Текст книги "Смерть поэта, или «Так исчезают заблужденья…»"

Разговор за столом шел на общие темы, и только Миша напряженно молчал. Он умел поддерживать занимательную беседу практически в любой компании, однако присутствие Кати напрочь лишало его этой способности. Миша чувствовал, как сердце колотится в горле, висках и даже в затылке, а руки покрываются неприятным липким потом. С невероятным усилием он подбирал слова, которые можно было бы сказать здесь и сейчас, и, как только находил, разговор смещался, и приходилось начинать все сначала.

– Катя, а что за документ ты привезла? – спросил Саша.

– Посмотри, на бюро папка лежит.

В папке оказалась внушительная стопка листов, исписанных изящным женским почерком.

– «Письмо В. А. Жуковского к А. Х. Бенкендорфу»[69]69
  См. приложение. Текст письма с сокращениями приводится по книге П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», любое издание.


[Закрыть]. Так вот кто довел тетю Лизу до головной боли! Жуковского и читать-то непросто, а уж переписывать вообще замучаешься.

– Да уж, неприятная вещица, – согласилась Катя. – Но маменька сказала, что для вас это важно и надо постараться.

– Спасибо, Катенька, большое спасибо. И маменьку поблагодари от нас, – сказала Лидия.

– Обязательно поблагодарю. А где документы, которые надо отвезти?

Саша принес из библиотеки папку.

– Спасибо за чай, я поеду. Сейчас к Синявским, а потом домой, не хочу маменьку одну оставлять надолго. Папенька еще на той неделе на завод уехал, только в пятницу вернется.

– Подожди немного, Катя! Луша, достань, пожалуйста, для Елизаветы Степановны баночку вишневого варенья без косточек.

Тут в разговор вмешался Миша:

– Вы поезжайте сразу к маменьке, а я могу документы отвезти куда надо…

Катя с интересом посмотрела на покрасневшего от смущения юношу.

– Спасибо, я сама отвезу.

– А почему? – в голосе Миши прозвучало отчаяние.

– Вам пришлось бы поехать на извозчике, а у меня своя карета. Если хотите, могу вас подвезти до дома.

В тот момент Мише стало досадно, что он жил на противоположной стороне улицы, а не на другом конце Петербурга. Саша увидел по лицу друга, какие чувства им владеют, и поспешил прийти на помощь.

– Катя, Миша тут рядом живет, и он обязательно сопроводит тебя до кареты. А то у нас здесь очень скользко, я сегодня едва не упал, а Миша меня поймал.

Гости ушли, Миша понес вслед за Катей папку с бумагами и кулек с банкой варенья. Оставшись одни, Лидия с Сашей переглянулись и рассмеялись.

– Маменька, я люблю смотреть на настоящие чувства настоящих людей. Глядя на них, понимаешь, что ты живой, вокруг тебя живые и все очень хорошо. А вот это, – Саша поднял с бюро привезенную Катей папку, – отдает мертвечиной. Думаю, для Жуковского много чести, что мы его, с позволения сказать, творения вслух читаем. Давайте читать про себя и потом обсуждать, если какие идеи появятся.

– Да, конечно, – согласилась Лидия.

– Вы можете, если хотите, сейчас взять это письмо к Бенкендорфу, а я пойду перечитаю старые документы. У меня после сегодняшней поездки мысли роятся и никак не усядутся. Чувствую, что разгадка близка, но пока я что-то упускаю.

Лидия с улыбкой смотрела на сына.

– Почему ты такой разумный? – спросила она.

– Я ваш сын, – просто ответил он.

* * *

Вечером вернулся из госпиталя Аркадий, и почти сразу вслед за ним пришел Алексей.

– Только не говори, что ты на минуточку заскочил. У нас сегодня на ужин жареный карп, – предупредила Лидия брата.

– А я и не говорю, – засмеялся Алексей.

Отдав должное карпу, все расселись в гостиной.

– Позвольте мне рассказать, до чего я сегодня додумался, – сказал Саша. – Еле-еле дотерпел до конца ужина.

Послышались возгласы заинтересованности и одобрения. Саша принес сделанную совместными усилиями копию «Дуэльного сборника» и разложил бумаги на столе.

– Мы с Мишей сегодня ездили туда, где якобы была дуэль Пушкина и Дантеса. Миша молодец, стал расспрашивать извозчика, не слыхал ли он, как его товарищи возили за город господ, которые друг друга постреляли из пистолетов. Конечно же, тот сказал, что ничего такого не знает. Потом мы стали разговаривать о разных происшествиях и слухах, известных в среде извозчиков. Я сопоставил то, что услышал, с тем, что увидел, и тем, что прочел, и получилась, на мой взгляд, достаточно стройная картина. Однако если вам покажется, что я в своем рассказе где-то нелогичен или грешу против здравого смысла, то говорите сразу.

Все молчали и с интересом смотрели на Сашу. Он достал из папки один из документов и продолжил свой рассказ.

– Маменька, вы верно заметили, что одно письмо Пушкина отличается от всех. Я предположил, что его действительно написал сам Пушкин, и попытался представить себе, кому и по какому поводу можно было ответить именно так.

– Да, интересный ход. Не д’Аршиаку же Пушкин отвечал на записки в стиле плохого романа, – сказал Алексей. – И что ты думаешь?

– Если Пушкин соглашается по поводу времени и места, но категорически протестует против переговоров секундантов, то можно предположить, что он получил от некоего человека письменный вызов, в котором было указано, когда и где должна состояться дуэль, а также высказывалось требование прислать к нему секунданта. Письмо было не от самого вызвавшего, а от его секунданта, потому что Пушкин называет здесь Геккерна в третьем лице. Но вызвавший не Геккерн, не Дантес и вообще не иностранец. Пушкин для участия в дуэли просто собирается прибыть в указанное время в указанное место и утверждает, что d'apres nos habitudes a nous autres Russes, cela suffit[70]70
  В соответствии с нашими традициями для нас, русских, этого достаточно (франц.).


[Закрыть].

– Подожди, – прервал Сашу Аркадий. – А ты не допускаешь, что этой фразой он говорит иностранцу, что в России хочет играть с ним по своим правилам?

Саша задумался.

– Знаете, папенька, наверное, нет. Вот вы на месте Пушкина стали бы писать такое нерусскому человеку?

– Нет, я не стал бы, но за других поручиться не могу.

– Аркадий, а зачем ты все это говоришь? – вмешалась Лидия. – Ведь мы и раньше догадывались, что иностранный посол и его сын не имеют отношения к смерти Пушкина и являются подставными фигурами. Зачем ты приводишь Саше контраргументы, которые, как мне кажется, работают на ложную версию событий?

– Видите ли, дорогие мои, за долгое время работы в не совсем дружественной, скажем так, обстановке, я часто сталкивался с ситуациями, когда твой противник находит какое-то небольшое несоответствие в твоих действиях или рассуждениях, раздувает его до невообразимых размеров, и потом вся твоя правота, все бесспорные железные аргументы объявляются несостоятельными. Я просто хочу, чтобы Саша знал, что такое в жизни случается, был к этому готов и всегда проявлял внимание даже к кажущимся незначительными мелочам. Поэтому ни в коем случае не надо подгонять под свою версию аргументы, которые в нее не вписываются. Это может быть чревато неприятными последствиями.

– Папенька, спасибо. Я знаю, что у меня будут свои недоброжелатели, возможно, даже враги, но я не хочу тренироваться спорить с ними с помощью вас, своих ближних.

– Да, Аркадий, ситуации «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»[71]71
  Цитата из басни И. А. Крылова «Волк и ягненок».


[Закрыть] ничего не противопоставишь, упражняться тут бессмысленно, такие моменты надо просто переживать по мере возникновения, – сказала Лидия.

– Если ты, конечно, еще жив, а не там, где сейчас Пушкин… – вмешался Алексей.

– Но мой вывод, что Пушкина на дуэль вызвал русский, не совсем корректен, папенька прав.

– Даже если все твои, Саша, выводы и аргументы будут бесспорными и очевидными, все равно найдутся те, кто тебе не поверит, просто потому, что не захотят поверить. Или сделают вид, что не верят, потому что так выгодно, – сказала Лидия.

– Но здесь таких людей нет, – отозвался Аркадий.

Лидия встретилась с ним глазами и удовлетворенно кивнула.

– Понимаете, у меня нет цели что-либо выдумать, сочинить, а потом подбирать к тому доказательства. Я ищу правду, а если в чем-то ошибаюсь, то исключительно по недомыслию, – пояснил Саша.

– Так ты рассказывай, Саша, рассказывай, интересно же… – Алексей нетерпеливо ерзал на стуле.

– Помните, – спросил Саша, – когда мы с вами читали этот сборник, у кого-то из нас, кажется у маменьки, возникла идея, что человек, которого нам представляют как секунданта Пушкина, Данзас, на самом деле может быть убийцей?

– Ну да, Лида очень негодовала по его поводу, – сказал Алексей.

– Так вот, если Пушкин так сильно возражал против переговоров между секундантами, то можно предположить, что о вызове на настоящую дуэль и о причине этого вызова знали только непосредственные участники. Поэтому оппонентом мог быть кто угодно, в том числе Данзас. Чтобы выманить Пушкина из дома с целью убийства, он мог изобразить какую-то обиду и послать вызов. Однако дуэль подразумевает наличие секунданта, но Пушкин, не собиравшийся на самом деле стреляться со своим старым знакомым и стремившийся уладить дело миром, от секунданта отказался. Этот поступок Пушкина, как верно заметил Алеша, вероятно, спас человеческую жизнь. Мне думается, в ответ на свое письмо Пушкин получил известие, что секунданта ему предоставит противная сторона, то есть Данзас.

В четверг 28-го января примерно за полчаса-час до назначенного времени Пушкин сел в сани извозчика Селивана Короткова и направился в сторону Комендантской дачи. На повороте к условному месту стояла карета. Если вы спросите, откуда я узнал про нее, я скажу, что так называемая Геккернова карета упоминается у Жуковского. А в письме д’Аршиака с описанием дуэли говорится, что в санях раненый Пушкин проехал всего полверсты и, можно предположить, что потом его куда-то пересадили, точнее, переложили. Убийцы знали заранее, что им придется везти мертвое тело, а в санях у всех на виду это сделать нельзя, поэтому им и понадобилась карета. А Жуковский про нее просто проговорился, писать об этом было совсем не обязательно.

Место этой как бы дуэли было назначено в стороне от дороги, чтобы не было случайных свидетелей. Из-за глубоких сугробов подъехать к нему можно было только на санях. Пушкин туда прибыл, но там никто не собирался расчищать снег для разметки барьеров. Рассказ Жуковского как два секунданта и Дантес вытаптывали дорожку длиной в двадцать шагов и шириной в аршин, неправдоподобен. Я был в том лесу и понял, что три человека без лопаты или других специальных приспособлений такую работу проделать не в состоянии, особенно если учесть, что Дантес якобы собирался стрелять на точность и потому не должен был подвергать себя физическим нагрузкам. На самом деле Дантеса на месте rendez-vous[72]72
  Rendez-vous – встреча (франц.).


[Закрыть] не было, никакие дуэльные действия там не производились, а Пушкин вместе с привезшим его извозчиком были там вероломно убиты Данзасом и его сообщником или сообщниками.

В извозчика, скорее всего, не стреляли, его убили так, чтобы не было явных признаков насильственной смерти. Тело Селивана Короткова убийцы закопали в лесу, уничтожив отличительные знаки[73]73
  Извозчики в Петербурге должны были носить жетон с номером и какой-либо предмет одежды желтого цвета, чаще всего это был кушак или верх у шапки.


[Закрыть], чтобы сложнее было опознать, если его вдруг найдут. Мертвого Пушкина на санях довезли до дороги. Во время этой поездки, как написано в одном из писем в дуэльном сборнике, il souffred sans se plaindre[74]74
  Он страдал, но не жаловался (франц.).


[Закрыть]. Потом тело перегрузили в карету и повезли в Петербург. А лошадь Селивана вместе с санями спрятали на той самой Комендантской даче, которую снимает кто-то из соучастников убийства.

Тело Пушкина привезли его жене и сообщил, что ее мужа убил на дуэли муж ее сестры Жорж Дантес, и если тот не хочет стать жертвой разъяренных поклонников поэта, то пусть уезжает из России как можно быстрее, потому что о его поступке уже знает весь город. Таким образом правда о гибели Пушкина оказалась известной только одной семье, его собственной. Но у этих людей нет никакой возможности эту правду рассказать: их запугивают, им угрожают. Зато ложь, распространяемая убийцами, льется рекой, начиная с того злосчастного некролога в «Северной пчеле».

– Саша, ты молодец, все очень похоже не правду, – одобрительно произнес Алексей.

– Но непонятно только, зачем это все? Какова истинная цель убийства? – спросил Аркадий.

– Папенька, я думал об этом, но у нас недостаточно информации, чтобы это понять.

– Наверное, вы все согласитесь, что убийство Пушкина на руку Жуковскому. То, что он стоял у смертного одра и закрыл глаза лучшему поэту современности, придает ему вес в глазах обывателей. Да и мы с вами вот уж который раз его творения читаем, а при других обстоятельствах я бы ни за что не стала этого делать, – пояснила Лидия.

– Этого мало. Неужели было предпринято столько усилий, чтобы просто потешить чье-то тщеславие?

– Конечно, нет, Аркадий, но Саша прав, у нас действительно пока не хватает сведений для выяснения причины убийства, – согласился Алексей.

– Но послушайте, пожалуйста, я не закончила свою мысль…

– Извини, Лида. Говори, мы слушаем, – сказал Аркадий.

– Мы уже поняли, что убийство Пушкина отвечает интересам Жуковского. Однако преступление против Пушкина спланировано и исполнено как по нотам. Разработчики замысла и убийцы действовали совместно с журналистами «Северной пчелы», поставщиками слухов, составителями и распространителями «Дуэльного сборника» как единый, хорошо управляемый механизм. Жуковский в этом действии исполнил роль кого-то вроде летописца и справился он с ней весьма скверно, потому что во многом благодаря огромному количеству несоответствий в его рассказах нам, прежде всего Саше, удалось воссоздать близкую к реальной картину гибели Пушкина.

– А знаете, маменька, извозчик, который возил нас с Мишей на Комендантскую дачу, цитировал «Золотого петушка»: «Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Ложь Жуковского содержит в себе не только несуразности, но также намеки на правду.

– Да, именно так, – согласилась Лидия. – Из его писем также можно сделать вывод, что уровень исполнения преступления намного превосходит уровень, если можно так выразиться, информационного прикрытия, сделанного Жуковским. Мне трудно поверить, что этот человек по каким-то своим соображениям единолично вынес смертный приговор Пушкину и также в одиночку придумал и организовал весь этот трагический спектакль.

– Да, маменька, действительно непонятно, чем Пушкин не угодил Данзасу и какая существует связь между Данзасом и Жуковским…

Саша тяжело вздохнул и задумался.

– Данзас может быть просто наемным убийцей, работающим за деньги, – предположил Алексей.

– У меня есть некоторые мысли по поводу таких связей. Я прочла документ, который сегодня привезла Катя, – сказала Лидия.

– А что за документ? – хором спросили Аркадий и Алексей.

– Это как бы письмо Жуковского к Бенкендорфу. Такого адресата, я думаю, Жуковский выбрал себе не случайно: кто заподозрит в каких-либо преступлениях человека, состоящего в переписке с начальником III Отделения? Мы с Сашей решили этот документ вслух не читать, чтобы не воздавать незаслуженной чести автору. Но там есть кое-что любопытное, а один факт, на мой взгляд, примечателен особо. Известно, что громче всех «держи вора!» кричит сам вор. Жуковский же на нескольких страницах со свойственными ему многословием и непоследовательностью пытается сказать, что люди, называемые им друзьями Пушкина, являются заговорщиками только по слухам. А я предположила, что некое тайное общество, состоящее из людей, фамилии которых Жуковский перечислил в своем письме к отцу Пушкина, существует на самом деле. И эта организация приговорила Пушкина к смерти и осуществила его убийство, подставив невиновного человека, Дантеса.

– Возможно, ты права. Масштаб преступления, четкость его исполнения, большое количество вовлеченных людей может предполагать наличие некой организации. И еще я долго не мог понять, к чему весь этот нелепый сюжет с многочисленными гостями у постели умирающего. А если представить себе, что эти люди являются участниками заговора против Пушкина, от которых таким образом отводится подозрение, то все становится понятным и объяснимым, – задумчиво проговорил Алексей.

– То есть врачи, которые якобы лечили мертвого Пушкина, – это люди из общества не светского, но тайного, – заключил Саша.

– Мне помнится, фамилия Спасского упоминалась во время кампании, связанной с запретом тайных обществ и масонских лож[75]75
  Речь идет об исполнении высочайшего рескрипта Александра I на имя управляющего Министерством внутренних дел «О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ» от 1 августа 1822 года.


[Закрыть]. Он был среди тех, кто дал подписку, что впредь к таким организациям принадлежать не будет, – сказал Аркадий.

– Так можно хоть десять подписок дать и продолжать состоять в тайном обществе, ведь об этом все равно никто не узнает, – воскликнул Саша.

– Понятно, что императорский указ подействовал только на тех, у кого есть совесть, – сокрушенно добавил Аркадий.

– Добрые дела втайне не творят, – заметила Лидия. – Но что же заставляет людей вступать в тайные организации?

– Полагаю, причина в претензиях на собственную исключительность, желании иметь привилегии по отношению ко всем остальным людям, – ответил Аркадий. – Тайные знания, магические артефакты, возможности получения экстраординарных способностей и безграничной власти являются лакомой приманкой для тех, кто ничего из себя не представляет, но хочет, грубо говоря, править миром. В тайные общества людей вовлекают под маской их высокого предназначения, а потом используют в низких целях. Жуковский со товарищи мнят себя вершителями судеб, а по сути они банальные завистники и убийцы. Все эти преимущества и привилегии только иллюзия: я врач и хорошо знаю, что все мы одинаковы, все из мяса и костей, и никому еще не удалось избежать смерти, как ни старайся.

– Я не удивлюсь, если Пушкина убили под прикрытием какой-то высокой идеи, – сказала Лидия. – Мы смогли ответить на вопрос, как и кто убил Пушкина, но пока мы не знаем, почему и для чего это сделано. Мысли, как говорит Саша, роятся, но пока не расселись.

– Послушайте, – призвал всех Алексей, – у нас в отделении работает один человек, Владимир Евграфович Симонов. Раньше он полицейским приставом был, а недавно из-за проблем со здоровьем перешел на более спокойную службу. Так вот он как-то к слову сказал, что ему довелось расследовать одну как бы дуэль, которая на деле оказалась спланированным убийством. Давайте пригласим его в гости, пусть подробно расскажет. Быть может, это нам как-то поможет. Человек он не только толковый, но и очень симпатичный, думаю, приятное знакомство может получиться.

– А он согласится? – спросил Саша.

– Думаю, да. Он один живет, жена умерла, а дочь его в Москве, муж ее там служит.

– Давайте пригласим, – согласилась Лидия. – Аркадий, ты не возражаешь?

– Нет, конечно.

Когда Лидия вышла проводить засобиравшегося домой Алексея, Саша спросил у Аркадия:

– Папенька, а Данзас в отличие от Геккерна Russe[76]76
  Russe – русский, но также российский, россиянин (франц.).


[Закрыть] или нет? Как вы думаете, может ли письмо Пушкина быть адресовано ему?

– Саша, я не нашел изъянов в твоей версии. Так может быть и, скорее всего, так оно и есть. И прости меня, если я поначалу был резок в суждениях.

– Ну, что вы, папенька, я вас очень хорошо понимаю. Просто ваше мнение для меня очень важно.

– Спасибо, сын.

Часть II
Детектив продолжается

Глава пятая
Честное имя

 
Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй…
 

А. С. Пушкин. «Подражания Корану». 1824 год

Через два дня ближе к вечеру на пороге у Пушкиных появился Алексей вместе с невысоким полноватым человеком с седыми бакенбардами и также седыми, коротко стриженными волосами.

– Симонов Владимир Евграфович, – отрекомендовался гость Лидии, с нескрываемым интересом рассматривая хозяйку дома и окружающую обстановку сквозь круглые очки в тонкой оправе.

– Очень приятно, проходите, сейчас будем пить чай.

За столом Алексей завел разговор о погоде, видимо не зная, как перейти к непосредственной цели визита. Владимир Евграфович перехватил недоумевающие взгляды Лидии и Саши и, откашлявшись, сказал:

– Лидия Васильевна, Алексей говорил мне, что вас и других членов вашей семьи интересуют необычные жизненные истории с элементом тайны, для разгадки которой требуется деятельность ума.

– Да, это так, – утвердительно кивнула Лидия.

– Судя по всему, интерес этот не праздный, – продолжал гость. – Я могу рассказать вам историю, которую упомянул Алексей, передавая мне ваше приглашение, а вы потом, если, конечно, захотите, откроете мне, что же на самом деле побудило вас позвать меня на чай. Только вот уместно ли будет говорить в отсутствие Аркадия Лаврентьевича?

Лидия была приятно удивлена, что гость знал имя ее мужа, хотя во время визита оно не прозвучало ни разу. Поняв это по ее лицу, Владимир Евграфович улыбнулся.

– Видите ли, Аркадий работает не просто с людьми, а с больными, и поэтому точное время его возвращения домой мы знать не можем. К тому же основной интерес к вашей истории имеется у нас троих, а Аркадий здесь выступает в роли помощника и советчика. Поэтому вы можете говорить, не опасаясь никаких неловкостей. При необходимости мы все перескажем Аркадию и зададим нужные вопросы, – сказала Лидия.

Гость кивнул и начал свой рассказ.

– Было это в начале осени 1831 года. Тогда пришли ко мне мои племянники, Гриша и Леночка, дети моего покойного брата Николая. Гриша офицер, он в турецкой войне[77]77
  Русско-турецкая война 1828–1829 годов – военный конфликт между Российской и Османской империями, возникший как результат борьбы между двумя великими державами вследствие греческой войны за независимость от Османской империи. Поводом к началу военных действий стало закрытие пролива Босфор для российских судов.


[Закрыть] участвовал. А Леночка у нас красавица, умница, бойкая такая, но в тот день слезами заливалась и говорила с трудом. Письмо она получила, весьма странное, что ее жених, отставной штабс-капитан Сергей Иванович Маслов, убил на дуэли своего соседа – помещика Прокопия Белевича, а потом, не выдержав мук совести, застрелился. Письмо было от денщика его, Осипа, не особо грамотное, и вопросов из него следовало больше, чем ответов. И вообще все выглядело очень странно. Гриша рассказал, что с Сергеем Масловым они вместе служили, пока тот не вышел в отставку после тяжелого ранения, полученного под Карсом[78]78
  Карс – город на территории современной Турции.


[Закрыть].

– Под Карсом? – переспросил Саша. – Значит, он мог встретиться с Пушкиным во время его путешествия в Арзум[79]79
  Арзум (также Эрзурум, Эрзерум, Арзерум) – административный центр на северо-востоке Турции.


[Закрыть]…

Владимир Евграфович удивленно посмотрел на Сашу, но Лидия жестом попросила сына молчать. Гость продолжил рассказ.

– Приехав в Петербург, Сергей познакомился с Леной. Они друг другу понравились, собирались пожениться. Но тут случилось несчастье: родители Лены и Гриши умерли один за другим от холеры, и свадьбу пришлось отложить на время траура. Сергей жил у себя в поместье и занимался приготовлениями к будущей семейной жизни. Однако из письма Осипа следовало, что Белевич вызвал Сергея на дуэль из-за домогательств к его, Белевича, жене. А Гриша уверял, что товарищ был порядочным человеком и храбрым офицером, не допускавшим даже мысли о возможности дуэли не то что со штатским, но даже с военным. В общем, история, рассказанная в письме, совершенно не соответствовала образу того Сергея Маслова, которого знали мои племянники. Они просили меня разобраться, что же там на самом деле случилось. Да и сам я почувствовал, что все это очень странно.

– Скажите, пожалуйста, а денщик этот, Осип, давно был знаком со штабс-капитаном Масловым? – спросил Саша.

– Да, он всю его военную карьеру с ним был.

– А может, это письмо было вовсе не от Осипа, а кто-то его именем подписался?

Владимир Евграфович покачал головой.

– Письмо было, как я впоследствии узнал, настоящее. Но когда мы его читали, чего только в голову не приходило. Надо было ехать и разбираться на месте. Я выправил для себя документы с полномочиями на проведение расследования обстоятельств дуэли Белевича и Маслова (благо, начальник мой был понимающим человеком) и испросил недельный отпуск. Нанял кучера Ипполита, который на деле не просто кучер, а многое видящий, многое слышащий и потому хорошо помогающий полиции человек, и направились мы в сторону Ямбурга[80]80
  Ямбург – ныне г. Кингисепп Ленинградской области.


[Закрыть], в нескольких верстах от которого находится поместье Сергея.

Фрагмент карты Санкт-Петербургской губернии начала XIX века

За день доехали, заночевали в городе, а наутро явился я к местному капитан-исправнику[81]81
  Капитан-исправник – высшая полицейская должность в уезде.


[Закрыть] и затребовал материалы дела о дуэли. Предписание из Петербурга возымело эффект – мне все быстро предоставили. Дело, естественно, было закрыто в связи со смертью обвиняемых и кроме соответствующих постановлений содержало всего два документа: показания жены Белевича и предсмертную записку Сергея Маслова. Мне удалось переговорить с полицейским чиновником, который по этому делу выезжал. Я стал его расспрашивать, не показалось ли ему что-либо подозрительным, в частности, что записка Маслова написана почти печатными буквами, а не так, как обычно пишут люди. Он мне признался, что подошел к делу формально, так как в этой ситуации ни Белевичу, ни Маслову помочь уже было нельзя, раз они такие ненормальные, что стрелять друг в друга затеяли. А у них, полицейских, сейчас совсем другие заботы: лихие люди на дорогах неподалеку от Ямбурга грабежи устраивают, одного купца, который, видимо, не хотел со своим добром расставаться, вообще убили, а пресечь эти безобразия пока не получается.

– Тому, кто мертв, не поможешь… – задумчиво произнес Саша.

– Того, кто мертв, не оживишь, – отозвалась Лидия. – А помочь, я думаю, можно, если до правды дознаться, когда человека не просто убили, но и оклеветали, честное имя украли.

– Быть может, тот полицейский не так уж и не прав. Он, наверное, думал, что поймать разбойников важнее, чем разбираться с дуэлью и самоубийством, потому что в первом случае никто больше не пострадает, а от лихих людей много бед еще может произойти, – сказал Алексей.

– У каждого свой приоритет: у одного – это правда, а у другого – собственная правота, – вмешался Владимир Евграфович. – Так вы хотите знать, что произошло дальше?

Ответом было молчаливое согласие. Владимир Евграфович отпил из чашки и продолжил рассказ.

– Из Ямбурга приехали мы в поместье, разыскали Осипа. Это был человек лет сорока с лишком, сухонький такой, благообразный, с усами на солдатский манер. Узнав, кто мы такие, он заметно воодушевился. Я попросил его подробно и, главное, на месте рассказать, что же здесь произошло и почему он написал невесте Сергея такое странное письмо. Осип сказал, что после смерти барина живет во флигеле, а не в комнате для прислуги, но дом может открыть и показать все, что нужно.

Рассказал же он следующее. В ту злосчастную субботу Сергей встал очень рано и отправился, как сказал, на охоту. Поехал верхом, взяв с собой только ружье и сумку. А сам Осип к девяти часам утра ушел в местную церковь петь на клиросе[82]82
  Клирос – специальное место в церкви, где во время богослужения находятся певчие.


[Закрыть]. Вернулся он около полудня и увидел своего барина мертвым на полу в кабинете с кровавым пятном на груди. Рядом лежал пистолет. На столе Осип нашел записку: «Дуэль с Белевичем – моя вина, был не сдержан во всех отношениях. Простите, жить дальше не могу». Поручив тело заботам крестьян, кто в этом понимает, Осип сел на лошадь Сергея, которая была привязана около крыльца, и поскакал к Белевичам. Там застал он тяжелую картину: вдова Зинаида рыдала над телом убитого Прокопия. Увидев Осипа, она стала кричать что-то непотребное: убирайся, мол, вон отсюда, барин твой – развратник и убийца, и видеть я ни тебя, ни его не желаю, гореть вам всем в аду. Он уехал, озадаченный, решив, что это просто истерика, все потом выяснится. А на следующий день приехала полиция с намерением арестовать отставного штабс-капитана Сергея Маслова. Осип показал тело и записку. Увидев такое положение дел, полицейский чиновник как будто бы даже обрадовался. Он изъял вещественное доказательство и дал своим сопровождающим команду на отъезд. Осип с трудом удержал его, пытаясь расспросить, что же все-таки случилось. Тот ответил, что Маслов продолжительное время непочтительно себя вел по отношению к Зинаиде Белевич. Муж ее, когда об этом узнал, пришел в ярость и вызвал обидчика на дуэль, на которой Маслов его и убил, но арестовывать убийцу не пришлось, потому что тот сам себя осудил. Осип стал говорить, что это все очень неправдоподобно, уговаривал полицейского задержаться и во всем подробно разобраться, но тот был неумолим.

Похоронили Сергея Маслова за церковной оградой как самоубийцу. Осип очень горевал. Он чувствовал, что произошло что-то ужасно несправедливое, и от того, что в этом своем понимании был одинок, ему было еще тяжелее. Осип долго думал, как же написать невесте Сергея, Лене, и в конце концов просто решил рассказать ей то, что известно всем, оставив свои сомнения и переживания при себе. Он рассудил, что если Лена поверит во всю эту историю, то переживет смерть жениха и через какое-то время успокоится, а если не поверит, то ему будет с кем разделить свое горе. Приезд полицейского пристава из Петербурга подарил преданному слуге надежду на то, что правда все же будет найдена. Я был очень этому рад, потому что невозможно было представить лучшего помощника в расследовании, чем Осип.

Я попросил его рассказать, что за человек Сергей Маслов. Он ответил, что Сергей был честным русским офицером. В армию поступил под впечатлением от рассказов о победах и героях 1812 года. Часто случается, что люди, столкнувшись с суровыми реалиями жизни, утрачивают восторженное отношение к своему делу, начинают брюзжать и ныть. С Сергеем было иначе. Он прекрасно видел, что в армии присутствуют казнокрадство, кумовство, тупоумие, жестокое обращение с солдатами и другие отвратительные явления, переживал по этому поводу и называл все своими именами с использованием крепких выражений. Однако никогда не жалел о своем выборе и не помышлял уходить из армии, хотя она была совсем не такой прекрасной, как ему хотелось бы. «Побеждают не казнокрады и держиморды, а настоящие русские солдаты и офицеры, среди них и надо быть», – говорил он своим товарищам, оказавшимся из-за перипетий службы на грани отчаяния. С денщиком своим Сергей обращался хорошо, за проявленную нерадивость просто делал замечания, никогда не бил и не наказывал. Но, будучи человеком закрытым, не откровенничал, о личных переживаниях не рассказывал. Осип очень дорожил своим офицером, а некоторые денщики ему даже завидовали.

После тяжелого ранения в ногу Сергей мечтал вернуться в строй, но осталась хромота – быстро ходить и бегать уже не получалось. О действующей армии пришлось забыть, а служить в гарнизоне Сергей не хотел. Он вышел в отставку и намеревался поселиться в имении, уже больше года пустовавшем после смерти отца. Знакомство с Леной помогло ему справиться с непростым переходом к жизни вне армии. Поместье свое он нашел почти в порядке, кустарное производство бочек работало исправно. Ему только пришлось уволить управляющего, который, оставшись без присмотра хозяина, начал подворовывать. Готовясь к свадьбе, Сергей подремонтировал усадьбу, заказал новую мебель. С соседями, со многими из которых был знаком с детства, он поддерживал добрые отношения: и сам в гости ездил, и у себя гостей принимал, в том числе и убитого Белевича.

Рассказ денщика еще более укрепил меня во мнении, что такой человек, как Сергей Маслов, не мог покончить жизнь самоубийством. Я попросил показать мне комнату, где обнаружили тело. Осип привел меня в небольшой кабинет. Обстановка там была простая: стол, стул, диван, небольшое бюро и пара полок с книгами и разными вещами. Единственным украшением служил узорчатый ковер на стене, на котором висели ружье, два пистолета, шашка, фляжка и подсумок. Я спросил Осипа, делали ли здесь уборку после смерти Сергея. Он замотал головой: «Нет, барин, еще 40 дней не прошло. Вот когда его душенька отсюда совсем переместится, тогда и уберемся». Я подошел к столу. На нем посередине угадывалось место, где лежала записка. В карандашнице рядом с чернильницей я увидел два очиненных пера, и они оба были чистыми, не запачканными чернилами. На углу стола стояла большая серебряная пепельница в виде разинувшего рот кита. «Это фамильная, от старого барина осталась», – пояснил Осип. Пепельница была пуста. «Барин много курил?» – спросил я. Осип кивнул и указал на стоявшую на полке большую стопку коробок с сигарами. «Так зачем же ты сказал, – говорю ему, – что в комнате ничего не убирали, а сам пепельницу почистил?» «Так я утром, – отвечает, – окурки выкинул, прежде чем в церковь пойти, а потом ничего больше не делал, только пистолет и ружье на место повесил».