Текст книги "Закон о чистоте крови. Слуги богини"

Пока я размышляла о пернатых, часы пробили семь. Я почти скатилась с постели и, накинув теплую шаль, так как стало прохладно, рванула из комнаты. Коридоры не пугали меня своей темнотой: я прекрасно знала дом и могла найти дорогу даже с закрытыми глазами. Под ногами мягко пружинила ковровая дорожка, щекоча ступни своим ворсом. Что-то я не подумала… Шаль взяла, а сама-то выскочила лишь в широких штанах, тунике и тонких носочках. Ладно… папу ограблю, если что. Хотя в его тапках тем же брауни можно море переплывать. Маленькие они, эти брауни, не больше моего пальца. Но тяжеленькие… Так что с плаванием я, пожалуй, погорячилась. Брауни прибирались у нас дома, это были незаменимые слуги. Из-за веса и магии они могли становиться гораздо больше.

И вот она… дверь в кабинет отца! Я с замиранием сердца ее отворила, приготовившись увидеть невероятное. Ну а как же иначе? С такими-то тайнами вокруг!

Дверь меня разочаровала первой. Противно заскрипела, начисто разрушая волшебство момента. Вторым разочарованием было то, что папа ругался. И даже не на меня. И не на маму.

Папа ругался с попугаем. Попугай отвечал ему презрительным взглядом и ледяным молчанием.

– Это приказ! – провозгласил наг и сложил руки на груди.

Мама только покачала головой и вздохнула.

Попугай же, кстати, сидевший на спинке отцовского кресла, ответил нагу полным превосходства взглядом и неторопливо развернулся к нему хвостом, гордо вскинув голову с красивым хохолком.

Судя по всему, это был ответ. Папа тоже являлся мужчиной сообразительным и понял, что птиц имел в виду.

Попка был красавчик, кстати! Почти весь черный, с переливами цвета красного вина, а в хвосте, маховых и на хохолке – несколько ярко-красных перьев.

– Ой, какая прелесть, – восторженно выдохнула я и с восторгом посмотрела на папу. – Это мне?! Спасибо, спасибо, спасибо!

Попугай стремительно обернулся, смерил меня злобным взглядом, передернулся и вновь вернулся к созерцанию панорамы за окном.

– Да, тебе, – злорадно выдал отец. – Подойди, возьми браслетик.

– Подожди, – отмахнулась я и осторожно обошла стол, приближаясь к нежданному подарку и воркуя: – Какой ты красивый, какой ты хороший…

– Дур-р-ра! – внезапно выдал попугай и отвернулся.

– Это что? – озадаченно вопросила я в пространство.

– Твой диагноз! – «любезно» разъяснил мне этот пернатый суповой набор.

– Познакомься, это Кеша! – просветила Гани, солнечно улыбаясь. – И вам обоим не помешало бы найти общий язык. Кеша, тебе все ясно?

– Нет, – нагло отозвался попугай и для непонятливых уточнил: – Кеша тоже дур-р-рак! – это было сказано с такой интонацией, что почему-то не осталось сомнений: дураки тут – все присутствующие, кроме попугая.

– Да, я вижу, что вы точно поладите, – пробормотала Гани, но тут же снова разулыбалась и, глянув на пернатого, с намеком спросила: – Тебе не надоело текущее положение дел?

– А вар-р-рианты? – недовольно буркнул попугай, но темно-зеленым глазом в сторону наги косился теперь с явным интересом.

– Земляна, – невинно ответила Гаррини и поспешно добавила: – На твой призыв она должна прийти.

– Чтобы окончательно меня укокошить? – скептически склонил голову набок птиц. – Нет, спасибо, мне и так не очень хорошо живется!

– Обратно в анабиоз, что ли? – задумчиво так вопросил папа в пустоту, и Кеша недовольно на него посмотрел.

– Зачем же сразу такие кр-р-райности? – потом взмахнул неожиданно большими крыльями, взлетел со своего «насеста», метнулся к стене, около которой я стояла, зацепился когтями за раму картины и уставился на меня. – И при чем тут ваша дур-р-рочка?

– Ее воля и безопасность – цена твоей свободы, – ровно проговорил отец. – Я передаю тебя ей, вы идете к Земляне, и мне плевать, что ты сделаешь, но она должна дать вам задание. Как ты сам знаешь, слугам богини полагаются определенные бонусы. Для тебя это шанс изменить ситуацию и… отомстить.

– Интер-р-ресно, – спокойно признал попугай и, перебирая лапками, неторопливо двинулся по раме в сторону от меня.

От его когтей на дереве оставались отметины и царапины, потому папа поморщился и как бы мимоходом заметил:

– Между прочим, это белое дерево…

Кеша остановился, склонил голову, осмотрел свой насест, клюнул его, сковыривая лак, и подтвердил:

– Ну да. Хор-р-рошо живем!

И потопал дальше. Шкряб-шкряб-шкряб.

Я невольно втянула голову в плечи. Папа у нас больной до натурального, редкого дерева. А уж такой реликт, как белое…

Глаза отца потемнели от гнева:

– Птица драная, ты хоть знаешь, сколько это стоило?!

На эту наглость в перьях окрик не произвел никакого впечатления, разве что зеленющие глаза довольно засверкали, а потом он выдал:

– Кеша извиняется. Кеша хор-р-роший. – Оглядел присутствующих, чтобы насладиться эффектом от своего абсурдного заявления, и продолжил: – И вообще, я подор-р-роже этой деревяшки буду.

– Да я тебя за три золотых на человеческом рынке как чучело купил! – взревел наг, сжимая кулаки.

– Не напоминай мне об этом позоре! – картинно прижал лапу к клюву этот артист и, обратившись ко мне, начал: – Три золотых, пр-р-редставляешь?! Всего три! Меня продали за такие копейки!

– Ты был очень красивый и даже милый, – подала голос Гаррини и, когда попугай горделиво приосанился, завершила: – Пока и правда напоминал чучело. Молчал и не двигался.

– Я никогда не был чучелом! Я был под заклятием стазиса, и пер-р-рвое, что вы сделали, когда сняли его, это наложили снова и запр-р-рятали меня в сейф! Извер-р-рги!

– А варианты? – вздернула светлую бровь мама. – Тебе или на месте шею сворачивать нужно было, или ждать удобного момента, чтобы использовать. Он настал. Притом, оцени, неблагодарное пернатое, это служба, а не рабство! Выполнишь задание – и все.

– Ладно, – мотнул хохолком красавчик с отвратительным характером и перелетел на спинку одного из кресел, вцепляясь в обивку острыми когтями. Тр-р-ресь.

– Ясманский шелк! – простонала полуобморочная мама.

– Кеша хороший! – на всякий случай напомнил попугай, глядя в кровожадные глаза моих родителей. – Кеша полезный!

Решив, что пора вмешаться, я выразительно прокашлялась и сказала:

– Может, все же изложите ваш план? И что это за хам пернатый?!

– Дур-р-рочкам слова не давали! – тут же заявил летающий гад, оглядывая меня полным спеси и высокомерия взором.

– Сейчас у некоторых попугаев слов не окажется, – честно предупредила я. – И это будет каким-то образом связано с общим кислородным голоданием организма!

– С «пр-р-ридушить» у вас, похоже, наследственное!

– Это наследственное у всех, кто с тобой сталкивается! – злобно прищурившись, отозвалась я.

– Птица говорун отличается умом и сообразительностью, – вскинул черно-красную голову этот подлец и довольно посмотрел на меня.

– Пока только болтливостью и отсутствием инстинкта самосохранения!

– Как ты к себе критична…

– В твоей маленькой головенке ничего, кроме пакостности, наверное, просто не помещается? – с сочувствием спросила я.

– Детка, размер имеет значение в других местах и у других особей, – заржал попугай. – А текущий размер моего мозга никак не связан с интеллектом, дур-р-рочка.

– Хватит называть меня дурой!

– А что такого? – хмыкнул попугай. – Молоденькая, хор-р-рошенькая, а стало быть, дур-р-рочка.

– Хватит ломать комедию, – прервал этот цирк усталый голос отца. – Лали, присядь, рассказ будет долгим.

– Так как плавно перетечет в инструкции, – снова подало голос невыносимое создание, но мы его проигнорировали.

Мама полулежала на тахте, удобно устроив на ней кольца хвоста, отец сел на свое место, и мне ничего не оставалось кроме того самого кресла, обтянутого ясманским шелком, на спинке которого обретался Кеша.

– Пр-р-рисаживайся, – радушно предложил птиц, щуря глазки.

– Спасибо, – серьезно ответила я и осторожно села, внутренне ощущая себя весьма неуютно. Мало ли что этому идиоту в голову взбредет?

– Излагайте! – великодушно разрешил попугай, и я вздрогнула от его раскатистого голоса над головой. – Мы вас слушаем, правда, дур-р-рочка?

Я не повелась. Вот честно! Просто обернулась, смерила застывшего в ожидании реакции красно-черного поганца лукавым взглядом и пропела:

– Ну, конечно… попочка.

– Как там, говор-р-ришь, тебя зовут? – немедленно озадачился попугай.

– Лалидари.

– Запомним и иногда будем использовать, – кивнул Кешка и, гордо выпрямившись, обратился к моим родителям: – Ну, что молчим? Коротко, тезисами и по существу!

Отец прикрыл глаза, вспыхнувшие синим пламенем злости, и мама, с тревогой на него посмотрев, взяла слово:

– Пожалуй, я и расскажу. Моя идея, в конце концов.

Ага, не прошло и полугода с момента, как завели эту тему. Я не выдержала и покосилась на птица. Интересно, а кто он такой?

– Начнем, пожалуй, с так называемого Кеши. Лали, если ты помнишь, то несколько лет назад мы с твоим отцом уезжали в столицу на коронацию Надира Первого.

– Надир – пр-р-редатель! – донеслось из-за спины.

– Хватит нести ерунду! – не выдержала мама.

– Это не ерунда, – мрачно буркнул попугай. – Как ни прискор-р-рбно, но это факт!

Не знаю, кто как, но мне был крайне интересен совсем иной факт. Кеша знаком с королем?!

Продолжил рассказ уже отец, видимо решив дать супруге время прийти в себя. Кстати… очень странно, что мы все так реагируем на глупые подначки этой живности.

– Итак, на обратном пути мы забрели на цыганскую ярмарку и там, в куче какого-то тряпья, мама откопала это недоразумение.

– Не смей называть тряпьем бурундский атлас, – погрозила пальчиком мама. – И наше чучелко я нашла не там, а в соседней лавке старьевщика. Твой папа как его увидел, вцепился и крутил до самой Змеиной провинции, бормоча, что настолько необычного плетения заклинания он еще не видел.

Я взглянула на папу, но тот лишь с улыбкой развел руками.

И тут снова вмешался Кеша.

– Как же вы, наги, обожаете неспешные разговоры! – взъерошил перья попугай и перелетел на стол. – Если кр-р-ратко. Меня прокляли, притом условия возвращения былого облика заранее невыполнимые, да еще и в стихах, то есть вообще тр-р-рактуй как хочешь. Как вы знаете, проклятых всегда выпускают в мир – это одно из условий воздействия. Меня погр-р-рузили в анабиоз и подкинули в лавку стар-р-рьевщика, где я под чарами отвода глаз и простоял несколько лет, пока меня не нашла леди Гаррини.

– Имени он не сказал, рода – тоже, все, что мы знаем, – это расу. И то исключительно из-за специфического ментального воздействия, – вздохнула Гани, рассеянно проворачивая на руке массивный золотой браслет.

– Феникс, – ахнула я, удивленно разглядывая красно-черную птицу. – Притом еще маленький! Иначе бы не было ментального поля, из-за которого он и выводит нас из себя.

– Не обольщайся, – покачал головой лорд Нарийн, поднялся и, шелестя чешуей, скользнул к окну. – Ему может быть к сотне лет, а судя по интеллекту, так и есть. Фениксы слишком специфически взрослеют.

– Тогда другой вопрос, – пристально оглядела я это невероятное явление природы, которое сейчас сидело на краешке стола и чистило перышки. – Фениксы вроде красивые птички. И явно не попугаи.

– Лалидар-р-ри, ты меня хорошо слушала? Пр-р-роклятие! Зафиксировали эту форму и в ней заковали. Я был иным! – Птиц взмахнул крыльями и спустя секунду оказался на подлокотнике моего кресла. Я от неожиданности шарахнулась в сторону, со смесью испуга и удивления глядя на него, ну а Кеша только обреченно закатил зеленые глаза и поведал миру: – Вот р-раньше, стоило мне внезапно сократить дистанцию, у дам была совсем иная реакция!

Язык у меня почему-то опять оказался быстрее мысли.

– Давай я тебе экскурсию по главному зверинцу города устрою? Там есть вольер с попугаями… и ты вернешь себе былую уверенность!

Меня смерили таким надменно-брезгливым взором, что аж неприятно стало. Желая чем-то себя занять, я нервно сцепила пальцы, а потом стала перебирать мелкие жемчужинки, которыми были расшиты широкие рукава туники.

– Вернемся к разговору, – раздался мягкий голос Гаррини. – Кеша… или как там тебя… мне не важно, что и как, не интересует, кто с тобой это сделал, но ты сам понимаешь, что если проклятие такое специфическое, то поблажки будут уместны. Если вы с Лали попадете на службу к Земляне, то она наградит. А ты нам нужен… У богов с фениксами давний уговор, они обязаны являться на ваш зов.

– Уговор-р-р есть, но у всего своя цена, – неохотно согласился этот недофеникс и спросил: – Разве тут есть храм? Не слышал…

– Не храм, – покачал головой отец. – Древнее капище под городом.

– Подходит, – кивнул Кеша. – Мои обязательства?

– Опекать Лалидари, пока в этом есть необходимость или пока она сама тебя не отпустит, – ровно проговорил отец.

– Пр-р-ринято.

– А можно спросить? – робко начала я и, поежившись под скрестившимися на мне взглядами, все же продолжила: – Я не знаю, какое задание даст богиня, но с учетом слухов о ее чувстве юмора… если это можно так назвать, исполнение Закона можно назвать малой кровью. Плюс даже если Земляна стабилизирует гормональный фон, то вы сами знаете, что говорит основной параграф Закона. Я могу миновать его исполнение только если перестану быть волшебницей. Потому, при всем уважении, выхода я так и не вижу.

– Лали, обязательное условие Закона – невинность, – улыбнулась Гаррини и откинула упавший на глаза пшеничный завиток. – Это основа основ. Но слуги богини неприкосновенны, у них одно обязательство – выполнить задание. Во время службы Закон тебя не касается. И если за это время расстаться с девственностью, то и после тоже не коснется.

– Чудно, – потерла бровь я. – То есть все равно, делай как хочешь, но мужика найти должна.

– Все не так плохо. – Мама плавно соскользнула с тахты, через несколько секунд оказалась возле моего кресла и, склонившись, обняла за плечи и ласково поцеловала в висок. – Да и, змейка моя, поверь, стоит тебе оказаться в кругу сверстников, так чувства мигом накроют с головой! За мужчиной дело не станет.

– А задание Земляны? Не дешевле ли, в моральном плане, будет перетерпеть… процедуру?

– А что мешает проверить? – подмигнула светленькая нага. – Если не устроит, то вернешься к Инейрану. В капище же можно сходить до того, как мы передадим тебя в его дом.

– Только к Земляне мы пойдем вдвоем, – вздохнул феникс и явно процитировал: – «От дверей родного дома до дома божьего идешь один, единым желанием службы томим». То есть идут только те, кто хочет поступить на службу, без сопровождения. Кстати, отвратные стихоплеты из храмовников…

– Мило. – Я обхватила себя руками за плечи, думая, а надо ли мне все это.

Как же странно. Если днем я мечтала только о том, чтобы мне выпал шанс что-то изменить, то сейчас, когда он есть… мне страшно. Забавно.

Получается, ждала все на блюдечке с голубой каемочкой? Лялечка, приди и воспользуйся, да смотри ножки не перетруди по дороге?

– Согласен! – воодушевленно ответил попугай, разрушая странное оцепенение. Я перевела взгляд на вздорную, лучащуюся самодовольством птицу, понимая, что сейчас он скажет очередную фееричную пакость. – Слушайте, получается, Лалидари пойдет, а я на ней поеду! У-у-ух! Раньше это на моей шее постоянно кто-то норовил въехать в светлое будущее, а теперь наоборот! Интер-р-ресно!

– На своих двоих полетишь, – мрачно отозвалась я.

– По пещерам? – скептически наклонил хохлатую башку птиц. – Да там проще на своих двоих, но на лапах. И идти мы будем до-о-олго. – Он лукаво прищурился и каким-то очень тонким голоском пропел: – Ведь ты меня не бросишь, потому что я хор-р-роший!

– Хуже тебя тварюшки не встречала, – честно ответила я доставаке.

– Ты с другими фениксами не знакома, – хмыкнул Кеша. – Мы вообще личности многогранные и со всех сторон замечательные.

– Что, без такого поведения никто не замечает? – сочувственно осведомилась я и продолжила: – Кстати, слышала, что вы в подростковом возрасте неимоверно страшненькие… Наверное, оттуда все комплексы!

– А ну тихо! – рявкнул папа, и мы с попугаем, до этого поглощенные друг другом, развернулись к нему. – Что за детский сад?! Сейчас же прекратили так себя вести!

– Прости, – виновато поглядела я на родителя, впрочем понимая, что на меня нашло. Феникс! Недаром с ними рядом не особо желают находиться. Они расшатывают ментальный контроль. Нервы, проще говоря.

– Был непр-р-рав, – курлыкнул Кеша. – Внимаю далее вашей мудрости, о лорд Нарийн.

– Сверну шею.

– Внимательно вас слушаю, – тут же исправилось красно-черное бедствие.

Интересно все же, сколько ему лет? Как-то не получается вообразить его взрослым. Такое ощущение, что подросток.

– Отлично, – смерил Кешку недовольным взглядом отец и положил ладони на широкий кожаный пояс, надетый поверх туники. Нарийн любил такие добротные, немного грубоватые вещи, в которых была своеобразная прелесть. Все же боевое прошлое сказывается… кем бы ни был этот наг сейчас, раньше он являлся одним из командиров Призраков. Разведка.

Кеша, кажется, тоже заметил жест нага, осмотрел аксессуар, и, наверное, только я услышала тихое:

– Безвкусица.

Неисправим!

– Подведем итоги, – ворвался в мои размышления баритон папы. – Лали и… как тебя на самом деле зовут, недоразумение?

– Кеша, – язвительно отозвался попугай. – Можно «милорд» или «моя прелесть». Я не обижусь.

Тут уже я не выдержала, резко повернулась к пернатому провокатору и рыкнула:

– Веди себя нормально! Не мне одной это надо! И вообще, мне не нужна постоянная головная боль в твоем виде! Дешевле сразу Инейрану отдаться, он хоть мозги мне выносить не станет!

– Ну да, – согласился феникс, поблескивая зелеными глазами. – У него куда более прозаичные и приземленные… цели. – Попугай склонился к моему уху и поведал: – Кстати, цени: я один из немногих, кто видит в тебе не только тело, но и ум! Ну, правда, пока плохо видит, но у нас все впереди!

Вдох-выдох!

– Мам, а есть амулеты или что-то в этом роде, которые блокируют действие ментального поля этой крылатой пакости?

– Могу накапать успокоительного, – сочувственно посмотрела на меня Гаррини. – И с собой выдать запас… побольше.

– Не поможет, – авторитетно заявил попугай. – Проверено и протестировано!

И-и-и, все будет замечательно, Лалидари!

Вдох-выдох, ибо мысли об убийстве – это плохо!

Тем более о таком заранее бесперспективном убийстве… Не поможет все равно! Феникс ведь, чтоб эту ненормальную птичку!

– Подведем итоги, – уже поистине зловещим тоном в который раз попытался закруглить разговор Нарийн. – Лали, у тебя сутки на размышление, по истечении которых ты должна сказать, согласна ты или нет на этот план. Притом это время ты проводишь вместе с Кешей, дабы в полной мере осознать, что тебя ждет. Обставим, что птичка – наш подарок.

– Лю-у-убят тебя родители! – опять влез летающий поганец.

Я, не оборачиваясь, показала птичке отставленный средний палец – традиционный жест орков, которым они посылали всех им не угодивших в пешее эротическое турне.

Мама и папа отвернулись и сделали вид, что не заметили. Особенно лорд Нарийн, который как раз подобного рода жестикуляцией иногда грешил. Прости, папочка, но сейчас у меня не было слов!

– Хамка! – обиженно раздалось со спинки кресла.

Я гордо проигнорировала это высказывание и обратилась к родителям:

– Согласна.

– Отлично, – кивнул наг и, скользнув к столу, достал из ящичка маленькую плоскую шкатулку. В ней было одно-единственное украшение – тонкий бронзовый браслет с кроваво-красными камнями и едва заметной насечкой, которую я увидела, только когда лорд Нарийн защелкнул вещицу на моем запястье. Линии вспыхнули огнем, это же пламя отразилось в камнях, и от моей руки в воздух потянулась тонкая сияющая красная нить. Она, змейкой извиваясь в воздухе, достигла Кеши и обвила такое же, но меленькое украшение, обхватывающее его лапу. Вновь вспышка – и все пропало, только тяжесть и тепло от браслета напоминали о случившемся.

– И вот у меня новая хозяйка, – как-то очень грустно сказал попугай.

Повисла пауза, которую нарушила Гани.

– Думаю, вы можете идти. Ужин в обычное время.

– Да, – кивнула я и поднялась. Нерешительно посмотрела на нахохлившегося феникса и, миг помедлив, все же протянула ему руку, на которую он уставился с большим удивлением. Потом посмотрел мне в глаза и осторожно перепрыгнул на запястье.

Я охнула от неожиданной тяжести и от того, как когти не больно, но все же очень чувствительно впились в кожу. Кеша тут же перелетел на плечо. Так мы и вышли.

Я чувствовала себя очень неуютно, мне даже было немного страшно. Что ощущал этот феникс с блокированными магическими способностями, запертый в облике попугая, я не знала.

Но было интересно.