Текст книги "Бывшие в падении"

= 8 =

Останови поток, исчезни, как всё исчезает,

Почему мне так нравится то, что меня разрушает.

Угомони вулкан, сделай так, чтоб твой образ погас,

Почему так нравится нам то, что разрушает нас.

@Fleur «Зов Маяка»

40 – 01.2018

Он ждал меня перед парадной, у своей машины. Я не ожидала. Сто раз обдумала, как себя вести с ним в театре, и не нашла ни одного адекватного, взрослого варианта. Сейчас важнее всего было понять, что собирался делать Кифер. Потому что, приди он на репетиции и безэмоционально вели мне встать в третью позицию, я бы умерла на месте от унижения. Но нет: он приехал к моему дому. Наверное, это хорошо. Или же он собирался меня предупредить не распространяться о случившемся, что тоже возможно.

Наутро слова о том, что он готов позволить мне все, начали казаться не такими уж приятными. Они означали, что хочу я, а меня – нет. Он же раньше никак не проявлял ко мне интереса! Это я виновата. Я его поцеловала, спровоцировала. Но и как вернуться к прежней модели отношений, я вообще не представляла. Это вообще возможно, если делишь настолько личное? Я, на минуточку, теперь знала, как хореограф, от вида которого меня и без того накрывало сладким ступором, выглядел ниже пояса!

Мы встретились взглядами, и между нами натянулась невидимая напряженная пружина. Что-то изменилось в моем восприятии этого человека. Меня как магнитом к нему потянуло. Внутри что-то отозвалось. К щекам прилила кровь, в груди зажгло огнем, губы сами собой разомкнулись, выпуская хрипловатое дыхание. Я сходила с ума. Как справиться с ураганом эмоций – не знала. Утренний стыд поглотило совершенно иное чувство, подсказывающее, что все случившееся было правильным. Как минимум для меня. А он… красивый, взрослый мужчина, точно знающий себе цену и чего он хочет. Вчера он выбрал быть моим. На вечер. Будет ли этому продолжение?

Я чувствовала, что со мной играют, но не могла понять во что.

И тут я увидела, как губы Поля изогнулись в понимающей улыбке. Я вздернула голову и шагнула под мокрый снег из-под козырька.

Чувствовала я себя преотвратно. В голове шумело, немного тошнило и было какое-то странное, незнакомое ощущение между ног. Не боль, но однозначный дискомфорт. Казалось, Киферу хватит взгляда, чтобы понять, как мне паршиво. Но все через это проходили. Неловкость от первого раза, дезориентацию. Я не хотела, чтобы Поль думал, будто я придала случившемуся слишком большое значение.

– Доброе утро, – поздоровалась я первой, так и не выбрав между «привет» и «здравствуйте».

– Доброе, – отозвался Кифер нейтрально. – Как себя чувствуешь?

– Голова немного побаливает, но все в порядке.

Большей лжи я в своей жизни не выдавала. В физическом смысле я была более или менее в норме, а вот эмоционально я была в таком раздрае, что ни о каком порядке не могло быть и речи. Только какая же мне тогда «Эсмеральда»?

На лице Кифера я заметила разочарование. Понятия не имею, на что он рассчитывал, но, видимо, точно не на то, что я постараюсь разыграть равнодушие. Впрочем, о чем это я? Никакой высший балл по актерскому мастерству не мог подготовить меня к тому, что придется разыгрывать равнодушие перед мужчиной, с которым я почти переспала. На деле я была позорно близка к тому, чтобы броситься наутек, сверкая пятками.

Одна из снежинок упала мне прямо на ресницы, и я постаралась ее сморгнуть.

– Садись в машину.

Закинув сумку на заднее сиденье, я пристроилась рядом с водительским креслом, бросая на Кифера задумчивые взгляды. В памяти всплыл вчерашний вечер.

– Думаю, мне стоит извиниться…

– Поехали ко мне вечером? – прервал он меня на полуслове.

Я замолкла и почему-то покраснела. Было совершенно очевидно, что именно он мне предложил.

Я опустила взгляд к его шее. Стало немного легче: смотреть в лицо сил не было. А шея была очень даже ничего. Смуглая, рельефная, во всех смыслах колоритная. Пальто распахнуто, и в вырезе рубашки виднелись завитки черных волос. Совсем не по-балетному! Хорошо, что он перестал танцевать, наверное. Мне стоило представить, как сгорали в его руках партнерши под натиском такой сексуальности, и решила, что либо они завершали репетиции с Кифером в постели, либо были сплошь лесбиянками. Третьего варианта не существовало.

В голове зажурчали предательские слова о том, что я могу получить от него все, но должна думать о последствиях. Последняя часть меня вчера, увы, не интересовала. Классно подумала, супер просто! Но какого ж лешего он меня сам спаивал? Точнее, нет: он дал мне побывать в его спальне, напоил, позволил поцеловать, ответил так, что я потеряла все ориентиры, а потом напоил еще раз… И фактически поимел. А я еще думала, что сесть в машину собственного хореографа не страшно!

Сглотнув ком в горле, я сдавленно кивнула. Потому что, несмотря ни на что, в глубине души знала, что именно он должен стать моим первым. И он сам мне это предложил.

– Если ты этого хочешь.

Поль наклонился ко мне, перегибаясь через консоль между сиденьями, прижался практически вплотную. Щеку защекотали волосы, небольшая пауза – и к шее прижались губы. Я ахнула, задрожала. Подняла руку и провела пальцами по открытой коже. По шее, вдоль ворота рубашки. В голове шумело так, будто я снова выпила слишком много вина. Сама потянулась к его губам. А вместо этого Кифер играючи подхватил меня и потянул к себе, усадил на колени. Ужасно неудобно, но целовались мы жадно, жарко, до хрипов.

– Хочу? – насмешливо спросил он, сильнее вжимая меня в свои бедра. – Как думаешь? – А затем обхватил за шею сзади и притянул к себе. – Решайся, Дияра. Я сделаю так, что ты ни о чем не пожалеешь. Разве что оставишь меня в таком же состоянии, как вчера.

Откровенность ударила по мне, вырывая опрометчивое и смущенное:

– Даже не мечтай.

Вот ведь логика! Проснувшись, я чувствовала себя чуть ли не использованной, а теперь вечера не могла дождаться. Как ни выводила я в этом уравнении неизвестные, получала простой ответ: коробило меня именно то, что я сделала первый шаг сама. Считай, навязалась. Теперь же мой детский разум не мог подсказать иного варианта, кроме того, что раз Поль меня поцеловал, то я была в самом деле интересна.

От этой мысли стало легко и радостно. Впервые за долгое время я почувствовала себя счастливой.

***

Понятия не имею, почему Эви посчитала, что Глеб мне не подходит, потому что по ее классификации восемнадцатилетней мне не получить выше шестерки. Я была как раз из тех, кто слишком много думает и осторожничает. Все остальное – притворство. И, судя по тому, что Кифер сказал мне в кабинете, он об этом знал.

Репетиция тем днем стала отличной иллюстрацией. То, что Поль был на взводе, было заметно. Тяжелый взгляд ощущался всем телом. Голос ниже, тише, глубже, с заметной вибрацией. А еще он старался меня не касаться, как будто боялся, что сорвется. Я начала понимать, что вот она – власть. И наслаждалась ею. Кифер, по собственному признанию, любил мой танец, и я для него танцевала. С настроением, но ни разу не выходя за рамки балета. Ведь этот вид танца не терпит никакой пошлости: вся страсть в него вкладывается исключительно исполнителем.

Мне бы, дурехе, следовало испугаться, но куда там. Мужская страсть бывает губительной и разрушительной, а я плыла в странной эйфории, наслаждаясь безраздельным вниманием. Опьяненная поцелуями Поля и мыслью, что он будет со мной. И дымка голода смазывала лишние мысли.

Закономерно. Дразнилась – получай.

Как только за спиной хлопнула дверь квартиры, я оказалась прижата к стене мужским телом. В тишине и темноте громко чиркнула молния куртки. Возбуждение окатило меня и схлынуло под напором растерянности. Разве это будет так? А как же приятный вечер с попытками заставить меня поесть? Как… как вчера.

– Поль… – задохнулась я, но не договорила, так как рот мне закрыли поцелуем, а вот от одежды избавлять не перестали.

Куртка полетела в сторону. Поль закинул мою ногу себе на бедро, стянул ботинок. То же самое проделал со второй. Я обвила его талию ногами, чувствуя, как от прикосновений к его телу по моему растекается жар. Разум поплыл, остатки здравомыслия потерялись. Напор будоражил меня и страшил. На мгновение Кифер оторвался от моих губ, чтобы заглянуть в лицо, и хмыкнул. Ждал, что я его остановлю, наверное, потребую чего-то. Романтики?

– Продолжай, – выдавила я и сама потянулась к его губам. Они сводили меня с ума. Но я ведь так не умела, да? Мне хотелось плакать от потребности заставить Поля Кифера сходить по мне с ума в ответ.

Когда он поставил меня на пол снова, я в первый момент испугалась, что оттолкнет, но нет: он только расстегнул на мне джинсы. И через голову сорвал с себя рубашку. Я не успела опомниться, как оказалась обвитой вокруг тела Кифера снова, в одном белье и прижатая к его паху. Стоило ладоням коснуться гладкой кожи поверх напряженных мышц, как из головы окончательно вылетели все мысли, оставив один только голод. Голод по его ласкам.

А ведь я целый день боялась того момента, когда окажусь перед Полем. Обнаженной. Я же искренне и люто ненавидела свое тело. Был момент, когда мне начало казаться, что мы существуем с ним по отдельности. Была я, было оно. Слишком низкое, слишком округлое в ненужных балерине местах, слишком непослушное. Я гнула его, ломала и доводила до истощения, пытаясь втиснуть в придуманные рамки. А теперь на это будет смотреть такой красивый человек, как Поль? Для меня было проблемой даже снять разогревающую одежду на репетиции. Какое обнажение?! Но едва ли Кифер был бы в восторге от моей просьбы не раздевать меня полностью.

Я никак не могла оправиться уже от того шока, что тело, удручавшее меня годами, подарило мне вчера такое удовольствие. Оно как будто нарушило контракт, по которому мы долгие годы враждовали. И сейчас оно тоже податливо гнулось под натиском широких мужских ладоней и горячих губ. Гнулось само, единственно правильным образом, видно заложенным в каждой женщине на генетическом уровне. Оно знало лучше.

До спальни мы добрались в рекордные сроки. Я не думала, что так будет. Перед глазами мелькнул уже знакомый интерьер. Брюки Поля остались где-то между дверью и кроватью, и вот – я уже распластана под ним, абсолютно обнаженным, и вообще потеряна.

К моему бедру красноречиво и откровенно прижалось то горячее, о чем я не могла перестать думать весь день. И сама недоумевала, как так-то.

– Еще раз оставишь меня на репетиции в таком состоянии – и доиграешься: я буду вынужден убрать тебя из спектакля, – прохрипел он мне в ухо и перекатился, утягивая наверх.

Щелкнул замок бюстгальтера, и тонкие полоски ткани заскользили по плечам. Я закусила губу, стараясь не думать о том, какой он меня видит.

«Он всего пять лет в профессии. А уже весь из себя признанная звезда. При этом направо и налево трахается с балеринами, не скрываясь!»

Слова Шадрина сдавили болью виски. Если Поль привык к сухопарым балеринам, то я… я совсем не такая. У меня разве что талия тонкая. Не удержавшись, я села прямее и прикрыла грудь ладонями. Еще бы и волосы поправила так, чтобы ничего не было видно. Но тут на лицо Кифера набежала туча. Он рывком сел на кровати. Треск ткани, и я лишилась последнего ее кусочка.

Кифер дернул меня к себе, опрокидывая. Запястья оказались в захвате над головой.

– Помнится, ты говорила, что не пойдешь на попятную, – зарычал Поль.

– Дело не в этом, – замотала я головой.

Он немного смягчился, поправил мои волосы, которые, как я чувствовала, и без того разметались вокруг головы ореолом.

– А в чем тогда?

Я болезненно зажмурилась. Он ступил на опасную территорию. Но быстро и сам догадался, в чем загвоздка. Склонился и лизнул вершинку груди. Я дернулась, потрясенно ахнув. В темноте раздался смешок.

– Тебе что-то не нравится в твоей груди?

И повторил. Я заметалась, силясь вырваться из захвата, сама не зная, чего хочу, стремясь оттолкнуть его голову или прижать сильнее. В любом случае то, что я чувствовала, было совершенно невыносимо. Слишком остро. В животе стало больно от напряжения.

– Обвей меня ногами, так будет легче, – подсказал Кифер.

Я в смущении промедлила, но все же сделала, как он велел. Между бедер уперлось то, о чем я думала постоянно и на что безуспешно пыталась не смотреть. Я не понимала, как вообще возможно принять в себя… столько.

Легче или нет, но ощущений оказалось слишком много, я терялась и разрывалась, ничего не понимая. Наверное, мне следовало что-то делать тоже. Разве не в этом весь смысл? Но я чувствовала себя инструментом. Терзаемая, как скрипичные струны, готовая разорваться от любого неосторожного прикосновения.

Давление снизу стало сильнее. Неужели то самое? Я застыла, часто дыша. Сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Было немного больно, но… правильно, что ли. Еще чуть глубже. Значит, вот как?..

Внезапно Кифер отстранился, пробормотал что-то по-французски, выпустил мои запястья. Опустился между моих ног. Я пискнуть не успела, как его язык прошелся… там несколькими движениями. Я тщетно пыталась вдохнуть в полном шоке от происходящего, а в руках Кифера мелькнул блестящий прямоугольник. Мой взгляд сфокусировался на бесстыдно раскатываемом по длине латексе. В голове мелькнула здравая мысль: «Дияра, что происходит? Два дня назад ты еще ни разу не целовалась! Что за безумный поезд мчит тебя прямиком в бездну?» Мелькнула. И исчезла бесследно.

Кифер навис надо мной, заглядывая в глаза, и наклонился для поцелуя. И как-то я поняла, что вот оно, сейчас. Так и случилось. Ощущение давления через небольшую боль сменялось чувством переполненности. Тело подстраивалось неохотно, будто с сожалением. Между бровей Кифера пролегла и разгладилась морщинка

– Тебе не больно? – спросил он хрипло.

– Нет. Почти нет, – рвано прошептала я, силясь совладать с дыханием.

Поль с шумом втянул носом воздух. Двинулся назад и со стоном вошел снова. Я все еще не понимала. Ни этой реакции, ни отсутствия боли.

– Вытяни руки вверх снова, – прохрипел Кифер. – Хочу тебя видеть такой.

И в этом месте выдержка Поля дала сбой. Он раз за разом входил в мое тело, терзал его губами, руками, вырывая потрясенные стоны. Безвольно вскинутые руки впились в мужские плечи, потому что мне нужно было за что-то держаться. Боль прошла, оставив место странному вакууму, в котором нарастало напряжение. Странное, невозможно приятное. Пугающее неизвестностью. Одна искра – и оно взорвалось. Прокатилось по телу сладкими волнами. Я кричала, выгибалась над кроватью, притискиваясь бедрами теснее к Киферу, даже мысли не имея попадать в ритм. Просто чтобы задержать это восхитительное ощущение чуть дольше. Ощущение, которому я уже второй день знала название. Движения внутри меня стали более долгими, протяжными. И уже под конец угасающих волн я услышала сдавленный стон Поля.

А потом все схлынуло, оставив меня совершенно опустошенной, усталой, обновленной. И в полном раздрае.

44 – 07.2020

В депрессию Эви на моей памяти впадала всего дважды. Первый раз – когда ее грубо кинул мужчина, который ей очень нравился. Второй – во время самоизоляции, когда были закрыты все заведения, места для прогулок и – о ужас! – даже работа. Денег не хватало даже на аренду. И тогда мы заняли у Светы, дружно всплакнули и купили самую дешевую бутылку вина во всем супермаркете, чтобы поскучать под него по родному кордебалету. А это, поверьте, достижение. Вы тут, конечно, спросите: «По кой плакаться? Не любишь работу – меняй». Но мы с вами вернемся к этому вопросу позднее. Не раньше, чем вы простоите на пальчиках одной ноги минут эдак десять, а потом, ощущая ее как затекшую колющуюся конечность, вынуждены будете танцевать с не очень косой улыбкой до конца акта. И так каждый день, за исключением одного выходного в неделю! Посмотрим, кто из вас будет страстно любить такую работу двадцать четыре на семь.

То есть за полтора года знакомства Эви впала в уныние всего-то третий раз. Но зато глубоко. Из-за заколки и партии, которые в ее понимании стали теперь неразлучны. Следовало срочно спасать ситуацию!

– Мы пойдем именно в этот клуб, потому что от него потом дешевле на такси возвращаться. Не знаю почему. «Яндекс» иногда странный.

По мне, так странно, что Эви знала, от какого клуба сколько стоит ночью такси, но я промолчала, только толкнула дверь служебки. И тяжело вздохнула, притормозив. В спину тотчас влетела Эви.

– Эй, ты чего… Опять он?!

Глеб испуганно попятился. Он явно не рассчитывал застать меня в компании своей подружки на одну ночь.

– Погоди-ка, – прищурилась она. Я буквально услышала звук активно вращающихся шестеренок в голове подруги. Она повернулась ко мне и зашептала: – Дий, у него машина! Он может отвезти нас нахаляву. Придется тебе вечерок потерпеть. Аванс переведут только на следующей неделе, сэкономим!

Я еще и подумать над этим безусловно заманчивым предложением не успела, как Эви уже двинулась штурмовать крепость.

– Надеюсь, ты пришел извиняться за мою заколку, клептоман недоделанный? – поинтересовалась она с неприкрытым весельем в голосе. – А ведь я из-за нее партию упустила!

Парень, явно забеспокоившись, бросил на меня затравленный взгляд. Но не очень понятно, на что рассчитывал. Что не встретит Эви? Что мы всегда покидаем театр по отдельности, как вчера? Кроме того, он явно пытался хоть как-то проследить связь между заколкой и партией. Кажется, даже скользнул взглядом по волосам Эви и убедился, что шпилек там на целую роту. Куда еще и заколку?

– Хм, да, извини, – начал он. – Понятия не имел, что она тебе так нужна.

Никто бы не подумал. Она же обычная, облезлая! Судя по обрывкам пленки, некогда бывшая глянцево-черной. Но спустя столько лет ежедневного таскания в сумке и надевания по особым случаям рассмотреть эти обрывки можно только при надлежащем упорстве.

– Да ты много о чем не знаешь! Расслабься, я тебя не убью. Подкатываешь к Дийке, значит? Благословляю. – Глеб окончательно опешил. – А можешь этим заниматься сегодня в клубе?

Тут ожидаемо выпал в осадок и парень. Пришлось спасать.

– Эви, оставь его в покое, – подала голос моя совесть. – Из-за машины? Не дури.

Мысль о том, чтобы использовать упрямца в качестве личного таксиста, была, конечно, крайне заманчивой, но уж на такси мы точно наскребем.

Вот только у Глеба же появился шанс всей жизни.

– Я согласен! – поспешил он с ответом.

Я закатила глаза.

– Вот и молодец, – воспряла Эви.

– Что, втроем пойдем? – съехидничала я. – Серьезно, Эв, я уже жалею, что согласилась поддержать тебя в эпоху упаднических настроений. Может, вы как-нибудь лучше вдвоем, без меня? Ну, как позавчера! Заодно работу над ошибками сделаете. Ну, ты поняла.

У Глеба заалели уши. Зато Эви ничуть не смутилась.

– Втроем не хочешь? Не вопрос. Первый, кто выйдет из служебки, пойдет четвертым, – пожала она плечом. – Сейчас сообразим!

Я чуть было не ляпнула, что не каждый захочет идти с нами в клуб, но быстро вспомнила, как мы с Глебом только что попались в цепкие лапы. Промолчала. Правда ведь, моя соседка и мертвеца уговорит.

Открылась дверь. Стойку сделал даже Глеб, крайне заинтересованный в еще одном вечере со мной. И тут… вышел Кифер. Я зажала рот ладонью и прыснула. Из глаз от смеха чуть слезы не потекли. Воображение тотчас подсунуло мне картинку уговаривающей его Эви. Даже посмотреть захотелось, чтобы заценить выражение лица Поля. К счастью, у соседки оказалось достаточно здравомыслия. Она с невинным видом молчала как рыба, рассматривая собственные ногти, и упорно не замечала хореографа. Кифер притормозил, оглядев нашу странную компашку придирчивым взглядом.

– Вы что здесь так подозрительно топчетесь? – поинтересовался он.

Глеб, оценив акцент и наши рефлекторно распрямившиеся плечи, вопросительно кивнул на Поля. Я замотала головой, показывая, что лучше молчать. Внешне Кифер не выглядел таким уж страшным, особенно если вспомнить, что у них с Глебом от силы года два разницы.

– Мы ждем! – деловито отозвалась Эви.

– И кого же это?

Чего только прицепился? Неужели наши физиономии и правда так подозрительного выглядели? Или он узнал Глеба, которого видел из окошка вчера со мной?

Поль мазнул взглядом по нам, ожидаемо, с особым недовольством, задержался на мне. Я почувствовала себя как в начальной школе. Точно с той же интонацией строгий учитель отчитывает мелюзгу за проделки!

– Мы ждем… – Эви замялась. Дверь распахнулась снова. – Бехчина! Бехчина ждем.

Надо спросить, какой у Эви в балетной школе был балл по актерскому мастерству. Вряд ли выше «удовлетворительно». Бедняга Бехчин опешил.

– Миша, пойдем, ты нам очень нужен, – бросилась к нему Эви и потащила в нашу сторону.

Поль фыркнул и направился к своей машине, оставив нас, бедовых, но, судя по всему, безобидных.

– Это кто сейчас был? – спросил Глеб, проникшись.

– Кифер это. Монстр и небожитель, кошмарящий мир по основному месту работы, наш хореограф по совместительству, – буркнула я.

– Но некоторые мазохистки из труппы по нему прутся, – легкомысленно добавила Эви.

Улыбка примерзла к моему лицу. Я еще не слышала о том, чтобы кто-то пытался залезть Киферу в койку. Тема была мне ужасно неприятна. И как я раньше не подумала о популярном аттракционе «Соблазни знойного француза»? Скорее всего, первые ласточки уже испытали удачу. Свято место пусто не бывает.

– Эв, ты ни о чем не забыла? – кивнула я на недоумевавшего, но еще потешавшегося над нами Бехчина. – Спать с партнерами соседок – табу.

– Эм, – окончательно смешался Миша. – Я не уловил суть происходящего. Но спасибо, что перспективы обрисованы и однозначны.

– Да никто не собирается ни с кем спать! – досадливо отмахнулась Эви. – Дий, ты же сама сказала, что втроем идти никак, я добыла четвертого. Короче, Глеб-Миша-Миша-Глеб. Миша танцует, Глеб уже целых два дня безуспешно бегает за Диярой. Но он на машине, а значит, отвезет нас в клевый клуб!

– Что за клуб? – неожиданно воодушевился Бехчин.

Жила я себе в Питере, горя не знала. Переехала на свою голову. Ах нет, горе я знала. Ну так оно за мной в Москву притащилось!

– Ну, за встречу! – первым подхватил заказанную водку Бехчин. – Вчера я едва знал Эви и Дияру, и посмотрите, где мы все сегодня.

– Давай пять, бро, я тебя сделал на один день, – хмыкнул Глеб.

Крутой первый солист не стал жеманничать и запросто хлопнул по подставленной ладони.

Вечер был в самом разгаре, клуб уже собрал максимально возможное количество посетителей. Стробоскоп разбрасывал лучи, заманивая посетителей на танцпол. И я, если честно, поглядывала туда с интересом. Танец – отличный способ избежать разговоров, а я предчувствовала, что от Глеба придется отбиваться. В конце концов, моим основным аргументом против встреч с ним был тот, что Эви не будет в восторге. А та продала принципы за комфортную и бесплатную поездку туда и обратно! Ну не зараза ли?

– Девчонки у нас в труппе – огонь, – развеселился Бехчин. – Но выпьем мы не за них, – и осклабился в нашу сторону, – а за мою главную партию, да?

– Само собой, – отозвалась я ровно, не став спорить. Чем вызвала у парня одобрительный смешок. – Салют вам со Светкой, Миха!

Посыпались поздравления, звучавшие на удивление похоже, но абсолютно вразнобой. Выпили каждый свое. В ассортименте имелись мартини, водка, сок и газировка. После того как я наотрез отказалась от спиртного по многим соображениям, Эви свалила всю ответственность на Бехчина. Мол, он, как единственный не обремененный рулем и язвой желудка, обязан поддержать ее алкогольный порыв. Язвой желудка я не страдала, но по выражению лица Глеба поняла, что список моих «достоинств» пополнился еще на один пункт. Что, впрочем, не помешало парню упрямо прижиматься ко мне бедром на диванчике, ужасно этим нервируя. Да уж, самая любимая крепость – та, что не взятая, и неважно, как сильно ее потрепало!

– Только я не понял, почему мы пьем за Мирошеву без Мирошевой, – продолжал Бехчин.

По воцарившемуся молчанию все, в принципе, стало понятно.

– Я-асно, – покачал он косматой головой.

– Не думаю, что Света оценила бы наш порыв, – поспешила я оправдать профессиональную ревность благородными стремлениями. Но, вообще, не погрешила против истины. – Она все это недолюбливает. Нам уже прилетело за легкомыслие. «Вам незаслуженно дали солисток, так хоть попытайтесь заслужить», – спародировала я.

Эви подняла бокал и грустно чокнулась со мной.

– Кошачьи драки. Опасность. Разворачиваемся, – весело и по-мужски подмигнул Бехчин Глебу. – Друг, а ты чем занимаешься?

– Даже близко не таким интересным, как вы, – отшутился он. – Чудом попал в вашу тусовку. Спасибо Эви.

Она отсалютовала парню оливкой и кровожадно цапнула ее зубами.

– Постой, ты разве не с Диярой? – заметно поднапряг память Миша.

– Он из числа неопределившихся, – опередила я Глеба, прежде чем он начал заверять окружающих в своей верности.

Бехчин многозначительно глянул на наши едва ли не спаянные друг с другом тела, но промолчал. Я подумала, что еще чуть-чуть – и начну медленно заползать на подлокотник, а затем вниз и дальше – в сторону выхода. По-пластунски.

– Ну а ты у нас вольная птица? – кокетливо спросила у Бехчина Эви, откровенно нарываясь на нарушение пункта о междусоседских отношениях.

Парень хмыкнул, явно уловив ее настрой. Мы с Эви сидели по диагонали друг от друга, поэтому пнуть бы ее не вышло. А хотелось!

– Скажем так: я все еще восстанавливаюсь после болезненного развода.

– Это что, питерская тема такая? Драматично рвать с бывшими, переезжать в Москву и отшивать всех подряд под предлогом «Ах, как же мне досталось в прошлом».

– Я тебе в завтрак мышьяк подсыплю! – рыкнула я на соседку, паля всю контору. Впрочем, скрывать было нечего. Даже наоборот. Вдруг поможет скинуть удавку нежеланного интереса?

– Расскажи, – попросил Глеб.

– Да что там рассказывать? Все банальнее некуда, – закатила я глаза. – Встречались, начали жить вместе, потом я попала в клинику, а когда вышла – в его квартире уже обосновалась другая. Работу я потеряла, так что села на поезд и уехала пытать удачу в Москву.

Лапа Глеба опустилась на мое колено, якобы утешая. Но я чувствовала, что если не встану из-за столика, то лежать ей так до конца вечера. И, тихо порадовавшись, что Эви отсоветовала надевать юбку, вернула конечность законному владельцу.

В эпоху пандемии при ужесточенных ограничениях на количество посетителей фейсконтроль лютовал. Пропускали чуть ли не исключительно посетителей с изюминкой. Например, балерин. Вот только как ты докажешь, что балерина, без вертикального шпагата? Его лучше делать в джинсах. Иногда рядом с Эв я чувствовала себя умной. Иногда – дурой. Но в ста процентах случаев – неопытной.

– А лечилась от чего? – тихо спросил Бехчин, единственный, кто не был в курсе моего диагноза.

– РПП, – отделалась я лаконичным ответом.

– Хреново. Знал я одну такую девчонку. В Питере прям прогремел случай. Талантливая была зараза, восемнадцать лет – а билеты на ее спектакли раскупали за два дня. Ее прямо из балетной школы выцарапал мужик, который с одного взгляда таланты просекал – Савельев, может, слышала, – сразу солисткой взял. – Я застыла. Внутри, от груди начал распространяться по телу лед. Бехчин знал, что «Эсмеральда двадцать восемнадцать», как прозвали в народе гребаный спектакль Кифера, – это я.

– И что с ней стало? – подыграла. Только голос звучал не так, как обычно.

– Сломалась. Прямо на премьере. Обещали балет века, туда было не попасть, я тогда еще танцевал в Михайловском и через знакомых контрамарку достал на приставные места. Своими глазами видел. Первый акт оттанцевала как богиня, а во втором на па де де прямо на сцене упала и больше не встала. На скорой увезли – и больше ее никто не видел. Не знаю, сколько денег вбухал театр, чтобы замять скандал, скрыть имена и подробности. Балет этот сняли, чтобы не плодить слухи. Но кто-то проболтался, что весь персонал, вплоть до директора, знал о том, что девчонку надо лечить, и серьезно. Но вместо этого ее все доили: слишком уж хорошо продавалась. СМИ потом по театрам все ходили и выявляли танцовщиков со сходными проблемами.

Это дало мне надежду хоть как-то прикрыть свою историю.

– Ага, – подняла я бокал с соком, знаменуя, что попала под такую зачистку. Бехчина было не провести, но за столом сидела еще и Эви.

– Трындец, – прокомментировала она и уже с сочувствием: – И где сейчас эта девочка?

– Ходит слух, что пролечилась, выкарабкалась и ушла из балета.

Скинув оцепенение, я выразила сочувствие, поднялась из-за стола и предложила спуститься на танцпол. Пока никому не пришло в голову спросить, с какой стати Бехчин решил перепугать и без того проблемную коллегу.