Текст книги "Хорошая попытка"

8 шагов к написанию своей первой селф-хелп книги

soundtrack: California Clan / Santa Barbara

15 февраля в 19:00 в лектории «Лекало» по адресу ул. Греческая, 1, известный писатель Вилен Прототипов – автор многих мотивирующих книг, ставших бестселлерами в отдельно взятых магазинах Киева и Боярки, лауреат полишевченковской премии имени Марущенко (Новые-Петровцы), обладатель статуэтки «Золотой стержень» и просто знаменитый инфлюенсер, прочтет долгожданную лекцию о том, как правильно писать книги.

Все, кто всегда мечтал написать свою книгу на актуальную социальную тематику, поделиться своим уникальным жизненным опытом, привлечь внимание аудитории к собственной жизни, стать известным писателем, повлиять на души окружающих и оставить свой увесистый след на нежном переплете мировой литературы – наконец-то смогут все это сделать.

Если вы любите давать советы, если хотите научить других, как жить правильно, уверены, что можете указать читателям на ошибки в их жизни и направить их в таком же правильном русле, как и ваша, – ни в коем случае не пропустите эту лекцию, количество мест ограничено.

На своей лекции Вилен расскажет слушателям – будущим писателям, повелителям душ и просто мотивационным наркоманам, как быстро и безболезненно написать мотивационную книгу из разряда селф-хелп и качественно ее продать.

Все мы помним знаменитое YouTube-video писателя, в котором он попунктно перечислил первые шаги для написания «книжки-мотивушки». Напоминаем:

Video / motivationbook_tutorial_FINAL!!!!11123_lite.mov: play

Выбираем тему. Желательно хорошо продающуюся на данный момент.

Пачка примеров. Исторические персоналии, технократические объяснения, инклюзивность, феминизм – все туда.

Драматическая история из личной жизни. Описываем переживания, трагизм. Больше слез, больше личной драмы. Девушкам легче, им куда ни плюнь – #metoo, такое сейчас, как горячие пирожки, разлетается и пишется. Мальчикам – сложнее, но можно о депрессии, о выгорании, о work-life balance – это сейчас хорошо заходит.

Success story – расписываем как победили драму. Как сказали громкое «нет» и – главное – полюбили себя.

Прописываем шаги, которые вы предприняли или хотите, чтобы думали, что предприняли. Попунктно, в хронологическом порядке, но это необязательно. Сколько пунктов – столько же шагов и прописываем в названии книги. 10 шагов к счастью. 8 шагов к успеху. 84 шага к женскому оргазму. 456 шагов к папочкиной похвале.

Призываем. Призываем читателя поступить также, как поступили вы. Требуем и настаиваем. Особенно – на собственной правоте.

Издаем книгу, называем себя экспертом, начинаем читать лекции.

И главное – не ехидничаем, не ерничаем никогда. Самосовершенствование – последняя мораль современного времени. Вторичная мораль, но все же. Если и ее, как и все остальное, раздолбать иронией – ничего же не останется вообще.

Я люблю вас, я в вас верю!

End of video//

Ждем вас на лекции!

Early bird: 5 мест – 200 грн

За день до ивента: 2 места – 400 грн

На входе: 500 грн (на доставленные стульчики)

Внимание! Лекторий очень уютный – места немного, просим приходить заранее.

До встречи!

Share / Invite friends / Complain

Тест на сексуальную фрустрацию

soundtrack: Monty Python / Sit On My Face

Религия и порно. Два знаменитых мифа, уничтоживших культуру секса.

Религиозность (пусть уже давно неосознаваемая) нашего общества привила всем нам особое отношение к своей телесности; порно – полирнуло неосознанный и непереработанный стыд уверенностью в собственной раскрепощённости, которой на самом деле до сих пор так и нет.

В итоге, одно из самых показательных явлений человеческой культуры, то, которое могло бы быть способом осознания себя, мира, другого человека, себя через другого человека, практикой ухода от социальных норм, способом снятия напряжения, словом, нейтральной территорией – не выполняет своей функции. Люди упускают эту нейтральную территорию из виду.

Последние несколько лет мы всей редакцией наблюдаем, как люди в лучшем случае ударяются в непонятные им практики и реализовывают свои кинки, даже не пытаясь проанализировать их, пройти до конца в понимании. А в худшем (и, к сожалению, наиболее распространённом) случае – просто косплеят порно (романтичное, сенсуальное, грубое – не важно), то есть любую внешнюю картинку, которая показалась им крутой и правильной. Потому что по-другому не могут. Не знают как.

У обезьянки, притворяющейся венцом творения, не может не быть внутренних конфликтов. У венца творения, забывшего о том, что он все ещё обезьянка – конфликтов ещё больше. Согласовать эти части себя, прийти к единому знаменателю можно. Есть практика. Если бы только не религия и порно.

Наверное, сложно доверять себе, когда последние несколько сотен лет в тебя успешно складировали отрицание собственной телесности. После курса религиозной прошивки логично уповать на внешние авторитеты – на порнокультуру, в частности, которая по своей природе игнорирует большую часть секса как взаимодействия людей. Страшно другое – наблюдать, как виртуальность порно просачивается в неподготовленный к культуре секса реальный мир, видоизменяя его, иссекая из секса реального человека. Реальный человек перестаёт быть реальным. Он сам назначает себя функцией, ещё большей функцией, чем раньше.

Наша редакция собралась с духом и подготовила для вас, уважаемые читатели, небольшой тест, который позволит определить уровень вашей сексуальной фрустрации и, возможно, направит вас в верном направлении.

Итак, приступим.

Вопрос 1.

Чем качественно отличается флагелляция от бани, в которой тебя парят по жопе березовыми вениками?

А. Флагелляция – это извращенцы, а веники – это дух святой снизошел.

Б. В бане высокая температура и влажность, из-за чего дыхательные пути слегка перенасыщаются влагой, а жар ударяет в голову.

В. Ничем особенным – при незначительной инфликации боли в обоих случаях начинает вырабатываться эндорфин, который и вызывает приятное ощущение спокойствия.

Вопрос 2.

Чем качественно отличается сенсорная депривация (связывание, шибари и другие виды кинестетической депривации в сексуальных контекстах) от утяжеленного одеяла, которое вы купили своей бабуле, чтоб лучше спалось?

А. В первом случае – это извращенцы, а во втором – бабуля.

Б. Все указанные техники снимают стресс, улучшают качество сна, понижают уровень кортизола, повышают выработку серотонина, меланина и способны вызвать эйфорическое чувство расслабления нервной системы, поскольку все они работают с «укутыванием» тела или по крайней мере ощущением укутывания, когда человек не может шевелить конечностями – это состояние мозг воспринимает как состояние защищенности и безопасности, еще со времен пребывания в утробе матери.

В. Кинестетическая сенсорная депривация, зачастую подразумевающая взаимодействие двух лиц, помимо реакций, описанных в пункте Б, на очень поверхностном уровне заигрывает с некоторыми базовыми видами психологической защиты, а также способствует эмпатическим переживаниям, ввиду гораздо более высокого уровня доверия между партнерами, чем в стандартных сексуальных играх.

Вопрос 3.

Как стать богом секса.

А. Я и есть бог секса. Все мои телочки так говорят.

Б. Нужно найти женщин с вагинальным оргазмом.

В. Человеческая сексуальность слишком индивидуальна, кроме того, это – процесс, она постоянно меняется. Поэтому даже если ты станешь богом секса, то только для одного партнера, которого ты хорошо изучил – и то не факт, что навсегда. Касательно варианта б – вагинального оргазма не бывает.

Вопрос 4.

Какой процент любимого порно ты претворил в жизнь?

А. Я не смотрю порно, я не извращенец

Б. Я все претворил в жизнь – я очень раскрепощенный человек.

В. Я не ориентируюсь на порно. Нужно быть очень закрепощенным человеком, чтобы не видеть концептуальной разницы между порно и реальным взаимодействием. Целевая аудитория порно – человек, находящийся в закрытом помещении наедине с собой, следовательно полностью расслабленный, забывший о внешней оценке и внешней среде, сфокусированный на картинке и ни на чем другом. Реальный секс подразумевает совершенно другой майндсет. Достаточно один раз поучаствовать в оргии, чтобы убедиться, что реальна оргия почти не заводит. Если ты не чувствуешь этого, значит ты настолько ориентирован на порно как на авторитет, что не в состоянии считывать собственное состояние. Такое происходит, только когда ты совсем не слышишь себя. Например, когда тебе ошибочно кажется, что ты раскрепощен, хотя на самом деле батюшка из твоего секса так никуда и не делся.

Вопрос 5.

Кого объективизирует порно?

А. Женщин. Все порно базируется исключительно на фантазиях мужчин, и актрисы отыгрывают мужские, а не женские сценарии.

Б. Мужчин. Мужчина в порно превращается в член с ногами, не имеющий никакой образности и характера и не удостаивающийся портретной съемки. Причина лежит в изначальной мужской самобъективизации и дефолтной неспособности мужчины качественно сконцентрироваться на настоящем себе, но сути это не меняет.

В. Зрителя. Особенно – неподготовленного зрителя. Предлагая ему скудный набор фантазий. Неподготовленный зритель, прошитый западной христианской патриархальной культурой, с испуганной, зажатой в угол сексуальностью, в итоге решает, что предложенные в порно сценарии – это эталонный образ сексуальной свободы, перестает видеть собственные уникальные желания, и в итоге его сексуальность так и не развивается, а все так же испуганно ходит по кругу, но теперь не в крестном ходе, а в порно-колее, что в конечном счете – одно и то же.

Вопрос 6.

Что такое секс?

А. Это один из способов делать детей.

Б. Это физиологический процесс, детерминированный базовыми инстинктами.

В. Это культурный феномен, объединивший в себе инстинкты и психику, позволяющий реализовывать себя в личном пространстве, вне социальных факторов и, на фоне эмпатии, практиковать взаимодействие с границами – собственными и партнера. Плюс – приятно проведенное время.

Вопрос 7.

Чем отличается религия от порно?

А. Всем

Б. Ничем

В. Разным уровнем продуцируемой сексуальной фрустрации.

Результаты:

Результатов нет. Результаты не имеют значения. Все было ясно из вопросов.

Очень длинный Vine: Свидетели Иеговы

soundtrack: Perrey & Kingsley / Computer In Love

– Здравствуйте, Евдоким Осипович, у вас будет минутка поговорить с нами о вашем шансе стать миллионером?

– Извините, я спешу.

– Вы не поняли, Евдоким Осипович, мы ничего не продаем, наоборот – мы предлагаем вам деньги!

– Я спешу, извините.

– Мы хотим купить у вас за увесистую сумму то, что вам и не нужно-то вовсе.

– Уберите ногу.

– Евдоким Осипович. Мы – представители канадской оптовой гильдии рекламистов и маркетологов, основанной несколькими ведущими мировыми компаниями, и мы хотим спросить вас…

– Ногу уберите.

– Всего минуту вашего драгоценного времени…

– Послушайте, вы заколебали, вы хотите купить мои данные, я в курсе – телефон, мыло, историю браузера, порнопристрастия, доступ к камере, экрану, клавиатуре и тачпаду, но мне это неинтересно, я не такой человек. Уберите ногу, дайте дверь закрыть.

– Мы понимаем.

– Я уже в 2019 году отказывался устанавливать приложение компании «Воля», несмотря на то, что установка приложения компании «Воля» сделала бы мой интернет-пакет бесплатным.

– Мы знаем, Евдоким Осипович.

– Жаловались?

– Конечно.

– Неинтересно.

– Евдоким Осипович…

– А что это за книгу ваш напарник так трепетно прижимает к груди?

– Это – Кодекс этичного использования данных пользователей сети.

– А почему такая потрепанная?

– Мы ей подтираемся.

– Понятно. Уберите ногу.

– Вы верите в бога?

– Я? А причем?.. Нет, я не верю в бога.

– Тогда почему вы не хотите продать нам ваши данные? Ведь раньше вы давали их нам бесплатно. А вы сильно изменились, Евдоким Осипович.

– Ну еще бы. Ведь раньше я почему такой добрый был? Потому что у меня выбора не было. Но с принятием межгосударственно-общепланетарного закона № 42 об обязательном предоставлении интернет-пользователям права предоставлять или не предоставлять свои данные, как-то: телефон, имейл, отпечатки пальцев, температуру тела, тембр голоса, выражение лица, ритм сердца, количество улыбок на единицу времени и скорость скроллинга новостей в ленте в разное время суток – я теперь не обязан вам ничего предоставлять.

– Но интернетом вы пользуетесь.

– Но интернетом я пользуюсь.

– Но разве это честно – пользоваться интернетом и не предоставлять данных?

– Но я за интернет плачу.

– Но мало.

– Но мало. Однако вы, товарищи, теперь даже цены на него не можете поднять, потому что согласно межгосударственно-общепланетарному закону № 41, доступ к интернету теперь является одновременно и неотчуждаемым правом и продуктом первой необходимости, поэтому вы и цены поднять на него не можете. Вот видите, как вы попали? Ха-ха. Так вам и надо. Убирайте туфлю.

– Евдоким Осипович, Евдоким Осипович. Но ведь мы теперь не просим эти данные бесплатно, мы теперь готовы за них платить каждому пользователю.

– А вы еще за все прошлые годы не расплатились. Вернете долг – тогда и приходите.

– Ээээ… давайте зайдем с другой стороны. Насколько мы знаем, а мы знаем, у вас дома хранятся альбомы со старыми фотографиями.

– Да.

– Аналоговыми. И вы даже их не оцифровали? Ай-яй-яй, как не хорошо, давайте мы быстренько зайдем, отфоткаем и выложим в вашу же соцсеть, вам даже ничего делать не нужно.

– Обожаю таких.

– Каких?

– Овуляшек.

– Не поняли, Евдоким Осипович?

– Наклепают нейросетей, а потом воспитывать не хотят и на других перебрасывают. Нет уж, обучайте ее сами!

– Евдоким Осипович, ну не дурите, у вас давление повышенное… было полгода назад, вам скоро к доктору, это – дорогое удовольствие, а мы можем помочь…

– Ваша база устарела.

– Ну Евдоким Осипович…

– Нет! Вы опять ко мне в бошку полезете, начнете реальность видоизменять. Я так не могу, я не такой. Я стыдливый.

– Ну Евдоким Осипович, ну что вы ломаетесь, ну?

– Нет, я не такой. Опять воспользуетесь…

– Евдоким Осипович, а у нас для вас подарочек.

– Какой?

– Как для самого ценного Евдокима Осиповича из всех Евдоким Осиповичей.

– Че там?

– Может, пустите?

– Нет, через порог давайте.

– Внимание… Последняя модель Sony PlayStation! Только с конвейера, горяченькая еще. Мы знаем, вы любите.

– Спасибо. Силиконовые перчатки в комплекте?

– Зачем?

– Ну, джойстик с датчиками – собирать данные о моем потоотделении, я эти данные давать не хочу, потому что они – мои, я их берегу, как цветок, соответственно и играть буду только в перчатках. Безопасность прежде всего. Повторяю вопрос. Перчатки в наборе есть или сбегаете?

– Но в перчатках ощущения не те…

– Тогда спасибо, не надо.

– Но последняя модель…

– Не, не надо.

– Но Sony расстроится. Неужели вам не жалко Sony? Как вам не стыдно?

– Не, не стыдно.

– Не стыдно?

– Не.

– Вот чёрт. Ладно, давайте так. Евдоким Осипович. Душечка. Послушайте, вы же понимаете, что ведете себя неадекватно? Что это – паранойя? Заклеивать камеру скотчем… ну разве взрослые люди так себя ведут? Я вам по-дружески говорю, вы превращаетесь в городского сумасшедшего.

– Видать, много таких.

– Каких?

– Городских сумасшедших. Раз вы цену розничной закупки данных поднимаете каждую неделю. Когда закон приняли, цена за контактные данные пользователя была 8 долларов в месяц. Прошло полгода – уже 80. Не продают?

– …

– Не продают, спрашиваю?

– Нет. Не продают.

– И поэтому вы пошли по домам. От квартиры к квартире. От двери к двери.

– Мы звонили, но вы трубку не брали.

– Конечно, не брал.

– Но как же… данные – это новая нефть…

– Люди – новая нефть…

– Но вы же хотите что-то покупать…

– Спасибо, я сам разберусь, что хочу покупать.

– Но свободная рука рынка…

– Мне на тренировку надо.

– Но надзирательный капитализм…

– Уже умер, потому что люди – важнее.

– Евдоким Осипович…

– Что?

– Пожалейте.

– Что?

– На перроне дедушка лежит с плоскостопием… В смысле, нам детей кормить нечем…

– Как это?

– Они едят только из суперэргономичной ложечки последней модели, а из других ложек есть нельзя – жена в интернете видела, сразу под новостью о том, как дети травятся металлом и видеоинтервью о сложностях социальной волатильности деток, которых кормят с устаревших опасных ложечек… Нога! Ай, нога! Он мне ногу дверью отдавил! Господи! Ну что за народ? Ложки им не нужны, ноготки – тоже, на митинг теперь не вытащишь, а если вылезут – не загонишь. От рук отбились. Что ты смотришь? Книгу поправь! Давай вот в эту, в следующую… Нам за сегодня нужно хотя бы пару пакетов купить, иначе к чертям полетит наш упор на сетевой маркетинг и канадскую оптовую компанию. Чёрт, как больно-то… Анна Сергеевна, 40 лет, разведена, последние полгода снижала продажи своих данных, месяц назад упала до нуля. Господи, может хоть ее вернем. Звони. Стоп. Кравчучку с приставками на видное место поставь – в квартире дети.

Джордан Питерсон слег в больничку

soundtrack: Donovan / Season Of The Witch

Джордан Питерсон слег в больничку. «Начал за здравие, кончил за упокой, начал за здравие, кончил за упокой», – вертелось в голове Питерсона. Питерсон слег, как только осознал, что никакой он не мыслитель, его просто пеной вынесло. А пена, если приглядеться, состояла из каких-то мужичков и дяденек – пролетариато-прекариата, местных сильно правых реднеков, с редкими вкраплениями представителей интеллигенции, латентных мачистов, искусно прикидывавшихся – перед собой в первую очередь – продвинутыми людьми из мыслящего класса. Сплошь испуганных. Сплошь ничего вокруг уже не понимающих. В основном из западных богатых стран и несостоявшихся империй. В основном – белых. Или латентно белых, как сказали бы мерзкие леваки, ненавижу леваков.

– Как так, да как так-то? – непонимающе тряс головой Джордан Питерсон где-то за час до припадка. – Ведь у меня такие искрометные аллегории на детские сказки. Никто не догадался, а я – молодец – догадался. Ведь я умный, потому что красивый, и в кресле красиво сижу, и в костюме красиво сижу тоже. Так как же так, не может этого быть, не может быть, чтобы мои последователи, апостолы мои, соколы, оказались сборищем испуганных мужчин средних лет, всевозможных белых оттенков, как сказали бы леваки, ненавижу леваков.

Между тем, сборище апостолов, испуганно оглядываясь, ссутулившись и припадая животиками к асфальту, на цыпочках подбиралось к больничке, где мирно покоился Джордан Питерсон. Они желали следовать за ним, он – тот единственный, кто смог защитить их нежные души и тельца от турбулентности стремительно меняющегося мира.

И пяти лет не прошло с тех пор, как женщины ткнули пальцем в небо и нечаянно объединились частью смыслов с чернож… представителями других рас, пида… представителями нетрадиционной сексуальной ориентации и комму… леваками этими мерзкими, ненавижу леваков. А так же – с теми негодяями, такими же белыми, такими же мужчинами, которые почему-то встали на сторону вышеперечисленных. И тем самым поставили под угрозу их – апостолов Питерсона, венцов эволюции – идеологическое выживание. Венцов осталось мало. Все эти леваки, ненавижу леваков, объединились и нечаянно вломили апостолам смысловой, опять же, пропиздюлины. Вломили – и сами себе удивились. «А что, так можно было? – каждый раз удивлялись они, в очередной раз тыкая носом очередного белого мальчика-метаколонизатора в его лужицу. – Так что, получается, им можно было отвечать? Почему нам никто не сказал?»

Внезапно венец творения – белый патриархальный мужчина средних лет – оказался виновен во всех смертных грехах. А самое страшное – он и сам давно знал, что в чем-то где-то виновен. Просто он-то, как взрослый уверенный в себе человек, смог это чувство вины подавить, загнать, в лучшем случае – конвертировать в психологические проекции, обесценивание альтернативных переживаний или, на худой конец, выдумать подходящие нормы для общества. Загнал подальше, залил цементом, и все – ни в чем не виноват, так положено. Ну правда, он же в жизни ни-ни, ничего такого ни разу. Не замечен, не привлекался, не состоял. Он, может, и видел, как некоторые непотребства творили другие представители его сословия, но он-то, он-то – ни при чем. Он не курил, он просто рядом стоял, мам.

И тут его, ни в чем особенно не виновного, начали тыкать носом в лужицу: «поддерживал», «поощрял», «потворствовал», «молчаливо соглашался».

– Да зачем столько стыда-то? Я не хочу нести коллективную ответственность, мне некомфортненько.

– Потерпишь, ты же мужик, ты что – от одной пятилетки-ответки сдулся?

И давай ржать.

Венец творения прикрывал ладонями тестикулы.

– Но позвольте…

– Не позволим!

– Но простите!

– Не простим!

– Но меня тоже угнетали!

– Тю, да кто?

– Эти… белые… мужчины средних лет…

Волна безудержного хохота накрыла просторы и веси соцсетей и медиапространств.

– Я имел в виду – злой социум! Злой социум меня тоже угнетал.

– А кто формировал этот злой социум?

– Мы все вместе? – с надеждой произносил венец.

– Не передергивай, достал! Мы знаем ответ, ты знаешь ответ, кому ты врешь?

И все эти леваки, ненавижу леваков, снова начинали хохотать.

Как так получилось, что его вдруг перестали воспринимать всерьез? Как получилось, что все вдруг резко догадались, что это именно он навалил в лифте?

И – что самое обидное – ни с кем ответственность разделить не дают, как бы он ни пытался перевести стрелки.

– Нас матери воспитывали! – радостно догадывался венец.

– Всех матери воспитывали! – тут же отвечали из зала.

– Мужчине свойственно! Природа! – вздымал руки к небу венец.

– Тебе свойственно! Нас не приплетай! – весело возмущались мужчины, которым, как оказалось, было свойственно другое.

– Но альфа-самец…

– Теория давно опровергнута!

– Но тестостерон…

– Вопросов нет! Почему активы эстрогена не имеют тех же прав, свобод и ресурсов, что и активы тестостерона? Кто вам сказал, что тестостерон главнее всех? – тут же выстреливали феминистки из зала.

– Кто сильнее, тот и прав!

– А почему не тот, у кого голос выше или кожа чернее – тот и прав?

– Так сложилось!

– Кем сложилось?

– Пфф! – привычно закатывал глаза венец.

– Газлайтинг! Неглект!

– Я и слов таких не знаю.

– Не знаешь, потому что тебе выгодно не знать! А ты узнай, выучи и используй! Ребят, вы посмотрите на него, да он и не собирается меняться!

– Так, все успокойтесь! Не будете же вы спорить, что так сложилось, что у меня ну просто денег больше! – в лучших традициях менсплейнинга (еще одно леваческое словечко, ненавижу леваков), стараясь вернуть себе всегда беспроигрышный снисходительный тон, произнес венец.

Повисла напряженная пауза.

– Верни… награбленное!.. – сосредоточенно прошипел зал, и вот тут толпа начала нарастать, подниматься из кресел и черной тучей поплыла в сторону сцены, на которой одиноко, залитый вниманием и светом, стоял венец.

Он пытался защищать свои позиции, но ему не дали, сказали, что он потерял право на защиту, и объяснили почему, прямо доказательства привели, факты, прецеденты. Он пытался взывать к нормам общества, но ему сказали, что это не общества нормы были, а его – венца творения – нормы, которые он нагло навязал окружающим.

Венцу впервые в жизни пришлось научиться помалкивать. «Ничего-ничего, я пережду эту турбулентность», – думал про себя венец, одновременно опасаясь высовывать нос в разговорах на спорные темы. Он уже начал привыкать к своему помалкиванию. Привык по ночам в надежде подтачивать шашку. И тут, внезапно, в Ютубе всплыл Джордан Питерсон. Ну как всплыл – венцы из разных концов мира, из разных уголков нашей необъятной, шарообразной, общей родины, испуганно помалкивая, насмотрели Питерсону его видео на millions of views. Вот так он и всплыл.

«Вот на него-то я и переложу ответственность», – подумал про себя венец и глубоко в подсознании потер ручки, снова и снова кликая на видео Питерсона и любовно стирая пыль с батареи книжек того же автора.

Теперь стайки белых мужичков, испуганно пряча транспаранты за пазуху, пробирались через заросший пустырь к одиноко стоящей больничке, в которой лежал Питерсон.

– Джордан! Джордан! – изо всей силы прошептали венцы в сторону окон четвертого этажа, где предположительно находился Джордан. Джордан там и находился.

Питерсон с трудом сполз с кровати. Держась за поясницу, раскорячив ноги и выпятив живот, он утиной походкой пошел к окну. Стареющие ягодицы профессора сверкали в проеме больничной пижамки.

– Что вам? – высунулся мыслитель.

– Выскажись за нас, Джордан! – громко зашептала толпа испуганных мужчин.

– По поводу?

– Ну как обычно ты говоришь! По поводу того, что это все неправда, что все не так, а так как было, как было – так, а так как сейчас – не надо, что мы никого не ущемляли и одновременно мы сами – жертвы. Пожонглируй смыслами. Поперекручивай идеи. Проигнорируй всю историю человечества, кроме последней пары веков. Поисключай из контекста попеременно то антропологию, то генетику, то разные исторические процессы, в зависимости от твоей сиюминутной выгоды в разговоре. Поманипулируй. Ну, как ты умеешь. Защити нас Джордан, выскажись.

– Сами высказывайтесь. – горько всхлипнул Джордан.

– Не-не, нам нельзя, Джордан, нельзя нам. Нас затыкают. Мы виноваты кругом оказались. А у тебя язык подвешен.

– Пожалуй, быть может… – самомнение Питерсона слегка эрегировалось, – в конце концов, я же с самим Жижеком дебатировал. Великий ум современности. Стало быть, и я…

В этот момент в палату заглянул Жижек.

– Джордан, душечка! – тряхнул седой шевелюрой Славой.

– Да, конечно, слушаю вас! – вытянулся по струнке Питерсон.

– Отлично отдебатировали, Джордан, да?

– Так точно, товарищ Жижек!

– Предлагаю подбить итоги наших дебатов, чтобы закрепить в сознании, нашем с вами, а особенно в сознании читателей! – Жижек хитро посмотрел сквозь буквы слова «буквы» куда-то вдаль от страницы.

– Всегда готов! – стоял в стойке Питерсон.

– Итак, суммируем наши жесточайшие с вами дебаты: вы, Питерсон, молодец!

– И вы, Жижек, молодец.

– Но вы особенный молодец, Питерсон.

– А вы-то, вы-то какой молодец, Славой!

– Я вами восхищаюсь.

– И я вами восхищаюсь.

– Я с вами не спорю.

– Мы с вами ни в чем друг другу не противоречим, как не может противоречить левый правому, а правый – левому!

– Мы безопасно, неконфликтно и комфортно поддерживаем каждую фразу друг друга!

– Мы во всем согласные.

– Мы согласные во всем!

– Так точно!

– Отличные у нас получились дебаты, Джордан.

– А то как, а то как, Славой.

– Уж отдебатировали так отдебатировали, Джордан.

– Аж искры летели, Славой.

– Тут главное – во всех описаниях и заголовках написать «дебаты».

– И не забыть добавить «схватка великих умов».

– И пусть только кто-то посмеет сказать, что говорили ни о чем! Заклюем! – Жижек согнул руки в локтях, поднес кисти к волосатой груди и игриво подпрыгнул, изображая полет цыпленка.

– Ко-ко-ко! – нечаянно поддержал его Питерсон.

– Вот именно, что ко-ко-ко, малыш! – ехидно гоготнул Жижек и упорхнул в больничный коридор.

Питерсон воспрял духом.

– Вы там закончили? – донеслось с улицы. – Мы здесь стоим, ждем.

– А сами-то что, напомните?

– А нельзя нам. Мы умные, но тупые. Мы слова в предложения связывать политкорректно не умеем. А ты круто смотришься, у тебя профессорская звезда, ты говоришь то, что мы хотим слышать.

– Давайте как-то сами, – с проступающей брезгливостью в голосе ответил профессор, ему все меньше импонировал контингент материализовавшихся почитателей и все больше напоминал тех проблемных ребят, с которыми клиническому психиатру Питерсону приходилось работать не один десяток лет в начале собственной карьеры.

Толпа тем временем загудела, зашевелилась и выплюнула на авансцену своего, видимо, лидера: «Ну наконец-то», – подумал про себя профессор.

Лидер сделал шаг вперед.

– Вы извините, что я сделал шаг вперед, – сказал лидер, – и не подумайте только, что я лидер, лидер у нас вы, не-не-не, не отнеткивайтесь, вы-вы…. Так это… Но вы поймите, мы без вас как без ног. Мы вот, например, не понимаем даже, почему лобстер, почему не тюлень, например, или морская корова – они же тоже выгибаются, как настоящие богатые правые западные мужчины средних лет.

– Да я просто только о лобстерах прочитал, – устало выдохнул Питерсон, – и сразу учить начал, твиты писать, селф-хелп, как все.

Лидер вдавился в толпу и старательно затерялся. Толпа снова превратилась в бета-версию коллективного интеллекта:

– Мы без тебя как без ног, Джордан.

– Нет. – Но почему?

– Я не могу. Вы мне не нравитесь. Мне с вами некомфортно, – выдохнул Питерсон.

– У-у-у, – прокатилось внизу.

– Мне кажется, я стал зависим от собственной медийности, простите.

– Сэм Харрис лучше! – взвизгнуло в толпе.

– Кто сказал? Кто это сказал?! – встрепенулся Питерсон. – Покажись!

– Мы тебя любим, Питерсон! – снова раздалось из народа.

– Харрис им лучше… – ревниво ворчал Питерсон.

– Любим-любим! Ты медийнее Харриса! Ты виральнее. Мы тебе поможем там же и оставаться! – успокаивала толпа.

– И как вы это делать будете? – все еще обиженно, но уже заинтересованно буркнул профессор.

– Мы? Это… будем тебя продвигать. Ты будешь с умным видом жонглировать логикой, а мы будем стоять за спиной и завывать: «Да-а-а! Вот видите, умный человек говорит, инфлюенсер, его даже по телевизору показывают! Его столько людей поддерживают, а столько людей ошибаться не могут». Вот что-то в этом духе будем завывать.

– А ведь и правда, меня столько людей поддерживает.

– И всё мы, всё мы! Ведь мы же никуда не делись, мы заткнулись только, а видео смотреть можем и идеями твоими, удобными нашему сознанию, не противоречащими нашему уютному мирку, преисполняться.

– Нет. Не могу я, – тихо тряхнул сединой Питерсон и трагично добавил: – Не могу!

– Но… как же…

– Не могу… Неправильно это. Нечестно.

– Джордан, ты не понял, мы никуда не уйдем…

Джордан понял, что действительно не понял. Выхода не было. Профессор грустно поправил пижамку на ягодицах. Повращал глазными яблоками, взвешивая за и против. Подергал кистями рук. А затем – решился. Собрался. Набрал в легкие побольше воздуха. Принял красивую членистоногую стойку. Выпрямился. И родил:

– Дорогие товарищи! Уговорили! Я сейчас вам все объясню раз и навсегда. Все просто. Не показывайте страха. Никогда не показывайте своего инфернального ужаса перед потенциальным проигрышем. Защищайте свою реальность до конца, настаивайте на ней, даже если понимаете, что все вокруг правы, а вы – не совсем. Все равно ведите себя как единственный понимающий. Учитесь у Путина или у меня – даже если к стенке приперли, – продолжайте стоять на своем.

Абсурдизируйте до конца. Делайте вид, что вы полностью уверены в своих словах, ну, как социопаты поступают.