Текст книги "Исповедь Призрака. Confession of a Ghost. Премия им. Ф.М. Достоевского / F.M. Dostoevsky award(Билингва: Rus/Eng)"

25 До/16 После. Паук и Ослик

Где-то во Вселенной

Мы продолжили путь в сторону горной цепи, и мимо нас по-прежнему носились кентавры. Я оглянулась: на месте дворца Нептуна теперь цвели гигантские красные маки, окутанные туманной дымкой.

– Никогда не смотри назад, – шепнул Хранитель. – Жизнь – это движение вперёд. Небо – нелинейно и многомерно. Здесь можно попадать в различные времена и сценарии, отслеживать причинно-следственные связи. Но в реализованных секторах события изменить невозможно, а в ещё предстоящих – вариантов слишком много.

– А почему там маковое поле?

– Каждый видит на Лестнице что-то своё. Нептун – любитель грёз, а маки навевают сон, дурманят сознание. Но сейчас мы идём по золотистому полю колосящейся пшеницы. В Сфере Служения ты вырастишь богатый урожай, пахать будешь на дядю, как говорят на Земле. Нептун заведует Сферой статуса, карьеры, начальников, достижения целей. Начальники – фантазёры-иллюзионисты. Работа свяжет тебя по рукам и ногам, не давая возможности заниматься собой. Сложности в продвижении, испытания на прочность, не соответствующая уровню вложенных сил оплата труда.

– А горы вдали? Они тоже – в Доме №6?

– Да, но там уже начинаются владения Сатурна.

– Какие шансы, что я не сойду с ума и не запью?

– Шансы есть всегда у всех. Служи миру. Пока творишь миры, ничего плохого не случится. Кстати, сын Нептуна – крылатый конь Пегас, любимец Муз и поэтов, дарит вдохновение и возносит на Литературный Олимп. Многие таланты погибают из-за наркотиков, сходят с ума и уходят досрочно. Но формула наркозависимости проигрывается и наоборот: помогая зависимым, ты не обретаешь её сама. Нептун в Сфере Служения – это помощь страждущим через исцеление душ. Я буду посылать тебе пристрастных к винопитию, а ты им помогай, как сможешь.

Внезапно рядом с нами остановился симпатичный Кентаврик и предложил подбросить нас до границы.

– В кого вы здесь всё время стреляете? – спросила я по дороге.

– В Скорпиона! – восторженно заявил Кентавр. – «И вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан ему был венец, и вышел он победоносный, и чтобы победить». Слова из Апокалипсиса! Здесь недалеко – созвездие Венца-Короны. Мы стреляем в Скорпиона, чьё жало расположено на отрезке Сожжённого Пути, из нашего юпитерианского Созвездия Стрельца, где начинается Путь Света, чтобы разомкнуть Кольцо Времени! Однажды жало будет повержено, и на стыке Скорпиона и Стрельца, где находится туннель в центр Галактики, раскроется дверь в Небо. И мы обязательно победим! Наш покровитель Юпитер приносит счастье и обладает мудростью Знаний.

– Именно здесь, Рух, – добавил Хранитель, – проходит видимая человекам часть Млечного Пути. Здесь же расположены красивые туманности Лагуны и Омеги, и Чёрная Дыра, и Волшебный Город – «тройная» звезда Альбальдах, открытая древними арабами. Нептуну в Стрельце хорошо, он служит Проводником в нашу Реальность, управляет знаком Рыб, последним знаком Круга Времени, символом Перехода в Безвременье Бессмертия. Нептун – символ Тайны и всего Тайного. А Юпитер управляет Стрельцом – Знанием, и совместно с Нептуном – Рыбами, то есть Тайными Знаниями. Он стреляет в Скорпиона, но его цель – Рыбы. Не просто так христиане отмечали себя знаком Рыб.

– «Я сделаю вас ловцами человеков»! – воскликнул Кентавр.

– Юпитер побеждает Зло – низшее «Я», стреляя в Скорпиона, чтобы на Сожжённом Пути произошла «отвязка» от земных привязанностей, тем самым размыкаются Кольца Сатурна – Времени, Дверь в Небо раскрывается, и через Нептуна – Проводника – происходит переход в наш Мир, так?

– Смысл уловила верно, – сказал Хранитель. – Каждой душе на Земле нужно пройти через 30-ый градус Скорпиона.

– Дальше мне нельзя, – Кентавр остановился у начала горной цепи. – Мы достигли владений Сатурна! Удачи, Рух!

Мы с Хранителем начали восхождение по узкой тропинке в полном молчании. Забравшись на одинокую скалистую вершину, я вспомнила:

– И именно в 30-м градусе Скорпиона начинается мой Дом №6, но ты не рассказывал мне про этот градус!

– Градус Паука, Солнца и Рыб, нулевая точка Змееносца, в которой смыкается Высшее с Низшим. Градус Магии, но градус двуликий. Красноречие и магическое обаяние Плутона, с одной стороны, но чёрная магия и закулисные интриги – с другой. Звучит в унисон с нептунианским Плутоном: не станешь колдуном-Пауком, искусно плетущим интриги и заманивающим в свои сети невинные души, утягивая их в пропасть, чтобы не позволить им открыть дверь в Небо, значит, придётся побороться с Пауком, когда окажешься на месте его потенциальной жертвы. Но Воины Света никого не боятся, не так ли?

Я тяжело вздохнула, присев на скале у двери в Дом №7, чтобы немного передохнуть от крутого восхождения. Хранитель присел рядом. Мы смотрели, как теперь уже далеко и под нами на огненном поле носятся неугомонные Кентавры, безостановочно стреляя из лука.

– В этом градусе, Рух, у двери в Небо находятся Небесные Весы. На Весах – две чаши, но они не должны находиться в равновесии, как думают многие. Дверь откроется только тогда, когда Добро перевесит Зло. Этот градус – символ Справедливости.

– Я буду взывать к справедливости на работе?

– В области Служения миру, – Хранитель улыбнулся.

– А потом, когда отслужу, – я улыбнулась, мечтая уже поскорее достичь на Земле 30-го градуса Скорпиона, – приду к Небесным Весам, и мне откроется дверь, и я вернусь к тебе, сюда, домой, да?

– Конечно, душа моя. Только у людей неспроста говорится: «Тише едешь – дальше будешь».

– Кентавры, видимо, с этим изречением не знакомы!

– Но так ты же не кентавром воплощаешься!

– Ангел, а меня будет кто-нибудь любить на Земле?

– Небо тебя будет любить, душа моя.

…Книжка не открылась, как раньше, на одной из страниц – из неё выпали исписанные ручкой листы в клеточку.

– Что это? – удивлённо спросила я.

– Сказка о разрушенном императором Волшебном Городе, самая последняя, которую ты написала на Земле в том сценарии, поэтому она так и осталась не изданной: «Я – Душа этого Волшебного Города. Когда-то построенного в честь Императора. Чья центральная улица носила его имя. В чьём Храме Сердца ежедневно молились о его здравии, и эти молитвы напрямую уносились Богу теми ангелами, которые постоянно перемещались туда-сюда по Лестнице в Небо».

Москва

– Посмотри, Рэй, что я нашла! Рукодельные подарки и открытки моих сотрудников: «Нашему любимому и самому лучшему на свете генеральному директору в день рождения». Вау, сколько подписей! Только твоей нет!

– Зато я рядом сейчас. И на фото, где мы танцуем в новый год. Символичная: две Силы, Тьмы и Света, в танце самой Вселенной.

– А вот – Брат и я. Все считали меня его сестрой, а мы – даже не дальние родственники!

– Как много ты помнишь, Алиса. Они все тебя любили, и слушались, и уважали, хотя ты была гораздо младше. И Брат тоже любил тебя. Не стоило уходить. Девять месяцев твоё имя было негласным табу, а потом мы отмечали очередное 8-е марта, и он спросил: «А что если… Алиса вернётся?» И все вздохнули с облегчением, и всем хотелось, чтобы ты вернулась.

– Нельзя возвращаться. «После» никогда не будет, как «До».

– А если бы сейчас ты вернулась в «До», ты бы всё равно ушла?

– Выбор без выбора, Рэй. Потом мы встретились с Братом на выставке, он простил и отпустил меня, но мы поздравляли друг друга с праздниками. Я люблю его Вселенской любовью. Только с ним я чувствовала себя, как за каменной стеной.

– Ладно, а это кто, помнишь? – Рэй показал на очередное фото.

– О-о-о, – я засмеялась, – этот начальник пригласил меня в кафе, но пришёл с женщиной. Она оценивающе взглянула на меня и сказала, что не возражает. Многие годы она была его любовницей, обещала, что разведётся, если он тоже разведётся, и они поженятся. Начальник развёлся, а его любовница – нет. Он решил восстановить равновесие и предложил мне фиктивный брак.

– А те двое, парень с седым мужчиной?

– Они тоже были моими начальниками и расписывали меня между собой на год вперёд: кто из них поедет со мной в командировку в Австрию, кто – в Германию, кто – в Италию, кто – в Финляндию. Парень боялся седого мужчины, поэтому не афишировал своих чувств. А седой мужчина ничего не боялся, поэтому даже на совещаниях, в присутствии того же парня и не только, внезапно спрашивал, а какого цвета у меня сегодня нижнее бельё и когда же я сдамся.

– Везло тебе на начальников! – усмехнулся Рэй.

– А это – мой самый первый начальник-неаполитанец. Однажды он швырнул в меня тарелку с рыбой. В обеденный перерыв крикнул по-итальянски: «Рыба!», но это не означало, что его кухарка должна была подать ему рыбу на обед, поскольку «Рыбой» оказалась фамилия сотрудника в Телеком Италии, с которым мне нужно было срочно его соединить. А следующий босс не заплатил денег за проект – у него в офисе началась опись с конфискацией имущества, а он сидел и читал мои стихи.

– Тебе не кажется, что здесь не хватает фоток, Алис? – спросил Рэй, но я лишь пожала плечами. – А как поживает ручка?

– Пойди туда, не знаю куда!

– «Двойка» тебе. Она явно подброшена в местечко, где ты бывала. Или тому, с кем ты когда-то общалась, но…?

– Туда, куда или к кому я принципиально не захочу идти?

– Помнишь, зачем ты приезжала ко мне в Пушкино? – спросил Рэй, переместившись на очередную коробку. – Я хорошо помнил всё до момента нашего возвращения из Венеции, дальше память вырубило. Я начал осознавать себя лишь два года спустя. А у тебя как?

– Я не могу сказать, что не помню только один отрезок своей жизни. Когда я смотрю на вещи или фотографии, или «вселяюсь в себя саму в Прошлом», беседуя с друзьями на Афоне, или бываю в Зале Суда, я вспоминаю фрагменты и тут же их забываю. И то, как на Земле говорят, мол, вся жизнь разом промелькнёт «от» и «до», тоже нет.

– Представь, что уже через 24 дня ты не сможешь вернуться ни сюда, ни на Землю. Какие у тебя были любимые места?

– Афон, – не особо задумываясь, ответила я.

– Опять 25! В этом городе!

– Церковь Святых Петра и Павла, подворье Оптиной пустыни. Гуляла по центру в праздники. Книжные магазины! Они как целые Вселенные! Летом – Николина Гора. И… пожалуй, это всё.

– А теперь наоборот: какие места ты обошла бы стороной? На кладбище не хочешь заехать? Могилкой полюбоваться?

– Я же – не вампир!

– А в гости к кому-нибудь, попрощаться?

– У меня здесь, судя по всему, никого не осталось.

– А на Суде ты чувствовала кого-нибудь живым?

– Боже, как сложно вспоминать даже то, что было вчера! – я прокручивала картинку за картинкой. – Какие-то школьники, дети. Ах да! Мальчик был и Женщина, у неё лицо двоилось! Может, они как-то связаны? Кажется, я говорила про них Джойс, но понятия не имею, кто они!

– Неправда, – категорично возразил Рэй. – Не хочешь вспоминать. Значит, там больно. А если больно, значит, тебе туда и надо! Никто не хочет возвращаться к боли. И это прекрасно знают все черти. Если ручку спрятали, то где-то там. Выясни у своей памяти, кто же эти Мальчик и Женщина, и что, или кто их связывает.

Я задумалась, вспоминая раздваивающееся лицо Женщины, как слева от меня что-то зашевелилось. Я вернулась в здесь и сейчас, перевела взгляд налево и вскочила, зажмурившись от ужаса:

– ПАУК!

Урануполи

Я открыла глаза на Афоне в лавочке Яниса. Шёл дождь – иногда погода портится и здесь. Лия принесла кофе.

– Янис уехал на Афон, а у нас сегодня забрали Матрону.

– Матрону?! Странно… Вчера вспоминала Святых, которые помогают в болезнях, и забыла Матрону! Как я могла! Ведь я…

Внезапно на другой стороне улицы появился Монах, который, как мне казалось, следил за мной. И я сделала шаг в сторону от «себя в Прошлом», прослушав то, что было сказано далее. Монах печально покачал головой и мгновенно исчез.

– Надо же! – воскликнула Лия. – И каждый день Вы были прямо под бочком у Матронушки! Как же Вам повезло!

Я так и не вспомнила, что же я делала под бочком у Матронушки, но решила вернуться в её монастырь ночью и на всякий случай попросить прощения.

– А к нам тут скорпионы зачастили! – пожаловалась Лия. – Никогда раньше их не видела! А тут всё лето то там, то сям проявляются, и прямо в комнате моей! Лежу вчера, вижу на потолке что-то шевелится. Включаю свет, а там – он! Жуть! Скорпионы же олицетворяют Зло, значит, теперь Оно добралось и до Афона.

В лавку зашёл афонский монах, Лия разговорилась с ним на греческом. Он посмотрел на меня и что-то произнёс с улыбкой.

– Он видит вокруг Вас много Тьмы, – перевела Лия. – Но Вы – ближе других к Свету. Чем больше Тьмы, тем ближе Свет. Что, Вас дома тоже скорпионы замучили?

– И скорпионы. И пауки. И змеи.

Покровский монастырь, Москва

Матроне все приносят цветы, а монахини у мощей раздают их лепестки тем, кто идёт следом. Когда-то на Рождество в жуткий мороз я простояла в очереди к её мощам около 5 часов, а дома хранила лепестки на «экстренный случай», они так и остались нетронутыми. Я склонилась у мощей и извинилась за то, что забыла рассказать о ней Димитре. Матрона канонизирована Патриархом Алексием II, в свите которого я пела в детстве, а при жизни она любила ту же икону, что и я, – «Взыскание погибших», и никогда не расставалась с ней.

В полночь я уже было собралась в Башню к Джойс, как меня потянуло в здание, расположенное напротив монастыря. Блуждая по его пустым и тёмным лабиринтам с расставленными по углам паучьими ловушками, я не могла понять, что это за дом. В итоге я поднялась на крышу и вздрогнула от неожиданности!

– Алиса! Как ты? Тоже скучаешь? – Женщина с двоящимся лицом подлетела ко мне, взяла за руку и продолжила что-то говорить, а я тщетно вспоминала: кто она, как её зовут? – Я часто возвращаюсь сюда во сне. Алиса, а помнишь? Помнишь?.. Я так рада, что ты мне приснилась! Ну скажи мне, ты его видела? А маму? Как Там? Всё хорошо?

Женщина с надеждой смотрела на меня, но я потеряла дар речи.

– А знаешь, я до сих пор храню его стихи! И твои тоже храню! И те книжки, которые ты дарила мне, храню. И стих, который ты написала тогда. И твой «Храм Сердца». И…

– Вы – Хранитель? – спросила я, но Женщина продолжала сбивчиво говорить, вздыхая.

– Ты – как я… А они… они все… я говорила ему, и им, что ты… Помнишь?.. Кажется, я сейчас проснусь! Заходи сюда ещё, хорошо?

– А… как Вас зовут? – смущаясь от того, что я никак не могу вспомнить, робко спросила я.

Женщина удивлённо взглянула на меня и произнесла:

– Я – Любовь, – и мгновенно исчезла.

Башня в Урануполи

– Поговори с Женщиной, – подытожила Джойс, выслушав мой рассказ. – Любовь не может желать Зла, она может только помочь.

– Я не знаю, где она живёт, как часто попадает во сне на крышу заброшенного здания. Как её найти?

– Силой мысли, Алиса. А что с дневниками в Библиотеке?

– Я пыталась листать быстро, но проваливалась и зависала. Не знаю, что искать. Вряд ли я написала о своих планах на уход.

– Вряд ли в этом можно убедиться, не пролистав всё.

Библиотека Вселенной

«…оказалась заложницей: поехала на переговоры, а меня закрыли в переговорке! – чтобы за мной приехал нужный им человек… Я – ослик, периодически мне показывают морковку, когда уже ну совсем устаю. Морковку показали и… работай дальше. Работаю я много. И над собой. Будто внутри живёт неугомонное существо, постоянно меня подгоняет, ругается и нервирует астральное тело, когда останавливаюсь – если вечером/ночью я ничего не сделала в плане своего Пути (творческого). Всё время боюсь опоздать и не успеть, будто завтра уже не наступит. Паническое отношение ко Времени – к ночам и выходным (днём – работа земная). С каждым годом это ощущение нарастает, отчего астральное тело ещё больше раздражается и сильнее вибрирует. Не знаю, куда я должна дойти. Но я иду в том направлении, куда меня ведут знаки, и делаю то, что могу сделать на настоящий момент… Берём раствор лакового коллоксилина, смолы в смеси органических растворителей и полиизоцианат на основе мономерных диизоцианатов алифатической структуры. В пропорции 100:5. Жизнеспособность смеси – 8 часов при 20С. Проза моей жизни, выдержка из семинара по ЛКМ с рецептом приготовления нитроуретановых двухкомпонентных лаков… Позвонили с ТВ – надо ехать на съёмки. Как сказать боссу? На предыдущих местах работы все понимали, что это для меня значит, что нечасто бесплатно приглашают в наше время и что я не вру. Съёмки – значит, съёмки. Венгрия – значит, Венгрия. Надо идти – иди. Как сказать сегодняшнему боссу? Прямо хоть ври, что зуб заболел. Врать не хочется совершенно… Знаю, зачем я работала на прошлой работе – сестра владельца компании отправила меня на семинар к РАМ. А если бы я с Мансуровой не познакомилась? Не было бы „Иной Реальности“… Периодически думаю про 3-ю книжку – нет возможности уйти в Поток её написать. Пришла мысль по „косичке“ – люблю косички плести в прозе – Время перемешивать, Пространства… Один на работе: „ты вот такая“, а я ему: „ты совсем меня не знаешь, какая я, совсем…“ Когда была начальником, старалась с сотрудниками общаться не только на рабочие темы, у каждого из них – своя душа, свой путь, свои горести и радости. Я знала, когда у кого жена рожает, у кого дочь в какой институт поступила, кто на даче какие цветы выращивает. Со мной даже луковицами делились. Когда приходили злые люди, „мои“ помогали. Однажды на дверь кабинета повесили картинку – лягушка в клюве цапли душит её лапами, и надпись: „Никогда не сдавайся!“ Тогда человек чёрный гадости творил, а когда убрался восвояси, на дверь повесили ленточку праздничную и надпись: „С днём ПОБЕДЫ!“ И мы закатили пир на весь мир, сдвинули столы в моём кабинете, накупили еды, и пела я им под гитару свои стихи…»

«Я люблю Этот Дом. В нём всё – моё. Не просто мне близко, а именно моё. Тонкая грань между близким по духу и 100% твоим. И если уйду отсюда, как люди, возвращающиеся из монастыря в мир, Этот Дом всё равно навсегда останется МОИМ. Потрясающее чувство, не зависит ни от других людей Дома, ни от чего-то ещё. Дом и я, я и Дом. Есть места, где информационный поток – тот же, но энергетика – чуждая. Там всё – красивое, чистое, пушистое, но НЕ МОЁ. Здесь всё – НЕ пушистое, НЕ красивое, НЕ чистое, но оно дороже тех белых ровных стен и столов, тех мест, где нет ни грамма пыли, но царит вечная ЗИМА, откуда хочется бежать. Здесь всё дышит – стены, пол, потолок. Всё пропитано тем Духом, частью которого являюсь я сама. А ещё здесь живут мои книжки и портреты тех, кого я встречала в Библиотеке Вселенной, – мой маленький подарок Этому Дому. Призраки любят этот Дом, как и я. Это ИХ Дом. Он похож на Храм, на монастырь, будто я пришла сюда на постриг – послужить миру, оставив сам мир за дверью… Я налила воду в чайник и шла по коридору, как внезапно столкнулась с хозяином Дома, которому очень благодарна, он улыбнулся и спросил:

– Значит, ты теперь «на службе»?

Я засмеялась и кивнула.

– Ну и как тебе «служба»?

– Как и все… службы…

Не знаю, хватит ли меня надолго, но Этот Дом навсегда будет жить во мне, даже когда меня уже не будет ни здесь (в нём), ни в этой, до сих пор до конца не принятой мною, чуждой Земной Реальности…»

«С какой стороны описать вам слона? Ему 50. Высокий, симпатичный мужчина, безумно похожий на известного актёра, показывает мне рукой на стул рядом с его столом. Он – в белом. Я – в чёрном шёлковом платье на тоненьких лямочках, завязанных на плечах бантиками. Я сажусь и молча кладу перед ним листочек А4. Он молча читает, нервно выбивая дробь пальцами по столу, и задаёт уже привычный мне вопрос. Утвердительно киваю. Он пристально смотрит мне в глаза, размышляя, вздыхает и тихо, почти себе под нос, спокойно и даже как-то цинично произносит:

– Рано или поздно… ты, видимо, всё равно станешь… моей…

Он бросает взгляд на коллегу, а затем резко встаёт из-за стола, берёт меня за руку и ведёт прочь. Странное здание – полукругом. И коридоры – тоже. Я стараюсь не смотреть по сторонам, а только на него. Он идёт быстро, я с трудом успеваю за ним. Мы подходим к какой-то тайной комнате, но она закрыта.

– Подожди меня здесь. Не уходи никуда…

Я киваю, прижимаюсь к стене у двери и стараюсь ни о чём не думать. Он возвращается, открывает тайную комнату, пропускает меня внутрь, и закрывает за собой дверь. На ключ. Комната залита солнцем. Я непроизвольно жмурюсь и отворачиваюсь от окна. Я стою спиной к высокому столу. Он подходит ко мне близко-близко и почему-то почти шёпотом произносит:

– Ты очень красивая, но тебе это уже сто раз говорили и без меня…

Он показывает взглядом на стол, что означает «Присядь сюда», и, учитывая мой рост, берёт меня за руку и спрашивает:

– Помочь?

Не говорю ни «да», ни «нет», молча встаю на цыпочки. Он подхватывает меня за талию и усаживает на край стола. Молча смотрит в глаза. Кажется, что проходит вечность. Потом склоняется ко мне близко-близко, нежно убирает мои распущенные волосы за спину.

– Можно? – опять почти шёпотом спрашивает он, дотрагиваясь до тоненьких лямочек платья, завязанных в красивые бантики на плечах.

Молча киваю и невольно вздрагиваю. Он как-то очень медленно и задумчиво развязывает их. Платье скользит вниз до пояса на талии. Под платьем сверху ничего нет, кроме тела. Он отводит мои руки назад.

– Боишься? – тихо спрашивает он, и я молча киваю. – Так ты – трусиха? Это нормально, я… тоже боюсь! Тсс!

Его пальцы скользят по моей груди… нет, я не могу на это смотреть и закрываю глаза.

– Пожалуйста, не закрывай глаза!

Я открываю глаза и… вздрагиваю, кусая губы.

– Смотри мне в глаза!

Мы смотрим друг другу в глаза. Я проваливаюсь куда-то. Я даже не могу сейчас вспомнить цвет его глаз.

– Небольно?

Я отрицательно мотаю головой. Он аккуратно завязывает бантики на моих плечах.

– Пойдём?

Мы медленно возвращаемся по тому самому коридору. Полукругом. На прощание он так же спокойно и цинично озвучивает мне два варианта нашего дальнейшего общения.

– Надеюсь, тебе не придётся часто приезжать ко мне сюда, – констатирует он и просит позвонить, когда я доберусь до работы.

И я звоню.

– Расслабься… Всё хорошо… пока…

И мне показалось, что ему было даже грустно говорить это «пока», а мне уже никогда не забыть ни его самого, ни шприц в его правой руке, ни тот раковый корпус больницы <…> летом <….> года.»