Текст книги "Исповедь Призрака. Confession of a Ghost. Премия им. Ф.М. Достоевского / F.M. Dostoevsky award(Билингва: Rus/Eng)"

У Православного Афона свои правила: заход Солнца знаменует полночь, независимо от времени на часах. Монахи питаются два раза в сутки – после литургии утром и вечером. Они практически не спят и постоянно молятся за весь мир. Рождество в Урануполи – 25 декабря, а через 5 километров на Афоне – 7 января, потому что Афон живёт по старому (юлианскому) календарю с разницей в 13 дней с календарём светской Греции, фиксированные праздники отмечают «по старому стилю». Юлианский календарь, названный в честь Юлия Цезаря, создан александрийскими звездочётами на основе астрономических принципов эллинистического Египта, и внедрён 01 января 45 года до нашей эры. В Киевской Руси календарь называли «Миротворным Кругом» (Кругом, творящим Мир). Я бы назвала Матрицей Пространства Времени. Григорианский календарь (новый стиль) введён папой Григорием XIII в 1582 году в католических странах на основе астрономических перерасчётов, сделанных из-за смещения дня весеннего равноденствия, по которому определялись ежегодные даты Пасхи, и рассогласования пасхальных полнолуний с астрономическими. Сегодня григорианский календарь используется практически повсеместно. Когда я думаю о том, насколько хорошо разбирались в астрономии ещё в Древнем Египте и в Индии, я слышу голос Вечности: «Время жизни человека – капля в море, Алиса, как и знания отдельно взятого человека, в частности тебя».

Мы подплываем к Руссику, расположенному практически на берегу. В 2016 году монастырь был переполнен паломниками – отмечали 1 000-летие русского монашества на Афоне, а сегодня здесь готовятся ко Дню Святого Пантелеимона, отмечаемому 9 августа, паломников временно не принимают. В Руссике подвизаются около 70 монахов и послушников, а в библиотеке находится более 20 000 книг и рукописей. Когда-то здесь жил прославленный Святой преподобный Силуан Афонский. Он помогает, когда на человека нападают лень и праздность. Следующий монастырь – Ксиропотам – на уровне 200 м над морем, почти над портом Дафни, обладает, среди прочих реликвий, самой большой частью Животворящего Креста с отверстием от гвоздя. А вот и основной причал Афона с этой стороны полуострова – порт Дафни (маленькая пристань). На Афоне курсируют автобусы, но желательно, на мой взгляд, путешествовать пешком. Легко заблудиться, но я слышала удивительные рассказы паломников о том, как им из ниоткуда являлись Старцы, подсказывали путь и тут же исчезали. Мужчины для посещения Афона должны заранее получить визу (диамонитирион), поскольку, и особенно в праздничные дни, монастыри могут не принять паломников. Восхождение на Святую Гору, как правило, осуществляется с предварительного благословения, полученного от монахов уже на территории Афона. Янис рассказывал, что неоднократно у подножия Горы его группам приходилось задерживаться на несколько дней, поскольку Старцы не давали благословения на подъём. Эх, была бы я мужчиной! Но я – обычная девушка, а даже девушке-царевне, которая в 422 году шла в Ватопед, послышался голос Богородицы, остановивший её, чтобы та не смущала монахов. В 1045 году Владимиром Мономахом был издан указ о том, что женщины не могут находиться на территории Афона, за исключением самой Богородицы. Так же на Афоне нет животных женского пола, хотя некоторые уточняют: за исключением куриц и кошек, поскольку куры несут яйца, из которых изготавливаются темперные краски для иконописи, а кошки ловят мышек. Афонцы рассказывают, что несколько лет назад журналистка решила исследовать Святую Гору, но пошла купаться и была съедена акулой, коих в водах Афона никогда не водилось. Интересно, что область, где расположен Урануполи, называется «Великая Стража».

У монастыря на отвесной скале – Симонопетра – «Симон на камне», по мнению афонцев, лучший хор певчих. Когда преподобный Симеон решил основать здесь монастырь, братья-монахи сопротивлялись – место опасное, и один из них упал в пропасть. Симеон расстроился, молился, и упавший со скалы брат-монах внезапно вернулся живым и здоровым. Ближе к Святой Горе расположены монастыри Григориат и Дионисиум, в последнем находится десница Иоанна Предтечи. И вот я уже смотрела на Гору: «Здравствуй! Какое же счастье, что Ты позволила мне вернуться сюда, к Тебе!» Святая Гора имеет ярко выраженную форму пирамиды. Обращённая к кораблю вогнутой стороной, она кажется мне зеркалом – позволяет увидеть себя Её глазами, сканирует наши мысли и чувства, может менять Пространство, Время и людей. Она напоминает Тибетский Кайлас, хотя и ниже его – высота над уровнем моря 2033 метра. Обычно Гора покрыта венцом из облаков, даже когда небо безоблачно, – знак того, что Богородица на Афоне. Облака на Горе необычные. Однажды я видела венец из ликов Святых и ангелов, а затем – образ Георгия Победоносца, даже успела сфотографировать – Святой Георгий на коне копьём поразил Дракона, после чего превратился в обычное облако и поплыл дальше. На вершине Горы установлен Крест и построен небольшой храм Преображения Господня, а в пустыни обитают загадочные 12 монахов-аскетов, невидимых даже большинству монахов. Вернее, их видят, если сами аскеты позволяют. Когда один из аскетов переходит в Мир Иной, кто-то из проживающих на Афоне монахов призывается и внезапно исчезает из своего монастыря или кельи.

К кораблю причалила лодка со Святыней из ближайшего к Горе монастыря – Святого Павла. Монахи водрузили ларец по центру соединенных столов на нижней палубе. Выстроилась очередь, и все стали спрашивать: что там?

– Дары Волхвов!

Я написала имена в поминальную записку, передала монаху иконы для освещения на Дарах Волхвов, приложилась к ним сама и приложила крестик, кольцо и чётки из шерсти, сплетённые монахами из того же монастыря и приобретённые мной на корабле. Люди подходили и уходили, а я стояла рядом с мощами.

– Бог тебя любит, – улыбнулся монах, дал мне благословение и перекрестил на прощание.

Монахи вернулись в монастырь, а я стояла на палубе и смотрела на Гору. Неоднократно за историю Святой Горы монахи сталкивались с различными проблемами и хотели покинуть это место, тогда им являлась Богородица, оказывая чудесную помощь, и они оставались. Но, по преданию, однажды Она покинет Гору навсегда, и тогда исчезнет с Афона Её самая известная икона – Иверская, а затем Святая Гора уйдёт под воду, и наступит Апокалипсис.

…

– Лия, Вы узнали, как называется та икона?

– Ах, да! Янис позвонил на Афон, и монахи сказали: «Взыскание погибших».

Я на мгновение замерла, а потом достала из сумки одноимённый акафист. Лия удивлённо подняла брови.

– Читаю на границе с Афоном каждый вечер, Лия! Я училась в церковной школе и пела в храме. Там была неизвестная мне икона, у которой я стояла во время служб, когда не пела на клиросе. Прошло много лет, и сотрудница на работе сказала, что та икона называется «Взыскание погибших». Несколько лет спустя в книге православного священника я прочитала, что она помогает в критических ситуациях, на грани погибели, самоубийства, при потере надежды и лишении последней опоры, при наркозависимости, ей молятся за без вести пропавших, убитых и умерших не своей смертью, за детей, оставшихся без родителей. И тогда я поняла: моя икона. Я у Вас Её заберу. Сразу ведь почувствовала, но не узнала – это и не греческий образ, и не из того храма, но точно «Взыскание погибших». Есть несколько особенностей образа: пальцы Богородицы сомкнуты в замок, будто стеной тебя окружает и не даёт рухнуть в бездну; распущены волосы, и нет на голове платка, будто Она – обычная женщина.

Я достала свою книжку «Храм Сердца» и протянула её подошедшему к нам Янису, но не успела ничего сказать, как появился его отец и, поздоровавшись, стал что-то быстро говорить по-гречески.

– Отец Гавриил, с Афона проездом, пойдёмте к нему? – резюмировал Янис. – Вы сможете взять благословение. Мы с ним давно знакомы. Он очень хороший человек.

В соседнем доме Янис представил нас друг другу и добавил, что Отец Гавриил прекрасно понимает по-английски, знает множество иностранных языков, включая арабский и арамейский, и читает древние манускрипты и рукописи в оригинале.

– Что это за книга у Вас? – спросил Отец Гавриил.

– Как раз хотела попросить Яниса передать, то есть подарить её Библиотеке Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне.

Я протянула книгу Отцу Гавриилу, и он стал с интересом рассматривать обложку, на которой изображены два слоника, сидящие спиной к читателю на лавочке в лесу и любующиеся звёздным Небом, один из них – маленький, а другой – большой. Отец Гавриил улыбнулся, погладив их хвостики.

– Это – я, а рядом – моя мама, – улыбнулась я. – Книга называется «Храм Сердца», она состоит из трёх частей: 40 стихов как сорокоуст маме, потом – стихи времён моей учёбы в церковной школе, и третья – отголоски церковного хора. Книга посвящена маме, Патриарху Алексию II и известному русскому поэту Александру Блоку, потому что он когда-то написал про «девушку, которая пела в церковном хоре» – почти про меня.

– А почему Патриарху? – с интересом спросил Отец Гавриил, медленно пролистывая книжку и пытаясь прочитать называния стихов.

– Тогда в Москве ещё не было Храма Христа Спасителя, и Патриарх служил в храме, где я училась и пела.

– Подпиши Игумену Эвлогиосу, это глава Руссика. Через пару дней праздник Святого Пантелеимона, и мы передадим ему твой подарок!

– Недавно Отца Гавриила назначили Архимандритом Ватопеда, – улыбнулся Янис после возвращения в лавку. – Он молодой, но Бог его продвигает вверх, уже служил на Воздвижение с Патриархом Иерусалимским в Иерусалиме. В следующем году хочет взять меня с собой. Я пришлю видео их службы.

– Пока вас не было, ушла икона, на которой Христос держит в руке земной шарик, опоясанный зодиакальным Кругом, а на самом шарике изображены планеты, – сообщила нам Лия.

– И Сатурн с кольцами, и Луна, – я вспомнила ту икону.

– Верите, что планеты влияют на наши судьбы? – спросила Лия.

– Судьбы пишутся на Небесах, а волхвов привела к Христу звезда, – ответила я. – В аэропорту Салоники продавали дорогие рукописные иконы с изображением знаков Зодиака, а на сертификате с печатью было написано, что это копии фрагментов древней росписи стен Афонского монастыря. Вы, случайно, не видели их, Янис?

– Нет, но вполне возможно. А Вы сегодня ездили к Горе? И какие Святыни привозили с Афона?

– Дары Волхвов…

Где-то в Тумане

«Лон-Дон, Лон-Дон…» – я очень устала. Здесь постоянно идёт дождь и стелется Туман, который поглощает всё и вся. И меня, он поглотит и меня тоже. «Лон-Дон, Лон-Дон…» – колокольным звоном раздаётся во мне, а мы сидим на скамейке у Темзы с Серёжей Добронравовым и молчим. Он такой же молчун, как и я. Кажется, он – писатель. Я очень устала и даже не помню, как мы здесь оказались. Сквозь голые ветки деревьев, похожие на решётку, ползут мрачные тучи. «Лон-Дон, Лон-Дон…» – из Тумана появляется мужчина. Мне страшно с ним встречаться. Почему? И я проваливаюсь в Туман, где мы стоим с Серёжкой на нулевом меридиане в Гринвиче, и я говорю ему: «Всё изменится! Здесь жизнь начинается с нуля!», и мы поднимаемся в Башню Королевской Обсерватории, но из Тумана – проклятье! – вновь появляется тот мужчина. «Лон-Дон, Лон-Дон…» – я не вижу его лица, но он смеётся, злорадно, едко, и мне снова страшно. Вывески, вывески, множество столов с книгами. Я хочу бежать отсюда – прочь, в Туман! Моё сознание начинает расщепляться на атомы. Я больше не хочу ни о чём думать, помнить – прочь! – все эти атомы – «Лон-Дон, Лон-Дон…» – я вижу их со стороны, они теряют взаимосвязи и, как мыльные пузыри разного диаметра, разлетаются прочь – «Лон-Дон, Лон-Дон…» – и лопаются, лопаются, лопаются, и вместе с ними гаснут невидимые лучи – доступы к тому сектору, где хранится моя земная память – по фрагментам – один за другим… «Лон-Дон, Лон-Дон…» – звучит всё тише и тише, и мне становится спокойнее, я скоро ничего не вспомню – а значит, стану свободной, и меня здесь уже больше ничего не удержит… ничего…

– АЛИСА! – внезапно раздаётся резкий голос. Рэй возникает прямо передо мной: – Где ты была на море? Ну?

Я отрицательно мотаю головой: «Не помню…»

– Где тебе было хорошо??? ВСПОМНИ СЕЙЧАС ЖЕ!

И я не могу ему не подчиниться. Он – сильнее меня. И все эти атомы начинают возвращаться ко мне, как в обратной перемотке кино, и я… просыпаюсь на Афоне. За окном – ночь. Я выхожу на балкон, смотрю на ярчайшую жёлтую звезду и слышу, как звонит телефон.

– Рэй, – произношу я разбитым голосом, – я не понимаю, как ты можешь мне звонить?

– А я не понимаю, как ты до сих пор не понимаешь, что я тебе не звоню, – спокойно произносит он, но я слишком слаба, чтобы разгадывать его ребусы.

– Что со мной происходит? Тебе Там всё известно. Раньше я почти никогда не видела снов. А здесь они снятся мне уже третью ночь подряд.

– Зайди в Башню.

– В Урануполи? Она закрыта. Уже много лет.

– Она открыта. С 9 до 16. Каждый день, кроме понедельника. Встань с утра и ступай в Башню, не заходя по дороге ни к кому из своих знакомых, – произнёс Рэй, и связь прервалась.

37 До/4 После. Призрак Джойс

Где-то во Вселенной

Старец-Сатурн сидел в кресле у камина.

– Джойс Мэри НанКивелл Лок, – сказал он, закрывая книгу. – «14 пальцев Святого Петра». Джойс прослужит на Земле 95 лет. Сатурн – планета стариков и долгожительства, но в гостях у твоей Луны с её эмоциональными реакциями… С одной стороны – подавленное «Я», с другой – необычайная выносливость и глубокое копание себя. Немногословие, малообщительность и серьёзность – не такие уж и плохие качества, присущие отшельникам и монахам. К тому же краткость – сестра таланта. В отличие от любителей поболтать и наобещать горы, а потом исчезнуть, ты – верный друг и всегда поможешь и делом, и словом. Сатурн – планета мудрецов. Про детей-Сатурнов говорят, что они рождаются стариками, а умирают молодыми.

– Разве дети могут родиться стариками?

– Нет, но именно в детстве с ними происходит нечто, что делает их взрослыми по сравнению со сверстниками, существенную роль играют бабушки и дедушки. Вынужденное раннее взросление приводит к тому, что сколько бы ни было человеку лет в дальнейшем, он пытается компенсировать те беззаботные детские годы, которых его лишили, чтобы почувствовать себя настоящим ребёнком.

– А почему лишают детства? Разве это справедливо? – воскликнула я.

– Смотри-ка, как остро ты ратуешь за справедливость! Сатурны взывают к справедливости и рассудку, но большинство людей думает исключительно о себе. Оставь право вершить судьбы Творцу. На Земле невозможно полностью осознать Его замыслы, чтобы верно трактовать происходящее. Путь духовный не устлан лепестками роз. Помести душу в комфортные условия, и в 99% случаев она потеряет связь с Небом, погрузившись в мирское и преходящее. А у Неба на подобных тебе – иные планы.

– Сатурн – учитель, – уточнил Хранитель. – Он даёт человеку трудности в качестве экзамена.

– В худшем варианте ты превратишься в мрачнейшего лентяя, проклинающего судьбу, в скрягу-материалиста, копящего на старость, ненавидящего людей и Небо заодно, зацикленного на плохом и, как следствие, снежным комом притягивающего к себе всё больше негативных событий. Таких людей я не люблю, и они обречены на постоянные физические и нравственные ограничения вплоть до лишения разума. Но, надеюсь, ты смиренно примешь тяготы жизни и станешь излучать Любовь и Свет, превращаясь в высокодуховное существо, которое постоянным и упорным трудом служит миру и незаметно восходит на свою, пусть и не самую высокую, но Гору. Сатурн в лучшем проявлении – это скала Духа, и никакие волны Луны не смогут человека сломить. В ходе поисков каменной стены где-то на стороне, будучи Луной, ты превратишься в неё сама, будучи Сатурном.

– А Сатурн у меня в Доме №1 – навсегда?

– Планеты движутся по кругу, подобно стрелкам в часах. Текущее положение Сатурна показывает Сферу, где предстоит капитально поработать. В контрольных точках происходит анализ пребывания души на Земле, принимаются решения о её дальнейшей участи. На момент твоего воплощения я нахожусь в 13 градусах от точки первого вдоха, на границе с Домом №2. Один градус условно приравнивается к году земной жизни, таким образом, все основополагающие события по Сатурну произойдут до твоего 13-тилетия.

– Все? Их будет несколько?!

– Давай о хорошем, – Старец погладил меня по голове. – У каждой планеты могут быть дружеские и враждебные связи с другими планетами. Я дружу с твоей Венерой. Она любит искусство и творческое самовыражение, обладает прекрасным вкусом. У меня всё хорошо с математикой, пропорциями, ритмичностью, сосредоточенностью и трудолюбием. Луна – символ богатого внутреннего мира и глубины чувств. Это шанс раскрыться через творчество – музыка, поэзия, живопись, скульптура и архитектура. Не копи энергию внутри себя, а преобразовывай страдания Луны в нечто прекрасное и наполненное Любовью, как Венера, и мудрое, как Сатурн. Если говорить о литературе, скажи не много, но многое. Врождённая заниженная самооценка защитит от гордыни, а мы с Венерой принесём заслуженную славу и признание. Такой аспект встречается у выдающихся деятелей культуры и искусства и у великих математиков. Пойдём полюбуемся звёздами на балконе, благо дождь закончился!

Мы прошли на балкон через соседнюю комнату. Небо стало абсолютно безоблачным, а звёзды – настолько яркими и близкими, что казалось, до них легко дотронуться рукой.

– Посмотри, прямо над Башней – Созвездие Малого Пса и одна из самых ярких звёзд – Процион. Мы – в соединении в одном градусе. Опасная звезда: способствует не только внезапному взлёту, удаче и славе, но и падению. Придаёт смелости, храбрости, но усиливает вспыльчивость, прямолинейность и честность, человек может обижать других своими словами. Станешь всё делать наспех или озлобишься на мир, и милый пёсик превратится в бешеную собаку – загрызёт тебя до смерти. Будешь с преданностью относиться к своему делу и кропотливо-смиренно трудиться, Процион повиляет тебе хвостиком и обязательно отблагодарит.

– Процион акцентирован у писателя Эмиля Золя, – шепнул Хранитель.

– Я нахожусь в Доме №1, но у Двери в Дом №2 – в Сферу Финансов. Моё влияние распространяется на обе Сферы, но отвечаю я за две другие, – промолвил Старец задумчиво. – В частности управляю Домом №7, Сферой Партнёрства и Брака. Соединение с Проционом способствует получению наследства, даёт покровительство и поддержку влиятельных лиц и старших по возрасту, партнёрство с ними в бизнесе и в браке. Но не всё золото, что блестит, Рух, и подробнее об этом уже не здесь…

– Ангел, у меня в жизни будет хоть что-то хорошее?

– У тебя буду я, разве это не хорошее? – Хранитель обнял меня крылышком. – Жизнь на Земле коротка, но интересна. Не успеешь разгуляться, как вернёшься обратно. Души спускаются послужить миру. Счастье в земном понимании преходяще и условно. Когда станет совсем тяжко, помни, что всегда найдётся тот, кому ещё тяжелее.

Книжка открылась на странице с рассказом «Прощание с детством»: «Времени не существует. Оно условно и относительно. И ты научишься им управлять, когда поймёшь, что совершенно не важно, сколько тебе лет на Земле, главное – кем ты себя ощущаешь…»

Урануполи

Даже не позавтракав, я вышла из дома и направилась к Башне. В отличие от многих, Рэй никогда не обманывал меня и не говорил ничего просто так. Но Димитра, чья иконная лавочка находится прямо напротив Башни, не могла не знать, открыта та или нет.

К Башне можно попасть через центральную и морскую улицы, на обеих меня знала каждая собака, но я пролетела по морской, молясь, чтобы никто не окликнул, и молитва подействовала. Калитка во двор, как и дверь в Башню, оказались открыты. У служебного помещения справа беседовали две женщины.

– Доброе утро! Можно? Вход платный? – спросила я, но те, продолжив дискуссию, как ни в чём не бывало, удалились в комнату слева.

«Значит, бесплатный», – решила я и углубилась внутрь.

Дверь в левом дальнем углу вела в комнаты с экспозицией находок с раскопок на территории Афона, включая монастырь Зигу. Я застывала у экспонатов, изучая их описание. На витринах были представлены погребальные сосуды 1100 года до нашей эры, ритуальные принадлежности, медные шлемы со дна моря, датированные VI веком до нашей эры, женские украшения. Особенно мне понравилось кольцо с пятиконечной звездой и птицей с раскрытыми крыльями и глиняные дощечки, вдоль и поперёк исписанные формулами. Изучив экспозицию первого этажа, я поднялась на второй по деревянной лестнице и вышла на балкон, с которого открывался прекрасный вид на Афон, море и магазин Димитры. Внезапно кто-то положил руку на моё плечо, я вздрогнула – «Вход – платный?!» – и обернулась.

– Всегда рада гостям! – улыбаясь, сказала женщина-призрак.

– Здравствуйте, – растерянно прошептала я в ответ.

– Обращайся ко мне на «ты». Я – Джойс. Джойс Мэри НанКивелл Лок. Продолжаю жить здесь, в Башне, хотя и покинула земное тело в 1982 году, немного не дотянув до 96-ти. Я похоронена на местном кладбище в Урануполи, а ты?

– Я – Алиса, живу в Москве, но приезжаю сюда летом.

Казалось, мой ответ удивил её, но она взяла меня за руку.

– Пойдём, я расскажу тебе про мою Башню!

Мы прошли в крошечную комнату. Несколько узких окошек с решёткой, выходящих на море, два деревянных стула, камин по центру, пара полок с книгами, тканый ковёр на стене и стол с… печатной машинкой!

– Да, я писала романы, очерки и стихи. Вот здесь уцелевшие.

Я окинула взглядом полку со старинными книгами, и мне в глаза бросилось название про Святого Петра.

– Ты родилась в этой Башне?

– Нет, в Австралии. Я любила природу и деревенский уклад жизни, но мне хотелось путешествовать. После свадьбы с Сидни, он был журналистом и тоже немного писал, мы присоединились к гуманитарным миссиям и в разных странах помогали людям, пострадавшим в Первой мировой войне, а в 1923 году, когда закончилась греко-турецкая война, приехали сюда, чтобы заниматься обустройством беженцев из Турции. Территория Урануполи тогда принадлежала монастырю Ватопед, а граница Афона находилась в Трипити. По договорённости с государством, границу сдвинули к монастырю Зигу, а Ватопед предоставил землю и постройки, включая Башню, беженцам. Сначала мы жили на острове Амульяни напротив, а потом переселились в Башню. Я очень любила её и люблю до сих пор. Мы – там, где наше сердце, и после смерти нас тянет к тому, к чему или к кому мы привязаны на Земле.

– Все души тянет или только светлые?

– Почти каждая душа имеет в себе нечто тёмное. Одного местного жителя мучило незавершенное дело, он сокрушался и плакал, приходя ко мне за утешением. Кого-то тянет к совершённому постыдному поступку, чтобы переписать Прошлое, но оно жёстко фиксируется в Летописи Мира, его нельзя изменить. Когда-то у меня работала помощница Марфа, её сын после смерти обещал загладить свои проступки, помогая тем, кто пока ещё на Земле.

– А что было с тобой после…?

– Я не сразу поняла, что меня больше нет. Продолжала «кушать» и «спать», «наряжаться» в платья и считать себя женщиной. Самая сильная привычка всех призраков – визуализировать принадлежность к земному полу. Теряя тело, перестаёшь быть женщиной или мужчиной, ты – душа. Хаотично и неосознанно я возвращалась в различные фрагменты Прошлого, переживая их заново «здесь и сейчас». Я видела и то, что причиняло мне боль, и людей, которым я помогла, – тёплый Свет их памяти согревает душу. Иногда я думаю, что мы, как земные личности, существуем до тех пор, пока нас помнят на Земле. Память обо мне хранят стены этой Башни, и в Урануполи ещё живы те, кто знал меня лично.

– А Димитра знала?

– И она, и её мама, и её бабушка. Видишь пристройку? Там находился медицинский пункт и хранились лекарства. Однажды Димитра, будучи ещё маленькой девочкой, упала, расшибла коленку и прибежала ко мне. Я промыла рану, забинтовала ножку, рассказывая сказку про овечку, и угостила сладостями.

– А ты видела Лестницу?

– Конечно, Алиса, – Джойс улыбнулась. – Она – в душе. Ты и при жизни движешься по ней вверх или вниз. А посмертное состояние – это метания души по её Прошлому, плач и скорбь о том, что она сделала не так, радость от Добра и Света, привнесённых ею в мир, и в итоге – её самоопределение по результатам притяжения к тому или иному. У каждого – своя Лестница в Небо. На Афоне усопший монах воскрес на собственных похоронах, чтобы рассказать братьям, как черти чуть не унесли его в Ад за пристрастие к винопитию, но добрые дела заступились за него и перевесили чашу. Кто-то присутствует на Суде над собой, кто-то – нет, возможно, не осознаёт происходящего.

– А когда память об усопшем исчезнет, тогда…?

– На Земле исчезнет, не в Небе. Душа постепенно успокоится, освободившись от воспоминаний. И чужих, и своих собственных, и…

В комнату зашёл турист с дочкой лет пяти. Я испугалась, что они увидят меня сидящей на экспонатном стуле и беседующей с призраком, поэтому резко встала и сделала шаг к окну, но боковым зрением заметила, как девочка подошла к Джойс и с удивлением рассматривала её, а затем – меня.

– Дети иногда видят нас, – улыбнулась Джойс. – Я очень любила детей! Мы организовали в Урануполи начальную школу, а позже я раздобыла стадо овец и учила женщин ткать шерстяные ковры. Наши работы получали множество наград, но все шедевры распроданы. Остался только этот ковёр на стене.

Дочка туриста мгновенно переместила взгляд на ковёр, но отец взял её за руку и увёл в следующую комнату, а я подошла к книжной полке и заметила нишу с наградами.

– Мои, да, но всё земное – условно, важна безусловная любовь сердца. При жизни я чувствовала поддержку Неба. Иногда руки уже опускались, но обстоятельства менялись, и всё получалось даже лучше задуманного. Я видела много страданий и полюбила людей за мужество, с которым они переносили беды. Каждая душа приходит в мир служить другим, но не каждая вспоминает об этом на Земле.

– Я тоже… пишу, – робко призналась я.

– Приходи ночью, почитаем друг другу наши стихи? В Башне у моря, у распахнутых Небесных Врат, где по ночам слышен шёпот голосов Иного Мира, славно пишется! Знаешь, многие писатели жалеют, что не успели написать нечто важное. Земные дела затягивают в болото суеты, и зачастую самое главное откладывается на потом. Многие призраки пытаются нашептать коллегам по перу недосказанные строчки.

– Джойс, а ты не видела здесь… Монаха?

– Сюда часто приходят монахи. На верхнем этаже находится часовня. Для туристов она закрыта, но монахи-призраки в неё заглядывают. Я не хочу им мешать. У меня целых две комнаты и балкон, где по вечерам я наблюдаю, как моя деревня погружается в сон, а по утрам встречаю Солнце. Монахи приходят ночью по подземному коридору, который соединяет Башню с монастырём Зигу, там находится пограничный пост. Видимо, их не пускают на Афон, а Зигу разрушен, ближайший вариант – моя часовня.

– В Башне есть подземелье?!

– Целый лабиринт! Я спускалась однажды, но побоялась заблудиться. Возможно, он соединяет Башню со всеми монастырями. Хочешь его исследовать?

Где-то в Тумане

Лунная Соната… Она начинает тихонько звучать во мне. Откуда-то издалека, где всё – в Тумане, но сквозь него я вижу… чёрную мебель. И мне становится плохо физически – так я чувствую Плохое, связанное со смертью, адские порталы в Низший Астрал.

– Садись, – произносит мужской властный голос, но я отрицательно мотаю головой. – Я сказал: САДИСЬ!

И мне хочется бежать прочь, в Лунную Сонату, которая звучит всё громче, но меня возвращает женский голос: «Не бросай его! Помоги ему!» Кто это кричит? Не знаю. Не помню. Я шагаю в Туман, где звучит Лунная Соната, но из Тумана выплывает… чёрная навороченная машина.

– Ты же воспринимаешь меня как своего мужчину? – произносит мужской властный голос и злорадно усмехается.

Я резко поворачиваю вправо и делаю шаг в Туман, но попадаю… на сцену, залитую светом, где мне, ослеплённой прожекторами, что-то вручают, но я не помню, что именно. И я снова слышу голос того, чьё лицо скрывает от меня Туман:

– Я поеду с тобой в Венецию, ну и Женю возьмём за компанию…

Кто такой Женя? В какую Венецию? – я ничего не понимаю, но мне больно. Я резко поворачиваю налево и шагаю в Туман, навстречу Лунной Сонате, которая зовёт меня к себе, но из Тумана появляется… моя мать. Вся в чёрном. Она не хочет, чтобы… что? Чтобы я ехала в Венецию?.. А голос, тот властный мужской голос, кричит на меня:

– Почему Женя подарил тебе розу??? И что у тебя с Витей?!!

Кто такие – эти Женя и Витя? Туман ползёт по моему Сознанию, и я начинаю бежать прочь, к Луне, теперь она – всё ближе и ближе, но женский голос останавливает меня: «Не бросай его! Помоги ему!» Я на мгновенье замираю, чтобы вспомнить, кто это. Но тщетно: Лунная Соната сливает их голоса в одно, а Туман рисует деревья в парке, он манит меня туда, где… Но я резко разворачиваюсь, делаю шаг в противоположную сторону и проваливаюсь… в белую комнату, где звучит всё тот же мужской голос:

– Сделай проект, и мы обязательно с тобой куда-нибудь съездим.

Кто он? И почему мне так плохо, что хочется раствориться в Лунной Сонате, которая вливается в меня волнами, и я уже не шагаю, а снова бегу, пытаясь выбраться из кошмарного лабиринта, но из Тумана выплывает… стол со свечами. Я не вижу лица, но он протягивает мне бокал с вином:

– С днём рождения, дорогая! Я хочу выпить за то, чтобы ты умерла раньше меня! – и пьёт до дна…

«Не бросай его! Помоги ему!» – раздаётся женский голос, но уже гораздо слабее, в то время как Лунная Соната звучит всё громче и громче, и я слышу его крик:

– Да кто ты такая?!

И я резко встаю и ухожу, не оборачиваясь, всё дальше и дальше, туда, где Лунная Соната звучит так громко, что я уже не слышу ничьих голосов… Совсем ничьих… Совсем…