Текст книги "Осторожно! Злой препод!"

Лекция четвертая,
из которой проницательный читатель, наконец, узнает, что же главное в работе преподавателя. Непроницательный рано обрадовался – ему тоже не отвертеться

 
Когда не долг бы владеть собою,
я выл как волк бы. Но я не вою.
Собой владею. Даже не лаю.
Хоть и умею, да не желаю.
 

Михаил Щербаков

В мой выходной рано утром раздался телефонный звонок. Неожиданно разбуженная, с трудом продрав глаза и еле преодолевая головокружение, я подняла трубку. Звонили с работы. Секретарша сообщила, что в университет прибыла прокуратура с целью изучить наши должностные преступления. В связи с чем я сегодня же должна предоставить объяснительную записку: почему я пропустила заседания кафедры такого-то и такого-то числа? Срочно, и чтоб причина была уважительной!

Читатель! С настойчивостью опытного менеджера повторю: приобретя книгу, которую сейчас листаешь, ты поступишь весьма экономно. Возможно, автор скоро попадет в тюрьму, что, как известно, резко повышает литературную ценность произведения (удивительный, хоть и несомненный факт). Тюрьма почти неизбежна, ибо прокуратура продолжает копать, а я, признаться, напрочь не помню: почему меня, черт возьми, угораздило пропустить целых два заседания за год?

Так что поклонникам, если они есть, не мешает начать сушить для меня сухари (наиболее щедрых честно попрошу лучше навялить побольше мяса), а недоброжелатели могут радостно потирать руки. Мое будущее темно и неопределенно. Да и есть ли оно у меня в принципе? Не могу удержаться, чтобы не процитировать нашего гениального министра Фурсенко дословно – любое, даже самое мелкое отступление от текста лишь испортит шедевр. «Я принципиально не согласен, что у преподавателя должна быть спокойная работа, – подчеркнул в одном из официальных интервью чиновник. – Такой в вузе никогда не было, нет и не будет. Работа – и обучение студентов, и научная – должна быть на износ».

Я наглядно представила, как начну со страшной скоростью ветшать, на мне появятся прорехи и потертости, повылезет ворс, где-то разойдется шов… ну а там и на помойку. Простодушные коллеги удивляются, что нам вечно зажиливают обещанную индексацию зарплаты. Да какой дурак станет вкладывать средства в инструмент, эксплуатируемый на износ? Его быстренько используют до полного истощения ресурса и выбрасывают. Проблема лишь в одном – когда отправишься на рынок труда с целью приобрести экземпляр на замену, выяснится, что по привычной цене можно купить лишь не менее подержанный, чем тот, который только что вышвырнул. Новенькие симпатичные приборы, мало того, что раз в десять дороже, – к тому же, увы, функционируют куда хуже старого. Это я намекаю, что, если вы загрустили о своем зрелом возрасте, устраивайтесь к нам в институт – и, пока не достигли пенсии, будете на фоне коллег считаться молодежью. Должны же и у работы в сфере высшего образования быть какие-то плюсы, правильно?

Разумеется, после звонка секретарши я в панике, отложив все дела, рванула на кафедру. Пришлось писать две объяснительных. Формулировку я слизала с коллеги: «Заседание было пропущено по причинам личного характера». Вполне разумно. Достойную причину общественного характера страшно даже вообразить. Неожиданная беседа с гражданином Путиным В. В.? Срочное выдвижение своей кандидатуры кандидатом в депутаты? Участие в спасении планеты от нашествия пришельцев-спрутов? А личное – оно безобидно. Потребуют расшифровать, что-нибудь придумаю. Обострение вялотекущей шизофрении. Неотложная необходимость провести тест на беременность. Каблук от туфли отвалился, в конце концов, вот до нужного места и не дохромала. Правда, заседания два. Так и туфель в паре, замечу, тоже.

С того дня я не пропускаю ни одного заседания кафедры, ибо мне прямо над листом с объяснительной запиской было дано откровение. Голос был, который звал утешно и даже ласково, напевая: «Дура ты, дура! До таких лет дожила, а ума ни на грош. Оглянись вокруг и включи мозги! Главное в работе преподавателя – что, по-твоему? Вовремя являться на занятия? Да пропусти ты их хоть все, никто не заметит. И не надо сказок про „самое важное – хорошо обучить своему предмету и выпустить грамотного специалиста“.

Вспомни коллегу, который вместо прохождения программы играет студентам на балалайке. Все в курсе, и никого, кроме тебя, это не волнует. А уж фразу „углублять извилины, укрепить порядочность“ забудь, словно страшный сон, если не хочешь коротать оставшийся отрезок жизненного пути в изоляции от общества. Нет, втихаря можешь баловаться, но лучше не афишируй. Заруби себе на носу: преподаватель обязан делать одно – посещать заседания кафедры. Остальное – от лукавого».

Разумеется, циничный голос врал, оскверняя мой скорбный слух своею недостойной речью. Я прекрасно знала, что у преподавателей есть второй святой долг – правильно и своевременно заполнять индивидуальный план.

Но об этом потом, нельзя обрушивать на читателя столько прекрасного сразу. Вернемся к теме заседаний кафедры. Посетив ближайшее, я обнаружила поразительную вещь. Оказывается, с первого января вступили в силу новые стандарты высшего образования. Уж не знаю, как я упустила сей судьбоносный момент – разве что с праздничного похмелья. Если раньше официальной целью вузов было дать студенту знания, умения, навыки, то теперь вместо данных пережитков прошлого возникли солидные компетенции (не путать с компетентностью). А я-то продолжаю работать по старинке! К тому же нагрузка преподавателя отныне считается не в привычных академических часах, а в загадочных зачетных единицах (причем каким-то мистическим образом они хоть и не тождественны, однако друг другу равны).

Все-таки нашей страной руководят удивительные люди! Мы – жалкие прагматики, а они, очевидно, истинные прекраснодушные идеалисты, полагающие, что не бытие определяет сознание, а совершенно наоборот. Даже на фоне экономического кризиса и постоянного обнищания населения они не жалеют денег на такое важное дело, как переименование, поскольку с детской наивностью верят: назови вещь по-другому, и она изменится. Вот я впихиваю в бедных студентов хотя бы азы математики, а не проще было бы величать их академиками и этим ограничиться?

И вот что любопытно. Сколько копий было сломано из-за идеи сделать милицию полицией – но никто не знал, что эксперимент на кроликах уже проведен. За два месяца в правительстве убедились, что преподаватели пережили новые термины не дрогнув, – и с первого марта чиновники смело перешли к правоохранительным органам.

Вернувшись к компетенциям, замечу, что дома, порывшись в Интернете, я обнаружила у данного слова аж восемь значений. Какой широкий простор для творчества, не правда ли? Мы со студентами вместо решения скучных примеров можем теперь заниматься массой разнообразных вещей, и никто не посмеет возразить. И чего я, спрашивается, прицепилась к несчастному коллеге, играющему на балалайке? Он ведет практику в двух группах моего потока. Я вечно пытаюсь его убедить, что неплохо бы изучить материал, и подсовываю подробный план с номерами задач. Но кто сказал, что математика важней для компетенций, чем балалайка? Возможно, именно при звуках последней компетенции растут не хуже, чем удои молока под музыку Моцарта? Вот знания, умения и навыки подобным воздействиям неподвластны, а за компетенции не поручусь.

Выходит, делай на занятиях что угодно, главное – побыстрее, ибо по новым стандартам рабочая неделя студента длится пятьдесят четыре часа, из них двадцать семь аудиторных, а остальные отводятся на домашнюю работу. Посудите сами. Если двадцать семь поделить на шесть (мы учимся и по субботам), получится четыре с половиной. Это примерно две пары в день вместо привычных трех-четырех. Вполне логично. Порастряся казну на переименованиях, должно же государство скомпенсировать свои затраты? Преподавателей, например, теперь понадобится меньше. Конечно, на нашем заработке особо не сэкономишь, но ежели в масштабах страны, да еще добавить уменьшение расхода мела и амортизации досок, высвобождение аудиторий с последующим использованием их для более насущных нужд… курочка по зернышку клюет, а сыта бывает.

Больше поражает другое. Нет, я смирилась с тем, что нами руководят идеалисты. Но неужели ни один из них ни разу не общался с собственным ребенком – все отправляют их с глаз долой в английские колледжи и видят исключительно на фотографиях? Какой буйной, ошеломляющей фантазией надо обладать, чтобы представить студента, сидящего за домашними заданиями каждый день по четыре с половиной часа, пусть даже с привычными переменками! Я пишу фантастику и детективы, однако подобное уникальное существо не способна вообразить в самых смелых мечтах. Вот в шесть вечера оно прибыло домой, к семи поужинало, бросилось к столу – и полдвенадцатого, горестно вздохнув, оторвалось от него и доползло до постели, даже не скосив глаза на компьютер. И так ежедневно, кроме воскресенья. Впечатляет, правда? Особенно если вспомнить, что существу нет и двадцати.

Трудно поверить, но следующее заседание кафедры принесло мне еще больше незабываемых эмоций. К нам пришел Большой Начальник, а личное общение с этой выдающейся кастой действует куда сильнее, чем самые их интригующие приказы, – харизма, сэр. Даже сейчас, описывая нашу с вами жизнь в простонародном жанре баек, я дошла до явления Большого Начальника – и почувствовала настоятельную необходимость временно сменить фривольный тон. Вот вам неожиданный подарок: приятным вкраплением, словно кусочек шоколада в постной булочке, вы получите небольшой фрагмент, скажем, оды – а чего мелочиться? Возвышенным стилем и пафосом природа меня, увы, обделила, однако как-нибудь выкручусь – не впервой.

О, любите ли вы Большое Начальство так, как люблю его я, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить начальства больше всего на свете, кроме блага и истины? Не есть ли оно исключительно самовластный хозяин наших чувств, готовый во всякое время и при всяких обстоятельствах возбуждать и волновать их, как воздымает ураган песчаные метели в безбрежных степях Аравии?

Уверена, если вы живете в России, то уж по поводу песчаных метелей в безбрежных степях Аравии вы непременно с энтузиазмом закивали головой – да, да, да! Большое Начальство скрашивает наши серые будни, превращая их в непрерывный выброс адреналина. Скучающие европейцы с американцами лазают по Джомолунгмам, спускаются в бочках по Ниагарам, изнуряют себя в ашрамах – обшарили, бедолаги, в поисках экстрима планету вдоль и поперек. А у нас экстрим всегда под боком, с доставкой на дом – включай телевизор да наслаждайся. Получишь столько мощнейших впечатлений, что не только Джомолунгма не понадобится – вообще захочется до конца дней своих запереться в погребе, предварительно вырубив электричество.

А объясняется парадокс просто. Открою страшную тайну: если среди мелкого российского начальства встречаются обычные особи, похожие на нас с вами, то Большое забрасывают на Землю непосредственно с Марса. Сидел себе у кратера Виктория мохноногий спрут, думал свою инопланетную думу, и вдруг раз – перенесся к нам, по пути неожиданно изменив внешний облик и приобретя фальшивую биографию. Посмотрел вокруг – и, натурально, изумился. Кругом копошатся странные существа: едят не то, размножаются неправильно, мыслят непонятно. И начал обустраивать Россию на свой, марсианский манер. А мы простодушно ищем в его поступках нормальную человеческую логику. Вы лучше скажите себе «марсианин» – и все встанет на свои места. Вглядитесь внимательно в эти лица – внимательно, еще внимательнее. У людей такие бывают? То-то же!

Думаю, именно здесь тайна их удивительной взаимозаменяемости. Занимался Большой Начальник энергетикой – перешел на нанотехнологии. С финансов вмиг перепрыгнул на здравоохранение. Казалось бы, где финансы, а где здравоохранение, и есть ли между ними хоть какая-то связь? Жизненный опыт подсказывает – нет и не предвидится. Как же можно руководить сперва одним, а потом другим? Без проблем. Главное, быть марсианином, остальное несущественно, специализация, образование для них все равно фикция – была бы марсианская порода.

Не вполне уверена в том, как обстоят в данном отношении дела в других странах. Есть смутное подозрение, что в некоторых особо везучих Большие Начальники иногда выдвигаются из землян или в крайнем случае делегируются с мирной, солидной планеты вроде Юпитера. Однако за российских ручаюсь – все поголовно с Марса. Трудно сказать, за что подобное счастье выпало именно нам. Будем надеяться, это нравственное испытание, про которое заранее известно: остальным нациям его не выдержать, и лишь у нас есть шанс выжить в сложных условиях, феноменально развив по пути присущую славянам духовность.

Хотя нет, мы не одиноки. Как сейчас помню жуткую радиопередачу времен своего детства про Центрально-Африканскую Республику: в холодильнике у свергнутого президента были обнаружены частично съеденные им тела подданных. Тогда я ужаснулась, а теперь понимаю – туда был послан на пробу марсианин, а какой с него спрос?

У нас их теперь целый десант, обжились они прекрасно, да и я попривыкла, ничему уже не удивляясь. Если вы начнете запихивать меня в холодильник, безусловно, опешу, а со стороны начальства восприму как должное – разве что постараюсь растопыриться, подобно мальчику Ивашке, которого Баба-яга хотела посадить в печь на лопате.

Появление институтского Большого Начальника на заседании нашей кафедры было не случайным. Дело в том, что математики – известные санитары леса. В том смысле, что многие из нас упираются всеми четырьмя лапами и отказываются ставить тройки тем, кто вообще ничего не учит. В результате этих невинных агнцев рано или поздно отчисляют.

Не сомневаюсь, многие читатели-родители сейчас гневно восклицают: «А вам что, жалко оценки? Маньяк ты, автор, и руки у тебя по локоть в крови. Пошто деток обижаешь?»

Не спорю, руки в крови, но по прямо противоположной причине. В моем воображении иногда возникает специальный ад для преподавателей – мир, где все работы будут выполнять их ученики. Недавно не удержалась, обрисовав картину студентам: представьте себе, что в каждой специальности заправляют люди вроде вас, привыкшие знать примерно, а не точно. Они стоят у атомного реактора (красненькую кнопочку нажать или зелененькую? Красненькая симпатичнее), сидят в кабине самолета (что положено делать раньше – приземляться или выпускать шасси? Впрочем, какая разница), проектируют дома (крыша рухнула? Но я же не виноват, что зимой выпал снег, откуда мне было догадаться?).

Больше всего меня поразила реакция слушателей. Студенты не обиделись, а пригорюнились, тоном взрослого, вынужденного огорчить малолетнего ребенка прокомментировав: «Вот вы, Александра Игоревна, даже не подозреваете, какие наши одноклассники поступили в медицинский институт. Нас хоть вы заставляете что-то делать, а они говорят – у них заниматься вообще не надо. Скоро лечиться станет страшно!»

Да, страшного кругом немало. Тонет корабль или падает самолет, и я с ужасом думаю: у штурвала стоял недоучка, незаслуженно получивший диплом, и вспоминаю все случаи проявленной мною слабости. У нас на кафедре такая нервная не я одна. Казалось бы, если тебе присылают двоечника с направлением на экзамен раз в неделю на протяжении целого семестра, не платят за дополнительную работу, зато вынуждают проводить ее тет-а-тет с испытуемым, без ассистента – надо быть круглым идиотом, чтобы не понять намека. А мы вместо того, чтобы поставить незаслуженную троечку, за деньги или без, упрямо добиваемся знаний. Иной раз даже преуспеваем в своем гнусном намерении.

Терпел-терпел наш Большой Начальник эти фортели да и явился для отеческого вразумления. Видела я его впервые, хотя была премного наслышана и как-то раз даже пыталась записаться на прием. Подробности потом, а пока достаточно знать, что я не преуспела. Личная секретарша марсианина объяснила, что для всякой земной шушеры вроде доцентов подобная честь слишком велика.

Но вернемся к заседанию кафедры. Выглядел гость, не побоюсь этого слова, достойно. Ни низок ни высок, ни худ ни толст (хотя с некоторой склонностью к последнему), ни молод ни стар. Мордатость, как положено, повышенная, лицо пышет здоровьем и довольством (да, попадаются иной раз среди Больших Начальников экземпляры на вид изнуренные, один вы несомненно знаете, однако это скорее исключение, чем правило). Солидный костюм, элегантный галстук. Короче, встречу потом на улице – не узнаю.

Впрочем, по улице такие не ходят, а передвигаются исключительно в хорошо кондиционированных автомобилях – очевидно, воздух нашей планеты плохо сказывается на здоровье бедолаг. Я же говорю – марсиане. Наиболее удачливых из них я вижу исключительно в телевизоре – похоже, данная природная среда для них наиболее благоприятна, и они всячески стремятся ее обжить. Наш красавец пока попадает в чудо-ящик редко, однако внешне мало отличим от многих его обитателей – не тех, которые шоумены (они, чтоб вы знали, делегированы к нам с планеты Венера), а тех, которые чиновники.

Во время своего визита Большой Начальник не выпускал из рук мобильный телефон, вероятно опасаясь пропустить звонок из центра Галактики. Время от времени таковой раздавался, и марсианин, прервав речь на полуслове, курлыкал что-то в трубку, наглядно демонстрируя нам свои приоритеты. Мы явно располагались в длинном списке последними.

Впрочем, самое главное он поведал, едва войдя, – и повторил потом неоднократно, справедливо сомневаясь в нашей способности воспринять информацию с первого раза. Слоган звучал коротко и ясно: «Пять отчисленных студентов – один уволенный преподаватель».

Ошеломленные этой практической арифметикой, мы в большинстве своем молча и искренне старались ее осмыслить. И лишь пенсионеры, особенно проработавшие на кафедре три-четыре десятка лет, упорно задавали вопросы.

Например, Вера Георгиевна, очевидно взбодренная справкой, что она не маньяк, своим милым интеллигентным голосом принялась доказывать, что новые образовательные стандарты в корне порочны. Часы на математику уменьшать никак нельзя, а надо, наоборот, увеличить, поскольку из школы дети приходят неподготовленными, техника же становится с каждым годом все сложнее, и, чтобы выпустить специалистов, способных ее развивать или хотя бы освоить принцип действия, мы должны дать студентам необходимый математический аппарат, который упростить совершенно невозможно.

Разумеется, речь была обречена на провал. Я бы вообще не рискнула, беседуя с марсианином, использовать сложноподчиненные предложения. Все-таки для него наш язык – чужой. Вон как лапидарно выражается на нем он сам! Следовало сказать в том же духе: «Уменьшение часов – плохой специалист». В подобной форме собеседник, не исключено, и воспринял бы информацию.

Впрочем, это не помогло бы. Я примерно представляла стандартный ответ: «К сожалению, от меня тут ничего не зависит. Однако я сделаю все возможное». Подобное несколько противоречивое клише вкладывают в мозг марсиан непосредственно при транспортировке, и они используют его каждый раз, когда хотят произвести приятное впечатление, но им лень подбирать слова.

Не тут-то было! Я недооценила нашего Большого Начальника. Ему оказалось не лень. Да и хорошее впечатление на нас производить было незачем.

– Вы что, плохо слышите? – сурово осведомился он. – Впрочем, чего еще ждать в таком возрасте.

– Я слышу нормально, – пролепетала шокированная Вера Георгиевна.

– Я двадцать раз вам повторил: пять отчисленных студентов – один уволенный преподаватель. Финансирование вузов теперь идет именно по данному принципу. Деньги выделяются под каждого конкретного студента, который числится учащимся. Поэтому, сколько мы их приняли, столько и должны выпустить, если не хотим, чтобы денег стало меньше. А мы этого не хотим. Или вы хотите? Вам слишком много денег, да? Вы хотите, чтобы вас и ваших коллег уволили?

– Мм. а? – закашлялась Вера Георгиевна.

Вообще-то она за словом в карман не лезла, но с ее развитой долгими годами преподавания логикой было нелегко воспринять мысль, что, если ты хочешь обучить студентов математике, значит, жаждешь всех математиков уволить, к тому же почитаешь свою мизерную зарплату чрезмерной.

– То-то же! – продолжил марсианин, глядя на пожилую женщину, чьи щеки пошли красными пятнами, с таким нескрываемым торжеством, словно только что голыми руками придушил дракона и теперь наблюдает за корчами злобной твари. – Если вам дать больше часов, вы больше насуете студентам математики. А она нравится не каждому. Отнюдь не каждому! Кто не хочет ею заниматься, тому вы ставите двойки. А мы потом из-за вас вынуждены деток отчислять! Сокращается финансирование, и начинаются увольнения. А если кто-то из вас настолько выжил из ума, что не понимает простейших вещей, пусть уходит по собственному желанию – вас никто не держит. Надо омолаживать коллектив.

Ага, конечно. Только покажите мне молодого человека, готового работать за нашу зарплату.

Вера Георгиевна, побледнев, опустилась на скамейку. Я испуганно подумала, не стоит ли вызвать «скорую», но соседи помахали на бедняжку тетрадками, и она вроде бы немного ожила. Признаюсь, мысль встать и пристыдить Большого Начальника даже не пришла мне в голову – нелепо взывать к чувствам инопланетянина, у них они совершенно другие. Я не зря вспоминала президента Центрально-Африканской Республики. Очень похоже, что по правилам хорошего тона побежденного у марсиан принято хотя бы частично съедать – иначе чем объяснить прямо-таки плотоядное выражение лица нашего гостя? Думаю, он не воспользовался своим правом исключительно из-за малого количества мяса в жертве. Да и жесткое оно наверняка становится в пожилом возрасте – зубы обломаешь…

Но тут со своего места поднялся Николай Иванович, успевший минутой раньше предложить Вере Георгиевне валидол. Я посмотрела на коллегу с тем смешанным чувством, с каким, наверное, наблюдала бы за Дон Кихотом, самоотверженно бросающимся на ветряные мельницы. С одной стороны, затея бессмысленная и опасная. С другой – было приятно обнаружить, что я недооценивала хорошо вроде бы знакомого человека. Нет, не перевелись, оказывается, еще в нашем мире джентльмены! Причина проста – хотя в среднем российские мужчины доживают лишь по пятидесяти девяти, сохранились экземпляры, которым за семьдесят. Вот вымрут – и порода джентльменов исчезнет безвозвратно. Как-то она, увы, не размножилась.

– А вы в курсе, – язвительно уточнил у Большого Начальника Николай Иванович, – что при заработной плате ассистента в пять тысяч, а профессора со всеми регалиями в семнадцать средний заработок по нашему вузу каким-то чудом превосходит тридцать тысяч в месяц?

Я случайно знала истоки чуда. Обычно деньги нам переводят на карточку, но однажды возникли проблемы с банком, и пришлось получать в кассе. Когда мне дали ведомость, я решила, что по ошибке всюду в графе сумма напечатано по два лишних нуля. Я изумленно пялилась, удивляясь, что фамилии вроде знакомые, однако своей среди них не нахожу, когда кассирша в ужасе закричала: «Отдайте! Я по ошибке вытащила не ту бумагу!»

Тогда мне стало ясно, откуда я знаю эти фамилии, – видела таблички на кабинетах Больших Начальников.

– Может, проще уволить одного из руководства? – предложил Николай Иванович, очевидно тоже не веривший в чудеса. – На сэкономленные деньги можно будет содержать сто преподавателей – как раз всю нашу кафедру. Вот проблема и решится без ущерба для образования.

Этого марсианин вынести не смог.

– А вы хоть понимаете, – в гневе выкрикнул он, – что мы вас всех содержим? У института столько проектов, для которых требуются средства, а мы бросаем деньги на ветер, то есть вам, потому что не хотим, чтобы вы умерли с голоду. Вы недовольны зарплатой? Так вы и ее не заслуживаете! Пора изжить совковую психологию, вы давно живете при демократии. Почему кто-то должен платить вам за просто так – только за то, что вы приходите в институт и проводите занятия? Чтобы заслужить деньги, надо крутиться. Вот я, например, кручусь – и, в отличие от вас, на бедность не жалуюсь. Потому что привык содержать себя сам, а не ждать подачек от государства. А вы думаете только об одном – как бы обучить студентов, и ничего другого не делаете. Вот у вас кафедра математики, а хоть бы один человек занимался наукой!

– Мы занимаемся, – ошеломленно выдавил Сергей Львович, статьи которого регулярно появляются в самых престижных математических журналах мира. – Я, например, изучаю стохастические процессы. Но документы на грант мне не подписали, так что денег почти не платят.

– Значит, это не наука, – презрительно отрезал наш Большой Начальник, – это вы для себя развлекаетесь. Почему мне и моим коллегам всегда подписывают документы на грант, какую бы сумму мы там ни затребовали? Потому что у нас – наука, а ваша математика. от нее одни проблемы. Вот трачу сейчас на вас время, а знаете, сколько стоит каждая моя минута? Так вот, учтите: с этого момента обучение математике не является вашей целью. Ваша цель – завлечь студента и не отпускать. А если не сумеете. пять отчисленных студентов – один уволенный преподаватель. Надеюсь, до пяти вы сосчитать способны?

Марсианин, победоносно обведя взглядом присутствующих, удалился, не затруднив себя прощанием, а мы, подавленные, остались, не в силах сразу встать на ноги и покинуть аудиторию. Я лично как человек ответственный принялась обдумывать новые принципы работы. Завлечь и не отпускать, говорите? Легко сказать… А есть ли нужный арсенал в наличии? Не математика же – тем более, ее использовать запрещено. Высокая духовность, боюсь, тоже не прокатит – нужно что-то понагляднее да попроще. Ладно, на фигуру мне жаловаться грех: грудь, бедра и талия в хорошей, приятной мужскому глазу пропорции – даже марсианин постоянно косился. Однако, увы, я далеко не Анджелина Джоли, особенно на лицо, да и возраст в карман не спрячешь. Будь мне семнадцать, как моим студентам, тогда другое дело. хотя я и в юные годы не слишком-то преуспевала в умении завлечь и не отпускать, да еще каждого, кого угораздило повстречаться на моем пути. Как-то эта мысль мне даже в голову не забредала. Воистину век живи – век учись.

Вот явится ко мне в сентябре первый курс. В потоке сто двадцать человек. Опыт подсказывает, что примерно пятеро из них вообще ни разу не появятся на занятиях – итак, один уволенный преподаватель есть. Еще десяток студентов исчезнет через месяц, травмированный привычкой педагогов постоянно талдычить о своих дурацких предметах. Вот и минус три. И это только начало, до всяких там контрольных и зачетов.

Я горестно посмотрела на Веру Георгиевну, Николая Ивановича и Сергея Львовича, ибо, скорее всего, чистку начнут с пенсионеров. Нет, не позволю! Буду, как Чичиков, путешествовать по России, собирая мертвые души, а коллег не подведу.

– Хотите, Александра Игоревна, помогу вам подняться? – сочувственно предложила Вера Георгиевна. – Вы не переживайте так. У меня тоже такое ощущение, словно.

– Словно взломали мою защиту, – без промедления продолжил фразу Сергей Львович, – и высосали всю жизненную энергию.

Мы с Николаем Ивановичем дружно кивнули.

Надеюсь, теперь все верят, что речь не об аллегориях – к нам приходил настоящий, прирожденный марсианин? Уэллс описывал, как они питаются – впрыскивают себе человеческую кровь. Нынче прогресс позволяет делать это на расстоянии, без помощи шприца, но суть осталась без изменений. Вот и прояснилось, почему Большие Начальники, по их собственному меткому выражению, содержат нас, выплачивая кое-какую зарплату, а не загоняют оптом в обширные плотно закупоренные помещения, быстренько пуская туда не пригодный для дыхания газ. Работа наша им не нужна – не надо напрасных иллюзий. Ну разве что вы непосредственно обслуживаете чиновников, а в остальном на их век вполне хватит природных ресурсов, которых у России пока достаточно. Однако есть у инопланетян милая слабость – любят попить нашей вкусной кровушки. Не они ли, любезные, раскрутили в последние годы тему симпатичных вампиров? Чтобы мы сидели, не рыпаясь, у телевизора и с удовлетворением чувствовали, как монстры, живущие там, вытягивают из нас жизненную энергию.

Кстати, по поводу конкретно нашего Большого Начальника. Я потом сумела узнать тему его кандидатской диссертации (он ведь, как вы помните, в отличие от нас, лентяев, занимается наукой). Она впечатляет – «Партийное руководство в процессе ценообразования брусков цветного металла». Ну кто, кроме марсианина, способен до подобного додуматься?

Инопланетяне не учли одно – нас, русских, раньше изведешь, чем переделаешь. Сергей Львович галантно подал мне руку, Николай Иванович поддержал Веру Георгиевну, и мы побрели по длинному коридору, слабыми голосами обсуждая, как бы поудачнее преподнести завтра студентам тему многолистных комплексных функций… завлечь ими бедняг и не отпускать.