Текст книги "Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира"

Александра Маринина
Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

© Алексеева М. А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

От автора

В этой книге продолжается серия «легких переложений» исторических пьес-хроник Шекспира. Я попробую пересказать вам «Короля Иоанна», «Эдуарда Третьего» и «Ричарда Второго» прозаическим современным языком и попутно буду сопровождать текст комментариями об исторических реалиях и о внутренней логике самих произведений. Но поскольку я пытаюсь учиться на собственных ошибках, то сделаю несколько предварительных замечаний.

Первое касается правил транслитерации. Я работаю по полному собранию сочинений Шекспира, изданному в 1957–1959 гг. Надежда Рыкова (переводчик «Короля Иоанна») и Михаил Донской («Ричард Второй») писали английские именования так, как было принято в середине прошлого века. Сегодня правила изменились, и в источниках те же самые именования пишутся иначе. Более того, имена французского происхождения Шекспир зачастую переделывал на английский манер, называя Алиенору Аквитанскую Элеонорой, лорда Биго – Биготом и т. д. Я долго мучилась в попытках найти приемлемый выход из ситуации. Наверное, я пошла не по самому правильному пути, но другого придумать пока не смогла. Итак: там, где идет переложение шекспировского текста и даются комментарии к действиям персонажей пьес, их имена пишутся так, как они выглядят в издании 1957–1959 гг. В тех местах, где описываются исторические события и реальные исторические лица, их имена даются в современной транслитерации, как они и указываются в различных источниках. Например, герцог Ланкастерский, дядя короля Ричарда Второго, у Шекспира носит имя «Джон Гант» (Gaunt), сегодня же этот человек именуется Гонтом. Прежний Серри (Surrey) – это нынешний Суррей; Маубрей (Mowbray) стал Моубреем. Если, допустим, идет пересказ сцены с участием Ганта, то я и называю его Гантом, поскольку речь идет о персонаже, созданном авторским воображением, но когда я делаю отступление и рассказываю, как было на самом деле, то пишу уже о Гонте, реальной исторической фигуре. Допускаю, что это создает определенные трудности при чтении, но зато дает возможность обратиться к источникам и собрать дополнительную информацию, если такое желание у кого-то появится. Если вы начнете искать по именам в старом написании, то не факт, что найдете.

Второе замечание, которое необходимо сделать, касается старых и новых правил использования заглавных букв в словах «Бог», «Небеса», «Господь». В середине прошлого века эти слова писались со строчных букв, поэтому в тех местах, где я прибегаю к прямому цитированию шекспировского текста по изданию 1957–1959 гг., они написаны не так, как принято сегодня. У меня нет намерения оскорбить чьи-либо религиозные чувства, просто я твердо придерживаюсь правил цитирования. В более поздних (после 1990 года) изданиях этих же переводов используется заглавная буква.

Третье: не забывайте, что мы имеем дело с пьесами, написанными, во-первых, на английском языке, а во-вторых, в стихах. В английском языке нет двух различных форм обращения «ты» и «вы», форма только одна, а переводчик должен использовать глаголы и прилагательные так, чтобы «влезать» в заданный Шекспиром стихотворный размер. Поэтому пусть вас не смущает, что в рамках даже одного монолога персонаж может обращаться к собеседнику то на «вы», то на «ты».

И последнее. Все авторские ремарки (где происходит действие, кто находится на сцене, кто входит, кто уходит и пр.) приведены так, как написаны у Шекспира в русскоязычном издании. Такие ремарки выделены другим шрифтом, чтобы вы не подумали, что я сама это нафантазировала. Кроме того, если имя персонажа в ремарке дано «разрядкой», то это имя выделено жирным шрифтом.

Король Иоанн

Неизвестный художник, XVI век, National Portrait Gallery, London.

Почему именно Иоанн? В своих исторических хрониках Шекспир последовательно описывает период от царствования Эдуарда Третьего до расцвета правления Генриха Восьмого, то есть от первой половины четырнадцатого века до первой половины века шестнадцатого. Да, имеются некоторые «пропуски»: например, ни Эдуарду Четвертому, правившему между Генрихом Шестым и Ричардом Третьим, ни Генриху Седьмому, который победил Ричарда Третьего и положил начало династии Тюдоров, отдельные пьесы драматург не посвящал, это правда. Но оба указанных персонажа все-таки присутствуют и в «Генрихе Шестом», и в «Ричарде Третьем», так что вполне обоснованно можно считать эпоху охваченной полностью. Так сказать, сплошняком, примерно с 1337 года, когда Эдуард Третий обиделся на короля Франции и решил отвоевать французскую корону, до 1533 года, когда у Генриха Восьмого в браке с Анной Болейн родилась дочь Елизавета (сценой ее крестин и заканчивается пьеса «Генрих Восьмой»).

И вдруг – «Король Иоанн», рубеж двенадцатого-тринадцатого веков. Почему? Почему Иоанн, а не, скажем, его предшественник и старший брат, король Ричард Первый, он же Ричард Львиное Сердце, личность широко известная в истории? Или не Эдуард Первый, прославившийся своими достижениями и свершениями, а также тем, что создал титул «Принц Уэльский» для тех королевских сыновей, которым предстоит наследовать корону. Да взять почти любого английского короля – политических передряг и личных драм у каждого хватит не на одну пьесу. Чего стоит один только Эдуард Второй с его вызывающе нетрадиционной личной жизнью и ужасающей кончиной! Выбор широчайший, однако Шекспир почему-то посвящает свою выбивающуюся из общей хронологии, стоящую особняком пьесу королю Иоанну Безземельному.

Если взглянуть на историю создания пьесы, то ответ напрашивается сам собой. Здесь, как и в случае с «Генрихом Шестым», имеет место быть некая написанная ранее пьеса в двух частях с длинным и сложным названием, которое начиналось словами «Беспокойное правление короля Иоанна…», а далее в названии перечислялись основные события, описанные в соответствующей части. Кто эту пьесу написал? Кто ее автор? Точно не установлено. То ли сам Шекспир баловался по молодости, потом все переделал, то ли какие другие люди создали произведение, а Шекспир взял его за основу. Высказывалось даже мнение, что сначала был написан «Король Иоанн», а потом неизвестные подражатели слепили из него «Беспокойное правление…». В общем, точно никто ничего не знает, но каждую из точек зрения поддерживают серьезные ученые-исследователи и шекспироведы. Советский литературовед-шекспировед Александр Аникст считает, например, наиболее вероятной версию с переделкой Шекспиром чужой пьесы[1]1
  Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах / Под общей ред. А. Смирнова и А. Аникста. – М., 1957. Т. 3. С. 550.


[Закрыть]: при сравнении текстов обоих произведений видно, что события описаны одни и те же, однако стихи переписаны полностью. И смысловые акценты в тексте расставлены совсем иначе.

Если эта версия верна, то вполне можно предположить, что Шекспир взял придуманную кем-то фабулу, последовательность событий и поступков, чтобы не заморачиваться, а стихотворный текст создал сам. Была бы уже готовая фабула про какого-нибудь другого короля – так и пьеса Шекспира была бы другой. А тут уж что попалось – то и попалось. Как думаете, может так быть?

Но как бы там ни было, мы сейчас будем «переписывать» понятным современным языком шекспировский вариант событий и посмотрим, каким же видел великий драматург короля Иоанна Первого. Чтобы лучше понимать ход событий и характер главного героя, давайте вспомним, что вообще достоверно известно об этом монархе.

Итак, Иоанн. Последний, самый младший сынок короля Генриха Второго и королевы Алиеноры Аквитанской. Всего детей у этой пары было восемь: пятеро сыновей и три дочери. Самый первый сын, Вильгельм, умер в раннем детстве, задолго до рождения Иоанна, так что до пятнадцатилетнего возраста младший сын был четвертым сыном. Иными словами, шансы на трон у него были нулевыми. Следующим (после смерти отца) корону должен был надеть старший брат Генрих. За ним шли братья Ричард и Джеффри (Жоффруа), а уж потом, если сильно повезет, настанет очередь Иоанна, но на это надежды не было практически никакой. И что обиднее всего: при разделе наследства всем братьям достались немалые земли, а Иоанну – ничего. Так папа Генрих Второй решил. Вот и попробуйте представить себе, каким должен был вырасти в королевской семье мальчик, который с самого рождения знал, что ему «не положено». У других братьев есть земли, которыми они могут править (Генрих станет королем Англии, герцогом Нормандии и графом Анжуйским, Ричард – герцогом Аквитании, Джеффри будет управлять Бретанью, которую получил при женитьбе в качестве приданого), а у Иоанна – шиш с маслом.

Когда принцу было 15 лет, внезапно умер самый старший из братьев, Генрих Молодой Король, и Иоанн стал третьим в очереди за короной. Еще через три года на турнире погибает брат Джеффри, и Иоанн становится вторым. Отец, король Генрих Второй, еще жив, но упорно морочит сыновьям Ричарду и Иоанну голову, не желая окончательно назвать наследника престола. Наконец, спустя еще три года, в 1189 году, старый король умирает, и трон занимает Ричард. Все по правилам, по старшинству. Иоанн – следующий. Но ведь ждать придется неизвестно сколько: во-первых, Ричард еще достаточно молод, ему всего 31 год, во-вторых, у него же могут родиться дети, сыновья. Да, на момент коронации Ричард еще не женат, но какие его годы! В общем, перспективы у Иоанна весьма туманные. Когда Ричард Львиное Сердце отправился в крестовый поход и на обратном пути попал в плен, Иоанн не упустил возможность и принялся распространять слухи о том, что брат-король якобы мертв. Поверили, конечно, не все, и провозгласить себя новым королем Иоанну не удалось, но сама по себе попытка характеризует принца достаточно ярко. Более того, когда стало достоверно известно, что Ричард не погиб, находится в плену у императора Священной Римской империи (им в те годы был король Германии Генрих Шестой) и за него просят выкуп, Иоанн… Думаете, кинулся собирать деньги? Ничего подобного. Он вступил в сговор с королем Франции, и они вместе предложили императору сумму в два раза больше за то, чтобы тот как можно дольше держал Ричарда у себя в плену. Вот вам и братская любовь.

Первым претендентом на престол Иоанн пробыл 10 лет. Потом Ричард умер от раны, полученной в военном сражении, и Иоанн-таки стал королем Англии. Тоже, как и Ричард, в 31 год. Дождался своего часа. Но и тут не обошлось без засады. Дело в том, что погибший на турнире брат Джеффри был, как мы уже упоминали, женат, и в браке с Констанцией Бретонской у него родился сын Артур. Так вот, по правилам именно Артур как прямой потомок следующего (после Ричарда Львиное Сердце) брата должен был стать королем Англии, а вовсе не Иоанн. Более того, Ричард, отправляясь в крестовый поход, сам назвал двухлетнего малютку Артура Бретонского наследником английского престола. Правда, перед самой кончиной он вроде бы передумал и передал трон брату Иоанну. Это нужно помнить, поскольку и Артур, и его мать Констанция являются персонажами пьесы.

Известный английский историк и публицист Питер Акройд считает, что Иоанну не повезло с хронистами: «Оба монастырских хрониста царствования Иоанна – Роджер Вендоверский и Матфей Парижский – были одинаково враждебны к нему»[2]2
  Акройд П. История Англии. Основание. – М., 2021. С. 224.


[Закрыть]. В хрониках Иоанна рисуют завистливым, злым, жестоким и безжалостным, лживым и наглым. Один из хронистов написал, что когда Иоанн умер, даже «ад был осквернен его прибытием»[3]3
  Там же. С. 243.


[Закрыть]. Рядом всегда был блистательный воин Ричард, любимец матери, высоченный красавец, и в его тени младший брат чувствовал себя обделенным. Мало того, что Ричарду досталась огромная и богатейшая Аквитания, так он еще и ростом выше сантиметров на тридцать! Когда в конце XVIII века вскрыли могилу короля Иоанна в Вустерском соборе и измерили скелетированные останки, выяснилось, что рост его был всего 1 метр 65 сантиметров.

Кроме того, отмечается еще одна весьма любопытная черта его характера: этот человек всегда рассчитывал взять то, что ему хочется, нахрапом, но как только встречал хотя бы малейшее сопротивление, тут же отступал и сдавался. Известен эпизод, когда Иоанн захотел поставить настоятелем одного монастыря «своего» человека, монахи воспротивились, им кандидат не нравился. Тогда Иоанн повелел сжечь монастырь. А приказ выполнять никто не кинулся… И что же король? Да ничего. Смягчился и всех простил.

Ну для начала вроде бы достаточно. Остальные детали мы рассмотрим, как говорится, по ходу пьесы. Только попробуем определиться со временем. Иоанн взошел на престол в 1199 году. Судя по происходящему в первом акте, события имеют место в 1200–1201 году. Соответственно, возраст действующих лиц мы будем определять с некоторым «допуском».

Акт первый

Нортгемптон. Тронный зал во дворце

Входят король Иоанн, королева Элеонора, Пембрук. Эссекс, Солсбери и другие, а также Шатильон.

Королева Элеонора – это Алиенора Аквитанская, вдова короля Генриха Второго и мать королей Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного. Женщина яркая, сильная, властная. До брака с Генрихом она в течение четырнадцати лет была супругой короля Франции Людовика Седьмого. Точная дата ее рождения неизвестна, то ли 1123 год, то ли 1125, но принято считать «по среднему»: 1124 год. Таким образом, к моменту начала действия в пьесе ей должно быть около 75 лет. Даже в нашу эпоху такой возраст считается весьма солидным, а уж в период раннего Средневековья – тем паче.

Граф Пембрук – это Уильям Маршал, который, по мнению современников, являлся величайшим рыцарем христианского мира. Ему должно быть в тот момент примерно 53–54 года. Маршал всю жизнь был предан Алиеноре, пользовался ее безусловным доверием и ни разу за всю свою долгую службу это доверие не обманул. Был человеком чрезвычайно высоких моральных стандартов, и такие понятия, как верность слову и честь, были для него не пустым звуком. Об Уильяме Маршале много написано у Э. Чедвик, можете сами прочитать, если заинтересуетесь.

Граф Эссекс – Джеффри Фиц-Питер (или Фицпетер), 1-й граф Эссекс, главный юстициарий Англии (нечто вроде министра юстиции; в общем, главный по применению законов). Ему примерно 38 лет плюс-минус год. Эссекс обладал даром налаживать финансирование непомерных расходов короля Ричарда, и это его качество высоко ценил Иоанн, который с самого начала своего правления осыпал Фиц-Питера разными благодеяниями и пожалованиями, а в ответ граф преданно служил новому королю до конца своих дней.

Граф Солсбери – Уильям Длинный Меч (или Уильям Лонгсуорд – от англ. Long Sward, что означает «Длинный Меч»). Это крайне любопытная фигура, внебрачный сын покойного короля Генриха Второго от его любовницы, графини Иды де Тосни. На сцене ему должно быть примерно 24 года. Король Генрих сына признал, отправил на воспитание в достойную семью, пожаловал имение, а король Ричард женил единокровного братца на богатой наследнице с титулом, благодаря чему Уильям стал графом Солсбери. Прозвище «Длинный Меч» он получил за воинские доблести и умение обращаться с оружием.

Ну а Шатильон, как вы уже и сами поняли, это посол французского короля Филиппа, сына покойного Людовика Седьмого от третьего брака.

– С чем пожаловали, господин посол Франции? – спрашивает Иоанн. – Что имеете сообщить?

– Король Франции передает привет и просит сказать тому, кто называет себя английским королем…

– Называет себя? – возмущенно перебивает посла Элеонора. – Странное начало.

– Мама, пусть посол договорит, – успокаивает ее король.

Посол излагает требования французского монарха: признать законные права Артура Бретонского на английский престол и передать ему трон, Англию, Ирландию и все английские владения на материке.

– А если я откажусь? – спрашивает Иоанн.

– Тогда – война. Будем брать силой то, что принадлежит нам по праву.

– Ну, война – так война. Посмотрим, кто кого.

– Считайте, что вызов брошен. Больше мне сказать нечего, – отвечает посол.

– Передай своему королю, что я вызов принял. Можешь идти. Очень скоро король Франции на своей шкуре испытает всю мощь английского оружия. Пембрук, проводи посла с почетом.

Шатильон и Пембрук уходят.

Королева Алиенора Аквитанская. Из издания «The Pictorial Edition of the Works of Shakspere», London, 1839.

Элеонора недовольна результатом переговоров.

– Ну что, сынок? Теперь видишь, что я была права? Констанция не уймется, пока не поднимет весь белый свет на защиту прав своего Артура. А ведь мы могли это предотвратить, если бы начали мирные переговоры. Вместо этого нам придется воевать, и два великих королевства, наше и французское, будут истекать кровью. Что хорошего-то?

– У нас есть власть, и право тоже наше, – самоуверенно отвечает Иоанн.

– Лучше бы ты меня слушал, – вздыхает Элеонора. – Я плохого не посоветую. Никто, кроме Бога, не узнает, что ты прислушиваешься к мнению матери, твоей репутации мои советы не угрожают.

Можем считать, что первые мазки на картине положены: Элеонора – спокойная мудрая миротворица, предпочитающая переговоры и взаимные уступки, а не войну, а Иоанн скор на выводы и решения, грубоват, хамоват и самонадеян. Более того, он считает ниже своего королевского и мужского достоинства прислушиваться к тому, что говорит женщина, даже если это его мать, человек с более чем полувековым опытом пребывания в королевском статусе.

Входит шериф и шепчется с Эссексом.

– Государь, – говорит Эссекс, – к вам там два человека пришли, просятся на прием, хотят, чтобы вы разрешили их спор. Ну, спор у них действительно странный, прямо скажем. Я лично с таким еще не сталкивался. Что им сказать?

– Пусть войдут, – разрешает король.

Шериф уходит. А король продолжает размышлять над планом предстоящего военного похода в рамках только что объявленной войны с Францией.

– Деньги на войну возьмем у монастырей и аббатств…

Входят Роберт Фоконбридж и Филипп, его побочный брат.

(«Побочным братом» Шекспир именует незаконнорожденного, как вы и сами догадались).

– Вы кто такие? – вопрошает Иоанн, отрываясь от решения извечного вопроса: где взять денег?

Первым дает пояснения Филипп, которого Шекспир в дальнейшем именует не по имени, а Бастардом.

– Я полагаю, что я – старший сын Роберта Фоконбриджа, «который в рыцари на поле битвы был Львиным Сердцем славно посвящен».

В переводе Н. Рыковой[4]4
  Шекспир У. Король Иоанн. Перевод Н. Рыковой // Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах / Под общей редакцией А. Смирнова и А. Аникста. – М., 1957. Т. 3


[Закрыть] остается непонятным, к кому относится слово «который»: к отцу или к сыну. Кого король Ричард в рыцари-то посвящал? Придется смотреть в английский первоисточник.

 
…and eldest son,
As I suppose, to Robert Faulconbridge —
A soldier by the honour-giving hand
Of Coeur-de-lion knighted in the field[5]5
  Здесь и далее цитируется по: King John // The Folger Shakespeare. folger.edu. Дата обращения 23.11.2023.


[Закрыть].
 

Судя по тире, в рыцари посвящали сына. Или все-таки отца? Давайте считать. Ричард Львиное Сердце был королем с 1189 по 1199 гг. В рыцари мальчиков посвящали лет в 15–16, иногда и раньше. Если предположить, что ритуал посвящения имел место в самый первый год правления Ричарда, то с того момента прошло самое большее 11–12 лет. Получается, этому рыцарю должно быть приблизительно лет 27 плюс-минус. Мог ли у молодого мужчины такого возраста быть взрослый сын? Разумеется, нет. Значит, речь точно идет не об отце, Роберте Фоконбридже-старшем, а о его сыне Филиппе Бастарде.

– Так, я понял. А ты кто? – обращается Иоанн ко второму просителю.

– Я сын и наследник того же Фоконбриджа, – отвечает Роберт-младший.

– А вот теперь не понял, – озадаченно тянет король. – Он – старший сын, а наследник – ты? Как это может быть? Или у вас разные матери?

– Нет, ваше величество, вот мать-то как раз у нас одна, – поясняет Бастард, – это всем известно. Думаю, что отец тоже один, но тут уж никто наверняка не скажет, кроме самой матери да Господа Бога. «А дети разве могут точно знать?»

– Грубый бесстыдник! Как ты можешь такое говорить о своей матери и позорить ее честь? – с негодованием взрывается Элеонора.

– Кто, я? – удивляется Бастард, сделав «бровки домиком». – Ничего подобного я не делаю. А вот мой брат – да, именно он и хочет доказать, что мать меня с кем-то нагуляла и я незаконнорожденный. И если у него это получится, он откусит у меня не меньше пятисот фунтов дохода в год. Очень надеюсь, что Господь сохранит мне землю, а моей матери – честь.

Король Иоанн откровенно веселится.

– Вот прямодушный малый! И на каком же основании твой младший брат требует наследство? Какие у него аргументы?

– Понятия не имею, – пожимает плечами Бастард. – Хочет получить землю, вот и клевещет, что я, дескать, незаконный. А кто же, кроме нашей матери, может точно знать, насколько мы оба законные сыновья? Вопрос, как говорится, открытый. Может, с ней и вправду потрудился надо мной кто-то посторонний, но уж потрудился он на славу: я получился ничуть не хуже братца. Посмотрите на нас, ваше величество, и сравните. Видите разницу? Если мы оба рождены от сэра Роберта и брат пошел в отца, то как же мне свезло-то, что я на него не похож!

Шуточка вышла слегка замысловатая и сальная, но король от души хохочет (Иоанн действительно обладал хорошим, хотя и крайне злым чувством юмора.)

– Ну ты даешь! Вот же отмочил!

Элеонора внимательно разглядывает Бастарда.

– А он ведь чем-то похож на Львиное Сердце, – задумчиво произносит она, обращаясь к сыну. – И голос, и лицо, и сложение такое же мощное…

– Да, – соглашается Иоанн, – я тоже все время смотрю на него и вижу Ричарда. Ну прямо вылитый!

И обращается ко второму брату:

– Ну а теперь ты, младший, доказывай свои права.

Роберт, младший брат, начинает, как водится, издалека: мол, мой отец был связан с вашим старшим братом Ричардом Львиное Сердце верной службой…

– Этими песнями ты землю себе не оттягаешь, – презрительно перебивает его Бастард. – Доказывай, что наша мать связалась с королем Ричардом!

Роберт приступает к изложению.

– Случилось так, что король послал отца на переговоры с германским королем, который в то время был императором Священной Римской империи, а сам немедленно поселился в нашем замке. Мне неловко рассказывать эти постыдные подробности, но от правды никуда не денешься. Мой отец и сам говорил, что в момент зачатия старшего ребенка их с матерью разделяло огромное расстояние, поэтому старший сын точно не от него. Не мог же младенец родиться на четырнадцать недель раньше срока! Отец настолько твердо был уверен, что старший ребенок – не его, что на смертном одре завещал все земли мне. Вот я и хочу, ваше величество, получить свое наследство согласно воле отца.

И снова что-то не сходится. Если Ричард Львиное Сердце закрутил роман с женой Фоконбриджа уже будучи королем, то случиться это могло никак не раньше 1189 года. Отводим положенные девять месяцев на беременность, прикидываем год рождения Бастарда, и что получаем? Что перед нами сейчас на сцене стоят два мальчика, одному из которых хорошо если 11 лет, а второй еще младше? Никак не выходит! Ох уж этот Шекспир… На самом деле Филипп де Фоконбридж родился, как указывают источники, около 1175–1180 года. Он действительно считается (хотя и не всеми) незаконнорожденным сыном Ричарда Львиное Сердце. Согласно Википедии, Ричард признал сына и даже в 1190 году благословил его брак. А вот имя матери в той же Википедии не указано, написано: «неизвестна». Так что юношей сейчас на сцене мы видим вполне уже взрослых, да вот только отцом Филиппа никак не мог быть «король Ричард»: ему в те годы еще долго предстояло ходить в роли всего лишь принца. И вряд ли этот принц мог отправить кого-то на переговоры к самому императору. Генрих Второй, отец Ричарда и Иоанна, не позволял сыновьям быть слишком самостоятельными и править в своих землях, и это его стремление до самого конца удержать в своих руках всю полноту власти стало причиной множества войн, которые вели сыновья и с отцом, и между собой.

Иоанн долго не размышляет, решение у него уже готово.

– Твой брат рожден в законном браке, – говорит он Роберту, – значит, он считается законным сыном. Если твоя мать согрешила – ну что ж, бывает, дело житейское. Такое может случиться с любым женатым мужчиной. Если ребенок рожден в браке, отец не имеет права его отвергнуть и признать незаконнорожденным, а в остальном уж пусть с женой разбирается внутри семьи. Хотя я вполне допускаю, что твой брат рожден именно от короля Ричарда. Поэтому вот мое решение: пункт первый – твой старший брат рожден от моего брата Ричарда; пункт второй – твой брат является законным наследником твоего отца, поскольку он старший.

Роберт возмущен:

– Неужели предсмертная воля моего отца ничего не значит?

– Ой, а много эта воля значила, когда меня зачали и родили? – ехидничает Бастард.

Тут дело берет в свои руки Элеонора, которая видит, что поспешное непродуманное решение короля уже приводит к сваре, а в дальнейшем может породить и новых врагов Иоанна. Зачем же, отправляясь в военный поход, оставлять на родной земле зерна, которые легко могут перерасти в междоусобицу? А вот если братьев разделить и держать подальше друг от друга, пользы выйдет куда больше.

– Скажи-ка, дружок, кем ты хочешь быть? Хочешь получить земельные угодья, стать помещиком и протирать штаны за учетными книгами, весь в скуке и пыли? Или удостоиться высокой чести быть официально признанным потомком великого короля Ричарда?

Филипп Бастард тут же начинает высмеивать внешние данные своего младшего брата: мол, если бы я был таким, как он, то отдал бы последний грош, последний клочок земли за то, «чтобы себе вернуть свое лицо!» Метафора не особо удачная, прямо скажем, но суть ясна: хочу быть тем, кем являюсь на самом деле.

Элеонора такую позицию полностью одобряет.

– Ты молодец! Ну как, готов отдать брату имение? Мы готовим поход на Францию, пойдешь с нами искать удачи?

А Бастард-то совсем не глуп, он быстро понял, кто тут главный и на кого имеет смысл делать ставку. В переводе Н. Рыковой последняя реплика Элеоноры звучит так:

 
– Мы готовим
Поход на Францию – пойдешь за мной?
 

Обратите внимание: поход готовят «они», то есть король, его матушка-королева и многие военачальники, а идти Бастарду предлагается «за ней», а не «за ними». На самом деле это небольшая вольность переводчика. В английском оригинале Элеонора в этой реплике про «мы готовим поход» вообще не упоминает, она говорит: «Хочешь отдаться на милость судьбы, отказаться от земель (отдать ему свои земли) и идти за мной? Я солдат и сейчас собираюсь идти на Францию». Но тут уж действительно именно «за мной», а не «за нами». И на Францию собирается идти она, Элеонора, а не «мы».

 
Wilt thou forsake thy fortune,
Bequeath thy land to him, and follow me?
I am a soldier and now bound to France.
 

В ответ на предложение королевы Бастард радостно восклицает:

 
– Вперед, за счастьем! Брат, владей землей.
Полтысячи твоей достались роже,
А ей цена – пять пенсов, не дороже. —
За вами до могилы, госпожа!
 

Ну вот, не за королем он собрался идти, а за старой королевой. Понимает, что к чему, стало быть.

– За мной до могилы? Давай лучше ты пойдешь первым, – шутит Элеонора.

– У нас, у деревенских, принято знатных людей пропускать вперед, – парирует Бастард.

Тут Иоанн, кажется, вспоминает, что он все-таки король, а не статист.

– Как тебя зовут? – спрашивает он Бастарда.

– Филипп.

– Что ж, раз ты так похож на моего брата, короля Ричарда, то прими и его гордое имя. Преклони колени. Ты больше не Филипп. Отныне ты сэр Ричард, признанный Плантагенет!

И даже в такую торжественную минуту Бастард не может удержаться, чтобы не съязвить, обращаясь к брату:

– Слушай, нам обоим страшно повезло, что твой папаша, сэр Роберт, не принимал участия в моем зачатии! Ты получил свое наследство, а я – высокую честь.

Элеоноре новообретенный внучок нравится все больше.

 
– Вот остроумие Плантагенета!
Тебе я бабка, Ричард, помни это.
 

В ответ Бастард произносит короткий, но очень яркий монолог, суть которого сводится к следующему: неважно, каким путем достигается цель, если она в итоге все-таки достигается. Главное – быть самим собой и не терять права быть таким, каков ты есть.

 
– Как ты ни взял – а приз отныне твой;
Как ни стрелял – задета цель твоя.
Кем ни рожден, а я уж верно Я!
 

– Иди, Фоконбридж, владей землей по воле короля Иоанна Безземельного, – говорит король. – Сэр Ричард, за мной! Матушка, нам пора заняться французской кампанией.

Бастард искренне желает счастья своему младшему брату.

Уходят все, кроме Бастарда.

Далее следует длинный монолог Бастарда, язвительный и слегка циничный. Юноше придется привыкать к своему новому статусу, он же теперь не просто так, а настоящий «сэр». Он любую девушку может превратить в леди, женившись на ней. Можно ходить задрав нос, не обращать внимания на тех, кто ниже рангом, и даже не помнить их имен. Придется «обычай круга знатного усвоить», поскольку общество тебя оттолкнет, если не будешь соответствовать. «Боюсь, что мне, пожалуй, не суметь…» – самокритично рассуждает Бастард. Ведь нужно перенять не только манеры и правила поведения, но и научиться «источать сладчайший яд из сердца, из души». Что ж, надо будет – он научится и этому, но не для того, чтобы обманывать других, а исключительно чтобы самому не пасть жертвой обмана и лживой лести и облегчить себе существование в свете.

– О! А что это за всадница скачет? – удивляется он. – И почему одна, без сопровождения?

Входят леди Фоконбридж и Джемс Герни.

Про леди Фоконбридж и так все ясно, это мать Бастарда и его младшего брата. А Джемс Герни – просто слуга.

– Да это же матушка! – радостно восклицает Бастард. – Приветствую! А что случилось? Для чего вы так спешите ко двору?

– Где твой брат? – грозно вопрошает леди Фоконбридж. – Где этот негодяй, который повсюду позорит мою честь?

– Брат? – ерничает Бастард. – Это кто, Роберт, что ли? Законный сын сэра Роберта?

Мать возмущена.

– Ты что себе позволяешь? Вы оба – законные сыновья сэра Роберта.

Бастард просит Джемса Герни выйти на минутку.

– Конечно, господин Филипп, – отвечает Герни.

– Какой на фиг Филипп? Ох, Джемс, тут такие дела пошли… Ладно, иди, я тебе потом расскажу.

Герни уходит, и Бастард начинает приставать к матери с вопросом: а кто мой папа?

– Мать, ясно же как божий день, что я не сын Фоконбриджа! Ты вспомни, каким он был, и посмотри, каков я. «Ну мог ли он такого породить? Мы знаем, как и что он мог». Так кого же, матушка, мне благодарить за богатырскую стать и мощные мускулы?

Вопрос, конечно, хороший. Правильный. А главное – своевременный. А что, нельзя было задать его раньше, как только возникли какие-то сомнения? Сомнения-то возникли явно не сегодня, ведь отец уже умер, и ситуация с наследством давняя, и различия во внешнем виде братьев бросаются в глаза, недаром же Бастард постоянно издевается над Робертом, акцентируя внимание на том, что он тощий и невысокий. Почему Филипп только сейчас спрашивает у матери, кто был его отцом? Понятно, что для драматического эффекта. Но с жизненной логикой как-то плоховато.