Текст книги "Глобус Билла. Третья книга. Бык"

– Такие челюсти и загривок, и кому достались. Да садись, ты.

Он махнул. Заглянул себе в ладонь и обтёр салфеткою.

– Я ведь о тебе тревожусь. Смотри, если тебе зверь в лесу голову откусит, я не виноват, не говори мне тогда, что я тебя впроголодь держал.

Билл, с набитыми щеками, закивал:

– Ну… шкажи ширу… што не будешь…

Шанни швырнула в Билла вилкой. Мардук подавил вздох неожиданности, и только взгляд поднял вслед за вскинутой рукой Билла. В жирных от еды пальцах Билл зажимал вилку.

– Хорошо. – Заметил Мардук, и они не поняли, упрекает он Шанни за нарушение приличий или восхищён ловкостью племянника.

– Извините, сир. – На всякий случай сказала Шанни.

Мардук отрицательно повёл рукой.

– Я восхищён.

Ас подумал, что Шанни со своей неловкой детской выходкой подоспела уж больно вовремя. Для хозяина, который перед ужином показал им свой пистолет и надёжных драконариев, Мардук держался подозрительно приветливо и, как бы сказал Энкиду со своими выдающимися зубами, толерантно. Может быть, и не стоило рассекречивать некоторые возможности, но, кажется, реакция Билла на летящие предметы, и упрямство Энкиду прибавили им уважения в манерах хозяина.

Шанни ощутила сквознячок, по щиколотке под зелёным платьем… что там у нас делается? Она не стала ронять ничего, а попросту приподняла скатерть под взглядом хозяина. Никто под столом не бегал, таща хвостик, как мигом нарисовало воображение. Она склонилась и почти без опаски подняла и положила на стол возле тарелки полосатенький ниточный клубочек.

Глазами она не шарила зря, потому реакцией доблестных своих телохранителей насладиться не могла. А жаль, господа.

– Что это ещё? – Смеясь, спросил сир Мардук.

– У вас котёночек есть?

Мардук недоумённо головой покачал.

– Кого?

Шанни хотела развить тему. Но Билл – естественно – всё испортил.

– Чтой-то у вас, дядя, клубки какие-то катаются. Под столами, а?

Мардук всё ещё веселился:

– Да мало ли. В старых домах много чего странного бывает.

Он шутливо прищурился.

– А не вы ли чего из-за двери прикрытой затащили? Летали-летали… вот на хвосте и приволокли.

Билл радостно сказал:

– А знаете, дядя, вы-таки в точку…

И сильно ойкнул. Вы уж, товарищи читатели, сами вспоминайте, кто там с кем рядом сидел. Во всяком случае, пинок Билл под столом получил чувствительный.

Но – поздно, как часто бывает с хорошими делами.

Мардук помрачнел. Он пробормотал что-то вроде «они» и «проклятые». Потом понял, что народец за столом имеет нибирийские ушные раковины, натренированные на шёпот, и попытался скомкать свои нечаянные речи.

– Не всё, племянничек, объяснить можно.

Ну, ничего. Хорошо ещё, Билл не стал объяснять хозяину, что у Глобуса нету хвоста.

– А прислугу я пожурю. Ибо очень сильно подозреваю, что вся эта мистика объясняется обыкновенною халтурою. Дайте это мне, милая моя, дорогая.

…и так, и сяк. И туда, и обратно. Поехали в разговорном поезде, со всеми приличествующими остановками, включая по желанию пассажиров, громче объявляйте, а то проедете, назад ногами пойдёте.

Как-то, а как? Съехали на вихлястых колёсьях с уезженной до лоску железной дороги по насыпи, и покатили уже на местном транспорте.

Зашла речь на всеми любимую тему – грубо говоря, о власти красоты. Во всех проявлениях. Даже много не говорящий Энкиду, и тот не противился, а слушал, хрумкая своим неправильным салатом, отнюдь не без внимания. Ас, и он, нос не воротил. Шанни, знай, переводила взгляд, познавая и в сердце складывая откровения спутников.

Дядя тут оказался, как и ожидалось, знаток, и не любитель, а уж вообще профессионал. В своём хозяйстве, как говорил Билл, когда в Глобусе его гнали из облюбованного им собачьего гнезда (Шанни), всего лишь для того, чтобы пошерудить там мокрой мерзкой шваброй.

Мардук посмотрел на Шанни.

– А вы?

– У нас, сир, в законе ничего об этом не сказано, просто понимаете – предрассудки.

– Но вы очень красивая женщина. Ваши плечи, знаете, восходят над этим столом, как некогда две луны всходили над горизонтом бедной Эриду, пока одно милое дело не положило этому конец.

– Было ведь три…

– Чего три? – Продолжая смотреть на Шанни, наклонившуюся над столом, спросил, обтирая губы Мардук. – Вот… это вкусно… с солью из местных рудников… пододвиньте ей.

– Луны.

– Разве? Я был занят, мне было не до астрономии… я был мальчик… и я сказал, —рявкнул он, – подвиньте ей вот это.

Тишина воцарилась… стакан вроде черепа, обливаясь светом спугнутых хозяйским окриком свечей, застыл в кулаке Мардука.

Ас, на которого смотрел хозяин, молча привстал и переставил на столе тяжёлую вазу с плещущимся и остро пахнущим зельем. И вновь Мардук опомнился и на сей раз с вызовом посмотрел на них. Теперь это уже вышло у него совсем по-домашнему, как если бы они должны помнить, что у дедушки скверный нрав, но, так как все вписаны в завещание, спорить не приходится.

И как ему удалось протащить за их первую совместную трапезу эту интимность, втянуть их в единый круг? Возможно, кровь, действительно, не водица… но если Билл ему, и впрямь, что-то там на киселе, то все остальные-то?

Мардук взглядом пояснил, что тема более не обсуждается. Власть его над столом и сидящими стала явной. Ас внезапно взялся за ушки вазы и, накренив над своей тарелкой, налил её до краёв зеленоватой похлёбкой. Все следили за густой струёй, и когда варево поползло по краям глубокой суповой тарелки, невольно, кто как, выказали своё внимание.

Ас и не взглянул на хозяина, зато исхитрилась это сделать Шанни и обмерла – Мардук был явно доволен происходящим.

Дуэль продолжалась. Мардук улыбнулся, наконец, наполнившему тарелку Асу с видом старичка, нашедшего в кармане гостинец. Мол, кушай, детка.

– А вы тоже очень милы, дружище. – Разразился он. – Вы, тот, над которым светит красный Арес. Шкиперская бородка… пепел… металл… а глаза каковы… этакие печальные.

Билл пригнулся над тарелкой. Шанни видела, что он кусает губы, чтобы не засмеяться. Даже Энкиду, скромно молчащий над тарелкой с большими цельными грибами, сочувственно приподнял угол рта.

Шанни быстро посмотрела – багровый и воспалённый Привал, названный хозяином по старому прозвищу, находился как раз над командиром.

Мардук продолжал рассматривать попавшего на зуб командира.

– Из таких выходят отличные любовники. – Изрёк он, и Билл погиб – визгливо прыснул и затрясся, размахивая салфеткой.

Шанни отодвинулась. Энкиду позволил себе грубо улыбнуться.

– Господи. – Пробормотал Ас, огорошенный, но ничуть не сбитый с толку.

Он посмотрел на своих сотоварищей и молвил с большим достоинством:

– Спасибо, конечно… но вы уверены, сир, что такая тема уместна в присутствии леди?

Мардук ласково улыбнулся Шанни.

– Абсолютна уместна. Она так молода, и ей многое ещё нужно узнать. Леди столь чистой крови должна быть придирчива в своём выборе, у неё нет права на небрежность в таком жизненно важном вопросе. Подобными штуками не стоит смущать только простолюдинок.

Мардук прибавил:

– К тому же, здесь нет другой дамы… того же круга, чтобы им можно было всласть обсудить то, от чего зависит судьба планет.

Проговорив всё это и выведя, так сказать, в центр сцены Шанни, он снова вернулся к предыдущей жертве.

– Я был знаком некогда с нибирийцем сходного рода… очень эффектный малый. Только у него имелся один недостаток

Мардук потянулся за ложечкой, и Шанни нашла её под краем тарелки.

– Спасибо, дорогая. – Сердечно шепнул Мардук.

Он поиграл плохо начищенной зеленоватой ложечкой, и свет улёгся в её лодочку, выказывая светлую природу серебра. Мардук надбил большое пёстрое яйцо в подставке, и по скорлупе потёк густой красноватый желток.

Расковыряв скорлупу, Мардук сунул ложку и, почерпнув желтка, быстро и хватко съел. Потом вылизанную ложку приложил, держа за стёблышко, к глазу.

– Понятно. – Догадалась за всех Шанни относительно природы того единственного недостатка, который отличал давнего знакомого.

Мардук призвал мановением, и шорохнув сквознячок, протягивая тень по полу и по столу, появился снова этот Доместикус. Чем-то он был на удивление неприятен, но поскольку довода не сыскивалось, приходилось списать неприязнь на чутье или просто предубеждение против тощих вышколенных мыслящих существ во фраках.

Фрачное мыслящее существо с высоким узким и очень белым лбом даже не приблизилось к столу, не оскорбило своей материальной природой сидящих. Колеблясь, как донное животное за спиною патрона, Доместикус убрал что-то по требованию хозяина, применив при этом совсем уж несусветную ловкость… какая-то нехалтурная мистика.

Блюдо с пёстрыми яйцами, с которого никто ничего не взял, кроме самого Мардука, выпившего целое яйцо, ваза с остатками зелёного брашна, которое Ас зачем-то перелил в свою миску, салатницы и супницы, всё это дивьим образом исчезло. Краем глаза Шанни видела, что загадки нету – Доместикус переправляет посуду на задрапированный стол у стены, где та скатывается без звука в окошечко, ведущее, наверное, в чистилище.

Проводив взглядом Доместикуса, Ас обнаружил, что за ним опять наблюдают. Лишнее доказательство, что наблюдение вещь обоюдоострая. Мардук не сразу отвёл взгляд, хотя бывший командир Глобуса охотно показал ему два кусочка льда.

Мардук кивнул своим мыслям и неожиданно улыбнулся. Ас опешил. Мардук, скользнув по его лицу этой улыбкой, перевёл её дальше по столу между огоньками свечей, и заговорил с племянником:

– Ну… какие у вас планы? Я не настаиваю, но, глядишь, вы меня посвятите… я могу оказаться полезным.

Оказывается, улыбка изначально предназначалась Шанни. Билл не обратил внимания на это перебрасывание горячих угольев над официально сервированным столом и засуетился.

– Ах, дядюшка… ну, конечно же. Куда мы без вас.

Энкиду глухо и почтительно подпел:

– Всё такое незнакомое…

Шанни сочла нужным вмешаться:

– Сир Мардук, наши планы – ваши планы. Если вы уделите нам время и скоординируете наши действия, будем очень-очень рады.

Мардук кивнул ей с неиссякающей куртуазностью, но внимание его было отдано Биллу.

– Завтра, прям, с ранья… – Плёл тот. – Как говорил один мой хороший знакомый.

Мардук заметил:

– Должно быть, весёлый простодушный нибириец. Всё же, я думаю, вам следует выспаться, как следует.

Он посмотрел за плечо, где застыл Доместикус.

– Я уже отдал приказания относительно всех тех скромных удобств, которыми я располагаю.

Шанни сделала над собой усилие, чтобы не обернуться на мажордома. Что-то в его птичьем профиле вызывало внутреннюю дрожь.

– Вы необыкновенно любезны.

Мардук склонил голову в условном военном поклоне.

– Боюсь, никакой любезности не достаточно, чтобы выразить мою радость.

Билл беспечно перебил его, жуя с усердием:

– Да вы не напрягайтесь так, дядюшка. Чего там. Мы уж давно отвыкли от всяких изысков.

– Как печально. – Глядя на Шанни, вполголоса сказал хозяин и тут же с недобрым озорством изучил работающие челюсти Билла. – Я же должен… ведь я вас сюда заманил.

Билл поперхнулся.

– А? ну, да… в смысле, мы и, правда, так удивились, когда…

Билл замолчал и преспокойно отправил в рот кусок такого размера, что он исключал завершение реплики в ближайшую минуту.

Мардук подождал, потом неожиданно ласково кивнул.

– Представляю. Все думали, что Мардук сир Ану сдох давным-давно.

Стало тихо, хотя ничего в тоне хозяина не говорило о гневе или даже раздражении. Билл, дожевав, помахал вилкой:

– Да что вы, дядя. Я лично, так вообще не знал, что вы когда-то родились.

В углах глаз Мардука прорезались морщинки искреннего смеха. Он удручённо покачал своей прекрасной головой в природном серебряном венце.

– Печально, когда разрушаются семейные связи… великие династии теряют связь друг с другом и, в конце концов, забывают о своих истоках. Ну, да мы это исправим. Походим вместе по имению…

(Они поняли, что он имеет в виду не дом со двором, а Эриду.)

– …Погуляем, да. Здесь есть и меланхолические штуки, да вы молоды, с вас как с гуся вода. К тому же, не всё скорбь на Эриду… кой-что вас распотешит.

Он откинулся на спинку кресла.

– У меня тут и театр есть. Да. Да. – Кивнул он на изумлённый блеск в глазах Шанни.

Она посмотрела на Аса, требуя, чтобы он также заблестел глазами. Тот вежливо поддержал:

– Да-а? вот так-так.

Мардук закивал. Шанни поняла, что от неё требуется.

– Умоляю вас рассказать… сир Мардук, у нас тут, у некоторых, есть театральный опыт.

Мардук пытался скрыть удовольствие.

– Крепостные играют. Есть весьма подходящие.

Энкиду шевельнулся при упоминании крепостных, а прочие – ни, ни. И усом, коль был бы у них, не повели. Вот как надрессировал их дядя Мардук за один ужин, вот как обжились они на Эриду… и не дрогнули… ну, кроме Энкиду, который, как сказано, дрогнул этак легонечко.

Мардук, не обратив внимания на такие тонкости, закатил глаза. Если бы он мог увидеть сквозь потолок, то узрел бы Глобус, плывущий, как призрак футбольного мяча сквозь демоническое прозрачное облачко, заключившее контракт на съёмки в добротном фильме ужасов.

У Билла сложилось впечатление, что всё так и обстоит. Но, вероятно, дело просто в том, что старые джентльмены умеют себя подать – не то, что жалкая молодёжь в бобочках.

– Как… – Слабеньким голоском прошамкал Билл. – Кре… кре…

Шанни пошевелила пальчиками, и кряканье умолкло. Здорово она их обучила, удовлетворённо сказал себе Мардук.

И вслух прибавил:

– Как в старину говорили, одному кивнул, другому мигнул, а третий сам догадался.

– Это вы к чему, сир? – Спросил Энкиду, за что был награждён надменным, но не свирепым взглядом из-под низких прямых бровей.

– К тому, что вы неплохо воспитаны. Нет, я не думал, что вы едите с открытым ртом…

В этот момент у Билла как раз возникли неполадки и он спешно загородился салфеткой.

Мардук накренил своё тело как корабль.

– Замок покажу завтра… если покажу. Всякие закоулочки будете сами исследовать. Только помните… это вам не национальный парк. Здесь всё одичало и чудеса сделались.

Он занялся содержимым тарелки. Ас обвёл всю компанию взглядом, спрашивая: «Это была угроза?» Все поняли – всё-таки они сильно сблизились, очень… но никто не ответил. Только Билл. Он одними губами ответил: «Не знаю».

Сир Мардук, подхватив на вилку лиловый кусочек и объедая мускул, оторвался и повёл носом.

– Знаете, детки… у меня такое ощущение, будто кто-то пытается залезть в мою голову.

Все окаменели.

– А?

Он улыбнулся. Очень хорош сделался в ту минуту.

– Что вы имеет в виду, дядя?

– Была когда-то такая специальность… – улыбнулся, – готовили спецов…

– Если я правильно вас поняла, – осторожничала Шанни, – вы о той специальности, которую запретили?

– У вас запретили? Вот слабаки. Этак вы до демократии скатитесь. Как в старых книгах и фильмах.

Он мечтательно посмотрел на фреску и ещё ножом показал. Вернул нож, и доместикус забрал. По движку бровей хозяйских подошёл, приоткрыл окно. Фигура окна раздвоилась и обрела объём.

– Вот я чувствую что-то новое в своём существе.

Билл, выслушав эту ахинею, помолчал с вилкой и умным видом. Потом, снова вернувшись в тарелку, приголубил особо полюбившийся кусок.

– Эт вы, дядя, над Эриду летаете на крыльях ночи, вот человечины и нанюхаетесь. Вам и мерещится.

Мардук медленно разинул рот, – зубы так и сверкнули белизной, захохотал.

Он рассматривал Билла:

– Ты хорош, увалень.

Билл чуть не подавился.

– Принять ли мне это за комплимент, дядя?

Тот подумал и кивнул:

– Из тебя полководец бы получился. Ты бы на горке в бою ударно смотрелся. Ты туповат, потому забывал бы пуле поклониться, а солдат это возбуждает.

Билл отодвинул тарелку и, обдумал услышанное.

– Сир…

– Брось ты это. Родная кровь.

– Дядя… даже дядюшка… видите ли, я бы хотел прояснить некоторые моменты. Дело в том, что я…

Мардук поднял нож и рубанул по тарелке:

– Дезертир.

Слово сказано. Ас поднял брови в тарелку, где всё лежало нетронутым.

Билл помялся.

– Не совсем… я…

– Уклонился. Золушкой работал. Предатель ты, Билл. Фартук подвязывал, когда котлы топил?

Билл весело, с едва приметной срамотинкой, согласился:

– Не без того.

– Ну, вот… а я о чём.

Воцарилось молчание – уж извините за такой иероглиф, он вроде круглой печати, но ничего иного на ум не приходит. Мардук прожевал кусок мяса и, скрыв лоснящиеся от жира губы за салфеткой, величаво повёл взором. В поле его синих старых глаз, мёртвых и дорогих камней, попали широкие плечи и золотой ёжик Энкиду, склонившегося над тарелкой.

– А ты, – молвил он, – ты, презревший пищу богов, ты-то служил? Или у вас система настолько прогнила, что они упустили такой роскошный кусок мяса?

Энкиду взглянул, и печален был взгляд.

– Я служил, сир Мардук.

Билл покосился и оборвал восклицание.

Шанни кашлянула и вполголоса обратилась к Асу с просьбой добавить в её бокал. Хозяин немедленно откликнулся сам, щелчком призвав доводившего их до нервной дрожи Доместикуса. Тот наполнил бокал дамы. Тогда Мардук снова посмотрел на Энкиду приглашающе.

– Не совсем по-настоящему. – Объяснил тот. – Но землю я попортил не хуже тех, кто наполнял её.

Мардук скривился.

– В стройбате, что ль?

Он ткнул ножом в тарелку.

– Колодцы рыл?

Ас взглянул в сторону. Билл слушал. Энкиду кивнул.

– Так вот почему ты так ловко выкопал эту штуку. – Не выдержал Билл.

– Штуку? – Метнув на него взгляд, спросил Мардук.

Шанни сочла возможным вмешаться. Она отодвинула бокал, и Мардук с заученной галантностью сразу отвлёкся от собратьев по сильному полу.

– Вино хорошее у вас. – Сказала она. – В самом деле, Энкиду сир Гурд как-то раз поразил воображение своих старых друзей тем, что быстро вырыл укрытие в земле. В вашей земле, сир Мардук.

Тот благосклонно выслушал и пробормотал:

– Как прекрасна душа мира… внимаешь, и кровь бежит быстрее.

Громко же он спросил:

– Ну… копатель, и что же – так ты всю службу и оттрубил?

Энкиду скромно ответил, что нет…

– Не всю.

– А что? Сачковал? Или на кухню перевелся, картошки чистить?

– Меня, и в самом деле, перевели.

Энкиду улыбнулся.

– Чего лыбишься?

– Как-то мы обеспечивали учения и я выкопал окоп, как вы верно догадались, под картошку. А тут приехал наблюдатель…

И Энкиду со смущённой улыбкой поведал остальную часть своей истории. Оказывается, наблюдатель наблюдал, как оно и следует, и увидел, что солдат строительного батальона вырыл окоп не в том месте, где указано и вдобавок очень скоро и глубоко. Наблюдатель велел призвать нарушителя и спросил его о причинах, заставивших его так обойтись с прямым приказом.

– И ты?

Энкиду, и бывший тем нарушителем, ответил, что рыть окоп в указанном месте неумно, а когда наблюдатель возвысил голос и назвал его…

Энкиду сморщился, пытаясь как можно точнее припомнить текст.

– Кротом и пятой колонной. И ещё… ну, я забыл.

Тогда Энкиду в момент затишья между речами наблюдателя объяснил свои мысли. Наблюдатель уехал, велев на прощание посадить Энкиду в тот окоп, а на девятый день вернулся и сообщил перед фрунтом, что рядовой Гурд переводится в действующую армию в чине…

Энкиду снова умолк.

– Давай… – Подбодрил Мардук. – Или ты это забыл?

– В чине сержанта.

– Ну, это немного. Впрочем, неплохо. И что же? Такой проныра, небось, потом выслужился до более значительных чинов?

Энкиду сказал, что нет. Дело пошло несколько иначе, и в результате Энкиду снова вернули в тот окоп, а потом перевели в иное помещение, уже наземное, но если и отличающееся от окопа, то скорее в худшую сторону. Так вот Энкиду и оттрубил – пользуясь словом Мардука – свой армейский срок.

– Да как же тебя выпустили потом? Ты бы у меня до сих пор в помещении этом сидел.

Энкиду сказал, что сам не понимает. Но его выпустили и даже отдали ему военный билет. После этого его ни разу не призывали на военные сборы, а однажды он нечаянно видел папку…

– Какую?

– Какую-то…

Так вот, в этой папке Энкиду успел мельком прочитать, что указанный индивидуум честно отслужил свою воинскую повинность с отличными характеристиками.

Вот и всё.

– И всё.

Выслушав рассказ, Мардук отвалился прямой спиной. Зоркий Ас приметил, тем не менее, что высокая спинка кресла продавлена, подлокотники заезжены, и даже один носит след удара ножом, так, знаете, в сердцах, а другой прожжён – сгоряча, что ли.

Стало быть, частенько хозяин гостеприимного и хлебосольного дома, обаятельный старик, поникал на своём троне в одинокой гостиной во главе чудовищно длинного стола, по обе стороны обсиженного призраками прошлого, о котором уже вскользь упоминал.

Заметил не в меру наблюдательный космолётчик, что и хозяин перехватил эту разведку. Ни движеньицем не показав, как он отнёсся к вылазке Аса, Мардук чуть ли не с удовольствием проговорил:

– Я смотрю, вы тут подобрались… разложенцы.

Удовольствие было трудно объяснимым, если только добрый дедушка откровенно не радовался лёгкому противнику. Обводя их взглядом тусклых синих глаз с ощущением почти отчётливого прикосновения, сир Мардук опять застрял возле Аса. Бывший командир расквартированного корабля не то, чтобы смущал его… пожалуй, он попросту глянулся Мардуку, как породистому генералу рядовой одной с ним породы, которому он мысленно, останавливаясь у строя, передаёт армию.

Возможно, Мардук просто любовался этими молодыми, с его точки зрения, нибирийцами. Как тот, кто со смаком прожил жизнь, он не завидовал юности, она не была ему опасна. Так он полагал, опираясь на свой эридианский опыт. Сильный и здоровый, не избывший жажды, он воспрял духом, слегка омрачённым долгим пребыванием в одиночестве. Конечно, своеобычный характер, очень пряный и не читаемый.

Между делом Ас оглядел и так называемую молодёжь – егерь сидел мощно, как статуя, плотно вмостившись в кресло. Лицо хранило обычное выражение равнодушной доброжелательности и ленивого интереса. Руки чинно лежат на подлокотниках.

Что касается Билла, то он сейчас просто кушал с огромным напряжением и тщательностью всё, что ещё оставалось на столе. Ас подозревал, что немалая доля удовольствия заключена в том, что со стола не придётся собирать.

Как вы там? О чём думаете, мои пассажиры?

В последние дни мы немножко напряглись. «Молодёжь», имеющая уже два опыта по сравнению с дядей Билла, нуждалась в определяющем ферменте – времени. Интересно, сколько его им отпущено? Успеют ли? И почему надо куда-то успеть?

Наконец, обменявшись взглядом с Асом, Билл сказал:

– Дядя, страшно неудобно… я не собирался говорить о делах… но, быть может, ты из деликатности не хочешь говорить. Так мы готовы…

Мардук вздохнул – протяжно, как иногда это делал Энкиду, хищник, завершающий этим звуком урчание.

– Разумеется, я за обедом и словом не намекал… когда дети кушают, приятно смотреть на них. Особенно, конечно, на девочку приятно смотреть…

– Спасибо.

– Что вы, леди. Это вам спасибо, за то что в целости и сохранности добрались до этого заброшенного места, чтобы порадовать старого.

Он ещё подержал её взглядом за тонкое запястьице.

– Да, так я о твоём вопросе, Билл… Билл, ну, что ты… какие дела.

Они окаменели, слушая – они понимали, что вот наступил исторический момент состыковки идеологий. Как это сир Мардук подгадал, что всё происходит запросто, в послеобеденном мареве.

– Погоди… дай мне посмотреть на тебя… в конце концов, вы проделали немалый путь… а для меня это просто, как в книжку попасть. То никого… одни бесконечные лулу….и вдруг этакая прелесть. Я предчувствую трения, но в целом – очутиться в обществе чистокровных аннунаков…

Билл возразил:

– Я уже сказал, дядя, во избежание недоразумений – моё происхождение смешанное.

От слова «лулу» он воздержался, придвигая к себе тарелочку с остатками закусок.

Мардук махнул и заботливо придвинул ему ещё что-то.

– Не лови меня на слове… конечно, ты аристократ… вырожденец… в тебе кровь Хорса, эта династия всегда была недоступной для прочих.

– Так вы говорили, сир, о трениях, когда ваш племянник вас перебил.

Мардук покосился на Аса и показал пальцем, что он ничего не забывает.

– Вы будете меня раздражать… я предчувствую здоровое чувство мужского соперничества. Мне это приятно. Вот этого – он показал на Аса, – я бы так вас и убил, старина. – (Напряжённый смех Шанни.) – Красивый, с картинки из учебника по НВП… и смеет меня, хозяина, перебивать. Да что ты, Билл… уж доешь, не свиньям же скармливать.

Мардук подвинул по столу салатницу.

– У меня только кровь начинает разогреваться… я страшно рад… а ты начинаешь про дела… будто торопишься завтра на поезд. Билет, что ли, куплен? Это невежливо. Я что, такой страшный? Тебе угрюмо со мной? Мой дом… мой лик.

Голос хозяина начал меняться, в нём прозвучала неоправданная разговором свирепость.

Билл помолчал.

– Ага.

Мардук помедлил и – всё как рукой сняло.

Сквозь подрагивающий, как огонь, смех сказал:

– Это не смех злодея… Билл, мой мальчик – это прекрасно. Вот почему я не собираюсь говорить с тобой о наших планах.

– Планах наших?

– О Билл. Всё в своё время… а пока… если бы ты знал. Как это славно – сидеть за столом с молодыми и поддразнивать их.

– Я не так уж молод, дядя.

Мардук усмехнулся.

– Вот что, дружок. Это я – не так уж молод. Это кокетливое определение я присвоил себе уже очень давно… когда я, действительно, был не так уж молод. И я не собираюсь отказываться от него только потому, что сюда свалилась пара недорослей с кожей гладкой, как на военном сапоге. Когда сапог на складе, понятно. …Обиделся?

– Ах, дядя, да ничуть. В смысле, я за себя говорю. Вот насчёт Аса… не знаю. Он старается выглядеть старше и опытней. Оно и понятно – попробуй с врагом поразговаривай, если ты такой миленький да пушистый. Энкиду – тот парень простой.

Мардук процедил:

– Не знаю…

– Его, чтобы обидеть, – уверял Билл, – надо живьём закопать, не меньше. Такой он… зла не таит. А вот я, дядя, свой возраст скрываю… кому оно нужно? Говорю я. Верно?

Мардук подумал.

– Я гляжу, мы с тобой уживёмся…

Он занёс руку через стол похлопать биллов локоть.

– А в картишки, как? Туз пик – господин время. А?

Он почему-то обернулся и посмотрел на один из портретов, наполовину освещённый.

– Не силён, дядя. Это вам с ними по дороге будет. Они меня дурят, по-моему.

Военная стрижка сира Мардука – серебро, густое и жёсткое, срезано умеренно, не слишком коротко, – была похожа на пудреный парик портрета.

Мардук посматривал на Аса. Пепельные гладкие волосы, всегда как будто чуть мешали бывшему командиру Глобуса.

– Чтобы играть в карты, нужно быть немного волшебником.

– О, это к папе.

– А что, практикует?

– Ну… папа – маг. Только он не очень грамотный и торопится всегда. К примеру? Вот нужно было ему уничтожить один город в Северной Нибирии… ну – надо.

– Понимаю.

– Так вот… – Билл помахал вилкой. – Берёт он и печатает в Мегамире историю, как злые нибирийцы, пробравшись окраиной, хотят уничтожить этот город. И как их доблестные офицеры арестовали.

– И что?

– Видите ли, дядюшка… сейчас у нас там на Эриду у каждого есть Мегамир. Все всё знают… фазу спутника определить можно по фото или там погоны, если нарисованы неправильно. И сейчас все смеются и говорят, что им даже не смешно.

– Ах, как вышло…

– Ну, да. Вдобавок, папа сдуру приказал выложить в Мегамир фото террориста. А это такой толстый домашний мужик… ясно, что он даже жену терроризировать не станет – гуманист он, подкаблучник, а не террорист. А на личике у него куча синяков… и опять вместо волшебства…

Билл изобразил губами звук, и тут же извинился. Мардук расстроенно вытер губы салфеткой.

– Да… не умеешь, не берись.

Вставая, сказал:

– Хочу я, дети, чтобы вы отдохнули. Дело подождёт, да – подождёт… Да ну, его совсем, жизнь так коротка иногда бывает …словом, вы же так устали… изнурительный полёт.

Шанни шаловливо возразила:

– Рискну разочаровать вас, сир… мы там, что ни день, справляли праздник. Как говорится в писании.

– Ну… дети. Ступайте. Мужчины, надеюсь, спустятся в кабинет угоститься морским портвейном.

Он поклонился Шанни.

– Не подумайте, что это пренебрежение вашими правами или попытка уединиться без вас. Просто напиток груб, хоть и стар. Вам не осмелюсь предложить. К тому же, если честно, я, и правда, хочу уединиться с этими сильными существами, чтобы вновь оказаться в мужском нибирийском клубе. Страшенная глупость и вздор, но… хочется.

– Понимаю. – Согласилась Шанни.

– Да? – Он обрадовался. – Вот спасибо, вот умница. Есть такие глупые вещи… которые нужно обсудить …а вы извольте отдохнуть на галерее… там и луна, и черти, как говорится… цветочки пахнут. Вам туда и мороженое подадут. Кофию бы вам дал. Но на ночь… лучше ведь белого вина немножечко, так?

Шанни подтвердила.

– Вот и прекрасно. А как я допрошу их, – улыбка, – так верну вам без малейших повреждений.

– Да они уж объелись, осоловели. Вы, сир, запросто у них всё вытянете.

Позвал, перегнувшись над подлокотником кого-то щелчком пальцев, глядя в проём двери.

– Постель вам постелю… Простыни сохранились… натуральные.

К Шанни обращаясь:

– Вы в этом понимаете, вы старомодны, я вижу. Так трогательно это в таком юном существе. Эти-то ничего не понимают.

После обеда Мардук куда-то делся. В коридоре перед сном Дом уже встречал их, как знакомых – лампы на стенах примаргивали и на удар кулака Аса, привычным академическим методом выправившего одну с подгулявшим фитилём, ответили тем, что дружно и мрачно весело загорелись разом вдоль всего коридора и даже взагиб – так что лёг жёлтый свет прямо на ноги.

Слуг они не видели, и не столкнулись ещё ни с одним из тех, кого вышколил хозяин. Домовой – ежли имелся – ещё присматривался и не шалил.

Надпись Благородные Господа над аркою в одну из прихожих прикрыта старой шубой. Облачко ручной моли покружилось над ними, особенно заинтересовавшись Энкиду. Грубая шутка увяла на губах Билла, когда Энкиду ласково посмотрел на белёсую бабочку, севшую ему на рукав.

– Ну… ребята, портвейн прошу заедать. – Сухо посоветовал Ас.

Энкиду покосился на моль.

– Да… и учитывая, что непонятно, кого из нас он желает.

Билл зашипел…

– Тшш, нехорошо. Ну? Дядя соскунился один-то одинёшенек.

– Да, и тюремка его в подвале, небось, тоже.

– Он что-то скрывает.

Билл вяло огрызнулся:

– Это и ёжичку новорождённому ясно, знаешь ли. И потом – кто чего не скрывает?

Ас соединил брови над переносицей.

– Слыхал? Если тебя узнает Эриду…

Шанни, уходя на галерею за обещанной луной и мороженым, посмотрела на Аса. Он поймал взгляд и повернулся.

Улыбнулся обычно – сквозь лёд.

Они вышли гурьбою под следующую арку, где старинной вязью по-нибирийски значилось Да славятся духи неба и земли.

– В последние дни мы немножко напряглись. – Заговорил Ас вполне мирно. – Давайте, что ли, попьём этого портвейна.

Две горы и небо в курсорах звёзд, будто заработали с десяток старых Мегамиров. Здесь в окне когда-то играла россыпь огней… Город!

Там теперь болота и лес, хранящий тайны душ. Где-то совершилось падение чьё-то. Там кто-то шёл с пистолетом… и болотные испарения проникали в его кровь.