Текст книги "Зоя"

Несмотря на папины усилия, Зоя химию так и не полюбила. Даже наоборот, папа добился противоположного результата – его рассказы и энтузиазм вызывали в Зое отвращение к этой науке. А физика, как подруга химии, шла у Зои заодно. Её больше привлекали история и география. «Наука и жизнь» же была символом этих двух наук, физики и химии, которые Зоя вычеркнула для себя. В «Науке и жизни» мелким шрифтом печатались статьи про изобретения, формулы и открытия, и Зоя давно для себя решила, что поскольку наука ей неинтересна, журналы эти можно не открывать. Но Женя подошел к делу серьёзно.

– Зоя, вот, прочитай эту статью, – он показал на страницу, где мелким текстом было написано про энергетические волны.

– Жень, ну зачем мне это? Всё хорошо будет.

– Ну я думал, тебе интересно будет про волны, и как твоя душа путешествовать будет.

– Ладно, я потом посмотрю, – пообещала Зоя.

Было уже поздно, она устала. Ей очень хотелось, чтобы поскорее наступил вторник. Ребята решили, что во вторник, после французского, они подождут, пока все выйдут из школы, а потом попробуют переместить Зою в Париж на том же месте, где и в прошлый раз.

После долгих колебаний из Парижа Зоя решила взять с собой маленький плеер, в котором она слушала Патрисию Каас в парижской квартире. Она мельком рассказала Жене про него, и он загорелся идеей привезти обратно именно этот плеер. Сначала девочка, в отместку Некрасовой, хотела захватить с собой карандаши и пенал, но Женя убедил её, что лучше попробовать взять вещь покрупнее и поинтереснее.

– Ты подумай, ведь плеера-то ни у кого нет здесь, и в крайнем случае ты здесь обменяешь на пенал или одежду.

Идея обменять вещь, привезённую из Парижа, до этого Зое в голову не приходила, но теперь она начала строить наполеоновские планы о том, как сможет обменять массу вещей на нужную одежду ей и родителям и подарки Жене и Алине Кац.

Весь понедельник Зоя нервничала. С Женей они решили в понедельник не видеться, чтобы не вызвать подозрений. Власов в школу не пришёл, и Зоя удивилась. Обычно он не пропускал занятия, но спросить про Власова было не у кого. Ведь круг общения у них был совершенно разный. Не будет же Зоя спрашивать у Некрасовой или Нагорской, куда делся её главный враг и обидчик! Хотя в душе Зоя Власова таковым уже не считала.

Наступил вторник. Женя подошел к Зое только на большой перемене и спросил:

– Ну ты как? Готова?

Зоя кивнула. Они разошлись по разным углам коридора, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Зоя чувствовала себя Гагариным перед первым космическим полётом.

Французский Зоя провела как на иголках. Она даже получила замечание от Натальи Анатольевны, которая объявила классу, что дает им последний шанс на исправление. А потом они с Женей, как и договаривались, остались после занятий и тянули время, пока школа полностью не опустеет. Они вышли на улицу, где было уже темно, и остановились на дорожке, в том самом месте, где неделю назад в Зою врезался Власов, и Женя приказал:

– Ну вот. Давай, ложись.

– Ложиться? Прямо на снег?

– Ну да, ложись, вот здесь. Ты же тут лежала в тот раз.

– Ну а может, стоя лучше?

– Зой, ну мы же договаривались. Ты же должна просто лечь, тут портал. Мы же с тобой установили, что вот тут портал, – Женя указал пальцем на дорожку.

– Ну а может, я просто присяду? Мне не хочется на снег ложиться. Холодно.

– Зой, это же быстро всё будет. Давай, не волнуйся. И ты же потеплее оделась.

Это было правдой. Зоя действительно надела свитер под платье и была в очень тёплых рейтузах. Она весь день страдала, так ей было жарко в школе, но теперь обрадовалась тому, что они всё с Женей продумали. Зоя легла на тропинку, на то самое место.

– Вот, отлично, давай теперь, глаза закрывай. А я тут подожду.

Зоя послушно закрыла глаза, а Женя встал рядом. Было тихо. Где-то вдалеке слышался шум машин, что-то звякнуло, потом послышались отдалённые голоса, но потом разговор затих. Зоя продолжала лежать с закрытыми глазами. Женя стоял рядом и не шевелился. Зоя терпеливо ждала, что провалится в сон и окажется в Париже, но вместо этого она стала мёрзнуть. Девочка попыталась устроиться поуютнее, но она лежала на ледяной тропинке, и ей было очень неудобно. Вдруг зачесался левый бок – Зоя попробовала его почесать, но Женя тут же вскрикнул:

– Ты что, Зоя! Эксперимент провалится! Надо без движения лежать, как в прошлый раз.

– Жень, а ты точно знаешь, что я без движения лежала?

– Ну да, ты же без сознания была.

– Жень, мне неудобно.

– Ещё немного. Ты всего пятнадцать минут лежишь. Надо ждать.

И Зоя покорилась. Она пролежала ещё немного, но ей казалось, что прошла вечность. Потом затекла спина, и у Зои создалось ощущение, что все её конечности стали сосульками. Пальцы рук окоченели. Она попробовала ими пошевелить, но они еле двигались.

– Жень, я больше не могу, – Зоя встала. Ей было холодно. Зубы клацали.

– Зой, ты всего сорок минут пролежала.

– Да, ничего не вышло, Жень. Ты же видишь. Значит, это всё был сон.

– Да нет, у тебя же фото. Ты что, не веришь теперь?

– Жень, я больше не могу. Мне правда очень холодно.

– Пойдём греться в школу?

Зоя не ответила. Она уже шла в сторону школы. Точнее не шла, а ковыляла. Ей было очень грустно. Зоя так надеялась, что попадёт в Париж. Жене она об этом не говорила, но уже выбрала себе и Аник маршрут для осмотра Парижа – она собиралась первым делом попасть на Эйфелеву башню, а потом пройтись по Елисейским полям. Да и маленький плеер с Патрисией Каас не давал ей покоя. Она мечтала о том, что приобретет и другие кассеты на французском, и будет слушать музыку. Пластинка Эдит Пиаф ей уже порядком поднадоела. А ещё Зое очень хотелось принести маленький плеер в школу, и как бы невзначай вытащить его из рюкзака и начать слушать любимую музыку на переменах. Тогда ей точно будет всё нипочём. А Куликову она купит пластинку Мирей Матьё. Обязательно самую красивую пластинку и ещё один плакат.

Зоя и Женя молча сели около батареи. На этот раз уборщица не сказала ни слова, будто в прошлый раз они уже всё обговорили, и теперь объяснять стало нечего. Она молча проскребла мимо, шаркая метлой. Зоя отогревала руки и ноги, потом села спиной, прислонившись к теплу. Женя молча наблюдал.

– Зой, я, кажется, знаю, в чём дело.

Зоя не ответила.

– Хочешь знать, что я придумал?

– Жень, ты уже, по-моему, достаточно придумал. Я тут вообще скоро воспаление лёгких получу, пока ты всё придумываешь.

– Зой, надо, чтобы была шоковая ситуация.

– А что, на снегу лежать целый час – это не шок что ли?

– Нет, нужно, чтобы что-то неожиданное произошло. Как я, дурак, сразу не догадался? Ведь и здесь, и в Париже, у тебя было какое-то неожиданное происшествие. Тут в тебя Власов врезался, а там ты упала.

– Жень, а ведь ты прав.

– Ну да!

– Но ты же про портал говорил? Значит, портал не нужен?

– Портал нужен, нужно, чтобы всё сошлось. И портал, и ощущение шока. Тогда организм теряет над собой контроль, и ты выбиваешься в другое пространство. Без этого нельзя, Зой. Понимаешь?

– Жень, так что делать-то?

Зоя снова начала надеяться, что произойдет чудо, и она опять окажется в Париже.

– Нам надо придумать, как тебе устроить ощущение шока.

– Сегодня?

– Думаю, что сегодня уже пора домой, – Женя посмотрел на часы. Было уже начало седьмого.

– Да, пойдём уже.

Ребята вышли из школы и двинулись в сторону дома. Уборщица без слов заперла за ними дверь.

По дороге домой они молчали. Говорить не хотелось. И только когда они дошли до Зоиного подъезда, Женя сказал:

– Ну что, до завтра?

– До завтра.

– Зой, ты не расстраивайся, мы через неделю ещё раз попробуем.

– А как мы шоковую ситуацию создадим?

– Подумать надо.

– Жень, я тут одну вещь придумала: мне кажется, нам Власов нужен.

– Нет! Нет, нет и нет! – Женя топнул ногой. – Я даже слышать этого не хочу. Ты что? Какой Власов?

– Жень, но ведь тогда Власов был, а сейчас без него ничего не получилось. Он же тогда создал шоковую ситуацию. Может, опять нужно, чтобы он был рядом?

– Нет! Ты с ума сошла. Ты что, хочешь Власову всё рассказать?

– Ну не знаю, можно соврать? Что-то ещё придумать? Может, ему только часть рассказать?

– Как ты себе это представляешь?

– Жень, ну Власов изменился. Мне так кажется.

– Я тебе ещё в прошлый раз говорил, что люди не меняются. А Власов вообще дебил. И в школе я его уже с конца прошлой недели не видел.

– Ой, да, я и забыла. Ты не знаешь, что с ним такое? Может, он болеет?

– Да уж, головой он болеет, – Женя сердито хмыкнул. – Дался тебе этот Власов?

– Я просто думаю, что если уж точно эксперимент воспроизводить, надо тогда всё делать, как в прошлый раз. А без Власова не обойтись.

Женя сделал вид, что не расслышал.

– Ладно, я пошёл. Пока, – сказал он.

– Пока, – ответила Зоя.

Зоологическая

Когда Зоя предложила Жене привлечь Власова, она была только наполовину уверена в правильности этого решения. Но за вечер эта идея переросла в убеждённость. Зоя уже чётко представляла себе, как они втроём воссоздают её перемещение в Париж, и как Власов будет в этом играть самую ключевую роль. Наутро Зоя встала с твёрдым намерением рассказать обо всём Егору. Но надо было сначала предупредить Женю Куликова.

«Конечно, может быть, Женя сначала будет против, но я смогу его переубедить, – думала Зоя. – Ведь не получилось у нас без Власова. Значит, надо ещё раз попробовать, но теперь уже с ним».

Женя сам подошёл к ней на большой перемене. Он выглядел озабоченно.

– Привет.

– Привет, Жень. Так что тогда? Мы больше ничего не планируем?

– Давай на выходных опять? – ответил Куликов.

– Давай! – сказала Зоя.

Но до выходных оставалось ещё три дня, а так долго Зоя ждать не хотела. Ей хотелось двигаться вперёд.

Власова опять не было в школе. Не было его и в четверг, и Зоя стала волноваться. Она знала, что Власов живёт на Зоологической улице, в новостройке. Дома у Власова она не была, но он часто рассказывал о том, что слышит по ночам вой волков из зоопарка. Иногда он добавлял, что подкармливает волков свежим мясом и чуть ли не дружит с ними. Зоя точно не знала, правда ли это, но Зоологическая улица была довольно длинной, а как найти Власова, не зная точного адреса? Да и что она ему скажет? А если его не окажется дома? Или же там будет его старший брат, страшный хоккеист? Или его мама? Мать Власова Зоя видела много раз. Обычно та приходила в школу в большими сумками из ГУМа, где лежали подарки учителям. Зоя даже знала, что мать Власова звали Людмилой Ивановной. Лицо у нее было измученное, но она всегда была с пышной копной светлых волос на голове, красиво причёсанной и с яркой помадой.

Зоя не знала, что делать. Погода была хорошей, и после школы она решила пройтись в сторону зоопарка и Зоологической улицы. Девочка решила, что ничего страшного в том, чтобы немного прогуляться после школы, нет. Зоя шла быстрым шагом, чтобы никто не подумал, что она без дела гуляет по улице. Она старалась не смотреть по сторонам, чтобы все думали, будто она знает, куда идёт. В результате она мало замечала из того, что происходило вокруг. Когда Зоя уже сворачивала на Зоологическую улицу, она краем глаза заметила, как похожий силуэт мелькнул из-за поворота. Зоя ускорила шаг. Силуэт был в синей школьной форме и куртке. Сзади был ранец. Именно по ранцу Зоя узнала Власова.

– Егор! – окликнула она Власова. Тот оглянулся и застыл на месте.

– Эй, Егор! – Зоя подошла ближе. – Ты что, почему в школу не ходишь?

– А тебе какое дело? – Власов стоял, отвернувшись.

– Ну ты же уже неделю не ходишь.

– Ты что, следишь за мной?

– Нет, конечно. Просто…

– Это самое, иди лучше, Зоопарк, – Власов хмыкнул, но как-то неубедительно.

Зоя промолчала. Она подумала, что Женя был прав и привлекать Власова к поездке в Париж не нужно. И как ей могла в голову прийти такая глупая идея? Власов – хоккеист, грубиян, хулиган и задира. И что она себе напридумывала?

– Тебя что, Ирина Николаевна прислала? – спросил Власов.

– Нет, не присылала меня Ирина Николаевна. Я сама пришла.

– Так тебе что, делать нечего? Давай, вали отсюда.

Зоя ещё не успела отреагировать на оскорбление, потому что Власов частично повернулся и Зоя увидела, что его правый глаз заплыл. Под глазом был ужасный жёлто-фиолетовый синяк, а сам глаз было не видно. Вид у Власова был жуткий.

– Ой, Егор, что это?

– Ничего, – буркнул Власов. – Иди, говорю.

– Может, тебе помочь? – спросила Зоя.

Хоть она и предложила помощь, сама девочка была в полной растерянности. Зоя не знала, чем можно было помочь Егору.

– Не надо мне помогать. Вали лучше домой, а? Тебя небось родители дома ждут.

– Сегодня нет, не ждут, я обычно по четвергам позже домой прихожу, – начала объяснять Зоя, но осеклась. Власов смотрел на неё вызывающе. Он полностью развернулся, и Зоя увидела, что его левая щека расцарапана. Девочка молча смотрела на Егора. Он тоже молчал. Потом буркнул:

– Послушай, ты это самое, тебе правда домой не нужно сразу?

– Правда.

– Может, ты зайдёшь?

– А тебе на хоккей не надо?

– На какой ещё хоккей?

– Ну я думала, ты на тренировки ходишь.

– Ну хожу, а что?

– Ну вот я и думала, может, тебе на тренировку нужно.

– Не пускают меня. Тренер запретил на тренировку ходить. Ещё неделю ждать.

– Как это? За что запретил?

– Ну я, короче, с парнем одним там подрался. Вот и запретил.

– Так это он тебе глаз разбил? А его тоже наказали?

Зоя была в ужасе. Ей было жалко Егора.

– Да не, это мне батя в морду дал, а потом брат старший добавил. Это за то, что с хоккея меня выперли.

– Твой отец? Как это?

– Что как это? Взял и в морду дал. Прямо в глаз кулаком. Сказал, что в следующий раз мне зуб выбьет, если я хоккей не буду уважать.

– Хоккей уважать?

– Ну да, что нельзя драться с ребятами на хоккее. Что драться надо только с противниками, типа как СССР с Канадой, ну что я в одной команде, а надо силы тратить на хоккей, на игру, а не на драки.

– Егор, подожди, я не понимаю. Тебе отец дал в глаз, чтобы ты больше не дрался на хоккее?

– Ну да. Он всегда так делает, – ответил Власов, но тут же осёкся. Видимо, на Зоином лице отразился ужас. – Ну это самое, обычно не прямо в глаз. Я тут даже подумал, может, он мне глаз выбьет.

Власов попробовал улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Он наблюдал за Зоиной реакцией. Зоя тоже попыталась улыбнуться, но и у неё не получилось.

– Ну что, пойдём? Я в этом доме живу, – сказал Егор.

– А что ты на улице делал?

– А я школу прогуливал, – ответил Власов. – Не могу же я с таким фингалом в школе появиться.

– Да, это точно.

– Ну вот и прогуливал. Мне мать запретила школу пропускать, но я ж не могу в школу. Я как раз домой возвращался.

– А где ты прогуливал?

– Да так, гулял, – туманно ответил Власов.

– Весь день гулял?

– Ну да.

– А у тебя родители дома что ли?

– Не, обычно нет, но мать иногда домой заскакивает днем, там, с сумками. Ну так чё, пойдём? – Власов искоса посмотрел на Зою и мотнул головой в сторону дома. Зое стало не по себе, но она последовала за Егором.

Власов набрал код, и они зашли в подъезд. Зоя нервничала. Ей было неудобно и казалось, будто она оказалась на чужом месте. Разговор с Власовым, подъезд, то, что она согласилась идти в его квартиру – всё это было, с одной стороны, интригующим, с другой – немного противным. Она столько лет боялась и не любила Власова, что общаться с ним без страха, без натяжки, было непривычно. У Зои стало ныть под ложечкой, но она стойко проследовала за Егором в лифт. Они поднялись на пятый этаж.

– А, ты тоже на пятом живешь? – сказала Зоя, больше чтобы поддержать разговор, но Власов ответил:

– Да, мать говорит, не надо на первом жить, там и залезть могут, или решетки ставить, и как в тюряге, ну или если высоко очень, тоже не надо, там, если лифт сломается. Короче, мы когда сюда переезжали, она специально хотела, чтоб на пятом, ну или типа того.

Власов вдруг запнулся и покосился на Зою. Она одобрительно кивнула.

– Да, у тебя классно, что дом новый. У меня старый дом, у нас даже есть чёрный ход, и там ужасно страшно, – вдруг поделилась Зоя.

– Чёрный ход? Везука!

– Да там соседи курят и грязно, и вообще, противно.

– А ты туда залезала?

– Да, я несколько раз была там.

Зоя не решилась сознаться в том, что побывала там всего один раз за всё время, что жила в своей квартире на Второй Брестской.

– Может, ты мне как-нибудь покажешь? Я бы не струсил.

– Конечно! – пообещала Зоя, но тут же с тоской подумала, что придется теперь звать Власова в гости и непонятно, как потом это объяснить родителям, да и Куликов тоже не простит ей дружбы с Егором.

Власов открыл дверь, обитую новой коричневой кожей. В двери был глазок, и замок на ней был двойной, блестящий. Зоя таких никогда не видела.

– Мать недавно заказала. Ей из ГДР привезли, – прокомментировал Власов.

Зоя не знала, что можно привозить замки из ГДР, но кивнула с пониманием. В квартире Власова было необычайно чисто и светло. Нигде ни пылинки. Всё сияло, и мебель была сделана из светлого дерева, от чего казалась солнечной и яркой.

– Ой, как красиво, – восхитилась Зоя.

– Да, мать каждый день пыль вытирает, – буркнул Власов.

– Каждый день? – удивилась Зоя.

Она не помнила, чтобы они с родителями вообще когда-либо вытирали пыль. Конечно, они иногда подметали пол, или мыли посуду, или складывали вещи на место, но далеко не регулярно, а чтобы каждый день вытирать пыль – это Зое казалось абсурдом. Да и у кого есть время на такое?

– Да, мать каждое утро с тряпкой по квартире бегает. Иногда, если я сплю долго, мне этой тряпкой по ушам даёт, – сказал Власов.

– Зачем по ушам? – спросила Зоя.

– Ну чтобы вставал вовремя, – ответил Власов.

Он не жаловался, а просто рассказывал, и Зоя вдруг поняла, что Власова постоянно били. То мать, то отец, то старший брат. И она осознала, что для Власова насилие было привычным средством общения. Ей стало его жалко и захотелось объяснить, что в жизни может быть и по-другому, что не всю жизнь его будут бить за плохое поведение.

И тут Зоя заметила на стене календарь с Самантой Фокс. Грудь Саманты была совершенно голой, а сама она кокетливо ухмылялась – на ней были крошечные, полурасстегнутые шортики, но Саманте, судя по улыбке, всё нравилось. Ей было хорошо, и голая грудь Саманту совсем не смущала. В недавнее время голая Саманта Фокс заполонила Москву. Этими фотографиями были облеплены все кооперативные ларьки около метро. Там продавались плакаты, открытки, даже брелоки для ключей с голой Самантой. Зоя пробегала мимо этих ларьков. Голая грудь Саманты её смущала, и ей делалось неловко, когда она видела эту обнаженную женщину. Особенно зимой, когда Зоя проходила мимо голой Саманты в шубе, шарфе, и шапке, а та так и стояла в шортиках с обнажённым торсом.

– Это брат принёс, – сказал Власов, заметив, что Зоя рассматривала календарь.

– Брат?

– Ну да, мой брат старший. Он кооператив открыл.

– Какой кооператив?

– Ну как бы ларёк кооперативный.

Кооперативные ларьки Зоя считала чем-то вроде притонов. Там толклись грубые парни в варёных джинсовых костюмах и свитерах, которые продавались там же. Было такое впечатление, что эти парни снимали свитера с вешалок, надевали их и там же торговали. А потом вешали эти свитера обратно перед уходом домой, чтобы на следующий день проделать то же самое. У парней были сальные длинные волосы, они курили и матерились. Имена у них были Витёк, Толян или Колян, изредка попадался Саня. В ларьках всё было очень дорого, и Зоя туда никогда не заходила.

– Твой брат в ларьке работает?

– В кооперативе он работает. Он его открыл с братвой.

– С братвой?

– Ну, короче, с его корешами из армии. Они вернулись в прошлом году и ларёк вместе открыли. Им мать помогла что-то там сделать, короче, он теперь постоянно там. Мать говорит, что пошёл в неё, по торговой линии.

Зоя сделала вид, что не поняла, и Власов объяснил:

– Ну у меня же мать в ГУМе работает.

– А, понятно, – ответила Зоя.

– Слушай, а это, в школе всё нормально? – поинтересовался Власов.

– Ну да.

– А у тебя есть там, может, я уроки перепишу? – вдруг всполошился Власов. – А то там по английскому и алгебре, может, чё новое есть?

– Есть, да, – сказала Зоя.

Она совсем забыла про школу, и ей стало стыдно, что она сама не подумала предложить Егору помощь.

– А, короче, давай я тогда перепишу, – Власов уже проследовал в комнату, где Зоя увидела ещё один огромный плакат с другой обнажённой женщиной – очень похожей на Саманту Фокс, но с более длинными волосами, и не в шортиках, а в купальнике.

Власов вытащил из ранца тетрадь и сел за стол. Зоя протянула ему свои тетради и показала новый материал. Власов стал усердно переписывать, а Зоя села на аккуратный диван, прямо в центре которого находился огромный плюшевый медведь. Зоя села рядом с медведем, но ей было неудобно, а подвинуть медведя она не решалась. Она осторожно расположилась на диване, стараясь не задеть медведя, и огляделась. Книг в комнате не было. Не было даже полок, на которых могли бы быть книги. Для Зои это было непривычным. Книги занимали в их доме основное место – можно было даже сказать, что доминировали в их квартире именно книги. Они были на полках, в части серванта, на полу и на столах. Среди книг были научные издания, которыми пользовались родители, и Зою отпугивали – такие, как «Сопротивление материалов», но больше всего в Зоином доме было литературы. Была «Библиотека приключений», которой очень гордилась мама. Эти разноцветные тома Зоя обожала – особенно «Остров сокровищ». Были тома Александра Дюма – серые, будто внутри нет ничего интересного, но на самом деле таившие в себе небывалые, увлекательнейшие рассказы о вероломной Миледи, таинственном графе Монте-Кристо и красавице Мерседес. Было и собрание сочинений Гюго – Зоя недавно прочитала «Отверженных» и рыдала над судьбой Жана Вальжана. Историю о подсвечниках и великодушном священнике ей ещё в детстве рассказывал папа. Но в доме Власова книг не было – во всяком случае Зоя их не заметила.

Зое было скучно. Власов тщательно переписывал уроки, а она стала смотреть по сторонам. Вдоль стены стояла элегантная стенка, из такого же светлого дерева, как и остальная мебель в квартире. На окнах – красивые тюлевые занавески, и похоже было, что они были свежевыстиранными. А в углу Зоя заметила тумбочку с телевизором. Под ним стоял небольшой чёрный ящик. Зоя решила рассмотреть его. Она подошла и нажала на одну из кнопок. Ящик вдруг зажужжал, и оттуда что-то вылезло.

– Ой, Егор, – вскрикнула Зоя. – Я тут что-то сломала.

– Ну ты даешь. Это же видик, – ответил Власов. – Ты чё, никогда видик не видела что ли?

Зоя слышала про видеомагнитофоны. Соня Коваль рассказала ей, что в Израиле такой есть почти у всех, и на них можно смотреть фильмы, когда захочется. Надо только поставить туда специальную кассету, и можно смотреть фильм по несколько раз, и даже перематывать назад и вперед.

– Видик, да? Конечно, знаю, – поспешно сказала Зоя. – Но я просто не умею им пользоваться.

– А, ну да, моя мать тоже его боится, – ответил Власов. – Хочешь, я тебе фильм поставлю? «Кобра» называется.

– «Кобра?»

– Ага.

– А про что он?

– Это крутой боевик. Американский. Тебе понравится, – пообещал Власов.

Он ловко нажал на кнопки, кассета заехала обратно в ящик, затем раздалось жужжание, и уже через несколько минут телевизор замигал, и закрутился фильм. В кадрах мелькал человек в чёрных очках, который мало говорил, но много дрался. Кто-то кричал, кто-то пел гнусным голосом, потом появилась непонятная блондинка, у которой с главным героем был роман – они целовались, везде ездили мотоциклы, раздавались крики, и Зоя совершенно не понимала сюжет. Тем временем Власов уже закончил переписывать домашнюю работу и сел на диван с другой стороны плюшевого медведя. Зоя устала и поняла, что хочет есть. Часы показывали шестой час вечера.

– Слушай, я, наверное, пойду, – сказала она.

– Ты что, даже фильм не досмотришь? Может, посидишь ещё?

Зоя удивилась, что Власов не хочет от неё избавиться. У неё было ощущение, что ему было безумно скучно с ней. Он мало говорил и не оказывал ей знаков внимания.

– Да нет, родители уже, наверное, волнуются, – ответила Зоя. Она очень хотела домой, чтобы побыстрее поесть.

– Ну ладно тогда. Тебя, это, может, проводить? А то темно уже, – предложил Власов.

На самом деле солнце ещё не зашло, но Зоя решила его не поправлять. Она согласилась, и они стали одеваться в прихожей. Когда Зоя уже обулась, в двери повернулся ключ, и в квартиру вошла мама Власова. Она была в шикарной, как показалось Зое, дублёнке и пушистой меховой шапке. Людмила Ивановна приветливо с ними поздоровалась и стала переобуваться. Зоя увидела умопомрачительной красоты сапоги – тёмно-коричневые, из мягкой кожи, с тонкой меховой обшивкой и на небольшом каблучке. Сапоги доходили ей до колен, и когда женщина их сняла, Зоя обратила внимание на то, что на Людмиле Ивановне были чулки со стрелками.

– Зоя, здравствуй, – сказала Людмила Ивановна, будто всё время видела Зою у себя дома. – Как твои дела? Как поживаешь?

– Хорошо, – буркнула в ответ Зоя. Она не знала, как реагировать на приветливость этой совсем незнакомой ей женщины.

– Ну вот и прекрасно. Как ты постройнела, я тебя давно не видела!

В ответ Зоя покраснела. Ей было неприятно слышать комментарии малознакомого человека, да ещё и мамы бывшего врага, о её весе.

– Передавай маме привет, надеюсь, у вас всё в порядке? Я давно не видела Эллу Леонардовну.

Зоя удивилась – имя её матери все всегда путали. Иногда её называли Эммой, или Элеонорой, или даже Лилией. А уж отчество уродовали как могли – мать становилась и Леонидовной, и Леопольдовной, и Львовной. А тут оказалось, что Людмила Ивановна помнит, как зовут её маму. Зоя обрадовалась за мать: «Конечно, передам» и подумала, что надо обязательно рассказать маме о том, что мать Власова, оказывается, очень дружелюбна.

Тем временем Людмила Ивановна переключила внимание на сына, который молча стоял у двери. Власов не сказал ни слова со времени прихода матери домой, и Зое это показалось очень странным.

– Егорка, – сказала Людмила Ивановна. – Дай-ка я посмотрю твой глазик.

– Мам, всё в порядке, – буркнул Власов.

Возможно, он смутился, что мать назвала его так ласково при Зое.

– Ты мазал его, как я говорила? Я тебе мазь Вишневского оставила на кухне.

– Мазал.

– Но почему до сих пор не заживает? Это же просто посмотреть страшно. Может, всё же к врачу сходим?

Зое показалось странным, что Людмила Ивановна только сейчас подумывает о походе к врачу, ведь Власов получил фингал ещё неделю назад.

– Не надо, мам. Заживёт, – хмыкнул Власов.

– Гошик, ты Зою угостил тортиком?

– Нет.

– У нас же есть, «Киевский». Вчера Лена из кондитерского дала. Целых два, ты забыл?

– Мам, ну ладно тебе. Я пойду.

– Так вы что же, голодные сидели?

– Не, мы того, ладно, пойдем. Зою провожу схожу и вернусь.

Егор уже выходил из двери, а Зоя размечталась о «Киевском» торте, достать который было невозможно. Последний раз Зоя его ела в 1986-м, когда киевские родственники останавливались у них после чернобыльского взрыва.