Текст книги "Гостья"

Наталья Константиновна
Тула, май 2038 года

По всему выходило, что девочка говорит правду.

Во-первых, если, к примеру, Алису похитили, а Нина должна была играть ее роль, то совершенно очевидно, что ее бы хорошо подготовили и ввели в курс дела. Какие-то мелочи, конечно, все равно бы вылезли, но в целом она бы не производила впечатления уличного котенка, забравшегося в приличный дом. Или, допустим, она родственница Алисы, про которую почему-то никто до сего дня не знал, и преследует какие-то свои цели? Это из разряда «очевидное-невероятное». Да и тогда ее дезориентация выглядит необъяснимой. Во-вторых, непонятно, как сюда вписывается сделанное признание. Такое нарочно не придумаешь, на случай провала запасная легенда должна быть более реалистичной. В-третьих, пусть не моментально, но ее рассказ можно проверить. Я найду людей, знавших Нину, это вопрос времени. В Туле все так или иначе знают друг друга, что пятнадцать лет назад, что сейчас.

Но все же это невероятно. И само перемещение, и то, что они похожи как две капли воды.

– Мне надо вернуться в «Самовар», – уговаривала Нина. – Единственное, в чем я уверена – что это случилось в кабинке туалета. Там оказались Алисины вещи. А моя сумка пропала. Значит, я должна быть все время там. Я бы дождалась, если б не ваши роботы.

– Исходя из твоего рассказа, наверное, так и есть. Но раз ты просидела там несколько часов и ничего не вышло, значит, это недостаточное условие. Вероятно, нужно, чтобы Алиса тоже вошла в кабинку.

– Но она же должна это понять!

– О, я уверена, что она поняла.

– Раз уж я поняла, вы хотели сказать… Конечно, если дошло до дурочки Нины, то уж великая Алиса!

Я удивленно посмотрела на этого ребенка:

– Ч-ш-ш-ш, спокойствие, моя дорогая, не кипятись. Что за раздражение? Ни я, ни Алиса не виноваты, что ты оказалась в таком положении. К тому же Алисе тоже не позавидуешь. Сейчас не самое удачное время для этого происшествия.

– Почему?

– Это долго объяснять, хотя, наверное, и придется.

– Милая Наталья Константиновна, – взмолилась Нина. – Разрешите, я просто сейчас пойду в «Самовар», и буду сидеть там до морковкина заговения, и никогда больше вас не побеспокою! Пожалуйста!

– Через час, максимум через два Воробьев, а может и Алисин зам, назначенный на время исполнения ею обязанностей губернатора, потребуют у нас с тобой отчета. И в любом случае Воробьев пришлет врача. Если за это время тебе не удастся проскочить к себе в 2023-й, то больше тебя без наблюдения не оставят. Второго шанса не будет. Мы не можем так рисковать.

– Так давайте расскажем им. Мне нечего скрывать. Вы же поверили мне!

Я задумалась. Было сложно подобрать слова, чтобы ситуация и мои мысли о ней стали понятны абсолютно непосвященному человеку.

– Понимаешь, Нина, в любой другой момент я бы так и поступила. Это самое простое, самое правильное решение. Но сейчас у нас здесь развернулись такие события, что исчезновением Алисы и твоим появлением могут воспользоваться не очень хорошие люди. Есть вероятность, что они попытаются сделать все, чтобы максимально отсрочить ее возвращение.

– Зачем? – спросила Нина с недоумением.

Я ужасно ей сочувствовала.

– Власти готовят большую реформу. Наш губернатор решил ускорить техническую революцию, потому что идет она совсем не теми темпами, какие ожидались. Технологии есть, но никто не хочет их применять. Люди не готовы ни вкладывать деньги в покупку оборудования, ни перестраивать роли на производстве. Все это требует усилий и дисциплины. А с ней вечная проблема. И вот Максим Владимирович решил надавить. На федеральном уровне его предложения вызвали большой интерес. Тульская область должна стать площадкой для эксперимента, чтобы затем, если итог оправдает ожидания, проделать то же самое по всей стране. Наш промышленный регион подходит как нельзя лучше. Множество крупных заводов, где можно внедрить технологии максимально полно и получить действительно показательный, неслучайный результат. Близость к Москве обеспечивает прозрачность и упрощает контроль. Кому-то все это очень не нравится. Это объяснимо. Есть политические противники, для которых критика исполнительной власти – основа предвыборной программы и вообще партийной позиции. Есть искренне несогласные люди, имеющие вес в обществе. Возникает много чувствительных вопросов – и с трудоустройством тех, кого машины заменят, и разные этические проблемы. Но, возможно, чьи-то интересы оказались затронуты настолько, что этим людям недостаточно ругать проект, а надо во что бы то ни стало не допустить его принятия. Максим Владимирович упал с лестницы у себя дома и теперь лежит в больнице. Никто даже себе не признается, что не верит в несчастный случай. Я не знаю никаких подробностей этого, Алиса не имеет права говорить и никогда бы не сказала, но я достаточно давно живу, чтобы улавливать такие вещи из атмосферы. По тону, по взгляду, по тем разговорам, что она ведет, не прячась от меня… Пресса нагнетает, причем не только местная: каждый день что-нибудь, какая-нибудь мелочь да случится по вине прогресса: там грузчик повесился, которого робот подсидел (хотя на самом деле повесился он оттого, что от него, алкаша, жена ушла, но кого это волнует), тут в аптеке леденцы от кашля не в те банки рассыпали – а вдруг завтра вместо аспирина положат транквилизаторы, и все умрут, хотя на самом деле там, где аналогичные операции выполняются людьми, ошибок еще больше, но об этом просто никто не говорит, и прочее… И слишком уж все ко времени, не верится в случайность. Губернатора вывели из строя, но притормозить проект не удалось – Алиса внесла его. И вот через пару дней Алиса исчезает.

Я не стала высказывать свою мысль вслух до конца: сама Нина могла стать разменной монетой в этой не только грязной, но и опасной политической игре. На что они пойдут, чтобы предотвратить обратное перемещение – кто знает.

– И поэтому я не могу быть уверена, что тот же Воробьев, например, не замешан. Да и вообще ни в ком уверенной быть не могу. А значит нельзя, чтобы кто-то знал про Алису, пока она не вернется.

– Так мы поэтому сидим не в доме? – догадалась Нина.

– Да. В доме на девяносто девять и девять десятых процента все чисто, но пренебрегать долей процента мы не можем.

Нина смотрела на меня во все глаза:

– Наталья Константиновна, – ошеломленно прошептала она, – а вы… кто?

Я рассмеялась:

– Осведомленность домработницы тебя немного шокирует? Ну, вообще-то я начальник хозяйственного управления службы обеспечения деятельности правительства. Проще говоря, я, можно сказать, главная домработница области. У губернатора отдельная хозяйственная служба, стоящая особняком, но очень маленькая – они обслуживают только первое лицо и его семью. Я могу не печь пироги дома у Алисы, а управлять поваром из кабинета. Но мне нравится печь пироги. И Алиса мне очень нравится. А еще мы знаем друг друга давно, и ей комфортно, что человек, который постоянно должен находиться у нее дома, не чужой. У высокопоставленных мужчин для этого есть жены. Но мужья высокопоставленных женщин, даже когда они есть, с этой ролью не справляются. Не созданы они для этого.

– А у Алисы есть муж?

– Нет.

– И на том спасибо, – засмеялась Нина. – Но что же делать?

– Я полагаю, несколько дней тебе придется побыть Алисой. Придет врач, осмотрит тебя и будет вынужден диагностировать, что ты здорова. Ты скажешь, что чувствовала недомогание последние несколько дней и, очевидно, сказались последствия переутомления. Тебе предложат отдохнуть два-три дня, и ты согласишься. Я расскажу тебе все, что знаю, про привычки Алисы, места, в которых, возможно, придется появиться, людей, с кем могут случиться встречи. Съездишь на работу, проведешь пару совещаний. После этого, будем надеяться, внимание к тебе ослабеет. И в какой-нибудь выходной день, когда твое отсутствие не будет так бросаться в глаза, попробуем отправить тебя в «Самовар». Алиса должна догадаться, что легче всего тебе будет улизнуть в выходной. Наверняка, она тоже придет караулить тебя в субботу.

Нина тяжко, но смиренно вздохнула.

– Видимо, вы правы. Спасибо вам!

– Интересно мне знать, – вздохнула и я, – как там сейчас моя девочка…

Алиса
Тула, май 2023 года

Утро вечера мудренее. На часах было пять утра, когда я поняла, что сна ни в одном глазу. Окна Нины выходят на восток, и солнце служит отличным будильником. Я прошлепала босиком на кухню в надежде выпить кофе. Пол холодный, надо бы найти что-нибудь вроде тапочек. В обувнице в прихожей обнаружились резиновые шлепанцы – пойдет. Банка с молотым кофе стоит на полке навесного шкафа. Но кофемашины нигде не видно. Я обследовала шкафы. Вот турка – что ж, попробую сварить в ней. Не растворимый, и то хорошо. Хотя если с туркой я не справлюсь, придется переходить на него. Но я справилась – видимо, благодаря сильной мотивации.

Не самая глобальная, но требующая самого срочного решения проблема состояла в том, что к восьми тридцати Нина должна явиться на работу в Городской дворец творчества. Явиться-то я могу, но что я стану там делать? Тут даже самая сильная мотивация не поможет – за день фотографом мне не стать. Я покрутила Нинину аппаратуру в руках, но не сильно преуспела в этом. Если бы со мной в прошлом оказался смартфон из 2038-го, у нас были бы шансы: техника сильно шагнула вперед за это время, сделанные наспех без всяких знаний и навыков снимки вполне годились хоть для глянца. Но что уж теперь. Надо найти способ не ходить на работу, и при этом не быть уволенной. Я не могу допустить, чтобы Нина после всех приключений, что обрушатся на нее в 2038-м году, еще и сюда вернулась к разбитому корыту.

Из переписки в мессенджере я заключила, что контакт «Марина Степановна» – это Нинина начальница. Я решила, пока это возможно, оттянуть момент, когда придется проверить, похожи ли наши с Ниной голоса, а заодно подстелить соломки на эту тему, и в семь тридцать утра написала: «Марина Степановна, здравствуйте! Я заболела. Горло болит и температура. Голоса нет. Можно, пару дней не выйду на работу?»

Ответ пришел минут через пятнадцать: «Конечно, Нинок! Лечись, поправляйся! Только больничный обязательно принеси, ты ж знаешь, как у нас в кадрах».

Ну вот еще. Теперь где-то надо раздобыть больничный. Я чувствовала себя персонажем компьютерной игры, где выполнение каждого задания заканчивалось получением новых, более сложных, и количество их росло в геометрической прогрессии. Я посмотрела по карте, где находится ближайшая поликлиника. Надеюсь, что Нина… как это называется… «прикреплена» к именно к ней. Правда, еще придется убедить врача, что я больна. Если не поверит, скажу, что переутомилась, Натусик то и дело сокрушается, что я вся зеленая. Буду бить на жалость.

«Как имитировать симптомы простуды», – вбила я в поисковик. Какое же изобилие идей передо мной открылось! Перец, лук, зубная паста, клей ПВА, горчица и соль! Всем этим предлагалось что-нибудь натереть. Йод на куске сахара, карандашный грифель – а это употребить в пищу.

Но мне больше всего понравилось предложение пососать леденец с красителем для красноты горла. И приятно, и никакого риска для здоровья.

Я спустилась в небольшой продуктовый магазин во дворе и купила клубничных леденцов. Остается надеяться, что красителя в них достаточно. Когда я вернулась к подъезду, навстречу мне вышел приятный улыбчивый мужчина лет тридцати пяти в спортивном костюме с фокстерьером на поводке.

– Доброе утро, Нина! – приветливо поздоровался он.

– Здравствуйте, – в тон ему ответила я, не имея, естественно, не малейшего понятия, как зовут соседа.

– А вы тоже собачку завели? – неожиданным образом повернул он разговор.

– Я? Нет, с чего вы взяли?

– Нет? Да тут у нас в подъезде вчера вечером так сильно скулила собачка, мне показалось, это из вашей квартиры…

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Неужели я вчера настолько потеряла над собой контроль?! Это вообще никуда не годится.

– Ну ладно, – улыбнулся сосед. – Наверное, все-таки из второго подъезда. Пойдем мы с Мусей гулять.

Муся перебирала от нетерпения передними лапами, натягивая поводок, и громко дышала. «Что мы стоим, хозяин! – казалось, недоумевала она. – Там же солнце, и травка (в ней можно валяться), и земля (ее можно разрыть и проверить, что там, снизу), а вон выгуливают Джека (его можно обнюхать и обменяться нашими, собачьими новостями), а мы тут преступно теряем время!»

Я наклонилась и с удовольствием погладила Мусю по гладкой шерстяной пятнистой мордочке. Она немедленно облизнула мою руку и стала тыкаться в нее холодным влажным носом.

– Хорошей вам прогулки! – попрощалась я и скользнула в подъезд.

В начале девятого я явилась в поликлинику и обратилась к регистратору:

– Добрый день! Как я могу попасть к дежурному терапевту?

– Снилс есть? – голосом, лишенным эмоций, задала женщина из-за стойки встречный вопрос.

– Снилс?..

Ну да, конечно, я прекрасно помню эти ламинированные светло-зеленые карточки. Вот только что без них не попадешь к врачу – забыла.

В это время к стойке подошла пожилая дама, до зубов вооруженная снилсом, полисом, медкартой, распечатками результатов анализов, а также обширным опытом общения со служащими медучреждений, и профессионально оттянула все внимание единственной доступной сотрудницы регистратуры на себя.

Я покопалась в сумке и – о чудо! – нашла пресловутый снилс вложенным в обложку паспорта.

Скучающая гардеробщица, которую ввиду времени года посетители почти не тревожили, позвала меня:

– Девушка! Да-да, вы. Вы к автомату подойдите, запишитесь к дежурному врачу. Регистратор все равно не записывает.

– Спасибо большое!

Я подошла к массивному терминалу в металлическом корпусе в центре холла. Ввела номер снилса – сакральный код для доступа к медицинской помощи, и вуаля – на экране загорелось окно записи к дежурному врачу. Но все кирпичики, обозначающие время записи, были бледно-серыми и не кликабельными.

– Запись не работает, – сказала я в пространство.

– Все работает, – продолжала консультировать меня гардеробщица, – вы дальше, дальше листайте, вниз.

Наконец показался синий кирпичик: 16.45. Я быстренько забронировала его и взяла талончик, смутно догадываясь, что минута промедления – и кирпичик побледнеет.

Тем временем регистраторша на время вырвалась из оккупации постоянных пациентов.

– Как же так?! – возмущенно показала я ей талон. – А если мне плохо?

– Дежурный врач один, – все тем же ровным голосом отвечала она. – Можете попробовать пройти по живой очереди.

– Не пробуй, дочка, – вступила гардеробщица. По живой хорошо если к тому же времени пройдешь, только весь день тут просидишь.

– Ладно, спасибо, – пробормотала я и вышла на улицу.

16.45 так 16.45. Талон у меня есть, за прогул уже не уволят. Чем бы заняться в этом вынужденном ожидании? Первым побуждением снова было идти в «Самовар» караулить Нину, но, прикинув возможные варианты развития событий в 2038-м, я решила, что сегодня у Нины нет шансов прийти. Нужно позавтракать: в кафе или раздобыть продуктов. В спальном районе Нины разнообразия заведений общепита не наблюдалось, и открывались они в основном с полудня. Еще есть бургерная. Я была не прочь приналечь на фастфуд в порядке ностальгии, но, во-первых, в незнакомой бургерной, насколько я помню, есть опасно, а во-вторых, нужно беречь Нинины деньги. Вообще надо подумать, что можно здесь сделать. Если быстро поменяться не получится, дыра в бюджете может оказаться весьма ощутимой. Я не только отправила Нину на больничный, но и не смогу брать частные заказы, а из переписки в телефоне и каталога фотографий в домашнем компьютере я поняла, что это значительная часть ее заработка.

Я купила яиц, хлеба, макарон, куриных полуфабрикатов и растворимых каш, еще кое-что из овощей. С этим-то я должна справиться, хотя последние лет пять вообще ничего не готовила.

Вернувшись в квартиру, я включила компьютер. На рабочем столе нашла файл «заказы». Так, Нина молодец, ведет аккуратный учет. Напротив двух клиентов в колонке «услуга» стояла галочка, а колонка «оплата» оставалась пустой. «Праздник каждый день» и «Егор». Я поискала эти контакты в переписке. С «Праздником…» оказалось сложнее, потому что телефон был записан по имени директора, но в конечном счете я разобралась. Эти двое кормили Нину обещаниями и не спешили расплачиваться. Я тут же накатала досудебные претензии: «если в течение пяти дней оплата не поступит, я буду вынуждена обратиться в суд. При этом судебные расходы будут отнесены на вас». Хотела сэкономить время и попросить нейронку составить письма, но опытным путем выяснила, что в 2023 году у нейронок это еще выходит плоховато. Ну что ж…

Отправив претензии адресатам, я зашла в сервис бесплатных объявлений и разместила предложение о написании курсовых и дипломных работ по юриспруденции в короткий срок и по привлекательной цене. Все равно ничего толкового для разрешения своей основной проблемы я здесь не смогу сделать – так пусть будет от меня хоть какая-то польза.

А теперь пойду попробую пожарить курицу – задачка посложнее, чем потребовать у должников Нинины деньги за Нинину работу.

В этот момент зазвонил телефон – я вздрогнула. На экране высветилось: «дед».

Видимо, пришло время проверить, сойду ли я за Нину по голосу. Если да, значит, и ей там в 2038-м попроще.

Я все же медлила. Как она его зовет: «дед», как записано, или «дедушка»?

– Да, дедушка! – чересчур радостным голосом поздоровалась я.

– Привет, Нинок! – послышался на другом конце бодрый и четкий ответ. – Чего это ты такая ласковая, соскучилась что ли?

Значит, все-таки «дед». Учту.

– Просто настроение хорошее.

– Как дела?

– Все замечательно, – про больничный я, конечно, решила не говорить. – Двое клиентов вот-вот обещают заплатить.

– Ну что ж, хорошо. Вообще давно тебе говорю, бери предоплату. Замучаешься потом бегать за ними.

Я вздохнула.

– Ладно-ладно, смотри сама, тебе виднее, – не стал настаивать дед. – Но тон у тебя какой-то странный, Нинок. Ты не одна что ли?

– Да, с коллегой вышла перекусить, – сочинила я.

– Ну ладно, не буду отвлекать, приятного вам аппетита. Когда зайдешь?

– М-м-м… – я растерялась.

– Ладно, ты подумай, но давай чтоб до пятницы явилась. Я каждый день дома.

– Хорошо, дедуль, – пообещала я, отчаянно надеясь, что до пятницы удастся вернуть настоящую Нину домой.

***

Утреннее посещение поликлиники заставило меня с подозрением отнестись к приему врача по времени, поэтому к нужному кабинету я пришла с запасом до назначенного часа. Сакраментальный вопрос «кто последний?», заданный мной, запустил цепочку дискуссий и путаных объяснений, в результате которых я поняла только, что люди проходят к врачу в режиме «как придется».

– Это сейчас еще ничего, – прокомментировала сухонькая старушка, сидящая слева от меня, – что тут осенью творилось, когда коронавирус был!

Двое мужчин (один пожилой, а второй примерно моего возраста) у самой двери мерились стопками медицинских документов – у кого толще. «Вот, – тряс своей пачкой бумаг тот, что помоложе, – это чтобы получить направление на операцию!»

«Хе-хе-хе, – с чувством неоспоримого превосходства посмеивался пожилой, – хе-хе-хе. Вы посмотрите на мои», – и демонстрировал старый коричневый портфель, набитый бумагами так, что едва закрывался.

Я приготовилась к худшему, но отступать было некуда. Врач принимает до восьми вечера, должна же я успеть.

«Вернусь к себе, – думала я, – пойду и сама проверю, вдруг там тоже так». Я надеялась, что нет, но сейчас испугалась, что за оптимистичными отчетами, регулярно ложащимися мне на стол, может в действительности скрываться такая вот картина.

В 17—30 неожиданно настала моя очередь, «живая» или электронная – уже не имело значения.

Сидя в коридоре, я на всякий случай съела еще один красный леденец.

– Слушаю вас, – очень вежливо сказала терапевт средних лет, настукивая что-то на клавиатуре, не глядя на меня, а посматривая в мою медкарту.

– Температура была с утра тридцать восемь, – без зрительного контакта врать было даже легче. – Но я сбила. И горло болит сильно. Больно глотать.

Вот он, момент икс. Я внутренне напряглась. Сейчас доктор скажет «откройте рот».

Но ничего подобного. Она достала из принтера бланк и стала что-то методично в нем писать. Я скосила глаза: там были названия лекарств.

– Больничный нужен? – снова вежливый, но безучастный вопрос.

– Да, – ответила я.

Вздохнув, доктор напечатала еще один бланк, черканула в нем несколько слов и поставила подпись.

– Тогда спускайтесь на второй этаж, кабинет 203. Там поставите печать и возвращайтесь ко мне без очереди. И вот направление на анализ крови.

– Зачем? Вы же мне уже все выписали, – удивилась я. Кроме того, я смутно подозревала, что при жалобах на боль в горле назначают другие исследования.

– Так положено, – сказала врач, и по тону было понятно, что она начинает терять терпение.

Я спустилась на второй этаж. На часах было 17.42, а на двери табличка: «кабинет работает до 18.00». Я подергала дверь – закрыто. В коридоре возле кабинета – никого. Я терпеливо ждала, но до шести никто так и не появился. Тогда я вернулась к терапевту и дождавшись, когда выйдет пациент, скользнула в дверь, не обращая внимание на протесты очереди. По пути я мысленно подготовилась. Имя регионального министра – идеально подходящий инструмент устрашения. В 2023 году, если я правильно помню, главой областного Минздрава был еще Михаил Яковлевич Малинин, в начале тридцатых получивший назначение в федеральное правительство.

– Поставили печать? – почти ласково спросила терапевт.

– Нет. Там дверь закрыта.

– Тогда я не могу дать вам больничный. Приходите завтра к восьми, попробуем с сегодняшнего дня открыть, если еще реестр не закроется.

– Вы понимаете, – все еще спокойно уточнила я, – что я плохо себя чувствую?

– Ну что же я могу поделать? – развела руками врач. – Я-то никуда не ухожу, сижу здесь, веду прием. Но я не могу поставить печать, у меня ее нет.

– А все эти люди в очереди? У них ведь уже нет шансов открыть больничный. Почему у вас прием до восьми, а печати ставят до шести?

– Человек в отпуске. Вот и поменяли временно режим работы. И так Галочка в полторы смены там сейчас. Приходите завтра с утра, вам ведь все равно кровь сдавать.

«Разговор окончен» – показывала она всем своим видом, перебирая бумажки на столе, раскладывая их по кучкам и демонстративно не поднимая глаз. Впрочем, она и до этого на меня не смотрела. От повышенного тона и требования покинуть кабинет ее удерживала только надежда, что без скандала избавиться от меня удастся быстрее. В конце концов до нее дошло, что по доброй воле я не уйду.

– Идите… как вас там… Нина Александровна, – раздраженно сказала она, сверившись с компьютером. – Вы задерживаете очередь.

– Это вы ее задерживаете, – возразила я. – Сделайте свою работу, и я уйду.

– Идите к главврачу, если вас что-то не устраивает.

– С удовольствием, но я подозреваю, что рабочий день главврача тоже окончен.

– Значит, завтра приходите, – она уже откровенно злорадствовала.

– Значит, так, – выдохнула я. – Либо вы мне сейчас же покажете, где в правилах оказания амбулаторной медицинской помощи написано, что для оформления больничного нужна печать из кабинета 203, либо я вот прямо при вас сию минуту, здесь, звоню Малинину. Михаил Яковлевич, уверена, мигом разрешит наш спор. А заодно разберется, почему кабинет с печатями закрылся до окончания приема, а гардеробщица все лето на посту, охраняет одну куртку и два зонтика.

Терапевт, наконец, уставилась на меня и смотрела несколько секунд не мигая. Наконец, в моем взгляде она прочла, что я не блефую и в случае нужды дозвонюсь министру даже на выключенный телефон.

– Извините, пожалуйста, – вдруг не просто вежливо, а сердечно воскликнула она и быстро-быстро застучала по клавиатуре. – Ну я же не виновата, что Галочки нет, простите. Я завтра с утра сама сбегаю за печатью, а больничный сейчас откроем. Сразу до следующего понедельника, да?

– Да, – кивнула я, – и кровь сдавать я не пойду. И всем остальным, – я показала на дверь, – вы тоже откроете больничный сегодня.

– Конечно, – кивнула доктор и спохватилась: – давайте, я посмотрю горло?

– Не стоит, – ответила я. – Я знаю, как лечиться.

Я вышла из больницы со жгучей досадой внутри. Мне было стыдно и за себя, и за врача, и за Галочку, которая так устала работать в полторы смены, что сбежала на полчаса раньше, и жаль их в то же время, как и десяток людей, все еще сидевших в коридоре, каждый со своей проблемой и каждый из которых, в отличие от меня, скорее всего действительно чувствует себя не очень хорошо.

Но все же эту горечь немного скрашивало удовлетворение: я поняла, что терапевт в итоге уступила даже не потому, что испугалась регионального чиновника. Глядя на меня, она почувствовала, что разговаривает с вице-губернатором.

Пока я, не торопясь, шла дворами домой, телефон просигналил, что от Егора П. на карту Нины поступил платеж – я проверила сумму: весь долг погашен. Этот день определенно можно занести в актив.