Текст книги "Что случилось с речкой Аджибейкой. Роман"

На следующий день меня разбудил звук замка. Я напрягся. Кто-то открыл дверь своим ключом. Зашуршали пакеты, и этот кто-то прошел на кухню. Я наспех оделся и выскочил навстречу незнакомцу. Незваным гостем оказалась женщина средних лет. Она настолько же не ожидала увидеть меня, насколько я – ее. После минутного замешательства испуг прошел, и к ней вернулся голос.

– Я думала, вы уже вчера съехали, – удивилась она.

И тут я вспомнил, что вчера подошел к концу срок моей аренды. Я так увлекся поисками, что совершенно забыл об этом. А женщина пришла подготовить квартиру к следующим жильцам.

– У меня совсем вылетело из головы, что срок аренды вышел, – признался я. – Сколько у меня времени, чтобы выехать?

– Завтра уже приедут новые жильцы, – ответила она.

– Я сейчас же соберу вещи, и через час меня уже тут не будет, – заверил ее я.

– Тогда я с кухни начну, – сказала она. – Собирайтесь спокойно. И не забывайте ничего!

Точно! Забытые вещи. Я постарался выяснить, не помнит ли она, кто забыл тут очки. Сделать это без упоминания о том, как я рылся в чужих вещах, оказалось не так уж и просто. Я выкрутился, рассказав, что упала полка и, пока я все складывал на место, на меня посыпались записки со знакомым почерком.

– Я прихожу обычно, когда тут пусто. Вы первый жилец, которого я застала. Забытые вещи кладу в пакет и наверх.

Я быстро собрал чемодан. Бегло окинув взглядом квартиру, к которой уже успел привыкнуть и даже привязаться, я знакомым путем побрел на автобусную остановку. Я был полностью предоставлен сам себе. Меня никто нигде не ждал и не искал. Я мог вернуться домой, мог поехать навестить маму, мог уехать в невиданные прежде места и никому не сказать – куда. Я мог исчезнуть. А мог остаться. Исчезнуть – звучало заманчиво. Как будто неожиданное выселение из квартиры подвело какую-то черту: все, этот эпизод твоей жизни закончился, пора двигаться дальше. Но что значит исчезнуть? Если не романтизировать, то исчезнуть – это лишь переехать и немного побыть «другим» человеком в неизвестной тебе локации. Но ощущение новизны будет недолгим. Либо пока не изучишь место, либо пока не надоест притворяться. От себя не уйдешь. А не все ли равно, где именно быть потерянным? Зачем исчезать? Ведь если я останусь здесь, если попробую довести свои поиски до конца, появится шанс что-то изменить. Почему-то подумалось, что если смогу найти отца, то впервые в жизни сделаю что-то, за что смогу себя уважать или даже гордиться.

Подъехавший автобус прервал мои рассуждения и сделал это вовремя. Хорошо, что я не успел нарисовать себе благостную картинку. Нет картинки, нет и разочарования. Как будет, так будет.

Я вышел около банка. Раз уж я решил остаться, то к выбору жилья стоило отнестись ответственно. Хотелось бы что-то в центре – чтобы не тратить много времени на дорогу, и еще нужна была стабильная связь с миром. В идеале мне бы подошла хорошая гостиница. Я посмотрел на выписку со счета. Бюджет, который я отвел себе на «бездействие», практически подошел к концу. Если бы не платить за жилье, я бы продержался без работы еще месяц или два. Но с арендой я мог позволить себе максимум еще пару недель. Я решил, что такие ограничения будут даже полезны – за оставшийся срок моего затянувшегося отпуска я постараюсь сделать максимум. А там – посмотрим.

Мое новое жилище пахло казенной свежестью. Центральный кондиционер охлаждал воздух за полминуты, еще за полминуты капсульная кофемашина делала чашку вполне приличного кофе. Из окна открывался вид на ратушу, а крохотный, приставленный к окну стол предполагал возможность работать с комфортом и с удовольствием.

Но главным достоинством гостиницы был интернет. За полтора месяца в глуши я уже отвык от него и заново открывал возможности всемирной паутины.

От мамы никаких писем не приходило. Я решил не терять времени и структурировать свои знания об «обоих» Эмилях Бланках. Я выписал в два столбца информацию о «подлом Бланке» и точную информацию об отце. Пока неопровержимых сведений, которые я мог бы записать в обе колонки, у меня не было. Никаких объективных совпадений кроме имени. Только догадки.

Дата рождения. Когда родился отец, я не помнил. Конечно, эту информацию можно было посмотреть в моем свидетельстве о рождении, но оно осталось дома. Два прочерка.

Семейное положение. У отца брак с мамой. У подлого Бланка брак с Лусией.

Родители? У отца прочерк. Во втором столбце – мать умерла. Надо узнать у Виктора точный год, в котором они познакомились.

Сфера деятельности? Я задумался. Чем занимался мой отец, я никогда не знал. Подлый Бланк – работал где-то в городском совете. Или нет, при городском совете как инженер по коммуникациям. Я подумал, что, видимо, у подлого Бланка было соответствующее образование и инженерная специальность – иначе его бы не взяли работать на такую должность. Виктор мог об этом и не знать, но городской архив такие вещи точно знать должен. Я пометил себе этот пункт восклицательным знаком.

Получалось, что у меня есть две задачи, которые стоило бы решать последовательно. Сначала надо было бы убедиться, что подлый Бланк является моим отцом. И только если да, начать копать про дальнейшую судьбу подлого Бланка, потому что это будет то же самое, что восстанавливать жизненный путь отца после его второго брака. Но если первое утверждение окажется ложным, то рыться в жизни бедного подлого Бланка никакого смысла нет.

Теоретически план был хорош, но с практической точки зрения сразу же натыкался на препятствие, поскольку никакой исходной информацией об отце я не располагал. Получалось, про подлого Бланка на данном этапе я мог узнать больше. Но все, что я находил в сети или мог найти в архивах, могло с одинаковым успехом оказаться как полезным, так и абсолютно бесполезным. Начинать надо было с информации об отце из надежного источника.

Письмо от мамы все не приходило. Я испытал приступ ярости, позвонил маме и высказал ей все на автоответчик. В конце концов, как сын я никогда не требовал к себе внимания. И не так много сейчас прошу. И интерес у меня сейчас не праздный. И пусть войдет в положение и сделает для меня хоть что-то, даже если ей сейчас и не до меня. И никто не просил ее увозить эти документы за океан, лишив меня возможности самому их исследовать. Я выпалил все на одном дыхании и повесил трубку. Никогда прежде я не разговаривал с мамой на повышенных тонах, и меня немного потряхивало. Надо было куда-то выплеснуть напряжение, и я пошел прогуляться.

Все-таки жить в красивом месте гораздо приятнее, чем в некрасивом. Дорого, но стоит того. Два шага от гостиницы – и вот тебе самое сердце Старого города. Я сел на лавочку в тени большого дерева и смотрел на людей. Ведь кто-то же тут живет, вдруг подумалось мне. Ходит каждый день на работу, учит или лечит людей, принимает административные решения. Туристы приезжают и уезжают, а эти люди остаются, и их жизнь совершенно обычная. Такая же, как у меня в столице.

Был вторник, обеденное время. Я смотрел, как снуют возле входа в ратушу люди в деловых костюмах с портфелями и папками в руках, как выходят покурить работники мэрии, как смеются секретарши, как звонят личные помощники, как привозят еду курьеры. Все точно так же, как и в любом офисном здании в любом городе. Но для наблюдателя здесь более красивый фон и больше заметен контраст между монументальностью старых стен и сиюминутной человеческой суетой.

В телефоне что-то пикнуло. Это могло быть письмо от мамы. Увы. Пришла копия чека за отель. Интернет от гостиницы работает и через улицу. Неплохо.

Рядом со мной в тени дерева примостилась молодая пара с коляской. Верный знак, что мне пора обратно.

Я прошел мимо ратуши и посмотрел на таблички. В этом здании и его современной пристройке располагались чуть ли не все административные учреждения муниципалитета. Здесь заседали мэр и городской совет, находились бюро регистрации актов, и городской архив, и лицензионная комиссия. Удобно. Все собрано в одном месте. Я сфотографировал часы работы архива.

– Я могу чем-то помочь? – От стены отделилась тень встревоженного пожилого охранника.

– Я просто хочу запомнить часы работы архива, – объяснил свое странное поведение я. – Записать нечем, приходится фотографировать.

– Понятно, – кивнул охранник и сел обратно. – Там до сентября никого не будет. Один архивист работает, и тот в отпуске.

– Печально слышать. И никакого доступа к документам? Так же не может быть, – засомневался я.

– Об этом не ко мне, – пожал плечами охранник.

Я, собственно, и не собирался ни о чем расспрашивать охранника. Мой опыт работы с государственными организациями говорил, что охранникам почему-то всегда есть что сказать о предмете, в котором они совершенно не разбираются. Если я решу пойти в местный архив, то охранник будет последним человеком, у которого я стану спрашивать совета.

В киоске около отеля я купил себе две лепешки с брынзой и отправился в свой комфортный кондиционированный номер. Я всегда любил гостиницы. Чисто, светло, свежо и всегда чуть спокойнее, чем дома. Просто вешай табличку «не беспокоить», и никто не нарушит твоего покоя. Съев лепешку, я залпом выпил бутылку ледяной воды и включил телевизор. По одному из каналов начался хороший фильм, и я решил посвятить пару часов отдыху.

Когда я проснулся, уже стемнело. По телевизору кончалось очередное шоу. Я заснул, так и не досмотрев фильм. Я посидел пару минут на кровати, похлопал глазами в темноту, потом решительно встал, умылся и включил кофеварку.

Кофе – удивительный напиток. Он бодрит, когда ты и так бодр, и усыпляет, когда ты и без того сонный. Мне часто кажется, что тонизирующая сила кофе – это выдумка. Кофе, как зеркало, отражает то, что в тебе и так есть. Я в этот момент был разбитым и сонным. Выпитый кофе никак на мое самоощущение не повлиял.

Я проверил почту и увидел письмо от мамы без темы, но с большим вложением. Сон как рукой сняло. Я выпил еще одну чашку эспрессо, и в этот раз почувствовал особый прилив сил.

Мы редко задумываемся, насколько сильно наше общение с одними и теми же близкими людьми зависит от формы. Есть люди, с которыми приятно поговорить, но невозможно общаться письмами или сообщениями. Бывает наоборот. Люди, которые прекрасно пишут, но в личной беседе невыносимы. Моя мама принадлежала к последним. Не знай я, что письмо написано ею, то подумал бы, что это вообще другой человек.

Начиналось письмо с извинений за задержку и краткого объяснения ее причин. Услышать что-то подобное из маминых уст – я даже представить себе такого не мог. Оказалось, задержка была вызвана большим объемом найденных документов и поиском возможности отправить мне их в наиболее удобном формате.

Затем мама надеялась, что это информация поможет мне и что она с радостью ответит на любые вопросы, если они у меня появятся. Далее шел биографический очерк о том, как познакомились мои родители и как сложилась их совместная жизнь. Написано было достаточно подробно, но сухо. Очевидно, мама считала важным не опускать детали, но не хотела посвящать меня в свои личные переживания по данному вопросу.

Из письма я узнал следующее. Мой отец Эмиль Цви Бланк родился 4 марта 1953 года в Софии. Все детство и юность провел там же. С отцом они познакомились на студенческой вечеринке. Мама пришла в гости на день рождения в общежитие к кому-то с геологического факультета. Там было много молодых людей, в том числе и отец. Он на тот момент заканчивал учебу и уже писал диплом по геодезии.

Родители поженились в 1977 году, в 1978-м родился я, развелись в 1982 году после пяти лет брака. Мне было тогда четыре года. Что послужило причиной развода – мама не написала. Но об этом я ее и не спрашивал. Наверное, надо будет спросить. Позже.

Работа отца предполагала постоянные разъезды. В стране тогда шло строительство мостов и эстакад. Ему подолгу приходилось бывать на объектах. Видимо, это стало одной из причин их расставания.

Я задумался. Геодезия. Строительство мостов и эстакад. В принципе, человека с таким образованием и опытом вполне могли взять на работу при городском совете по благоустройству. Один дополнительный плюсик в графу «совпадений».

После развода отец выплачивал алименты, пока отчим меня официально не усыновил. Отец изначально был против, но мама настояла, убедила его, что так будет для меня лучше. Один раз он хотел приехать, все обсудить, но в последний момент поездка сорвалась. Больше он встретиться не пытался. Мама тогда решила, что так он дал понять, что отпустил нас жить «своей жизнью». Что стало с Эмилем дальше, мама не знает.

Я сделал пару кругов по комнате и продолжил читать письмо.

О родственниках со стороны отца мама знала немного. Родители Эмиля из семьи македонских евреев. Про деда мама ничего не знает – он умер, когда мой папа был еще маленьким. Моя бабушка по отцу Мария была младшим ребенком в семье. Двое ее старших братьев с семьями погибли в нацистских лагерях, куда их депортировали в 1943 году. Бабушка спаслась случайно – гостила у родственников в Софии. С бабушкой Марией моя мама виделась всего несколько раз в жизни. Кажется, она болела.

Никогда не подумал бы, что я – наполовину еврей. Прежде я никогда не задумывался о своей национальной принадлежности. Я вспомнил все, что знаю о евреях. Холокост. Еврейские погромы. Не так уж и много. Теперь все эти ужасные страницы прошлого из обрывочных общих знаний превратились в часть моей личной истории. А сам я стал частью чего-то гораздо большего, чем мог осознать. Незнакомое, но очень приятное чувство.

Эмиль был единственным сыном. Значит, весь род моей бабушки заканчивается на мне? Она чудом избежала нацистского лагеря смерти для того, чтобы в итоге на свет появился я? Подсознание тихо зашептало: «Да, именно ты, чертов неудачник, который ничего не добился и не знает, чего хочет. Стоило ли стараться ради такого».

В конце письма мама выражала надежду, что мне помогут присланные материалы. Также она сообщала, что мои сестры были бы очень рады получать от меня хотя бы иногда хоть по паре приветственных строк.

Я откинулся на спинку кресла, чтобы переварить информацию.

Приложенный к письму заархивированный файл содержал множество папок. Там я нашел массу оцифрованных документов, старые выписки, отцовский вкладыш от диплома и фотографии, которых прежде не видел. Когда я закончил, за окном уже начало светать.

К своему большому сожалению, я проспал гостиничный завтрак. Пришлось догрызать вчерашнюю лепешку. Я разложил на столе фотографии, принесенные из ресторана, и целый час пытался отыскать что-то общее между людьми на этих снимках и семейных фотографиях, что прислала мама. Никакого сходства обнаружить не удалось. Мне оставалось два варианта – либо пойти в архив в попытках отыскать там информацию и фотографию подлого Бланка, либо попросить Виктора взглянуть на свадебные фотографии моих родителей. Второй вариант был очевидно проще. Даже если Виктору это будет не очень приятно, думаю, пару минут он потерпит. Особенно если это убережет его Лусию от неприятных расспросов и встречи с живым напоминанием о Бланке.

Недолго думая, я собрал все снимки и поехал к Виктору.

Он, казалось, не особенно удивился моему визиту.

– Знал, что не дотерпишь до воскресенья, – вместо приветствия сказал он. – Завтракать будешь?

– С удовольствием!

– Ну что на этот раз? Вилки? Или Бланк? – спросил Виктор, увидев меня с пакетом.

– Фотографии! Я хочу попросить вас взглянуть на пару старых снимков. Есть ли где-то на них тот Эмиль Бланк, которого вы знали.

– Выкладывай.

Я разложил перед Виктором сначала снимки из ресторана, а следом свой телефон с загруженной туда фотографией свадьбы родителей.

Виктор надел очки и склонился над столом.

– Гм, этих я точно никогда не видел, а эта – немного похожа на ту, что была в рамочке у Бланка. – Виктор ткнул пальцем в семейный портрет. – Но знаешь, если рассмотреть хорошо, то мужчина с ребенком все-таки не Эмиль Бланк. Похож, но не он. А это что?

– Можно увеличить. Это снимок моих родителей. Мужчина здесь точно мой отец. То есть Эмиль Бланк, – я передал Виктору телефон.

Виктор внимательно всматривался в фотографию. Я ждал в нетерпении.

– Ладно, театральная пауза затянулась, – наконец сказал Виктор. – Я сразу его узнал. Да, друг мой. Это тот самый Эмиль Бланк, которого я знал.

Я не верил ушам. Неужели правда?!

– Невероятно. – Виктор сел рядом. – Уму не постижимо!

– Да, – согласился я.

– И что теперь ты будешь делать?

– Наверное, пойду искать его следы в городской архив, – ответил я.

– Ты больше не хочешь поговорить с Лусией?

– Хотел бы, конечно, но самое главное я уже узнал – вы же подтвердили мою догадку. Вряд ли Лусия скажет мне что-то полезное. Зная ее… – предположил я.

– С одной стороны, да, – усмехнулся Виктор. – Может и вазой в тебя запустить. А с другой – вдруг она что-то знает?

– И как же быть?

– Надо подумать. – Виктор откинулся на спинку дивана и стал снова рассматривать фотографии. – Гм.

– Что?

– Смотри, какая любопытная деталь. – Виктор указал на снимок грустного ребенка с бантом.

– Все дети выглядят одинаково, – сказал я. – По крайней мере, я их такими вижу.

– Дети – да. Но я хотел тебе показать не это. Смотри, что в руке у ребенка.

Я присмотрелся. В одной руке ребенок держал что-то наподобие серебряного колокольчика или погремушки. А во второй была зажата какая-то ложка.

– Тебе не кажется, что это похоже на твою вилку?

– В смысле ваш трофей?

– Да. – Виктор сходил к буфету и принес вилку. – Давай сравним?

– Действительно, похожа, но я не уверен, что это она, – засомневался я.

Мы еще немного покрутили вилку. Мне не терпелось узнать больше об отце, и вилка сейчас меня интересовала меньше всего. Виктора, наоборот, увлекла именно вилка. Или он специально хотел акцентировать внимание на чем угодно другом, не относящемуся к поиску Эмиля. Я понял, что больше ничего полезного от Виктора я не узнаю, и мне захотелось уйти. Он и так сказал мне самое главное. Остальное я вполне могу сделать сам. Я посидел еще немного, попрощался и поехал в архив.

Городской архив занимал всего пару комнат на цокольном этаже ратуши. Уже знакомый мне охранник снова повторил ранее сказанное про отпуск архивиста. Я кивнул и вошел внутрь.

Кто бы что ни говорил, но не может такого быть, чтобы государственная организация не работала полностью из-за такой обыденной вещи, как отпуск сотрудника. При этом из-за нехватки кадров легко могли сократиться часы работы. Вместо четырех раз в неделю с 8:00 до 16:00 в летние месяцы архив работал всего дважды в неделю с 9:00 до 13:00. Я пришел слишком поздно.

Побродив по коридорам ратуши, я зашел в местное кафе самообслуживания. Редкие встречные сотрудники не обращали на меня никакого внимания. Никто не задал мне ни одного вопроса. Кассир молча пробила мне салат, запеканку и кофе. Для офисной столовой еда оказалась неожиданно вкусной.

Получалось, что следующая возможность попасть в архив появится только в понедельник. Что мне делать все это время? Я никогда не любил простои в работе. Пока ждешь, уходит весь запал. А в данном случае это промедление чревато дополнительными расходами. Гостиница – дорогое удовольствие, а я уже и так достиг границ своего бюджета.

Я доел и в растерянности побрел к выходу. Охранник снисходительно окинул меня победоносным взглядом.

Мне так хотелось с кем-то поговорить, что я решил позвонить Гранту. Для меня это был непростой шаг. Я практически никогда не звоню первым.

Грант обрадовался звонку. Я рассказал ему про свои поиски и находки и приготовился слушать советы.

– А что тебя сейчас останавливает? – переспросил Грант.

– Я не понимаю, что мне дальше делать. Везде преграды. Я не могу попасть в архив, а он – это только первый шаг в поиске отца. Из-за Виктора я не могу поговорить с Лусией, хотя она бы могла дать какую-то новую для меня информацию. Получается, что я везде должен ждать.

– А что плохого в ожидании? Всего-то несколько дней, и архив откроется.

– Да, но пара дней – там, пара дней – тут, и моя гостиница закончится, и придется возвращаться домой, искать работу…

– Почему?

– Я исчерпал отпускной бюджет.

– А зачем возвращаться, чтобы искать работу? – удивился Грант. – Если тебе надо какое-то время побыть тут, то найди работу тут и сними квартиру на пару месяцев. Ты же ничего не теряешь. Все равно на поиски у тебя уходит незначительная часть дня. Остальное время ты вполне можешь уделить какой-то подработке, которая облегчила бы финансовую сторону проблемы.

– Мне такое даже в голову не пришло, – признался я.

– Рад, что мой совет небесполезен, – рассмеялся Грант.

Я задумался над словами Гранта. Может, и правда найти тут работу? В моей голове никак не укладывалось – я хочу найти работу в месте, куда приехал отдыхать? То есть из туриста я превращусь в местного трудягу, который каждый день ходит на работу, не обращая внимания на старинные стены своего офиса. Такой образ мне не нравился. С другой стороны, любой рабочий образ навевал тоску и не шел ни в какое сравнение с образом беззаботного, никуда не спешащего туриста.

В другое время я бы даже не рассматривал такую опцию, но сейчас у меня была цель. И если ради этой цели мне придется задержаться в городе и найти тут работу, значит, так тому и быть. Я вернулся в гостиницу и начал изучать местные вакансии.

Маленький город – маленькое все. В том числе и рынок труда. Подавляющее большинство исконно местных трудоустроено по праву рождения – почти все работают в небольших семейных магазинчиках, ресторанчиках, прачечных и прочих лавках. Добор и замена кадров осуществляется по мере подрастания детей и племянников и естественной убыли старшего поколения. Наем со стороны происходит крайне редко – лишь когда требуются сезонные временные работники. Это – точно не я.

Я поискал еще. Никакой легкой подработки, на которую бы взяли мужчину сорока лет, я не нашел. Официант из меня вряд ли получился бы, даже при большом желании.

Неужели все-таки придется уехать? Не хотелось бы. А если не легкая подработка. Если настоящая работа? Я переключил фокус и поискал на сайте мэрии. Неужели в ратуше не найдется для меня никакой работы? Может, возьмут вторым архивистом? С моим опытом и юридическим образованием я вполне бы подошел. Правда, на зарплату архивиста жить мне придется в самом здании архива.

Я до последнего откладывал поиск работы по своей основной специальности. Как будто новый этап моей жизни должен был быть новым во всем, включая работу и место проживания. Но делать нечего.

В городе нашлось всего три адвокатские конторы. В одной из них оказалась вакансия.