Текст книги "Последняя"

Глава 8. Там, где бегают кролики

Эрсиль лежала точно кошка, угодившая под телегу, и долго-долго не могла разлепить веки. Утро было позднее. Сверху падали юркие капли, проскальзывая под одежду и снуя по телу, которое, мерещилось Эрсиль, вовсе не тело, а шматок оплавленного и уже заледеневшего свинца.

Малейшее движение вызывало жгучую резь в плече. Кривясь и шипя, Эрсиль сковырнула перчатки и осторожно потрогала глаза. Пальцы наткнулись на что-то шершавое – на отвратительную зернистую коросту. Эрсиль затряслась, безжалостно соскребла эту гадость и, проморгавшись, различила смазанные очертания.

– Господи, – застонала она.

Муть искажала все вокруг. Лес колыхался, подобно водорослям. Коряги, ветви, рытвины, даже холмы и прогалины терялись в нем.

Слезы подарили способность четко видеть и рассмотреть под ногтями кусочки запекшегося гноя. Эрсиль затошнило и вывернуло наизнанку.

– Мерзкий гайир… – просипела она.

Все, что творилось с ней, без сомнения, являлось последствием укуса. За ночь яд полностью всосался в кровь Эрсиль и посылал свой дружеский привет. Оставалось уповать на то, что отрава, впрыснутая хозяином подгорной тропы, не смертельна для людей.

Заглядывать под одежду Эрсиль боялась: раны, понятное дело, были жуткие. Они свербели, зудели, царапали засохшими сгустками, как наст. Воображение рисовало адские картины гигантской дыры слева от ключицы или бока с вывалившейся и заветренной селезенкой.

Чтобы подняться, Эрсиль потребовалось не меньше часа – так она замерзла и закостенела. С горем пополам нашарив сумку, она глотнула воды из баклаги и похромала спасать Къельта.

Ох и несладко пришлось Эрсиль в тот день! Обзор через каждую минуту застилала противная охристая пелена, из-за чего лбом Эрсиль пересчитала все удачно встретившиеся буки. Ноги подкашивались, поэтому на четвереньках Эрсиль поползала не только по туннелю, но и по влажной подстилке раскисших листьев. В голове шумело, а мысли-лентяи парили медленно и бестолково. Иногда Эрсиль напрочь забывала, куда ей нужно и для чего. Она устраивалась подремать, а затем, опомнившись, ковыляла дальше.

Ближе к вечеру Эрсиль начали терзать приступы бредового хохота – надсадного, выдавливающего подчистую воздух из груди. Кроме того, перемещения Эрсиль приобрели весьма нетрадиционный характер: она выписывала в пространстве загадочные фигуры и нередко закладывала широкие петли. А также она болтала с гурьбой кроликов, примкнувших к ней нежданно-негаданно. Эрсиль несколько смущало их внезапное непостижимое воссоединение, но до чего же здорово было побалагурить с давними товарищами!

Вскоре Эрсиль ощутила в себе огромную силу. Все ее страдания как рукой сняло, возникла восхитительно приятная уверенность в собственной неуязвимости.

– Эй, ушастые! Наперегонки! Вон до той лачуги! – Эрсиль в восторге указала на дно глубокого оврага, где притулился крохотный домишко, и ринулась под откос. А кролики, прыгая едва не до небес, подзадоривали: «Куда уж тебе до нас!»

На пути Эрсиль частенько вырастали деревья. Некоторые она успевала огибать и, запнувшись о корни или о замшелые валуны, кубарем летела до кустов. А некоторые Эрсиль огибать не успевала и со всего маху сводила знакомство со стволом, запечатлевая на нем памятный оттиск себя. Не пропустила она и вырванную из склона рябину: та мастерски пряталась в тумане, что потихоньку затопил балку.

– Ага-а! – выплескивая свое ликование, закричала Эрсиль.

– Бу-га-га! – передразнили кролики, вальсируя парами на двускатной гонтовой1010
  Гонт или дранка – пластинки из древесины, колотые или пиленые, материал для кровли.


[Закрыть] крыше.

Навстречу Эрсиль паровозом неслась добротная бревенчатая стена…

– Ну, пошукаем, чем промочить горло и что пожевать? – предложила Эрсиль, вскакивая и недоуменно ощупывая висок. Волосы пропитались клейким, лизнула – кровь, а боли совершенно не чувствовалось.

– Да, да! Пошукаем! – Дурные зверьки градом посыпались на землю. – Портвейну нам, портвейну!

Кролики всем скопом и Эрсиль за ними трижды обежали хибарку, все-таки заметили дверь и выломали ее. Внутри было прибрано и темно, но буйная компания в мгновение ока устранила эти недочеты. Дощатый пол расцвел брызгами и потеками грязи, а в пузатой чугунной печке заполыхал яркий огонь – волшебная плеть Эрсиль очень пригождалась в хозяйстве, если умело ею пользоваться.

Хижина, как выяснилось, служила кому-то охотничьей заимкой. С крюков под потолком свисали кривенькие пряные колбаски, вяленая нога – судя по всему, оленья, три вальдшнепа, коих Эрсиль непочтительно назвала усопшими курицами, и, помимо этого, лисьи, беличьи, заячьи шкурки. В буфете и шкафчиках хранились мешочки с крупами, баночки с салом, пучки ароматных трав для копчения и кульки сухарей – изобилие, чего уж там! Одно лишь омрачало душу: не было ни кувшина, ни жбанчика с чем-либо веселящим.

– Здесь есть погреб! – хором сообщили кролики, пока Эрсиль не переворошила все запасы провианта.

И точно, под соломенным ковриком, в середине комнаты, предательски таился люк. Эрсиль его искусно разоблачила, содрав циновку сапогом во время падения. Растерев ушибленный локоть, Эрсиль полезла в стылую черноту и схватила первую же бутыль, обещавшую мелодичным побулькиванием утоление жажды. Не без труда Эрсиль вытянула добычу наверх и, спотыкаясь о покрякивающих кроликов, водрузила сосуд в центр стола. Разместившись напротив окошка, она пригласила всех на пир.

– За тебя, Эрти! – в сотый раз взвизгнули кролики, а Эрсиль ничуть не удивляло, что пьет исключительно она: может, у зверюшек язва, им нельзя. Конечно, отвар шиповника кроликам вряд ли бы навредил, но Эрсиль и невдомек было, что за «эликсир» она вытащила из подпола.

Через час на Эрсиль навалилась ватная хмельная усталость. На улице постукивал ставнем ветер, в очаге потрескивали угли, кролики напевали колыбельную – мирно и уютно. Эрсиль, запрокинув голову, засыпала на жестком стуле.

Благостный покой нарушил одичалого вида охотник – такой бугай, что, как говорится, хоть поросят об лоб бей. Он явился неизвестно зачем и остолбенел, позабыв закрыть то, что уцелело от двери после кроличьего тарана. Воззрившись на Эрсиль без свойственной вежливому человеку скромности, мужчина хрипло пробасил:

– Эй, пугало, ты чего тут делаешь?

Эрсиль обиделась, потом слегка огорчилась и швырнула в охотника заклинанием обездвиживания. Вот он и застыл с разинутым ртом, в длинной мохнатой телогрейке, с жалкой тушкой косули в лапищах – тоже, прямо сказать, не красавец.

Посмотревшись в осколок зеркала над корытом с водой, Эрсиль так и не поняла, на чем основывался этот неотесанный верзила, обзывая ее пугалом. Да, половина лица заляпана кровью, другая половина в бурых пятнах и царапинах; локоны немножко растрепались, наряд не из лучших и как бы… лохмотьями. Но ее потрясающие глаза! Они переливались мягкими чарующими тонами, от золотого до багряного, и с лихвой окупали мелкие неаккуратности.

Эрсиль обошла охотника, захлопнула раскуроченную створку и спросила кроликов, сгрудившихся за спиной:

– Вам не кажется, что наш гость неподобающе одет?

– Да, да! – протиснулся вперед упитанный зверек с рыжим ухом. – Куча кучей! Давай его преобразим!

Эрсиль прищурилась, суммируя все изъяны в наружности охотника: бугристая картошка носа, пунцовые щеки, густая борода врастопырку, шальной исступленный взгляд.

– Ох и не знаю… Этого исправит только ведро, – с упреком промолвила Эрсиль и занялась поисками оного.

Десять минут спустя Эрсиль и кролики изучили подопытного и остались крайне довольны его обликом и, разумеется, собой. Прохудившаяся кадка, выуженная из угла, сидела на макушке здоровяка как родная. Взамен подстреленной козы он теперь страстно обнимал стеклянную бутыль, а лоска и обаяния господину добавляла пеньковая мочалка Эрсиль, повязанная вокруг бычьей шеи песцовым воротником.

С чувством выполненного долга Эрсиль пробормотала волшебные слова. Поскольку формула обездвиживания не особенно надежна и срок ее действия невелик, Эрсиль погрузила новоиспеченного франта в беспробудный сон до завтрашнего вечера. Охотник громыхнулся на пол во всеоружии своей неотразимости, раздавив печально хрупнувшую емкость. Зато «шлем» оберегал его чело даже при таком негероическом раскладе.

Эрсиль поздравила себя с победой и, выгнав из постели кроликов, закуталась в одеяло. Задремала она сразу – безмятежно и сладко, впервые за долгие недели.

* * *

Следующее утро выдалось изумительным, не считая того, что Эрсиль опять еле-еле отскребла свои глаза. С кровати она вскочила в превосходном настроении. Ее вдруг стошнило, но кто заостряет внимание на всяких ничтожных происшествиях? Кому это интересно, когда на улице яркое солнце и теплый свет льется сквозь паутину тонких прутиков, разрисовывая стены замысловатыми узорами?

Возле порога зычно храпел охотник, и благодаря кадушке рулады у него получались незаурядные. Кроликов в доме не было, поэтому Эрсиль высунулась во двор.

– Приятного аппетита!

Они копошились под козырьком сарая, обгладывая череп давешней косули.

– Фпафибо, – причмокнул пепельно-серый вислоухий. – Прифоединяйфя!

– Нет уж, – поморщилась Эрсиль, опасаясь рвотных позывов.

Она поскорее нырнула в хижину и щедро плеснула на себя из ковшика для умывания. Кровь намертво присохла к коже и не оттиралась. Эрсиль ощутила жар и сняла все, кроме исподней рубашки, обрезанной до колен. Сдернув котомку со стула, Эрсиль убрала в нее надтреснутую коробочку нужденника, карту Онсельвальта, по-свойски попинала на прощание охотника и окунулась в прохладу октябрьского медово-желтого леса.

Кролики, приметив Эрсиль, заулюлюкали, загалдели и предложили ей побегать по росе, а от таких предложений не отказываются.

До чего же легко и весело было мчаться босиком, обгоняя ветер, и рыхлить пятками слипшуюся листву! Птицы и звери испуганно порскали кто куда при появлении Эрсиль во главе разудалой компании. По сторонам мелькал частокол буков, за ним плыли величественные Ала-Лкаланы, повитые хвостатыми облаками и позолоченные осенним рассветом. Эрсиль и ее верные товарищи взлетали на гривки холмов, перемахивали ручьи, пересекали ущелья и все время смеялись. Так хорошо Эрсиль не чувствовала себя никогда! Радость била неиссякаемым ключом: не хотелось ни есть, ни пить, лишь рваться вперед и вперед, хватая ртом свежий воздух.

Эрсиль задержалась на лысоватом взгорке, где один-единственный клен вяло тянулся к синим полуденным небесам. Щеки Эрсиль горели, ее распущенные волосы колыхались, змеились, точно живые.

– Долго нам еще? – неправдоподобно заскулил беленький кролик, шлепнувшись на спину и дрыгая лапами.

– Сейчас выясним, – кивнула Эрсиль и полезла по стволу.

Кора была совсем гладкой: ни дупла, ни сучка. Если бы не отросшие когти на руках и ногах, затея Эрсиль успехом бы не увенчалась, а так она вспорхнула на оголенную верхушку за доли секунды.

– Долго! – крикнула Эрсиль столпившимся внизу кроликам. – Мы чересчур к востоку отклонились!

Все, что открылось ей, – бесконечно переплетающиеся ветви, которые покачивались в своем таинственном, никому не ведомом танце, да бледная полоска справа – почти забытый людьми старый тракт.

– Выйдем на него – доберемся быстрее, – заключила Эрсиль и, спрыгнув, ловко по-лягушачьи приземлилась.

– Фу-у-у! Фу-у-у! – загомонила шерстистая братия. – Мы же дьявольски устали! Зазимуем тут! Тут!

– Ну и зимуйте, коли угодно, – нахмурилась Эрсиль, – а мне Къельта надо спасть. От кого и зачем – не помню. Но это важно. Так что всего вам наилучшего!

– Эй, ладно, ладно! Мы с тобой! – мигом передумали кролики и бросились вдогонку.

Есть известная пословица: «Чем дальше в лес, тем больше дров». Поравнявшись с дорогой и одолев пару миль, Эрсиль пословицу доработала в соответствии с обстоятельствами. Теперь она звучала по-иному: «Чем дальше на юго-запад, тем больше дров». И это было непререкаемой истиной: все чаще попадались сломанные и выдранные с корнем деревья, а кое-где выкосило длинные проплешины.

– Что здесь стряслось? – полюбопытствовала Эрсиль. Она ни капельки не запыхалась, и голос ее не дребезжал, как раньше.

– Великан чихнул! – заулыбался беленький кролик.

– Век воли не видать, великан! – поддакнул серый.

– Вот дубье и посносило, хи-хи! – подытожил черненький.

– Оболтусы! – ухмыльнулась Эрсиль.

Она попробовала изловить забавников, но те самым нахальным образом просачивались сквозь пальцы, шутливо всхрюкивая.

Поскольку торный путь был каменистым и, что закономерно, жестким, Эрсиль решила двигаться по обочине. Трудностей у нее с этим не возникало, поэтому до темноты она не замедлялась.

– Эй, заморыши, всем купаться! – велела Эрсиль, до того внезапно застыв на крутом берегу реки, что кролики, натыкаясь друг на друга, повалились кучей-малой.

В расселине журчала вода. Она заманчиво сверкала под звездами, что и привлекло Эрсиль. На остроту зрения она и прежде не жаловалась, но чтобы в ночи различать каждую букашку, травинку – такого среди ее привычек не числилось.

– Ты первая! – заупрямились кролики, покряхтывая и оглаживая ушибленные бока. – Там буруны вон, отмели!..

– Трусишки! – Эрсиль отшвырнула сумку и кинулась в омут прямо с обрыва. Бездна заглотнула ее и окутала бархатной чернотой. Погрузившись до галечного дна, Эрсиль оттолкнулась и устремилась к поверхности.

Кролики убедились, что приятельница их не пострадала, и последовали ее примеру. Шебутные зверьки ныряли, брызгались, подцепляли зубами рыбешек. Кое-кого из кроликов течением утаскивало под арочный мост, изогнувшийся высоко-высоко над головой. Они что-то плаксиво блеяли, но возиться с ними Эрсиль была не намерена. Она уже вскарабкалась на противоположный яр и углубилась в созерцание собственного тела.

Даже самые тонкие ленточки вен на бедрах, ступнях, запястьях налились нежно-голубым мерцанием, превратив Эрсиль в удивительнейшее творение природы. С восхищением она рассматривала филигранную сеть кровеносных сосудов и чувствовала небывалый прилив сил. От повреждений Эрсиль сохранились разве что узкие белесые шрамы, хотя левое плечо от ключицы до лопатки портили нездоровые вздувшиеся рубцы.

– Ничего, и это заживет, – беспечно пообещала Эрсиль самой себе и по-командирски гаркнула: – Ушастые, все в строй! Возобновляем наш поход! Вражеское логово близко!

Но кролики, безучастные к военным порядкам, не подчинились своему полководцу и продолжали беззаботно плескаться. А неразлучная троица – черненький, белый и серый опять слопали какое-то земноводное. Дергая перепачканными носами, они косились на Эрсиль с ехидцей.

– Бунт? – сухо осведомилась та и, не дожидаясь ответа, стрелой помчалась вперед.

Дорога поворачивала за мостом строго на восток, а от нее в нужном Эрсиль направлении, к западу, отделялась тропинка. Она петляла между буграми, заросшими кустарником, и исчезала, едва коснувшись широкой долины, которую с юга и севера защищали могучие Ала-Лкаланские отроги. Ветер нечасто залетал сюда, предпочитая издревле освоенные просторы огороженному клочку земли, поэтому край выглядел до странного омертвелым, скованным.

Буковина поредела давно, сменилась пустошами, а потом, в низине, пустоши сменились угрюмым ельником. Только-только народившийся месяц в обрамлении перистой дымки искажал окрестности туманным сиянием, точно присыпавшим лес костяной пылью.

В груди у Эрсиль тревожно екнуло. Почудилось, что к нити-поводырю стала приплетаться некая смутно знакомая шелковина чужого присутствия. Но Эрсиль, подобно борзой, унюхавшей дичь, была захвачена единственной целью – настичь Къельта.

– Куда без нас-то?! – с опозданием нагнали ее кролики.

– Вы же балакаться изволили! А некоторые торопятся, вообще-то, – съязвила Эрсиль и сию же секунду поплатилась за это: получила хлесткую пощечину от дюжей хвойной лапы. Зверьки покатились со смеху, ничуть не стыдясь своего ликования.

– А некоторые сами потребовали, чтобы мы освежились! – поддел Эрсиль лохматый пятнистый кролик, перескочив с дерева на дерево.

– Ну кто же думал, что вы такие копуши? – парировала она.

– Ты-ы-ы! – радостно откликнулись хулиганы, прыгая по колючим веткам.

– Без толку с вами спорить! – отмахнулась Эрсиль, не желая препираться.

– А то! – возгордились кролики. – Мы на этом собаку съели!

Эрсиль озадачилась: в каком смысле ее товарищи использовали выражение? За милую ведь душу слопают горемычную скотинку и волоска не выплюнут!

Кролики прекратили бахвалиться, лишь когда Эрсиль указала им на предрассветное небо. Над макушками елей замаячили иглы заостренных крыш.

Эрсиль не сбавляла шага и спустя четверть часа подбежала вплотную к некоему поместью либо к маленькому форту. Она читала, что такие «якобы замки» любили возводить в конце Серых Веков, но этот был гораздо старее.

Вопреки опасениям Эрсиль, ни одного захудалого караульного на постах не наблюдалось, и запалить сторожевые огни никто не удосужился.

– Гостей здесь не встречают, – обронила Эрсиль, поковыряв каменную кладку: неровная, из грубо обтесанных глыб, раствор выкрошился – то, что надо!

– Ты же возьмешь нас с собой? – зашевелили усатыми мордочками присмиревшие зверьки. – Кролики – лучшие друзья человека!

– Да-а? – Эрсиль недоуменно склонила голову набок. – А мне всегда мнилось, что лучший друг человека – это копченая колбаса.

Кролики угодливо похихикали, ласково потерлись о щиколотки, и в то же мгновение Эрсиль оттаяла.

– Но, чур, не дебоширить! – Последнее напутствие, брошенное вскользь, и ее когти вонзились в удобную щель. Эрсиль подтянулась, помогая себе цепкими пальцами ног, и все пошло как по писаному.

Эрсиль и во сне не пригрезилось бы, что подниматься по отвесной плоскости легче легкого. Ногти стальными шипами врезались в трещины, хоть виси на левой руке до утра! Эрсиль сперва осторожничала, нащупывая отверстия и выступы. Потом расхрабрилась и за несколько рывков очутилась у парапета: высота была не такая уж заоблачная – до громадины Дунума ой как далеко! Многоопытные кролики ухитрились прорысить туда и обратно аж по три раза всей гурьбой. При этом они милостиво приговаривали: «Ничего-ничего, скоро и ты сумеешь, лиха беда начало!» Но Эрсиль, довольная своими успехами, отмалчивалась.

Кругом царил дремотный покой: ни шороха, ни скрипа. Эрсиль высунулась из-за четырехгранного зубца и, прежде чем перевалиться через него, удостоверилась, что ее не поджидают с дрекольем наизготове. По-воровски беззвучно Эрсиль устремилась к башне с воротами. Замок, если смотреть на него сверху, являл собой перекошенный треугольник: основанием ему служило длинное здание из почерневшего песчаника1111
  Песчаник чернеет из-за примеси железа.


[Закрыть], а ребрами – толстые стены, укрепленные на стыке внушительным бастионом – к нему-то и ринулась Эрсиль. Всяческие пристройки и флигели ее интересовали мало.

– Куда потрю́хала?! – взвился рыженький кролик, егозивший поблизости. – Назад, курьи твои мозги!

– Почему? – Эрсиль присела на корточки, чтобы ее не углядели со двора.

– По кочану и по капусте! Кто нам запрещает проникнуть внутрь отсюда?!

Уши всех зверьков крутанулись в противоположную сторону, где темнела окованная железом дверь. Эрсиль хлопнула себя по лбу и направилась за своими мудрыми советчиками. Как ни удивительно, зов Къельта ослаб. Эрсиль читала его словно между строк, ненароком сбиваясь на чужое повествование.

Затишье угнетало, таило подвох. У порога Эрсиль помедлила.

– Чего застыла? – хором фыркнули шустряки, не одобряя заминки.

– А вдруг там кто-то есть?

– Кто-то там есть несомненно, иначе вон то окошко не горело бы, – рассудил пепельного цвета кролик. – Но мы всех тамошних жильцов употребим в пищу, так что ломимся!

Эрсиль повиновалась и дернула кольцо фигурной чеканки. Массивная створка бесшумно распахнулась. За ней простерся сумрачный переход, оснащенный редкими запыленными фонарями, что лениво помигивали с крюков-подпорок. Эрсиль поманила кроликов и на цыпочках двинулась вперед. Без волшебной нити Ллойлар она бы точно сгинула в мешанине закоулков, развилок, тупиков. Имение было обитаемым, но к счастью или к несчастью, Эрсиль еще ни на кого не наскочила.

Кролики подбадривали ее, диктуя рецепты бабушек по изысканному приготовлению двуногих. А Эрсиль снова ощутила боль, от которой столь быстро отвыкла.

Резь в животе застигла ее врасплох. Эрсиль согнулась пополам, как перешибленная хворостина. Кролики засуетились, предлагая свои методы врачевания и не волнуясь о том, что их тарарам всполошит домочадцев. Самым простым и действенным способом из перечисленных было отсечение головы.

– Нет уж, благодарствую, – просипела Эрсиль, аккуратно выпрямляясь. – Схлынуло почти.

Под общий разочарованный вздох они крадучись пересекли большой, наполненный холодными тенями зал. Сквозь стрельчатые витражи струился мертвенный свет, едва рассеивая тьму под сводами потолка. В середине холла четыре серые колонны образовывали квадрат, их украшали белоснежные знамена. Эрсиль различила искусно вытканный герб: диамантовое1212
  Диамантовый – черный в геральдике.


[Закрыть] поле заостренного книзу щита с клином из трех мерцающих слез по центру; щитодержатели – пара воинов с сомкнутыми веками, у одного из них – оленьи рога. Эрсиль также заметила девиз на ленте, и дурные предчувствия ее всколыхнулись. «Мы платим» – гласила надпись. За что это они, спрашивается, платят?

Опять потянулись лестницы, лестницы, слепые окна, пугающее колебание занавесей, шушуканье кроликов за спиной, никого…

В конце концов Эрсиль отыскала нужное ей помещение. Слева вихлял узкий коридор, справа тускло отливали стеклышки в свинцовом переплете.

– Он здесь, – прошептала Эрсиль.

Ее порядком смущало, что Къельта определили не в подвальный каземат, а на господский этаж. Узилище его было забрано мореным дубом, а вовсе не частой тюремной решеткой. Тоненькая щелочка над полом играла отблесками пламени.

Эрсиль мучили разнывшиеся ни с того ни с сего раны и не покидали мысли о западне: ни единого караульного, ни единого челядинца – трудно принять это за случайность. Озорная веселость Эрсиль испарилась, развеялась дымом, но пора было уже на что-то решаться: либо уносить ноги, покуда цела, либо вторгаться.

– Ну, Эрти, не дрейфь! – поторопил ее крупный пестрый кролик, не очень-то разговорчивый до этой минуты.

– Мне страшно. – За компанию с недугами к Эрсиль вернулись ее тревоги.

– Что за прок от страхов, если ты все равно поступишь по совести?

– Действительно! – рассердилась Эрсиль сама на себя и толкнула преграду на пути к…

То, что увидела Эрсиль, было для нее отвратительнее и ужаснее всех кошмаров, сердце пронзило раскаленной спицей.

В уютной, жарко натопленной гостиной присутствовали двое – лучше бы они истекали кровью! Глия в роскошном карминовом платье и Къельт – без цепей и кандалов, здоровехонек, в будничной одежде, разве что рубашка чистая, выглаженная… Они стояли напротив полыхающего камина и не выпускали друг друга из объятий.

Послышался нестерпимый звон, крики, и последнее, что запомнила Эрсиль, – это презрительно-досадливый взгляд Къельта. Потом ее стукнули по затылку, и густая затхлая чернота поглотила комнату, предателей и вспыхнувшую ненависть.