Текст книги "10+1. Рассказы о вымышленных людях в невымышленных местах"

Я все ему рассказала, прерываясь временами на слезы. Я говорила ему, что никуда не поеду, останусь с ним в этой деревне, что мне не нужен ни университет, ни колледж, ни Москва, вообще ничто и никто не нужен, кроме него. Он тогда ничего не говорил, а только ждал, когда я успокоюсь. А потом, когда я перестала плакать, сказал, что не позволит мне здесь остаться. Ответил, что, раз появилась возможность поехать в штаты на учебу, то я должна ею воспользоваться. Это сейчас я понимаю, что он сказал так из-за большой любви, но тогда показалось, что он, наоборот, меня разлюбил и только рад тому, что мне нужно переехать в США. В общем, с ним я тоже поругалась, сказала, чтобы он шел к черту, что не хочу его больше видеть и все в таком духе. И ушла, оставила его один на один с морем.

Когда через полчаса я вернулась на то же место, поняв, что не хочу так прощаться, Кирилла уже не было. На песке, рядом с небольшими камнями, лежали его вещи и фотоаппарат. Я прошла дальше по берегу, спросить ребят, которые рыбачили, не видели ли они, куда делся высокий парень. Они ответили, что он поплыл вдоль каменной россыпи, что отделяла один пляж от другого (мы с Кирой так часто делали). Я села на песок и стала ждать.

Через полчаса солнце стало опускаться за горизонт, закат был прекрасным в этом месте, но меня он совсем не волновал: Киры не было слишком долго. Пройдя по камням до соседнего пляжа и вернувшись обратно, я запаниковала. Я чувствовала, что-то случилось, но успокаивала себя, что Кирилл прекрасный пловец, а море сегодня спокойное, и все хорошо, он скоро приплывет обратно. Но его все не было и не было.

Я собрала его вещи и поспешила к нему домой. Рассказала обо всем родителям. Они тут же позвали друзей, у которых были лодки и поспешили его искать. Мы искали несколько часов, даже ночью, на следующий день продолжили, еще через день попробовали снова, но безуспешно. Все понимали, что мы ищем тело, но я не могла в это поверить. Я обходила все соседние пляжи, в надежде, что он, покалеченный, но живой, найдется там, думала, что он просто не может добраться до дома пешком. Все эти дни я надеялась. Я почти что жила на пляжах, ничего не ела, без конца плакала, сходила с ума от тревоги, но все же надеялась. На пятый день водолазы, которых подключил к поискам отец Киры, нашли его тело – оно застряло между камнями глубоко под водой. Вот тогда я поняла, что жизнь действительно рухнула.

Ни с какими ссорами с мамой или переездами в другой город или страну это не сравнится – в конечном итоге, это все можно было пережить. А смерть любимого человека – это непереносимая боль. Позже нам сказали, что, скорее всего, Кира нырнул очень глубоко, захотел проплыть в узкой расщелине между камней, но застрял, видимо, запаниковал и не смог высвободиться. Водолазы сообщили, что там было, не так уж и узко, и остается только гадать, почему он не смог выбраться. Я сама пыталась нырять и посмотреть, что же там за место такое, но не смогла добраться до дна.

На похороны я не осталась, а заставила родителей отвезти меня в Москву. Там я заперлась в комнате, ни с кем не разговаривала, а целую неделю думала и писала. Я составляла подробный план нашего последнего дня, отмечая моменты, когда все могло пойти по-другому, когда я могла бы сказать или сделать что-то иначе и тогда Кира был бы сейчас жив. Таких моментов было много: я могла бы не ссориться с мамой, а отложить все на потом, я могла бы не приходить на пляж, а дождаться его дома, я могла бы не ругаться с ним на пляже, а просто поцеловать его и сказать, что мы все обсудим позже, я могла бы не бросать его одного на пляже, а подождать, пока он наплавается, и, наконец, я могла бы поплыть с ним и, возможно, спасла бы его тем самым. Конечно, все эти «могла бы» были без толку, и когда я поняла это, то не нашла ничего лучше, чем перестать думать об этом. Совсем. Я решила не лечить болезнь, а ждать, когда само пройдет. Я уехала в США и оставшиеся тринадцать лет наказывала себя учебой, работой, жизнью. Я забыла про рассветы и закаты, море, отдых, развлечения, удовольствие… и стала тем, кем стала. Я забыла, как нужно жить, научилась только выживать. Да, выживала я хорошо, даже отлично, но до того момента, как попала в психушку, все-таки выживала. Оставила свое прошло, и перестала наслаждаться настоящим.

– Я могла бы приезжать к тебе почаще…, – произнесла я, наконец, на могиле Киры. – Я могла бы не забывать тебя…. Прости.

Я посидела у его могилы еще какое-то время, прося прощения про себя и вслух. Затем я достала пачку с фотографиями, теми самыми, которые были на фотоаппарате Кирилла, и которые я распечатала после его смерти, и стала их смотреть. Я хранила их 13 лет, но никогда не рассматривала, не вспоминала о них, не интересовалась, целы ли они еще. Я боялась именно такой реакции: увидеть его лицо, все вспомнить, расплакаться, а потом принять это все и простить себя. Именно так – больше десяти лет я не могла простить себя, и понадобилась куча времени, целая собственная корпорация, депрессия, нервный срыв и три месяца в психушке, чтобы я это поняла.

Теперь я смогла посмотреть эти фотографии. На них был поселок, бухта, море, я, мы с Кирой (эту я оставила себе), снова море и снова. Я поцеловала фото, на котором был Кирилл крупным планом, а затем положила стопку рядом с могилой и накрыла несколькими камнями.

– Я всегда буду любить тебя и больше никогда не забуду, – пообещала я на прощанье и пошла на море.

К закату я успела. В июне еще не сезон на местных пляжах, поэтому я была одна. Я села на песок и стала ждать. Ветра не было, море было спокойным и тихим, только мерный убаюкивающий шепот волн ласкал слух. Я разулась и зашла в воду. Она была прохладная, но мне понравилось. За 13 лет на этом пляже многое изменилось: вместо равномерной белой песчаной косы здесь местами теперь встречалась глина, местами каменные насыпи, ближе к горе проходила широкая дорога. Но мне было все равно – море ведь осталось прежним. Его красоту и силу ничего не могло изменить. Оно все так же успокаивало, освежало, вдохновляло, давало сил. В тот вечер все было идеально, как я и хотела.

Когда солнце стало опускаться за горизонт, а все вокруг начало менять цвет, я снова села на песок и стала любоваться. За несколько минут огромный красно-желтый шар опустился в голубое море, за несколько минут над головой пронеслась куча облаков самых разных цветов и форм, за несколько минут чувство удовлетворения сменилось полнейшим восторгом от увиденного, за несколько минут я поняла, что жизнь прекрасна. На глазах снова выступили слезы, только на этот раз не от отчаяния.

Я получила то, зачем приехала – как вы поняли, это был совсем не закат. Это была надежда. Для многих надежда – это рассвет, начало нового дня, свет восходящего солнца в окне. Но закат ничем не хуже, а если быть точнее, закат на море – даже лучше. Когда солнце опускается и скрывается за горизонтом, день исчезает, пряча в темноте все, что можно увидеть. А море продолжает жить и после заката. Его все так же слышно, ты все так же ощущаешь его запах. Да, ты перестаешь его видеть, как и все остальное, но ты знаешь, что оно есть, и завтра ты сможешь снова насладиться им в полной мере. Это чувство – нового дня – оно приходит не с рассветом, ко мне оно пришло на закате, хорошо, что было не слишком поздно.

Хотите знать, что было дальше? Дальше все было хорошо. Испытав тот самый эстетический оргазм, я поняла, что хочу наслаждаться им регулярно, и осталась жить в Валентине. Дела в фирме шли хорошо даже без моего присутствия, поэтому я продолжала получать приличный доход. Я построила дом, открыла небольшой магазин, а еще сделала невероятную вещь – выделила деньги на асфальтирование тех несчастных нескольких десятков километров, и теперь вся дорога от Владивостока до Валентина была гладкой и ровной и не врезалась никому так больно в память, как мне.

Через несколько месяцев после того, как я поселилась в Валентине, ко мне приехал Витя. Тот самый – Гамовер. Вообще его фамилия Баринов. После секса со мной он решил во чтобы то ни стало вылечиться (очень пафосно звучит, но именно так он заявляет) и разыскать меня. Мы не женаты, но живем вместе. Детей у нас нет, но, учитывая, с какой частотой я теперь наслаждаюсь не только эстетическим оргазмом, но и ездой на первоклассном велосипеде, скоро они появятся.

Я часто слышала, что жизнь непредсказуема, и что она все расставляет по своим местам. Я не могу утверждать, что так происходит всегда. Единственное, что я могу сказать с уверенностью: иногда, чтобы понять жизнь, нужно сойти с ума.

Рассказ №10. Категория 34+

– «… никто вас прежде так не целовал, ни Чарльз, ни Френк, ни ваш глупец Эшли»!

– Никто вас прежде так не целовал, – передразнила Иза красавчика Ретта Батлера, растягивая слова намного дольше приличного.

А тебя вообще никто не целовал так, Изабелла Леонидовна, подумала она про себя. И кто вообще догадался крутить по телевидению «Унесенных ветром» в День святого Валентина? Уж лучше показывали бы какую-нибудь слюнявую мелодраму, которые Иза в жизни не смотрела, чем Скарлетт и Ретта, от которых она никогда не могла оторваться

– Так, не отвлекайся. Лиза Кудроу… кто там еще? – сказала сама себе Изабелла и продолжила выводить в блокноте своим «убийственным» почерком имена знаменитостей. Все имена были женскими. Она переписывала их из статьи какого-то интернет-журнала, в которой автор собрала 10 известных женщин, остававшихся невинными вплоть до свадьбы и брачной ночи. Некоторые из них серьёзно так передержали свой цветочек. Все их случаи отчасти были спасением для Изы. Но каждая такая история жутко напоминала ей сказку про красавицу и чудовище, только в роли чудовища выступали сами женщины, которые сторожили свою невинность до победного. Как они умудрялись, все время задавалась вопросом Иза. Неужели они такие же помешанные, как и она? Они что, как в сказке, ждали поцелуя истинной любви, чтобы распаковать коробочку? Если верить статье, то да. Лиза Кудроу ждала аж до 32! Немыслимо, в наше-то время.

Только куда ей до Изабеллы, которой через месяц исполнится 34. Иногда Иза боялась, что так и умрет одна, и если на ней не будет видимых повреждений, никто даже не проверит, насиловали ее или нет. В общем, никто даже и не узнает, что она померла 50-летней девственницей. В воображении Изы девственницы до 51-го так и не доживали. Ровно в 50 они умирали от одиночества, безысходности и непреодолимого желания заняться с кем-нибудь любовью. Именно любовью, потому что те, кто занимаются сексом, делают это ещё с молодости. Особо же одаренные чувством прекрасного девушки ждут, когда с ними кто-нибудь займётся любовью, иногда до самой смерти ждут. Собственно, только отличное чувство юмора и достаточная доля самоиронии помогали Изабелле переживать все те душевные и, порой, физические терзания, которыми она страдала по своей же вине.

Иза еще в юности осознала, что человек живет той жизнью, которую сам выбирает. И никого другого винить в том, что ты являешься тем, кто ты есть в свои 20, 30, 50 и даже 80 лет, не стоит. Выбор – ежедневный, ежесекундный – и определяет наше существование. Это была своего рода религия для этой женщины. Она не верила в Бога, не верила в судьбу, в совпадения верила лишь отчасти, однозначно верила в науку, а еще больше – в Выбор. Следовать своим принципам слепо и до конца, либо отказаться от них и пойти на поводу у ситуации – это тоже был выбор каждого. Изабелла выбирала первое вот уже 34 года. Что же касается секса, то он для нее возможен был только после свадьбы, или, как минимум, с нужным мужчиной. Это был ее принцип. Однако ни нужного мужчины, ни свадьбы, тем более, на горизонте не маячило до сих пор. И с каждым годом, новым днем рождения, очередным Днем всех влюбленных Иза все больше переживала: ей мерещилась 50-летняя старость, похоронная процессия, и скорбные стоны Марка, который, произнеся полную горести речь, про себя подумает, что «она умерла, так и не потрахавшись». Марку Изабелла собиралась рассказать о своем секрете… когда-нибудь…, времени-то еще валом – 16 лет как-никак. Но именно ему об этом было невероятно сложно рассказывать.

Марк был лучшим другом Изы с 1-го курса мединститута. В вузе они подружились именно на теме сексе: веселого парня привлекла яркая девушка, которая на одной из первых пар на вопрос «какую специализацию вы в будущем планируете выбрать», ответила, что хочет быть сексологом. Марк признался Изабелле как-то позже, что после слова сексолог, произнесенного ее соблазнительными губами, из его головы все улетучилось. На первом же курсе он пытался затащить ее в койку, но Иза сразу эту тему закрыла, предложив ему остаться навечно его личным консультантом по сексу. Обоих это устроило, поэтому так и жили. С одной стороны она – пичкающая его байками о коитусах, с другой стороны он – применяющий ее советы и претворяющий ее любовные фантазии, которая она выдавала за действительность, в жизнь. Трудностей с женщинами у него в студенчестве и позже не было, как раз благодаря Изабелле. О ее собственной специфичной проблеме Марк ничего не знал.

Ее девственность была секретом практически для всех. И на самом деле эта ситуация была очень смешной, Иза иногда позволяла себе посмеяться над самой собой вдоволь. Вся комичность ее случая заключалась в том, что, несмотря на свою внутреннюю утонченность, профессию Изабелла Леонидовна выбрала себе самую обыденную и, в чем-то даже, низменную. Она была сексологом. Всю свою жизнь она изучала сама и помогала понять другим физиологическую подоплеку такого понятия, как любовь. Понимать-то там особо нечего было, с каждым годом в ходе своей работы Изабелла все больше убеждалась, что все в этом мире завязано на сексе. И порой казалось, что никакой любви вовсе нет. Есть только желание, потребность удовлетворить его, а после – тупая благодарность за проведенное с партнером время, которая выражается самыми разными способами – у кого-то новыми подарками, у других – ЗАГСом, у третьих – борщами и годами, прожитыми вместе. Трехступенчатая система построения взаимоотношения полов, как называла ее Иза. На этом она даже строила свою докторскую диссертацию, которую все никак не могла дописать.

В этой работе Изабелла приводила множество примеров и научных доводов в пользу того, что все пары на свете остаются вместе исключительно из-за секса, равно как и все пары распадаются из-за него же. И все разговоры о том, что «я тебя разлюбил/разлюбила», «не сошлись характерами» и «мы созданы друг для друга/мы такие разные», всего лишь попытка оправдать несовместимость темпераментов, усталость от партнера, появившиеся сексуальные девиации. Либо наоборот, если говорить о крепких браках, то их основа вовсе не любовь, а лень и нежелание искать себе новый объект для удовлетворения потребностей, или же заниженные сексуальные аппетиты, отсутствие желания как такового и так далее.

Но все же, когда Иза думала о себе, о своем случае, она понимала, что не может доказать свою теорию, она была прямым ее опровержением. Ведь она столько лет ждала человека, которого полюбит, и который ответит ей взаимностью, чтобы начать свою сексуальную жизнь. Собственно, поэтому диссертация до сих пор не была дописана. Хотя, это все лирика, – проза жизни заключалась в том, что каждый день в разговорах с пациентами, коллегами, единственным другом Марком ей приходилось врать. Она выдумывала мужчин, с которыми встречалась, жила, спала, выдумывала и причины, из-за которых с ними расставалась. В общем, врала она искусно. По факту же, Иза была идеальным примером сапожника без сапог. Так и жила до 34 лет, до того случая, который все изменил.

Случилось это не в День святого Валентина, как вы могли подумать, но почти сразу после него. 14 февраля прошел скучно и однообразно. Выписав имена знатных девственниц и убедив себя тем самым, что все не так уж и плохо, Иза наелась мороженого, досмотрела фильм и вышла прогуляться.

Замерзшее море ее нисколько не манило, поэтому она поехала подальше от набережной, в районе которой жила. Машину она решила не брать, все равно чертовски плохо водила зимой, села в автобус и отправилась на другой конец города в гости к Зое. Было опасно ехать к ней в День всех влюбленных, но не так опасно, как сидеть дома одной, представляя себя в постели с Реттом Батлером.

Зоя была единственной подругой Изабеллы. Направляясь к ней, Иза размышляла и никак не могла решить, кто из целых двух ее друзей опасней для ее воздержания: Марк, который, казалось, начал приставать к бабам раньше, чем научился ходить, или Зоя, которая влюбилась в нее еще на первом курсе университета и неоднократно пыталась затащить в постель, и, что еще хуже, перетянуть на свою розовую сторону. Марк тоже делал недвусмысленные намеки, в студенческие годы так вообще, почти каждый день и через день, но Изабелла всегда вовремя выдумывала очередного кавалера, а то и жениха. С Марком ложь была во спасение, ведь он очень нравился Изабелле как друг, и она дорожила этой связью. Да так сильно, что даже работать устроилась в ту же клинику, что и ее приятель.

С Зоей все было сложнее, поскольку там речь шла о любви. Девушка призналась Изе в своих чувствах в конце первого курса. Тогда она еще не являлась такой открытой лесбиянкой и ярой защитницей прав представителей секс-меньшинств. Она просто была скромной студенткой сельхозакадемии, помешанной на помощи животным, которая на лето устроилась в их медвуз лаборанткой. Они познакомились во время одного из факультативов, сразу разговорились, обменялись телефонами и стали общаться. Через какое-то время Иза думала, что, наконец, нашла родственную душу – подругу, которой можно доверить все-все. Как оказалось, Зоя в тот же самый момент подумала, что нашла любовь всей жизни. После, когда она призналась Изабелле, то сказала, что сначала полюбила ее, а уж потом осознала, что гомосексуальна, а не наоборот. Изе от этого нисколько легче не стало: пришлось долго подыскивать слова и объяснять подруге, что она не чувствует к ней никакого сексуального влечения, и уже, тем более, никакой любви. Зоя поняла, но приняла эту правду не сразу.

Сначала она пустилась во все тяжкие и, как потом, через несколько лет рассказывала Изе, тогда за две недели она переспала со всеми свободными лесбиянками, до которых смогла добраться в этом городе. Когда марафон закончился, она неожиданно пришла к Изе домой и сказала, что не может потерять и подругу тоже. Так они и стали жить-поживать, обрастать совместными историями, шутками, истериками, с возрастом – сарказмом, заработанным от хождения по гористой владивостокской местности и пропитанной морской солью иронией.

Если говорить о практической части их дружбы, то сблизило их то, что Зоя жила в квартире родителей Изы, каждый раз по приезде во Владивосток. Когда она закончила академию, нашла работу и перебралась во Влад насовсем. Затем какое-то время подруги вместе снимали квартиру, потом каждая стала жить своей жизнью: личной, сексуальной (на самом деле только Зоя) и профессиональной. Уже через 7 лет после окончания академии Зоя смогла открыть собственную ветеринарную клинику, причем очень хорошую, которую особенной делало наличие приюта для бездомных животных.

Теперь Зоя была вполне состоятельной, самостоятельной, временами счастливой со своими очередными пассиями. Она перестала скрывать свою ориентацию, а наоборот, всеми средствами пыталась ее подчеркнуть: короткая стрижка, открывающая длинную шею с большим кошачьим тату, пирсинг в брови, ухе, ноздре, футболки с целующимися девушками, яркий макияж, одежда, подчеркивающая соблазнительные формы. Вот только надпись на лбу «Не для вас, мужичье, я себя растила» так и загоралась бегущей строкой, стоило только Зое увидеть похотливый взгляд кого-то из представителей непрекрасного пола. Зоя вообще не считала мужиков за людей. Исключения составляли, естественно, геи, вменяемые коллеги, и Марк, которого она терпела сначала из-за Изабеллы, но с годами этот харизматичный остряк сумел доказать свою верность и адекватность.

– Перестань пялиться на мои губы, а то я тебя поцелую, – как всегда, в лоб, сказала Зоя подруге, когда открыла дверь, а Иза, вместо того, чтобы зайти, уставилась на нее и подвисла не несколько мгновений. – Проходи давай.

Изабелла прошла в коридор, разделась и сразу пошла на кухню тискать Гендальфа.

– И чего мы такие загруженные сегодня? – спросила Зоя, наливая чай.

– У меня осталось очень мало времени, – обреченно сказала Иза, отпуская недовольного серого кота.

– Слушай, ну ты же знаешь, я и Марк всегда в твоем распоряжении, – у Зои для вечной проблемы Изабеллы всегда было одно решение: хочешь секса – трахайся, не хочешь – не трахай мозг другим. – Ты только скажи Марку, что девственница, у него крышу сорвет, и он тебя будет доставать вечность, пока не добьется своего. Ты знаешь, мне кажется, он пойдет на все что угодно ради того, чтобы переспать с тобой. Первым.

– И это похерит нашу дружбу, – пессимистично сказала Иза, продолжая украдкой смотреть на пухлые губы Зои, накрашенные модной темно-бордовой помадой. – А что еще хуже – я отступлюсь от своего плана и стану в один ряд с этими безвольными безмозглыми бабенками, готовыми отдаться первому, кто купит букет цветов побольше или наплетет про луну, вечную любовь и готовность нарожать детей.

– Мать, тебя кроет, я смотрю, – сказала Зоя, ухмыляясь и ставя перед Изой чай и конфеты. Сама же она налила себе виски и стала не спеша потягивать.

– Ты вообще знаешь, что сейчас считается сексуальным среди женщин? – продолжала Иза. – Они все кипятком писают, если мужик мечтает жениться и завести семью. Семьянин – это новый секси. Таким дают, не раздумывая, в надежде, что спят с будущим мужем. И пофиг, что он старый, лысый, страшный или что у него тараканы в голове больше, чем пенис.

– Да ладно, – не поверила Зоя.

– Да-да! Некоторые мужики так и снимают баб, – возмущалась Изабелла Леонидовна, жуя конфеты. – Ко мне уже несколько так подкатывали, типа вашим детям не нужен отец, я мечтаю на вас жениться, не хотите ли стать матерью моего будущего ребенка…. И кто-то же на это ведется!

– Гордые яйценосцы – типичное для самцов желание покрыть своим семенем все и вся, – высказала свою ветеринарную версию Зоя. Изу всегда смешило, как подруга характеризует мужчин. В этот раз она тоже рассмеялась. Потом взяла мартини из бара Зои, сделала коктейль и подруги пошли в гостиную, переключать кнопки на пульте от телевизора. Немного остыв и успокоившись, Изабелла перестала концентрироваться только на себе и стала рассматривать Зою. Взгляд снова остановился на губах.

– Ты че такая красивая сегодня?! – не удержалась Иза.

– Любовницу жду, – сказала беспечно подруга, продолжая нажимать на кнопки.

– Хм, кто на этот раз очаровал тебя? – поинтересовалась, опьянев, Изабелла.

– Слушай, да шучу я, – сказала раздраженно Зоя. – Давай уже про тебя. Умрешь, не потрахавшись, это я помню. А сегодня что? ПМС? С чего такое горюшко?

– Хуже, – сказала на этот раз спокойно Иза. – День всех влюбленных: завтра ко мне придут пациенты, одни довольные с благодарностью, другие будут плакать и просить выяснить, что с ними не так, а я опять буду сидеть и думать о том, что со мной не так…. Посмотри на меня, – попросила Иза после недолгой паузы. Зоя повернулась и стала, улыбаясь, смотреть на подругу.

– Со мной, правда, что-то не так? Я некрасивая? – Зоя смотрела какое-то время на Изу, на ее лицо, длинные ресницы, глаза, цветом почти как мед – и не коричневые и не серые, на маленький нос, который она морщила, когда нервничала, на аккуратно уложенные, но всегда вьющиеся темные волосы, на губы, которые она покусывала, когда не знала, что сказать…. Посмотрела, а затем снова уставилась в телек.

– Ты же знаешь, я не объективна, – хрипло сказала затем Зоя.

– Прости…, – пробормотала смущенно Иза. – Мне больше не у кого спросить совета.

– Ты красивая, очень и очень, – выдохнула Зоя. – Мужики с ума по тебе сходят, да и не только мужики. Просто ты почти никому не даешь шанса.

– Да блин, на что им давать шанс? Затащить меня в койку? – теперь уже Иза раздражалась. – Я хочу как в кино… Дура, сама знаю, но хочу как в кино: чтобы увидеть его, и сразу, чтоб ёкнуло, сразу чтобы стало понятно – ему я все отдам и все для него сделаю. Понимаешь?

– Понимаю….

– Неужели так уже не бывает? – с надеждой спросила Иза.

– Бывает, еще как бывает, – сказала тихо Зоя, и выпила залпом виски. – Только не жди, что у него ёкнет в ответ, – сказала подруга и ушла курить на балкон. Иза поняла, что Зоя снова жалеет о том, что они когда-то встретились. Поэтому она поспешила уехать домой, дабы не злить подругу. Вечер у Зои никак не помог успокоиться, а, наоборот, еще больше проблем добавил: Иза не знала, когда теперь Зоя отойдет и сможет снова с ней увидеться. А она прямо чувствовала, что поддержка друзей ей скоро может понадобиться.

На следующий день был понедельник, и Иза, которая дома накануне налакалась мартини, мучилась с утра жутким похмельем. И с утра же у нее был давний пациент, сложный случай: фитнес-инструктор с телом атлета и маленьким членом, которому не профессионалки не давали уже очень давно. На приемах Изабелла Леонидовна с переменным успехом пыталась донести до него мысль, что ему нужно либо сделать операцию по увеличению полового органа, на что у него не хватало денег, либо научиться доставлять женщинам удовольствие другими способами, тогда и они в долгу не останутся, возможно. Проблема была в том, что пациент не понимал и не принимал оральные ласки. Они для него были под запретом и казались чем-то неестественным. Как выяснилось со временем, все это из-за того, что однажды он застал отца с любовницей именно за этим делом, после чего родители развелись. Ведь в тот момент они пришли вместе с мамой домой не вовремя. В общем, психологическая травма со всеми вытекающими во взрослую жизнь последствиями. Член у него, конечно, не вырос не из-за этого, но минус один способ занятия сексом в «резюме» при его-то физиологии был проблемой, и большой.

– Они вот сегодня все с утра будут хвастаться в тренеражерке, как вчера занимались сексом со своими женами и любовницами…, – это он про своих коллег говорил. – А мне либо молчать, либо врать опять придется. А я уже не знаю, что врать! Я даже проститутку вчера снять не смог. Не захотел просто…. Ну, потому что, сколько можно-то, доктор? Доктор!

– Григорий, вы не нервничайте, – сказала спокойно, спокойнее, чем обычно Изабелла, про себя подумав, что этого уже ничто не исправит. Конкретно сейчас, ей было так хреново, что не хотелось объяснять ему все сначала в двадцатый раз. – Вы же говорили, что у вас девушка появилась. Почему вы с ней вечер не провели?

– Вечер Дня всех влюбленных? Что я с ней должен был делать?! Кино смотреть и чай пить? В этот день все только и думают, как бы… потрахаться…, – он так драматично вздохнул после этих слов, что Изе почти стало жалко его. Хотя ей никого и никогда из своих пациентов не было так жалко, как себя, но она же не могла всем им говорить: «Это у вас проблема?! Это у меня проблемы!». Поэтому она лечила их стандартными методами.

– Ну да, вы правы, конечно… А как у вас с оралом продвигается? Пробовали тренироваться? – в этот момент тридцатипятилетний Григорий как всегда жутко покраснел.

– Я… я пытаюсь….

– Вы помните, я вам советовала найти женщину, которая профессионально в этом разбирается, практикует, так сказать? – уточнила Иза.

– Изабелла Леонидовна, я вот пока книжку вашу листаю, читаю вернее! Читаю внимательно. И я там… я тренируюсь, в общем….

– На ком?

– Ну, там не совсем на ком, скорее на чем…

– Хм, э-э-э, на чем? – впервые за долгое время у этого пациента наметился прогресс, подумала Иза. И похмелье вроде стало проходить.

– На помидорах…, – нет, не наметился прогресс, показалось, вздохнула внутренне Иза. В другой раз она бы обязательно поинтересовалась – свежих или соленых, но сегодня не хотелось что-то.

– Господи, Малых, вы на помидорах учитесь оральному сексу?! Вы что, больной?! – разозлилась Изабелла. Хотя чему тут удивляться, он же к ней пришел, значит априори не совсем здоровый.

– Доктор, ну так проще просто.

– Просто проще?! Что общего между помидорами и вагиной, а? Или вы ее давно не видели?

– Я вообще туда никогда не смотрел…, – сказал сконфуженно пациент.

– Простите, Григорий, – успокоилась сразу Иза, вспомнив, что она здесь, чтобы помочь и вспомнив, сколько он ей платит. – На помидорах больше не тренируйтесь, только хуже будет. На практике потом облажаетесь. Вызовите профессионалку, объясните ей все, и пусть в процессе она вас подробно консультирует. Через неделю, максимум две приходите снова на прием, мы все обсудим, – сказала Изабелла Леонидовна, как отрезала.

– Хорошо, – пробубнил пациент и быстро вышел из кабинета.

Чтобы поспать, у Изы было всего пятнадцать минут до следующего пациента, вернее, пациентки. С этой было все намного сложнее: обеспеченная дама бальзаковского возраста, бизнесвумен с претензиями к мужчинам, которая от жизни получила почти все, кроме оргазма. На протяжении нескольких месяцев Изабелла была для нее больше психологом, чем сексологом. Дама вела себя весьма сдержанно и никак не могла сама начать рассказывать подробности о своей проблеме и пока кормила врача лишь историями из своего прошлого. Иза делала вид, что это медленно, но все же помогает в лечении, хотя это было не так. Она объясняла пациентке, что они могут потратить сколько угодно времени на ее биографию, а уже потом, когда она будет готова, приступят к решению насущного вопроса. Про себя же Иза думала, что эту мадаму надо бы просто отодрать хорошенько, вот и все. Но если говорить языком врача, то у пациентки был синдром менеджера, причем в самой запущенной стадии. Дама всю жизнь контролировала все, чтобы добиться всего, и оргазмы свои, она, по всей видимости, тоже контролировала, отсюда их, оргазмов, отсутствие.

– Вы что, пьяны, Изабелла Леонидовна? – спросила недовольным тоном неудовлетворенная дама, едва только вошла.

– Нет, что вы, Людмила Александровна, – ответила Иза, собирая всю свою силу воли в кулак, и вставая неуверенно со стула. Она все-таки покачнулась, когда здоровалась с пациенткой, поэтому пришлось открыть правду.

– Я не пьяна, честное слово. Я с похмелья.

– А, ну так это все, конечно, меняет! – рассердилась дама. – Как вы посмели вообще прийти на работу в таком состоянии? Я вам плачу не за пьяные россказни! Мне нужен адекватный врач, тем более, сегодня! Вы не профессиональны, оказывается!