Текст книги "10+1. Рассказы о вымышленных людях в невымышленных местах"

– А че ты меня позвала на чай-то? – спросил Андрей, подойдя ко мне вплотную и схватив за талию. Оказалось, он был непредсказуем и хамоват не только на словах, но и на деле.

– Просто, чтобы объяснить, что ничего у нас не получится, – сказала я как можно спокойнее, попутно убирая его руку с моей талии. Вазя уже насторожился в дальнем конце комнаты. «Кавалер» оказался не из понятливых и, подняв платье, схватил меня за попу.

– Слушай, уйди, пожалуйста, – продолжила я, убирая опять его руки.

– Че ты ломаешься-то? Думаешь, я ничего не понимаю, – он не отступал и попытался меня поцеловать, я увернулась.

– Что тут понимать-то? – я вот сама ничего не понимала.

– Если зовешь парня на чай, значит, точно хочешь потрахаться. Так что хорош из себя недотрогу строить, – сказал Андрей, с силой притянул меня к себе и поцеловал. От испуга я ударила его в пах.

– Ох, сука. Ты че творишь?!

– Пошел на хер отсюда! – закричала я. Вазя от моего крика зашелся звонким лаем. – Тише, малыш, тише, – я подошла к нему и стала гладить. В этот момент Андрей подлетел ко мне и схватил сзади за волосы.

– А-а-а! Мудак! Больно же.

– Ты мне ответишь за это, мерзкая сучка! – он потащил меня из кухни в комнату. Когда Вазя ринулся с рычанием за нами, Андрей уже успел закрыть дверь. Он бросил меня на кровать и увалился сверху.

– Ты мне спасибо должна сказать! С такой рожей на тебя ни один мужик не позарится! – кричал «мужчина».

– Слезь с меня, козел! – кричала я.

Вазя продолжал громко лаять за дверью и скрести ее когтями. Дальше все произошло очень быстро: когда лежавший на мне Андрей взвыл от боли, я поняла, что Вазя все же прорвался в комнату. «Кавалер» подскочил, как укушенный и схватился за задницу. Пес цапнул его прямо туда. Вот молодец, подумала я. Сама же, воспользовавшись моментом, схватила Вазьку за шею, чтобы тот не оттяпал этому козлу еще что-нибудь.

– Вали давай отсюда, пока я полицию не вызвала! – крикнула я ему, но тот и сам уже засобирался к выходу, поглядывая с опаской на моего защитника. Когда он ушел, я заперлась на все замки, а на следующий день позвонила в офис, который подыскивал мне клиентов, и попросила больше никогда не предлагать мне редактировать труды этого Андрея.

После этого случая, как не сложно догадаться, у меня отбило всякую охоту общаться с мужчинами. Так что, мы продолжили жить с Вазей в мире и согласии, счастливые, как никто. Зато теперь я чувствовала себя максимально защищенной, когда со мной был мой друг, и окончательно убедилась, что на него можно положиться во всем.

Наше счастье продолжалось три года. Три прекрасных года, не омраченных ничем, кроме того случая с козлом Андреем. Три года… Почти как в книжке. А потом пришла болезнь. Ладно, если бы моя…, мне кажется, я бы легче это пережила, но заболел Вазя. Мой Вазя… Мой ласковый заботливый мальчик, друг, которого мне так не хватало всю жизнь.

Первые симптомы я заметила осенью, начинался четвертый год нашей совместной жизни. Вазька как-то вечером начал кашлять, знаете, как кошки иногда откашливают шерсть, так же и он. На следующий день и еще через день все было хорошо, а потом сухой кашель вернулся. Я сразу помчалась в ветклинику. Там взяли анализы, сказали, что они будут готовы через пару дней, ведь спешки нет, собачка выглядела хорошо. Мы успокоились и поехали домой. Пока готовились наши анализы, лучше моему солнцу не стало: он отказывался от еды, начались проблемы со стулом. Мы поехали в клинику снова, на этот раз анализы сделали срочно. И сообщили нам диагноз – дирофиляриоз. Я сама тогда ничего не поняла по названию, радовалась в душе только, что не рак. Но радоваться было рано….

В общем, Вазю моего укусил когда-то какой-то мерзопакостный комар, и теперь у него завелись страшные паразиты, которые могут его убить. Врач сразу сказала, что у песика моего симптомы проявились поздно, и шансов на выздоровление было очень мало. Я ухватилась даже за это малость. Не секунды не раздумывая, я попросила расписать мне все лечение, все препараты, какие нужно купить, все процедуры, какие нужно пройти. Пока врач писала, я гладила своего мальчика, все никак не могла его выпустить из рук, боялась, вдруг что-то с ним случится прямо сейчас. Как же я тогда?! Что я вообще буду делать?! Но я постаралась прогнать эти мысли.

Домой мы вернулись как в тумане: Вазя себя плохо чувствовал, я же время думала, думала и думала. Я никогда не молилась, просто никто не научил, да я и не знала, зачем это. Поэтому в тот день я просто думала о том, кто может мне помочь. Думала и не могла придумать.

Когда Вазя уснул, я пошла читать то, что написала врач и изучать болячку в интернете. Сначала был Интернет, где я ничего обнадёживающего не нашла. Потом я прочитала все, что написала врач и охнула – ценник за лечение выходил не слабый, все вместе около двухсот тысяч за несколько месяцев лечения. Таких денег сразу у меня не было, но, не смотря на это, лечиться мы начали уже на следующий день. На первые несколько месяцев нам хватило моих скромных сбережений. За это время Вазя перенес множество уколов, УЗИ, сдачи анализов. Результат к концу первого месяца был, но до полного выздоровления еще далеко. Поэтому мы продолжили лечиться. К концу третьего месяца деньги у меня закончились, осталось только за квартиру на несколько месяцев вперед. Поэтому мне пришлось идти к матери.

Тут нужно упомянуть, что с мамой и бабушкой я общалась так редко, что они даже не знали, что у меня есть собака. Они жили в другом городе, намного меньше Владивостока, и все время мне говорили, чтобы я бросала свою никчемную работу и еще более никчемную жизнь без мужа и ребенка и переезжала к ним. Естественно, я этого не хотела делать. В общем, оставив Вазю на пару дней под присмотром врачей, я поехала клянчить у матери деньги. Я знала, что это бесполезно, но все же попробовала. Зря. Мать ничего мне не дала.

– Ты дура, что ли? Сколько ты уже угрохала на эту псину?! – орала мать.

– Какая разница? – спокойно парировала я. – Он мой друг. Он мой пес, мой, я должна его вылечить!

– Ты должна родить уже и заботиться о ребенке, а не о какой-то дворняге! – не унималась мать. – Могла бы мне денег дать, раз девать некуда!

– Мама, пожалуйста, он же умрет, – взмолилась я.

– Пусть помирает, мне-то что! Это же не человек, в самом деле! Собаку она спасает, епта, – ругалась мать. – Сама бы давно его уже усыпила и дело с концом. Все спокойней, и деньги были бы целы.

Она продолжала меня песочить еще минут 20, пока я, молча, не встала и не ушла. Бабушке я позвонила в тот же день, но реакция была такой же: усыпи его и живи спокойно, ответили мне. В сухом остатке денег у меня не было. Чтобы продолжить лечение Вази, я продала свой навороченный ноутбук, денег хватило еще на полтора месяца, но работать я не смогла. Собственно, к пятому месяцу лечения, когда Вазя уже пошел на поправку, деньги закончились совсем. К этому моменту мой мальчик уже не был похож на собачий скелет с огромным животом посредине, каким он стал в начале лечения (так проявляется болезнь). Он почти полностью окреп, хорошо ел, оставалось сделать всего пару уколов и тестов, проверить, точно ли всех паразитов извели, и можно было бы жить дальше. На все эти анализы и уколы у меня не было денег. Из квартиры меня должны были выселить через пару недель, и куда идти потом, даже вместе со здоровым Вазей, я не знала.

На те немногие гроши, что у меня остались, я оплатила мобильный интернет и стала через соцсети писать во все фонды помощи животным, какие находила.

Кто-то отвечал, что денег нет, кто-то, узнав о диагнозе, сразу советовал усыпить пса, не спросив обо всех нюансах, кто-то вовсе не отвечал.

Последней моей надеждой была моя бывшая начальница, которая подкидывала мне работу. Я позвонила ей и попросила встретиться. Пришла, рассказала все, как есть, сказала, что нужны деньги, которые я потом обязательно отработаю. Она меня внимательно выслушала, но денег не дала. Знаете, что сказала? Посоветовала усыпить Вазю, ведь выхода у меня все равно не было.

Все, все к кому я обращалась, советовали мне его усыпить. Я мысленно послала их всех в задницу. Мне хотелось крикнуть им: «Люди, вы что, совсем охерели?! Речь о живом существе!». Ладно, если бы шансов не было совсем, но они были и не плохие! Я жутко злилась в то время на всех, кто мне предлагал усыпить Вазю, меня бесил сам факт того, что в головах у людей возникают такие мысли.

Они советовали мне усыпить друга, друга, как они все не понимали! «Это же всего лишь собака», – говорили они. Всего лишь! Почему, когда на больного раком человека тратят все деньги, это никого не поражает, а сделай такое для собаки, и ты сразу ненормальная?! Это вы все придурки, хотелось крикнуть мне им! Хотелось, но я не кричала. Вместо этого я все же усыпила Вазика…

Усыпила того, с кем я завтракала, обедала и ужинала каждый день, кто «надоедал» мне в душе, кто защитил меня от насильника, кто вытирал мои слезы своим теплым шершавым языком. Я усыпила своего лучшего друга…

Попались?! Вот если вы в это поверили, тогда вообще не поняли, о чем речь в моем рассказе и дальше вам лучше не читать. Давайте, на выход отсюда побыстрее! Встаньте в очередь за теми, для кого собака – «всего лишь собака».

Для тех, кто верит в нас с Вазей до последнего, рассказываю. Один из фондов мне все же ответил, и они успели собрать деньги до того, как Вазе снова стало плохо. Его вылечили. Было сложно, очень сложно эмоционально пройти через все это, но его вылечили. Он снова был со мной целыми днями и ночами. Он был мой, и он был здоров. Уже совсем скоро он пришел в норму, стал такой же лошадкой, какой был раньше, ел с аппетитом. И мы снова гуляли, не только возле моря, гуляли по всему городу, все время пешком. Да нам и не нужно было ничего, кроме как гулять днями напролет. И никто нам не нужен был кроме друг друга. Мы были вместе и были счастливы.

***

Монеты падали в жестяную миску с незавидной регулярностью: лишь изредка прохожие подавали этой парочке 5,10, 15 рублей. Купюры вообще почти никто не клал. Вокруг них в воздухе так и витало безразличие. Но Сергея они чем-то зацепили.

– Серега, ты чего залип? – позвал парня его друг Игорь, тоже скейтбордист. Он и предложил Сергею покатать сегодня на набережной.

Когда они, уже уставшие, сели на скамейку, Серега увидел их: женщину с собакой. Они сидели чуть в стороне от фонтана – она на картонке, пес – на ее куртке. Женщина была худая, с длинными, когда-то светлыми, а сейчас свалявшимися волосами, в модных когда-то, но очень грязных сейчас джинсах и порванном во многих местах свитере. Пес был, наоборот, очень упитан, с хорошим ошейником, шерсть гладкая, красивая. Они ничего не делали, ни пели, ни играли на музыкальных инструментах, ни танцевали, а просто сидели возле своей миски для подношений. За те 10 минут, что Сергей наблюдал за ними, подали им всего человека три. Женщина, или даже девушка, она точно была не сильно старая, чуть за тридцать, просто кивала головой, когда монеты падали в миску. Она даже не поднимала взгляда от своей писанины. Ее блокнот был большим и опрятным. Писала она все время, отвлекалась лишь тогда, когда собака тыкалась в ее ладони или лицо своей мордой.

Пёс был очень классный, без глаза, но классный. Он лизал ей ухо, а когда она поворачивалась, тыкался своим мокрым носом в ее нос. Девушка тогда приходила в восторг, бросала свою писанину, обнимала его и целовала между ушей, в самую макушку.

– Серега, ты че там увидел? – позвал Игорь. Проследив за его взглядом, друг сказал: А, снова эти. Я их вчера в своем районе видел, сидели возле торгового центра. Видать, там мало подают, раз решили сюда прийти.

– Ты ее знаешь? – спросил Сергей.

– Че я, дурак что ли, с бомжихами знакомиться, – фыркнул Игорь. – Просто видел пару раз.

– У нее пес такой классный…, – задумчиво произнес Сергей. Затем встал и пошел к ним. Достав из кармана 200 рублей, которые мама дала ему на еду, он положил их в миску. Девушка не отреагировала. Серега пошел был прочь, но потом все же решил сказать вслух:

– Вы бы убрали купюры, а то вдруг кто-то их украдет, – посоветовал он. От родителей он слышал, что не все бездомные и нищие на самом деле такими являются, но этим двоим уж очень захотелось помочь.

Девушка посмотрела на миску, подняла голову и улыбнулась Сергею, правда смотрела она не прямо на него, а куда-то вверх. Странно.

– А как его зовут? – спросил Сергей.

Девушка снова улыбнулась, притянула пса к себе и погладила его по голове. Затем вытащила из-под ног кусок картона, на котором было написано «Вазя».

– Ух ты, как интересно. А почему? – второй картонки с ответом у нее видно не было, поэтому она просто пожала плечами и продолжила писать.

Сергей стоял в раздумьях. Одноглазого пса зовут Вазя. Вазанчик, Вазилий….

– О, одноглазый. Майк Вазовски! – Серега был чего-то так рад, что догадался.

Девушка бросила свою писанины и захлопала в ладоши.

– А можно я вас с ним сфотографирую? – девушка обняла пса, и заулыбалась, снова смотря куда-то вверх.

– Серый, ты че? В бомжиху влюбился? – заржал Игорь, кода Сергей вернулся на скамейку.

– Да пошел ты, – зло ответил Сергей. Почему-то ему было очень грустно от встречи с Вазей и его хозяйкой, хоть они, вроде наоборот, были всем довольны. Всю дорогу домой парень думал о том, что произошло с этой парочкой, из-за чего они оказались на улице? Если не заострять на них внимание, кажется, что это обычные бомжи, каких в городе сотни. Но Сергей сегодня почти сразу понял, что это всего лишь видимость. Первое впечатление не всегда самое верное, учил его отец.

На следующий день и еще через день Сергей после уроков приходил на набережную в надежде увидеть пса и его хозяйку. Они появились лишь через три дня. Сергей снова отдал им свои деньги, и, ничего не спросив, ушел. Так он делал всю следующую неделю: в те дни, когда Вазя с хозяйкой появлялись на набережной, парень отдавал им 50, 100, 200 рублей, смотря, сколько удавалось сэкономить на карманных расходах.

Через полторы недели он осмелел и спросил хозяйку Вази, почему они с псом оказались на улице. Она упрямо покачала головой и перестала ему улыбаться. Он настаивал:

– Ну, расскажите, пожалуйста, мне просто очень интересно?

Девушка вытащила 200 рублей, которые он ей принес в тот день, и протянула ему.

– Нет…. Простите, – пробурчал он. – Заберите, пожалуйста. Я же, правда, помочь хочу.

Девушка забрала деньги, потом обняла свой блокнот и стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Парень, ты чего к ней пристал? – откуда-то возле них появилась высокая женщина в очках. Пес, кажется, узнал ее, встал и ткнулся носом в протянутую ею руку.

– Я просто узнать хотел, – произнес Сергей.

– Иди отсюда, если не помогаешь, – сказала женщина.

– Да я помогаю. Вон ее спросите! – показал Сергей на хозяйку Вази.

– Вася, он действительно помогает?

– Вы что, с собакой разговариваете? – удивился Сергей.

– Ха-ха-ха, понятно все с тобой, помощник, – засмеялась незнакомка, а хозяйка Вази закивала головой, правда, парень не понял, с чем именно она соглашается.

– Ладно, помощник, посиди на скамейке, подожди меня, – попросила женщина. Сергей послушался. Пока он ждал незнакомку, та о чем-то разговаривала с хозяйкой Вази. Ну как разговаривала: женщина спрашивала, а девушка писала что-то в ответ в своем блокноте, вот и весь разговор. Потом незнакомка поставила какой-то объемный пакет рядом с этой парочкой, обняла девушку, погладила пса и подошла к Сергею.

– Тебе кофе пить уже разрешают? – спросила она.

– Я вообще-то в выпускном классе, – гордо произнес Сергей.

– Тогда пошли, помощник, – это «помощник» звучало в ее устах как насмешка, подумал Сергей.

Пока пили кофе, Ксения – так звали женщину, рассказала Сергею историю Василисы и Вази. Сергей слушал, но, видимо, не очень внимательно.

– Так, собаку вылечили, потому что помог фонд, а вы – директор этого фонда, поэтому их знаете? – переспросил он.

– Все верно, – ответила Ксения.

– Но на улице-то они почему? Почему Василиса не нашла новую работу? Кстати, она кто по профессии?

– Она первоклассный корректор и очень талантливый литературный редактор. Так мне ее начальница бывшая рассказывала.

– Тем более! Я ничего не понимаю, чего она не устроилась на работу? Не нашла новую квартиру? – не унимался Сергей.

– Ты много сумасшедших видел, которые работают где-то и живут в своей квартире? – переспросила Ксения.

– Э-э-э, а кто сказал, что Вася сумасшедшая?

– Да она сама и сказала, вернее, написала, когда я ее первый раз на улице увидела и потащила было к себе домой, а она ни в какую, – вздохнула женщина.

– Я не по-ни-маю, – произнес медленно Сергей.

– Слушай, ну перегорело у нее что-то в мозгу после болезни Вази. Ей какие-то умники все время советовали его усыпить, денег никто не давал на его лечение, ей пришлось все продать…. Не понимал ее в тот момент никто, даже мать родная, – Ксения нахмурилась, помолчала немного, а затем продолжила: Не хочет она больше с людьми разговаривать, вообще. Пару лет уже молчит. Ходит целыми днями туда-сюда по городу, как будто ищет что-то, а чего ищет, не говорит. Пишет вот все время. Написала мне как-то на бумажке, что пишет «что-то свое». Я ее уговаривала к психиатру сходить, провериться, она тут же за пса хватается. Я ей говорю, что присмотрю за ним, она головой машет, как ненормальная, пока та чуть не отваливается. Эх, все что могу, навещать их иногда, если застану на набережной, да передавать еду и денег немного.

– А где же они живут? – спросил обеспокоенно Сергей.

– А я знаю? Не говорит она мне, не пишет даже.

– Н-да…. А если….

– Что? Удиви меня?

Сергей молчал, лихорадочно соображая, как помочь этой парочке, чтобы им не пришлось больше жить на улице и клянчить копейки у прохожих, чтобы у них была нормальная жизнь.

– Ты пойми, не хочет она туда, в нормальную жизнь-то, – словно прочитав его мысли, сказала Ксения. – Да и нет ее уже давно нигде, нормальной жизни…. Ты ей ничем не поможешь, только если деньги будешь иногда давать. Вот и вся помощь, – сказала Ксения, рассчитываясь за кофе. – А, еще можешь еды для собаки передавать, это она всегда принимает.

По дороге к автобусной остановке Ксения кое-о чем еще рассказала Сергею. Он не приходил на набережную несколько дней: копил карманные деньги. Потом пошел в магазин и купил термоконтейнер, и кое-какие продукты по мелочи.

Сергей все же пришел к Васе и Вазе снова, принес собачий корм и кое-что еще. Как и говорила Ксения, Василиса аж захлопала в ладоши, когда открыла контейнер и достала еще теплые бутерброды с сыром. Сперва она дала один Вазе, а потом уже стала есть сама. Сергей смотрел, как эти двое уплетают эту просто пищу, но с таким удовольствием, будто уже год ничего подобного не ели. Хотя, может, оно так и было. Парень сел рядом с ними, смотрел и улыбался. Наевшись, Вася кивнула Сергею в знак благодарности, а Вазя облизал ему руку. Парень обнял пса и поцеловал его в макушку: он и правда был лощёный, как будто его каждый день мыли. Посмотрев на Василису, Сергей заулыбался еще больше: в тот день девушка впервые посмотрела ему прямо в глаза.

Рассказ №9. Закатная

Моим дорогим подругам: Ане, Тане и Ане. Без вас Валентин никогда не значил бы для меня так много.

У меня никогда в жизни не было идеального заката. Это так напрягает на самом деле. Не всех конечно, а только меня.

Я сплю по 5 часов в день, большей частью с 4 до 9, так что рассветы – не мое. Гипотетически, я могла и должна была уже в свои 32 застать совершенный закат, но его пока не было. Как-то не случилось.

Закат может быть прекрасен только на море. Я же все никак не могу до него добраться. Море для меня – это Валентин, маленький поселок в Приморье. Из достопримечательностей там только алкаши и памятник, возле которого они бухают. Извините, распивают алкоголь в непомерном количестве и непонятного качества, перманентно понося всех, чей доход чуть выше стоимости бутылки водки. Мне ведь стоило бы так выражаться. По крайней мере, этого от меня ждут мои подчиненные. Когда они впервые, около года назад, услышали от меня что-то отдаленно напоминающее «протерянные полимеры» (в оригинале было намного жестче), тревогу бить не стали. Да и чего ее бить, где они и где я. Самодовольно, знаю, но так и есть. Я руководитель и иногда могу отчитывать их в вольной форме, тем более, тогда я позволила себе вольности впервые за шесть лет. В общем, этим всем я хотела объяснить, что живу я далеко от любимого моря и страдаю от страха умереть, так и не увидев идеального заката. Наверное, объяснить не получилось с первого раза, но для этого всегда есть второй.

Моя жизнь сосредоточена в Москве и ее окрестностях. Уехав сюда лет 20 назад вместе с родителями, я окончила здесь школу, нашла работу, стала продвигаться по карьерной лестнице, причем очень быстро. Отсюда отсутствие выходных, отпусков, личной жизни, подруг, отсюда же накопившееся усталость, нервное истощение, депрессия со всеми вытекающими, последствием которой стало жуткое желание встретить закат на море.

Чего это мне обязательно нужно ехать в Валентин, чтобы увидеть идеальный закат, спросите вы? Хммм…. Объясню популярно. Вот представьте, что вы можете попробовать «Дон Периньон», а вам говорят – пейте советское, оно тоже неплохое. Не все, наверное, пили «Дон Периньон»… О, секс же у всех наверняка был? Так вот, представьте, что вы можете испытать оргазм, а вам говорят, что извините, не получится, как-нибудь в следующей жизни, а в этой вам светит только легкий петтинг и не всегда со счастливым концом. Ну, вы меня поняли: неплохо меня не устраивало, мне нужен был высший класс, чемпионский разряд и все такое.

Я хотела быть уверенной, что смогу вспомнить перед смертью свой идеальный закат, свой «Дон Периньон», свой самый яркий эстетический оргазм, когда душа настолько удовлетворена увиденным, что разум просто тихо курит в сторонке. Мне хотелось увидеть закат, от которого можно заплакать, который останется в памяти навсегда в самых мельчайших деталях, и даже через 30 лет я смогу с легкостью вспомнить его, просто закрыв глаза.

В 32 же я осознала, что моим самым ярким воспоминанием вот уже много лет остается море. Вот тогда-то мне и захотелось апгрейдить этот «файл».

Сейчас, когда я закрываю глаза, я вижу море, самое чистое, красивое, и самое родное на свете. Оно пахнет морской капустой, подсушенной полуденным солнцем, костром, который мы разводили, чтобы пожарить только что выловленных гребешков и даже осьминога, и лимонадом, который мама давала мне с собой. Я вспоминаю детство, которое прошло на этом море. Скажи сейчас кому-нибудь из 400 моих сотрудников – Валентин, они ответят, мол – не, не слышали. Мне же достаточно одного упоминания об этом месте, чтобы тут же оказаться там, оказаться в детстве, оказаться на море.

– Софья Алексеевна, все готово, можем начинать, – секретарь так грубо вырвала меня из воспоминаний, в которых я как раз доедала осьминога, жаренного на костре. Черт, безумно захотелось наорать на нее.

– Хвалынцев на месте? – спросила я вместо этого строго, но не поворачиваясь к ней: я наблюдала за «чудеснейшим» закатом. Он где-то там…, должен быть, я верю. Несмотря на московский смог, тучи, и дождь, который уже начал стучать в окна моего кабинета, я знала, что солнце где-то да садится: время было самое закатное. Назначать важные совещания на восемь часов вечера – это прям мое, могу каждый день этим заниматься. Мой принцип «всеобщего равенства» в фирме по факту сводился к простому правилу: если я работаю допоздна, то и все остальные могут.

– Все уже на месте, Хвалынцев тоже, – ответила со вздохом секретарь.

– Вера, скажите им, что я буду через 5 минут…. И подайте кофе прямо сейчас, – женщина вышла из кабинета, а я продолжила смотреть в окно.

Так тебе и надо, говорил внутренний голос. Ты сама во всем виновата, не успокаивался он. Вся боль, что ты теперь вынуждена терпеть – это расплата за твою глупость и жадность.

Какая боль, ты спятил, хотелось ответить мне. Я действительно забыла про боль. Ну, какая у меня может быть боль? Сопли розово-закатные, зло подумала я. Нужно делать дела, сколачивать капиталы, создавать рабочие места, вершить историю, поднимать целину, выигрывать войну! Немного в другом порядке, конечно, но смысл в том, что расслабляться некогда.

Резко отвернувшись от окна, я зашагала мимо неубранной кровати и стола со стулом, думая при этом о том, что надо срочно перекрасить эти бледно-зеленые унылые стены в моей кабинете.

Выйдя в коридор, я направилась уверенным шагом в сторону конференц-зала.

– Сонь, слушай, у меня «прем» закончился. Мне сегодня с немцами воевать, а куда я с такой херовой броней?! Михалыч – падла, денег не дает на счет закинуть, – Витя-Гамовер появился, как всегда, неожиданно. – Помоги, а?

– Вера, скажите охране вывести этого человека из офиса, – строго распорядилась я, обращаясь к…. так и не поняла к кому. Я уже почти вспомнила, где нахожусь, но продолжала гнуть свое.

– Софья Павловна, – произнесла нараспев санитарка. Пожилая полная женщина с простым лицом подошла ко мне и кивнула в знак приветствия.

– Опять шутите? – спросила своим тихим успокаивающим голосом, улыбнулась и взяла меня под руку. – Витя, иди телевизор смотри!

– У него нет подключения к сети. Вдруг зависнет на самом интересном месте, тогда кранты, все… Гейм овер, – сказал по привычке Витя, но послушался и пошел в общую комнату, напевая понятные только ему частушки: что-то про танки, хапэ, ваншоты и так далее.

– Софья Павловна, вас главврач ждет, – сказала спокойно санитарка… эм, Вера Алексеевна, кажется. Вера, точно, как и мой секретарь, наконец, вспомнила я.

– Я на совещание опаздываю, – сказала я, теперь уже ухмыляясь.

– А я вас туда и веду, – продолжила невозмутимо санитарка, провожая меня по длинному коридору в кабинет главврача.

– Что, Вера Алексеевна, как ваша внучка, лучше ей? – осведомилась я вежливо после недолгой паузы.

– Сегодня получше, слава Богу, – улыбаясь, ответила санитарка. Она посмотрела на меня внимательно и одобрительно кивнула. – Снова с нами? Это хорошо.

– Что, опять проблемы с деньгами? – уже холодно заметила я.

– Да ладно вам, Софья Павловна, не в деньгах дело, вы же знаете, – ответила Вера Алексеевна. – У нас ведь с вами одна цель – сделать вас…

– …меня здоровой, – подхватила я поднадоевшую за два месяца фразу. – Правда, что ли, деньги не нужны, по доброте душевной печетесь обо мне? – съехидничала я.

– Где ж вас так потрепало-то, что вы во всем и во всех одну выгоду видите, – санитарка не спрашивала, а просто констатировала факт. Третий месяц она со мной нянчится. Как только я сюда попала, в один из здравых дней, когда я не была оторвана от реальности, поняла, что персональная мать Тереза, которая будет терпеть все капризы, мне не светит. Тогда я решила, что самым верным будет подкупить кого-то из санитаров, чтобы они со мной нормально обращались…, ну и выполняли все мои просьбы попутно, куда ж без этого. Вера Алексеевна подошла идеально: маленькая пенсия, больная внучка, дочь алкоголичка – отличный вариант для меня…. Сейчас вы подумаете, что я тварь. Правильно сделаете, так и есть, в сущности. Человеческого во мне осталось мало. Желание увидеть идеальный закат – первое проявление душевности за очень, очень долгое время.

В общем, в самом начале моего пребывания здесь от других, более-менее вменяемых пациентов я слышала, что теть Вера, как ее тут называли, за деньги может сделать все. Мне подходило, я с ней договорилась. Она терпела мои капризы, что мне было очень на руку, подыгрывала моему «сценарию» когда надо (так даже врач рекомендовал), покупала кое-какие вещи, когда я просила. Правда, последнее она делала, только убедившись в том, что я «нормальная». Такой я нынче была не часто, но когда случалось, я просила принести мне чипсы, сливочное мороженое, картошки жаренной, селедку под шубой, карты игральные, книжку какую-нибудь, журнал. Хотелось тех простых вещей, на которые у меня не было времени. Хотя последние лет тринадцать, начиная во второго курса университета, времени у меня не было ни на что.

– Извините, Вера Алексеевна, – сказала я на ее упрек о моей бесчеловечности. Она была классной теткой, в конце концов, и, несмотря на то, что брала у меня деньги, кажется, действительно переживала за меня. Или делала вид.

– Да ладно, чего уж там….

– Хочу утром покурить…. Дорогих каких-нибудь сигарет, – очередное обыденное желание поставило мою «помощницу» в тупик.

– Хм… Ну хорошо. Поспрашиваю в ларьке, чего у них подороже есть, – ответила санитарка. – А надо ли, Софья Павловна?

– Хочу, – твердо ответила я. Вера Алексеевна знала, что мое «хочу» ставит точку в разговоре. – Деньги у Антона попросите, он привезет.

– Да у меня еще остались с прошлого раза….

– Себе оставьте, а на сигареты еще одну сумму попросите привезти, скажите, я распорядилась…. Тысячи три минимум, – я снова начала говорить своим безапелляционным тоном начальницы.

– Спасибо, Софья Павловна, – сказала Вера Алексеевна, потупив глаза. Она знала, что никакие сигареты в ларьке возле больницы не будут стоить три тысяч рублей, и никакой посыльный не возьмет так дорого за то, чтобы принести пачку сигарет. Она знала, что я велела своему реальному помощнику Антону выполнять все требования Веры Алексеевны, и он почти каждый день привозил по 3—5 тысяч рублей на мои «карманные расходы», из которых большую часть денег санитарка забирала себе. Она знала, что я так делаю, потому что мне ее жаль и потому что я хочу помочь…. И я это знала, но никогда бы не призналась в этом ни ей, ни себе, ни Антону.

– Только чтобы в 10 утра все было готово, ясно? – я сказала это максимально грозно, у моих подчиненных обычного от такого тона извилины начинали прорастать через череп и продуктивность росла как на дрожжах.

– Ясно, – ответила, пряча улыбку, Вера Алексеевна. Она пошла по своим психбольничным делам, а я вошла в кабинет главного врача.

– Секс, наркотики и рок-н-ролл! – в кабинете Толика я себя чувствовала уже совершенно свободно и очень спокойно, надо признаться. Он говорил по телефону, поэтому предупредительно показал мне указательный палец.

– Секс, наркотики и рок-н-ролл, – сказала я шепотом, садясь по другую сторону его рабочего стола. Толик показал мне теперь уже средний палец, а сам пытался не заржать. Я же уже потихонечку смеялась в ладошки.

– Да-да, Илья Семенович, в пятницу навещу вас, все в силе, – на том конце провода явно был кто-то влиятельно-состоятельный, потому что Толя важничал до тех пор, пока не положил трубку.