Текст книги "Имя палача"

Глава 8

Прежде чем взяться за бумаги инженера Арвела Хаддена, Маттер тщательно вымыл руки и надел тончайшие белые перчатки из галоттского шелка. Он хорошо представлял себе ценность этих реликвий и боялся посадить даже малейшее пятнышко.

Эпоха Династических войн, навсегда изменившая историческую судьбу Королевства Пеллийского, оставила после себя колоссальное количество разнообразных документов. Помимо официальных хроник, что скрупулезно велись в каждом городишке, историкам достались военные отчеты, судебные протоколы и даже описи тыловых структур с их миллионами мешков зерна, свиных туш и коробов с пряностями. Едва высохла кровь на клинках, многие участники событий взялись за перо и чернила. Мемуары выходили сперва десятками, а потом и сотнями томов в год. Средний уровень этого вала оказался, как водится, довольно убогим, однако среди литературного сора появились и настоящие шедевры, ставшие вечной классикой.

В юные годы, открывая для себя долгую пеллийскую историю, Маттер перечитал немало книг на тему Династических войн, так что разбирался в этом предмете довольно хорошо. И тем интереснее были для него папки Арвела – гениального, как он понял с первых же листов, фантазера и мечтателя, умудрившегося обогнать свое время на целые века. Королевский инженер, лучшие годы жизни отдавший жестокой и бессмысленной войне, он был строителем и механиком в одном лице, а еще – металлургом, химиком и математиком, в его эпоху такое сочетание не удивляло никого.

Пожелтелые, но все еще плотные листы старинной чертежной бумаги содержали массу эскизов и набросков, выполненных уверенной рукой человека, привыкшего выражать свои мысли тушью и свинцовым карандашом. Осторожно вынимая один лист за другим, Маттер смотрел на прекрасные рисунки многоэтажных домов с каркасом из стального профиля, на чертеж лифта, находящегося в центральной сетчатой трубе здания, от которой по каждому этажу шли несущие тросы, натягиваемые автоматическими лебедками с грузами, смотрел и не верил своим глазам. Даже в сегодняшней Пеллии, с ее могучими металлургическими компаниями, освоившими печи больших токов и легкие сплавы, задуматься о подобных конструкциях мог далеко не всякий архитектор. А уж тогда!..

Следующая папка целиком была отдана наброскам морских крепостей. Здесь господин королевский инженер разгулялся во весь дух. Приземистые конусы, совершенно непохожие на все то, что строилось в тогдашней Пеллии, вооружались длинноствольными пушками, наводившимися не клиньями и ручной тягой расчетов, а хитроумными механизмами, в которых заранее раскрученные бронзовые маховики одним ударом спущенного рычага переносили громадное тело орудия по скругленным железным рейкам, автоматически – благодаря системе шестерен и храповиков! – выставляя его на нужное место. Наводчик всего лишь выдвигал большую рукоять в нужный сектор на шкале, а дальше в дело вступала машинерия. И все это без паровой тяги, исключительно силой могучих пружин и маховиков. Такая башня вполне могла быть построена при жизни Арвела, вот только казне она обошлась бы в совершенно немыслимые деньги…

А врагов у Пеллии тогда не было.

Маттер снял с крохотной электропечки кувшин вина с пряностями, наполнил высокий, рыжеватый костяной бокал – подарок одной прекрасной женщины, которую он когда-то спас от рабства далеко за восточным океаном, и взялся за следующую папку.

Тут его ждал столь удивительный сюрприз, что князь недоуменно вздохнул, не желая верить своим глазам. Арвел мечтал летать!

Видимо, он был первым пеллийцем, догадавшимся, что разогретый воздух не просто стремится вверх, а, будучи запертым в некую полость, способен поднять полезный груз. Первые два листа были заняты аккуратно прорисованными – где свинцом, а где тушью – эскизами самого натурального воздушного шара, охваченного сверху сетью, к которой крепилась корзина из лозы. Ни клапанов, ни выходного отверстия инженер Хадден не предусмотрел, зато смог изобрести нечто вроде горелки на опилках, подающей поток горячего дыма в тело аэростата. Летать такой конструкции было бы трудновато, однако подняться в воздух она, безусловно, могла.

Маттер глотнул вина и откинулся на спинку высокого кожаного кресла. Королевский инженер, благодаря которому он и остальные смогли удрать из проклятого подземелья на Таре, казался теперь ему подлинным гигантом мысли.

И все это, сказал себе Маттер, целые столетия валялось где-то на Севере, в нищей баронской усадьбе, хозяева которой не имели ни малейшего представления о том, что им принадлежат сокровища, имеющие значение для всей истории Королевства!

Горько качая головой, князь вытащил из-под не просмотренных еще папок толстенный альбом, прошитый шелковым шнуром. Весил он – будь здоров… Маттер положил альбом на колени, пролистнул пару тонких страниц – на них оказались рисунки цветным карандашом, изображающие какие-то селения с глиняными хижинами, – и вдруг охнул. Чья-то уверенная и легкая – да, слишком легкая для королевского инженера! – рука с невероятной точностью изобразила Духов Палец и площадку перед треугольным входом. Карандаш двигался размашисто, небрежно, однако в небрежности этой чувствовалась рука мастера. Маттер осторожно открыл следующую страницу. Снова цветные карандаши и почти та же картина, только в чуть другом ракурсе. Процессия молельщиков с факелами, исчезающая в черном треугольном провале. Дальше, дальше! Лица жрецов, полускрытые желтыми капюшонами, факелы и вдруг опять – Арвел.

Черная тушь, твердый нажим.

Нечто вроде лодок, висящих над землей, а в них – четырехрукие фигурки в пластинчатых доспехах и шлемах с «плюмажами», в которых, как знал уже Маттер, находились системы связи и банальные фонарики. Трубы в руках – понятное дело, ракетные установки. Поразить Карающую Мать и ее роботов одним только энергетическим оружием было невозможно.

«Изображено в зале саркофагов». Рука Арвела уже знакома, это точно он.

А на следующих страницах – снова эскизы привычным свинцовым карандашом. Громадное помещение, и вот ровным рядом стоят шестнадцать серых, похожих на камень капсул. Вскрыть их доступными человеку средствами невозможно, наверное, даже сейчас…

И целая страница текста, посреди которого все тот же вонзившийся в глаза символ из трех «граненых» элементов, прорисованный с необыкновенной тщательностью…

Маттер выскочил из кресла, словно подкинутый пружиной.

– Без Васко – хоть сдохни, – зашипел он, хватаясь за ручку двери.

Дело шло к ночи, но щель под дверью Элиды светилась желтым электрическим светом. Маттер вздохнул, мотая головой, ему было чудовищно неудобно, но все же стукнул костяшками пальцев по дереву.

– Кто там? – Голос женщины звучал недоуменно.

– Это я, госпожа моя… мне срочно требуется ваша помощь. Дело неотложное, вы сами увидите.

– Одну секунду!

Элида оделась с невероятной скоростью – лучше, чем солдат-первогодок. Дверь открылась, и Маттер увидел госпожу Ламма не слишком причесанной, но уже затянутой в плотное серое платье до пят.

– Какое счастье, что вы еще не спали!..

– Я читала, господин князь. Весенними ночами мне вообще не спится.

– М-мм… да. Идемте, скорее. Вы нужны мне в качестве переводчицы. Тот самый храмовый язык, как я понимаю.

– Где?!

– Идемте со мной!

Они почти вбежали в кабинет князя, и Маттер тотчас же сунул в руки Элиды альбом старого Хаддена.

– Это тот самый язык тау, – сказал он. – Те же самые завитушки… Вы можете это прочесть?

– Вполне… Судя по написанию, этот текст имеет отношение к острову Тар?

– Читайте, – мотнул головой Маттер, – остальное потом.

– Ну что ж… Итак: «Рожденная за гранями небес, ты творила месть во имя Благ Святых. Весь Род твой пал, преданный, в бою подлейшем, и ты, собрав все силы от богов, явилась в мир наш для Последней Мести. Принимаем Руку Твою, Силу Твою и Волю, о…» – этот треугольный символ не говорит мне совершенно ни о чем, господин князь, – замялась Элида.

– А, не важно, – пробурчал Маттер. – Читайте дальше.

– Хорошо… «Имя твое мы понесем через века, дабы сохранить его для тех, кто вспомнит о Тебе и Мести Твоей. Все мы идем в след твой, все мы приносим клятву вечной верности, готовясь умереть во Имя Твое. И нет для нас иного счастья, и нет для нас иной чести. А выжившие – имя да сохранят во все века, для тех, кто придет, востребовав Его».

– Это все? – немного нервно спросил Маттер, когда Элида умолкла. – Ах, ну да… конечно.

Он распахнул дверцу правой тумбы своего огромного стола, достал бокал красного стекла и налил женщине вина.

– Имя… Сохранить имя… Но зачем, будь я проклят? Впрочем, род ее погиб и осталось только имя. Как там говорил старый Аттамах? Для кого-то прошлое может определять будущее в гораздо большей степени, чем для нас?.. Да неужели же?..

– О чем вы, господин князь? – удивленно подняла на него глаза Элида.

– О том, что ждет нас в джунглях Рамлы, госпожа моя.

– Вы возьмете меня с собой?

– Ну куда уж мне теперь деваться. Что ж, вы не могли и надеяться? Вы дурно обо мне думаете. Раз я притащил вас сюда из Майли, так что делать, теперь вам придется сопровождать меня в некоторых моих экспедициях.

– Я не могла и надеяться…

– Ерунда, дорогая Элида. На «Даамире» уже монтируют две дамские каюты – отгрызем кусочек от грузового отсека.

– Две?

– Н-да, две. В этом деле на борту у нас будет гостья. И видите, какая штука… она – не человек.

* * *

Инго появился в княжеском особняке после завтрака, и вид у него был самый озабоченный.

– Со мной господин Паули, ваша милость, – сообщил он, едва поклонившись Маттеру, который допивал фруктовый отвар в столовой. – Ждет в моей машине, за углом.

– Вы решились купить машину? Для вас это небезопасно. К вам «приклеятся», а отрывать придется Энгарду.

– Да помилуют нас боги! Экипаж арендован на имя одной почтенной дамы, гримерши из Театра Лилий.

– Ясно, – поднял брови князь. – Это верное решение. Заезжайте во двор, сейчас вам откроют ворота.

Принц кивнул и выбежал на улицу. Через пару минут Маттер услышал негромкий звук двигателя, потом лязг задвигаемых болтов. Оправив на себе домашний сюртук, князь вышел на короткую лестницу парадного входа.

– Дорогая Элида, принесите сыр, фрукты и теплый хлеб в мой кабинет, – попросил он госпожу Ламма, стоявшую в дверях столовой. – И… вас я тоже буду ждать для этой беседы.

Женщина понимающе кивнула.

Инго уже шел по узкой дорожке меж деревьев, а рядом с ним, немного подпрыгивая, вышагивал долговязый мужчина в коричневом летнем камзоле университетского преподавателя. Шляпа была сбита на затылок, открывая смуглое остроскулое лицо с блестящими, необыкновенно живыми черными глазами.

Поднявшись с магистром по лестнице, Инго представил его Маттеру. Князь пожал сухую горячую ладонь господина Паули, – тот не без труда сдерживал волнение и в конце концов не вытерпел:

– Честно сказать, ваша светлость, я представлял вас несколько другим…

– А-аа, кажется, я понимаю, – добродушно рассмеялся Маттер. – Во мне часто хотят видеть некую таинственную фигуру, эдакого загадочного мага из старинных пьес, а я, скажу вам откровенно, – всего лишь негоциант и путешественник. Прошу вас, господа, в моем кабинете нам будет вполне уютно.

Элида, умеющая, когда надо, действовать с непостижимой быстротой, уже заканчивала сервировать низкий деревянный стол возле окна. Увидев ее, Паули изобразил свой мастерский поклон, и женщина улыбнулась ему, как старому знакомому.

Едва оказавшись среди темных, солидной работы книжных шкафов, магистр оживился, словно собака, учуявшая дичь. Помимо книг – большей частью исторических трудов и географических справочников – полки хранили множество всякой всячины, привезенной из-за океанов. Тут была диковинная керамика, почернелые от древности украшения из серебра и бронзы, а также изрядных размеров железные кандалы с обрывком цепи.

– Да, однажды я умудрился попасть в рабство, – засмеялся Маттер, поймав изумленный взгляд Паули. – Это было далеко отсюда, и просидел я в железе совсем недолго. А потом этими самыми кандалами забил до смерти ублюдка, благодаря которому подобная неприятность со мной приключилась…

С этими словами он извлек из буфета два кувшина, поставил их на стол и сорвал печати. Магистр посмотрел на Маттера с искренним ужасом.

– Забили кандалами… – повторил он.

– Они довольно тяжелые, – пояснил Маттер. – Я приложил его раза три по голове, и этого хватило. Тогда я был крайне раздосадован, да и как могло быть иначе? Меня продал торговый партнер… Ему пообещали хорошие деньги за невольника из самой Пеллии – только вообразите!

Господин магистр выпил стакан вина, закусил сыром и, ободрившись, приступил к делу.

– Вчера я ужинал с одним весьма влиятельным господином, входящим в Совет по делам клира, – сообщил он.

– Представляю себе! – закатил глаза Маттер и поспешил налить магистру еще. – Такие люди…

– М-мм, да, – согласился Паули. – Так вот, господа мои, от него мне удалось выведать кое-что интересное про эту проклятую секту. Собственно говоря, добиться большего у меня и не выйдет – выше уже не прыгнуть. Итак, после оскорбления Всеотче Бригла, который чуть не помер в дорогущей клинике, Совет, оказывается, назначил тайную проверку. Не пустить к себе проверяющих затворники не могли, есть все-таки определенный порядок. Как не пустить – придут со Стражей и снесут ворота. Так вот, выявили там кое-что интересное. Первое, денег у парней много, несут им очень хорошо. Но на себя они особо и не тратят, живут скромно, сейчас только решили ремонт своих руин затеять, а до этого без света и без воды сидели, один-единственный колодец во дворе. Уже странно, не правда ли? Деньги, говорят, собираются для организации паломнических миссий на южные острова. «Путь Секех» и все такое прочее. Видный клирик, с которым я общался, сказал мне прямо: к религии это все не имеет никакого отношения. Ребята, по его мнению, совершенно чокнутые, плевать хотели на все и на всех, но какую цель они преследуют – не понять. Их, как он считает, кто-то очень здорово обработал…

– Обработал?! – приподнялся в кресле Маттер. – Что вы имеете в виду, дорогой Паули?

– Пеллийские боги добры и милосердны, – терпеливо, как нерадивому студенту, пояснил магистр. – Секех есть некоторое исключение, но любому богослову понятно, в чем тут дело. Секех не дает забыть о грехах, почитающий ее бичует самого себя за грехи прочих. Однако в данной обители применяются иные духовные практики, для Пеллии в целом неприемлемые. Наши затворники ведут себя так, будто они находятся где-нибудь в Машибуте, среди почитающих Звездную Тьму и прочие древние ужасы. Это – второе. А третье – они, похоже, на полном серьезе готовятся к жертвоприношениям. Похищения детей, возможно, и не было, но они будут. Местные фермеры напуганы и крайне обозлены. Если еще хоть один ребенок окажется в стенах обители, они разнесут там все по кирпичику. А в ответ сотни истеричных поклонниц устроят беспорядки в столице. Вот это у нас третье, ваша светлость.

– То есть Совет, как я понял, никакого решения вынести пока не может? – хмуро произнес князь. – Так я и думал…

– Совет не знает, что делать. На данный момент оснований для закрытия обители нет. Ну, оскорбил там кто-то Бригла… дело это сугубо внутреннее, выносить его из храма неприлично. К тому же толпы, толпы поклонниц. Многие из довольно известных семей. Что делать? Ждать, пока сожгут пару ребятишек? Тогда справедливость придется восстанавливать уже не клирикам, а непосредственно Трону, и можно только догадываться, сколько голов придется снести, дабы успокоить возмущение обывателя. Мой почтенный собеседник, – Паули глубоко вздохнул, – считает, что единственным выходом может быть привлечение к делу Серебряного Покоя. Но как? Совету о таких вещах и думать даже не пристало!

На этом магистр Паули умолк, устремив в приоткрытое окно тревожный и задумчивый взор.

– Да, для Совета по делам клира такие обращения вряд ли возможны, – тихо произнес Инго. – Даже если решение очевидно, всегда найдутся два-три старца, которые упрутся лбом и не позволят…

– Скажите мне, господин магистр, – заговорил Маттер, – каково ваше мнение – обитель все-таки управляется откуда-то извне или же это сугубо местное явление?

– Смотря что понимать под «извне», – медленно, будто в забытьи, ответил Паули. – Все мои домыслы настолько фантастичны, что мне даже неловко об этом говорить.

– И все же…

– Мне подумалось вчера – но быть может, это тростниковая сыграла со мной дурную шутку, – что кто-то решил радикализировать некоторые культы, как бы взорвать их изнутри. Кто-то, хорошо знакомый с манипулятивными методиками, применяемыми за океаном. Это огромная власть, господа мои, огромные деньги и много чего еще. Всего-то надо слегка расширить понимание догматов… – Паули побарабанил пальцами по столу, вздохнул. – Культ Секех был выбран в качестве первого, но, боюсь, не основного инструмента. Это так – пробная стрела, как говорили в старину. Если не сломать ее прямо сейчас, то завтра проблемы умножатся многократно. Но кто возьмется?

– Пеллия никогда не видела ничего подобного.

– Вы буквально читаете мои мысли, ваша светлость. Да, Пеллия такого еще не видела. Нам противостоит удивительный, изощренный в своем цинизме ум. Наша вера, наша мораль, наше поклонение милосердию Высших Сил – не значат для него ничего. Они ему чужды, он пользуется всем этим только как подсобным инструментом. Расчетливо, прагматично, с пониманием перспективы.

Маттер выбрался из кресла, прошелся по кабинету, сцепив ладони за спиной.

«Натравить на них Энгарда? – думал он. – Да, теперь это неизбежно. Но не сразу… К счастью, у меня есть Хадден. Если там действительно обнаружился его братец, мы имеем шансы разузнать кое-что до того, как в обитель нагрянут дуболомы господина графа».

– Хорошо, – произнес князь, повернувшись к магистру. – Совет может не беспокоиться об этом деле. Потребуется какое-то время – в конце концов, нужно состряпать обвинение, – но обитель исчезнет. Лишь бы господа затворники не наговорили потом лишнего на допросах. Впрочем, публичности там, конечно же, не будет… Я очень благодарен вам, господин магистр. В случае нужды вы всегда можете обращаться ко мне за советом…

Глава 9

Небольшой синий фургончик, на борту которого виднелась золотая эмблема одного почтенного торгового дома, остановился там же, где Хадден недавно ждал Элиду. В задней части фургона вместо грузового отсека стояли две длинные мягкие лавки, а сбоку от них находились зажимы для оружия.

– Ну, старина, идите. – Рослый усатый мужчина лет сорока, сидевший за рулем, посмотрел на Хаддена, чуть вздохнул: – И учтите, что за вас мы все собственной шеей отвечаем. Если вдруг вам только покажется, будто дело кисло, тут же подавайте сигнал. А мы уж не оплошаем.

– Мне все-таки думается, что на меня эти самые затворники не бросятся. – Джеш попытался выдавить улыбку, но усач остался серьезен:

– Вы, старина, сами кой-чего повидали, так что службу знать должны. Ребята, – он повернулся к сиденью, и трое парней в глубине фургона усиленно закивали головами, – ребята вам скажут: господин граф щедр, но рука у него тяжелая. Жалованье нам платят такое, что армейские, коль узнают, так сабли свои сгрызут, но и требуют от нас – сдохни, а сделай. В самом прямом смысле слова.

Хадден кивнул. Ему было чуточку неловко, но думать об этом выходило не к месту. Взмах рукой – и он выпрыгнул на землю.

План, предложенный им князю Маттеру, был прост: явиться в обитель под личиной средней руки торговца и попросить брата Онопу, потому как денег на пожертвование особо и нет, а вот стройматериалами – тут пожалуйста, сколько угодно. Сперва Маттер сделал большие глаза, а потом, поразмыслив, признал план весьма остроумным.

– Времени у нас мало, – сказал он. – Поэтому, если тебе удастся разговорить брата на месте, с ходу, дело пойдет легче. Нужно хоть примерно выяснить, что творится у них в обители. Есть ли там оружие? Насколько они вообще готовы защищать себя и свои стены – никому не охота лить лишнюю кровь. На ублюдков мне плевать, а вот ребята из Серебряного Покоя себя на службе не жалеют.

Время было довольно раннее, и молельщицы еще завтракали по домам. За стенами, понятно, уже давно поднялись – слышны были голоса и визг пилы по дереву. Хадден громко постучал в калитку, отошел чуть в сторону.

– Чего надо?! – крикнули со двора, и через полминуты калитка приоткрылась, на Хаддена смотрел рослый детина в сером балахоне, по самые глаза заросший бородой.

– Да мне бы, братец, хозяйственника вашего, брата Онопу, – забормотал Хадден, смиренно опуская глаза. – Дело у меня к нему… пожертвование.

– Пожертвование? – Бородач люто сверкнул глазами, шмыгнул носом: – А Онопа тут зачем?

– Так я ж не деньгами… доска у меня, скрепы всякие… нужны вам, говорят, скрепы-то… Торговец я!.. Так вот я и к Онопе.

– Скрепы? А! Здесь жди…

Джеш тихонько выдохнул. Первый этап прошел как по маслу: его не выгнали и Онопа сейчас придет. Он ли?.. Страшно захотелось хоть чем-то промочить горло, но фляги с собой не было.

Вскоре скрипнула какая-то дверь, послышалось негромкое бормотание, и Хадден закусил губу. Голос стал гуще, грубее, но это был он… Массивная фигура протиснулась через калитку, из-под соломенной шляпы раздался сиплый кашель.

– Вы меня искали, что ли?

– Пожертвовать я хочу… отойти бы в сторонку, брат Онопа… не деньгами я. Стройкой я занимаюсь и могу помощь предложить.

– Во-от как? – Затворник прочистил горло и охотно двинулся вслед за Хадденом вдоль стены. – Если те же, скажем, доски есть у вас, так это лучше денег. За дерево столичные поставщики дерут страшно, просто диву даешься – как будто леса в Пеллии нехватка! Впрочем, цены у вас тут на все совсем сумасшедшие, и где только люди такие деньги берут… А что, скобяного товара у вас, говорят, тоже хватает? Гвоздей бы мне ящик! Вот тут я сам за вашу милость поклоны бить стану. И грехи все помяну, не сомневайтесь!

Они свернули в сторону, остановились возле цветущих кустов фрессы, и Джеш, сняв шляпу, заглянул в глаза брата.

Онопа застыл на полуслове.

– Т-ты?!

– Я, Эльтир.

Хадден ждал этого мгновения. Он ждал, что брат бросится прочь в сторону спасительной стены и его придется хватать за рукава, умоляя о том, чтобы поговорить. Или же сбивать с ног, тащить в кусты и допрашивать. Но Эльтир Хадден, давно отказавшийся как от имени своего, так и от титула, повел себя совершенно иначе. Сдвинув на затылок шляпу, брат Онопа осмотрел Джеша с ног до головы и как-то нерешительно заметил:

– Вряд ли ты стал торговцем стройматериалами.

– Ты догадлив. Нам нужно поговорить. Нет, стой, не перебивай меня. Это не то, о чем ты думаешь. Мне сейчас плевать на деньги, которые ты вымогал у Глидды. Это все не важно, я приехал сюда не за этим.

– А… зачем?

– Затем, что братия твоя заигралась. И ты, если хочешь сохранить свой жир в целости и сохранности, должен ответить на некоторые вопросы…

– Ты?.. – Онопа тяжело задышал, бросил быстрый взгляд в сторону обители и вдруг схватил Джеша за плечо: – Вытащи меня отсюда. Вытащи меня, богами молю! Ты сможешь? Сможешь? Отвечай!

Хадден отступил на шаг, глянул на брата. Тяжелое, одутловатое лицо его сейчас было красным, на висках проступили вены. Рука Онопы, тянущаяся к его плечу, заметно тряслась. Он был испуган, и испуган едва не до смерти.

– Что там? – очень тихо спросил Джеш, указав на стену обители.

– Они готовят Искупительную Жертву, – задыхаясь, прошептал брат Онопа. – Ночью привезли детишек, два мальчика и девочку. Откуда-то из провинции, бродяжек. Я сегодня кормил их супом… Я всю жизнь веровал, Джеш, с самого детства веровал, но… Такая Жертва – грех более страшный, чем всепрощение. Братия убеждена… Им дают команды откуда-то издалека, я не знаю, как… Вытащи меня, Джеш, братик, вытащи меня. На сожжение едут богатые молельщицы, слухи пойдут… Распотрошат нас всех, не откупимся. Рано или поздно, но распотрошат. Не хочу я на собственных кишках висеть. Я бежать думал, так у меня медяка даже на кармане нет, а куда я пешком пойду? Да и страшно, вдруг найдут? А останусь сегодня ночью – все, конец, потрошение и повешение. И хорошо, если за детоубийство на веревке повесят.

– Нет, – поморщился Хадден. – Станет известно – повесят на кишках. За деток малых у нас – сам знаешь. Нет судьи, который пожалеет, его потом никто жалеть не станет, как ночь придет, так на ремни порежут. А что, Жертву на сегодня готовят?

– Через два часа после полуночи, по Старому Канону. Печной Круг уже выложили, а сохнуть ему и незачем. Забери меня, Джеш, вытащи! Я не смерти так боюсь – смотреть на это все не смогу. Да и потом бояться – лучше сразу. Хочешь, убей. Мне легче будет.

– Нет уж, Эльтир, как бы ты меня ни бесил, а на тебя мне нож не поднять. По харе твой жирной настучать – это да, это я с огромным удовольствием… а убить нет, – незаметно подталкивая брата, Джеш уводил его все дальше и дальше в сад, – я ведь и сам, знаешь, Святителей Милосердных чту, зачем мне лишнее брать на душу?

– Так что ж мне делать, братик? Веревка-то у меня есть, да тяжелый я, а ну вдруг оборвется? Не брось меня… Горе я вам всем причинил, и батюшке бедному, и сестрице, а что делать? С детства веровал… Ночей не спал, все Шествия мне виделись да Святители Длани. Думал, в обители спасусь, а где там! Хотя забылся, конечно, холод, есть нечего, по два дня ходишь, яйца птиц морских собираешь…

– Каяться, я вижу, ты здорово наловчился. Аж в ушах звенит… греха боишься?

– Я на смерть их смотреть боюсь, Джеш! Детки же малые. Да и подумать если, – брат Онопа остановился, пухлая грудь его приподнялась, – разве тех жертв Секех требовала? «За других себя бичую» – так, может, лучше образцом быть в молитве и добродетели?!

– Ох, добродетельный ты мой… От кого я это слышу! А как же ты здесь очутился? Ладно-ладно… разберемся мы с тобой…

Они уже давно миновали оставшийся справа фургончик. Джеш потащил брата еще правее, надеясь, что ребята, сидящие в машине, смотрят за ними через хитрую систему зеркал, которую он заприметил по дороге.

– Но рассказать тебе придется все, до медяка последнего, иначе ведь сам знаешь. Пойдешь?

Брат Онопа остановился и недоуменно огляделся по сторонам, кажется, сейчас только он понял, что от обители они отошли уже довольно далеко.

– Вот так, прямо?..

– А когда же, братик дорогой? Или кишки свои увидеть хочешь?

С этими словами Джеш вышел из-за яблони и, повернувшись лицом к видневшемуся вдали фургону, поднял руки, взмахивая ладонями к себе. Пневматический стартер пшикнул буквально через несколько мгновений, его поняли. Фургон медленно пополз назад.

– Судья-то ведь, он по вашему делу денег не возьмет, братик. – Хадден тихонько развернул Эльтира в сторону и махнул рукой: – А на сад цветущий тебе смотреть не грустно, нет? Сколько тебе, сорок два, как я помню? Еще жить бы да жить. Ошибок наделал, понятно, но шанс есть, есть еще шанс… Рассказать только надо все без утайки, а там, глядишь, и помилование выйдет. Потрошить не станут, так обойдутся. Ну? Расскажешь?

Сломав кусты, рядом с ними возникла корма фургона. Раньше чем машина остановилась, распахнулись задние двери и двое крепких парней втащили брата Онопу внутрь – а следом появилась рука.

– Скорее, господин капитан!

Хадден запрыгнул в фургон. Двери тотчас захлопнулись, усатый офицер нажал на педаль газа, разворачивая машину.

– Брат находится здесь по собственной воле и готов к сотрудничеству! – пролаял Хадден официальную формулу. – Прошу кандалы к нему не применять. Он совершенно безобиден.

– Вы, Джеш барон Хадден, подтверждаете, что данный господин является вашим единокровным братом? – не отрываясь от руля, произнес усач.

– Так точно, подтверждаю в полной мере.

– Ясно. В таком случае обыщите его сами.

– Оружия у него нет. Да даже если бы и было, вряд ли он смог бы попытаться применить его…

Эльтир наконец выдохнул. Слева его держал брат, справа не давал двинуться крупный светловолосый парень лет двадцати пяти.

– Нет ли чего попить, братик? – спросил аскет, поворачиваясь к Джешу.

– Ах да! Чесс, – обратился Джеш к офицеру, сидевшему напротив, – я тут где-то под ноги бросил свою кожаную сумку?

– Держите, старина, – вежливо ответил тот. – Думаю, там все на месте…

Впереди показался шпиль почтовой станции, и усатый водитель придавил тормоз.

– Хасси, прыгай, – скомандовал он. – Депешу господину графу: рыба в сачке!

– Обожди! – гаркнул Джеш. – Добавь: сожжение готовится на сегодняшнюю ночь. Времени для принятия решения очень мало!

Улыбчивый долговязый юноша с матросской татуировкой на правом запястье понимающе махнул рукой и выскочил через заднюю дверь. Чесс потянул плетеную кожаную петлю, захлопнул.

Фургон, хрипя, рванул во все свои пятнадцать сил.

– Отчего бы столь почтенному ведомству не купить более мощные аппараты? – удивился Хадден.

– Разговоры об этом идут, старина, – хмыкнул спереди усатый начальник. – Более того, господин граф поддержал идею оснастить наши простые с виду машинки моторами помощнее. Но, увы, спецы говорят, что такие работы можно проделать только в Ла-Велле, у нас никто не хочет… Хотя вообще, конечно, есть у нас аппараты и более резвые, куда нам без этого.

Джеш передал наконец брату объемистую флягу с вином. Эльтир жадно вылакал больше половины, выдохнул:

– Куда мы едем?

– Это уж куда надо, ваша милость, – ответил ему Чесс. – Теперь за вас решат…

* * *

Окно было открыто полностью, в ветвях сада назойливо верещали птицы: самцы уже тащили веточки для будущих гнезд и, соревнуясь друг с другом, созывали самочек.

– Ешьте, друг мой, – граф Энгард Дериц привстал в кресле, раскупорил еще один кувшин крепкой ягодной настойки, – здесь вы не пленник, а гость, и вам теперь уже ничто не угрожает.

– Я очень благодарен вашей милости. – Брат Онопа вздохнул, посмотрел сперва на Джеша, потом на хмурого и сосредоточенного мужчину с седой бородкой, что устроился в углу роскошно обставленной столовой, и снова взялся за вилку. – Признаться, таких кушаний я не видел уже много лет.

На круглом столе перед ним стояли тарелки с жареным мясом, овощами и ломоть дорогущего паштета из ресторана по соседству. Приободренный, Онопа ел жадно, так, словно вчера только прибыл с голодного острова Руу. Когда он прикончил первый кувшинчик настойки, граф решил, что пора начать разговор.

– А отец настоятель, как его там…

– Отче Ассир, – сразу же вскинулся Онопа. – Муж многознающий, бывал за океаном, видел истинные чудеса. Глубокой веры человек, ваша милость!

– Да-да, Ассир, конечно же. Нам тут приходилось слышать, будто бы он, пребывая, как говорят у вас, в молитвенных странствиях, познакомился с неким чудотворцем, близким к Истинному Лику?