Текст книги "Давай, до свиданья! Как спастись от мигрантов"

Терри Мартин выделил 4 соображения, которыми руководствовались большевики при разработке и внедрении коренизации. Во-первых, опираясь на опыт Гражданской войны, большевики считали национализм маскирующей и опасной мобилизующей идеологией, которая предлагала массам ложные цели и приводила к созданию надклассового единства. Пятаков и остальные противники коренизации сделали единственный с их точки зрения логичный вывод, что национализм – это контрреволюционная идеология и с любыми его проявлениями надо вести бескомпромиссную борьбу. Однако сторонники коренизации руководствовались иной логикой. Поддержкой национальных форм они надеялись разоружить контрреволюционные силы, лишив их возможности манипулирования национальными лозунгами и мобилизации населения под национальными флагами. В свою очередь, опираясь на национальные формы, большевики стремились подать собственные идеи и политику в привлекательной для масс национальной обертке.

Вторая, «модернизационная предпосылка» состояла в убеждении, что возникновение национального самосознания – это неизбежный исторический этап развития любого народа на пути к интернационализму. Как отмечал в связи с этим Сталин: «Нельзя идти против истории». Политикой коренизации большевики надеялись взять под контроль национальный процесс и направить его в нужное для социалистического строительства русло. Большевики уже не считали национальную стадию развития неизбежным атрибутом капитализма, и в результате придали ей определенную позитивную коннотацию, связав ее с модернизацией и прогрессом. Именно поэтому большевики внедряли политику коренизации даже в отношении тех национальностей, у которых не было никаких признаков каких-либо национальных движений (например, на Крайнем Севере).

«Колониалистская предпосылка» и «принцип главной опасности» предполагали, что национализм «угнетенных народов» – это реакция на репрессивную политику царизма и «великорусский шовинизм». Поэтому только активной поддержкой национальных меньшинств и, в какой-то мере, антирусскими мерами можно было возвратить доверие меньшинств к преимущественно русскоязычным большевикам и, как следствие, рассчитывать на их участие в социалистическом строительстве. «Великорусский шовинизм» был признан главной опасностью. В результате национализм меньшинств в какой-то мере допускался как исторически обоснованный, а русский национализм пресекался.

Наконец, усвоенный большевиками «Пьемонтский принцип» утверждал, что трансграничные этнические связи могут иметь политические последствия. Так, поддержка приграничных меньшинств (например, украинцев и белорусов) могла способствовать позитивному имиджу Советского Союза и социалистического строительства по другую сторону границы (соответственно, у белорусов и украинцев в Польше). Такой политикой большевики надеялись дестабилизировать соседние государства и укрепить там популярность коммунистических партий. Некоторые амбициозные активисты даже надеялись на отделение приграничных регионов соседних государств и их присоединение к советским «братьям».

Исходя из этих предпосылок и была разработана советская национальная политика, которая прежде всего предполагала создание национальных территорий для всех национальностей (вплоть до сельсоветов), продвижение местных элит и использование местных языков, государственную поддержку национальной культуры и экономическое выравнивание за счет привилегированного спонсирования национальных окраин. В свою очередь, по логике «положительной деятельности» интересы бывших «угнетателей», русских, нередко ущемлялись. Это выражалось в осуждении русской культуры, непропорциональном представительстве в национальных регионах и т.д.

Одной из самых любопытных сторон советской национальной политики была кампания создания национальных территорий. Система национальных советов, которая привела к четкой территориализации этнических групп, приняла окончательную форму в Украинской ССР к середине 1920-х и потом была постепенно распространена на весь Советский Союз. В результате, начиная от республик и до колхозов, Советская власть создала более 10 000 национальных территориальных единиц. Советские руководители считали, что каждая национальность должна получить хотя бы какое-то национальное территориальное образование. В результате появились и такие неожиданные территориальные единицы, как Еврейская автономная область с центром в Биробиджане. Однако создание национальной территориальной единицы почти всегда предусматривало появление новых национальных меньшинств и в результате приводило к конфликтам на этнической почве, когда разговор заходил о распределении ресурсов и должностей.

Для демонстрации политики империи «положительной деятельности» Мартин отобрал два конкретных случая: Украинскую ССР и «Советский Восток», который в книге сводится преимущественно к Средней Азии и Кавказу. Выбор этих двух случаев связан с разделением на «западные» и «восточные» национальности, которые вводит Мартин. К «западным» относились развитые, с точки зрения большевиков, национальности (украинцы, русские, белорусы, поляки, немцы евреи, грузины и армяне), а к «восточным» – отсталые. Хотя изначально в отношении всех национальностей проводилась одинаковая политика коренизации, очень скоро советская национальная политика приобрела, как показывает Мартин, несколько разные формы. Так, на «Западе», где существовали достаточно развитые национальные движения, элиты и культуры, коренизация преимущественно свелась к выдвижению представителей меньшинств на важные должности и к поддержке изучения и использования местных языков. В то же время среди «восточных» национальностей, где местные элиты, а иногда даже письменная культура отсутствовали, основной упор делался на воспитание и формирование национальных элит, а также создание национальных культур и языков.

«Советский Восток» занимает второстепенное место в исследовании Мартина и служит прежде всего для того, чтобы подчеркнуть отмеченную разницу между коренизацией на «Востоке» и «Западе». Помимо этого важный феномен на «Востоке», проанализированный Мартином, – это кампания латинизации национальных языков, начавшаяся в середине 1920-х. Главным идеологом и движущей силой этой кампании стал старый азербайджанский революционер Самед Агамали-Оглы, который к 1924 году добился того, что латинский шрифт стал единственным официальным в Азербайджане. После этого Агамали-Оглы задался целью латинизировать и другие тюркские языки Советского Союза. В связи с этимон посетил больного Ленина, и, как сам потом утверждал, получил благословение вождя в виде цитаты: «Латинизация – это великая революция на Востоке».

Латинизация преследовала две цели. Среди национальностей, исповедовавших ислам, латинский шрифт должен был вытеснить арабский и, таким образом, подорвать позиции ислама и авторитет традиционных культурных лидеров. В более широком смысле латинский шрифт в данном случае считался символом интернациональной культуры и культурной революции на «Востоке» и противопоставлялся кириллице, которая ассоциировалась с православной миссионерской деятельностью и российским колониализмом.

Размах этой кампании, которая имела в том числе и определенный анти-русский элемент, со временем стал столь велик, что в конце 1920-х всерьез обсуждался вопрос перевода русского языка на латиницу. В частности, нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский был ярым сторонником латинизации русского языка. Необходимо подчеркнуть, что кампания латинизации зародилась изначально как инициатива местных партийных активистов на Кавказе, и только потом была воспринята центральными властями и применена в широких масштабах.

Преимущественное внимание Мартин уделяет Украинской ССР, поскольку украинцы были наиболее крупной по числености национальностью после русских. Помимо этого для Мартина украинизация предстает как наиболее яркое проявление коренизации, а развитие ситуации в Украинской ССР играет ключевую роль в трансформации советской национальной политики к середине 1930-х годов.

Несмотря на все усилия центральных и республиканских (украинских) властей, как пытается показать Мартин, всесторонняя украинизация провалилась. На провал лингвистической украинизации, в свою очередь, повлияли как сопротивление русских и русскоязычных украинцев в партии и городах, так и приоритет экономической и социальной политики по сравнению с национальной.

Возможно, что и линвистическая украинизация имела бы больший успех, если бы она продолжала осуществляться с изначальной интенсивностью более продолжительное время. Тем не менее к середине 1930-х многим партийным деятелям уже было ясно, что коренизация потеряла свою неоспоримую главенствующую роль в советской национальной политике. На основе книги Терри Мартина можно выделить несколько основных факторов, которые в конечном итоге поставили под сомнение те соображения, от которых отталкивались изначально большевики при разработке политики коренизации.

Первые серьезные сомнения у партийных лидеров вызвали их столкновения с так называемыми национал-коммунистами, то есть активистами, которые считали, что путь к коммунизму и развитие национальных идентичностей могут быть тесно связанными. Применительно к советскому межвоенному периоду этими фигурами обычно (но не всегда) были бывшие представители марксистско-националистических движений, а также лево-ориентированные интеллектуалы и деятели культуры. Начало политики коренизации пробудило далеко идущие ожидания национал-коммунистов. Поэтому они не всегда были довольны темпами коренизации, ее размахом и направлением. Хотя изначально центральные власти вели себя достаточно толерантно к такого рода критике, и даже отчасти соглашались с ней, постепенно (приблизительно к рубежу 20-х и 30-х) такие яркие проявления национализма стали считаться неприемлемыми и опасными.

Например, уже в 1926 году украинский писатель-марксист Микола Хвылевый вызвал резкое негодование Сталина, когда на волне украинизации выступил с идеей ориентации украинского искусства не на Москву, а на западные образцы. В восприятии центральных властей такого рода случаи демонстрировали, что коренизация не справлялась со изначально возлагавшейся на нее задачей разоружения национализма и недопущения использования национальных форм для анти-советских с их точки зрения риторики и действий.

Официально политика коренизации никогда не была отменена, но фактически после 1932 года отошла на второй план, хотя коренизация не была полностью оставлена. Крупнейшие национальности сохранили за собой определенные возможности, предоставлявшиеся коренизацией, хотя и в других условиях (новое положение русских). Чтобы полнее понять суть этих изменений, необходимо обратиться к одной ключевых проблем книги Мартина, а именно к «русскому вопросу», роли и позиции русских в Советском Союзе.

Как показывает автор, с начала 1930-х положение русских в Советском Союзе начинает меняться. Они постепенно перестают быть национальностью, которая должна молча нести на себе трудности социалистического строительства и поддержки национального развития других национальностей, при этом, практически не заслуживая признания. Кроме того, «великорусский шовинизм» уже не ассоциируется с главной угрозой. На такую реабилитацию русских повлияло немало факторов: от внешних угроз, негативного восприятия национализма нерусских до необходимости централизации и опоры на преимущественно русскоязычный пролетариат во время преобразований первой пятилетки.

Определенную роль сыграло и постоянное давление внутри партии, как с точки зрения положения русских в национальных регионах, так и в вопросе их позиции в РСФСР, которая не была национальной территорией, а скорее тем, что осталось, когда все другие национальные территории были созданы. В какой-то мере изменения в советской национальной политике были совокупностью ситуативных реакций на различные события, тенденции и изменяющийся контекст.

Постепенно русские стали «первыми среди равных» и распространение получила идея «дружбы или братства народов». Хотя за крупными и достаточно развитыми национальностями сохранялись многие возможности, предоставлявшиеся коренизацией, теперь их развитие должно было происходить в тесном союзе с русскими, которые стали братьями, а не бывшими угнетателями и империалистами.

Последствия советской нацполитики

В XXI веке Кремль продолжает во многом руководствоваться доктринами советской национальной политики, заложенной еще Лениным и Сталиным. Об этом свидетельствует хотя бы смешанное со страхом нежелание российской власти отказаться от национально-территориального деления России. Россия является в настоящее время федерацией, состоящей из чисто территориальных субъектов – областей и краев и национально-территориальных образований – национальных республик, которые де-факто являются более высокой формой субъектов Федерации, так как имеют собственные конституции, президентов, национальную автономию, флаги, гимны, национальный язык и ту или иную форму национальной консолидации так называемого «титульного» народа.

Сейчас, как и прежде, национальные республики пользуются немалыми бюджетными преференциями Москвы. Оппозиция даже провозгласила лозунг «Хватит кормить Кавказ!», немедленно поддержанный «великодержавным шовинистическим» большинством. Представители народов Кавказа, которых Ленин и Сталин называли «отсталыми», сейчас разъезжают в иномарках представительского класса по центру Москву и палят из пистолетов. А глава Дагестана Рамазан Абдулатипов, бывший сотрудник Отдела национальных отношений ЦК КПСС, безуспешно призывает сородичей: «Хватит кормиться с рук рязанского мужика!»

В экспертном сообществе сохранилось влияние «специалистов» по межнациональным отношениям и демографии, которые по-прежнему ориентируются на ленино-сталинскую «дружбу народов». Например, на одном из заседаний демографической секции Центрального дома ученых РАН в маме 2013 года было предложено выдавать вид на жительство детям мигрантов, а также сделать для них бесплатным медобслуживание и диспансеризацию, а гражданство давать в упрощенном порядке. «Эксперты» почему-то игнорируют хотя бы тот факт, что европейская политика мультикультурализма потерпела на Западе сокрушительное поражение. Эта политика была сформирована левацким послевоенным движением как реакция на европейский нацизм и фашизм. Постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин, выступая 8 сентября 2011 года на третьем Мировом политическом форуме в Ярославле с докладом по национальному вопросу, обрушился с критикой на европейскую политику мультикультурализма:

«Толерантность» и «мультикультурализм» в европейском исполнении работают не на интеграцию иностранцев или тем более их ассимиляцию (как в прошлые века), а на сегрегацию и создание «пятой колонны» Юга, которая не прочь взорвать «безбожный Запад» изнутри. При этом интеграционные механизмы (образование, армия, профессиональная социализация и др.) работают хорошо, но охватывают лишь малую часть иммигрантов. И вот я делаю вывод: интеграция возможна только в сильную доминирующую культуру, а не в «толерантность» и «безликость».

Вот только один пример сохранения советских принципов в межнациональных отношениях, который недавно продемонстрировали чиновники из столичного департамента образования. Двух учительниц московской школы № 847 уволили за призывы к «нерусским» ученикам соблюдать российские законы. Преподаватель литературы Марина Ступич узнала от учеников, что школьники разных национальностей начали ходить на занятия с ножами. Тогда педагог решила вмешаться и пояснить приезжим, что в России они должны жить по местным законам. При этом женщина поделилась с молодым поколением личными воспоминаниями, рассказав о той помощи, которую оказывали русские представителям соседних республик, и о тех притеснениях, с которыми они столкнулись позднее, в годы развала Союза, когда их «насиловали» и «гнали».

«Я считаю, что эта земля, которая отвоевана моими родственниками и тысячами таких же простых русских солдат… И я имею право диктовать здесь свои условия! И вам не дано здесь устанавливать свои правила!» – говорила другая учительница этой школы Светлана Шамаева.

Еще цитата: «Когда едешь в транспорте… И каждый на своем языке – тэтэтэтэтэ. Ты в государстве, где государственный язык – русский, ты обязан разговаривать на русском языке. Это тоже ущемление наших прав. Почему вы считаете, что ущемление русских – это абсолютно нормальное явление? Почему вы считаете, что вы здесь можете себя вести так, как вы бы себя в своих аулах не повели?».

Одна из учениц записала речь преподавателя на диктофон и показала своей маме – гражданке Азербайджана, приехавшей в Россию в 1999 году. Та, в свою очередь, пошла к директору школы и потребовала уволить Шамаеву.

На следующий же день после визита родительницы Светлана Шамаева была уволена. Ее коллега Марина Ступич последовала за ней за то, что во время монолога учительницы зашла в класс и поддержала ее позицию.

После публикации сообщений об инциденте в СМИ, конфликт выплеснулся в блогосферу. Многие из пользователей при этом заняли сторону учительниц.

«Думаю, разумный шаг забрать из такой школы документы, чтобы никакие раджабы условия не диктовали, и лояльность к ним здесь только мешает, мы себя УЖЕ чувствуем гостями их диаспоры, в горы господа, в горы», – написала на одном из сайтов некая Вика. «Становится страшно отправлять ребенка в такую школу! Куда же смотрит департамент образования?» – поддержала ее другая пользовательница.

«Департамент образования поддержал увольнение учителей. Слово за судом… и общественным мнением. Если бы сейчас, пусть не все, пусть половина русских забрали бы документы своих детей из школы, где диктуют условия диаспоры, то вопрос восстановления на работе Ступич и Шамаевой решился бы мгновенно», – считает пользовательница с ником Русская. Она же обращается к директрисе школы: «Г-жа Жданенко, Вы реально оказались не «в струе». Почему в Вашей школе нерусские находятся в привилегированном положении? Вымогают деньги с учеников, диктуют дресскод, угрожают «вмешательством диаспоры?»

«Придет время и детишки из диаспоры перережут всю администрацию, как баранов, и им за это ничего не будет!» – написал некий Сергей. «Учителя молодцы, сказали все правильно. А что их наказывают – не их вина. Виновата путинская «стабильность». Это он устроил в России и Москве проходной двор-помойку и развел какие-то диаспоры. Приезжают все, кому ни лень, оформляют гражданство. Скоро русские уже окажутся в меньшинстве, и это, увы, не шутка. Случившееся в школе – неизбежное следствие политики проходного двора. А реакция директора показывает, насколько процесс уже запущен», – считает еще один комментатор, подписавшийся просто Андреем.

Пользователи социальной сети ВКонтакте тоже склоняются к тому, что «качать права и устанавливать чурбанские порядки» лучше у себя на родине, а не в гостях». «Это в России теперь новые бабайки??? ()… ужасно, я возмущена до предела, что творится на родине», – пишут они на странице группы «Русский дайджест». «Все правильно учитель сказала, а родители нормальных детишек могли бы и поактивней вступится за педагога, если хотят, чтобы не диаспоры чурбанские порядки устанавливали в школе», – говорится в еще одном комментарии.

Еще одна такая же «советская» инициатива была выдвинута департаментом образования Москвы. Московским школьникам будут преподавать уроки толерантности, для чего в образовательных учреждениях хотят внедрить специальное пособие «Этно-Москва». Корень межнациональных проблем, по мнению столичных чиновников от образования, лежит в отсутствии национального взаимоуважения.

«Многие школьники не знают, что такое Навруз, Сабантуй, Ханука, за счет незнания у них нередко возникает агрессивное отношение к разным этносам. И это надо исправить», – поясняют в департаменте образования Москвы.

Почему-то ряд функционеров, в том числе от системы образования, которые проповедуют необходимость расширения миграционных потоков, считают, что российское общество плохо подготовлено к приему мигрантов, поэтому его надо срочно к этому готовить, считает директор Института демографических исследований Игорь Белобородов.

На самом деле программы толерантности, если и имеют смысл, то в большей степени по отношению к приезжим, утверждает ученый. Более того, эти программы должны реализовываться не столько в российских школах, сколько в стране выезда. То есть именно в российских посольствах, консульствах, дип-представительствах перед разрешением въезда должен проходить многоэтапный экзамен, который бы четко фильтровал миграционные потоки на желательные и нежелательные.

К нам должны ехать те, кто не склонен к преступлениям, те, кто готов вписаться, по крайней мере стремиться к тому, чтобы интегрироваться в российское общество и быть благонадежным представителем своей страны на нашей земле.

Поэтому, естественно, любые такие программы могут иметь место, но эффект от них будет гораздо выше, если не только россиян будут воспитывать в толерантном духе, но и вторую сторону этого процесса. Это как минимум двухсубъектные отношения и программы.

Более того, имеет смысл тогда и на Кавказе, и в Татарстане по отношению к местному населению такие программы вводить, не только для русского большинства, а применительно к регионам, где такие проблемы есть или могут появиться. Общая стабильность создается за счет примирительных действий во всех частях нашей большой страны.

Впрочем, гораздо эффективнее было бы заниматься более фундаментальными вещами. По большому счету проявления радикализма, насилия – это результат воспитания в семье, утверждает Белобородов. И если в молодежной среде в России встречаются такие явления, как неприятие людей чужой национальности, одобрение радикальных идеологий, вплоть до фашизма и нацизма, то это опять-таки проблема семейная. Сейчас жизненно необходимо внедрять комплексные программы семейного воспитания, которые бы базировались на традиционных семейных ценностях. Это, по мнению ученого, можно делать только при содействии с РПЦ и другими традиционными конфессиями.

Сейчас необходимо сокращать миграцию в Россию. Если посмотреть в корень проблем, то радикализация молодежи и со стороны россиян, и со стороны мигрантов – результат именно массовой миграции. Не было бы миграции – не было бы всплеска этнической преступности, не было бы такого неприятия приезжих и не было бы такой радикализации молодежи, утверждает директор Института демографических исследований.

* * *

В 1914 году население нашей страны cоставляло 182 млн человек. Только за 20 лет правления императора Николая II население Российской империи возросло на 60 млн человек. Естественный прирост превысил 3 млн в год. Это означает, что к 1960 году численность населения должна была бы достигнуть 275 млн человек, тогда как в СССР на этот момент проживало 215 млн. Таким образом, революция, гражданская война, геноцид 20-х и 30-х годов вместе со Второй мировой войной обошлись в 60 млн жизней.

По расчетам знаменитого ученого Дмитрия Ивановича Менделеева, сделанным в конце XIX века, население России к началу XXI века должно было составить 400 млн человек! Причем Дмитрий Иванович имел в виду только русский народ. Сейчас бывшие преподаватели научного коммунизма называют этот прогноз «продуктом грубейшей манипуляции сознанием».

Но о какой манипуляции может идти речь, если мы можем легко убедиться в правильности этого шокирующего прогноза, посмотрев, например, на график роста населения Финляндии, входившей при жизни Менделеева в состав Российской империи. Итак, население Финляндии за этот период выросло с 2,4 млн (1890) до 5,4 млн (2012), то есть более чем в два раза, – точно по расчетам великого ученого.

Так что нам следует представлять, сколь ужасны последствия эксперимента, организованного Шиффом, Парвусом, Троцким, Лениным и компанией.

Не так давно был выпущен доклад «Демографическая ситуация в России в 1992 – 2010 гг. Два десятилетия депопуляции», подготовленный директором Института демографических исследований Игорем Белобородовым, входящим в состав экспертного совета Комитета Совета Федерации по делам СНГ. По сути, этот доклад можно считать приговором государственной национальной политике, начиная еще с советских времен.

Известно, что население России перестало себя воспроизводить еще в 1964 – 1965 гг., пишет Белобородов. С тех пор российское общество вступило в фазу так называемой латентной (скрытой) депопуляции. Исключением из почти тридцатилетней тенденции латентной депопуляции в России стали несколько лет в конце восьмидесятых (1986 – 1988 гг.), которые были связанны с экономическими мерами поддержки семьи и материнства. Однако после непродолжительного возврата в 1989 – 1991 гг. к обозначенной тенденции, начался переход из латентной в более болезненную – открытую фазу депопуляции, продолжающуюся в данный момент.

Начиная с 1992 года российское население стало сокращаться. За последние девятнадцать лет (1992 – 2010): естественная убыль населения России – составила 13,1 млн человек; положительный миграционный обмен (т. е. компенсация естественной убыли за счет миграционного прироста) составил 6,4 млн человек. В результате за указанный период российское население сократилось на 6,7 млн человек и продолжает сокращаться дальше.

Только за последний год депопуляция фактически «стерла» с карты России население такого города как, например, Новороссийск. По данным Федеральной службы государственной статистики (Росстата), потери в численности населения за 2010 год составили 239,6 тыс.

Если принять во внимание искажающую и одновременно компенсирующую роль внешней миграции, то окажется, что итоговые демографические потери за 2010 год составили 81,6 тыс. человек, что сопоставимо, к примеру, с населением г. Ессентуки.

В течение указанного периода население сокращалось в 71 из 83 российских регионов. Процесс депопуляции охватил все федеральные округа. В Центральном федеральном округе сокращение населения происходило в 15 субъектах из 18. В Сибирском федеральном округе аналогичная ситуация наблюдалась в 10 из 12 субъектов. В Уральском федеральном округе уменьшились в численности 3 из 6 субъектов. В Северо-Западном, Приволжском, Дальневосточном и Южном округах потери населения имели место во всех без исключения субъектах. И только в Северо-Кавказском федеральном округе в большинстве его субъектов наблюдался рост населения – в 4 из 7.

Таким образом, лишь в двенадцати из восьмидесяти трех субъектов Российской Федерации численные изменения в населении имели устойчивую положительную динамику: на Алтае, в Белгородской области, в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Москве, Московской области, Тюменской области, Тыве, ХМАО, ЯНАО, Чечне.

При этом в подавляющем большинстве указанных регионов население не уменьшилось лишь благодаря иммиграции и/или инерционному эффекту благоприятной половозрастной структуры.

Если бы не действие данных факторов, то низкая рождаемость (ниже уровня замещения поколений) не позволила бы данным регионам сохранить даже прежнее количество жителей.

Только в трех из указанных регионов наблюдается суммарный коэффициент рождаемости, обеспечивающий демографическое воспроизводство: на Алтае (2,36), в Тыве (2,8) и в Чечне (3,37).

Наглядной иллюстрацией демографической трагедии России являются данные по абсолютным числам родившихся и умерших. За период с 1992 по 2010 год в России зафиксировано 27 564,1 тыс. родившихся, в то время как число умерших составило 40 674,5 тыс. человек.

Эти данные свидетельствуют, что смертность в нашей стране в отмеченные годы превышала рождаемость в 1,5 раза. В результате вышеописанных неблагоприятных тенденций численность постоянного населения России сократилась со 148 514,7 тыс. человек (на начало 1992 г.) до 141 832,9 тыс. человек (на конец 2010 г.). Иными словами, за последние 19 лет Россия безвозвратно потеряла 4,5% своего первоначального населения.

Подчеркнем, что в данном случае имеются в виду демографические потери с учетом «компенсирующей миграции». Чистая же убыль российского населения, без учета миграционных вливаний, за тот же период составила 8,8%.

Важно отметить, что, несмотря на беспрецедентное по своим масштабам сокращение численности населения, разрушительная демографическая инерция только набирает силу. По наиболее вероятному варианту последнего прогноза ООН при дальнейшем развитии депопуляционных процессов население России к середине ХХI века может сократиться до 108,9 млн, или почти на 33 млн человек.

Впрочем, прогнозы российских специалистов еще более пессимистичны. Согласно расчетам отечественных исследователей численность населения к середине ХХI века может сократиться до 71,4 – 90,6 млн, или на 51 – 70,5 млн человек.

Данные статистики убедительно свидетельствуют о последовательном сокращении числа браков, продолжает Белобородов. За последние полвека (с 1960 по 2010 г.) абсолютное число ежегодно заключаемых браков сократилось на 284,5 тыс. – с 1499,6 тыс. до 1215 тыс., хотя контингенты наиболее бракоспособных возрастов увеличились на 1,9 млн человек.

Общий так называемый «коэффициент брачности» сократился за указанный период почти в 1,5 раза – с 12,5 до 8,5 браков на 1000 человек. Нельзя не отметить, что происходящее снижение числа браков наблюдается на фоне относительно благополучной половозрастной структуры последнего десятилетия (в отличие от послевоенных 1950-х и 1960-х гг.), так как в последние годы в брачный возраст вступает поколение последнего советского «беби-бума» (1982 – 1988).

Действие данного фактора, как ожидается, продлится не дольше 2012 – 2014 гг., после чего ситуация будет стремительно ухудшаться.

В соответствии со сложившимися тенденциями подвергся существенным изменениям и средний возраст вступления в брак. За межпереписной период (1989 – 2002 гг.) этот показатель повысился: для мужчин на 2 года, для женщин – на 1,5 года и составил 25,8 года для женихов и 23,1 года для невест[3].

Отрицательную роль в демографическом развитии России продолжает играть рост числа внебрачных сожительств. По состоянию на 2002 г. в «гражданском браке» из 34 млн российских семей состояли свыше 3 млн.

По последним социологическим опросам, в России фиксируется дальнейшее распространение отказов от регистрации браков или их откладывания при вступлении в фактические супружеские отношения.