Текст книги "Интернет-право"

4. Принцип государственного суверенитета в отношении национального домена.

В европейских странах наблюдается асимметрия в вопросах внутригосударственного регулирования национальных доменов (CcTLDs («country code top-level domains») или «страновые домены верхнего уровня») в части дозирования средств государственного контроля и надзора, а также мер ответственности за нарушение интернет-законодательства.

Если в Великобритании и Германии, равно как и в большинстве иных стран Европы регистратуры национальных доменов испытывают щадящее воздействие со стороны государственных органов, и зарегистрированы как юридические лица в организационно-правовых формах субъектов частного права (в Германии это «Genossenschaft» или «кооператив»[72]72
  См.: http://www.denic.de/de/denic/organisation.html?cHash=7f492ed66495 994аЫ4а579а93е9с553; дата рецепции 15.07.2013


[Закрыть]; в Великобритании «частная, преследующая публичные цели компания»[73]73
  См.:http://www.nominet.org.uk/whoweare/structure/structure-overview; дата рецепции 15.07.2013


[Закрыть] или иными словами «частная, некоммерческая компания, основанная на членстве, ответственность которой ограничена гарантией»[74]74
  http://www.nominet.org.uk/whoweare/whatwedo/history; дата рецепции
  15.07.2013.


[Закрыть].

В некоторых странах (Франция и др.) государство сохраняет рычаги контроля и надзора за своими национальными регистратурами.

На уровне европейского права в отношении домена верхнего уровня (TLD). ей Европарламентом и Советом ЕС принят Акт (Regulation (ЕС) 733/2002) от 22.04.2002[75]75
  http://www.eurid.eu/files/docs/733_2002_EN_1.pdf; дата рецепции
  15.07.2013.


[Закрыть], согласно которому была учреждена регистратуры домена ей, в качестве которой на условиях открытого тендера впоследствии была отобрана некоммерческая организация EURid.

Правовой статус EURid определяется помимо прочего нижеследующими актами Еврокомиссии: Акт (ЕС) 874/200480 (одобрены принципы публичной политики в сфере администрирования домена ей); Акты (ЕС) №№ 1654/2005 от 10.10.2005; (ЕС) 1255/2007 от 25.10.2007; (ЕС) 560/2009 от 26.06.2009 (в том числе, содержат список доменных имен второго уровня, иерархически подчиненных домену ей, которые могут быть зарегистрированы только за соответствующими государствами (cyprus.eu – за Кипром; Latvija.eu – за Латвией и т. п.).

Несмотря на то, что в ст.7 Акта (ЕС) 733/2002 зарезервирована компетенция ЕС в части «прав интеллектуальной собственности и иных прав на базы данных Регистратуры, необходимые для обеспечения реализации настоящего Акта и права на переназначение Регистратуры», как показывает практика его применения, степень вмешательства органов ЕС в деятельность регистратуры ей начиная с 2003 по настоящее время находится на самом минимальном уровне и сводится в основном к защите домена ей от спекулятивной и недобросовестной регистрации в ущерб публичным интересам государств-членов ЕС и государств-кандидатов на вступление в ЕС, связанным с отражением в сети Интернет своих географических обозначений.

Несмотря на то, что ЕС формально не является государством, тем не менее, принципы публичной политики ЕС касательно домена ей можно рассматривать как определяющие и для всего европейского публичного пространства; они служат ориентиром для стран-членов ЕС в вопросах регулирования своих национальных доменов. Это относится, в частности, к требованиям о регистрации доменов в зоне ей за гражданами ЕС или за организациями, зарегистрированными (или имеющими главные органы управления или основное место ведения бизнеса) в ЕС (пар. 4 (2) Акта (Regulation (ЕС) 733/2002).

Согласно позиции такого важного органа при ICANN как Правительственный совещательный совет (Governmental Advisory Committee (GAC)), выраженной в документе от 05.04.2005 под названием «Принципы и руководящие разъяснения по поводу делегирования и администрирования»[76]76
  http://gac.icann.org/system/files/ccTLD_Principles_0.pdf.; дата рецепции материала – 03.06.2013.


[Закрыть] «вся полнота публичной власти в отношении соответствующих ccTLD принадлежит соответствующим правительствам». Несмотря на то, что решения GAC формально не носят юридически обязывающего характера, но Совет ICANN обязан надлежащим образом принимать во внимание рекомендации правительств и иных публичных органов власти согласно ст. 2 (11) Устава ICANN).

В итоговом документе Всемирного саммита по вопросам информационного общества (пар. 63 Повестки дня саммита в Тунисе от 18.11.2005 г.) указано, что «страны не должны принимать участие в принятии решений относительно национальных доменов верхнего уровня другой страны (ccTLD). Их легитимные интересы, выраженные и определенные каждой страной различным образом относительно решений, затрагивающих их ccTLD, должны уважаться, поддерживаться и приниматься во внимание»[77]77
  См.: Doc. WSIS 05/TUNIS/DOC/6(Rev.1) E/http://www.itu.int/wsis/docs2/ tunis/off/6rev1.pdf.; дата рецепции – 15.07.2013.


[Закрыть].

В приведенном выше документе Совета Европы декларируются 10 принципов управления Интернетом, которые взаимосвязаны и взаимно дополняют друг друга, сплавляясь в единую матрицу публичной политики в сфере Интернета, которой должны руководствоваться в своей законодательной, административной и правоприменительной деятельности государства – члены Совета Европы. Условно говоря, «европейская модель» ИП зиждется на следующих принципах:

1) Обеспечение прав человека, демократии и правления права

Приводимая выше триада ценностей цивилизованного правопорядка, безусловно, не могла не получить первостепенное значение в документе организации, в преамбуле Устава которой провозглашается «приверженность духовным и моральным ценностям, которые являются общим достоянием их народов и подлинным источником принципов свободы личности, политической свободы и верховенства Права, лежащих в основе любой истинной демократии»[78]78
  р://сот/еп1юпз. сое.1п1Дгеа1у/Р!и5Дгеа11ез/Н1т1/001.htm


[Закрыть], а в организационной структуре – Генеральные директораты по вопросам демократии и по вопросам прав человека и правления права [79]79
  http://hub.coe.int/web/coe-portal/navigation/organisation?dynLink=true&lay outld=505&dlgroupld=10226&fromArticleld=


[Закрыть]. При всем уважении к авторам документа, вряд ли шаблоны нормотворческой техники (legal writing), эстампы европейского права и пафосная поэтика, призванные сакрализовать и повысить ноту звучания любого юридического текста до пронзительности «высокого стиля» вполне уместны в акте, который призван закрепить специальные узкоотраслевые принципы управления Интернетом. Между тем с учетом асимметричности статуса членов Совета Европы (некоторые их них имеют статус находящихся под процедурой мониторинга и/или пост-мониторинга (10 и 4 страны, соответственно, – согласно Резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы 1747 (2010)[80]80
  http://assembly.coe.int/Mainf.asp?link=/Documents/AdoptedText/ta10/ ERES1747.htm


[Закрыть]) такая катехизация основ демократического устройства вероятно должна служить целям правового просвещения и выравнивания уровней социально-политического развития всех входящих в состав международной организации государств-членов.

Безусловно, сама по себе свободолюбивая и вольнодумная природа Интернета вторит многоголосым эхом нормотворцам из Совета Европы, обращающимся к государствам с призывом обеспечивать защиту фундаментальных прав и свобод в соответствии с международным гуманитарным правом, а также абсолютное уважение ценностей демократии и верховенство права, в том числе при разработке новых технологий, сервисов и приложений.

В контексте реферативного изложения данного принципа весьма интересной и значимой представляется констатация возникновения новых прав («newly-emerging rights») а также необходимости всемерного участия всех заинтересованных лиц интернет-процесса в усилиях, направленных на их признание. Тот факт, что на уровне авторитетной международной организации установлена причинно-следственная зависимость между существованием и развитием такой правовой и технологической реальности как Интернет и генезисом новых прав и свобод человека, явно выраженным образом свидетельствует в пользу того, что Интернет становится действительно полноценной сферой общественной и международной жизни, расширенно воспроизводящей и умножающей гуманитарное наследие человечества. Поистине революционное юридическое событие, заслуживающее пристального внимания и анализа.

Из всех фундаментальных прав и свобод наибольшим «индексом цитирования» и частотой отсылок в контексте прав в сети Интернет пользуется право на свободу выражения мнения включая свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ (п. 1 ст. 10 Европейской конвенции). Отметим, что Финляндия и Эстония уже признали право на доступ к сети Интернет в качестве одного из фундаментальных прав своих граждан (Доклад ОБСЕ «Свобода выражения в Интернете», 2010, стр. 11 (http://www.osce.org/fom/80723); согласно принятому во исполнение ст. 60(3) Закона Финляндии о рынке коммуникаций Указу Министра по вопросам транспорта и коммуникациям каждый гражданин страны имеет право на доступ к широкополосному Интернету на скорости не менее 1 Mbit в секунду, начиная с июля 2010 г. через 26 «универсальных провайдеров услуг» – http://www.lvm.fl/web/en/pressreleases/-/view/1169259).

В случае легитимации такого специального отраслевого права как право на доступ к сети Интернет в качестве основополагающего элемента конституционно-правового статуса личности, оно более не нуждается в терминологической оболочке права на свободу выражения мнения, т. к. уже достигло необходимой степени самостоятельности и значимости в системе гуманитарных ценностей конкретного государства.

Как следует из анализа практики Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и Суда Европейского союза (иногда название последнего тавтологично переводят как «Европейский суд правосудия»; или «Европейский суд справедливости» (в польском варианте также встречается аналогичный вариант, но другие славяноязычные государства следуют более точному формальному наименованию, используемому нами – http://curia.europa.eu/ (прим.: для получения информации требуется наведение курсора компьютерной мыши на кнопку с сокращенным буквенным кодом соответствующей страны)) свобода выражения не носит абсолютного характера. Суды ссылаются на п. 2 ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека, согласно которой государства вправе устанавливать формальные ограничения, санкции и условия реализации права на свободу выражения собственного мнения в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.

Указанные ограничения и т. п. должны быть установлены в форме закона (однако для стран англо-саксонской системы предусмотрена также возможность их выведения из “common law", т. е. в том числе из прецедентного права[81]81
  См.: Wingrove v United Kingdom judgment of 25 November 1996, Reports of Judgments and Decisions 1996-V, p. 1957, § 40 – http://hudoc.echr.coe. int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001 -57584#{«fulltext»: [ «Wingrove»],»item id»: [«001-58080»]}


[Закрыть]) и должны с необходимостью вытекать из существа демократического общества. При ограничении права, предусмотренного в ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека, должны использоваться предельно точные законодательные формулировки для того, чтобы заинтересованные лица в целях упорядочивания своего поведения, при необходимости могли, получив соответствующую консультацию, предвидеть в разумных пределах последствия, которые могут наступить в результате совершения определенного действия»[82]82
  Eur. Court H. R. Sunday Times v United Kingdom judgment of 26 April 1979, Series Ano. 30, § 49– http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001 -57584#{«itemid»: [«001 -57584»]}


[Закрыть]).

При этом обычно подчеркивается исчерпывающий характер перечня оснований ограничения права на свободу выражения собственного мнения и обусловленность их «вынуждающими социальными потребностями». Государства обладают определенной свободой усмотрения в оценке (так называемый «margin of appreciation»[83]83
  ⁸⁸ См. более подробно о данной концепции по адресу: http://www.coe.inVt/ dghl/cooperation/lisbonnetwork/themis/echr/paper2_en.asp


[Закрыть]) наличности соответствующих угроз. Тем не менее «вмешательство должно быть пропорциональным преследуемой легитимной цели, и рациональные доводы, приводимые национальными органами власти для обоснования применения соответствующих мер должны быть «относимыми и существенными»[84]84
  см. Judgment of the Court of 6 March 2001, Bernard Connolly v Commission of the European Communities, Case C-274/99 P, par.41 – http://curia.europa.eu/ juris/document/document.jsf?text=&docid=46230&pagelndex=0&doclang=EN&mo de=lst&dir=&occ=first&part=1&cid=878313, а также Vogt v Germany, § 52 – http:// hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-57584#{«fulltext»: [ «vogt» j,»itemid»: [«001-58012»]}; and Wille v Liechtenstein judgment of 28 October 1999, no 28396/95, § 61 to § 63 – http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-57584#{«fulltext»: [ «Wille»],»itemid»: [«001-58338»]}


[Закрыть], при этом любое «априорное ограничение» нуждается в особом обосновании[85]85
  Cm.: Wingrove v United Kingdom judgment of 25 November 1996, Reports of Judgments and Decisions 1996-V, p. 1957, § 58 and § 60


[Закрыть].

Под понятие «априорное ограничение», по нашему мнению, подпадают, в частности, предварительные обеспечительные меры по искам о защите прав в сети Интернет, а также меры оперативного воздействия к предполагаемым нарушителям прав интеллектуальной собственности и т. п. (в частности, довольно сомнительно, что приведенная выше прецедентная практика ЕСПЧ принималась во внимание при разработке и принятии так называемого «антипиратского закона»[86]86
  Федеральный закон от 02.07. 2013 г. № 187-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационныхсетях»/СПС «Консультант плюс».


[Закрыть]. Кроме того, согласно п.п. 1-13 Правил создания, формирования и ведения единой автоматизированной информационной системы «Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено (утв. Постановлением Правительства РФ № 1101 от 26.10.2012) предполагается применение принудительного механизма запрета на распространение информации (принятие мер по удалению запрещенной информации и (или) ограничению доступа к сайту в сети «Интернет»), в том числе, на основаниисведений о предполагаемой противоправности подлежащей блокированию информации, полученных во внесудебном (административном) порядке. Подобного рода расширение границ понятия «априорное ограничение» едва ли можно считать оправданным и соответствующим как основам конституционного статуса личности, так и общепризнанным принципам и нормам международного права, составляющим неотъемлемую часть российской правовой системы (п. 4 ст. 15 Конституции РФ). Нельзя не отметить, что в недрах Комитета Государственной Думы по информационной политике, информационным технологиям и связи вызревают гораздо более прогрессивные и отвечающие международно-правовым стандартам принципиальные подходы к установлению пределов допустимого публичного вмешательства в сферу сетевой жизнедеятельности. Так, согласно проекту Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» в части установления особенностей государственного регулирования деятельности, осуществляемой с использованием глобальных компьютерных сетей», предполагается на уровне общих начал правового регулирования информации, информационных технологий и защиты информации закрепить принцип недопустимости ограничения прав пользователей глобальных компьютерных сетей путем приостановления (блокирования) доступа к информации, распространяемой через сеть Интернет, иначе как по вступившему в законную силу решению суда (и.4 ст. 12 ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» в предлагаемой редакции[87]87
  http://www.komitet5.km.duma.gov.ru/site.xp/051055055.html; дата рецепции – 14.01.2014.


[Закрыть].

2) Управление на основе многостороннего партнерства («multistakeholder governance”).

В числе соучастников (со-акторов) интернет-процесса, интересы и законные требования которых подлежат учету при выработке публичной политики в сфере управления Интернетом упоминаются: государство, частный сектор, гражданское общество и техническое сообщество. Расширение традиционного состава многостороннего партнерства за счет представителей технического сообщества призвано придать дополнительный импульс для научно-технического прогресса в отрасли и послужить гарантией от дилетантизма при принятии общественно значимых, но технически не реализуемых или приводящих к несоразмерному ущербу для целостности и устойчивости сети решений.

Несмотря на до сих пор сохраняющуюся лидирующую роль США в сфере технологической стандартизации и управления международным сегментом сети Интернет, Правительство США также официально придерживается модели «многостороннего партнерства», рассматривая ее в качестве «надлежащего процесса адресации вопросов интернет-политики и управления» («Moving Together Beyond Dubai»; Lawrence E. Strickling; Assistant Secretary for Communications and Information and NTIA Administrator[88]88
  http://www.ntia.doc.gov/blog/2013/moving-together-beyond-dubai; дата рецепции – 14.07.2013.


[Закрыть]).

3) Ответственность государств.

Учитывая трансграничность сети, которая естественным образом не может мириться с жесткостью демаркации и делимитации территориальных пределов распространения государственного суверенитета, устанавливается требование по недопущению причинения вреда, прямого или косвенного, вовне пространственной сферы публичной власти конкретного государства.

«Ответственность государств» не может быть определена только в негативном аспекте посредством запрета на ограничение или умаление прав и свобод человека в информационно-телекоммуникационной сфере. ЕСПЧ выработал четкие подходы к определению допустимых пределов публичного вмешательства в соответствующие «естественные и неотчуждаемые» (с момента рождения интернет-пользователя) правомочия личности. Так, значимость контроля со стороны государства за отношениями в сети подчеркивается в Решении ЕСПЧ по делу Megadat.com SRLv. Moldova, no. 21151/04, § 79, 8 April 2008, par. 68). Руководствуясь положениями п. 3 ст. 55 Конституции РФ, ст. 19 (3) CCPR и ст. 10 (2) Европейской конвенции по правам человека органы публичной власти РФ вправе осуществлять законодательные интервенции в частно-правовую сферу и регулировать меру дозволенного поведения в сети Интернет в случаях, когда соответствующие действия предпринимаются в целях защиты прав и законных интересов третьих лиц; государственной безопасности; общественного правопорядка, а также основ морали и нравственности. В случае противоречия между публичными и частными интересами органы государства должны находить между ними разумный баланс (Yon Hannover v. Germany [2004] ECHR 294 (24 June 2004), European Court of Human Rights, paras. 57–58).

Государства-участники ОБСЕ (Решение Постоянного Совета ОБСЕ № 633 от 11.12.2004) также приняли на себя обязательство «принимать меры для обеспечения такого состояния, при котором Интернет оставался бы открытым и публичным форумом для свободы мнения и выражения, как это закреплено во Всеобщей Декларации прав человека и для поощрения доступа к сети Интернет в домах и школах» (http://www.osce.org/mc/23133).

Кроме того, согласно п. 12 Общего комментария № 34, принятого на 102 сессии Комитета по правам человека ООН норма п. 2 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах (право на свободное выражение своего мнения) направлена на защиту «всех форм выражения и всех средств его распространения» включая «электронные и основанные на Интернете способы выражения».

4) Наделение правомочиями пользователей сети Интернет («Empowerment of Internet users»).

По сути, данный принцип произволен и частично дублирует принципы 1–2, поскольку закрепляет за пользователями сети Интернет правовые возможности по реализации их фундаментальных прав и свобод, по принятию информированных решений и участию в механизмах управления и в развитии публично-правовой политики, регулирующей Интернет.

5) Глобальный характер Интернета.

6) Целостность Интернета.

Согласно указанным принципам обеспечение целостности, стабильности, надежности и робастности Интернета служит универсальным целям доступа к сети и может быть достигнуто, в том числе, благодаря глобализации принципа управления на основе многостороннего партнерства. В Уставе ICANN (ст. 2(1)) также подчеркивается необходимость сохранения и повышения уровня операционной стабильности, надежности, безопасности и глобальной проницаемости сети Интернет.

7) Децентрализованность управления.

Закрепляется ведущая роль частного сектора в технических и операционных вопросах деятельности в сети Интернет, при обеспечении прозрачности и ответственности перед международным сообществом за действия, оказывающие влияние на публичную политику. Это довольно размытое и не исполнимое определение (в силу того, что частный сектор не может и не должен нести позитивную ответственность за обеспечение интересов публичной политики) было уточнено в итоговой официальной Декларации Комитета министров Совета Европы от 21.09.2011 (https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?id=1835773). В результате от ведущей роли частного сектора не осталось почти ни следа, т. к. в порядке иерархической последовательности перечисления к главным носителям функций управления Интернетом отнесены «органы, ответственные за технические и управленческие аспекты Интернета». По смыслу этого положения таковыми могут быть государственные органы (или в случае делегирования полномочий – органы саморегулируемых организаций и т. п.). Так, в силу ст. 2 Модельного закона СНГ «Об основах регулирования Интернета» (Приложение к постановлению МПА СНГ от 16 мая 2011 г. № 36-9) под уполномоченным органом (в области Интернета) понимается «орган государственной власти, осуществляющий функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере развития и использования Интернета».

В данном случае отметим определенную международно-правовую синхронизацию (с некоторым запозданием) процессов перераспределения ролей и функций в «многостороннем партнерстве» по управлению Интернетом. Так, в период между двумя конференциями Всемирного саммита по вопросам информационного общества (Женева-2003; Тунис-2005), проводившихся под эгидой Международного Союза электросвязи произошел концептуальный дрейф, сопровождавшийся отказом от признания за частным сектором направляющей и руководящей роли в технической сфере сетевого регулирования и развития в противовес доминированию органов власти заинтересованных государств и их объединений по вопросам выработки публичной политики в интернет-сфере. Идейная платформа, выработанная как итог развития интернет-сообщества до Женевской конференции 2003 г., рассматривалась видимо как своего рода система сдержек и противовесов; разделения управленческих полномочий в Интернете по функциональному признаку. Спустя же буквально два года политически более корректным оказалась идея признания за всеми участниками пресловутого «многостороннего партнерства» по управлению Интернетом единого по объему правомочий мандата без каких-либо тематических цензов и прочих стратификаций.

В этой связи нельзя не отметить, что позиция Правительства США на фоне приведенных выше подходов международного сообщества, продолжает оставаться двойственной и довольно туманной: с одной стороны, подтверждается, что конечной целью государственной политики остается приватизация системы управления Интернетом, но с другой стороны декларируется, что частный сектор вправе претендовать на командные высоты только в технической сфере сети Интернет.

Так, в письменных показаниях Дж. Нойера (John Kneuer), помощника министра торговли США перед Сенатом от 20.09.2006 сообщается, что «…Министерство продолжает оказывать поддержку частному сектору в его лидерстве в вопросах координации технических функций, относящихся к управлению DNS («система доменных имен» – Авт.), как это предусмотрено моделью ICANN». В более завуалированной форме де-факто отказ Правительства США от завершения так называемого «переходного периода» передачи всей полноты административно-властных и регулятивных полномочий от государства в пользу ICANN выражен в выступлении М.А. Бейкер (представитель Национального управления по телекоммуникациям и информации США) на конференции ICANN в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико, 25.06.2007, которая заявила, что Правительство США оказывает поддержку ICANN как техническому менеджеру DNS и сопутствующих технических операций. При этом правительство США продолжит «поддерживать ведущую роль частного сектора… Модель ICANN, рассматриваемая как средство обеспечения полноценного участия всех заинтересованных лиц в принятии решений и в выработке политики… служит наиболее эффективным подходом к координации этих технических (выделение добавлено – Авт.) функций»[89]89
  http://sanjuan2007.icann.org/files/sanjuan/SanJuan-Welcome-25June07.txt.; дата рецепции материала – 17.07.2013.


[Закрыть].

Идеи децентрализации управления системой DNS и сетью Интернет не могут полноценно реализовываться, если основные рычаги управления ею до сих находятся под стратегическим контролем со стороны органов государственной власти США, а международное сообщество становится лишь свидетелем ритуальных телодвижений и успокоительных мантр, призванных заретушировать истинное (и лишенное даже какой-либо благопристойной вуали) намерение и политические мотивы по сохранению гегемонии США в телекоммуникационной сфере.

В письме от 09.01.2008 г. председателя Совета директоров ICANN в адрес главы офиса по международным отношениям Национального управления по телекоммуникациям и информации США содержится точная акупунктура болевых точек негативного международного восприятия исторически сложившейся системы управления DNS и обращается внимание на то, что настоящая система взаимоотношений между ICANN с властями страны “дает основания для неверного представления о том, что DNS управляется и находится под ежедневным контролем со стороны правительства США"[90]90
  см. http://www. icann.org/en/news/correspondence/dengate-thrush-to-sene-09jan08-en; дата рецепции материала – 17.07.2013.


[Закрыть].

На основании изложенного выше, основной вектор в реализации принципа децентрализации направлен в сторону разрушения монополии США на управление международным сегментом системы доменных имен, а также на обеспечение лидерства частного сектора в вопросах управления национальными доменами.

8) Открытая архитектура (в редакции итоговой Декларации Комитета министров Совета Европы от 21.09.2011 – «Принципы архитектуры»),

Интернет является открытой и сквозной (end-to-end) системой, которая отличается возможностью межсетевого взаимодействия – данные принципы должны определять деятельность всех участников многостороннего партнерства по управлению Интернетом, которые должны стремиться не создавать излишние барьеры, ограничивающие технический прогресс в отрасли. Данный принцип, несмотря на его внешне сугубо техническую окрашенность, самым тесным образом связан с организационным принципом децентрализации управления, поскольку объекты управления в сети Интернет располагаются, как правило, на периферии системы по сравнению с традиционными телекоммуникационными сетями и в виду этого, «архитектура Интернета с большим скрипом подчиняется иерархическому контролю»[91]91
  См.: Erkki Liikanen, «Internet Governance: The Way Ahead», April 15, 2004 // http://europa.eu.int/rapid/pressReleasesAction.do?reference=SPEECH/04/191&f ormat=HTML&aged=0&ianguage=EN&guiLang uage=en)


[Закрыть].

9) Сетевая нейтральность.

Принцип переименован в принцип «открытой сети» ("open network") в тексте Декларации Комитета Министров Совета Европы от 21.09.2011, он в основном соответствует международно-правовому стандарту, содержание которого раскрывается нами выше с заметным акцентом на обеспечение «технологической нейтральности» и тесную увязку с «принципами архитектуры» (принцип 8).

10) Культурное и языковое разнообразие.

Совет Европы постулирует целесообразность и ключевое значение сохранения культурно-языкового разнообразия и стимулирования локального контента, независимо от языка или скрипта. Провозглашение этого принципа совпало по времени и частично детерминировано развитием системы национальных доменов в национально-языковых кодировках, которая набирает обороты в последнее время (в 2010 появился домен рф; в 2013 —.укр).

В силу ст. 5 Модельного закона СНГ «Об основах регулирования Интернета» от 16 мая 2011 года (Приложение к постановлению МПА СНГ от 16.05.2011 г. № 36-9) к основным принципам регулирования отношений, связанных с использованием Интернета, отнесены следующие императивы:

– обеспечение прав и свобод граждан, включая право на использование Интернета и доступ к размещенной в нем информации (аналогичен принципу обеспечения «права человека, демократии и правления права» – см. выше);

– учет особенностей построения и развития Интернета, включая установленные на международном уровне и действующие на момент принятия настоящего Закона применимые организационные правила и технические процедуры (аналогичен в основном принципам глобального характера и целостности Интернета» – см. выше);

– ограничение сферы регулирования Интернета только теми предметными областями, в отношении которых отсутствуют либо не могут быть применены в силу требований действующего законодательства нормы и правила, установленные на международном уровне либо принятые саморегулируемыми организациями пользователей и операторов услуг Интернета («принцип субсидиарности национально-правового интернет-регулирования» – регионально-правовая версия принципов децентрализованного управления Интернетом и многостороннего партнерства);

– нераспространение регулирования на отношения, связанные с развитием Интернета и не затрагивающие установленные законодательством права и интересы личности, общества и государства («принцип законодательного минимализма в сфере интернет-регулирования»), Это довольно-таки радикальное развитие «принципа ответственности государств», поскольку предполагает уход государства из перспективного планирования и развития сети Интернет (за исключением регулирования вопросов текущего использования ресурсов сети), сведя ее роль лишь к таким формам laissez faire, как поощрение и поддержка развития Интернета (ст. 1, п. 1 ст. 7 Модельного закона); «создание благоприятных условий для развития, распространения и широкого применения Интернета и интернет-технологий»; «содействие распространению передового опыта в области регулирования отношений, связанных с использованием Интернета» (п. 2 ст. 8 Модельного закона). При этом остается загадкой, с кем должны соучаствовать операторы услуг Интернета и саморегулируемые организации в процессе регулирования Интернета «в разработке стандартов, применяемых при развитии Интернета» (п.п. 3 и 4 ст. 8 Модельного закона)? Также весьма нелогично, что право государства на нормативную деятельность, затрагивающую международные нормы и правила, регулирующие технологические и организационные аспекты развития Интернета допускается (сопряжено с обязанностью согласования проектов НПА с международными организациями, принявшими указанные нормы и правила) (п. 2 ст. 6 Модельного закона), а по поводу суверенного права, например, на регламентацию развития внутреннего сетевого хозяйства в рамках собственного национального домена (например, ru или рф) полностью умалчивается.

Резюмируя изложенное выше, к принципам ИП могут быть отнесены следующие доктринальные и нормативные установления, классифицируемые по различным основаниям:

I. По объекту и направленности регулирующего воздействия:

1) принципы организации и функционирования сети Интернет (открытая архитектура (или «архитектурные принципы»); сетевая и технологическая нейтральность);

2) принципы управления Интернетом (управление на основе многостороннего партнерства; глобальный характер Интернета; целостность Интернета; ответственность государств; принцип субсидиарности национально-правового интернет-регулирования);

3) гуманитарные принципы (принцип обеспечения прав человека, демократии и правления права; наделение правомочиями пользователей сети Интернет; культурное и языковое разнообразие; децентрализованное управление; принцип приватности);

4) принципы разрешения споров (юридических конфликтов) в сети Интернет (презумпция prima facie неправомерности действий (бездействий) участника интернет-отношений; принцип трехэлементного анализа; принцип «получает тот, кто первым пришел»; принцип предполагаемого уведомления и др.