Текст книги "Зимний дворец, Дворцовая набережная и Эрмитаж. Прогулки по Петербургу"

После того, как срыли валы и засыпали рвы, окружавшие Адмиралтейство, между ним и Зимним дворцом возникла площадь. Ее замостили булыжником, и при Павле I на этой площади начали проводить ежедневные разводы караула. Именно тогда эта площадь и получила название Разводной. Помимо разводов, на ней устраивались смотры и парады гвардейских частей.

В 1870-х гг. засыпали доки Адмиралтейства, а строительство кораблей полностью перевели на Новоадмиралтейские верфи и в Кронштадт. Вдоль Невы на месте доков устроили набережную и построили дома. По Разводной площади проложили рельсы конно-железной дороги на Васильевский остров. Площадь превратилась в проезд, который стал именоваться Дворцовым проездом. Место перед западным фасадом Зимнего дворца стало весьма шумным и оживленным, а именно в этой части здания располагались комнаты императорской семьи.

В целях создания буферной зоны между Зимним дворцом и Дворцовым проездом еще при Александре III предложили разбить здесь сад. Однако реализация этого предложения началась только в 1896 г.

Проект сада площадью более 13 тысяч кв. м разработали архитекторы Н.И. Крамской (старший сын художника И.Н. Крамского) и Р. Шмеллинг. Сад, получивший название Собственного, подняли над прежним уровнем земли на один метр. В центре устроили фонтан с бортами из фигурных гранитных блоков. Известный садовый мастер Р.Ф. Катцер занимался подбором и высадкой деревьев и разбивкой клумб. У Салтыковского подъезда, который теперь стал именоваться Собственным подъездом, устроили гранитное крыльцо.

Ограда Собственного сада со стороны Дворцовой площади. Фото 1900-х гг.

В 1897 г. архитектор Р.Ф. Мельцер представил Николаю II проект ограды вокруг сада. Проект понравился и его одобрили. Первые четыре звена решетки ограды и решетки ворот, выкованные в 1899 г. в мастерской Ф.А. Эгельсона, представили в русском павильоне на состоявшейся в 1900 г. Всемирной выставке в Париже. Решетка ограды с узором в виде стилизованных листьев аканта и позолоченным императорским вензелем в центре произвела большое впечатление и заслужила Гран-при выставки. Решетки ворот, помимо вензеля, украшал позолоченный государственный герб России.

Для установки решеток вокруг Собственного сада соорудили высокий пьедестал из песчаника и гранитных блоков. Звенья решетки крепились между квадратными в сечении столбами, увенчанными коваными вазами. Воротные столбы в виде пучков коринфских колонн завершались огромными коваными фонарями. У ворот постоянно стоял часовой.

Кстати, здания Зимнего дворца, Главного штаба и Штаба Гвардейского корпуса перекрасили в кирпично-красный цвет именно в тон цоколю ограды Собственного сада. Такого же кирпично-красного цвета до сих пор остается и гараж Зимнего дворца, о существовании которого посетители Государственного Эрмитажа даже и не подозревают.

Здание гаража построено по личному указанию Николая II, после того как он с легкой руки князя В.Н. Орлова увлекся автомобильным делом. Это простое одноэтажное здание построили в 1911 г. по проекту архитектора Н.И. Крамского в Западине Черного проезда. Его можно увидеть из северных окон Георгиевского зала. Тут стояли автомобили, обслуживавшие выезды императора и его семьи.

Стены здания сложены из шлакобетонных блоков, потолок бетонный, а пол выложен метлахской плиткой. Железные стропила для потолка были изготовлены на Санкт-Петербургском Металлическом заводе. Сразу за въездными воротами находилось небольшое помещение (¹/₃ от общей площади) для мойки автомобилей с устройством для их заправки топливом. Это помещение отделялось от остальной части гаража стеклянными воротами. Через них вымытый автомобиль попадал в стояночный бокс. Отсюда он по вызову выезжал через вторые ворота на улицу.

Освещение осуществлялось при помощи электрических ламп, больших окон и светового фонаря на крыше. В гараже имелись собственное паровое отопление, система отвода канализационных стоков, принудительная вентиляция при помощи электропривода, телефон. Справа от гаража находилось подземное хранилище топлива, вмещавшее в себя 100 пудов (1600 кг) бензина. В общем, это был образцовый гараж начала XX в.

В 2011 г. здание гаража отреставрировано под руководством архитектора В.В. Ефимова и приспособлено для нужд Автотранспортного отдела Государственного Эрмитажа. Ныне оно используется по своему прямому назначению – в нем стоят автомашины музея.

Вообще при Николае II тенденция внедрения в дворцовую жизнь последних достижений инженерной мысли активно продолжалась. В 1895 г. в световом дворе северо-западного ризалита построили котельную, обеспечивавшую отопление жилых помещений императорской семьи. В 1911–1914 гг. в зданиях Малого и Нового Эрмитажа оборудовали систему отопления и вентиляции. Для этого использовалась отработанная горячая вода с электростанции во дворе Нового Эрмитажа. Для дистанционного управления воздушными потоками выполнили систему электровентиляторов и заслонок с электроприводами, разработанную инженером Н.П. Мельниковым. А в здании Большого Эрмитажа в те же годы установили оборудование водяного отопления, увлажнения и вентиляции фирмы «Братья Кертинг». Для доставки блюд с кухни Зимнего дворца в Георгиевский зал устроили специальный подъемник. Решетку кухонного подъемника и сегодня можно видеть в углу зала, слева от входа.

Здание гаража в Черном проезде Зимнего дворца в наше время (после реставрации 2011 г.)

В 1915 г. по инициативе Александры Федоровны в Зимнем дворце организовали госпиталь имени цесаревича Алексея Николаевича. Его разместили в парадных залах Большой (Невской) анфилады. Сама императрица и ее дочери, великие княжны, работали в госпитале простыми сестрами милосердия, правда, не в Зимнем дворце, а в госпитале в Царском Селе.

Устраивая в Зимнем дворце госпиталь, царская чета рассчитывала на всплеск патриотизма и популяризацию в народе имени царевича Алексея. Госпиталь рассчитан на 1000 раненых, заниматься лечением которых должны были 34 врача, 50 сестер милосердия, 120 санитаров и 26 человек хозяйственного персонала. Главным врачом назначили А.В. Рутковского, а его заместителем хирурга Н.Н. Петрова.

Императрица Александра Федоровна. Худ. Н. Бондаревский. 1907 г.

Однако открытие госпиталя в стенах Зимнего дворца никакого особого отклика среди народа не нашло, а само размещение раненых и госпитальных служб в парадных залах и коридорах вызвало значительные трудности. Пришлось закрывать щитами окна, устанавливать новые печи и котлы, устраивать новые дымоходы, прокладывать новые трубы водопровода и канализации, устраивать операционные, процедурные, хозяйственные помещения и т. д. В залах, где раньше устраивались балы, теперь рядами стояли койки с ранеными. Вот что вспоминала Н.В. Галанина, работавшая в госпитале медсестрой: «Торжественное открытие состоялось 5-го октября 1915 года, в день „тезоименитства“ бывшего наследника Алексея Николаевича, чьим именем госпиталь был назван. Восемь парадных залов 2-го этажа: Аванзал, Николаевский зал, Восточная галерея, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый зал, Пеший пикет и Александровский зал были превращены в палаты. В 1-м этаже оборудованы были подсобные помещения: приемный покой, аптека, кухня, ванные, различные кабинеты, хозяйственная часть, канцелярия, кабинет Главного врача и другие.

Вход в госпиталь был с Дворцовой набережной, через Главный подъезд и Главную лестницу. По этой лестнице дворца – Иорданской, ступени которой обшиты были досками – переносили наверх прибывших раненых, доставляли пищу и лекарства.

Только тяжело раненные солдаты, нуждавшиеся в сложных операциях или специальном лечении, могли попасть в этот госпиталь. Потому число лежачих было очень велико, составляло в среднем 85–90 %. Когда они начинали поправляться и ходить, их переводили в другие лечебные заведения, а их места снова занимали раненые в тяжелом состоянии. Больные были размещены соответственно ранениям. Так, в Николаевском зале, вмещавшем 200 коек, поставленных прямоугольниками в 4 ряда перпендикулярно к Неве, лежали раненные в голову (отдельно – в череп, глаза, уши, челюсти); раненные в горло и грудную клетку. А также очень тяжелые больные „позвоночники“.

Придворный бал в Николаевском зале Зимнего дворца. Рис. К.О. Брожа. 1896 г.

Николаевский зал Зимнего дворца в ожидании раненых. Фото 1915 г.

Госпиталь в залах Зимнего дворца. Фото 1916–1917 гг.

Огромным злом были постоянные посетители госпиталя. Их было очень много: и „высочайших“ – членов императорской фамилии, и разных знатных иностранцев (запомнились Кароль I румынский, японский принц Кан-Ин, эмир Бухарский и другие); и просто „высоких“ – высокопоставленных русских чиновников; и бесконечных иностранных делегаций Красного Креста – французских, бельгийских, английских, голландских и проч. и проч. Всем делегациям, приезжавшим в нашу страну, обязательно показывали госпиталь Зимнего дворца; он был не только показательным, но и показным».

Несмотря на квалифицированную врачебную помощь, медсестер в госпитале не хватало. Ночные дежурства несли всего две медсестры, которым за ночь удавалось выкроить буквально несколько минут, чтобы присесть и отдохнуть.

В новогоднюю ночь с 1916-го на 1917 г. в Аванзале установили огромную елку, купленную и украшенную дорогими стеклянными игрушками на деньги цесаревича Алексея. Раненым раздали подарки – конфеты, папиросы и серебряные чайные ложки с российским гербом. Все было чинно и совсем не празднично.

Эта елка стала последней елкой в Зимнем дворце. Наступил год коренных перемен.

Революционный 1917 г.

Этот год на протяжении 8 месяцев вместил в себя целых две революции, полностью изменившие государственное устройство и жизненный уклад России – Февральскую и Октябрьскую.

Осенью 1916 г. в Петрограде начались массовые забастовки. К январю 1917 г. число бастующих оценивалось в 355 тысяч человек. Митинги переросли в демонстрации, которые проходили под лозунгами «Долой войну!», «Хлеба!» и «Долой самодержавие!».

Демонстрации шли в самых разных районах города, в том числе и на его центральной улице – Невском проспекте, 23 февраля произошли первые стычки демонстрантов с войсками и полицией. Это только подлило масла в огонь, и на следующий день в городе бастовало уже 80 % всех рабочих.

Николай II из своей ставки на фронте 25 февраля отдал приказ командующему Петроградским военным округом генералу С.С. Хабалову прекратить беспорядки. Остававшиеся верными царскому правительству войска были стянуты к центру города и получили приказ стрелять по демонстрантам. Полиция провела аресты членов ряда общественных организаций и либеральных партий. Эти действия привели к вооруженным столкновениям демонстрантов с полицией и войсками. Солдаты стали отказываться стрелять в людей. Первыми восстали солдаты 4-й роты запасного Павловского полка, а за ними солдаты Волынского, Литовского и Преображенского запасных полков, другие части Петроградского гарнизона.

Хабалов 27 февраля вынужден сообщить императору, что выполнить его приказ он не может: «Большинство частей… изменяли своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили свое оружие против верных Его Величеству войск… К вечеру мятежники овладели большей частью столицы…».

Депутаты Государственной думы 27 февраля сформировали в Таврическом дворце Временный комитет под председательством М.В. Родзянко. Задачей Комитета являлось поддержание в столице порядка и создание нового правительства, ответственного не перед царем, а перед Думой. Николай II вынужден согласиться, но было уже поздно. Восставшие, к которым присоединилось 127 тысяч солдат расквартированных в городе частей, захватили Главный почтамт и телеграф, вокзалы и мосты, Арсенал, правительственные учреждения. Были захвачены тюрьмы и выпущены содержавшиеся в них арестанты. Полицейские участки были разгромлены, а полицейские арестованы. Начались аресты царских министров и высших сановников.

Второго марта Николаю II пришлось подписать Манифест об отречении от престола. В тот же день было сформировано Временное правительство, которое возглавил князь Г.Е. Львов. Резиденцией нового органа верховной власти в стране стал Мариинский дворец на Исаакиевской площади (ныне в нем располагается Законодательное собрание Санкт-Петербурга).

Николай II и императрица Александра Федоровна с детьми

Дом Ипатьева. 1928 г. Первые два окна слева и два окна с торца – комната царя, царицы и наследника. Третье окно с торца – комната великих княжон. Внизу под ней – окно подвала, где были расстреляны Романовы

Императора и членов его семьи арестовали и отправили под охраной в Тобольск. Позднее, уже после Октябрьского переворота, их перевели в Екатеринбург, где содержали под охраной в доме купца Ипатьева. Этот дом в 1977 г. по распоряжению первого секретаря Свердловского обкома КПСС Б.Н. Ельцина снесли.

Поэт С. Бехтерев через графиню А.В. Гендрикову передал царской семье в Екатеринбург следующие стихи:

 
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, смертный час.
И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
 

В июне в Зимний дворец перебралось Временное правительство, которое к тому времени возглавил А.Ф. Керенский. Под канцелярию он занял бывшие комнаты Александра II, а кабинет Александра III превратил в свою спальню.

А.Ф. Керенский в своем кабинете в Зимнем дворце

Рядом, в бывших фрейлинских комнатах, разместились адъютанты премьер-министра. Совет министров Временного правительства для своих заседаний выбрал Малахитовый зал. Различные чиновники Временного правительства заняли комнаты Большого фрейлинского и Камерюнгферского коридоров на третьем этаже. На первом этаже расположились Канцелярия комиссариата Временного правительства, различные общественные организации. В Зимнем дворце работала и Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию преступлений царского режима, членом которой был, кстати, поэт А.А. Блок.

Во дворце оставался и госпиталь. Уже упоминавшаяся ранее медсестра Н.В. Галанина вспоминала об этом времени следующее: «Когда началась Февральская революция, в Зимнем дворце, в том числе в госпитале, стало очень тревожно… По мостам, Дворцовому и Биржевому, проносились наполненные людьми грузовики: оттуда во все стороны беспорядочно стреляли из винтовок… По Дворцовой набережной просвистело несколько пуль. Одной из них был ранен в руку стоящий на посту часовой. Его положили в госпиталь, в Восточную галерею.

Ночью я должна была выдержать очень трудное объяснение с прапорщиком, на груди которого красовался огромный красный бант и который возглавлял отряд вооруженных солдат. Он яростно кричал, требуя, чтобы раненого часового „вышвырнули в окно“. Спать в эту ночь раненым не пришлось.

Несколько раз в течение ночи врывались в госпиталь вооруженные солдаты, с прапорщиками во главе, которые грубо выпытывали у сестер, где они спрятали находящихся будто бы во дворце царских министров. Искали их под кроватями раненых, в баках с грязным бельем, даже в спальнях сестер, в зеркальных платяных шкафах. К счастью, министров во дворце не было».

В целях обеспечения сохранности большую часть эрмитажных коллекций и значительную часть ценного имущества из залов дворца в сентябре перевезли в Исторический музей в Москве. Это было сделано в соответствии с программой охраны памятников искусства и старины, подготовленной Комиссией по делам искусств и Художественно-исторической комиссией.

В марте 1917 г. на квартире А.М. Горького на Кронверкском проспекте образована Комиссия по делам искусств. Там собрались представители петроградской интеллигенции, которые избрали в состав Комиссии А.Н. Бенуа, А.М. Горького, Ф.И. Шаляпина, М.Д. Добужинского, Н.К. Рериха и И.А. Фомина. Перед ней поставили задачу ведения переговоров с Временным правительством по вопросам охраны памятников искусства.

А чуть позже по инициативе А.М. Горького и Ф.И. Шаляпина создана Художественно-историческая комиссия, задачей которой являлась приемка движимого имущества из национализированных дворцов Петрограда. Председателем этой Комиссии мартовским приказом А.Ф. Керенского назначили бывшего камергера Двора и помощника секретаря Государственного совета В.А. Верещагина, его помощники – Б.А. Надеждин и Н.Г. Пиотровский, а фотофиксацию проводил К.К. Кубеш. В Зимнем дворце комиссия, в частности, выполнила подробную опись комнат Николая II. Павловский филиал Комиссии возглавил Г.К. Лукомский, а Петергофский – В.К. Макаров.

Здесь же, в Зимнем дворце, в ночь на 25 октября 1917 г. произошел арест Временного правительства. Его в эту ночь охраняла неполная рота юнкеров и часть первого Петроградского женского ударного батальона, сформированного в июне – июле 1917 г. Он включал в себя 4 пехотные роты и пулеметную команду и имел общую численность 1200 человек. Батальон к этому времени стоял в лагерях рядом со станцией «Левашово». 24 августа штаб Петроградского военного округа распорядился выступить батальону к Зимнему дворцу для защиты Временного правительства. Однако начальник штаба штабс-капитан А.В. Лосков направил туда только одну 2-ю роту, численность которой составляла 137 человек.

Одним словом, имевшихся в Петрограде правительственных сил было явно недостаточно для обороны огромного здания против нескольких тысяч солдат, кронштадтских матросов и вооруженных рабочих. Военные возможности Временного правительства существенно отличались от возможностей царского правительства во время событий, ожидавшихся 19 февраля 1861 г.

В октябре 1917 г. обстановка в городе была совершенно иной. Мосты, правда, охранялись верными правительству офицерами и юнкерами, на центральных улицах встречались казачьи разъезды. Но в целом ситуация Временным правительством не контролировалась. На рабочих окраинах формировались отряды из вооруженных рабочих, называемые Красной гвардией. Активно велась работа по разложению столичного гарнизона. Из Кронштадта прибыло более двух тысяч моряков, большинство которых придерживалось анархистских взглядов.

В центре города в эти переломные для судьбы страны дни, как ни в чем не бывало, работали театры. В Мариинском театре шел посвященный памяти П.И. Чайковского балет «Щелкунчик», в Александринском театре ставили спектакль «Флавия Тессина» и комедию «Расплюевские веселые дни» («Смерть Тарелкина»), а в Михайловском театре – французскую комедию «Стакан воды» по мотивам пьесы Эжена Скриба.

Спокойны были и вышедшие 25 октября газеты. «Петроградский листок» поместил на первой полосе небольшую заметку «Мятежные выступления большевиков», а остальную часть посвятили котировкам ценных бумаг. В вышедшей уже после переворота, 29 октября, газете «Петроградские ведомости» (№ 122) в короткой статье совершенно хладнокровно перечислялись события, произошедшие в городе, начиная с вечера 24 октября. При знакомстве с этой статьей возникает впечатление, что все в ней описываемое происходило где-то в другой стране: «25 октября войска, перешедшие на сторону Ленина, заняли Телеграф, Гос. Банк, все вокзалы, бомбардировали Зимний дворец, взяли его с боем, арестовали всех министров, кроме Керенского, успевшего выехать в Гатчину. Зимний дворец был разграблен. Из числа защищавших дворец юнкеров и солдат женского батальона много раненых и убитых. Все министры заключены в Петропавловскую крепость…».

А.Ф. Керенский

М. Бочкарева

События, вероятно, могли бы пойти иным путем, если бы 1 сентября А.Ф. Керенский не арестовал генерала Л.Г. Корнилова, сняв его с поста главнокомандующего. Этому предшествовали июльские события в Петрограде. Произошедшие тогда в столице беспорядки были подавлены с помощью трех казачьих полков, а вместо генерала А.А. Брусилова командующим армией назначили Л.Г. Корнилова.

Генерал Л.Г. Корнилов

Атаман А.И. Дутов

В качестве командующего он направил в Петроград одну из самых боеспособных частей – третий конный корпус генерала Крымова, цель только одна – обеспечить защиту результатов Февральской революции и возможность скорейшего проведения Всероссийского учредительного собрания. Но А.Ф. Керенский, сначала поддерживавший генерала, вскоре заподозрил его в стремлении узурпировать власть. Л.Г. Корнилова арестовали. Вместо него главковерхом стал сам Керенский, не пользовавшийся в армии авторитетом. В результате в сентябре – октябре у Временного правительства не оказалось под рукой надежных воинских частей, на которые оно могло бы опереться для подавления октябрьского мятежа. Последней возможностью защитить себя и результаты Февральской революции у Временного правительства являлось использование расквартированных в Петербурге казачьих частей. Казаки по-прежнему оставались верными присяге, а в свои казармы агитаторов большевиков попросту не пускали. Руководил ими глава Союза казачьих войск, атаман Оренбургского казачьего войска генерал А.И. Дутов.

Но и этим шансом правительство не воспользовалось. Оно боялось организованной казачьей силы, видя в ней угрозу собственной власти и разбросало их по разным местам города, а пятую Кубанскую дивизию и вовсе перебросило в Териоки (ныне – Зеленогорск).

Двенадцатого октября межрайонным совещанием Советов рабочих и солдатских депутатов принято решение о проведении 22 октября смотра своих военных сил. А силы были немалые – почти 300 тысяч не желавших отправляться на фронт солдат столичного гарнизона, 12 тысяч пленных немцев, сведенных в полки и размещенных под городом, отряды вооруженных боевиков из рабочих, кронштадтские моряки, латышские и эстонские стрелки.

Командование казачьих частей прекрасно понимало, чем закончится этот смотр, и было готово принять ответные действия. Атаман А.И. Дутов в своем выступлении, опубликованном в газете «Вольность», сказал следующее: «События 3–5 июля в достаточной мере показали… здесь не нужны большие силы. Здесь нужна решимость бесповоротная. Раз и навсегда применить оружие, если эта мера вызывается обстановкой. Я полагаю, что казачьи части, находящиеся в столице… поддержат порядок и помогут правительству в случае выступления большевиков».

Совет Союза казачьих войск принял решение о проведении 22 октября крестного хода. В нем предусматривалось участие в конном строю и при полном вооружении 1-го, 4-го и 14-го Донских казачьих полков, 6-й сводной казачьей батареи и юнкеров Николаевского кавалерийского училища и принято обращение, в котором говорилось: «22 октября, в 1-й день празднования иконы Казанской Божией Матери, в память избавления в 1612 г. Москвы от врагов, в Петрограде будет совершен казачий крестный ход, в котором православное Всероссийское казачество, верное своим исконным вековым традициям, ставит своим долгом молить Всевышнего спасти Россию от погибели и благословить оружие их на защиту от врагов земли Русской».

Однако А.Ф. Керенский запретил казакам выйти на улицы города с оружием. Фактически он посылал их на расстрел, и в этих условиях крестный ход стал невозможен. Более того, за два дня до Октябрьского переворота казачьи силы распределены по городу патрулями, которые мало что могли сделать. В результате оборонять Зимний дворец, являвшийся резиденцией Временного правительства, кроме горстки мальчишек и женщин оказалось некому. Правда, на первом этаже находился еще госпиталь с выздоравливающими после ранений солдатами и офицерами, не очень-то лояльно настроенными к большевикам. Но туда они благоразумно предпочли не соваться.

Утром 25 октября находившиеся в здании Главного штаба юнкера начали переносить от Штаба к Зимнему дворцу поленницы дров. Раньше, до похорон жертв Февральской революции, эти дрова находились на Марсовом поле. Из дров соорудили перед входами баррикады и установили пулеметы. Впрочем, эти пулеметы толком так и не стреляли.

К 18 часам 25 октября 1917 г. силы большевистского Временного революционного комитета (ВРК) блокировали Зимний дворец. В 21 час 40 минут, после сигнала с бастионов Петропавловской крепости, прозвучал холостой выстрел носового орудия крейсера «Аврора». Несколько выстрелов боевыми снарядами по дворцу последовало с бастионов Петропавловской крепости. Один из снарядов попал в личные комнаты Александра III. Было ранено несколько юнкеров. После этого произошла небольшая перестрелка юнкеров с оцеплением.

После этого небольшой отряд матросов и солдат, возглавляемый В.А. Антоновым-Овсеенко и Г.И. Чудновским, вошел в здание со стороны площади через Собственный подъезд. Поднявшись по Салтыковской лестнице, они прошли по Темному коридору и через Ротонду и Малахитовый зал вошли в помещение Малой (Помпейской) столовой.

Эта небольшая комната с выходящими во двор окнами в 1846 г. отделал архитектор Р.Ф. Мельцер в стиле рококо. Она выдержана в светлых, жемчужно-серых тонах и обставлена светлой мебелью, характерной для второй половины XVIII в. Стены украшали четыре шпалеры, выполненные на Петербургской шпалерной мануфактуре. Три из них сделаны в 1745 г. и изображают в виде символических женских фигур Азию, Африку и Америку. Четвертая шпалера – «Лебеди» – выполнена в 1783 г.

Именно здесь, без 10 минут 2 часа ночи, и арестовали 16 сидевших за столом министров Временного правительства. Отсюда их под конвоем препроводили в камеры Петропавловской крепости. (Правда, просидели министры в крепостных казематах недолго и были выпущены под расписку не вести контрреволюционную деятельность.) А.Ф. Керенского среди них не было. Он еще накануне, в 11 часов утра, покинул город на машине американского посольства, ничего не сказав членам правительства. Одновременно радиостанция крейсера «Аврора» сообщила миру, что Временное правительство низложено, хотя оно находилось в Зимнем дворце еще почти сутки. Об аресте министров Временного правительства выпустили прокламацию, расклеенную на стенах домов.

В память этого события в Малой столовой над камином в 1957 г. повесили мраморную доску со следующей надписью: «В этой комнате в ночь с 25 на 26 октября (7–8 ноября) 1917 года красногвардейцы, солдаты и матросы, взявшие штурмом Зимний дворец, арестовали контрреволюционное Временное правительство».

Еще одна памятная мраморная доска в 1957 г. появилась на стене бывшей Салтыковской лестницы: «В память о штурме, совершенном отрядами революционных рабочих, солдат и матросов в ночь на 26 октября (8 ноября) 1917 года, лестница эта, открывшая путь во дворец, названа Октябрьской».

А еще раньше, в 1940-е гг., на стене Зимнего дворца со стороны Дворцовой набережной укрепили бронзовую мемориальную доску работы архитекторов Л.Г. Голубовского и Н. Лебедева со следующей надписью: «В ночь с 25 на 26 октября (7–8 ноября) 1917 года Зимний дворец – резиденция царей, местопребывание последнего правительства буржуазии – был взят штурмом красногвардейцами и революционными частями армии и флота».

Защищавших Зимний дворец юнкеров разоружили и отпустили, а женщин из Ударного батальона отправили в казармы Павловского и Гренадерского полков. Официально затем зафиксировали три факта изнасилования и одно самоубийство. Думается, что изнасилований было значительно больше. М. Бочкареву, примчавшуюся с фронта разбираться, арестовали, а затем выпустили. Позднее она служила в Белой армии у генерала А.И. Колчака, взята в плен красноармейцами и расстреляна в 1920 г.

После ареста Временного правительства, уже ближе к утру, собравшаяся толпа, поняв, что Зимний дворец никем не охраняется, пошла на «штурм». Никакого сопротивления оказано не было. Огромное здание дворца несколько дней находилось в руках мародеров. Внутреннее убранство в значительной мере ими расхищено и повреждено. С диванов и кресел срезали обивку, били зеркала, пропарывали штыками портреты, ломали мебель.

Бронзовая мемориальная доска на стене Зимнего дворца со стороны Дворцовой набережной

Но особенно варварскому налету мародеров подверглись винные подвалы дворца. Огромный царский погреб находился в подвале под Эрмитажем и насчитывал десятки тысяч бутылок вина. Толпа людей в солдатской и матросской форме ворвалась в винные подвалы Зимнего дворца в ночь на 7 декабря 1917 г. Некоторые перепились настолько, что попросту утонули в разлитом вине. Тогдашний директор Эрмитажа граф Д.И. Толстой вспоминал, что для предотвращения оргии на Миллионной поставили бронеавтомобиль, но это не помогло. В конечном итоге прислали пожарных, которые опустили в подвал шланги и выкачали вино прямо в Неву.

Впрочем, такие погромы винных магазинов и винных складов наблюдались в те дни по всему городу.

Восставшие революционные массы врываются в Зимний дворец. Худ. И.А. Владимиров

Во время «штурма» раненые, находившиеся во дворце в госпитале, не пострадали. Правда, были предприняты попытки поиска среди них А.Ф. Керенского, поскольку кто-то пустил слух, что он здесь скрывается, переодевшись медсестрой. Но эти попытки жестко пресекли сами раненые. А вскоре после переворота госпиталь закрыли.

Уже известная нам медсестра Н.В. Галанина к этому времени работала в госпитале в Лесном, но на следующий день после «штурма» она посетила Зимний дворец. Вот что она вспоминала: «В ночь на 26 октября доползали самые тревожные, зловещие слухи. В числе других – о том, что в результате обстрела Зимнего дворца из Петропавловской крепости и „Авроры“ были будто бы разрушены дворец и многие близлежащие здания… Как только наступило утро… я, отпросившись на полдня с работы, поспешила в город. Прежде всего мне хотелось попасть в госпиталь Зимнего дворца. Пробраться туда оказалось не так легко: от Дворцового моста до Иорданского подъезда стояла тройная цепь красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес. Они охраняли дворец и никого к нему не пропускали.

Через 1-ю цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: „Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?“. Потребовали документы. Я показала удостоверение, выданное на мое имя еще в феврале, с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло – меня пропустили. Что-то еще кричали вдогонку, но я не разобрала и шла дальше. Третья цепь уже не задерживала.