Текст книги "Беларусь – Евразия. Пограничье России и Европы"

Огонь и пепел. Белорусско-украинский контраст

В начале июля 2015 года выдалась возможность посетить Украину, сравнить для себя то, что было до Майдана и есть сейчас. Больше всего меня интересовали важные с символической, исторической и религиозной точки зрения места формирования украинской идентичности. Я далек от того, чтобы считать украинцев искусственной нацией или пренебрежительно относится к украинскому государству. Просто хотелось понять, что происходит с этой близкой, братской страной.

Из того, что мне довелось увидеть и услышать на Украине для себя, я определил три исторических составляющих украинской идентичности:

1) древнерусское наследие. Это начало государственности, интеллектуальная традиция (философия, письменность, книжная культура), столичный статус Киева, Галицко-Волынское княжество, историческая и этнокультурная связь с другими восточнославянскими народами: белорусами и русскими;

2) православная религиозность. Киев как сакральный центр для значительной части православных, Киево-Печерская и Почаевская лавры, Киево-Могилянская академия, отстаивание собственной идентичности православными казаками перед лицом католической и исламской экспансии;

3) наследие УССР. Именно в советской Украине окончательно оформилась нация, украинский язык стал доминирующим на основной территории проживания украинцев, сама эта территория приобрела границы, именно в это время был создан промышленный и экономический потенциал государства.

В настоящее время имеет место кризис всех трех элементов: обрывается связь с двумя другими русскими народами, особенно, с россиянами, православие переживает ряд болезненных расколов и уступает пассионарным униатам, советское наследие перечеркивается законами о декоммунизации и деиндустриализации страны.

Набирающий все больший вес галицийский вариант украинского национализма с упором на греко-католическую религию (как единственно правильную национальную) и культ УПА – это, скорее, некий радикальный экстремум, существенно отличающийся от базового ядра украинской идентичности.

Большинство украинцев убеждены, что в стране идет не гражданская, а украино-российская война. Но война какая-то странная. Дипломатические отношения не прерваны, Украина поставляет в Россию свои товары, Россия на Украину – газ.

Собеседники убеждены, что Россия вероломно напала, и не видят, что именно Майдан привел к цепи необратимых событий.

На некоторые вопросы не получаю ответа. Почему не предотвратили погром, который подстегнул пророссийских активистов в Крыму? Зачем отменили закон о региональных языках? Почему до сих пор не расследованы дела о снайперах на Майдане и события в Одессе?

Украинцы говорят: мы хотим сами решать свою судьбу и чтобы Россия от нас, наконец, отстала.

Допустим. Но как изменить географию и то, что у такой крупной державы всегда будут свои интересы, с которыми, как минимум, надо считаться?

На Украине поверили в евромечту, но сейчас она рушится на глазах. Правда в том, что украинцы особо никому не нужны, кроме самих себя. Некоторые это понимают и верят в то, что справятся сами. В крайнем случае, помогут США или ЕС… Помогут ли?

За время путешествия по постмайданной Украине удалось проехать почти всю историческую Волынь. Этот регион действительно очень близок и понятен для белоруса. Но больше всего был впечатлен… Брестом, где мы и встретили белорусский День Независимости.

Это тоже часть Волыни, и украинские националисты часто рассматривают Брестчину как свой регион. Но какое же колоссальное отличие! Раньше в Бресте я бывал только проездом и видел в основном вокзал, а сейчас время позволило довольно подробно изучить центр города.

Никакого сравнения с украинскими городами. Брест буквально преобразился в моих глазах. Очень уютный, чистый, комфортный город со своей неповторимой атмосферой. Большая пешеходная улица, скверы с прекрасными скульптурами, много магазинов и кафе, но без кричащих и беспорядочных вывесок.

Гармоничное сочетание архитектурных стилей и построек разных эпох. В общем, я поражен, настоящий европейский город. После довольно удручающего вида Житомира, сравнимого по населению и значению с Брестом, атмосфера совсем другая. Есть порядок и государство.

Возникает и другое чувство – досады. От того, что через границу та же самая земля и люди живут в другом мире. Очень чётко видно, что украинцы во многом близки, если не идентичны белорусам, но социально-политическая разница огромна.

В чем причина? В тех проектах нации, которые строят в наших государствах. Для меня символом белорусской идентичности стал великолепный памятник тысячелетию Бреста, возведенный на пересечении улиц Гоголя и Советской в 2009 г. Это – квинтэссенция белорусской идеи.

Древняя и средневековая история, период Российской империи, Победа и достижения СССР спаяны там воедино под сенью Ангела‑хранителя. Древнерусский летописец, Владимир Василькович, Витовт Великий, Николай Радзивилл, мать-крестьянка в народной одежде, советский солдат-победитель, космонавт и ангелы.

Нет никакого противопоставления, все это стало основой нашей традиции. На Украине так не получилось.

Идентичность должна строиться не на взрывоопасных противоречивых идеях, а на базисных элементах с выходом на перспективу будущего. Все периоды истории надо рассматривать в единстве, брать из неё огонь, а не пепел.

Мне возразят – а можно ли объединить Бандеру и Ковпака? Единственный критерий тут – реальный положительный результат. Ответьте сами, что сделала УПА – построила ДнепроГЭС или устроила Волынскую резню? И что более важно в конструктивном и футуристическом смысле для Украины.

Пока не вижу в Украине проекта будущего, но в любом случае Беларусь – это хороший пример для украинцев, как можно и нужно строить свое государство и идентичность.

Я это понял в Бресте – одном из прекраснейших городов нашей большой страны.

Новая Украина: союзный взгляд

В обсуждении ситуации на Украине чаще всего преобладают негативные оценки настоящего или анализ предпосылок этого в прошлом. Будущее этого государства представляется крайне неопределённым и туманным. Между тем для понимания того, что делать с Украиной, в рамках союзной логики необходимо чётко представлять то, как мы видим будущее Украины.

Осознание цели и «игра в долгую»

То, что Украина скатилась до состояния гражданской войны, утраты территориальной целостности и фактически превратилась из самостоятельного субъекта международных отношений в объект геополитического противоборства, было вызвано прежде всего внутренними причинами, но не только.

Наличие «внешнего» проекта и целеполагания также оказало существенное влияние. Этот проект заключался в отрыве Украины от любых интеграционных объединений, связанных с Россией, и, по возможности, привлечении её в евроатлантическую сферу влияния.

Мотивы этого весьма откровенно в своё время сформулировал небезызвестный Збигнев Бжезинский: «Если Москва вернёт себе контроль над Украиной с её 52-миллионным населением и крупными ресурсами, а также выходом к Чёрному морю, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинувшееся в Европе и в Азии», «Украина является ключевым государством постольку, поскольку затрагивается собственная будущая эволюция России».

Мотив очень понятный и по-своему логичный – чтобы не допустить усиления России, выдавив её из Европы, ей необходимо создать такую проблему, которая может быть вызовом существованию самой России. И лучшего кандидата для этого, чем Украина, – политически, экономически, демографически и сакрально важнейшая для восточнославянского мира территория – не придумать.

С Украиной, впрочем, как и с большинством постсоциалистических стран и постсоветских республик, Запад играл «в долгую», на перспективу, и получил от этой игры колоссальные дивиденды. Упомянутый выше Бжезинский был одним из тех, кто начинал эту «игру».

Им и его коллегами начиная с 50‑х годов XX в. были внимательно проанализированы причины успеха советской национальной политики, выразившейся в том числе в создании УССР и БССР, а также в массовой поддержке этническими украинцами и белорусами коммунистических и просоветских идей во второй Речи Посполитой.

Эта поддержка потом сыграла немаловажную роль при её разделе и воссоединении Западной Украины и Беларуси в Советском Союзе.

Вывод из этого следовал простой – для того чтобы использовать национальную идентичность украинцев и белорусов в качестве геополитического оружия, надо наполнить её соответствующим содержанием. Если у СССР это получилось против Польши, то почему не может получиться у США против СССР и России?

Для успеха необходимо сформировать свою версию национальной идентичности или поддержать уже имеющуюся, но антисоветскую и русофобскую, что и было сделано в сотрудничестве с бандеровцами во время холодной войны.

Из числа эмигрантов-националистов и их потомков были созданы «мозговые центры», наводнены ими СМИ, вещающие на Украину, они же стали ориентиром, «хранителем» национальной идентичности для представителей гуманитарной интеллигенции и части политиков в постсоветское время.

Таким образом, несмотря на длительный период времени и объёмные финансовые вливания на «перекодирование» Украины со стороны Запада, это был успешный проект, и его основные цели достигнуты: Украина «изъята» из интеграционных союзов вокруг России, переориентирована на Запад, является для России причиной значительных ресурсных затрат.

В связи с этим возникает вопрос: а какие цели в отношении Украины есть или должны быть у России и Беларуси?

Безусловно, цель-максимум – возвращение Украины в «семью», то есть участие целой Украины или большинства её теперешней территории в Союзном государстве и Евразийском союзе.

Понятно, что на сегодняшний день эта цель выглядит не более реалистично, чем планы американцев по отрыву Украины от России в середине 1950‑х годов. Но такая цель должна присутствовать в отношении любых стратегий с союзной стороны.

В противном случае Украина будет если не неизбежно враждебной по отношению к России и Беларуси, то, однозначно, постоянным источником экономических проблем и военно-политических угроз.

С чего начать?

С осознания того, что и нам необходимо играть «в долгую».

Конечно, нельзя исключать, что сама Украина в силу многочисленных внутренних противоречий и внешнего давления не спровоцирует Россию, например, атаковав Крым или республики Донбасса, на ответную военную операцию, которая может всё кардинально изменить. Сейчас такой сценарий кажется наименее вероятным. А наиболее – постепенная «прибалтизация», то есть превращение страны в милитаризованный антисоюзный фронтир и источник деструктивного влияния в регионе.

Учитывая такую тенденцию развития ситуации, перед Союзным государством на украинском направлении стоят три тактические задачи: пацификация, нейтрализация, денацификация.

Пацификация, т. е. прекращение боевых действий, умиротворение украинского общества и (хотя бы) части элит, используя для этого имеющиеся возможности: продолжение «минского процесса», экономическое вовлечение, работу с «партией мира» украинского политикума и общества.

Нейтрализация, т. е. признание на международном уровне того, что если страны Запада, прежде всего Европейского союза, заинтересованы в восстановлении доверия с Россией и совместного обеспечения безопасности на континенте, то Украине не место в НАТО либо других антироссийских военно-политических альянсах. В случае поддержки США милитаристского и антироссийского курса украинских властей Россия на других треках отношений: на Ближнем Востоке, в Восточной Азии будет придерживаться аналогичной линии поведения, игнорируя американские интересы.

Денацификация – очевидная необходимость. Украина сегодня – эпицентр возрождения ультранационализма и неонацизма, это международная проблема и угроза всем странам-соседям. До тех пор, пока на Украине действуют вооружённые формирования ультраправых, их идеология имеет признание и свободное хождение в украинском государстве, их следует рассматривать в качестве актуальной угрозы для безопасности и сотрудничества в Европе. Использование украинского национализма для геополитического сдерживания России делает его вдвойне опасней и позволяет ставить его на один уровень с идеологией исламского экстремизма.

Деятельность националистов на Украине последнего времени требует тщательной правовой оценки и, возможно, создания международного трибунала по расследованию и осуждению их преступлений. Кроме того, в качестве противоядия необходимы возрождение левого, коммунистического движения на Украине, программа восстановления уничтоженных памятников и т. д., организационная и финансовая поддержка со стороны компартий Союзного государства.

Украина и почти вся Восточная Европа – серьёзнейший очаг национализма и неонацизма и геополитическое противостояние между Западом и Востоком будет приобретать черты идеологического. На Западе будут всё более терпимо относиться к историческому ревизионизму, пересмотру итогов Второй мировой войны и, в конце концов, к возрождению нацизма и расизма. А на Востоке (в России и её союзников, в Китае) будет расти противостояние этому.

В этом можно убедиться, если взглянуть на карту стран, голосовавших в ООН в 2014 г. за и против российской резолюции о борьбе с героизацией нацизма. Результаты голосования очень показательны. За – почти вся Евразия, Латинская Америка, Африка, против всего три страны: Украина, США и Канада, страны ЕС воздержались.

Нацизм – это вирус. Идеологический и мировоззренческий. Иммунитет против него не бывает вечным, что мы прекрасно увидели на примере Украины. Украинцы были частью великого народа-победителя, но всего за 25 лет иммунитет общества и государства против нацизма был утрачен. Поэтому никому не нужно успокаиваться, и память о Победе действительно крайне необходима как терапевтическое средство.

Но одной только памяти мало, нужна отдельная большая программа по денацификации, прежде всего Украины как части нашего пространства и в целом Восточной и Западной Европы. Это комплекс мероприятий по очищению обществ, культуры, науки, прессы, образования от влияния неонацистской идеологии. Это серьёзная задача, которая потребует осознания серьёзности проблемы, того, что касается она и каждого из нас, потому что споры нацизма существуют и в наших обществах, от их роста не застрахован никто.

Борьба с нацизмом и расизмом должна быть системной, глубоко продуманной и воспринимаемой всерьёз, иначе все усилия будут напрасны. Под это должны быть заточены СМИ, лидеры мнений, системы образования и науки, это должно быть общее дело, как минимум для стран Евразийского Союза и Китая. Да, в этом случае, вероятно, придётся наступить на горло и собственному подрастающему национализму, но без этого мы проиграем в войне смыслов точно также как проиграли в битве за Украину.

У России и её союзников есть значительный опыт теоретического и практического антифашизма, нужно всё это актуализировать в современных формах, изобретать новые. В ближайшее время будет определяться будущая траектория человечества и вряд ли кто-то, кроме нас, сможет помочь ему не скатиться в ад на земле. Этот вызов нужно понять и принять его.

Вообще же стоит начать также с изменения отношения к украинской идентичности. Её стоит воспринимать всерьёз. Она не была изобретена австрийским генштабом, и в ней нет изначальной антирусскости, как нас пытаются убедить некоторые украинские политэмигранты, осевшие в России и пытающиеся доказать, что они более русские, чем россияне.

Украинский язык, культура, разные формы государственности – это факты, с которыми необходимо считаться, а не отбрасывать как несущественные детали. Восприятие всерьёз украинскости означает начало основательной работы с ней так, как это делали большевики или Бжезинский и сотоварищи.

Следует отметить, что начинать эту серьёзную эшелонированную работу придётся не с нуля, и процент украинцев, выступающих сегодня за союз с Россией и Беларусью, будет гораздо выше тех, кто в конце 50‑х хотел отделения Украины от СССР.

Несмотря на массированную пропаганду, даже сейчас «союзное ядро» сохраняется на уровне 20 %. Президент Лукашенко имеет беспрецедентно высокий для зарубежного политика уровень поддержки на Украине – 63 %. Это косвенно может свидетельствовать о том, что позитивное восприятие белорусской социально-политической модели, основанной на тесном союзе с Россией и воплощаемой фигурой лидера, имеет потенциал для трансформации в позитивное восприятие самого союза.

И третья, достаточно многочисленная группа опоры – прихожане Украинской православной церкви Московского патриархата. Невзирая на раскол православной церкви, политическое давление со стороны власти и конкурентов: униатов, протестантов и язычников, УПЦ МП, пребывая, по сути, в состоянии гонимой церкви, сохраняет символические и сакральные основания украинской идентичности.

Очевидно, что все три группы, чётко фиксируемые социологически – приверженцы союза на Востоке и Юго-Востоке Украины, симпатизанты Лукашенко и прихожане УПЦ МП – находятся в крайне неблагоприятной политической атмосфере, связанной с преследованием со стороны спецслужб, националистов и пропагандистской дискредитацией, тем не менее это мощная социальная база для возникновения Новой Украины.

Что делать?

В текущих условиях консолидация этой базы в рамках влиятельной политической силы пока невозможна. Теперешние украинские власти, их зарубежные патроны по понятным причинам будут этому всячески препятствовать, стремясь разбить её на фрагменты, электорально растворить, не позволяя вновь превратиться в решающее большинство.

И вот здесь надо начинать с нуля, беря пример с американцев. Если мы хотим вернуть Украину, то к украинскости надо относиться серьёзно, а это значит, создавать свой образ украинской идентичности. С уважительным отношением к украинскому языку, символике и истории, но такой истории, где Украина имеет общий исток с Россией и Беларусью, с новым качественным, а не лубочным осмыслением восточнославянского единства.

Необходимо союзное видение украинской истории с санацией её от шовинистического этнонационализма в духе присвоения цивилизации Триполья или истории Древней Руси.

В качестве возможного примера необходим общесоюзный российско-украинско-белорусский учебник истории. Необходим и общий образ будущего или хотя бы доходчивое объяснение того, что у подавляющего большинства украинцев достойное будущее может быть связано только с общим делом и союзом с ближайшими братьями.

Работа с украинской диаспорой, особенно в России. В диаспоральной среде должны появиться свои «фабрики мысли», СМИ, работающие на формирование новой украинской идентичности. По формальным и неформальным каналам она будет распространяться на самой Украине.

Кроме того, если Украина твёрдо встанет на путь «прибалтизации», то есть с деиндустриализаций и массовым исходом населения (а так, судя по всему, и произойдёт), в России и Беларуси необходима союзная программа переселения и адаптации жителей Украины.

Украинцев надо принимать организованно и целенаправленно, во-первых, восполняя демографические лакуны в Союзном государстве, во-вторых, формируя из них лояльную диаспору, влияющую через родственные связи на остающихся на Украине соотечественников.

На Украину специально должны работать отдельные СМИ (спутниковое ТВ, радио, интернет), в том числе на украинском языке, продвигающие союзную повестку и повестку развития для Украины в Союзном государстве.

Для украинской молодёжи, студентов, молодых учёных необходима специальная программа визитов, стажировок, семинаров с целью ознакомления их с реальным положением дел в России и Беларуси. Белорусский опыт развития представляется особенно важным, поскольку знакомство с ним для украинцев имеет серьёзный потенциал влияния.

Остаётся и работа с элитами. Ради сохранения украинского государства любой адекватный лидер будет стремиться к централизации, концентрации власти, сокращению зарубежного влияния, особенно ведущего к военной конфронтации с Россией, ликвидации политического и экономического бандитизма. Выявление и конструктивная работа с такими лидерами тоже должна быть системной и глубоко продуманной.

Текущая битва за Украину проиграна, но война – нет. Выиграть её можно только с союзных позиций и общими усилиями.