Текст книги "Путеводитель по улицам и истории Петербурга. Все достопримечательности в шаговой доступности от станций метро"

До сегодняшнего дня не сохранились стоявшие рядом с памятником небольшие стелы с изображением орденов, присвоенных ленинскому комсомолу. Они несколько обеднили композицию, задуманную создателями монумента «Героическому комсомолу». Тем не менее этот монумент вместе с Комсомольской площадью являет собой мемориально-топонимический ансамбль, посвященный незабываемой странице в истории нашей страны.

Нарвская

Дата открытия: 15 ноября 1955 года

Архитекторы: А. В. Васильев, Д. С. Гольдгор, С. Б. Сперанский

Инженер: О. В. Иванова

Панно «Слава труду» над эскалаторным ходом – скульпторы Г. В. Косов, А. Г. Овсянников, В. Г. Стамов, А. И. Тимченко

Горельефы на боковых стенах пилонов центрального подземного зала:

«Деятели искусств» – скульптор М. Г. Литовченко;

«Колхозники» – скульптор М. К. Аникушин;

«Кораблестроители» – скульптор М. Р. Габе;

«Учащиеся» – скульптор Е. Г. Челпанова;

«Селекционеры» – скульптор В. Л. Рыбалко;

«Метростроевцы» – скульптор А. М. Игнатьев;

«Текстильщицы» – скульптор Л. М. Холина;

«Литейщики» – скульптор П. А. Куликов;

«Моряки» – скульптор В. И. Сычёв;

«Врачи» – скульптор И. К. Слободинский;

«Советские воины» – скульптор В. О. Пирожков;

«Строители» – скульптор А. Н. Черницкий.

Выход на площадь Стачек и Старо-Петергофский проспект

Рядом находится Дворец культуры имени А. М. Горького (площадь Стачек, 4)

Станция «Нарвская» всем своим скульптурным убранством символизирует мирный созидательный труд советских людей. Темы оригинальных композиций, посвященных представителям различных профессий, на пилонах перронного зала повторяются дважды.

Эту станцию первоначально хотели назвать «Сталинской». Именно на ней должно было быть два изображения Иосифа Виссарионовича Сталина. Но в итоге появилось только одно – в торце перронного зала, да и то ненадолго – всего на шесть лет. Поместили мозаичное панно «Сталин на трибуне», созданное по картине художника Александра Герасимова «И. В. Сталин делает отчетный доклад на XVII съезде ВКП(б)», написанной в 1939 году. Панно находилось здесь до 1961 года. После XXII съезда КПСС перед торцевой стеной соорудили загородку, за которой обустроили служебные помещения. Сейчас, по одним сведениям, мозаичный шедевр советских художников пылится на складах метрополитена, по другим – его уничтожили тогда же, в 1961 году.

Еще один портрет, но уже скульптурный, предполагалось создать над эскалаторами. Сталин должен был находиться в центре композиции «Слава труду!», в окружении счастливых советских людей, собравшихся в Ленинграде. Фоном счастья служили символы города – башня Адмиралтейства и памятник Ленину на одноименной площади у Финляндского вокзала. Однако этому проекту не суждено было реализоваться. И сегодня можно видеть в центре небольшое возвышение, так и оставшееся пустым.

Не реализовалась и идея создания рельефного портала в кассовом зале, где планировалось написать такой текст:

Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму…

Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указывать нам путь.

И. В. Сталин

Впрочем, еще до XX съезда КПСС, на котором был осужден культ личности Сталина, станцию решили назвать не «Сталинской», а «Нарвской», по замечательному памятнику русской воинской славе – Нарвским воротам.

Нарвские ворота были воздвигнуты в честь подвигов русских войск в Отечественной войне 1812 года и в освободительном походе 1813–1814 годов. Под ними в 1814 году русские гвардейские полки прошли четырежды. Правда, это были совсем другие, деревянные ворота, воздвигнутые по проекту Джакомо Кваренги с гипсовыми скульптурами, выполненными по моделям Ивана Теребенёва.

Нарвские триумфальные ворота

В тот год под сводом деревянной арки торжественным строем прошли гвардейские полки. Ликованием встречали горожане русских воинов, сражавшихся с наполеоновскими войсками, вошедших в Париж и освободивших Европу от тирании Наполеона Бонапарта.

Первыми под аркой Нарвских ворот 30 июля 1814 года промаршировали лейб-гвардии Преображенский, Семёновский и Егерский полки. На воротах в честь них была выбита надпись на русском языке и на латыни: «Победоносной Российской Императорской гвардии жители Столичного города Святого Петра, от имени признательного отечества (в день 30 июля 1814)».

Для этого торжественного прохождения Преображенский, Семёновский и Егерский полки походным маршем пересекли Европу от столицы Франции до России. В начале июля их посадили на корабли, которые доставили победителей на берега Финского залива в Ораниенбаум (ныне – Ломоносов), Петергоф и Стрельну, откуда они по старой Петергофской дороге прошагали к Нарвским воротам, где их встречали жители российской столицы. Была разработана программа дня – «Обряд торжественной встречи». Вдоль дороги стояли крестьяне и люди «разного звания», иными словами, простой народ. Их выстроили шпалерами.

Непосредственно перед воротами помещались четыре трибуны. На них расположились именитые купцы и представители родовитого дворянства, которые получили специальные пригласительные билеты.

Ну а для почетных гостей – «дам и кавалеров» и для «императорской фамилии и высочайшего двора» были устроены особые галереи.

Справа и слева от ворот устроили амфитеатры. В правом расположились придворные музыканты и певчие, а в левом – духовой и роговой военный оркестры. Эту картину встречи позволяют воссоздать рисунки и воспоминания современников. Единственное, что не запечатлели художники, но есть в воспоминаниях, – эпизод, испортивший впечатление от торжественной встречи. Вот что написал очевидец события, будущий декабрист Иван Якушкин: «Наконец показался император… на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой… Мы им любовались. Но в эту самую минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя!»

Неприятный, прямо скажем, эпизод…

Проекты же и офорты архитектора Джакомо Кваренги и рисунки художников той поры помогают представить, какими были первые Нарвские ворота.

Однопролетную арку венчала группа Славы-Победы, несущейся в колеснице, запряженной шестью конями. Между колоннами, которых насчитывалось двенадцать, на главных и боковых фасадах стояли шесть статуй античных воинов с перунами (молниями) и венками в руках. На фоне аттика над всеми колоннами высились фигуры гениев Победы, а сам аттик декорировался шестью барельефами, изображающими батальные сцены.

На пилонах ворот перечислялись гвардейские полки, проявившие в боях воинскую доблесть.

В 1814 году еще трижды Нарвские ворота встречали героев Отечественной войны. 6 сентября под сводом триумфальной арки прошагали лейб-гвардии Павловский и Финляндский полки. 18 октября – конногвардейцы, кавалергарды и гвардейская конная артиллерия, а ровно через неделю – лейб-гвардии Казачий полк.

Тут следует отметить, что Казачий полк особо отличился в семи из восьми битв, которые были нанесены на скрижали триумфальной арки как наиважнейшие в войне с Наполеоном: при Бородине, Тарутине, Малоярославце, Красном, Кульме, Лейпциге и Фер-Шампенуазе.

Однако триумфальным воротам, названным Нарвскими по дороге, ведущей на Нарву, был отведен недолгий срок жизни. Дерево и алебастр под воздействием сырого петербургского климата быстро обветшали. Через десять лет после торжественных встреч героев войны с Наполеоном они представляли угрозу проезжавшим под ними. Кроме того, плохое их состояние не соответствовало назначению триумфальных ворот – прославлять ратные подвиги. И тогда петербургский военный генерал-губернатор Михаил Андреевич Милорадович, заслуженный боевой генерал, участвовавший в италийском и швейцарском походах Суворова, руководивший авангардными и арьергардными боями во время войны 1812 года, доложил о плачевном состоянии Нарвских ворот императору Александру Павловичу. Вскоре последовал «высочайший рескрипт»: «Триумфальные ворота на Петергофской дороге, в свое время наскоро из дерева и алебастра построенные, соорудить из мрамора, гранита и меди».

На Милорадовича и было возложено руководство всеми делами по возобновлению триумфальных ворот. Михаил Андреевич обратился за помощью к президенту Академии художеств Алексею Николаевичу Оленину. Оленин, высоко ценивший талант Кваренги, посчитал возможным и целесообразным «устроить триумфальные ворота точно по проекту знаменитого зодчего покойного Кваренгия; где из гранита зделан (!) градской въезд».

«Нет сомнения, что здание, которое должно напоминать будущим поколениям… верность и решимость народа… в деле правом должно быть величаво», – писал Алексей Оленин. По его мнению, следовало внести лишь незначительные изменения. Например, расширить проезд и соразмерно этому увеличить все части памятника.

На постройку начали собирать пожертвования. Восемьдесят тысяч рублей оставалось еще от денег, собранных для постройки деревянных ворот. Двенадцать тысяч дали дворяне и купцы. Этого было явно недостаточно. Неожиданно деньги появились. В конце 1824 года умер начальник Гвардейского корпуса Фёдор Петрович Уваров. Он завещал на постройку триумфальных ворот четыреста тысяч рублей!

Фёдор Петрович Уваров был одним из сподвижников Михаила Илларионовича Кутузова, водил свои полки в сражении при Аустерлице, затем в боях при Крымском, под Вязьмой и Красным. Он стал героем Бородинской битвы, когда под его командованием первый кавалерийский корпус и казачий отряд атамана Платова прорвались во вражеский тыл, вызвав замешательство французов и дав тем самым два часа времени для перегруппировки русских войск.

В действующей армии генерал-лейтенант Уваров находился до входа русских войск в Париж, а затем занимал высшие воинские посты.

В августе 1825 года императору Александру I доложили о плане возведения новых ворот. Согласившись, он тем не менее высказался в пользу дешевизны, для чего предложил существовавшие на тот момент гранитные ворота просто обложить мрамором. Неслучайно у современников сложилось мнение, что Уваров своим завещанием сделал своеобразный вызов царю и его окружению, которые не торопились с обновлением патриотического памятника. Известно же, что сам Александр не очень любил вспоминать о войне с Наполеоном.

Но, так или иначе, в октябре 1825 года комитет по строительству ворот рассмотрел все документы на постройку каменных ворот, проект которых сделал архитектор Доменико Квадри. В заключении, сделанном комитетом, в частности, говорилось: «Предусмотренное расширение проезда нимало не изменяет вида ворот, воздвигнутых по плану Гваренги, ибо все части их будут соразмерно увеличены в соответственность проезду».

Как видим, предложения Алексея Николаевича Оленина о сохранении первоначального облика ворот были учтены.

Последнюю точку должен был поставить Александр I. Но неожиданная смерть императора в Таганроге отложила реализацию проекта, а вскоре случилось декабрьское восстание на Сенатской площади, и в числе восставших оказалось немало участников сражений с наполеоновскими войсками, героев Отечественной войны…

Реализация проекта, казалось, откладывается на неопределенное время. Но есть все же магия круглых дат. В 1827 году отмечалась пятнадцатая годовщина Бородинской битвы. В Москве, на дороге, ведущей в Петербург, воздвигались триумфальные ворота по проекту Осипа Бове. Начальник Главного штаба князь Пётр Михайлович Волконский, занимавший одновременно пост министра императорского двора, поручил своим подчиненным срочно подготовить материалы о Нарвских воротах для доклада императору Николаю I. И дело пошло. Руководство строительством новых ворот поручили Василию Стасову, одному из самых ценимых императором Николаем I архитекторов. 14 августа 1827 года был обнародован указ, в котором говорилось о намерении Александра I построить каменные триумфальные ворота, по возможности сохранив вид ворот, созданных Кваренги, и сообщалась дата основания нового памятника – 17 августа. День, когда была одержана победа при Кульме. Тогда формально командовал войсками император Александр Павлович, вот почему венценосным братом был выбран этот день.

Все было готово к торжественной закладке ворот. Но ее перенесли на 26 августа.

Вероятно, сыграли роль два обстоятельства. Первое – что в 1827 году исполнялось пятнадцать лет Бородинской битве. И второе – Бородинское сражение имело для участников Отечественной войны куда более важное значение, чем Кульмская битва.

Еще до торжественной церемонии закладки Василий Петрович Стасов и Алексей Николаевич Оленин лучшим из всех материалов для новых ворот признали «мраморные породы, которые противостоят тлетворному действию не хуже гранита и порфира, что доказывается торжественно многими памятниками древних, и особенно египетских». Тем не менее вскоре Стасов выдвинул другую идею, которая в итоге и была воплощена в жизнь.

30 октября 1827 года архитектор вместе с президентом Академии художеств написали в «Комитет сооружения триумфальных ворот в честь Гвардейского корпуса» о том, что их способ «состоит в бронзовой сплошь одежде всех частей триумфальных ворот из кирпича построенных. В них все архитектурные члены и украшения так же и колонны будут сделаны из кованой листовой бронзы».

Кованой бронзой здесь названа медь.

В тот же день Стасов подал «Проект на сделание медной одежды на все поверхности с колоннами и карнизами триумфальных ворот», в котором утверждал: «Прочность такой медной одежды можно считать превосходящею всякого крепкого камня, которые в здешнем климате подвергаются неминуемому по своей натуре впечатлениям более или менее ощутительным, и от того переменяющим вид свой при морозах и оттепелях».

Не правда ли, сложное предложение? Но главное, что оно было принято, хотя Николай I несколько раз отклонял смету строительства, предлагая использовать то тосненскую плиту, то чугун, из-за чего возведение ворот затягивалось.

Возможно, решающую роль сыграла фраза Стасова и Оленина о том, что триумфальные «сооруженные из меди… были бы единственными в своем роде в целой Европе».

«Триумфальные ворота согласно последнему предложению Комитета соорудить из кирпича с медною одеждою» – таков был окончательный вердикт императора, подписанный 21 мая 1830 года.

Строительство сразу же возобновилось. К этому времени старых Нарвских ворот уже не было. Окончательно обветшавшие, они были снесены в 1829 году. Новые ворота появились уже через полтора года. Это можно смело назвать трудовым подвигом опытных каменщиков, работавших в ту пору в столице Российской империи.

На строительство ворот потребовалось более полумиллиона кирпичей, благо кирпичных заводов в Петербурге хватало. Медную же одежду изготавливали на Александровском заводе за Невской заставой.

Медью следовало одеть фасады Нарвских ворот от гранитного цоколя до кровли. Кроме этого, еще стены, свод со стороны проезда и двенадцать колонн. Все необходимые заготовки, лекала сделал сам Стасов.

На облицовку пошли медные слитки из запасов Монетного двора, которые изначально предназначались для чеканки монет.

Двадцать четыре тысячи слитков «денежной меди» зимой и весной 1831 года перевезли с Заячьего острова на Александровский завод. Это был уже второй случай, когда денежный материал расходовался на украшение триумфальных арок. Впервые это было сделано для свинцового двуглавого орла на Петровских воротах Петропавловской крепости, когда «сусальных дел мастер» Иван Уваров получил пятьдесят два золотых червонца, которые пошли на золочение российского герба.

Опытные и талантливые чеканных дел мастера, работавшие на Александровском заводе, выбили из листов красной меди практически все детали ворот.

Любопытная история произошла при согласовании посвятительной надписи. Алексей Оленин, который был автором надписи «Победоносной Российской Императорской гвардии жители Столичного города Святого Петра, от имени признательного отечества (в день 30 июля 1814)», выбитой на воротах Кваренги, написал в этот раз другую: «Победоносной Российской императорской гвардии. Признательное отечество в 17 д. августа 1834». Заметим, все-таки Кульмское сражение оказалось отмеченным на Нарвских триумфальных воротах. Справедливости ради надо сказать, что в 1834 году отмечалось двадцатилетие победы при Кульме.

Так вот на латынь слово «гвардия» было переведено как «преторианцы».

Оленин, памятуя о том, что в позднейшие времена Римской империи существовали «когорты преторианские», которые иногда лишали римских императоров не только трона, но и жизни, решил, что это слово следует заменить другим. И вправду, зачем лишний раз вызывать у Николая Павловича воспоминания о декабре 1825 года, в котором русские «преторианцы» вполне могли лишить только взошедшего на трон царя и короны, и жизни? Слово заменили на «легион» (legion).

Вообще, значение слов, выбитых на Нарвских воротах, чрезвычайно велико. Краткие, лаконичные надписи, помещенные на разных частях, воспринимаются как летопись Отечественной войны.

Названия мест, где развертывались боевые сражения 1812–1814 годов, нанесены на восточной и на боковых сторонах аттика: Бородино, Тарутино, М. Ярославец, Красное, Кульм, Ф. Шампенуаз, Париж.

Над статуями воинов на лицевых фасадах арочных пилонов перечислены восемнадцать гвардейских частей, отличившихся в сражениях с армией Наполеона.

Чествование защитников Отечества нашло великолепное отражение в скульптурных изображениях воинов, облаченных в древнерусские доспехи с венками в руках.

К работе были привлечены скульпторы Василий Демут-Малиновский и Степан Пименов, которые создали статуи воинов в древнерусских доспехах с венками в руках. По модели Демут-Малиновского сделали колесницу, фигуру Славы – по модели Пименова, а шестерку коней, которые несут победную колесницу, создал барон Пётр Клодт, автор знаменитых коней на Аничковом мосту и конного памятника Николаю I на Исаакиевской площади. Гениев Победы выполнили Николай Токарев и Михаил Крылов, а барельефы парящих Слав – Иван Леппе.

Надпись над аркой извещает, что Нарвские ворота сооружены «повелением Александра Первого», над нею на русском языке и на латыни золотыми буквами выбиты слова:

Победоносной Российской императорской гвардии.

Признательное отечество в 17 день августа 1834.

А над фигурами воинов с лицевой стороны арочных пилонов поименованы восемнадцать гвардейских полков.

После того как ворота были торжественно открыты, возникла разумная идея устроить во внутренних помещениях музей. В аттике есть длинный зал, разделенный арками и перекрытый сводом, вполне подходящий для устройства в нем экспозиции, посвященной боевому пути российской гвардии.

Однако помещения были отданы караульной службе.

Впрочем, теперь там действительно работает музей.

Нарвские ворота стали победным символом и в годы Великой Отечественной войны. На их фоне на плакатах изображались советские танки, изготовленные на Кировском заводе, у них давались клятвы верности Отечеству. А в 1945 году Нарвские ворота встречали с победой над фашизмом советских воинов, в том числе и гвардейские полки, прославившиеся на полях сражений войны 1941–1945 годов.

Память о Великой Отечественной войне увековечена в памятнике, расположенном за Нарвскими воротами. 25 января 1999 год в центре небольшой круглой площади, сформировавшейся за Нарвскими воротами в первые послевоенные годы, был поставлен памятник маршалу Л. А. Говорову работы скульпторов Вениамина Боголюбова, Бориса Петрова и архитектора Елены Шаповаловой.

Герой Советского Союза Леонид Александрович Говоров – символ ленинградской победы.

Военная судьба крестьянского паренька из Вятской губернии началась в декабре 1916 года, когда его, студента кораблестроительного отделения Петроградского политехнического института, мобилизовали в армию и направили на обучение в Константиновское артиллерийское училище. В июне 1917 года, по окончании учебы, он был произведен в подпоручики и назначен младшим офицером мортирной батареи в составе одной из частей Томского гарнизона. В марте 1918 года Говоров демобилизовался и вернулся к родителям в Елабугу. Но в октябре в город вошли части Колчака, и его опять мобилизовали. Впрочем, подпоручик Говоров не разделял взгляды легендарного адмирала на будущее России и уже в ноябре 1919-го с частью своих солдат бежал в Томск, где принял участие в борьбе против белых. В январе 1920-го он вступил добровольцем в Красную армию.

Первую высшую военную награду Рабоче-крестьянской красной армии (РККА) – орден Красного Знамени – Говоров получил за бои у Каховки и штурм Перекопа. Примечательно, что от площади Стачек, фактически по правую руку от маршала, проходит небольшая улица, которая с 1952 года называется Перекопской.

Памятник маршалу Л. А. Говорову

Когда в апреле 1942-го генерал Говоров был назначен командующим Ленинградским фронтом, его «белое» прошлое сначала вызывало сомнения руководства Ленинграда, однако вскоре первый секретарь обкома Жданов скажет, что лучшего командира для Ленфронта было не найти.

Говоров, который, согласно одной из довоенных характеристик, был «склонен к самостоятельному принятию решений без боязни ответственности», прибыл в осажденный врагом Ленинград, чтобы выполнить две главнейшие задачи: уберечь город от разрушения вражеской артиллерией и накопить силы для мощного удара по врагу.

За педантичную любовь к точности его звали «аптекарем», за неразговорчивость – «сухарем», а легендарный сапер Иван Иванович Соломахин, имя которого носит проезд в Кировском районе, сказал как-то, что Ленинградский фронт под командованием Говорова «стал академическим». В этом – одновременно и уважение, и объяснение прикрепившихся к военачальнику прозвищ.

Нельзя не вспомнить о его роли в легендарном концерте, состоявшемся 9 августа 1942 года в Большом зале Филармонии, когда была исполнена Седьмая симфония Шостаковича. Под руководством Говорова была разработана операция «Шквал» – массированный артиллерийский удар по батареям и аэродромам противника, предотвративший бомбежку и обстрел Ленинграда во время исполнения героической симфонии.

Под руководством же Говорова разрабатывалась операция «Искра», в ходе которой 18 января 1943 года была прорвана блокада. Стоит вспомнить, как, готовя эту операцию, командующий фронтом доводил до изнеможения солдат и командиров на учениях, тренируя их перед предстоящими боями. Для чего? Да для того, чтобы избежать лишних жертв. Он, как наследник Суворова, знал, что «тяжело в ученье, легко в бою». И хотя бои были далеко не легкие, а очень и очень кровопролитные, физическая и тактическая подготовка, поставленная Говоровым, спасла жизни многим советским солдатам и офицерам.

Мужественный человек, он сам в случае необходимости неоднократно находился на передовом рубеже под обстрелом врага.

Звание Героя Советского Союза маршалу Говорову (маршалом он стал летом 1944-го после освобождения от финских войск Карельского перешейка) было присвоено ровно через год после полного освобождения Ленинграда от блокады, 27 января 1945 года.

На площади Стачек одно время стояли еще два памятника – Владимиру Ильичу Ленину и Васе Алексееву. Обе скульптуры создал Матвей Харламов. Комсомольского вожака установили в 1928 году, а вождя революции – в 1931-м. В. И. Ленина, в связи с реконструкцией площади, перенесли на улицу Швецова к дому № 23 в 1940 году, а Васю Алексеева четырьмя годами ранее – в парк имени 9 Января.

Память об этом трагическом дне года сохранена во фрагменте мостовой перед Нарвскими воротами и в панно, украсившем через шестьдесят лет после событий 1905 года брандмауэр дома № 2/2 по проспекту Стачек. Его создавала группа студентов ВХПУ имени В. И. Мухиной (нынешней академии имени А. Л. Штиглица). Проект росписи разработал выпускник Рифкат Багаутдинов. Панно показывает три этапа борьбы: занятие подпольных кружков молодых марксистов, распространение революционных идей и, наконец, решающий – штурм Зимнего дворца.

Очень примечательна центральная фигура панно! Фактически это творческое переосмысление «Большевика» Бориса Кустодиева, знаменитого полотна, хранящегося в Русском музее.

Проспект Стачек, 2/2

Небезынтересно вспомнить, что написанный Кустодиевым в 1920 году «Большевик» стал также переосмыслением его же работы 1905 года. Тогда, в год расстрела мирной демонстрации в Петербурге, в год поражения России в русско-японской войне, в год кровавого подавления восстания на крейсере «Очаков», художник создал рисунок «Вступление». На нем огромный скелет шагает по городам России, символизируя смерть.

Гигантский «Большевик» 1920 года тоже шагает через город семимильными шагами с развевающимся в руке флагом. Но если во «Вступлении» скелет идет по окраинам, через баррикады, то большевик вознесся над купеческими домами и особняками. То и другое весьма символично, тем более что у ног скелета и большевика – масса людей, кажущихся лилипутами.

Кустодиев воплотил в образах «героев» свой символ веры. Он увидел результаты объявленных царем в 1905-м свободы и большевиками в 1917-м равенства и братства. Ведь его большевик, идя через толпы людей, надвигается на церковь, купол которой едва достает ему до подбородка. Правда, в 1920-м, в год написания полотна, церкви еще не трещали под сапожищами…

«Большевик» на площади Стачек, кажется, вобрал в себе символические черты обеих кустодиевских работ. Здесь – борьба и смерть за идею, покачнувшийся, но все же, слава Богу, устоявший символ империи – Александровская колонна с ангелом и крепкий символ новой государственности – дымящие фабричные трубы. Только люди в нижней части произведения на лилипутов уже не похожи.

В глубине площади виден флигель Дома технической учебы, в котором располагается Санкт-Петербургский государственный технологический университет растительных полимеров (основанный в 1931 году как Ленинградский технологический институт целлюлозно-бумажной промышленности). Это здание было построено в 1930 году Александром Гегелло и Давидом Кричевским. Главный же архитектурный памятник площади, конечно, – Дворец культуры имени Горького, созданный этими же архитекторами.

Этот Дворец открыл новую страницу в строительстве театрально-концертных зданий. Праотцами дворцов и домов культуры можно считать народные дома, которые начали создаваться в России в начале XX века. Однако в народных домах основное внимание уделялось просветительским функциям, а дворцы культуры предполагали уже активное участие людей в культурной жизни. Поэтому в них создавались самодеятельные коллективы, творческие лаборатории, клубы по интересам, репетиционные залы, библиотеки, лектории…

Дворец культуры имени М. А. Горького (площадь Стачек, 4)

Одному из авторов – Александру Гегелло на Всемирной выставке в Париже за проект ДК имени Горького присудили диплом Гран-при, который можно видеть в музее истории Санкт-Петербурга. Интересно вспомнить, что говорили о строительстве первого в стране общественного центра нового типа сами его создатели.

Александр Гегелло: «Мы, архитекторы, не просто вели так называемый авторский надзор, но вместе с производителями работ, талантливым ленинградским инженером В. Ф. (Владимиром Фомичём. – Прим. автора) Райляном, вместе с нашими конструкторами, сметчиками, сантехниками боролись за лучшее решение любого вопроса конструкций, материалов, оборудования, отделки, качества, стоимости, сроков строительства».

Давид Кричевский: «Мы считаем, что должны отрешиться от прежних форм… Зал нельзя делить на балконы, ложи. Наоборот, нужно создать более или менее общие условия как видимости, так и слышимости для всех. Располагая две тысячи зрителей в пределах амфитеатра и балкона, мы связали их непосредственно со сценой. С любого места балкона, не проходя через внезальные помещения, можно перейти на сцену».

Третий памятник эпохи конструктивизма на площади Стачек – находящийся напротив павильона метро Кировский универмаг.

На рубеже 1920–1930-х годов по проекту Армена Барутчева, Исидора Гильтера, Иосифа Меерзона и Якова Рубанчика одновременно строились четыре фабрики-кухни – в Московско-Нарвском, Невском, Выборгском районах и на Васильевском острове. Из всех четырех Московско-Нарвская была самой крупной, поскольку к ней присоединялись помещения универмага. Зданию придали асимметричный характер и небольшую высоту, так как к моменту его строительства площадь уже приобрела асимметричную форму, а главными доминантами на ней были Нарвские ворота и Дворец культуры имени Горького.

Впоследствии облик площади завершили дома, построенные Ноем Троцким и Сергеем Сперанским. Ныне площадь Стачек с ее архитектурным ансамблем входит в учебники по истории зодчества в архитектурных вузах мира.

Рядом с площадью Стачек есть ничем особо не примечательный дом 42–44 по Старо-Петергофскому проспекту. На него стоит обратить внимание. Дело не в том, что в нем жил Иван Иванович Газа, о котором мы уже рассказывали (см. «Кировский завод») и имя которого почти шестьдесят лет этот проспект носил, а тем, что по нему числилась первая в России фабрика консервов, основанная купцом Франсуа Степановичем Азибером. Необычное для купца имя объясняется французским происхождением его носителя.

Консервы появились в 1870 году. Производились они по способу другого француза – Николя Франсуа Аппера, который был по специальности кондитером, однако в 1804 году предложил оригинальный способ консервирования мяса.

Аппер варил мясо в течение одного-двух часов, затем помещал его в сосуды, которые нагревал в соляном растворе до 110–115 °C. Через небольшое отверстие в этих сосудах выходил пар, после чего сосуды плотно закупоривались.

Кондитер добился успеха. Его новшество признал сам французский император Наполеон. Он наградил изобретателя титулом «Благодетель человечества». Тем не менее наполеоновская армия, для которой, главным образом, и предназначалось консервированное мясо, не отнеслась к изобретению «Благодетеля человечества» с должным пиететом. Солдаты ели консервы без аппетита. Во-первых, они им не нравились по вкусу, а во-вторых, из-за недостаточной герметичности упаковки консервы нередко портились.

Тем не менее это был прорыв в деле довольствия правительственных войск.

До русской армии консервы дошли через много лет. Только после поражения России в Крымской войне.

Александр II, сменивший умершего отца Николая I, посчитал одной из причин поражения русской армии плохое довольствие. И в этом была доля истины. Вскоре после его восшествия на престол было приказано приступить к исследованиям относительно возможности изготовления в России «мясного и иного консерва».