Текст книги "Видящий. Первые шаги"

– О как…

– А доказать, молодой человек, можете? – вмешался в беседу присутствующий здесь же безымянный сотрудник ПГБ.

Дмитрий, не испытывая никакого трепета в обществе двух государевых людей, вопросительно уставился на Тихона Сергеевича. Тот, подумав, кивнул подчиненному на выход.

– У государя в Зимнем, в библиотеке, есть тайник, устроенный дедом; там письма, фотографии…

– Где?!

– Слева от крайнего подоконника есть фальшивая панель, за ней каменная кладка, надо нажать вот так, – Дмитрий изобразил руками как, – тайник откроется.

Милославский совсем не по-благородному обхватил голову руками и взвыл.

Когда-то давно, еще в прошлом веке, на заре своей карьеры, он в компании товарища по службе стоял навытяжку перед всесильным человеком и так же восторженно ел его глазами. А Елизар Андреевич Васильев-Морозов, глава Имперской Тайной канцелярии, постельничий Его Императорского Величества, его воспитатель и фаворит, одной фразой на ушко государю ломавший жизни или, наоборот, приближавший к царю, принимал решение по их дальнейшей судьбе. Много воды утекло с тех пор. Расформирована уже давно Имперская Тайная канцелярия, разделившись на Приказ государственной безопасности и личную службу безопасности императорской фамилии. Нет больше самого́ постельничего – умер в ссылке под Рязанью, а вот поди ж ты, отправил ему посылочку…

Первым же указом, сразу после своей коронации, новый государь Константин II, потерявший от бомбы террориста-смертника жену и отца, отправил в отставку Васильева-Морозова. Сам сломленный после случившегося, разом постаревший и потерявший харизму, Елизар Андреевич спешно передал дела Милославскому и Лопухину-Задунайскому – бывшему товарищу Тихона, и отправился в родной городок доживать век. За ним приглядывали, но без огонька. Жил старик одиноко, визитов не приветствовал, а единственный сын, прижитый в позднем возрасте, к отцу был равнодушен. Так что наблюдение велось к концу жизни постельничего спустя рукава. А тут – такой подарочек.

Личный архив бывшего императорского фаворита искали и сам Милославский и его теперь уже соперник – глава личной ЕИВ СБ Лопухин-Задунайский. Искали то вместе, то порознь. Сначала искали в столице, где Васильев-Морозов жил и работал, так как было известно, что, отправляясь в опалу, с собой он ничего не взял. После смерти старика его дом разве что по кирпичику не разобрали. Перетрясли банковские ячейки, несмотря на сопротивление владельцев банка. Невестку многократно опросили. Тщетно. Кто ж мог предположить, что свои тайны опальный старикашка вложит в головы двух сопливых пацанов в виде сказок на ночь. Небось еще и какими-нибудь техниками закрепил, чтоб лучше помнили!

– Тихон Сергеевич, вам плохо? Может, позвать кого? – Участливый голос мальчика прервал воспоминания.

Взяв себя в руки, Милославский ответил:

– Нормально все, Дима. С тобой пока все, но позже я обязательно найду время подробно поговорить.

Распахнув дверь, Тихон Сергеевич распорядился:

– Мальчика поселить в отдельный блок рядом с двумя обалдуями. Глаз с них не спускать! Охранять круглосуточно!

При мысли о том, что где-то за воротами училища гуляет копия этой информационной бомбы, Милославскому захотелось матерно высказаться, чего он не позволял себе с молодости. А подошедшему подчиненному послышались странные слова шефа:

– Спишшь, Тиххоня?.. Мышшей не ловишшь…

Показалось, наверное…

Интерлюдия восьмая

Капитан ПГБ Константин Анатольевич Шацкий устало потер покрасневшие от усталости глаза. Уже третий месяц он в составе следственной группы, спешно собранной из специалистов со всех концов империи, изучал вещдоки, проводил допросы, собирал доказательства. Конца-края неожиданной командировке видно не было. Верхушку заговорщиков в Баку, Петербурге, Москве и Тифлисе уже давно схватили, и теперь они сидели в уютных камерах и подвалах, спеша наперегонки взвалить основную вину на подельников. Баку и вообще весь Кавказ наводнили толпы военных, обеспечивающих порядок на местах, так что опасаться мятежа уже не следовало. А следственная бригада продолжала забрасывать частую сеть, отлавливая рыбешек помельче.

Это ж надо: попытаться убить государя вместе с семьей и под шумок оттяпать южные районы империи! Если бы Приказ Милославского вовремя не остановил начавшую набирать обороты машину заговора, на юге так полыхнуло бы – мама не горюй! А лишившись государя и наследника, ПГБ, кланы и армия наверняка не сразу бы смогли пресечь отделение территорий. Возможно, и против других важных людей государства теракты готовились, чтобы некому было сразу власть в руки взять. По слухам, еще и двойника для кого-то из царской семьи готовили, чтобы побольше неразберихи случилось. Впрочем, эта информация если и правдива, то ниточки, ведущие к ней, находятся в Петербурге и Москве, а здесь и сейчас Константин Анатольевич расследовал действия клана Алиевых. Клана… Тьфу! Не будет больше такого клана! И еще парочки таких же.

Фотография мальчика анфас и в профиль привлекла внимание следователя. Что-то такое крутилось в голове…

– Костя, пошли пить кофе! В столовую свежие булочки привезли! – В дверях показалась растрепанная голова товарища по несчастью – капитана Вакулина. – И официантки сменились, теперь Зоенька на смене!

– Виктор, ты же знаешь – я женат! Не сватай мне уже своих официанток!

– Ну и правильно: пусть Зайка улыбается только мне! Но от кофе-то с булочками ты ж не откажешься?

– Да я и от чего посущественней не откажусь! – С этими словами Шацкий положил бумаги в сейф, подхватил со спинки стула мундир и отправился вслед за сослуживцем.

Странно складывается жизнь: в Саратове, где работали они с Вакулиным, капитаны только встречались изредка в коридорах управления да вежливо раскланивались. А здесь, в командировке, почти сдружились. Легкий нрав Вакулина хорошо дополнял флегматичность Шацкого. А необидные подколки только вносили разрядку в тяжелые рабочие будни. Все-таки третий месяц почти без роздыху пашут.

В столовой почти никого не было, но за отдельным столом восседал начальник следственной бригады полковник Буревой-Юсупов. Указав на места рядом с собой, тот сразу распорядился:

– Без чинов! Ну что, капитаны: как продвигаются дела?

Властные нотки в голосе вопрошавшего так и побуждали вскочить, вытянуться и начать докладывать, но полученный приказ и усталость заставили сидеть на месте.

– Осталось еще примерно на неделю, Александр Григорьевич, если нового ничего не подкинете, – первым ответил Шацкий.

– У меня тоже где-то так, – добавил Вакулин.

– Это хорошо, остальные примерно так же говорят, а то из столицы постоянно теребят, требуют результатов. Над чем сейчас работаете?

Обстановка в столовой и вилка с ножом в руках не соответствовали моменту, но пришлось отвечать:

– Эпизод на железной дороге. Это когда Алиевы поезда досматривали. Представляете, в открытую, прямо на казенной земле лагерь разбили и нагло документы спрашивали. Просто Соловьи-разбойники какие-то.

– Диверсия на нефтепроводе. Это когда полыхало три дня на волковском НПЗ, – отчитался Вакулин.

– Кстати, о Волковых, – решил добавить Шацкий. – Они у меня тут отличились, как раз мой лагерь разгромили, там еще несколько гражданских пострадало. И полиция местная явно из их рук ест.

– Волковых не трогать, – припечатал полковник. – Приказ сверху. Они у государя сейчас в почете, так что сами понимаете…

Капитанам оставалось только кивнуть.

– Но материальчик соберите: и на действия их, и на полицейских, мало ли. А то нашлись тут, понимаешь ли, спасители Отечества… – Полковник скривился, явно показывая свое отношение к клану вечных соперников Юсуповых за царские милости. – Ладно, отдыхайте, все равно опять до ночи тут сидеть. В десять, как обычно, совещание, начнем потихоньку итоги подводить.

Полковник поднялся из-за стола, оставляя подчиненных доедать то ли поздний обед, то ли ранний ужин.

Вернувшись в кабинет, Шацкий вернул на стол бумаги из сейфа, но мысль, вертевшаяся раньше, уже ушла. Решительно сложив бумаги и фотографии обратно в папку, капитан засел писать заключение по эпизоду. Внизу, в архиве, его ждало еще очень много коробок с материалами, которые предстояло изучить за эту неделю. Баку стоял уже поперек горла, хотелось домой, к жене и детям.

Глава 5

Сижу на завалинке, курю и пью пиво прямо из бутылки. Никогда не курил ни в той, ни в этой жизни и пиво не особо любил, но на душе так гадко… Не подумайте ничего такого, все у меня в порядке. Я прям как Колобок: и от бабушки ушел, и от дедушки ушел…

То, что мотоциклист, – девушка, я понял почти сразу, все-таки трудно не ощутить под руками приятные округлости. Но когда наш железный конь задворками выехал сначала за пределы города, а потом вообще на какую-то проселочную дорогу и остановился в лесу на тихой полянке, я порядком струхнул, пожалев, что не спрыгнул где-нибудь раньше. То, что произошло дальше, повергло меня в шок. Девушка столкнула меня с мотоцикла и стала приближаться ко мне, попутно снимая и отбрасывая экипировку. Немного некрасивое лицо (да ладно, страшная она была, страшная!) компенсировалось аппетитной фигуркой. Не дождавшись от меня никакой реакции, она присосалась к моим губам и стала стягивать одежду уже с меня.

Сопротивляться в моем положении было глупо. Подозревать пэгэбэшников в такой подставе было еще глупее. Что они, сидят с камерами по кругу и снимают это Страшное Секретное Видео? Меня со спущенными штанами? Тоже мне, государственный секрет. Пришлось отдаться на волю обстоятельств. Приятных.

Закончив с «делами», мы наконец познакомились. Леночка оказалась представительницей той самой золотой молодежи, которая всегда и везде резвится, чувствуя полную безнаказанность. Пока папа – крупный чиновник в местной администрации тяжким трудом пробивал своему роду богатство и положение, оставленная без присмотра дочь связалась с компанией таких же богатеньких бездельников. Днем девица прилежно училась в институте – иначе папочка обрежет финансирование, а по вечерам тусила на полную катушку. «Секс, наркотики и рок-н-ролл»… с поправкой на местную специфику. В последнее время особым шиком в их среде стало задирать полицейских. Подъедут на своих мотоциклах, покрутятся рядом, покажут неприличные жесты или как-то еще заденут – да и врассыпную. Был бы интернет – они бы, наверное, еще ролики на Рутубе выкладывали: хвастались, кто круче. Даже если кого-то и задерживали – обычно ненадолго: отпускали со штрафом или вообще просто так. Детки-то все непростые.

План по развлечениям на сегодня уже был выполнен, и Леночка ехала домой, а тут такой красивый я бегу от полицейского: как тут удержаться! На адреналине от погони девку пробило на секс, хотя по мне, трахать малолетку вроде меня (а по-другому назвать этот процесс язык не поворачивается) – удовольствие сомнительное. Видимо, и девушка что-то такое поняла, потому что свернула разговор и стала быстро одеваться. Я, естественно, тоже начал собираться, а то комары одолевать стали, время-то к вечеру.

– О, величайшая из спасительниц! Может ли рассчитывать ваш ничтожнейший раб на еще одну поездку за вашей прекраснейшей спиной? Лен, до метро подкинь хотя бы… – уже нормальным голосом попросил я. А что, с нее станется, бросит еще тут.

Лена фыркнула, но согласилась:

– Ладно, жертва полицейского произвола. Что хоть натворил-то, за что ловили?

Нет, я просто охреневаю от женской логики: вначале спасти от полиции, затем, извините, оттрахать и только теперь спросить, что я натворил! А может, я маньяк Чикатило и за мной годами охотились, а она спецоперацию сорвала! А может, я ее сейчас ножом пырну и умчусь на ее байке в закат!.. Совсем безбашенная.

– Да так… стекло в витрине разбил… случайно.

Окончательно убедившись, что я не прекрасный разбойник Робин Гуд, девушка еще больше нахмурилась и завела мотоцикл.

– Садись, гроза витрин, только не лапай, я этого не люблю.

И мы помчались обратно в город. На первой же остановке транспорта Лена ссадила меня, сунула в карман десятку и уехала со словами:

– Дальше сам!

И вот, добравшись до дома, я купил на эту злосчастную десятку сигарет и пива, благо здесь нет никаких возрастных ограничений. Теперь сижу и пью. И рефлексую.

Так это что, меня поимели, получается? Так сказать, поматросили и бросили? Я теперь брошенка, что ли?!

Осознав всю нелепость своих переживаний, громко расхохотался.

У меня что, других проблем нет, чтоб еще этим заморачиваться? Ах, я потерял девственность! О боже! Моя невеста София-Мария-Джульетта-Клементина не перенесет этого позора! Тьфу!!! Чем такой вариант хуже моего из прошлой жизни: пьяным, на дискотеке, в какой-то подсобке?

Решительно тушу бычок (все равно так и не удалось ни разу нормально затянуться), выкидываю сигареты и недопитое пиво и иду спать; утро вечера мудренее.

Утро встречает больной головой и злой Наташкой.

– Гешка, ты что творишь, поганец! Я из-за тебя перед хозяйкой все утро оправдываюсь!.. – сердитой кошкой шипит тетка. – Так, сегодня – никаких твоих дел! Берешь лопату и идешь копать хозяйке новую яму под компост! Не хватало еще, чтоб из-за твоих выкрутасов нас съехать попросили. Я тут узнавала, так вот мы сказочно дешево заселились. Просто Мария Ивановна не хотела к себе всякую шваль пускать, вот и искала постояльцев поприличнее!

Мысль о завтраке вызывает отвращение, все-таки это тело слишком мало для алкоголя. Мысль о работе вызывает еще большее отвращение, но надо.

Лопату и рукавицы из сарая мне выдает хмурая домовладелица, я бы даже сказал – домомучительница, она же показывает фронт работ. Как обычно: от забора и до обеда.

– Я – на собеседование, завтрак тебе оставила! – кричит от калитки Наташка.

– Ни пуха! – нахожу в себе силы ответить.

– К черту! – оскорбительно веселая подруга исчезает на улице.

Копаю.

Неясный отсвет привлекает мое внимание. Вынимаю из грунта пыльный камушек, отряхиваю, пытаюсь понять, что в нем такого. Комочек сухой грязи крошится в руках, и на ладони в конце концов остается твердый предмет размером с перчинку. Катаю его между пальцами, чувствуя странное удовольствие. Головная боль сразу уходит, хочется мурлыкать. Ох, вот это кайф!

В детстве я периодически находил кусочки метеоритного железа, но таких ощущений не ловил ни разу. Впрочем, метеоритным железом это вещество называют только в простонародье. По-научному это алексиум – единственный материал, способный удерживать магическую энергию.

Углубимся в здешнюю историю: «…и в год 1715 от Р.Х. разверзлись небеса… и упало небо на землю и смешало в прах все живое и неживое… и остались лишь праведники да истинно духом раскаявшиеся… и постигла кара небесная царя-дьявола Петра-отступника и присных его… и взошел на престол истинный царь Алексей, прозванный Праведником… и повелел царь-праведник собрать камни божьи, что поразили нечестивых, да хранить в казне государевой… и сошла благодать на Русь-матушку…» Вот как-то так, за дословность не ручаюсь. Учебник давно не открывал.

А если вкратце, то все было так: Челябинский метеорит помните? А тут Земля вошла в поток таких метеоритов. Бомбардировка прошлась от Японии до Атлантики, немного задев Центральную Америку. Творилось что-то жуткое. Вероятно, Содом и Гоморра, извержение Помпеи и другие известные катаклизмы показались слабенькой разминкой на фоне наступившего Армагеддона. К чести царевича Алексея (казненного в нашей истории за предательство отца), он сам или кто-то из его окружения быстро навели порядок в стране. И то сказать: Петровских-то реформ успели хлебнуть полной ложкой. А метеоритное железо свезли со всех концов страны в Петербург: сначала прямо во дворец, а потом под это дело выделили отдельное здание. Мне почему-то представляется, как царевич, точнее – уже царь Алексей заходил в зал, набитый метеоритами и мурлыкал, как Голлум: «Моя прелесть!»

Зафиксировано, что в нынешней казне находится около тысячи крупных камней и множество мелких общим весом примерно в тысячу тонн. Камни помельче наверняка еще и прикарманивали местные дворяне, часть прихватила церковь. К слову сказать, та, самая первая казна, была утеряна во время нашествия Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом году. Что ж ему совсем не родиться-то было!.. Метеориты вывозили и прятали доверенные люди царя, да так никто и не вернулся. В нашей истории ищут обоз Наполеона, а здесь – обоз Ковычева.

Милая сердцу Алексея II старая добрая Москва с ее колокольным звоном и Кремлевскими палатами была сильно разрушена, и столицей так и остался строящийся вовсю Петербург, на который не упал ни один метеорит. Разумеется, и в этом увидели руку Господа. Город переименовывать не стали, но больше Петрами никого в семье Романовых не называли, кроме уже родившегося у Алексея II сына, так же, как в нашей истории, умершего молодым от оспы.

А потом в семьях разных сословий стали рождаться дети с необычными способностями: ничего не касаясь руками, кто-то из них разжигал огонь, кто-то баловался водой, а кто-то ворочал землей. Другие способности, не такие явные, вычислили позже. Вроде бы бесовское, но царя-то уже объявили Праведником! Во всех уцелевших и вновь отстроенных церквях ежедневно о здравии молятся! А значит, сие есть чудо Господне – и точка!

Еще позже заметили, что одаренные детки и поумнее вроде, и поздоровее. Да и способности можно на благо Отечеству приспособить. Так что стали таких деток разыскивать и обучать. А если дворянского происхождения, то и женить да замуж выдавать за нужных людей. А еще вычислили, что способности ярче всего проявляются там, где был контакт с метеоритами. Так потихоньку и сформировались нынешние кланы. Ведь больше всего с камнями соприкасались поначалу сам царь да ближние его. Ну и охрана, разумеется, тоже состоящая из гвардейцев дворянского происхождения. Годы селекции не прошли даром, и почти невозможно встретить теперь кланового без источника. К слову, папеньку моего изгнали из клана Морозовых за то, что женился не на предназначенной для него девушке, а на прекрасной полонянке Диндиле, взятой трофеем в каком-то конфликте.

В Европе все было менее радужно. Во-первых, разрушения, во-вторых, инквизиция. Резиденция папы Климента XI не удостоилась ни одного попадания, что, понятное дело, значительно укрепило позиции Римско-католической церкви. И только со смертью папы, уже пятого по счету со времен Гнева Господня, церковь смягчила свои позиции относительно одаренных.

Короче, история пошла по другому руслу. С этими событиями я связываю более позднее развитие этого мира относительно моего старого. Не было русско-японских войн, наоборот, с Японией мы дружим, периодически совместно оттяпывая от Китая по кусочку. Была Первая мировая, точнее – Большая мировая, потому что Вторая не состоялась. Не разжирели на поставках оружия САСШ, которые до сих пор являются доминионом английской короны. А мы постоянно грыземся с Францией вместо Германии.

Вернемся к алексиуму. Хорошо иметь в свите мага или самому им быть. Но одаренные – такие же люди: хотят есть-пить, устают, болеют (реже, но болеют!), умирают, наконец! А как бы их способности законсервировать? Долго искали и нашли. Небольшой кусочек алексиума способен вместить в себя… как бы объяснить-то… воздействие. Маг накачивает артефакт своей способностью (стихией, если хотите), и она хранится там до определенного момента. Долгое время пытались обойти условие, чтобы привести в действие артефакт смог обычный человек, и только в середине двадцатого века получилось. С тех пор начался бум техномагии. Представьте: активируете вы артефакт в пустыне – и у вас появляется сколько-то литров воды. Если артефакт истощается, вам надо лишь найти одаренного-водника, чтоб подзарядил его. Примеров масса.

А теперь вспоминаем, у кого самая большая нычка алексиума? То-то же!

Только ценность отдельного мага с этим открытием сильно упала. Если раньше за сильными одаренными буквально охотились, стремясь правдами и неправдами загнать на службу, а те еще и перебирали варианты, то теперь проще нанять десяток середнячков, чтоб сидели где-нибудь в мастерской да заряжали артефакты. В большинстве случаев еще и выгоднее получится…

– Гена, идем завтракать! – оторвал меня от раздумий окрик хозяйки.

– Спасибо, Марьиванна, с удовольствием! – Ничего себе я задумался… Оказывается, за прошедший час я в трансе углубился почти на метр, попутно найдя еще две горошинки-перчинки.

Моя прелесть!

Расставаться с ними не было сил, и я аккуратно сложил их сначала в платок, потом в карман, надеясь не потерять.

Мария Ивановна явно разрывалась между желанием поругать меня за вчерашнее и похвалить за помощь. Формально я вовсе не обязан копать ей на участке яму, я все-таки ей не родственник, а за проживание уже уплачено. Видимо поэтому она решила ограничиться завтраком. Тоже хорошо. С Наташкой я уже устал бороться, она считает, что поскольку ей хватает какого-нибудь салатика или кашки, то и мне хорошо будет. А я – растущий организм! Мне нужны белки и углеводы! В Каспийском кое-как спасался рыбалкой: на рыбе, видать, вымахал за три месяца на пятнадцать сантиметров. Хорошо, что мы одежду почти всю на барахолке за копейки брали, а то бы разорение вышло.

О, яишенка! И ломоть хлеба с маслом! И картошечка!

Золотая, в сущности, женщина, чего я на нее так утром злился?

Разорив стол, сыто отдуваюсь.

– Гена, может, не стоит так рьяно рваться! Я ведь Наталье только в шутку пригрозила…

Ну я ж говорю: золотая женщина!

Но при мысли о том, что в недрах скрываются сестрички моих горошинок, сразу хочется копать и копать!

– Нет-нет, Марьиванна, мне не в тягость. Я ж деревенский, мне это сподручно. Только это… вы простите меня за вчерашнее, очень стыдно получилось. – И бочком-бочком возвращаюсь к раскопу.

– На обед тоже приходи, я борщ сварю!

Всё, мадам: я у ваших ног. Отобью у мужа и женюсь.

Раскопки закончились даже раньше обеда. Все-таки замотивированный человек работает быстрее. Коллекция пополнилась еще одной горошиной, но думать о хорошем уже не получалось.

Все-таки я идиот! Почему я решил, что постоянно открыто фрондирующий Шаврин легко пойдет против ПГБ? Ведь очень часто именно такие, которые на словах выражают свой протест властям, втихую стучат на всех и вся. А я ведь почти пошел за ним, как телок на скотобойню.

Так по-глупому спалиться! Еще бы транспарант взял с надписью: «Вот он я!» Эх, нельзя опираться на память Егора относительно людей, у него все хорошими были. В сущности, ведь что он-я в жизни видел? Сначала сидел с братом у мамки и деда под крылышком, потом в училище на полном обеспечении. Элементарных вещей вроде того, сколько стоит булка хлеба, не знал. Точнее, про хлеб знал: все-таки карманные деньги небольшие были: булочки там, конфеты мы с Митькой покупали. А вот про молоко – уже нет. Да мы когда с Наташкой билеты до Москвы покупали, заплатили сумму ровно вдвое больше той, что с меня проводник попросил! Это что ж получается, он меня по тарифу РЖД провез?! Вот прям святой человек, только нимб где-то потерял! Знать бы еще, с чего такая доброта. Теперь вот набираюсь опыта и, к сожалению, чаще на ошибках.

Зато есть и плюсы: и про маменьку узнал, и про брата, теперь ни к училищу, ни к госпиталю точно ни ногой.

И вообще, пора приступать к Плану. А то складывается впечатление, что я сюда бесцельно приехал. Не-э-эт! У меня есть План. Отсидеться просто так – это и в какой-нибудь Перми можно было, главное – смыться подальше от Кавказа, а то там какие-то странности последнее время творились.

Решено! Вечером поговорю с Наташкой и приступаем к фазе Б.

А Наталья вернулась поздно и пьяну-у-ущая. Пела песни, признавалась мне в любви и лезла целоваться.

– М-м-меня п-п-при-х-няли! – не с первой попытки удалось выговорить ей.

– Н-да уж… а нарезалась ты – от радости, я правильно понимаю? С кем хоть пила-то?

– Мне м-м-можжно! Я врло… взло… взрослая. Вот!

Вот тебе и поговорили про фазу Б. Укладываю девушку в кровать, снимаю одежду. Пусть завтра она и будет ругаться, но приличной одежды у нее немного, приходится беречь. На всякий случай оставляю тазик под кроватью и воду на столе. Хорошо еще, из пьяного лепета понял, что выходить ей в понедельник, а не завтра. Чувствую, что одной ямой на хозяйском огороде не отделаюсь.

Утром моя очередь оправдываться перед домовладелицей.

– Марьиванна, простите дурочку. Она вчера на работу устроилась, вот и отметила на радостях с девчонками. Тетка-то у меня и не пьет практически, вот и не рассчитала… – Взгляд пожалостливее и продолжаю канючить: – А хотите, я вам еще что-нибудь выкопаю?..

Суровое сердце хозяйки смягчается.

– Эх, молодежь, вечно вы безобразия творите, а потом извиняетесь. Совсем как мои… Вот выгребную яму новую разве что, – не в силах отказаться от бесплатной рабочей силы, Мария Ивановна неожиданно сворачивает нотацию.

– Конечно-конечно, только покажите где.

Знакомой дорогой иду за инструментом, получаю ценные указания по месту и размерам.

У меня болят все мышцы, на руках мозоли, но все равно есть свои резоны покопаться в земле. Утром, привычно сканируя себя, я вдруг обнаружил, что где-то внутри меня тлеет ма-а-аленькая искорка источника. Мерцает слабо, вот-вот грозя затухнуть, но ведь есть! От неожиданности даже сердечко дернулось. А вот найденные вчера горошины алексиума уже не дают никакого положительного эффекта. Сложить два и два не составило труда. Моему источнику нужен природный алексиум! Чистый, еще не подвергавшийся обработке! Иначе бы давно помог нательный крестик, сделанный, как у многих дворян, из метеоритного железа.

Ближе к обеду выбралась из комнаты Наташка. Еще бледная, но вполне себе бодрая. Начала рассказывать о своих приключениях:

– Ох, Гешка, ну и гоняли же меня на собеседовании! Такого страха натерпелась… Такой злющий дядька попался, но потом оказалось, он вполне нормальный, просто строгий. Я с девочками познакомилась, так они меня вечером в кафе позвали. Там такие хорошие девчонки работают!

Наталья продолжает трындеть, а я снова проваливаюсь в транс, найдя уже вторую горошинку. Сначала, похоже, я еще создавал видимость разговора, но потом так глубоко ушел в себя, что подруга обиделась. Ушла к хозяйке извиняться и рассказывать про свои переживания. Если честно, мне пофиг. Главное, чтоб Мария Ивановна из женской солидарности не забыла покормить.

Остаток недели проходит в обидах. Мои находки так же быстро истощились, и я как дурак постоянно хожу, прислушиваясь к себе в опасении, что только-только разгоревшаяся искорка затухнет.

Как наркоман ищет дозу, так и я следующие две недели провожу в поисках алексиума. Так много я не копал никогда! Я закончил копать хозяйке выгребную яму. Я выкопал соседу компостную яму. Слух о том, что есть парень, который копает буквально за еду, мигом пронесся по району. Я выкорчевывал деревья. Я перекапывал огороды. Я стал виртуозом лопаты!

И лишь на исходе второй недели меня наконец отпускает. Искорка источника по-прежнему крохотная, но уже нет ощущения, что вот-вот пропадет.

Наташка, уже давно простившая мне все прегрешения, участливо встречает меня с очередной шабашки:

– Гешенька, ты как? На вот, творожку поешь. Чайку сделать? – Хорошо же я ее напугал: столько заботы…

– Не надо, сам потом поставлю. – Такое ощущение, что Наталья забыла, как звучит мой голос, настолько сильно она радуется моим словам.

– Господи, Гешка, ты ж меня совсем напугал! Ходишь, как упырь, впору в могилу загонять! Ты чего так убиваешься-то?

Ну вот как ей объяснить? Я ж ей никогда не говорил, что одаренным был. Может, она сама о чем-то таком догадывалась, но ни разу не спросила. Хотя Шамана-то мы вместе вытягивали, трудно тут не понять было.

– Все нормально, Наташ. Это просто с непривычки. Уставал сильно, вот и чуть не надорвался. Больше не буду.

– Так ведь ты назавтра еще подрядился Кузьминишне колодец копать!

Ой-ё-ё-ё!..

– Ну раз подрядился – значит, пойду. Но больше пока работы брать не буду. Как у тебя дела-то?

Наташка начинает рассказывать про свою аптеку, девчонок, покупателей, а я медленно уплываю в объятия Морфея, опять недослушав.

– Горюшко ты мое! – Маленькая ладошка ласково гладит меня по отросшим вихрам.

После колодца Кузьминишны решительно делаю перерыв. Пора наконец отдохнуть и поговорить с Натальей о наших делах. Да и с алексиумом что-то надо менять. Ладно, пока тепло, а зимой я что буду делать? Лед долбить? Землю грызть? Надо как-то ставить поиск на научную основу, или я так до скончания века по крупицам восстанавливаться буду, а у меня еще мать лежит.

Отдохнуть опять не получается. Стоит только мне настроиться на безделье, возникает домохозяйка:

– Гешенька, к тебе пришли!

– Марьиванна, никому ничего пока копать не буду!

– Геша, это просто к тебе знакомый пришел!

Знакомый? Ко мне?

Настороженно выглядываю во двор.

Ну здравствуй, Григорий Андреевич, давно не виделись!

Интерлюдия девятая

Начальник Московского управления ПГБ сжимал белыми от напряжения пальцами трубку телефона и, машинально встав навытяжку, выслушивал все, что думает о нем начальство. Начальство думало о нем плохо. В самом деле: провалить такую простую операцию – это надо было суметь.

В трубке наконец послышались частые гудки отбоя, и Валентин Петрович Зеленый-Гагарин медленно сел обратно в кресло. Вытерев накрахмаленным платком выступивший пот, вызвал секретаря:

– Светлова, Рогова и его группу ко мне через полчаса! Нет, через час! – Вначале следовало успокоиться, а то источник начал подозрительно пульсировать. – Ко мне пока никого не пускать!

Вдох-выдох, вдох-выдох… Успокоиться получалось с трудом. Этак он может и прибить этих баранов вместо разноса. Тоже, конечно, решение, но какое-то радикальное.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Нет, ну идиоты, как есть идиоты! Так подставить все управление! Теперь от очередных проверяющих отбиваться.

Вдох-выдох, вдох-выдох… А ведь дело на личном контроле у Милославского было! Бараны!

Сила пульсировала, не желая униматься. Что ж, есть выход… Закрывшись в скромной комнатке отдыха, примыкавшей к кабинету, Зеленый-Гагарин достал из личного сейфа коробку с заготовками под артефакты. В среде клановых считалось почти неприличным заряжать обычные болванки, это считалось уделом простолюдинов и магов-неудачников, но иногда, когда надо было стравить силу и успокоиться, это занятие подходило лучше всего.

Вдох-выдох. Сжать бусину заготовки. Вдох-выдох. Представить, как струйка раскаленной плазмы наполняет болванку. Как трамбуется жар в этом смешном кусочке материи. Вдох-выдох. Почувствовать, что объем артефакта заполнен. Вдох-выдох. Оборвать линию подпитки и зафиксировать результат. Самый сложный момент, на котором спотыкаются все неофиты, но генерал проделал это действие практически машинально. Все-таки эта заготовка в его жизни не сотая и даже не тысячная. В сторону.