Текст книги "Рождение магии. Хранитель мира"

«А девчата, похоже, тут не только в качестве медовой ловушки, – с облегчением подумал он. – Судя по всему, мой знак опознали, и это радует. Если они знакомы с подобными жестами, то есть надежда, что обучены они не только постельным выкрутасам и в случае нужды смогут оказать реальную помощь». Чуть качнув головой, привлекая внимание наследниц Штирлица, Артур перевел взгляд на мрачно пьющих водку парней, указывая на источник возможных неприятностей, и девушки, понятливо кивнув, немедленно переместились к ним поближе. Но этого было мало. Беседа за столом становились все напряженней, и как Артур ни пытался, но игнорировать ситуацию он больше не мог. Волей-неволей приходилось вмешаться.

– Барды! Защитники человечества! – Невысокий, крепко сложенный блондин резко ударил кулаком по столу. – Что ж это за защитники такие, что и двух слов связать не могут! Ишь, сидит себе в углу, зыркает, словно сыч, и даже не поздоровался! Только на девчонок и пялится. А вы? – Он поднял голову, осматривая изумленных подобной ничем не спровоцированной агрессией девушек. – Слетелись, будто мухи на мед, стоило ему только пальцем поманить. Выбирай не хочу. Одной мало – двух возьмет. Или что, будете отпираться, что не поняли, зачем вас сюда позвали? – Речь изрядно перепившего парня была не очень связной, однако основной мотив просматривался достаточно легко.

– Тихо, Слава, успокойся… – Друзья разошедшегося парня, находящиеся в несколько более трезвом состоянии, попытались успокоить своего приятеля. Впрочем, судя по их эмоциям, в основном с выдвинутыми им тезисами они были вполне согласны и успокаивали его, не повинуясь велению сердца, а лишь отдавая дань приличиям и гостеприимству.

– Нет, ты скажи мне, Марат, – категорично отказывался успокаиваться блондин. – Ведь патриарх ясно сказал, что все эти чертовы фейри суть не что иное, как слуги диаволовы, с которыми бороться надлежит каждому честному христианину! А этот – с ними дружит! Да если б не он и не такие, как он, предатели рода людского, и не трусость наших правителей – давно бы крестный поход устроили. И выжгли гнезда этих проклятых фейри с лица земного! Так нет ведь… Трусость заела. Жрем водку, заедаем салатиками, слушаем музычку и сидим на попе ровно, наблюдая, как он и ему подобные наших девок к себе волокут. Гаремами целыми… Вот прям как сейчас. Ты оглянись вокруг, на этих шлюх посмотри – сплошь ведь красотки, верно?

– Владислав! – не выдержали нервы у той самой брюнетки, которая совсем недавно привлекла внимание Артура. – Немедленно извинись и иди домой. Ты пьян. Я очень жалею, что поддалась на твои просьбы и взяла тебя сюда, поверив твоему обещанию вести себя прилично!

– Ха! А вот и защитница выискалась! Что, Ирка, нетерпячка замучила, так в постель к этому колдуну хочется? Шлюха! И все вы шлюхи! – обвел он взглядом возмущенно загомонивших девушек.

– Заткнись! Здесь дети! – От ярости брюнетка буквально вылетела из-за стола и, подбежав к парню, попыталась дать ему пощечину.

Попытка оказалась неудачной. Судя по всему, Владислав активно занимался каким-то рукопашным боем, и алкоголь отнюдь не притупил его рефлексов. Ловким движением уклонившись от удара, он легко перехватил тонкую руку и заломил ее за спину, после чего отшвырнул тихо вскрикнувшую девушку в угол.

– Ха. Дети. Шлюхи малолетние! Что, выродок, на молоденькое мясо потянуло, да? – Медленной, угрожающей походкой Владислав направился в дальний угол, который и занимал Артур, все так же неподвижно сидящий в своем кресле. Неизвестно с чего взъярившийся парень совершенно не обращал внимания на слабые и какие-то неубедительные попытки друзей его урезонить.

Артур печально вздохнул и кинул укоризненный взгляд в сторону испуганно съежившейся Аленки. «И угораздило же сестру пригласить «крестоносца»[2]2
  «Крестоносцы» – обобщенное название многочисленных религиозных групп, считающих своим долгом вести «непримиримую борьбу» с фейри и имеющими с ними контакт людьми. В основном это выражается в различных словесных нападках, попытках забросать гнилыми помидорами и другим мусором, изредка – учинить драку с бардом, так как те, кто пытались всерьез бороться с фейри или покушаться на жизнь бардов, быстро погибали, что довольно эффективно сбавляло агрессивность «крестоносцев».


[Закрыть], – недовольно подумал он. Затем он взглянул на напружинившихся, готовых к немедленной атаке безопасниц и отрицательно покачал головой, складывая пальцы в знак отмены атаки.

Те слегка расслабились, но продолжали пристально следить за подступающим все ближе и ближе к охраняемому лицу парнем. Правая рука брюнетки находилась в раскрытой дамской сумочке, явно нащупывая там что-то огнестрельное и весьма убойное. Руки блондинки, наоборот, находились на виду. С самым задумчивым видом она вертела в длинных, наманикюренных пальцах пару острых стальных вилок, не сводя глаз с разошедшегося парня.

– Ножа не бойся, бойся вилки, один удар – четыре дырки, – едва шевеля губами, прошептал Артур, повернув лицо в ее сторону.

Судя по улыбке, появившейся на лице девушки, читать по губам она явно умела неплохо. Впрочем, времени на продолжительное переглядывание у Артура уже не было. «Крестоносец» подошел уже вплотную, и пора было действовать.

– Любопытно, – не вставая с кресла, произнес Артур, наполняя свой голос Силой, так что он легким эхом отдался от стен комнаты, проникая, казалось, в самую душу слушателей.

– Что тебе любопытно… вонючий? – размахиваясь для богатырского удара, зло прошипел Владислав.

– Любопытно, почему люди нас так недооценивают, – все так же не вставая с кресла, произнес Артур и быстро провел ногтем по гитарной струне.

Резкий, отвратительно-жгучий звук наполнил комнату. Пенопласт по стеклу, визг железа под «болгаркой», грохот перфоратора, казалось, совместились в этом звуке, смешиваясь и стократно усиливая свои негативные свойства, чтобы обрушиться на нападающего парня. Девушки, сидевшие чуть в стороне и ощутившие лишь отголоски, сморщились, зажимая уши. Владислав же, на которого он был направлен, замер и упал на пол, буквально парализованный звуковым ударом. Глаза «крестоносца» покраснели, а из носа закапала кровь.

– Сволочь! – вставая с пола, вытирая нос и глядя на красную полосу, оставшуюся на рукаве, от души выругался Слава.

– Ага. Еще какая! – с нехорошей улыбкой немедленно согласился Артур. – Я бард, мне руки беречь надо. Вдруг я, выбивая тебе зубы, палец поцарапаю? Нехорошо же будет! Так что я лучше так сыграю, чтоб они у тебя сами повыпадали.

– Арти, не надо, пожалуйста! – раздался возглас из середины комнаты, где сидели девушки. – Мы-то тут при чем? Нас пожалей! – Похоже, что его шуточное предложение Аленка восприняла на полном серьезе. Сидящие за столом ее подруги немедленно поддержали просьбу, видимо также испытывая немалые опасения.

Обернувшись к ним, Артур согласно кивнул:

– Прошу прощения. Увлекся. Не беспокойтесь, для вас опасности нет никакой, – коротко успокоил их он.

Между тем Владислав вполне оправился от потрясения и стоял задумавшись. Ему явно хотелось расквитаться, однако рука барда, ласково поглаживающая гитарные струны, вынуждала парня к непривычной настороженности. Казалось бы, чего проще – короткий шаг, резкий удар, и этот хлюпик уже ничего не сможет сделать. Но… Шаг и удар требуют времени. Небольшого, секунды хватит. Вот только подлому барду, чтобы дернуть свою сволочную струну, не нужна даже эта несчастная секунда. Одно легкое движение пальцем… Результат подобных действий Слава прочувствовал на своей собственной, нежно любимой шкуре и повторения не желал. Поэтому он решил сделать ставку на разговор. Заболтать противника. Поставить его в изначально невыгодные условия. Вынудить к схватке по своим правилам. Молодой «крестоносец» прибег к дипломатии.

– Что, по-человечески драться трусишь? – скрестив руки на груди и приняв максимально вызывающую позу, презрительно поинтересовался он. – Душу запродал, так теперь только колдовством все проблемы и решаешь? По-человечески, «на кулачках» схлестнуться слабо? Ты хоть с бабами-то без колдовства своего можешь или и в постели всё свои песенки распеваешь?

– Хороший удар, – вновь ухмыльнулся Артур. Только на этот раз его улыбка куда больше походила на оскал. – И удар хороший, и задумка отличная. Похоже, ты не только кулаками махать умеешь, но и словами сражаться можешь! Вынудить барда драться врукопашную – самый верный способ победить. Правда, метод выбран немного устаревший. С детства на «слабо» не попадаюсь. Впрочем… я на твое «слабо» своим отвечу. Коль ты хочешь драться, то я готов тебе предложить сразиться со мной в поединке по старинной традиции Туата де Данаан. Так что скажешь?

– Поединок? – Глаза Владислава вспыхнули. Он презрительно оглядел тощую фигуру барда, явно не блиставшего физическими возможностями, затем горделиво взглянул на испуганно примолкших девушек, перемигнулся со стоящими у него за спиной друзьями и коротко кивнул. – На чем будем сражаться? На мечах? Пистолетах? Ножах?.. Впрочем, без разницы. Я согласен. Когда и где?

Артур жалостливо посмотрел на своего противника. В его глазах не было даже презрения – только и исключительно жалость. Так смотрит водитель на глупого щенка, который, увлекшись преследованием и облаиванием автомобиля, невзначай прыгает под колеса.

– Я же сказал, по традиции Туата де Данаан, – вздохнул бард. – Поздравляю вас, – обернулся он к девушкам. – Здесь и сейчас, – голосом опытного антрепренера произнес он в пространство, – вам выпал редчайший шанс наблюдать настоящий поединок на песнях. Ну что, приступим? – Артур перехватил гитару поудобней. – Как вызвавший на бой, я имею честь нанести вам, сударь, первый удар. – И он коротко ударил по струнам.

– Сволочь! – только и успел выкрикнуть Владислав, до глубины души пораженный подобным вероломством того, кому, по всем представлениям парня, полагалось быть безропотной и беззащитной жертвой. – Какая же ты сволочь! – Он бросился к креслу, но запнулся о небольшую складку ковра и с грохотом растянулся у ног абсолютно спокойного барда.

– Ты это уже говорил, – ухмыльнулся Артур. – Кстати, искренне не советую тебе пытаться хоть как-то нарушить правила дуэли. Проигрыш – это не смертельно и не так уж болезненно. Бардам нельзя убивать или калечить. Даже на поединке. А вот пытающиеся нарушить условия схватки долго не живут. От них отворачивается сама удача. Считай свое падение первым и последним предупреждением. В следующий раз тебе не повезет значительно сильнее. Вплоть до смертельного исхода, в зависимости от намерений. – Он со значением посмотрел в мрачные глаза испуганно вскочившего парня.

То, что барды не могут не только убивать, но и лгать, знали все. Это признавали даже их противники. Пренебречь таким предупреждением Владислав просто не мог, и потому, затравленно посмотрев на все так же спокойного Артура, он медленно отошел к столу.

– Правила-то хоть какие? Чего мне нарушать нельзя? – мрачно спросил он, хватая бутылку водки и отхлебывая из горлышка.

Артур зло улыбнулся.

– Что ж ты на поединок-то соглашаешься, даже не поинтересовавшись правилами, а? А сейчас поздно, боржоми не спасет, почки уже отвалились. Уточняю, если с первого раза не понял: бардам нельзя убивать и калечить, а вовсе не молчать. Молчание, как раз наоборот, поощряется. «Проклятие бардов» – слышал о таком? Вот как раз сейчас оно меня так одолело, так одолело… Прям слова не вымолвить… – Улыбка барда, и так-то не слишком добродушная, превратилась в настоящий оскал. – Ладно, хватит болтать. Пора и за дело. – Он взглянул в бледное, испуганное лицо противника и с легким злорадством ударил по струнам, обозначая начало первого раунда.

Впрочем, вопреки своим же собственным словам, Артур не спешил. Мягкий перебор струн. Простенькая, примитивная мелодия. Работающее на полную мощность чутье. Песня должна быть правдивой. Строки хулительного нида[3]3
  Хулительный нид – разновидность скандинавских стихов, направленных на осмеяние и оскорбление противников. Ниду часто приписывались магические свойства, и потому викинги относились к этому виду творчества крайне серьезно.


[Закрыть] сами приходили в сознание, складываясь из невнятных образов, полученных при помощи чутья. В общем, Артур действовал по знаменитой и иногда очень полезной поэтической методике древних чукчей – что вижу, о том и пою. «Иногда подобное бывает весьма кстати, даже в современности», – мельком подумал он.

 
Ты нападал, причем из-за угла.
Не ради славы – ради «пыли».
О подлости твоей звенит листва
В том парке, где девчонку вы избили.
Наркотик – зло. А ты, их верный раб,
Преумножаешь зло стократ!
 

В куплете не было Силы. Ее у Артура сейчас почти не осталось. Слишком много было потрачено – на тролля, на установку барьера, на первый ошеломляющий звуковой удар… Ту же ничтожную часть обычного запаса, что еще имелась, Артур решил пока приберечь. И потому это был практически обычный стих. Он не мог вызвать из небытия жаждущих крови духов, не мог заморозить или сжечь огнем, не мог ошеломить, заморочить голову и сломить волю… Он мог другое. Вместо Силы Артур вложил в голос Чистоту. Много Чистоты. Около трети всего своего запаса. А это немало. Вполне достаточно, чтобы пронять даже такое малочувствительное к этой энергии создание, как человек.

Короткий, жесткий стих. Он обрушился подобно удару булавы, вызывая испуг и смущение на лице жертвы и презрение в глазах окружающих людей. И виновата в этом была отнюдь не только вложенная в него Чистота. Скорее наоборот, благословенная энергия, пробуждающая в людях самые светлые и добрые чувства, будящая совесть, милосердие и жалость, несколько смягчила нанесенный удар. Но даже и в смягченном виде удар был страшен. Ведь барды не лгут. А отношение к наркоманам после Великого кризиса пятнадцатого года было весьма жестким.

Слишком много людей тогда погибло не от магии пришельцев из Феерии, а от рук разбушевавшихся мародеров, решивших в период ослабления власти, что их час настал. И многие, очень многие банды целиком или большей частью состояли из «пылесосов» – так стали называть людей, прочно и плотно сидящих на появившемся в те годы новом мощном наркотике, «эльфийской пыли». Сушеная и перемолотая трава Феерии, частенько произрастающая в окрестностях сидов, давала людям странные и весьма привлекательные возможности, взамен резко повышая их агрессивность и ухудшая способность здраво рассуждать и оценивать опасность.

Сейчас, после того как чутье подсказало ему сущность Владислава, Артур перестал изумляться его неожиданной выходке и повышенной злобности. Для любителей «пыли» подобное поведение было вполне нормальным. Непонятным оставалось только одно: какого черта его сестра общается с этим типом, причем настолько плотно, что даже пригласила его на эти посиделки? Для себя Артур решил, что, как только гости разойдутся, Аленка получит грандиозный втык по этому поводу.

Впрочем, и не только по этому. Соглашаясь на праздник, устраиваемый шестнадцатилетней девочкой, Артур никак не рассчитывал, что гости будут пить водку, курить в квартире, полезут в драку… Данные обстоятельства ему категорически не нравились, особенно если учесть, что праздник устраивала его сестра и все гости были приглашены ею же. Похоже, с его уходом тетя Лена, увлекшись своей работой, существенно запустила воспитание Аленки. С этим надо было что-то делать.

Однако не сейчас. Короткий перерыв на размышление и обдумывание полученных сведений, который он себе позволил после первого куплета, уже подошел к концу, и чутье вновь подсказывало нужные слова, так и рвущиеся из уст:

 
Хотел бы стать ты колдуном,
Затем и «пыль» курил.
Но, слава богу, для тебя
Закрытым путь сей был.
Однако ж ты не унывал.
Ох, жалко, аж до слез
Беднягу черного кота,
Что в жертву ты принес.
Поверь ты мне, глупец, поверь,
Что кошки – ни при чем.
И сколько их ты ни сожги,
Талант не обретешь!
 

В восприятии слушателей этот куплет был намного слабее. Ну правда, что такое муки всего лишь какого-то кота по сравнению с несущей угрозу для людей «эльфийской пылью»? Но то – для окружающих. Для Артура же, перед которым благодаря заработавшему на полную мощь чутью данный эпизод жизни его оппонента предстал во всем своем ужасе, это было далеко не так. Для Артура. И для его противника.

Чистота, вложенная бардом в простенький, едва рифмованный стишок, обрушилась на бедолагу, буквально погребая его под муками разбуженной ею совести, жалости к замученному животному и презрения к себе за совершенный поступок. Обрушилась и раздавила, оставляя слабый, ревущий, не стесняясь своих слез, комок, сжавшийся на полу у стола.

Вид его был столь жалок, что невольно Артур посочувствовал своему противнику. Чистота – это лекарство. Лекарство для душ. Но при передозировке любое снадобье, сколь бы целительным оно ни было, может стать ядом. Сейчас бард предпочел бы завершить свою атаку, но увы. Древний ритуал требовал нанести завершающий удар, и все, что он мог сделать, это лишь слегка смягчить его силу. Старательно подбирая слова, Артур начал последний куплет:

 
Когда ж ты понял, что талант,
Увы, не для тебя
И Силы нет в твоих словах,
И Власть – не суждена,
Тогда избрал ты путь другой:
Не мне – так никому!
И в «крестоносцев» алый строй
Решился ты шагнуть.
Ты принят там – молитвы, бой
И слово патриарха…
Достиг немалого – герой?
Ой, полно баловаться…
Скажи, а знают ли твои
Соратники и други,
Что «пыль» ты куришь каждый день,
Спасаясь тем от муки?
Скажи, скажи, кому душа
Твоя принадлежит?
Лишь «пыли».
В «пыли» для тебя и бог и дьявол скрыт!
 

Завершающий удар. Артур отвел глаза, не желая смотреть на хнычущее нечто, скрывшееся под столом, чтобы избегнуть ненавидящих и презрительных взглядов. Голова у него кружилась и болела, резко ухудшилось самочувствие – верный признак того, что он вплотную приблизился к пределу «допустимого зла», дозволенного бардам. Утешало лишь то, что за видимым злом скрывалось и доброе дело. Как бы ни было сейчас плохо его противнику, вскоре лишняя Чистота развеется, ослабив терзающие его сейчас муки совести и одиночества.

А вместе с ней уйдет болезненная привязанность к проклятому наркотику – уйдет без боли и мук, чтобы не вернуться уже никогда. Отныне малейший запах «пыли» будет вызывать у бывшего наркомана невероятное омерзение и сильнейшую брезгливость. На какой бы путь Владислав ни встал, после этого вечера к наркотикам он не притронется точно!

Осознание этого несколько ослабило терзавшую Артура головную боль. Похоже, что загадочное «нечто», принимавшее решения по степени «допустимого зла», которое могли совершать барды, приняло его аргументы во внимание и милостиво согласилось приразжать свои когти.

– По… – Артур резко замолчал. Ему хотелось попросить присутствующих, особенно пару пришедших вместе с теперь уже, думается, бывшим «крестоносцем» парней, чтобы они помогли пострадавшему и проводили его до дома, ни в коем случае не оставляя его в одиночестве и не лишая поддержки, однако вырвавшееся вместо членораздельных слов невнятное блеяние заставило его немедленно осечься.

«Черти бы драли это проклятие! – мелькнуло в голове у барда. На мгновение всколыхнулась и тут же исчезла отстраненная привычным волевым усилием злость. – А что ты хотел? – постарался успокоить себя Артур. – Сила мало того что со вчерашнего до конца не восстановилась, так еще и сегодня потрачена почти полностью, да и выплеск Чистоты тут только что устроил… И после этого еще и хотел вещать как политик на трибуне? Радоваться надо, что вообще не свалился!»

Проведя сеанс аутотренинга, он немного успокоился и, жестом подозвав сестру, наконец-то смог изложить свои пожелания.

– Арти, прости, пожалуйста! – выслушав его с покаянным видом, попросила Аленка. – Я на подобное никак не рассчитывала!

– О твоих друзьях и о том, как среди них оказался «пылесос-крестоносец», побеседуем позже, – коротко ответил парень. – Заодно и о том, почему на твоем празднике курят, пьют водку и лезут в драку… Сейчас завершай все это по-быстрому, хватит уже приключений!

– Конечно! – Девочка быстро закивала головой. – Только… Арт, ты не мог бы взглянуть повнимательней на Ирину со Стасей? – Она кивнула в сторону ранее привлекшей внимание барда красивой брюнетки, той самой, что пыталась ударить Владислава в начале скандала. – У них не все в порядке, и похоже, что это по твоей части… Я, когда приглашала ее, пообещала, что ты посмотришь… Тебе же несложно? Только посмотри. Пожалуйста!

– Что там у них? – недовольно отозвался Артур. Нельзя сказать, что просьба была так уж неожиданна, иногда к бардам и впрямь обращались люди, считавшие, что те или иные имеющиеся у них проблемы связаны с влиянием фейри. И изредка они даже бывали правы. Но вот конкретно сейчас, когда он был почти без сил и без возможности нормально общаться, подобное обращение было на редкость некстати.

– У Стаси. Это младшая. Может, ты вначале посмотришь – вдруг все это чушь полная? А потом, если надо будет, они тебе сами все расскажут, – заюлила рыжая интриганка.

– А подождать хотя бы до завтра, пока я не восстановлюсь, они не могут? – нахмурившись, произнес Артур.

– Ты только посмотри, хотя бы чтоб им туда-сюда просто так не таскаться. Живут-то они не близко. Вдруг это все же не по твоей части. Братик, ты прости меня, пожалуйста, – сделала она умильные глазки, всем своим видом изображая раскаяние, – просто пообещала сдуру… я ж никак не ожидала, что все вот так выйдет… Ладно? Я тебе потом все-все объясню. И посуду целую неделю сама мыть буду!

– Хм… – Артур грозно сдвинул брови.

– Две недели… – Обещание сопровождалось печальным вздохом, взглядом, как у кота из «Шрека», и сложенными в молитвенном жесте руками.

– Заметано! – Бард улыбнулся. Старинная традиция, сохранившаяся с тех времен, когда они еще жили вместе и отчаянно спорили, чья очередь мыть посуду, здорово подняла ему настроение. – Давай выгоняй всех гостей, а они пусть задержатся. Сил у меня, правда, осталось мало, но посмотреть – посмотрю. Да, и не забудь попросить, чтоб этого горе-крестоносца кто-нибудь проводил да проследил за ним. Его сейчас одного ни в коем случае оставлять нельзя. Повесится еще со стыда, бедолага.

– Конечно, сделаю! – Закончив шептаться, Аленка опрометью бросилась исполнять его распоряжения.

Впрочем, гости и сами не имели никакого желания задерживаться. Слишком уж неприглядной была разыгравшаяся в непосредственной близости сцена, и слишком уж странные силы были в ней задействованы. С недавних пор одним из основных правил выживания являлось: «Видишь нечто странное – беги оттуда!» И правило это было буквально вбито людям в подкорку. Так что, получив подходящий предлог, гости стали немедленно расходиться.

Когда количество присутствующих в квартире малознакомых лиц уменьшилось всего до двух, причем одним из них была весьма симпатичная девушка, а вторая – еще практически ребенок, Артур почувствовал облегчение и даже некоторый прилив сил. Наконец-то этот чрезвычайно утомительный «праздник» был завершен.

Аленка стремглав носилась из зала на кухню и обратно, убирая последствия «праздника», и мешать ей, требуя участия в разговоре в качестве переводчика с русского на русский, Артур не стал, решив обойтись своими силами. Так что он просто открыл дверь в свою комнату и жестом предложил девушкам пройти туда.

Обе его посетительницы заметно нервничали. Их напряжение прямо-таки пропитывало воздух, напрочь забивая чутье и не позволяя понять, что же с ними не так. Артур досадливо поморщился. Похоже, разговора было не избежать. Немного подумав, он все так же жестом попросил старшую из девушек покинуть комнату. В конце концов, говорить с одной незнакомкой гораздо проще и менее энергозатратно, чем с двумя разом.

Градус нервозности у девочки – Стаси, припомнил ее имя Артур, – после того как ее сестра вышла, прикрыв за собой дверь, резко возрос.

– Пожалуйста, не волнуйся, – решил попробовать он начать разговор и замер от изумления. Никакой преграды. Никакого заикания. Он мог говорить совершенно свободно, словно стоящая перед ним малознакомая девочка была его близкой родственницей, старой и давно знакомой подругой… или не принадлежала к человеческому роду!

Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Будь она кем-то из фейри, он обязательно почуял бы это… Должен был почуять! В конце концов, если даже она принадлежала к какой-то редкой разновидности, способной обмануть бардовское чутье и идеально изображать человека (хотя до сего момента ему не доводилось слышать ни о чем подобном), – зачем ей тогда приходить к нему с просьбой о помощи? Любой даже самый слабый фейри многократно превосходил и в Силе и в опытности (что, собственно, и неудивительно при их-то сроке жизни) самого могучего барда, которым Артур вовсе не являлся.

Полукровка? Тоже невозможно. Причем сразу по нескольким причинам. Во-первых, просто по возрасту. На вид ей лет пятнадцать-шестнадцать. Даже если предположить, что выглядит она значительно старше своего возраста, то все равно она никак не может быть моложе тринадцати лет, а значит – родилась задолго до первого контакта с Феерией.

Во-вторых, до сих пор не было известно ни одного случая, чтобы земная женщина родила от мужчины-фейри. Да и вообще, подобные встречи были крайне редки за всю историю с момента первого контакта. Дети же, рожденные женщинами-фейри от человеческих мужчин (как ни странно, подобные романы бывали намного чаще, причем, что удивительно, в основном этим грешили представительницы Ночного Двора), всегда воспитывались у матери и на вид и по ощущениям воспринимались точно так же, как и все остальные юные фейри.

Бард? Нет. Это он мог утверждать абсолютно уверенно даже сейчас, невзирая на почти полностью забитое чутье. Стоящая перед ним и отчаянно нервничающая девочка – не бард и никогда им не станет. Пожалуй, более ярко выраженного антиталанта к его призванию Артур ни у кого еще не встречал. Да и не реагирует на «проклятие бардов». Проблемы с общением при нечастых встречах со своими коллегами Артур испытывал лишь немного меньше, чем при беседах со всеми остальными людьми.

Впрочем, как ни странно, при всей ярко и четко ощущаемой непригодности Стаси к бардовской деятельности, что-то общее тем не менее чувствовалось… Но вот что?

Однако зачем гадать? Все, что ему надо, – лишь немного унять ее нервозность, а дальше чутье само подскажет, что же не так с этой девочкой. Благо что говорить сейчас он может совершенно спокойно.

– Присаживайся. – Артур махнул рукой в сторону кровати, сам усаживаясь на стоящий у письменного стола старый, но еще вполне крепкий стул. – Давай познакомимся еще раз, – предложил он, доброжелательно глядя на усевшуюся в самый угол кровати, напряженно выпрямившую спину и положившую руки на колени, словно примерная школьница, девочку. – Меня зовут Артур Станиславович Королев. Обращаться можно просто по имени и на «ты». Я – бард. Помимо всего прочего это означает, что я просто не в силах причинить любому человеку какой бы то ни было вред. Так что ты совершенно напрасно так нервничаешь. Тебя, я знаю, зовут Стася. Это сокращенное от Станиславы?

– От Анастасии, – коротко буркнула девочка, тем не менее немного расслабляясь. – Терпеть не могу имя Настя. И не надо обращаться со мной словно с маленьким ребенком на приеме у стоматолога. И врать тоже не надо. Видела я, как ты «вреда причинить не можешь», на примере Славки. Классно ты его уделал! Только мало вломил. Я б еще добавила, придурку!

– Не надо материться, – поморщился бард. – Очень, знаешь ли, болезненно, когда матерятся при активированном чутье. Прямо по мозгам бьет. А насчет Славки, так это не я его «уделал», а он сам себя. Я ему своими стихами только толчок дал да совесть расшевелил и поддержал в активном состоянии. А дальше чистой воды самоедство. За что ты его так не любишь?

– Есть за что. – На этот раз поморщилась уже Стася. – Не хочу об этом.

– Не хочешь, так не надо, – кивнул Артур. – Итак. Что с тобой случилось? Почему ты вдруг решила, что тебе срочно необходимо пообщаться с бардом?

– Не решала я! – снова запротестовала девочка. – Это Ирка меня сюда притащила. А ты что, сам ничего не видишь, что ли? Этим вашим «бардовским чутьем», о котором столько трепа идет? – В голосе ее зазвенела надежда.

– Не вижу, – коротко пожал плечами Артур. И, заметив, какой радостью загорелись глаза девочки, поспешил развеять вспыхнувшие в ней надежды: – Ты своей нервозностью мне все чутье забила. Прямо как маленький ребенок на приеме у стоматолога дрожишь, – не упустил он возможности немного подколоть свою собеседницу.

В ответ на подколку раздалось лишь сердитое фырканье, однако шутка сделала свое дело. Девочка расслабилась, и градус нервозности заметно спал. Воспользовавшись моментом, Артур внимательно пригляделся.

Чуть выше среднего роста, яркая брюнетка со слегка азиатскими чертами лица, Стася очень походила на свою старшую сестру, обещая в будущем превратиться в такую же роковую красавицу. Она была хороша уже сейчас, с еще не исчезнувшими следами детской угловатости в теле, и, скорее всего, имела кучу кавалеров среди своих одноклассников. Плавные и в то же время быстрые движения, какой-то звериный, настороженный взгляд – она создавала впечатление дикого зверька, маленькой, но уже зубастой чернобурой лисички, которая, попав в незнакомое место, забилась в угол и, оскалив зубы, недоверчиво, с опаской следит за находящимися в комнате людьми. Чутье же… Тут Артур впал в полное недоумение.

Чутье исправно доносило до него ее чувства и ощущения – опасение, настороженность, нервозность, – но категорично отказывалось давать какую-либо иную информацию. Такое было впервые. Иногда Артур представлял свое чутье как какого-то небольшого и не ощутимого ни для кого, кроме него, осьминога-симбионта, чьи щупальца ловили отголоски мыслей и эмоций окружающих барда людей и фейри. Если же у него была нужда в более точной и подробной информации, то щупальца проникали внутрь собеседника, извлекая все необходимое из самых глубин души «респондента».

Сейчас же… Было полное ощущение, что, ловя ее сиюминутные эмоции, все то, что она сама бессознательно выбрасывает наружу, этот «осьминог» категорически отказывается заходить глубже, вообще прикасаться к его собеседнице. Это было странно, непривычно и непонятно.

Будь она фейри, тогда имелось бы хоть какое-то объяснение происходящему. Странности различных видов фейри – дело обычное. Но все, что Артуру удавалось уловить, указывало, что перед ним – человек. И это изумляло, пожалуй, больше, чем окружающие девочку все остальные «непонятности».

Впрочем, действует чутье или нет, а делать что-то было необходимо. К нему обратились за помощью, помощью «по специальности», и выбора у барда не было. Раз чутье не работает, оставалось только одно. Действовать обычными человеческими методами – расспросами.

– Итак, все же. Что с тобой случилось? – серьезным тоном спросил Артур, глядя в глаза девочки и изо всех сил напрягая бунтующее чутье, пытаясь выжать хоть каплю дополнительной информации.

– Ничего, – коротко ответила та.

Артур усилием воли подавил вспышку гнева. Эта девчонка явно над ним издевается.

– Просто, – после паузы продолжила она, – мне почему-то не нравятся люди.

– Ну это нормально, – недоуменно пожал плечами бард. – Это твое отношение многие разделяют. Мне, например, они тоже не особенно по вкусу. Может, мы просто не умеем их правильно готовить?