Текст книги "Лунная дева и твари Чёрного леса"

– Очередной любовник. – томно подумала Лина. Сейчас и он примется целовать её и ласкать, потом окажется в ней, и они сольются в единый организм, синхронизируют биение своих сердец и дыхание, как это уже было с несколькими, а возможно с несколькими десятками других.

Девушка приоткрыла глаза, чтоб увидать очередное лицо и сразу не смогла понять, пугает её увиденное или радует. К себе, крепко обхватив одной рукой, её прижимал Домн. Во второй руке он держал толстую зелёную свечу, которая горела нарушающим все законы физики пламенем.

Лина смеялась и пыталась обнимать и целовать Домна, но тот тихо вывел её из шатра и осторожно повёл по поляне, стараясь не уронить свечу и не столкнуться с теми, кто во хмели блуждал от одного кувшина к другому.

Покинуть поляну удалось без происшествий. Как только свет костров скрылся за густым кустарником чащи, Домн загасил свечу и сняв куртку, закутал в неё Лину. Девушке это показалось чем-то смешным и одновременно благородным. Вот она, перед ним, совершенно обнажённая и беззащитная, готовая на всё. Кроме того, начисто отсутствуют любые системы соблюдения личного пространства. Всё что ему нужно, это просто уложить её на землю и сделать то, чего желает любой здоровый мужчина. Но нет, он просто закутал её в свою куртку и ведёт куда-то в темноту ночи, освещая путь небольшим фонарём.

Где-то в голове Лины мелькнула мысль, что не так она и прекрасна, раз такой как Домн её не желает. И эта мысль была весьма обидна.

Оттолкнув от себя парня, Лина сделала шаг назад и распахнув куртку, приподняв одну бровь, потому как ей показалось это внушительным аргументом, громко рявкнула. – Тебе тут вообще ничего не нравится?

Толи воздух оказался вокруг чрезмерно прохладным, толи выпитое наконец начало действовать в полной мере, а может и вовсе, рявкнув, Лина перенапряглась, но она почувствовала себя плохо.

Ноги подкосились, в голове зазвенело и весь лес будто закружился. Девушка присела на корточки и закрыла глаза, но вращение леса вокруг неё только ускорилось. Всё выпитое и съеденное этой ночью будто взбунтовалось. Лина почувствовала, как её желудок сжался в невообразимом спазме, а после всё его содержимое вырвалось наружу, обернувшись настоящим мучением.

Отдышавшись и откашлявшись, Лина рухнула на землю. В голове немного прояснилось и первыми её ясными мыслями было то, что она совершенно обнажённая, скорее всего, в очень отвратительной позе, рядом с лужей собственной рвоты валяется на земле перед парнем низшей касты. Это непростительный позор, который ей не пережить.

Утро выдалось тяжёлом. Хотя, когда Лина взглянула в окно, то поняла, что над лесом вовсе не рассвет, а уже далеко за полдень.

Откину одеяло, девушка чуть не вскрикнула. Она по-прежнему была совершенно голой. Кто-то вымыл её, обработал полученные в лесу ссадины и уложил спать. Рядом, на стуле, было приготовлено платье, которое Лина и поспешила надеть дрожащими руками, вовсе отказывающимися слушаться.

Очень сильно хотелось пить, ещё больше хотелось есть. Вместе с этим от одной мысли про еду ужасно мутило. Лина потянулась к крынке на столе и на счастье та была полна. Пригубив, девушка сделала несколько больших глотков и поморщилась. В крынке было то, что местные называли рассолом. Жидкость, в которой хранятся, так называемые, квашенные овощи. Противная на вкус, солёная, но имеющая некую чудодейственную силу, возвращающую к жизни.

Утолив жажду Лина рухнула на кровать и постаралась не двигаться. Даже самое маленькое, самое незначительное движение отдавалось болью во всём теле и громогласным колокольным звоном в ушах.

Вскоре вернулся Домн, и Лине стало по-настоящему стыдно. Парень достал из сумки и разложил на столе яблоки, а потом из той же сумки вытащил крынку. Сняв крышку, он протянул её девушке.

– Пей. Поможет.

В крынке было молоко. Тёплое, жирное и просто отвратительное на вкус. Столь отвратительное, что Лине захотелось плеваться. Но Домн прижал крынку к её губам и наклонив своей рукой, просто заставил выпить. С каждым глотком девушка ждала, что эта отвратительная, неестественная для человеческого пищеварения жидкость животного происхождения просто полезет наружу. Но, каждый последующий глоток был легче предыдущего. К тому моменту, как крынка опустела, Лина даже почувствовала некоторый прилив сил.

– Полегчало? Молоко слобня чудеса творит, возвращая к жизни того, кто перепил. – засмеялся Домн.

– Молоко слобня? – скривилась девушка. – Это той твари, что непонятно каким путём эволюции решила идти и раз сто заблудилась. Фу. – Лину передёрнуло.

– Ничего не фу. У слобней молоко целебное. И, между прочим, дорогое. Мне теперь два мешка руды намыть надо, чтоб расплатиться. Да и мешок сверху в замен тому, что я уплатил за…. Как чувствуешь себя. Голова не болит?

– Вроде не болит уже. – Лина непроизвольно коснулась виска. – Уплатил за что?

– Чего?

– Мешок руды. За что уплатил?

– А, за свечку зелёную, что людей от силы гнилой скрывает. Вот ведь забавно, баба та, из ихних, Ясыня кажется. Так запросто мне свечу эту продала и указала, где тебя искать. Так бы я, наверное, не вывел бы тебя, да и сам бы, если не едой на празднике, то участником его бы точно стал. Эти любого заманят.

– Заманят? – глаза Лины забегали по комнате. В мыслях она вернулась к тому моменту, как заблудилась в лесу, как вышла на поляну. Вспомнила, как веселилась, ела и пила с Ясыней, а потом… Потом был шатёр.

– Ты чего? – испуганные глаза Лины встревожили парня.

– Так я. Так меня. – залепетала Лина. – Они меня изнасиловали. – губы девушки задрожали и по щекам хлынули крупные слёзы. Ей хотелось сжаться в комочек и одновременно найти безопасное место. Испуганная она кинулась к Домну и прижавшись к его груди зарыдала.

– Тихо, тихо. – прошептал Домн и погладил девушку по спине. – Не так всё было. Насильничают, это когда против воли. А сила гнилая, хоть и чужда людям, да одно ей честь даёт. Против воли соблазнять человека не станет. Да и, посмотри, никакого вреда тебе не причинили, не поранили. Ну, потетерилась ты славно, да кто осуждать будет. Вон, когда народ ночь костров празднует, там и не такие дела творятся.

Лина старалась успокоиться. В том, что произошло, ничего страшного она вроде и не видела. Высшим кастам право дано участвовать в праздничных сексуальных оргиях, что позволяет не просто испытать нечто новое, но и разгрузиться психологически. Но, там существуют определённые рамки. Например, участвуют строго высшие касты определённого ранга. Каждый из участников предварительно проходит полное обследование своего здоровья. При малейших отклонениях, доступ к такому празднику тела закрыт. А тут творилось нечто ужасное. Она стала участницей ужасного мероприятия, переспав, по меньшей мере, с десятком неизвестных ей мутантов, которые могут быть носителями ужасных заболеваний. А вдруг среди них были и мертвецы?

Страх и смятение сменились настоящим ужасом. Лина посмотрела в глаза Домну и тихо прошептала. – Мне срочно нужен доктор.

– Что? Врачевателя тебе надо? У тебя что-то болит? – переспросил Домн.

– Мне нужен доктор! Срочно! – закричала Лина. – Немедленно! Срочно! Доктор!

– Тихо, тихо. Успокойся. Есть тут недалеко хутор, там бабка Фёкла живёт. В травах понимать, да и в целительных делах. Вообще, она пуповязница знатная. Мне когда-то на свет помогла явиться.

– Веди! – приказала Лина и дрожащими руками схватила Домна за ворот рубахи. – Мне нужно! Веди! – повторяла Лина на грани помешательства.

– Хорошо, хорошо. – Домн соглашался с девушкой, явно не понимая причины столь страшного испуга. Он быстро вскочил и пошарив за печкой, вынул небольшой ларец. Открыв его, парень на мгновение поменялся в лице. Со стороны могло показаться, что на него нахлынули болезненные воспоминания.

Взяв что-то из ларчика, Домн попросил Лину немного подождать и вышел прочь. Девушка осталась наедине со своими мыслями.

– Как? Как это вышло? Я бы никогда сама… Но, я же сама. – в голове вновь ожили образы праздника. Казалось, что она до сих пор чувствует кожей прикосновение крепких рук своего античного героя, чувствует его поцелуи, его запах. Чувствует его в себе. А между тем, чувствует и всех других, кто был с ней в том шатре.

В сознании начали всплывать даже самые мельчайшие детали. Четыре руки, горящие глаза, рога, мохнатые крылья. Все эти мужчины, эти мутанты были с ней ночью и доставляли ей ни с чем несравнимое удовольствие.

От этих мыслей стало ужасно противно. Какой-то непонятной, фантомной болью потянуло внизу живота и на короткий миг ноги будто отнялись. Лина хотела встать, но пошатнувшись, рухнула на пол. Там её и застал Домн.

Парень подбежал к девушке, помог ей встать, и набросив на её плечи старую шубейку, вывел на двор. У крыльца стоял огромный зверь с густой бурой шерстью, тупой мордой и белыми, как снег, рогами. В холке он был не ниже козырька над крыльцом. К его огромному горбу ремнями было притянуто седло, забраться в которое можно было по заранее сброшенной верёвочной лестнице.

Домн помог Лине забраться на зверя, и усевшись в седле рядом, дёрнул поводья. Зверь недовольно фыркнул, тряхнул косматой головой и подчинившись человеку, сделал осторожный шаг.

Несмотря на огромные размеры и внешне явную неуклюжесть, эта косматая глыба, называемая слобнем, прошла по деревне с особой деликатностью не задев даже свисающих через чей то забор ветвей яблони.

Оказавшись за околицей и повинуясь командам, слобень ощетинился, немного прижался к земле и, что есть сил рванул. Так быстро, что Лина не могла даже разобрать дорогу. Лес проносился мимо сливаясь в одну чёрную массу.

Не прошло и часа, как зверь остановился у старой изгороди и принялся жадно пить из ямы.

Помогая девушке спуститься, Домн, что есть силы, позвал старуху несколько раз.

– Да иду я, иду, Кондратий тебя обними. Разорался он. – фыркнула дряхлая бабка, появившаяся из-за сарая. Грязная одежда и растрёпанные волосы указывали на то, что гостей она явно не ждала. – Чего приключилось?

– Вот, помощь нужна. – Домн указал на девушку.

Старуха прищурившись смерила девушку взглядом и велев ей проходить в хату, начала расспрашивать Домна о причинах столь срочного визита.

Пройдя внутрь Лина ожидала увидать примитивный кабинет медика-самоучки. В её представлении там обязательно должны быть склянки с забальзамированными животными, несколько банок с непонятными жидкостями и скелет в углу. К сожалению, или счастью, ничего такого в хате небыли. Напротив, убранством было более чем скромным.

Старуха не заставила себя долго ждать. Вымыв руки, она велела девушке снять юбку и улечься на лавке, подогнув колени к груди и широко разведя их в стороны.

Поставив рядом лампу, старуха обильно плюнула себе на пальцы и приступила к осмотру, который длился не больше минуты. Эти мгновения показались Лине пыткой. Антисанитарным тартаром, по сравнению с которым несоблюдение банальных медицинских рамок на прошедшем празднике было пустяком, что уже не так сильно беспокоил.

– Ну и что ты сопли пустила? – заворчала бабка. – Здорова ты. Никаких болячек, никаких увечий. Да и с ночными мужиками редко какие увечья бывают. Уж выпивка там такая, что на тело человеческое по-своему действует…. Да и, что-что, а в постельных делах они мастера. Чего таить, сама я по молодости на праздники их захаживала. Только вот… – замялась старуха.

– Что? Что-то не так. – испуганно поджала под себя ноги Лина.

– Сколько годков тебе? – спросила старуха.

– Через месяц, по-вашему, через луну, восемнадцать будет.

– Старовата ты уже, старовата. – пробормотала старуха вытирая руки тряпкой. – Как так то? До таких лет дожила, а первый мужик только вчера был? Куда тянешь? Ждёшь, когда нутро отсохнет?

– Откуда вы знаете, что первый? – Лина смутилась.

– А чего тут знать? Оно там и так всё видно. Так чего ты так сопли распустила?

– Ну, как же. Их много было и неизвестно, кто и чем болен?

– Больны? Ночные то? – засмеялась старуха. – Увечных я встречала, а вот больных… Не болеют эти твари ничем. От того и борзеют так, зная, что людей такой особенностью замять могут. Уж такая особенность у силы гнилой и тех, кто близок к ней. Не понимают они нас. Для них все наши страдания и переживания, страх смерти или ценность любви, надуманное и преумноженное. Для них, например, смерть, это естественный круговорот жизни. Разве что, чаще мы помираем за шестьдесят зим, и то, если повезёт, а они и вовсе могут не помирать. Это ещё хорошо, что плодятся они не так часто, как мы. Иначе, давно бы заполонили мир. А ты? Приплод собираешься в свет нести. – старуха легко переводила разговор с темы на тему, будто он был о чём-то несущественном. О погоде, или о том, что у кого-то хорь цыплёнка задрал.

– Приплод? Ты про детей? – выпучила глаза Лина. – Тут? Без медицины, диагностических тестов на генетические соотношения партнёров. Да и как тут можно планировать детей не имея банально возможности установить индивидуальный инкубатор. Да и рано мне.

– Из того, что ты сейчас натрещала, я только поняла слово рано. – покачала головой старуха. – Уж не знаю с каких ты мест…

– С той стороны этих, Великих гор. – резко ответила Лина.

– А, оттуда. Не бывала, не знаю. Но вот что скажу тебе. В мир мы этот принесены матерями нашими и наш долг также в мир этот новую жизнь принести. Не для того, чтоб человеческий род сохранить. Вовсе нет. А просто, чтоб в старости смотреть, как дети выросли, как внуки растут, как правнуки и знать, что не зря небо коптили. Что хоть что-то хорошее сделать смогла.

– Что, хорошее?

– Жизнь новую дать. Разве не хорошо это. А будешь тянуть, как я, в старости одинокой и никому не нужной старухой будешь, которой и похвастаться нечем. Будут к тебе чужие люди приходить только за тем, что им надо. А то и вовсе, отправишься к Кондратию и не вспомнят даже. – старуха замолчала и посмотрела в маленькое грязное окошко.

На дворе Домн поправлял слобню седло и что-то шептал ему в морду, ласково поглаживая густую шерсть.

– Вон, Домн. – прервала тишину старуха. – Хороший парень. Дурной временами, но хороший. И при всей своей лени, весьма работящий. Не был бы ленивым, уже бы давно и терем себе отгрохал и жену завёл. Да, одно без другого не крутится. Была бы жена у него, что смогла бы на лень его повлиять, взялся бы давно за ум и не просто руду намывал, а сам бы научился обрабатывать её и металлы отливать. Талант есть у него, в отца он. Но, ленив.

– Домн? – Лина усмехнулась. – Да мы с ним разных каст. Разве это допустимо. Да генетическая карта его неизвестна. Чего там у него намешано.

– Опять слов непонятных на чирикала. Хочешь сказать, не ровня он тебе? А кто ж тебе ровня? Сила гнилая, или может тебе барина подавай, али князя из самого Княжества? Парень тебя в дом свой привёл и, как я погляжу, пальцем даже не тронул. Не говоря уж про то, что запортки свои подкатывать и не думал. С праздника силы гнилой вывел, собой рискуя. А мог бы просто ждать, когда натетеришься ты там с ночными, да сами они праздник закончат. Ну, аккурат к концу луны следующей и закончилось бы всё. Только вот выдержала бы ты таких утех, уж не скажу. И сейчас, по прихоти твоей глупой все дела бросил, слобня оплатил и тебя привёз. А могла бы и ногами топать, не больная. И после этого он не ровня тебе. – старуха бросила Лине её же юбку. Затем, поднявшись, она медленно проковыляла через комнату и что-то налила в маленький стеклянный стаканчик. Протянув его девушке, она жестом велела выпить.

– Успокоит это страхи твои, да мысли в порядок приведёт. Хотя, какие там у тебя мысли? Глупости одни. – удостоверившись, что Лина осушила стакан до конца, бабка жестом велела идти прочь.

Взобравшись в седло, девушка очень долго молчала и просто уставившись на застрявшую в шерсти слобня колючку думала о том, что простой разговор с этой грязной и кажется, не совсем разумной старухой её будто успокоил. Хотя, может быть успокоило её содержимое стаканчика.

В самом деле, произошедшее накануне уже не казалось таким страшным. Дома Лина неоднократно наблюдала, как родители возвращаются после очередной встречи избранных, что по факту была обычной оргией на несколько десятков представителей высших каст. Конечно, там были свои протоколы и обязательные правила. Лина знала, в будущем право на такие встречи будет и у неё. Она даже частенько представляла, каково это. Но, в силу возраста и недостаточного уровня ранга, всё что она могла себе представить, основывалось на официальных, сухих описаниях сего процесса, которые больше заостряли тему важности таких мероприятий, нежели само действие.

Однако, подростковый дух бунтарства требовал большего. И однажды Лина оказалась на подобии взрослого мероприятия, которое было устроено её сверстниками, естественно незаконно. Было неловко и интересно наблюдать за тем, что происходило вокруг. Тогда девушка не решалась сделать шаг и стать участницей этого праздника плоти. Слишком уж быстро всё происходило и ей просто не хватало смелости предложить себя кому-то. Когда же она всё-таки решилась, праздник был прерван ворвавшимися фроура из отдела нравственности.

Тогда многим участниками этого мероприятия досталось не на шутку. Пониженные ранги, опасность перейти из своей касты в менее привлекательную, общественное порицание и даже куда более серьёзное наказание. Организатора той незаконной вечеринки, восемнадцатилетнего Дэна, сына главы энергетического сектора, вовсе отправили на Стикс с неопределённым сроком отбывания. Дабы не лишиться своего положения, отец отказался от сына и просто инициировал процесс репликации в ускоренном режиме. Все отлично понимали, что ускоренно взращённые репликаты отличаются заметным снижением умственных способностей, но все делали вид, что это и есть настоящий Дэн. Позже и средства массовой информации выпустили официальную версию произошедшего, где полностью опровергли участие сына главы энергетического сектора в этом незаконном мероприятии, подрывающем общественную безопасность.

Лине повезло больше. Прежде всего она так и не успела вступить в связь с кем-то, чему была безумно рада. Кроме этого, положение её отца было куда более высоким, чем у отца Дэна. Все следы присутствие Лины на данном мероприятии были стёрты из всех баз уже через час. А дабы не оставлять пустых пробелов, которые могли бы в будущем сыграть злую шутку, на месте девушки была совсем другая Алина. Дочь обычного инженера из сектора коммуникаций. Кажется, эту девушку строго наказали, также отправив на Стикс. Но, зато её отец за следующий год, будто совершенно случайно, достиг двукратного повышения касты и девяносто семи процентного ранга в ней.

Как не странно, Лину не беспокоила судьба той, другой Лины. Плебеи на то и нужны, чтобы делать жизнь высокопоставленных комфортнее. Во всей той ситуации Лину беспокоило другое. А именно то, что она не успела заняться тем, для чего и пришла на данное мероприятие. Иногда чувство обиды на утраченный шанс буквально жгло ей изнутри. И хоть Лина всегда боялась неизвестности, тут ей безумно хотелось эту неизвестность испытать.

– Тогда почему я сейчас так взбесилась? – вдруг подумала девушка. – Произошло то, о чём я и так столько раз думала, фантазировала. Я же действительно этого хотела, в каком-то смысле. Может и правда, всё произошло лишь из-за моего желания и готовности?

– О чём задумалась? – прервал мысли девушки Домн.

– Я? Да так,… Что было в том ящичке? – Лина резко решила сменить тему, и сама не понимала почему. Зелье, что она выпила у старухи, как-то странно действовало. Буквально пол часа назад она готова была провалиться сквозь землю, ей казалось, что мир рухнул и её жизнь бесповоротно испорчена. Но теперь ей было стыдно. Стыдно перед этим парнем, за то, что накричала на него и заставила тащиться в такую даль по таким несущественным пустякам.

– В каком ящичке? А, в ларце? – догадался Домн. – Браслет там был.

– Браслет? – Лину ошпарило будто кипятком. Когда она рассказывала Домну про потерянный якорь, чтобы не вдаваться в сложные, для него, технические подробности, она упростила описание. С её слов они искали необычный браслет, переливающийся в цветах и иногда мерцающий огоньками.

– Да, браслет. Мамин, брачный. Она мне его оставила, как бы, на самые трудные времена. Серебра в нём не много было, но вот, хватило чтоб у Выха слобня его одолжить. – пояснил парень.

– Мамин. – прошептала Лина и почувствовала себя скверно. Она будто вынудила парня отдать последнее.

– Да ничего, не переживай. Это всего лишь серебро. Да и Вых не побежит сразу его продавать или плавить. Попытаюсь выкупить. Намою мешков пять руды и выкуплю.

– Пять мешков? Это же сколько работать придётся?

– Ну, много. Но вообще, пятью мешками не обойтись. Ещё кузнецу должен мешок, что так и недонёс и на свечку ту сменял. За молоко расплатиться ещё четверть мешка. Монету малую Фёкле ещё должен, а это ещё четверть. Грязная руда не шибко ценится. Ну, ничего. Отработаю.

– Дорого я тебе обошлась. Не проще бы было оставить меня там? Старуха сказала, что праздник бы всё равно со временем закончился.

– Ну да, закончился. Только вот, отец мне всегда говорил, что с силой гнилой сориться не стоит, но и доверять ей не следует. Живи рядом, да в дела её не суйся и своими делами не надоедай, говорил он. Это о том, что нам не понять, что с того получиться может. Может и правда, закончился бы праздник, и ты бы сама из чащи вышла, а может и не вышла.

Уже темнело, когда странным образом запыхтевший слобень вошёл в деревню и деликатно пройдя по сырой дороге остановился у крыльца Домна. Лина спустилась на землю и попросив, чтоб парень не задерживался, когда будет возвращать зверя хозяину, поднялась на крылечко.

Уже коснувшись двери она поняла, что всё вокруг озарилось ярким и ужасно холодным светом. Девушка обернулась и посмотрела на небо. Луна вальяжно перекатывалась по тёмному небосводу. Она была огромной, яркой, ужасно близкой и безумно далёкой.

– Ну, конечно. Сегодня же день, когда орбита та самая. – прошептала девушка и представила, как через несколько минут на лесную поляну спустится Денти. И, чудо, от Луны будто отделилась маленькая точка. Она, оставив за собой яркий шлейф, стремительно пролетела вниз и погасла.

– Не может быть. – прошептала девушка, ощутив, как сердце замерло в груди. Испуганная и радостная, она бросилась в лес к заветной поляне.

Лина пробиралась через колючие кустарники, спотыкалась и падала, поднималась и вновь бежала. Ей было страшно от того, что на ночной поляне можно встретить бродячего мертвеца. Но страх того, что Денти не отыскав её, вновь вернётся на Луну, на сей раз навсегда, был сильнее.

Лина мчалась через лес уже знакомой тропой трепеща в ожидании встречи. Ей казалось, что впереди мерцают огни и вроде, едва заметно какое-то движение.

– Это он! Денти! Он вернулся за мной! – шептала задыхаясь Лина. Сил у неё уже не оставалось. Возникло сильное желание остановиться, хотя бы на минуту, отдохнуть и отдышаться, но нельзя. Ещё немного, ещё один рывок. Поляна близко.

Чувствуя, как кровь стучит в висках, как сердце вырывается из груди, закусив губу, девушка сделала тот последний рывок и оказавшись на поляне, упала на влажную траву.

У ручья возился лесной свин. Старый, вонючий и весьма удивлённый нелепому появлению человека. Услышав шум и увидав неожиданно появившегося гостя, он не стал выяснять отношения, а просто хрюкнул и похрамывая на заднее копыто, скрылся в чаще.

Лина огляделась. Вокруг было тихо и безлюдно. Лишь ночные огоньки мельтешили в воздухе, оставляя яркие шлейфы. Девушка посмотрела на мирно проплывающую Луну. Холодная и грустная, такая близкая и такая далёкая. И вот, ей показалось, будто что-то отделилось от её поверхности, пролетело вниз и оставив яркий шлей погасло. Потом ещё и ещё.

Это были ночные огоньки. Иллюзия сыграла злую шутку. В ярком свете небесного светила огоньки казались не тем, чем являются. Только сейчас, присмотревшись, Лина поняла, что они возникают и исчезают совсем близко. Для них плывущая по небу яркая Луна такая-же недостижимая, неприкасаемая, иллюзорная и не имеющая смысла, как и они для неё. Они просто резвятся в этом холодном свечении не задаваясь вопросами его происхождения.

– Чёртова планета, чёртов лес, огоньки эти чёртовы. – шептала девушка. – Как же я вас всех, всё это, ненавижу. Как же я хочу, чтобы вы все, поганые мутанты, уроды, плебеи… Хочу чтобы вы все пропали пропадом. – она сжала ладони и что есть силы закричала. По её щекам катились крупные слёзы, а из-за подступившего к горлу комка сбивалось дыхание и было тяжело глотать. – Домой. Я просто хочу домой. – шептала Лина сворачиваясь калачиком на сырой траве.

Девушка плакала. Иногда тихо, почти беззвучно. Иногда она вздрагивала, тряслась и начинала рыдать во весь голос. Такой её и нашёл Домн.

Ничего не говоря парень накинул на Лину свою куртку и просто ждал. Долго и тихо он сидел рядом с рыдающей и ждал, пока она не успокоиться.

Ночь вступила в свои права и ночные огоньки закравшись в траве, осветили поляну тусклым, переливающимся светом. Лина утёрла заложенный из-за слёз нос и посмотрела на Домна.

– Я никогда не вернусь домой? Ведь так? – тихо прошептала она. – Скажи мне правду. Скажи мне эти слова. Эти чёртовы слова, что я навсегда тут застряла с вами! – её голос перешёл на крик.

– Ты так хочешь домой? – Домн обнял девушку. – Я завтра пойду намывать руду, и буду ходить, наверное, с половину луны. Потерпи, пожалуйста. Когда я отработаю всё, что должен, я вновь пойду искать твой браслет. И я обещаю, что найду твой браслет, и ты отправишься домой.

Ночной лес глубоко вздохнул и воздух вокруг стал будто теплее. Прижавшись к парню, Лина медленно перебирала ногами по едва различимой тропинке. В то, что её якорь можно отыскать, она уже и не верила. Он наверняка уже давно покоился где-то в земле, заросший травой. А может и вовсе оказался в ручье и его унесло течением. Но, она хотела верить, что Домн сдержит слово и отыщет его, и она сможет вернуться домой.

Следующие несколько дней Лина пребывала в одиночестве. Домн уходил намывать руду и возвращался лишь через два дня. И то, только для того, чтобы пополнить запасы провизии и сдать заказчику собранный материал.

Дни постепенно начали складываться в недели, а те в месяцы. Лина сама не заметила, как уже пришла зима. Ей пришлось учиться топить печь, колоть дрова, носить воду. Стирка и готовка, уже давно стали привычными рутинными делами, которые, вроде бы, и не вызывали большой сложности. Но вот, мытьё посуды было настоящей пыткой. Девушка ненавидела этот омерзительный процесс, когда нужно было нагреть воду, слить ей в таз, а потом в этой воде, руками, оттирать остатки еды.

Спустя какое-то время девушка решила просто скидывать грязную посуду в большое железное ведро, заливала её водой, добавляла щёлок, который научилась делать по настоянию Домна, и ставила ведро на огонь. Посуда плавала в этом вареве половину дня, после чего вода сливалась и почти чистые миски и прочая утварь ополаскивались. Это оказалось в разы удобнее, чем привычный, для деревенских, способ.

Иногда Домн оставлял Лине немного денег, из заработанного. Так сказать, на тот случай, когда нужно будет купить хлеба, или ещё чего. Девушка могла бы потратить эти деньги на вкусную еду, но, сама себе поражаясь, она предпочла экономить и копить. Скопить удалось не много, но достаточно, чтобы купить десяток цыплят.

Конечно, даже сосед, продавший ей желторотых, сразу зарёкся, что дело это гиблое.

– Упустил время, когда квочка на яйца села, вот и результат. Вывела под зиму. А таких кормить только нужно, да и то, расти будут медленно, и половина подохнет. Но, если ты дочка будешь возиться, то отдам за бесценок. Авось и вырастет чего? – говорил мужик, сколупывая с густых усов намёрзшую соплю.

С особым трепетом Лина начала ухаживать за новыми питомцами, надеясь, что они непременно вырастут и уже в будущем году начнут нести яйца. То-то Домн порадуется. Ему трудно сейчас. Как назло, руды удавалось намыть мало. На пропитание не очень хватало, а на то, чтобы покрыть долги, которые появились по её вине, и подавно.

Каждое утро, затаив дыхание, девушка подходила к корзине и радовалась, что все желторотики живы. И для неё стало настоящей трагедией, когда однажды утром два цыплёнка были найдены дохлыми.

К середине зимы Лина будто привыкла к столь примитивному укладу. На её удивление, местных вовсе не интересовали её ровные зубы. Лишь однажды мужик, что развозил дрова, был привлечён улыбкой девушки, которой она одарила его по забывчивости. Увидав её смятение и то, как она прикрыла ладонью рот, мужик заулыбался и принялся успокаивать.

– Ничего, дочка. – ласково произнёс он. – Главное зубки крепкие и есть они. А то, что не такие, ка положено, так это ерунда. Так то, даже красивые, белые и ровные. У меня вот жинка, будь Кондратий с ней ласков, так половины зубов от детства не имела. Выбили ей по глупости. Но, зато у неё хвост был. Короткий и витой, ну как у порося, волосками редкими, но мягкими покрыт. Она то его стеснялась шибко. А знаешь, я в её хвостике только радость видел. Баб на земле, может и не так много, да такая, как у меня была, и вовсе одна. Пятнадцать зим прожили мы вместе. Целая жизнь. Жаль, детишек нам лес наш не подарил. Но, все пятнадцать годков мы друг другу только радость приносили. Нет, так то бывало и ругались, и сорились, но всё по пустякам. Она меня всегда радовала вкусной едой или безделушками какими, которые сама делала. Или просто, словом добрым, вниманием своим. А я всегда её смешил глупостями разными выдуманными. Так целая жизнь как пятнадцать дней и пролетела. И вроде, обернёшься и грустно, что быстро всё так. Но, если начнёшь вспоминать, чего было, и не жаль вовсе жизни этой. Может быть и не добились мы ничего, никем не стали, никуда из леса нашего не выбирались. Ничего нового не познали, никаких чудес не видывали. Но у нас была очень хорошая жизнь. Спокойная, своя. Мы сами никому не мешали, не указывали, да и на чужое мнение плевать хотели. И ты плюй на чужое мнение и живи так, как живётся. Если что будет, чего от жизни взять, ты бери. А не будет, так нечего и расстраиваться.

Выслушав старика, Лина задумалась над тем, что пятнадцать земных лет, это ужасно долго. За столь долгий срок можно многое успеть. Например, эти дикари могли бы давно заняться саморазвитием и улучшить те примитивные технологии, которые у них были. На что они тратят своё время, ей было не понять? На постоянные поиски средств заработка, на пьянство и склоки, на глупую любовь? Зачем? Но, слова старика вдруг посеяли зерно сомнения в её рассуждениях. Может и правда, так проще жить. Но, всё же, за пятнадцать лет можно многое успеть.