Текст книги "Модели государственного устройства в условиях глобализации. Сценарии для России"

Возможно, Россия для КНР в первую очередь инструмент для давления на США, отношения с которыми всегда будут в КНР приоритетными (точно так же, как Россия в глазах США может выступать противовесом Китаю и Евросоюзу).

• Индия покупает не только российское вооружение. По мнению отечественных экспертов, наши конкуренты тоже успешно работают с индийцами: Великобритания в конце прошлого года объявила о продаже 57 учебных истребителей Hawk на 1,1 млрд. доллара. А США примерно тогда же договорились о поставке Индии 10 транспортных самолетов C-17 на 4,1 млрд. доллара[82]82
  Скосырев В. Индия – крупнейший покупатель оружия // Независимая газета. – 2011. – 3 марта. URL: http://www.ng.ru/world/2011-03-15/6_india.html (дата обращения 1.08.2011).


[Закрыть]. Значительная часть индийского экспорта (до 40 %) реализуется на западных рынках. Доля России на экспортном рынке индийского машиностроения отстает от доли США в 25 раз, а Германии и Великобритании в 7,5 раз[83]83
  Портяков В.Я., Уняев С.В. Растущий треугольник // Россия в глобальной политике. – 2008. – № 6. – С. 169.


[Закрыть]. В ослаблении российско-индийских связей, скорее всего, есть и доля вины России. Л.Г. Ивашов отмечает, что в 1990-е гг. индийская элита с восторгом откликнулась на предложения России о стратегическом партнерстве, но Москва все свела к отношениям «купи-продай»[84]84
  Ивашов Л.Г. Россия в геополитическом контексте XXI века. – С. 24.


[Закрыть].

В Индии имеют место быть и проамериканские настроения, симпатии при всем наличии американо-индийских противоречий. На наш взгляд, в связи с этим возможен вариант «союза трех демократий»: США, Индии и Японии с учетом развивающихся индийско-японских отношений.

• Иран, не входящий в БРИКС, но рассматриваемый некоторыми нашими аналитиками как «стратегический союзник России» и испытывающий влияние Китая, также проводит двусмысленную политику. Антиамериканизм, демонстрируемый иранскими дипломатами, сочетается с фактическим отсутствием массовых антизападных настроений в стране. Некоторые аятоллы выступают за восстановление отношений с Вашингтоном. Судя по всему, Иран не прочь установить более тесное взаимодействие с Западом, нежели с Россией[85]85
  Лукоянов А.К. Иран: взгляд без предубеждения // Россия в глобальной политике. – 2008. – № 1. – С. 128–129.


[Закрыть]. К тому же отказ России в продаже ракет С-300 не мог не сказаться на корректировке политики Тегерана. Место России на иранском рынке вооружений может занять другой представитель «Мира без Запада» – Китай (тем более, что он уже успешно это сделал в Северной Корее).

Таким образом, политика стран «нового Второго мира» в западном направлении неоднозначна. Нельзя прямо утверждать, что государства БРИКС противопоставляют себя Западу. Глобализирующийся мир становится все более взаимосвязанным, поэтому интересы и противоречия тесно переплетены друг с другом[86]86
  Devin Stewart. Ibid.


[Закрыть], в связи с чем и на Западе некоторые политологи полагают, что встающие гиганты не смогут доставить беспокойство могуществу США[87]87
  Gvosdev N.K. Ibid.


[Закрыть]. Как видим, восходящие державы пока не склонны выступать в роли альтернативы развитым странам.

Дискуссионным является утверждение о том, что только страны нового Второго мира склонны к применению силы. Для современных элит характерна тенденция прихода к власти лидеров, ориентирующихся, преимущественно, на силовое решение проблемы. И это присуще не только «Миру без Запада»: Дж. Буш в США (да, он оставил свой пост, но возглавлял Америку еще недавно), А. Меркель в Германии, Н. Саркози во Франции, С. Берлускони в Италии, Дж. Ховард в Австралии, А.Ф. Расмуссен в Дании… Как пишет в связи с этим О.В. Гаман-Голутвина: «Создается впечатление, что наступило время решительных лидеров, во все возрастающей степени полагающихся на силу и входящих в более агрессивные и взаимно антагонистические элиты (что наблюдается, по крайней мере в некоторых либеральных демократиях)»[88]88
  Гаман-Голутвина О.В. Процессы современного элитогенеза: мировой и отечественный опыт // Полис. – 2008. – № 6. – С. 83.


[Закрыть]. Эта «решительность» проявилась недавно в Ливии, возможно, она проявляется также и в Сирии.

Демократические страны могут бороться друг с другом, и проводить агрессивную внешнюю политику: в 1982 г. Великобритания силой решила проблему Фолклендских островов, выбив оттуда аргентинский гарнизон. Еще в памяти пример, когда блок НАТО, в который входит много демократических государств, подверг бомбардировке Югославию, защищавшую свой суверенитет. США считаются демократическим государством, однако развязали войну в Ираке.

В 1990 г. американский политолог Д. Миршеймер, на наш взгляд, убедительно доказал в своей статье, что демократические страны отнюдь не всегда склонны к миру. Он признает, что до сих пор это не были войны с другими демократиями, вместе с тем, «исторические факты свидетельствуют о том, что демократии абсолютно в той же степени, что и авторитарные государства, склонны к ведению войн…». Народные массы в демократических режимах могут быть охвачены националистическими или религиозными страстями, подталкивая свои правительства к войне[89]89
  Миршеймер Дж. Почему мы скоро будем тосковать по холодной войне // Россия в глобальной политике. – 2008. – № 6. – С. 27.


[Закрыть].

С другой стороны, по мнению Миршеймера, авторитарные лидеры зачастую боятся развязывать войны, «потому что они нередко высвобождают демократические силы, способные подорвать режим». Известны случаи, когда поражение в войне вело к краху того или иного диктатора, авторитарного режима. В определенной степени здесь можно привести пример окончания Первой мировой войны, в результате которой рухнули монархии в Австро-Венгрии, Германии, России и Турции. Камбоджийский диктатор Пол Пот, спровоцировавший Вьетнам на войну, потерпел в ней поражение и был свергнут в 1979 г. Аргентинские военные, проиграв Великобритании в 1982 г., потеряли власть.

Что касается любви к применению силы «Мира без Запада», то и здесь не все так однозначно. Россию на Западе последнее время любили обвинять в «непропорциональном применении силы» в связи с событиями на Кавказе, однако Россия защищала своих граждан, и на ее месте так же поступила бы любая другая страна, не говоря уже о США. Почему-то забываются протесты нашей страны против бомбардировок Югославии, агрессии США в Ираке.

Китай не чурается в своей практике жестких мер. Но если взять историю этой страны, то мы увидим, что рост территории и усиление могущества Китая преимущественно обеспечивались относительно ненасильственными действиями. К завоевательным войнам, походам китайцы прибегали в крайнем случае, ими делалось все для предотвращения войны. Победа, с их точки зрения, достигалась не на полях сражений, а задолго до военных действий, путем дипломатии, шпионажа, культурного воздействия, всевозможных манипуляций.

Другой пример – Бразилия. Американские и бразильские ученые отмечали, что бразильцы остро реагируют на проявления расизма и ксенофобии. Белые бразильцы сделали ставку на смешение рас, что ужасало некоторых североамериканцев. Рабство в Бразилии было отменено более мирным путем, нежели в США[90]90
  Мартынов Б.Ф. Бразилия – восходящий гигант // Свободная мысль. – 2008. – № 9. – С. 19–20.


[Закрыть]. В 2003 г. президент Бразилии еще рассматривал США и свою страну как две крупнейшие экономики и демократии в Америке, однако начало войны США в Ираке привело к охлаждению отношений между этими двумя странами.

Эксперты неоднократно отмечали (например, Б.Ф. Мартынов), что государства БРИКС выступают за укрепление роли ООН и международного права, критикуют практику «гуманитарных интервенций», что противоречит утверждениям авторов идеи «Мира без Запада». В то же время в практике США имели место быть случаи, когда эта страна обходила решения международных организаций. Следует признать, что от возможности применения силы не застраховано ни одно из государств, особенно в наше время, когда разгорается борьба за мировые ресурсы.

Нужно также учитывать, что и на Западе есть различные подходы к оценке стран «Мира без Запада». Напомним, что в 2007 г. госсекретарь США К. Райс высказывалась за более внимательное отношение к восточным гигантам. По этому вопросу нет единства и в администрации Б. Обамы (уже упоминались инициативы Г. Киссинджера и З. Бжезинского).

Авторы статьи «Мир без Запада», как и А. Гат, указывают на то, что многое зависит от Америки. Точнее будет сказать, не от Америки, а от Запада. Насколько Запад проявит свою мудрость? Сможет ли он включить восходящие страны в «Большую восьмерку», реформировать Совет Безопасность ООН, введя в число постоянных членов не только Японию и Германию, но еще и Бразилию с Индией? Другими словами, и от самой евроатлантической цивилизации зависит, станет ли «Мир без Запада» формироваться как альтернатива ей или окончательно интегрируется в разного рода международные структуры.

Данные концепции отражают кардинальные изменения, происходящие в мире, но они не однозначны. Во-первых, многие из положений, выдвинутых в анализируемых статьях, – спорные и нуждаются в дальнейшей проработке. Во-вторых, данные идеи в определенной степени являются носителями и выразителями конфронтационного духа и стиля. Мир в них рассматривается в парадигме столкновений – противоборства «Запада» и «Мира без Запада», «авторитаризма и демократии». Такой подход, вопреки желаниям авторов, может содействовать усилению конфронтации в мире. В каком-то смысле идея «Мира без Запада» является продолжением концепции «Столкновения цивилизаций» американского политолога С. Хантингтона. Мы уже отмечали, что в странах Запада наблюдается приход к власти «ястребов» (или «львов»). Указанные выше теории могут стать «руководством к действию» для них.

Согласимся также с Д. Беллом в том, что делить весь мир на «Запад» и «все остальное» – бессмысленно[91]91
  Белл Д., Иноземцев В. Указ. соч. – С. 20.


[Закрыть]. Современный мир опутан связями, взаимодействиями, противоречиями. Поэтому не имеет смысла говорить о каком-то параллельном существовании разных миров или вариантов глобализации. Выходцы из правящих элит незападных стран получают образование в США, Великобритании. Миллионы людей по всему миру смотрят американские фильмы, носят американскую одежд у, что также влияет на их менталитет. Работы таких западных авторов, как И. Валлерстайн, С. Хантингтон, Ф. Закария, П. Ханна и многих других, стимулируют мысль, побуждают к дискуссиям, обсуждениям, и в этом плане мир уж точно не будет «Миром без Запада».

В то же время волны мигрантов в Европу и Америку привносят свои ценности, традиции. Другими словами, идет активный процесс взаимодействия между различными странами, регионами, цивилизациями. Процесс сложный, неоднозначный, в чем-то конфликтный. В какой-то степени этим и вызвано появление одного из разбираемых здесь материалов.

«Мир без Запада» возможен в одном случае: если Евроатлантика, а точнее американская элита, сама себя противопоставит всему миру, как это произошло несколько столетий назад, когда Европа вознеслась над всеми, будет смотреть на другие цивилизации свысока и своей агрессивностью настроит против себя остальное человечество. Однако и в этом случае не будет «Мира без Запада», а будет мир только без одной из частей евро-атлантической цивилизации: «Мир без Америки».

Мы рассмотрели два вида концепций: глобалистские и теории нового Второго мира. Несмотря на такие рассуждения, можно пока утверждать, что формирование единого мира, где суверенитет государства будет ослаблен, и, с другой стороны, нового Второго мира, несущего с собой сохранение традиционного государства и выступающего в качестве реальной альтернативы Западу, пока являются либо малообоснованными, либо вполне возможными в очень и очень отдаленном будущем.

Глава 2. Альтернативные модели государства в cовременном мире

2.1. Государство и глобализация: новые подходы

Формирующееся единое мировое экономическое, политическое, информационное пространство ведет, помимо прочего, и к трансформации институтов государства, его типов, их классификаций, и, соответственно, к появлению различных подходов в анализе специфики современного государства.

Мы уже отмечали, что в мире возникает множество политий, при том как модификаций старых, так и новых: квазигосударства и государства-призраки (фантомы), ассоциированные и непризнанные государства, государства-нации и регион-государства, корпорации-государства и сетевые центры как государства, мировые города (интер– либо мегаполисы) и даже всемирная федерация с государственными функциями… Образуются и «серые зоны», которые вполне могут стать основой для формирования каких-то новых государственных образований.

Не случайно, распространенным в научной и публицистической литературе становится тезис о «Новом Средневековье», эпохе, когда существовало множество самых разнообразных политических образований: империи, княжества, города-государства, графства, герцогства, теократии и т. п. Напомню, что это также было и временем, когда государства в современном смысле этого слова не существовало. Доминирующими субъектами международных отношений являлись империи. Но уже с XVI века в Европе им на смену начинают приходить государства-нации, вступающие в упорную борьбу с теократией в лице римского папы, епископов, аристократией в форме множества княжеств, графств, баронств, вольными городами и с империей. Все это нашло отражение в политической мысли Нового времени, в первую очередь в трудах Н. Макиавелли (введшего термин «государство») и Ж. Бодена (с его теорией суверенитета), и кроме того, в противостоянии имперского и государственного принципов формирования политического пространства, приведшего к страшной Тридцатилетней войне в Европе (1618–1648 гг.). Вестфальский мир 1648 г., как известно, оформил государство в качестве главного субъекта мировой политики.

Однако, триста с лишним лет спустя, западные ученые начинают все более активно говорить об ослаблении государства, о постепенной утрате им своих позиций. Одним из первых о возможности трансформации современного государства заговорил американский футуролог Э. Тоффлер. Он выступил с концепцией «Трех волн», в своей основе напоминающей триаду: премодерн-модерн-постмодерн. Им соответствуют цивилизации «Первой», «Второй» и «Третьей» волн.

По мнению мыслителя, на данном этапе государство-нация, как продукт цивилизации Второй волны, начинает испытывать давление со стороны Третьей волны. Э. Тоффлер верно указал две тенденции, набирающие оборот в наше время: 1) стремление одних сил перенести власть с уровня государства-нации на уровень внутринациональных регионов и групп; 2) попытки других поднять власть на уровень международных агентств и организаций[92]92
  Тоффлер Э. Третья волна. М., 2002. – С. 500.


[Закрыть].

Еще в 1980 г. Э. Тоффлер пророчески предупреждал: «Мы движемся в направлении мировой системы, скорее состоящей из тесно взаимосвязанных единиц, как связаны нейроны в мозгу, нежели представляющей собой подобие бюрократической административной единицы»[93]93
  Там же. – С. 524.


[Закрыть]. Американский футуролог тогда даже допускал возможность, что в будущем в ООН разгорится борьба по вопросу «останется ли эта организация «профсоюзом государств-наций» или в ней будут представлены другие единицы – региональные, возможно, религиозные и даже корпорации». В связи с распадом и реструктуризацией мира, полагает автор, скоро придется изобрести новые политические формы для установления нового порядка в мире, где государство-нация по многим причинам «становится опасным анахронизмом»[94]94
  Там же. – С. 525.


[Закрыть].

Э. Тоффлер писал об этом почти три десятилетия назад. Тенденция с того времени не изменилась, хотя и не проявилась в таком варианте, в каком предвидел он. Другое дело, что не во всем можно согласиться с Э. Тоффлером. Для него в эпоху цивилизации Третьей волны меняется все: политическая власть и государство, семья и общество, экономика и наука. В мире происходит много изменений. Но, на наш взгляд, мыслитель слишком пессимистичен по отношению к семье, традиционным религиям, которые все-таки сохранятся. Будет модифицироваться только государство, о чем справедливо и пишет Э. Тоффлер. Хотя он и не мог предположить в тот период, что возникнут и иные альтернативы, помимо указанных им.

Вслед за книгой Э. Тоффлера начали появляться и другие работы. В первой половине 1990-х гг. прогремела концепция С. Хантингтона о грядущем столкновении цивилизаций, но о ней еще речь впереди.

В конце 1990-х гг. израильский ученый М. ван Кревельд указал на ряд тенденций ведущих к ослаблению государства. Среди них он выделил такие, как появление ядерного оружия, глобализацию, кризис социального государства а также кризис государственной модели в странах Третьего мира, куда она была бездумно перенесена из Европы.

Эти причины привели к ослаблению государства, и наступлению «Мира после государства». В подтверждение своей позиции израильский ученый приводит такие факты. Во-первых, это ослабление влияния традиционных институтов, рост насилия внутри отдельных стран. Падение авторитета власти ведет к появлению своеобразных пустых, бесконтрольных зон. Это территории войн и грабежа. Такие территории есть в Сомали и Сьерра-Леоне, и они могут стать реальностью для других регионов.

Но если взрыв, развал – это один вариант для государств, то имеет место быть и другой: интеграция. М. ван Кревельд указывает на такие примеры региональных объединений, как НАФТА(Североамериканская зона свободной торговли), ЕС (Евросоюз), АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии), МЕРКОСУР (Общий рынок Южной Америки). Технологические и иные изменения подталкивают страны к сотрудничеству друг с другом, в том числе и за счет частичного ограничения своего суверенитета. Логика присутствия в крупных организациях также побуждает государства передавать часть полномочий низшим звеньям: регионам, округам и т. п.

Возникает все больше организаций, в том числе и общественных, и, возможно, в будущем они станут более эмансипированными от государства с одной стороны, а с другой, скорее всего, их контроль над своими членами будет возрастать[95]95
  Creveld M. The State: Its Rise and Decline. URL: http://mises.org/daily/527.


[Закрыть]. Обозначив факторы ослабления государства, М. ван Кревельд, тем не менее, подробно не рассмотрел вопрос о том, какие именно альтернативы государству возможны.

Тем временем повестка дня все настойчивее ставит вопрос о возможности кризиса современного государства[96]96
  См. напр.: Shampa Biswas. W(h)iter Nation state. National and state identy in the Face Fragmentation and Globalisation // Global Society. – Vol. 16. – 2002. – № 2. URL: http://web.centre.edu/lorihm/biswas.pdf$Keith Suter. The future pf the nation-state in an era of clobalization. URL: http://global-directions.com/Articles/Business/GlobalizationScenarios.pdf; Howison P. The Decline of the Nation-State. URL: http://pacificempire.org. nz/2007/05/15/the-decline-of-the-nation-state.


[Закрыть]. Это вызвано рядом причин. Во-первых, итогом наблюдений за складывающейся мировой конъюнктурой. Во-вторых, скорее всего, имеет место быть и определенный политический заказ, стремление поиграть на временных трудностях данного политического института, либо выдать желаемое за действительное.

Дальнейшее развитие процессов глобализации, с одной стороны, социально-философской мысли и политической теории с другой, привели к появлению новых концепций, стремящихся осмыслить положение государства в современном мире. В первую очередь, ученые указывают на разнообразие типологий самого государства. В этом плане интерес представляет классификация, предложенная М.В. Ильиным. Вместо категории «государство» он предлагает слово «государственность». За последним стоят два разных понятия: «statehood» – cтатусность государства, его принадлежность к сообществу государств-состояний; «stateness» – состоятельность, как соответствие своей собственной природе государства-состояния. Если статусность – это первичная функция государства, то состоятельность – потенциал ее осуществления. Кроме того, статусность преимущественно относится к внешнеполитическим особенностям, а состоятельность – к собственным, как правило к внутриполитическим возможностям.

Отталкиваясь от этого, М.В. Ильин предлагает два критерия типологизации государственнности.

Во-первых, на основе их статусности:

• мега-государства – большие, многосоставные политии с относительно усиленными внешними аспектами суверенности и избыточной статусностью; у данных образований сильно выражен имперский синдром;

• макро-государства – довольно крупные страны с относительно сбалансированными внешними аспектами суверенности и достаточной статусностью; они обладают значительным населением, территорией и ресурсной базой;

• мини-государства – это небольшие политии с относительно умеренными внешними аспектами суверенности и ослабленной статусностью. Они обладают небольшими населением и территорией. У них достаточно сильно выражен комплекс зависимости, хотя в некоторых аспектах они в состоянии обеспечивать вполне самостоятельное проведение внутренней и даже внешней политики;

• микрогосударства – это совсем малые страны с существенно ослабленными внешними аспектами суверенности и низкой статусностью. Микрогосударства обладают весьма ограниченным населением и территорией. У них очень сильно выражен комплекс зависимости[97]97
  Ильин М.В. Альтернативные формы суверенной государственности. URL: http://igpi.ru/bibl/other_articl/1253005141.html.


[Закрыть].

К особому классу М.В. Ильин относит непризнанные государства, которые являются разными по своему характеру с предельно проблематизованными внешними аспектами суверенности и весьма неопределенной статусностью.

Второй критерий – это состоятельность государств: М.В. Ильин отмечает, что данный вопрос пока плохо изучен, и на основании указанного критерия можно выделить только две основные группы политий: квазигосударства и несостоявшиеся государства[98]98
  Там же.


[Закрыть].

Мы не случайно остановились на данной классификации. На наш взгляд, она наиболее отчетливо отражает деление государств в современном мире. Кроме того, некоторые из обозначенных групп выступают в качестве зародыша для новых образований. К примеру, такие мега-государства как США, Россия, Индия, Бразилия могут выступать в качестве цивилизационных, либо новых имперских, центров. Среди мини-государств не исключено возникновение таких, как несостоявшиеся государства, квазигосударства, возможно и государства-кланы и т. п. Распадающиеся мини-государства (это касается Юга) вполне могут образовывать «серые зоны».

Квазигосударства и несостоявшиеся государства также могут входить в состав тех или иных цивилизационных образований, отделившись от «метрополии». К примеру, Косово, отколовшись от Сербии и став таким «государством-фантомом», потихоньку втягивается в орбиту влияния исламской цивилизации. Даже несмотря на присутствие там американских оккупационных войск.

Параллельно с подобными классификациями исследователи все чащи констатируют тезис о самом ослаблении государства. По замечанию Л.Е. Гринина, «государство как главная единица и субъект исторического процесса начинает постепенно уступать место более крупным единицам»[99]99
  Гринин Л.Е. Приведет ли глобальный кризис к глобальным изменениям? // Век глобализации. – 2009. – № 2. – С. 45.


[Закрыть].

Вместе с тем, учеными делаются попытки определить альтернативные формы государственности и те организации, что могут стать противовесом государству. С одной стороны, к ним все чаще относят правительственные и неправительственные организации. Что касается международных организаций, то уже неоднократно в литературе отмечалась деятельность таких акторов, как Бильдербергский клуб, «Трехсторонняя комиссия»[100]100
  См. напр.: Мурай О.В. Указ. соч. – С. 77–81; Нартов Н.А., Нартов В.Н. Геополитика: учебник для студентов вузов. М., 2010.


[Закрыть]. По замечанию Ю.В. Ирхина, главной целью Бильдербергского клуба является формирование транснационального управления, а в число планов входит объединение государств «посредством различных запутанных финансово-экономических договоров, которые бы подчиняли их политику интересам мировой торговли и контролю всемирной элиты[101]101
  Ирхин Ю.В. Роль сетевых и теневых организаций транснациональных элит в мировой политике // Социально-гуманитарные знания. – 2010. – № 3. – С. 81.


[Закрыть]. Однако, как правило, про такие «теневые» организации пишут преимущественно, когда речь идет о мондиалистских проектах.

Помимо тайных организаций, о которых мало что известно и порой больше домыслов, нежели реальной информации, существуют и другие международные институты, становящиеся над государством, такие, например, как ООН, Лига Арабских государств и т. п. Они не всемогущи, но, вместе с тем, оказывают порой существенное влияние на позиции отдельных государств в современном мире.

Не следует забывать и об отдельных городах («мировых городах» или «интерполисах») таких, как Нью-Йорк, Гонконг, Сингапур, Токио. Они все заметней становятся крупными центрами международной деловой, политической, социальной жизни, привлекая к себе капитал и кадры, а также являясь проводниками, своеобразными опорными площадками для дальнейшего проникновения в центр страны. Так, Москва, например, постепенно превращается в «главный плацдарм западных компаний и банков для проникновения на постсоветское пространство, его крупнейший коммуникационный узел и внешнеторговые ворота»[102]102
  Глобальная геополитика / под ред. И.И. Абылгазиева, И.В. Ильина, И.Ф. Кефели. М., 2010. – С. 127.


[Закрыть].

А если брать экономические показатели, то, например, в Токио производится вдвое больше товаров и услуг, чем во всей Бразилии. По масштабам производства Чикаго сравним с Мексикой. Мировые города все более приобретают роль самостоятельных акторов экономической глобализации, вступая в союзы с ТНК, другими мегаполисами вовне сферы межгосударственных отношений[103]103
  Кефели И.Ф. Судьба России в глобальной геополитике. – С. 59.


[Закрыть].

Характерными чертами подобных центров являются:

• преференциальный режим;

• ускоренная оборачиваемость финансового, промышленного и торгового капитала;

• в них сконцентрированы огромные капиталы и ноу-хау разработки;

• здесь принимаются важнейшие экономические и политические решения[104]104
  Глобальная геополитика. – С. 127.


[Закрыть].

Но появляются и новые, возрастающие центры влияния. Еще не стихла полемика вокруг идей С. Хантингтона (тем более что они подтверждаются рядом фактов), а уже в начале «нулевых» имела место быть дискуссия вокруг книги «Империя» американца М. Хардта и итальянца А. Негри. С нашумевшими идеями начинают выступать П. Ханна, Ж. Коломер, о чем речь еще предстоит.

И.Ф. Кефели отмечает, что все более сильное влияние на мировые процессы оказывают СМИ, а также «гибридные образования». Под последними он понимает «объединение государственных и негосударственных структур в области бизнеса и СМИ»[105]105
  Кефели И.Ф. Философия геополитики. – С. 65.


[Закрыть].

Делаются также и попытки классификации возникающих субъектов мировой политики. Ш. Кафлен выделяет три основные трактовки будущего государства:

• растворение национального государства;

• гибкое национальное государство;

• измененное национальное государство[106]106
  См. Coughlan S. Is there a future for the nation-state in an era of globalization? If so, what future? URL: http://www.shaneland.co.uk/academic/ma/globalisationessay1.pdf (время обращения 15.03.2011).


[Закрыть].

Существуют и другие модели возможной государственной трансформации. По мнению Б.А. Галя, будущая организация мирового политического пространства имеет три формы:

• «мировая сеть» (сложное пересечение всевозможных сетей, транснациональных корпораций);

• «мировая империя»;

• «мировое государство» (или «мировая федерация»).

Как полагает ученый, государство продолжит свое существование, но утратит базовые характеристики[107]107
  См. Галь Б.А. Общество и государство: модели развития в постнациональной ситуации. URL: http://polite.com.ua/library/4080-.html.


[Закрыть].

На наш взгляд, более адекватную классификацию, отталкиваясь от работ зарубежных исследователей, предлагает Е.Г. Пономарева. Взяв за основу три вида суверенитета – негативный, позитивный и операционный, автор указывает на то, что сейчас в мире существуют три группы государств:

• предсовременное – обладающее внешним суверенитетом, но не внутренним, то есть государство, признаваемое другими, но не имеющее возможностей контролировать свою территорию (добавим здесь, что слабость такого государства ведет к появлению так называемых «серых зон» и непризнанных государств и т. п., о чем еще речь пойдет);

• современное – классическое государство, обладающее как внутренним, так и внешним суверенитетом; данный вид государства сейчас и сталкивается с проблемами, порожденными глобализацией;

• постсовременное государство, обладающее операционным суверенитетом, т. е. испытывающее влияние со стороны других субъектов[108]108
  См. Пономарева Е.Г. Суверенитет в условиях глобализации. – С. 97.


[Закрыть].

Данная классификация важна тем, что показывает наличие сложности и многообразия современного мира. В нее могут вместиться разные виды государственных образований. На наш взгляд, можно чуть расширить эту типологизацию и предложить еще одну модель:

• государства-архаики – или протогосударства (те же «серые зоны» или государства-кланы), это те страны, где фактически не работают как традиционные институты, так и современные; чаще всего это зоны хаоса и анархии, в которых власть находится под контролем теневых структур, полевых командиров и т. п.;

• традиционные государства – близкие к государствам модерна, но, как правило, являющиеся авторитарными (те же корпоративные государства);

• современные государства – т. е. классический тип государства;

• постсовременные государства или государства постмодерна, о которых ниже.

Вместе с тем не стоит списывать со счетов и само государство. Несмотря на всевозможные перипетии оно продолжает оставаться главным субъектом международных отношений. От него пока много зависит на данном этапе. Можно согласиться с мнением Л.Е. Гринина, что национальное государство еще долго будет ведущим игроком на мировой арене, поскольку в обозримом будущем только оно сможет решать многие злободневные вопросы. Л.Е. Гринин даже предположил, что возможен своеобразный «ренессанс» роли государства и его активности на мировой арене[109]109
  См. Гринин Л.Е. Указ. соч. – С. 137.


[Закрыть]. Хотя, на наш взгляд, о ренессансе государства, возможно, не имеет смысла говорить, так как оно пока и не утратило существенно свои позиции, а лишь только чуть-чуть оказалось потесненным другими субъектами.

Подобная позиция разделяется многими учеными (если не подавляющим большинством). К примеру, И.Ф. Кефели, соглашаясь с тем, что ряд функций государства переходит к иным акторам, отмечает, что оно продолжает оставаться главным субъектом мировой политики, и весь вопрос состоит в том, «по какой логике и в каких формах государство будет взаимодействовать с этими акторами и каким образом будут перераспределяться властные полномочия в рамках данной системы»[110]110
  Кефели И.Ф. Философия геополитики. – С. 60.


[Закрыть].

Существует также мнение (А.А. Галкин, И.Ф. Кефели), что глобализация будет способствовать и расширению ряда функций государства[111]111
  См. напр.: там же. – С. 61.


[Закрыть]. Во-первых, существует необходимость защиты национально-государственнных очагов демократии от транснациональных источников авторитаризма. Во-вторых, по мере углубления глобализации возрастает значение государственных институтов как гарантов социальных завоеваний. В-третьих, национальное государство способно воспрепятствовать давлению глобального производителя (ТНК) на национально организованных социальных партнеров.

С подобными рассуждениями можно согласиться. Единственное, что авторы не уточняют: о каких транснациональных источниках авторитаризма идет речь. Добавим также, что разразившийся мировой кризис заставил заговорить не только об ослаблении государства, но также о необходимости обращения к государственным рычагам регулирования экономики.

В целом, наряду с сохраняющим свои позиции государством будут и иные акторы мировой политики. Поэтому далее мы рассмотрим несколько видов современной государственности, нашедших отражение в научной и публицистической литературе, это:

• корпорация-государство;

• регион-государство;

• государство-империя;

• государство-цивилизация.

Но наряду с ними мы также обратимся и к корпоративному государству, являющемуся, с одной стороны, представителем традиционного государства, а с другой, несущим в себе зародыши иного образования.