Текст книги "Мертвоград"

Пока ты чувствуешь почву под ногами, ты способен противостоять вторжению этих крякнутых, инфицированных вирусами мемплексов.

Но асфальт уже начал плавиться!

И реальность – побежала.

Понеслась вскачь.

Галопом.

А потом – взлетела!

Как китайский летающий конь!..

– Брим!.. Смотри на меня, Брим!

Шика тряс его за грудки. И рожа у него при этом была такая, что Бриму стало не по себе. Откуда у него эти ужасные бородавки на щеках? И почему зубы – будто зубья пилы, которой пытались разделить надвое бетонный блок?..

– Шика… Ты знаешь, какой ты урод?

Шика оскалился и подался вперед.

Брим испугался, что это странное существо, которое он почему-то до сих пор продолжал называть именем своего напарника, сейчас непременно что-нибудь ему откусит. Скорее всего, нос. Или – ухо.

– Знал бы сам, на кого ты сейчас похож, – тонкие, покрытые слизистой пленкой губы Шики растянулись в уродливом подобии ухмылки. – Происходит то же самое, что и в тот раз, когда мы стреляли друг в друга.

– Тогда это был мемевтик. Очень сильный, жуть его, мемик…

– И сейчас тоже мемевтик! Но он не чистильщик… Понимаешь?.. Он не с нами.

Так…

Мысли в голове у Брима начали собираться в комок. И это было хорошо. Он все еще не контролировал реальность, но, по крайней мере, начал связно соображать.

– Не с нами… А с кем тогда?

– Не знаю. Но он не из Гильдии. Он прячется где-то поблизости и возбуждает шоггота.

– Возбуждает?.. – Брим потер пальцы друг о друга и с удивлением обнаружил на них длинные, хищно загнутые когти. Как у какого-нибудь, жуть его, броненосца… Ну, да ладно, подумаешь, когти. Что, мы когтей никогда не видели? – В каком смысле возбуждает?

– Да не знаю я! – Перед лицом или, может быть, мордой Брима проскользнула когтистая лапа Шики, самую малость не задев кончик приплюснутого, как у кабана, носа. – Просто так сказал! Этот мемевтик каким-то образом воздействует на шоггота…

– И на нас тоже.

– Да, и на нас тоже. Но если мы начинаем видеть мир его глазами…

– Каким он хочет заставить нас его видеть.

– Верно… То шоггот, находясь в контакте с ним, обретает физическую плоть.

– То есть он делает реальностью то, что на самом деле не существует?

– Именно! Он вытаскивает шоггота в наш мир!

– Зачем?

– Не знаю. Быть может, он и сам не знает, не понимает, что делает. Но, в любом случае, он где-то рядом, и мы должны его найти.

– Если он сначала не сведет нас с ума.

– Он не сможет этого сделать. Нам известно, какое оружие он использует. Он же этого не знает. Он, скорее всего, сам не понимает, что и как делает.

Брим посмотрел на руку, покрытую плотным слоем болотно-зеленой, отливающей тончайшей бензиновой пленочкой чешуи. Это показалось ему странным, но не испугало. И это было хорошо. Значит, он четко осознает, что это всего лишь иллюзия. Обман его органов чувств осуществляется на уровне вновь внедренных в его сознание мемплексов. Значит, он мог от этого избавиться. Он знал, что такое мемевтика. Он знал, как создаются вирусные мемплексы и как с ними следует бороться. Все благодаря Шике, который вбил себе в башку, что ему непременно нужно стать контролером. А Бриму приходилось за компанию таскаться с ним по семинарам. Ну, честно говоря, делал он это не чисто из дружеских побуждений. Участие в организованных Гильдией семинарах, в смысле, в тех из них, которые тебе дозволено посещать, гарантирует прибавку к зарплате. Что тоже хорошо.

– Если бы он осознавал свою силу и умел ею пользоваться, он не стал бы прятаться. И, наверное, тогда у него была бы какая-то цель.

– Это какой-то новый вид сырца?

– Может быть… Хотя… А впрочем, какая разница. Нам нужно его найти.

– И как ты предлагаешь это сделать? – Брим чуть приподнял похожие на суставчатые клешни руки. – Мы выглядим как два урода!

– Это мы сами себя так видим.

– Хотелось бы знать, как видят нас остальные.

– Ну, если бы патрульные увидели, что мы превращаемся в монстров, они, не раздумывая, открыли бы огонь.

– Хочешь сказать, для них мы остались нормальными людьми?

– Может быть, им и кажется несколько странным то, что мы стоим тут, у всех на виду, и обнимаемся, вместо того чтобы делом заняться. Хотя кого сейчас этим удивишь? – Шика попытался щелкнуть зубами, похожими на торчащие в разные стороны грязно-желтые крючья. Наверное, это должно было означать усмешку. – Он, мемевтик этот клепаный, работает с шогготом. То ли действительно пытается его материализовать, то ли сам из него мемы вытягивает. Мы же с тобой просто оказались рядом. Поэтому нас и накрыло.

– Давай прикончим шоггота – и делу конец.

Брим посмотрел на свои чудовищные руки. Ну, в общем, не настолько уж они изуродованы, чтобы не суметь ими кран повернуть. Тем более что на самом-то деле руки самые что ни на есть обыкновенные.

– Если убьем шоггота, то обрубим ниточку, связывающую его и нас с мемевтиком.

Сказав это, Шика, признаться, был почти готов услышать обычное для Брима: «Ну и рай с ним!» И как же он был удивлен, когда Брим почесал клешней облепленную шишками голову, быстро протер выпученные глаза выскользнувшим из пасти длинным, розовым, раздвоенным на конце языком и сказал:

– Давай-ка достанем этого крякнутого гада, дружище.

Ага! Ну, здорово!

– Помнишь, на чем мы прокололись во время тестирования?

– Прокололись? Да нас укокошили по несколько раз каждого!

– Почему?

– Потому что вели себя как два остолопа.

– В принципе, верно, конечно. А по сути?

– По сути?.. Ну, это смотря по какой сути, – глубокомысленно изрек Брим.

И глаза его, выпученные, как у лягушки, переместились при этом со лба на затылок. Так что Шике даже интересно стало: видит ли он его или нет? Так и подмывало спросить: «Ну, и как там, в Осаке?»

– В Осаке все нормально, – не моргнув глазом, ответил Брим.

– Как ты догадался? – удивился Шика.

– Не знаю. – Брим попытался пожать плечами, но обнаружил, что их у него нет. – Должно быть, один и тот же мемвирус подцепили.

– Знать бы еще, откуда эта тварь выползла.

Шика был так недоволен и говорил столь эмоционально, что вместе со звуками с губ его, похожих на листья морской капусты, по которым прошлись суровыми портняцкими ножницами, слетали хлопья желтоватой пены.

Брим только успевал отмахиваться.

Бешено вращая глазами в разные стороны, он заметил, что при этом фиксируемая мозгом картинка становилась более контрастной и четкой, хотя и не мог объяснить причину столь странного феномена. – Брим изучал доступные взору окрестности, ища того подлеца, который сотворил с ним подобную мерзость. Это ж надо, сам себе сделался противен! Да еще и воняет чем-то приторно-мускусно-кислым. Не то из-под мышек, не то от паха. Может, у него какие новые железы внешней секреции образовались? Ну не на самом деле, конечно, а в мемкошмаре, в котором он сейчас пребывает…

Стоп!

Мысли соскальзывали в сторону легко, как кусочки масла по нагретому железному листу. А этого нельзя было допускать…

Легкая судорога… Растекшиеся желтоватой лужицей мозги…

Нет, ни в коем случае!

Брим цеплялся за эту максиму, как моряк за спасительный конец, брошенный с корабля, когда его в шторм смыло с палубы. Пока буря не утихла, нечего даже пытаться снова забраться на борт – высокий, мокрый, скользкий, похожий на покрытый коркой льда неприступный утес. Но чтобы выжить, чтобы не пойти ко дну и не потеряться в бушующем мраке ночи, нужно было не выпускать конец мокрой веревки из судорогой завязанных в узлы пальцев.

Держать!..

Шика пребывал примерно в том же состоянии. Он чувствовал, как реальность утекает меж пальцев, словно вода, в которую превращался тающий в горячих ладонях лед. И пока еще хоть что-то оставалось, нужно было постараться вернуть все к началу. Вот только как это сделать?.. Очумевший мемтеррорист находился где-то поблизости. Но как до него добраться? Как вычислить его местонахождение?.. Как поступил бы на месте растерявшегося лока настоящий контролер?.. Да, черт возьми! В том-то и фокус, что ни один контролер никогда прежде с подобной задачкой не сталкивался!.. А значит, как ни крути, ему все равно пришлось бы импровизировать. Ладно, мемевтикой контролер владеет лучше лока, но мозги-то у них устроены одинаково! И если плавятся у одного, то потекут и у другого!..

Стоп!

– Брим, ты думал о плавящихся мозгах?

– Да, прямо сейчас…

– Это его мемвирус!

– Да?.. Здорово, конечно… В смысле, замечательный вывод. Но что нам это дает?

Глаза Шики расползлись в разные стороны.

Надо же! Оказывается, он может охватить единым взглядом все, что происходит вокруг!

Ситуация вокруг не претерпела значительных изменений. Старые мухоморы продолжали цедить свое дешевое, кислое пиво, перебрасываясь лишенными какого бы то ни было смысла замечаниями.

– Ды-ть, я ж тебе про то и талдычу.

– Не тренди! Ты мямлил совсем другое!

– Я тебе про то и талдычу! Намедни батюшка с амвона…

– Упал!

– Нет! Речь произнес!

– Значит, все же упал.

– Дурак ты, Федор!

– От дурака и слышу, Абрам!

– Ты сам-то когда последний раз в церковь ходил?

– В какую еще церковь?

– В ту, что в конце сквера. Деревянную.

– Дык там же нынче притон.

– Там и прежде был притон.

– Дык, но прежде ж это был наш притон.

– А теперь?

– А теперь даже не знаю чей…

Трое юнцов в широких штанах, должно быть члены одной из уличных банд, не стояли, а будто пританцовывали на месте. Колени у всех троих чуть подсогнуты, локти к бокам прижаты, ноги переступают с носка на пятку, с пятки на носок… Чего они тут застряли? Другого места нет? Тут ведь не происходит ничего интересного… Но это не они ковырялись в мозгах у локов. Точно – не они. Эти ребята привыкли оперировать готовыми мемплексами. Создать что-то новое на ментальном уровне они были неспособны в силу уникальной специфики своего мышления. Мышление типа DOOM – так классифицировал его специалист из Гильдии, лекции которого слушал Шика. Оно было не лучше и не хуже любого другого. Однако обладателю сего типа мышления не требовалось разрабатывать новые мемплексы. Он пользовался готовыми, переставляя их, как кубики в детском конструкторе. Количество подобных перестановок было ограниченно и определялось, как можно догадаться, числом исходных мемплексов. Человеку с мышлением типа DOOM достаточно было использовать от пятидесяти пяти до семидесяти стандартных мемплексов, чтобы не выглядеть идиотом в глазах окружающих. И это – на всю жизнь!

Патрульные не годились на роль мемтеррористов уже хотя бы потому, что, прежде чем получить оружие и форму, все они прошли серию психологических тестов, закрепивших за каждым из них статус старательного и добросовестного исполнителя, начисто лишенного задатков лидера. Шика читал об этом в одной брошюрке для служебного пользования, которая, в принципе, не должна была попасть к нему в руки.

На другой стороне улочки под фонарем пристроилась парочка фриков. Худющий парень в коротких кожаных шортах и жилетке, которая была бы мала даже трехлетке. Ноги с выпирающими мослами по щиколотки покрыты густой татуировкой в гавайском стиле. На голой груди – густая вьющаяся растительность, явно искусственного происхождения. Жиденькие волосы, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, собраны в две тонюсенькие косички, убранные за оттопыренные уши с мочками, оттянутыми едва не до плеч. Кожа на подбородке пробита толстой металлической вставкой подковообразной формы. А из ноздрей торчат сделанные не иначе как из толстой лески усы, подкрученные на манер кошачьих. Под стать ему и девица. Маленькая, метра полтора ростом, с бритой головой, покрытой руническими письменами, скорее всего, абсолютно ничего не значащими, а лишь призванными отметить преклонение обладательницы сей головки пред всем, что сама она именовала «кельтской культурой», начиная с текстов профессора и заканчивая песнями «Овина». Одежду ей заменяла рыбацкая сеть, а обувь – привязанные к ступням деревянные брусочки.

Глядя на эту парочку, Брим и Шика даже в своем нынешнем состоянии уже не чувствовали себя уродами. Скорее уж несколько чудаковатыми, может быть, экстравагантными даже представителями современной фрик-культуры.

Культуры – заметьте! А не какой-нибудь блевотной отрыжки, воспетой некогда знаменитыми представителями экс-культуры, от чьих имен ныне остались лишь две буквы «ф», обозначившие как начало, так и конец.

– А что, фрики не люди, что ли? – почему-то с обидой в голосе произнес Брим.

– Ты меня спрашиваешь? – удивился Шика.

– Нет, Федерико Феллини! – саркастически осклабился Брим.

– Знаешь, вот Феллини трогать не надо! – обиделся теперь уже Шика. – Феллини – это, понимаешь… наше все! Он, между прочим, тоже умел и любил живописать всяческие уродства.

– Однако при этом был еще и гением.

– А кто в этом сомневается?

– Скажу тебе по секрету – многие.

– Да?.. – Шика задумчиво поскреб чешую на подбородке.

И вдруг ему все стало ясно.

Он понял, что, пытаясь увидеть истину, он смотрел не в ту сторону!

Оба его глаза, выпученные, как у рыбы-телескопа, переместились к затылочной области. И он увидел глубокое, черное, безразличное ко всему небо, нависающее не только над ним, но над всеми, кто был внизу. Страх перед тьмой был одним из древнейших, если не самым древним человеческим инстинктом. Поэтому он всегда старался осветить путь перед собой. Даже если в том не было никакой необходимости. Но в том-то и фокус, что дорога сквозь мрак ведет не к свету, а в еще более глубокую тьму. Об этом, как правило, забывают. Или стараются не думать. Ну, в самом деле, как свет может прятаться в темноте? Да еще и оставаться при этом невидимым? Как? Скажите мне, как?..

На углу дома стояла красная интернет-будка. Лампу из нее давно стащили. А фонарь на столбе, что торчал рядом, наверное, вообще никогда не горел. Из-за угла дома выступали ветки густого, высокого, почти что в рост человека, куста. Ветки прямые, листочки мелкие – черт его знает, что за растение. Скорее всего, мутант какой-нибудь, которого иначе как в городе и не встретишь нигде. Но тьма, царившая среди ветвей мутанта, была почти идеальная.

– Он там, – уверенно заявил Шика.

– Я тоже так подумал, – не поддакнул, а действительно согласился с ним Брим.

– Почему?

– Потому что сам бы там спрятался.

– А, ну тоже верно.

У Шики была несколько иная логика, но он был готов согласиться и с той, что предложил Брим. К тому же тот факт, что оба они, двигаясь совершенно разными путями, вышли в итоге к одному и тому же месту, указывало, что, скорее всего, они не ошибались.

– Будем брать? – шепотом спросил Брим.

– Будем, – кивнул Шика.

– Как?

Вопрос правомерный.

До кустов метров пятьдесят. Ну, может, чуть меньше. Если, как они и предполагали, мемтеррорист прятался среди ветвей, то стоило только локам двинуться в ту сторону, как его и след простынет. Если, конечно, ублюдок не полный дурак. Хотя и такую вероятность нельзя было сбрасывать со счетов. Лекторы из Гильдии рассказывали, что порой именно люди умственно неполноценные либо страдающие психическими расстройствами той или иной степени тяжести обладают феноменальной способностью создавать новые, совершенно оригинальные и неповторимые мемплексы. Которые, как правило, оказывались инфицированы исключительно мерзкими мемвирусами. Так. В отличие от тех же санитаров, у локов даже оружия не было. Ни к чему им оно – до сего дня локи имели дело лишь с эмпирическим противником. Значит, уйдет мемпаразит. Как пить дать – уйдет. Они даже рассмотреть его как следует не успеют.

– Ну, что?

– Не знаю, – честно признался Шика.

И тут вдруг Брима будто обухом по затылку огрели. В смысле – снизошло на него озарение.

– Мы с тобой – два идиота! – радостно сообщил он приятелю.

– Возможно, – кивнул Шика, пока что не разделявший Бримова оптимизма.

– Мы не знаем, как нам поступить, потому что исходим из ложных предпосылок!

– Да ну? – почти искренне удивился Шика.

– Мы почему-то с самого начала решили, что у мемевтика, под воздействие которого мы угодили, есть какая-то определенная цель.

– А разве нет?

– Он сам не ведает, что творит. Он, может быть, и небезобиден, но не опасен. Во всяком случае, у него нет намерения причинить нам зло.

В самом деле, если он хочет их угробить, так чего же тянет? Если собирается выпустить шоггота из-под заглушки – чего же ждет? Одно из двух: либо у него не хватает сил исполнить задуманное, либо он сам не понимает, что происходит. В первом случае самым разумным с его стороны было бы прекратить мематаку и тихо, незаметно скрыться. Чтобы подкачаться и с новыми силами взяться за дело в другом месте и в другое время. Быть может, ему самому требовалась помощь? Может, на него накатило, как на наркомана? Пришибло, придавило, размазало, и сидит он сейчас в глубоком передозе, отравляя все вокруг своими мемиазмами?

Ничего не происходит! Брим хотел убедить себя в этом, и ему это удалось.

– То есть ты хочешь сказать, что мемконтакт с шогготом возник у него случайно? А мы тоже случайно оказались в зоне поражения?

Естественно, у Брима был готов ответ на этот вопрос. Само собой, ответ был положительный. Но, продолжая говорить, они лишь попусту теряли время. Так решил Брим. И вместо того чтобы продолжать спор ни о чем, затягивающий своей бессмысленной неопределенностью не хуже проповеди попа, впервые глянувшего в телескоп, Брим направился в сторону интернет-будки.

Он ожидал, что все встанет на свои места, как только расстояние между ним и шогготом достигнет определенного критического значения. В смысле, он станет самим собой. И Шику станет воспринимать как человека, а не как уродливого монстра, притворяющегося его напарником. Ведь все дело было в шогготе, который дурно на него влиял, заставляя видеть мир не таким, какой он есть. Вернее, каким за миллионы лет эволюции привык воспринимать его человеческий разум. Говоря по-умному, перевозбужденный неизвестным мемевтиком шоггот каким-то образом воздействовал на сознание оказавшихся поблизости от него людей – а звали их, понятное дело, Брим и Шика, – провоцируя перестройку системы мемплексов, отвечающих за восприятие реальности. Собственно, достаточно было одного точно выверенного мемимпульса, который чисто внешне мог сводиться к какому-либо совершенно незначительному воздействию на любой из органов чувств – звук, световое пятно, изменение температуры на определенном участке кожи, слабое, едва различимое тактильное ощущение, и этого хватило, чтобы запустить обвальный процесс изменения закрепленных мемплексами стандартов. Как должен чувствовать себя человек, внезапно обретший способность воспринимать мир как стрекоза? Или – блоха? Или – кишечная палочка?.. Свихнуться можно, правда?

Так вот, Брим полагал, что, стоит только ему отойти от шоггота, как к нему тотчас же вернется способность воспринимать мир во всей его красе, как и полагается любому здоровому на голову представителю рода людского. Что думал по этому поводу Шика, неизвестно – Брим не дал ему возможности высказаться.

Брим был почти счастлив и абсолютно уверен в том, что на этот раз у него все получится. До тех пор, пока за спиной у него не раздался крик.

Не крик даже, а истошный вопль. Так можно кричать, только когда уровень выворачивающих тебя наизнанку эмоций срывает все стрелки в приборах, измеряющих степень охватившего тебя ужаса. Странно, кстати, что такой прибор никто еще не придумал. Вещица, очень нужная в современном мире. Своевременная.

Орала девица-фрик.

И ей, похоже, уже кто-то начал вторить, тоненьким, тонюсеньким таким, протяжным, противным голосочком. Который сам по себе вроде как и не кричал даже, а пытался высокочастотной ниткой распилить вопль фрика на кусочки.

Зачем?..

В отличие от Брима, лишь обернувшегося на крик, Шика видел не только все, что произошло, но и как это происходило. Он видел, как вновь дернулся шоггот под заглушкой. Причем так дернулся, что на миг Шике показалось: сейчас эта тварь порвет асбестовое полотнище, выпростает свои щупальца из прорехи, и тогда… У Шики не хватало воображения, чтобы представить, что может после этого произойти. Да и у кого хватило бы? Мы ведь, как ни стараемся, как ни корячимся, как ни травим себя дурью всякой, все равно ко всему со своими, человеческими, мерками подходим. Что может представлять собой материализовавшийся шоггот? На что способен не шоггот-образ, а шоггот-тварь, получивший возможность не просто изменить твой мемтип, а реально ухватить за ногу?.. А черт его знает! Да и вообще – зачем ему это нужно? Он ведь на то и шоггот, чтобы, значит… Да ладно! Кряк с ним! Все равно мы ничего про него не знаем!..

Короче, рванулся шоггот так, что асбестовая заглушка едва не пузырем вздулась. Того и гляди – лопнет. И сразу после этого – будто невидимая волна во все стороны прокатилась. Как от камня, в тинный пруд брошенного. Это вообще невозможно было объяснить. Что за волна? Откуда она взялась – шоггот, если и имел к ней какое-то отношение, то не являлся ее центром, в этом Шика готов был поклясться. Да, и самое главное – как Шика почувствовал эту волну? Почему только он один? Он не смог бы даже объяснить, на каком уровне восприятия сработал этот странный, необъяснимый эффект. Но в тот момент, как волна коснулась Шики, он всего на миг ощутил будто пустоту внизу живота. И на этот миг время словно застыло. Песчинки в песочных часах мироздания повисли в невесомости. Земля остановилась. Жук-древоточец сжал свои челюсти и умер. Шекспир кинул в огонь незаконченную рукопись «Гамлета». Пуля, выпущенная из пистолета, что поднес к виску Хантер Томпсон, застыла в стволовом канале.

Но лишь на миг.

А затем – снова: хоп!

И мозги великого гонзо разлетелись по комнате кровавыми ошметками.

Шика почувствовал, как пустота в его животе заполнилось чем-то очень похожим на смесь кураре, армянского коньяка и ЛСД. Которая быстро побежала по жилам, вытесняя привычную во всех отношениях кровь. Горячая волна быстро поднялась вверх и схватила Шику за горло так, что он едва не задохнулся. И – дальше! В мозг! Это был восторг и ужас в одном бокале. Смешанные, но не взболтанные. Что самое удивительное, Шика при этом не потерял возможность правильно воспринимать и оценивать то, что происходило вокруг. Более того, чувства его настолько обострились, что он сам реально боялся порезаться. А мысли приобрели кристальную ясность и чистоту. Да! Он определенно нравился – да какое там! – он был в полном восторге, в бешеном экстазе от себя самого. В этот миг ему хотелось лишь в полной мере насладиться обожанием самого себя, любимого. Как бы глупо, черт возьми, это ни звучало.

И тут закричала девчонка-фрик.

Откинувшись назад так, что, с одной стороны, казалось странным, как она сохраняет равновесие, с другой – было непонятно, как у нее спина не переломится – раскинув тощие ручонки в стороны, она вопила, будто пыталась докричаться до небес. Зачем? Если и без того было ясно, что там нас никто и никогда не услышит? Тело ее начало трястись. Это была не судорога – девчонка-фрик будто исполняла некий экзотический танец, включавший элементы джиги, калипсо и цыганочки. Ее приятель, вместо того чтобы попытаться хоть как-то помочь, в испуге пятился назад до тех пор, пока не уперся спиной в фонарный столб.

Патрульные схватились за оружие. Но что дальше делать, они не знали.

– Спокойно! Спокойно!

Размахивая руками, Шика уже бежал туда, где, залитая мертвенно-голубоватым светом неонового фонаря, продолжала свой причудливый танец девица-фрик.

Он, как и все, не понимал, что происходит. Но, в отличие от остальных, знал, что в подобной ситуации кто-то должен хотя бы сделать вид, что ситуация под контролем. Собственно, это он и собирался сделать.

Пожилые выпивохи поднялись на ноги, чтобы лучше видеть, что там такое. Но с места не двинулись – так и остались стоять у нагретых задницами бордюрных камней. Малолетние хулиганы тоже оживились. Но интерес к происходящему был все же не настолько велик, чтобы заставить их покинуть облюбованное место. В этом они были схожи с Бивисом и Батхедом, обрюзгшими, отрастившими животы и обросшими щетиной. Тут уж ничего не поделаешь и даже не попишешь – они представляли собой такой же продукт эволюции, как и любое другое живое существо. Что самое замечательное в эволюции, так это то, что ее законы действуют всегда и везде, вне зависимости от того, верят в них или нет. Дарвин сделал существование Бога не просто ненужным, а лишенным вообще какого бы то ни было смысла.

Девчонка-фрик вдруг прекратила свой странный, пугающий танец. Крик ее оборвался. На миг она замерла в чудовищно нелепой позе – откинувшись всем телом назад, с согнутой в колене левой ногой, а затем резко подалась вперед. Как будто у нее начались рези в животе. Из широко разинутого рта хлынул поток крови, смешанной с густой, липкой слизью. Ее приятель, как стоял, прижавшись спиной к фонарному столбу, так и сполз по нему на асфальт. Ноги в стороны раскинуты, голова на плечо свешена. Будто заснул или сознание потерял. А подругу его тем временем принялось мотать из стороны в сторону. А изо рта у нее, пусть и не с прежним напором, продолжало изливаться жуткое кровавое месиво.

Подбежав к девчонке, Шика обхватил ее за талию и попытался усадить на асфальт. Зачем – он и сам не знал. Наверное, думал, что так проще будет ее успокоить. Но тело ее словно одеревенело.

Девчонка блевала кровью и плакала одновременно.

– «Скорую» кто-нибудь догадался вызвать?! – крикнул Шика со злостью.

Один из патрульных сорвался с места и кинулся к джипу.

– Только нормальную «Скорую»! А не чистильщиков!

Шика почему-то был уверен, что помощь санитаров-чистильщиков девчонке не требуется. С ней явно происходило что-то запредельное, но при этом она определенно не собиралась обратиться в сырца. Симптоматика совсем не та.

– Ну, тихо… Тихо… Успокойся… Ну…

Шика снова попытался усадить девчонку на асфальт. С таким же успехом можно было попробовать согнуть лом.

Девчонка обратила к Шике лицо и посмотрела умоляющим взглядом. Подбородок и губы перемазаны кровью, как у гулла. Плоская грудь, едва прикрытая сеткой, тоже вся в крови.

– Да что ж это с тобой?

Шика поднял руку, чтобы погладить девчонку по лысой голове.

Давясь собственной кровью, она что-то невнятно промычала и головой дернула.

– Будь я проклят!..

Шике, должно быть, почудилось, что причудливый рунический узор, покрывающий лысую голову фрика, вдруг шевельнулся, начал двигаться, зажил собственной жизнью. Казалось, вот-вот, и придуманные безымянным татуировщиком знаки сложатся в осмысленную надпись. Шика уже почти готов был прочитать ее. И он уже даже почти догадывался, что именно предстанет его взору. Но от осознания этого ему вдруг сделалось не по себе, и он невольно подался назад.

– Святые фрики!..

Он увидел, что кровь течет у девчонки по внутренним сторонам бедер.

– Эй! Вы, двое! – Шика махнул рукой патрульным. – Живо! Хватайте ее и тащите в машину!

Закинув автоматы за спину, патрульные подбежали к Шике. Они готовы были выполнить приказ лока, но в недоумении замерли, наткнувшись на спокойный, почти холодный, недоуменный взгляд девушки-фрика.

– Что вам от меня нужно? – согнутым запястьем она отерла кровь со рта и посмотрела на обнимавшего ее за талию и настойчиво тянувшего к себе Шику. – Что ты делаешь?

– Девчонка в порядке, – усмехнулся под шлемом один из патрульных. – «Скорая» не ей, а ее дружку требуется.

Он указал на скорчившегося под фонарем дохлого фрика в кожаном прикиде. Парень окончательно отключился и, похоже, не собирался приходить в себя. Так ему было спокойнее и комфортнее. Как прикинувшемуся падалью опоссуму.

Брим успел заметить, как, прежде чем рвануть с места, Шика вновь обрел человеческий облик. И Брима это, конечно, не могло не воодушевить. Ему не нравилось то, что шоггот под заглушкой начал вести себя так, будто и в самом деле всерьез вознамерился выбраться наружу. Этого не могло быть. Потому что не могло быть никогда. Этому учили Брима. Это было начало всех начал. Шоггот есть сущность, неспособная реализовать себя в плоскости привычной нам реальности на физическом уровне.

Все.

Точка.

Абзац.

Приехали.

Куда уж дальше!

Но то, что видел Брим, вынуждало его либо забыть о том, чему его учили, либо…

Ну, либо может быть разное.

Просто либо.

Либо – либо.

Либо – так, либо – эдак.

В данный момент ни один из предлагаемых вариантов Брима не устраивал. По его пониманию, сейчас никаких «либо – либо» быть не могло.

Кто вообще хотел стать контролером? Он или Шика?

Ага!

Шика обнимался с девицей, блюющей кровью. А он… Он вроде как собирался задержать безумного мемевтика. Но в свете последних событий…

Брим посмотрел на свои руки – нормальные, человеческие руки! Все! Крейза ушла! Потом – на Шику, что-то там пытавшегося сделать с перемазанной кровью девицей, – отлично, Шика хотел стать героем, так пусть будет им! Брим ни на что такое не претендует!..

Брим устало улыбнулся.

Он готов успокоиться и обо всем забыть.

Даже о том, как по милости все того же Шики ему в лицо всадили заряд картечи из дробовика. Да, конечно, иллюзия. Но воспоминание о такой иллюзии душу корежит, будто ржавой отверткой. Хорошо, что у Брима психика крепкая. Иначе бы все вылилось в череду ночных кошмаров…

Кстати, надо бы поинтересоваться у Шикиной жены, не кричит ли ее муж по ночам? А что? Всякое бывает. Бывает, ей-ей!

Брим приятелю ручкой помахал – держись, мол, Шика! И девчонку крепче держи! А то вон ведь как ее мотает… А парень ее уже в отрубе. Слабак.

И тут взгляд Брима упал на экран все еще работающего сканера. Он достаточно нагляделся на беснующихся перед смертью шогготов, чтобы с первого взгляда определить – с этим что-то не так. Во-первых, щупалец у него слишком много. Во-вторых, извивались они как-то странно… Неестественно, что ли… Конечно, сказать, что для шоггота естественно, а что – нет, разве что только он сам, шоггот, в смысле, и смог бы. Если бы сумел заговорить. Но ведь даже человек, ничего не понимающий в ихтиологии и представления не имеющий о том, как устроены рыбообразные, взглянув на то, как завалившаяся набок рыбина странно дергает хвостом, сразу скажет, что с ней что-то не в порядке. Вот так и Брим, едва глянув на шоггота, понял, что дело неладно.

Присев на корточки, Брим развернул сканер так, чтобы свет фонаря не бликовал на экране, и немного поработал с настройками. Он давно уже пришел к выводу, что это был не более чем самообман. Ну, в самом деле, как реально можно улучшить изображение того, что на самом деле не существует? Однако работа с настройками помогала сосредоточиться. То есть настроить не столько сам прибор, сколько собственный разум на восприятие того, что нужно было увидеть. Что-то вроде эффекта плацебо. Который, как ни странно, почти всегда срабатывал.