Текст книги "Совет Европы"

5. «Юрий Гагарин»

Утро началось с путешествия на маглев-экспрессе на стартовую площадку взрыволётов. На сей раз ехать пришлось дольше, чем в первый день, но всё равно они добрались до места довольно быстро. Их сопровождал всего один человек из Циолковского, молодой парень по имени Павел. В принципе, наверное, обойтись можно было и без него: экспресс был автоматизирован, а уже на стартовой площадке их бы встретили работники космодрома.

Выйдя на станции, будущие европолярники сразу увидели несколько больших бетонных площадок – так называемых стартовых столов, холмы искусственного происхождения, под которыми скрывались здания космодрома, а также несколько наблюдательных вышек и радиолокационных станций. Все стартовые столы космодрома, за исключением одного, были пусты. Ну а на том единственном стоял величественный взрыволёт, в честь первого космонавта Земли названный «Юрием Гагариным». Этот огромный корабль отличался раздутым корпусом, никак не похожим на стройные земные ракеты, но Максим знал, что на Луне, где нет атмосферы, форма корпуса не играет совершенно никакой роли. «Юрий Гагарин» стоял, не касаясь поверхности стола, на шести металлических ногах, и это тоже было весьма нехарактерно для земных ракет, но вполне объяснимо. Взрыволёт не только умел летать, он ещё и умел приземляться. Конечно, такая большая масса не смогла бы сесть на Землю – для корректировки посадки потребовались бы слишком мощные двигатели. Но Луна – совсем другое дело. И именно потому, что с Луны могли стартовать любые корабли, а потом возвращаться назад, спутник Земли и стал для землян первой космической гаванью.

– Атомный взрыволёт, как понятно из названия, летает за счёт энергии атомных взрывов, – поведал Павел. – После взлёта с корабля будут сбрасываться назад атомные бомбы, которые направленным взрывом будут разгонять корабль. А для того чтобы экипаж не пострадал от перегрузок, в задней части корабля расположена амортизационная плита – посмотрите, и сама плита, и её механизм очень хорошо видны отсюда.

– А стартует корабль тоже на атомной энергии? – спросил Михаил Петрович.

– Нет, стартует он на химических двигателях, плюс для его первичного подъёма в воздух используется магнитная левитация.

– Ничего себе, такой здоровенный корабль можно поднять магнитной левитацией? – удивился Джон.

– Ну, у нас тут нет никаких проблем с охлаждением, а потому мы можем себе позволить использовать промышленные сверхпроводники, – объяснил Павел и продолжил рассказывать. – Создание взрыволётов было бы невозможно без космодрома на Луне. Ядерные взрывы в околоземном пространстве запрещены, и потому нельзя было бы запускать взрыволёты. Но в окололунном пространстве вполне можно производить ядерные взрывы, и вряд ли кто-то их теперь запретит, учитывая, что Советский Союз уже очень прочно закрепился на Луне.

– Вы слишком много играете с атомной энергией, однажды она вас предаст, – назидательно проговорил доктор Симада.

– Доктор Симада, но разве человек отделился от животного мира не в тот момент, когда приручил огонь? – спросил Константин. – При том, что огонь ведь очень опасен! Также и с атомной энергией. Только она и позволила нам шагнуть за пределы Земли и из местечкового разумного существа превратиться в космического человека.

– Только энергия атомного взрыва способна разогнать космический корабль до внушительной скорости, – добавил Павел. – На обычном химическом двигателе вы летели бы до Юпитера пару лет, а на взрыволёте долетите всего за три дня.

– Всё же мне кажется дикой идея лететь куда-то верхом на бомбе, – заметил японец.

– Об этом надо было думать на Земле, профессор, – сказал ему Джон.

– Может быть, мы действительно варварски используем атомную энергию, но это единственный способ для нас добиться приемлемых космических скоростей, – сообщил Виктор. – И ещё я должен сказать, что строительство взрыволётов – это отличный способ переделать вчерашнее оружие во что-то действительно полезное для общества.

– Согласен, поэтому давайте-ка уже все погрузимся внутрь, – предложил Константин. Павел подтвердил, что это вполне возможно, и все семеро направились к взрыволёту. Здесь всё было не так, как на Байконуре: никаких журналистов, никаких провожающих. Только чёрное небо, белое Солнце и Земля, перевёрнутая вверх ногами, безмолвно взирающая на то, как её дети отправляются в объятия других планет. Будущие европолярники подошли к взрыволёту и начали один за другим погружаться внутрь. Максим мельком увидел лицо американца и удивился: тот выглядел мрачно, его губы были плотно сжаты, и казалось, что ему больно. Но ничего такого Джон не говорил.

Забравшись вслед за американцем во взрыволёт, Максим очутился в просторном помещении, которое больше напоминало космическую станцию, чем тесный жилой отсек обычной ракеты. К удивлению Максима, Павел залез в корабль сразу за ним. На немой вопрос Максима он ответил:

– Вы что, хотели полететь без пилота?

– Так ты пилот? А почему не сказал нам об этом? – спросил Максим.

– Я говорил, вообще-то, вашему начальнику экспедиции.

– Здесь всего один пилот? – уточнил Максим.

– Да, – Павел кивнул, и Максим подумал, что это бесполезный жест в скафандре, ведь увидеть его можно, только прямо заглядывая в стекло шлема. – Вы бы в принципе и без меня долетели, автоматика всё сделает сама, я тут, скорее, на экстренный случай.

– Всё это напоминает мне древние мореплавания, – раздался голос Константина. Он уже ушёл куда-то в другой отсек, но по радио, которым были связаны все участники экспедиции и пилот, прекрасно слышал разговор Максима и Павла. – Нас куда-то несёт, и мы плывём по течению, лишь изредка вмешиваясь в курс корабля. Раньше нас нёс ветер, а теперь вот автоматика.

– Ну, автоматика всё-таки понадёжнее ветра будет, и несёт она нас точно туда, куда нам надо, – возразил Павел.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Константин. – Вот только я за годы работы в экстремальных условиях успел убедиться в том, что автоматика имеет обыкновение подводить в самый ответственный момент.

– Вот на такой случай я здесь и нужен, – подытожил Павел.

Раздался сигнал занять места перед стартом. Будущие европолярники забрались в защищённый отсек, созданный специально для того, чтобы сохранить жизни экипажу в случае аварии на старте. Здесь было целых десять мест, но космонавтов сегодня было только семеро. Едва они закрепились в своих креслах, начался обратный отсчёт.

– Сильно старт на «Гагарине» отличается от старта на обычной ракете? – спросил Максим, обращаясь к Павлу, сидящему у него за спиной. Зеркало, укреплённое на рукаве скафандра Максима, вполне позволяло видеть сейчас лицо Павла.

– Взлёт с Луны в принципе более мягкий, – поведал Павел. Сейчас ещё включат левитатор. А, вот, включили!

Действительно, Максим почувствовал, что их начало поднимать вверх. «Юрий Гагарин» оторвался от стартового стола и завис в нескольких метрах над площадкой. Раздались последние щелчки обратного отсчёта, сопровождаемые голосом диспетчера. Химические двигатели ударили струями пламени в бетонную плиту, и «Юрий Гагарин» взмыл в чёрное небо Луны.

– Сейчас мы отойдём на значительное расстояние от Луны, и только тогда включится наш атомный привод, – продолжал рассказывать Павел. – Мы могли бы уже начать, ядерные взрывы не оставят заметного следа в окололунном пространстве на фоне обычной космической радиации, но могут случайно повредить спутники, вращающиеся вокруг Луны. Поэтому для начала нам надо бы отойти на почтительное расстояние.

– На что похож полёт, приводимый в движение атомной бомбой? – поинтересовался доктор Симада. – Нас будет сильно трясти?

– Трясти будет заметно, но терпимо, – ответил Павел. – Считайте, что путешествуете на космическом поезде, и тогда всё будет нормально. Когда-то это было большой проблемой, но современный демпфирующий механизм позволяет значительно смягчить толчки.

Как и обещал Павел, выйдя на достаточное расстояние от Луны, «Юрий Гагарин» сбросил первую атомную бомбу. Сверкнула вспышка, абсолютно бесшумная в космическом пространстве, и мощная плазменная струя продуктов взрыва ударила в отражающую плиту в хвосте корабля. Космонавтов заметно тряхнуло.

– И так будет каждый раз теперь? – спросил Джон.

– Да, – ответил Павел.

– Ну, вроде, можно терпеть, – заключил американец, но Максим через зеркальце на рукаве увидел, что лицо Джона всё скривилось, словно от боли.

– Если мы отстегнёмся, будет полегче? – спросил Максим.

– Да, но только в том случае, если вы будете находиться подальше от стен, а то можно удариться, – сообщил Павел.

– Уже можно отстёгиваться? – спросил Джон. В этот момент произошёл следующий толчок, и американец вновь скривился. Максим на всякий случай взглянул на японца, но он переносил толчки куда более спокойно, хоть и был гораздо старше Джона.

– Да, можно, – разрешил Павел.

– Отлично, – Джон отстегнулся. – Где у вас тут можно раздобыть нормальный советский скафандр?

– Что, «Космикс» не по фигуре оказался? – злорадно спросил Виктор. Джон ничего не ответил.

– Прямо здесь есть запасные скафандры, – ответил Павел. – Я помогу надеть его. Ты не первый американец, кто просит нормальный скафандр после старта.

– Почему? – не смог сдержать удивления Максим.

– Американский обжимной скафандр не зря так называется, – объяснил Виктор. – Он и вправду очень сильно жмёт. Уверен, у нашего заокеанского друга всё тело в синяках сейчас.

– И ты всё это время знал об этом? – спросил Максим, вспоминая все подначки Виктора в адрес Джона.

– Конечно, знал. Я рад, что наш американский друг не хочет больше упорствовать и готов признать все преимущества советских скафандров – единственных скафандров нашей планеты, в которых люди реально летают в космос.

– Но неужели настолько сильно жмёт? – продолжил удивляться Максим.

– Вот ты знаешь, как жмут носки? Больно бывает?

– Да.

– Ну вот, а скафандр жмёт в десятки раз сильнее. И по всему телу. Но и это ещё не всё. Американцы продолжают шлемы на своих скафандрах покрывать светоотражающим покрытием. Это было бы уместно для выхода в космос, но на Европе совсем лишнее, ведь солнечный свет туда долетает уже сильно ослабленным. А ещё на наших скафандрах есть система усиления движений – а без неё сжать пальцы, знаешь ли, было бы уже весьма сложной задачей. Изнутри скафандр надут, а снаружи давление-то почти нулевое. Без этой системы мы не могли бы нормально работать за пределами Земли.

Максим слушал Виктора в пол-уха. Его гораздо больше интересовало, что там происходит с американцем. Он отстегнулся от своего кресла и развернулся. К этому моменту Павел и Михаил Петрович уже успели помочь Джону снять его прежний скафандр и обрядиться в другой.

– Я сохраню его здесь до твоего возвращения, – сообщил Павел. – Тут у меня уже хранились скафандры твоих предшественников.

«Юрий Гагарин», постоянно подгоняемый всё новыми и новыми атомными взрывами, на немыслимой скорости устремился к Юпитеру. Оставляя за кормой бессчётные километры, корабль разрезал пустоту, унося семерых представителей рода человеческого всё ближе и ближе к будущему, в котором и межзвёздные полёты перестанут быть чем-то удивительным.

Максим всё ждал, когда же Константин объявит экспедиции, что же случилось с их предшественниками на Европе. И вот такой момент настал. На второй день полёта Константин собрал всех, кроме Павла, в одном помещении, и сразу же перешёл к делу:

– Товарищи, сейчас я должен вам сказать о том, что нас ждёт на Европе.

– Ничего хорошего это уже не предвещает, – проговорил Виктор, но, несмотря на его слова, Константин продолжал:

– Члены предыдущей экспедиции все мертвы. Все до одного.

– Что?! – воскликнул Михаил Петрович.

– Куда вы тащите нас, безумцы? – зло спросил Джон. – На убой?

– Спокойно, спокойно, – произнёс Константин, поднимая ладони к собравшимся. – С нами ничего подобного не случится.

– А что случилось с предыдущей экспедицией? – спросил Максим. Он-то, разумеется, всё прекрасно знал, но ему нельзя было показывать свою осведомлённость.

– Неизвестно, – ответил Константин. – Они просто умерли, все. За пределами станции.

– Ну хоть какие-нибудь версии есть? – спросил Виктор.

– Версий очень много. Внезапная эпидемия неизвестной болезни, вспышка космического излучения, коллективное помешательство, действия иного разума, диверсия.

– То есть мы ещё и не знаем, с чем нам там предстоит столкнуться? – сделал заключения Джон.

– Нет, не знаем, – подтвердил Константин.

– Тогда откуда такая уверенность, что мы не повторим их участь?! – Джон перешёл на крик.

Потому что мы – лучшие, и мы знаем, что нам грозит опасность! – в ответ Константин тоже повысил голос.

– Очень слабое утешение для тех, кто отправляется умирать! – продолжал Джон. – Я гражданин США, вы не имеете права втягивать меня в свои проблемы!

– Любой из вас может вернуться, – уже спокойнее ответил Константин. – На этот случай у нас заготовлена соответствующая легенда.

– Какая именно? – спросил доктор Симада.

– Вспышка какой-нибудь заразной экзотической болезни, которую нельзя вылечить на Европе, – пояснил Константин. – Так что если кто-то хочет вернуться, он может это сделать. Но надо помнить, что после этого дорога в космос будет ему закрыта.

– Какие версии рассматриваются в качестве основных? – спросил Михаил Петрович.

– Эпидемия неизвестной болезни и диверсия, – сообщил глава экспедиции.

– Диверсия? Чья? – скорее удивлённо, чем напугано, произнёс Виктор. – У наших врагов есть какие-то диверсанты-самоубийцы?

– Диверсия могла быть проведена ещё в позапрошлую смену экипажа, но только сейчас дала о себе знать, – предположил Константин.

– А что насчёт иного разума? – мимо этой темы Виктор ну никак не мог пройти.

– Это самая невероятная версия случившегося, но сбрасывать её со счетов мы не можем, – объяснил Константин. – Нужно постараться предусмотреть абсолютно всё.

– И какие же у нас инструкции на случай обнаружения иного разума? – продолжал любопытствовать Виктор.

– Подать особый сигнал и не вступать в прямой контакт. При необходимости – эвакуироваться на орбиту и ожидать прибытия взрыволёта, – рассказал глава экспедиции.

Повисло молчание. Максим чувствовал, как градус накала страстей постепенно спадает, но назвать ситуацию спокойной у него бы язык не повернулся. Он оглядел лица собравшихся. Почти все они выражали состояние тягостной задумчивости, но самое мрачное лицо было у самого Константина.

– Товарищи, нас не просто так всех собрали в эту экспедицию, – заговорил Константин. – Мы все неженаты, и детей у нас нет, либо дети уже успели давно вырасти. Именно нам доверили потрясающее по важности дело, которое повлияет на всю будущую человеческую историю, и я считаю, что отступать мы не вправе. Вот взять хотя бы тебя, Джон? Что ты оставил на Земле? Ты отправился сюда ради денег, ради денег носил тот неудобный скафандр, но зачем тебе столько денег? Что ты хочешь купить с их помощью? Я знаю, в чём тут дело, мне это знакомо: в перерывах между экспедициями ты хочешь жить королём. Но разве не в том будет королевская слава, чтобы отправиться навстречу неизведанному и победить? А вы, доктор Симада? На Земле вы сделали уже всё, на пятки наступают молодые учёные. Для вас только Европа может стать настоящим прорывом в морской биологии и позволит, наконец, вписать своё имя в историю науки золотыми буквами.

Константин взял небольшую паузу передохнуть, но не успел он вновь заговорить, как раздался голос Виктора:

– Возможность столкнуться с иным разумом, говорите? Вы знаете, а я с вами!

– Если дело в неизвестной науке болезни, то мой долг как врача исследовать и описать её, чтобы спасти от трагической участи будущие экспедиции, – присоединился к Виктору и Михаил Петрович.

– Я уже стар и мне в любом случае нечего терять, – проговорил доктор Симада. – Но зато я могу что-то приобрести. Я с вами!

Максим вдруг осознал, что только они с Джоном ещё не высказали своё мнение, и теперь всё внимание обращено именно на них. Что мог сказать Максим, что его ведёт долг сотрудника Конторы, что без него не смогут вычислить диверсанта, если он там был? Конечно, об этом ни в коем случае нельзя было говорить. Поэтому Максим произнёс:

– Я остаюсь со своей командой. В любом случае.

Константин кивнул и повернулся к Джону.

– Ты можешь вернуться, если хочешь, – напомнил глава экспедиции. Джон молча уставился на него. Все обернулись к американцу, ожидая его ответа.

– А, к чёрту всё! – наконец, вскликнул Джон. – Я в деле!

– Я рад, что все определились, – произнёс Константин. – Уже завтра мы высаживаемся на Европе. И надо быть готовыми ко всему.

– Но не думай о том, что если мы все согласились пойти за тобой, мы не потребуем более подробных разъяснений! – сказал Джон, и Максим подумал, что сейчас он, пожалуй, выразил мысли всех членов экспедиции.

– Да, как они погибли? – присоединился Михаил Петрович.

– Доподлинно ничего не известно, – сразу начал Константин. – Но мы знаем, что все они погибли вне стен станции.

– Но разве по правилам безопасности они могли все разом покидать станцию? – спросил Виктор.

– В том-то и дело, что нет, – ответил Константин.

– Может быть, они выходили друг за другом поодиночке, на поиски, а в итоге никто так и не вернулся? – предположил Михаил Петрович.

– Они все в конечном итоге оказались не так далеко от станции, – поведал Константин. – На таком расстоянии системы связи их скафандров однозначно работали, и они могли сообщить своим товарищам, что с ними происходит. Так что вряд ли бы они выходили один за другим, зная, что снаружи им угрожает смертельная опасность.

– Да ведь это как раз и может быть объяснением, – Виктор принялся высказывать только что пришедшую ему в голову идею. – Как раз зная, что и товарищам угрожает смертельная опасность, они и выходили наружу, чтобы помочь им. Но обстоятельства оказались сильнее.

– Есть ещё одна деталь, которая всё портит, – Максим ждал, когда же Константин объявит об этом, и вот он заговорил. – Один из членов экспедиции вышел из станции прямо без скафандра.

– Наружу без скафандра? – удивился Джон. – Это ещё хуже, чем в Антарктиде выйти без одежды!

– Значит, они бежали от чего-то, что было на станции, – поделился мыслями Михаил Петрович.

– Но что такого могло оказаться там? – задал вопрос Виктор и тут же попытался сам на него ответить. – Они нашли какое-то инопланетное существо, которое проникло в их сознание и заставило их покончить жизнь самоубийством?

– Вряд ли это существо приказало бы им надеть скафандры и выйти наружу, – неожиданно для самого себя, Максим вдруг включился в обсуждение. Главное теперь было не выдать, что он знает больше остальных.

– Почему? – задал Виктор самый простой и притом самый сложный вопрос из возможных.

– Если это местное существо, оно вряд ли вообще знает, что такое скафандр, – принялся объяснять свою точку зрения Максим. – Да и вообще я не верю в то, что может быть такая совместимость разумов между существами, выросшими в совершенно разных условиях. Даже на Земле нет ни одного существа, способного проникать в разум других. Так что существование подобных способностей можно в принципе отвергнуть как ненаучное.

– Вселенная бесконечна, почему ты думаешь, что в ней не может быть чего-то, о чём мы и не догадываемся? – Виктору понравилась его идея, и, похоже было, что он станет её отстаивать до последнего.

– Многообразие живого на Земле тоже теоретически бесконечно, – вдруг раздался голос доктора Симады. – Но ничего подобного за миллионы лет эволюции природа на Земле не породила, а значит, и на других планетах мы вряд ли встретим что-то такое.

– Откуда вам знать, что эволюция не породила существ, способных захватывать разум других? Может быть, они когда-то жили, но просто вымерли? – упорствовал Виктор.

– Если бы такое существо появилось, оно бы быстро стало доминирующим видом на планете, и к нашему времени бы не вымерло – поведал доктор Симада.

– А я тут ещё хочу заметить, что мы до сих пор толком не знаем, что такое разум и как он работает, – произнёс Михаил Петрович. – А раз не знаем, то и способов захватывать его не имеем. Разве что кроме гипноза, но это весьма условный метод. Хотя вряд ли для кого-то будет секретом, что все государства в двадцатом веке вели исследования в этом направлении, но ни у кого не получилось. Попросту нет никаких мозговых излучений, которые можно было бы перехватывать или наоборот, транслировать от одного человека к другому. Так что все эти рассуждения об инопланетных захватчиках разума – всего лишь досужие домыслы.

– Хотя справедливо будет заметить, что на Земле есть существа, внутренние паразиты, которые могут влиять на биохимию мозга хозяина, тем самым заставляя его делать нехарактерные для него вещи, – заметил доктор Симада. – Например, черви-волосатики, живущие в кузнечиках, заставляют их топиться в водоёмах, а сами при этом выходят наружу. Но даже в этом случае для начала паразиту нужно проникнуть в организм хозяина, а я не представляю, как это возможно в стерильной обстановке инопланетной исследовательской станции. И это не говоря о том, что биохимия человека и гипотетического европеанского паразита должна совпадать, а это уже и вовсе невероятно.

– Всё, мне кажется, вас понесло куда-то не в ту сторону, товарищи – отрезал Константин. – Мы так можем бесконечно долго рассуждать, что же там случилось, но пока мы не увидим всё своими глазами, мы всё равно не установим истинных причин случившегося.

– Но мы же должны хотя бы проработать возможные варианты, что там у них случилось, – проговорил Виктор.

– Вот именно, – согласился Константин. – Поэтому нам надо понять, как мы будем действовать в той или иной ситуации, а не предаваться пустому теоретизированию.

– Я предлагаю всё же начать обсуждение именно с гипотезы биологической опасности, некой инфекции, – проговорил Михаил Петрович.

– Да, Михаил Петрович, мы слушаем вас, – глава экспедиции разрешил врачу взять слово.

– Я должен предупредить, что датчики скафандра не способны определить наличие биологического заражения, – предостерёг врач. – Перед входом на станцию мы должны будем провести самое тщательное исследование.

– Сколько же времени нам понадобится на то, чтобы установить наличие или отсутствие инфекции? – спросил Константин.

– Около недели, – ответил Михаил Петрович.

– И что же вы предлагаете делать всю эту неделю? – поинтересовался Константин.

– На станции мы сможем просто пополнять запасы кислорода, инфекция не смогла бы попасть в регенерационную систему. А до выяснения подробностей жить в челноке, предназначенном для доставки европолярников с Европы на «Гагарина», там есть своя система жизнеобеспечения, какая-никакая. Придётся, правда, сразу взять с собой побольше еды и воды, – поделился соображениями Михаил Петрович.

– Точно, система жизнеобеспечения в челноке есть, – подтвердил Виктор. – А вы откуда знаете?

– Моя задача – обеспечить выживание экспедиции, и я должен знать обо всех средствах, которые у нас есть для этого, – объяснил врач.

– Хорошо, Михаил Петрович, я вас услышал. Что скажут остальные? – обратился к мнению остальной команды глава экспедиции.

– Я считаю, риск входа на станцию не оправдан. Мы не можем снимать скафандры внутри неё, пока не убедимся, что там безопасно, – сообщил своё мнение Джон. – Но почему вы думаете, что в челноке будет безопасно?

– В челноке люди пребывают только в скафандрах, а притащить с собой заразу на поверхности скафандра было бы вовсе невероятно, – ответил Виктор. – Она и холода не выдержит, и космического излучения.

– То есть мы должны будем целую неделю просидеть в скафандрах внутри челнока? – эта идея явно пришлась Джону не по вкусу.

– Нет, в челноке можно снять скафандр, просто по технике безопасности во время полётов этого делать нельзя, – объяснил Виктор.

– Доктор Симада, а что скажете вы? – спросил Константин.

– Я думаю, всё это лишнее, – ответил японец. – Люди от инфекций умирают совсем не так, как погибли наши предшественники. Да и посудите сами, откуда там взяться инфекции? Ни одна местная форма жизни не будет совместима с нашей биохимией. Я считаю, что биологическую опасность нам искать излишне.

– Михаил Петрович, у вас будут какие-то контраргументы? – обратился Константин к врачу.

– Я должен предусмотреть все варианты, хотя я по логике согласен с заключением коллеги, что наличие инфекции выглядит крайне маловероятным, – ответил Михаил Петрович.

– Максим? – предложил высказаться глава экспедиции.

– Я за бритву Оккама, – ответил Максим. – Вариант с инфекцией почти невероятен, особенно на фоне диверсии, поэтому его надо отсечь. Считаю, надо будет сразу входить на станцию.

– А я лучше сдохну, чем неделю буду сидеть в скафандре в тесном челноке, питаясь вообще непонятно чем, – резко произнёс Джон. – Раз уж вы меня уговорили лететь на Европу, то давайте проведём наше время там с комфортом.

– Я предлагаю для верности перед входом на станцию запустить внеочередную процедуру озонирования и только после этого войти туда, – сказал Виктор.

– Но справедливости ради надо отметить, что инфекция может иметь не только вирусную или бактериологическую природу, – вдруг заговорил доктор Симада. – Мы не должны сбрасывать со счетов крайне маловероятный, но всё же возможный вариант прионного заражения.

– Да, коллеги, прионы – это мутировавшие белковые структуры, которые, как правило, атакуют как раз центральную нервную систему, – поддержал японца Михаил Петрович.

– Откуда же они могли там взяться? – спросил Константин.

– А вообще не очень хорошо известно, откуда они берутся, – сообщил Симада. – Есть версия, что они могут мутировать прямо в человеческом организме. По своей методике действия они похожи на вирусы: они заставляют нормальные клетки производить подобных себе. Но это даже не вирусы, то есть тут мы имеем дело даже не с какой-то особой формой жизни, а лишь с одним из элементов жизни, который вдруг даёт существенный сбой.

– Но раз это сбой в конкретном организме, значит, им невозможно заразиться? Как раком? – предположил глава экспедиции.

– Нет, с прионами ситуация другая, – начал объяснять Симада. – Ими как раз можно заразиться, но только через непосредственный биологический контакт. По воздуху они не летают, но поедая заражённое мясо, можно и самому заполучить прионы. Также есть исследования, показывающие, что прионы могут находиться в слюне заражённых.

– Вряд ли наши предшественники ели друг друга или целовались, – резонно заметил Джон.

– Да, и по технике безопасности есть из одной и той же посуды им тоже запрещено, – добавил Михали Петрович. – Но нет таких правил, которые не нарушались бы.

– Что ж, я понял вас, – выслушав участников дискуссии, проговорил Константин. – По прибытии мы запускаем обеззараживание и входим на станцию. Но тела погибших всё равно надо будет тщательно обследовать на предмет любого рода заражения. До этого времени нам нельзя будет есть никакую пищу на станции, кроме той, что мы принесли с собой. У кого-нибудь будут возражения или дополнения?

Никто не проронил ни слова. Тогда вновь заговорил глава экспедиции:

– Давайте тогда рассмотрим вариант с диверсией. Какие характерные следы диверсии мы должны заметить, с какими угрозами мы можем столкнуться?

– Первое, что приходит на ум – сбой энергоснабжения, нарушение работы системы жизнеобеспечения на станции, отключение активной радиационной защиты, – сказал Виктор.

– Диверсант в любом случае мёртв, и поэтому угрозу для нас будет представлять только то, что он уже успел сделать, – добавил Максим.

– Полагаю, что следы диверсии мы должны будем увидеть сразу же, как выйдем на орбиту над Европой, – предположил Константин. Виктор кивнул.

– Итак, что же мы будем делать, если станция непригодна для жизни? – спросил глава экспедиции.

– Всё зависит от серьёзности ущерба, – ответил Виктор. – Если поломку можно устранить в течение нескольких часов, нам надо будет восстановить работоспособность станции. Если же повреждения серьёзнее, у нас останется только один выход: воспользоваться челноком и тут же покинуть Европу.

– На станции должна ведь быть резервная система жизнеобеспечения? – вспомнил Михаил Петрович.

– Да, но она предназначена для того, чтобы устранить последствия сбоя или аварии, но в случае диверсии она, скорее всего, тоже будет повреждена, – пояснил Виктор.

– Коллеги, позвольте, я хотел бы вообще для начала понять, какова вероятность диверсии того рода, о которой мы говорим, – попросил слова Максим.

– Говори, Максим, – разрешил Константин.

– Мы примерно знаем, как погибли наши предшественники, – начал Максим. – Они погибли за пределами станции, все до единого. А ведь если бы была нарушена система жизнеобеспечения, они бы погибли именно внутри.

– Верно, – согласился Константин. – Это сильно повышает шансы на то, что станция в порядке. Но ты должен понимать, Максим, что само по себе это вовсе не отрицает возможность диверсии.

– А станцию не могли заминировать к нашему приходу? – спросил Джон.

– Зачем минировать станцию? – удивился Константин. – Чтобы убить следующую экспедицию? Тогда уж проще было бы её сразу взорвать, и вообще больше не было бы никаких экспедиций в течение ближайших пяти лет.

– Чтобы добиться максимального устрашения, – не моргнув и глазом, выпалил Джон.

– Джон, друг мой, так действуют террористы, но не диверсанты, – возразил Константин. Джон не произнёс ничего в ответ.

– Что ж, если больше вопросов нет, пока отдыхайте, – распорядился Константин. – Завтра высадка.

Все разлетелись в невесомости, кто куда. Максим вдруг пожалел, что на взрыволёте нет иллюминаторов, и нельзя посмотреть в бескрайнюю пустоту космоса. К периодическим толчкам атомных бомб, ускоряющим корабль, он уже настолько успел привыкнуть, что даже не замечал их. А через некоторое время он понял, что толчков больше и нет. Это означало, что взрыволет вышел на финальную часть пути.

Максим был рад, что карты теперь раскрыты. Что больше не два человека из экспедиции знают о том, что случилось на Европе. Но рассказ Константина никакой ясности в произошедшее не внёс. Максим и сам знал больше.

Словно почуяв это, Виктор прицепился к Максиму с вопросами:

– Макс, как ты думаешь, нас на убой отправляют?

– Что, резко расхотелось быть космонавтом? – не очень-то дружелюбно ответил Максим. На самом деле причиной его раздражения был вовсе не Виктор. Просто Максима и самого посещали такие же мысли, но он-то был в другом положении. Он с самого начала знал, как обстоят дела, а потому не имел сейчас никакого морального права на возмущение.