Текст книги "Партизаны Третьей мировой"

– На обочину! Уе…ай от машины в кювет, голову не поднимать!..

Обратным движением скатываюсь с сидения и ныряю прочь из салона, стараясь перекатом уйти в противоположный кювет. Следующая серия хлопков была почти неслышимой, поскольку сразу же последовало еще три взрыва подряд, последний раздался аккурат возле левого заднего крыла «пятерки». Ударной волной и жаром опалило волосы, уши заложило, и рот наполнился запахами паленой резины и горючего. Стараясь уйти как можно дальше от расстреливаемой колонны, я зажал голову руками, чтобы защититься от визжащего в воздухе железного вихря осколков.

– Ду-ду-ух-та-та-та-та!

Подо мной мелкой дрожью затряслась земля, краем глаза я увидел, как вокруг возникают земляные фонтанчики. Теперь я точно знал, что это такое: кто-то сначала расстрелял колонну из автоматической тридцатимиллиметровой пушки, а потом добивал уцелевших из курсового или башенного пулемета. Что может сделать безоружный человек в черной униформе, так хорошо видимый на зеленом фоне невысокой, почти газонной травы? Только двигаться, катаясь по земле, словно ужаленный, сбивая прицел.

– Трр-та-та-та! Ду-ду-у-ухх!..

Пулеметчик особо не старался, видимо, как и любого уверенного в себе человека, сидящего за рычагами мощного, сметающего все и вся оружия, ситуация с беззащитной мишенью его забавляла. Пули ложились совсем рядом, впиваясь в землю со злым гудением, заставляя ее дрожать как живое существо. Потом все мое тело сотряс неслабый удар, пришла резкая боль и темнота, но сознания я не потерял. Случилось то, что любой в схожей ситуации назовет чудом. Катаясь по лугу, я провалился в недавно вырытую для каких-то хозяйственных нужд траншею.

– Бумм-аххх! Бум-ax! Бумм!..

Стрелку надоело меня убивать. Поэтому он накрыл то место, где потерял верткую мишень, очередью из главного калибра. Сквозь ватную тишину и мозжащую боль я мог расслышать только стрекот пулемета и новую серию разрывов. Но последние снова раздавались со стороны, где догорала наша колонна. Просто замереть и валяться в сырой полутьме было бы неправильно, поэтому, встав сначала на карачки, а потом и осторожно распрямившись, я выглянул из своего нечаянного укрытия. Первым делом в поле зрения попала приземистая боевая машина, расстрелявшая колонну. Деловито урча, непонятная гусеничная танкетка выворачивала из-под прикрытия деревьев, развернувшись в сторону шоссе. По прямой до нее было метров сто, и это расстояние быстро сокращалось. Большого удивления не вызвал ее внешний вид, вроде бы ничего особенного. Угловатый короткий силуэт, тонкий стержень автоматической пушки и камуфляжные черно-зелено-коричневые разводы на броне. Это точно БМП. Только вот среди наших, даже самых современных я таких обводов не встречал[2]2
  Антон увидел модификацию линейной плавающей американской боевой машины пехоты «Брэдли» – М2АЗ (с усиленным бронированием и более мощным двигателем). Из-за усиленной брони машина лишена возможности форсировать водные преграды.


[Закрыть]. На левом борту ближе к носу белеют трафаретные цифры: «11» и ниже «42». Машина рыкнула и быстро пошла на меня, орудийная башня скорректировалась и теперь тонкий ствол пушки с утолщением компенсатора смотрел мне в лицо. Не раздумывая, я резко присел и зажал уши руками, ожидая, что вот тут-то меня и похоронят. Очередь из тех снарядов на таком расстоянии – это верная смерть. Внутренне сжавшись, где-то в душе я надеялся, что вот сейчас проснусь и все это какой-то похмельный кошмар. В очередной раз дрогнула земля, зубы выбили чечетку, из прикушенного языка засочилась в рот кровь. Лишь мгновение спустя пришло понимание, что звук был в стороне от траншеи, как раз там, откуда приближалась БМП. Откуда-то пришла лихорадочная и глупая мысль, что это «наши» пришли. Но здравый смысл окончательно вытеснил остатки мирного расслабленного благодушия, и я только расстегнул кобуру и вынул «мухобойку». Никто не придет, «наши», по всему видно, сдулись. Распрямившись снова, сжимая пистоль, я посмотрел вперед, выглянув из-за края заросшей травой траншеи. Снова мне очень сильно повезло: БМП замерла. Гусеницу, часть фальшборта и передний ведущий каток оторвало взрывом, звук которого я и слышал. В траве неподалеку от меня валялся знакомый цилиндрический предмет. Это была противотанковая мина, еще советского образца ПТМ[3]3
  Мина ПТМ-3. Предназначена для минирования местности против танков, самоходных ракетных и артиллерийских установок, бронетранспортеров и автомобилей. Мина устанавливается на грунт только системами дистанционного минирования (ПКМ-1, ВСМ-1, УМЗ), использующими кассеты средств дистанционного минирования. Для мин ПТМ-3 используется кассета КПТМ-3. Мина по взрывовесовым данным довольно слабая. Лучший результат получается, когда мина взрывается под днищем танка. В этом случае экипаж получает тяжелую контузию или гибнет от высокого давления, развивающегося в боевом отделении танка при проникновении туда кумулятивной струи. Могут быть выведены из строя системы танка, может возникнуть пожар.


[Закрыть]. И тут же вспомнилась вертолетная пара с контейнерами для «засева». Значит, «наши» все-таки есть! В голове сложились фрагменты мозаики, и я понял логику событий, хотя бы на данном отрезке времени. Наши отступали, но командование и какой-никакой контроль над оперативной обстановкой сохранялись. Ведь кто-то же отдал вертолетам приказ перекрыть опасное направление и засеять его минами. А раз «гостинцы» определенного типа, то и данные о противнике кое-какие тоже присутствовали. Это бодрит, прямо-таки вдохновляет.

Сжимая рукоять пистолета, я выпрыгнул из траншеи и метнулся к броневику, чтобы быстрее оказаться в мертвой зоне орудия и курсового пулемета, если он там был. Адреналин обострил чувства, хотелось только одного: убить танкиста. Словно опомнившись, башня начала проворачиваться за мной, а из-за броневика появился солдат. То, что это именно солдат, я понял мгновенно. Потому что в руках у него был автомат и, весь упакованный в камуфляж, он уже поднимал оружие, чтобы пристрелить меня. Это был конец: нельзя остановиться, чтобы выстрелить по солдату, поскольку пулеметная очередь из БМП хлестнет по сектору и обязательно достанет. А солдат уже поднимает короткий автомат и тоже ловит на прицел меня, бегущего по ломаной линии в его сторону. Мир сузился до нескольких метров травы перед глазами и спокойного лица иностранного пехотинца. Надежда была только на то, что оба моих противника не успеют принять верное решение.

– Tax!

Солдат недоуменно дернулся и, опуская оружие, начал поворачиваться назад.

– Тах-тах!

Трескучие, до боли знакомые звуки! Солдат повалился навзничь, а башня БМП замерла словно бы в недоумении.

Это было больше чем чудо, это была судьба: эти выстрелы я много раз слышал на арендованном агентством стрельбище. Так звучит только Мишкина «сайга». Сей факт я осознал, только добежав до упавшего пехотинца и пинком отбросив экзотическое оружие подальше от его скребущих в агонии рук. Споро обыскав трепыхающееся еще тело, я нащупал в кармашке бронежилета знакомый предмет. Массивный продолговатый цилиндр, по виду – наступательная граната. Доли секунды на то, чтобы осмотреть. Ничего особенного: кольцо, предохранительный рычаг задержки. Все как у нас. Вынимаю колечко и, зажав предохранитель, осматриваю корпус машины в поисках открытого люка. Ага! Задняя аппарель откинута, словно корабельный трап, и я, не думая долго, швыряю гранату внутрь десантного отсека. Но ничего не произошло, все осталось, как было. Запоздало пришла мысль, что вот они, пробелы в образовании: не читаю газет, не выписываю нужные журналы, а то бы знал, что и как в этих импортных гранатах работает. Присев у борта, я крикнул:

– Михась, это ты фрица приложил?

Сначала все было тихо, только беспомощно жужжала гидравлика внутри вражеской танкетки. Потом послышался хриплый смех, и изменившийся до неузнаваемости голос отозвался:

– Антоха, я уж думал… – Голос приятеля дрогнул. – Думал, что не свидимся больше! Ты как там?

– Нормально, жив пока. Сиди где сидишь, гады эти на мину нашу наскочили, но все вроде целы. Шарахнуть из пушки могут, не высовывайся, я что-нибудь придумаю…

Все вокруг стало заволакивать неизвестно откуда взявшимся туманом. Мне показалось, что это слезы застилают глаза, но через секунду стало ясно – дым валит из десантного отсека БМП. Я поднялся и, чуть пошатываясь, обошел машину с тыла. Дым валил из отсека, застилая все вокруг непроницаемым белесым покрывалом. А секунду спустя верхний люк открылся и на землю, спиной ко мне, спрыгнул танкист, которого я тут же отоварил рукоятью пистолета. Охнув, противник как подкошенный рухнул на траву. Вынув из брюк ремень, я скрутил «фашисту» руки за спиной и отошел от танкетки – вдруг полезет кто-то еще. Так и случилось: открылся другой люк в палубной носовой части корпуса и наружу стал выбираться еще один субчик. Снова повторилась процедура с первым пленником, только этого я просто оглушил, ремней на всех не хватило. Перевернув на спину первого, я расстегнул на нем матерчатый кевларовый ремень с пластмассовыми пряжками и им спеленал мехвода, а это несомненно был он. Дым становился все гуще, но из «железного коня» больше никто не показался. Справедливо решив, что лучше отойти подальше от чадящей жестянки, и подхватив за шкирку первого пленника, я стал оттаскивать его к шоссе, где залег Михась. Со стороны дороги послышались радостные крики, ко мне спешили трое артельщиков: собственно Михась, Варенуха и самый наш младший охранник, Андрей. Быстро кивнув товарищам по несчастью, я указал им на чадящую машину и сквозь зубы проговорил:

– Там возле левого борта еще один фриц лежит, тащите его сюда…

Оставив пленного, я присел рядом на траву, впервые, как оказалось, за последние полчаса переводя дух. Еще раз посмотрев на окутанную плотным облаком медленно рассеивающегося дыма боевую машину, я только сейчас сообразил, что, несмотря на общее положение полной жопы, где-то мне очень сильно ворожит удача. Вместо обычной осколочной гранаты мне попалась под руку дымовая шашка. Брось я внутрь БМП настоящую гранату, вполне возможно, что сейчас я бы на травке не отдыхал. Как минимум опять словил бы контузию и осколочное ранение – боекомплект штука непредсказуемая. Мелкое везение на фоне крупных неприятностей всегда казалось мне насмешкой судьбы. Мир рухнул так обыденно и неотвратимо, что не осталось сил изумляться и горевать над утраченным благополучием. Прошло каких-то двадцать минут, а мне показалось, что минуло лет сто, так все было долго и… Страх только сейчас залез ко мне в сердце, стало ощутимо потряхивать. Оглянувшись, я понял, что нашему конвою пришел конец: все три фуры покорежены взрывами, грузовые отсеки издырявлены пулями и кое-где даже пробиты снарядами. Грузу хана, однозначно. И тут меня пробрал нервный смех, но я не дал ему выбраться наружу, задавил его кашлем. На плечо легла ладонь, пахнущая соляркой, это был Варенуха, в другой руке он держал короткий автомат, подобранный у иностранного покойника, а на голове браво сидел шлем в камуфляжном чехле с болтающимся ремешком.

– Антон Вячеславыч, там еще один под танком хоронился. – Голос у единственного из оставшихся в живых водил дрожал от страха, глаза растерянно и с надеждой смотрели на меня. – Так я его монтировкой зашиб, мне за это ничего не будет?

Подумать только! Человек только что убил врага, пришедшего в его страну с оружием в руках и чуть не поджарившего его самого. И все, что его волнует, это уголовная ответственность перед наверняка уже несуществующей властью, позволившей прийти этому самому врагу и попытаться убить этого законобоязненного пожилого трудягу. И что мне, тоже едва спасшемуся от такой же незавидной участи, ему ответить? Собрав остатки спокойствия, вдруг неожиданно нашедшиеся где-то в закоулках сознания, я как мог уверенно сказал:

– Ничего не будет, дай только выбраться из этой передряги. Может, спасибо скажут или медаль какую сочинят.

– Это… – Варенуха уже понял, что случилось, но остатки мирного сознания все еще не отпустили его здравый смысл на волю. – Это же типа самооборона была…

– Нет, Виталий Семеныч. – Тут я даже подивился, как легко у меня выскакивают эти слова. – Это не самооборона. Это самая настоящая война.

Варенуха передернул плечами и присел рядом. До него, наверное, уже дошло: вот вражеская техника, вот нерусские солдаты; а вот мы, четверо не понять как выживших мужиков. И все мы уже сделали свой выбор, даже толком не осознавая его последствий. Враги пришли, чтобы обеспечить себе хорошую жизнь, а для этого нужно убрать все, что мешает. И мы все должны умереть, потому что стали этой самой помехой на пути нового гегемона, очередной высшей расы. Теперь выбор для нас стал очевиден, пусть и маячил он в подсознании каждого, кого иностранцы называют «русский». И мало кого из новых хозяев будет волновать блеяние отдельных селян, насчет того что они, селяне, вроде как самобытные, и не совсем русские, а совершенно напротив. Всех, кто живет на бочке с нефтью, всякой рудой и драгоценными камнями, просто решили вычеркнуть, раз мы отказываемся вымирать сами. Свободный мир устал ждать, им надоели полумеры. В очередной раз пришли охотники за шкурой еще живого, но уже сильно подраненного медведя. Все стало предельно просто: мы убиваем их, чтобы спастись, или они добивают нас.

Значит, будем сопротивляться.

Поднявшись, я пинком взбодрил связанного танкиста, своего первого «крестника» на этой новой войне. Буднично отметив, что это второй раз, когда я поневоле оказываюсь приглашенным в чужой балаган. Танкист выгнулся и, что-то залопотав, попытался сесть, но снова упал. Тогда я взял его за шкирку и рывком посадил так, чтобы его лицо оказалось напротив, когда я присяду вровень. Споро обыскав пленного, выложил все найденное горкой и присел рядом, перебирая трофеи. Припомнив все свои знания, начал выстраивать линию разговора, стараясь произносить иностранные слова медленно и четко. Глядя в удивленные серые глаза, выделяющиеся на круглом веснушчатом лице иностранца, спросил:

– Кто ты такой? Говори правду, и тебе оставят жизнь[4]4
  Без необходимости уснащать текст диалогами на иностранных языках не буду, все разговоры будут излагаться только по-русски.


[Закрыть].

Вздрогнув, иностранец удивленно посмотрел на меня. Он не ожидал, что чумазый мужик в непонятной черной униформе знает его язык. Интуитивно я заговорил с пленником по-английски. С того самого момента, как я закапывал трупы крестьян, у меня не было сомнений в том, что за враг на этот раз пришел на мою землю.

– Специалист второй группы первого отделения, отдельного саперного взвода 172-ой пехотной бригады Эд Мастерс, – без запинки отчеканил пленный. – Личный номер…

– Американец?

– Да.

– К какой базе приписана ваша часть?

– Форт Уэйнрайт, Аляска.

В кино американцы постоянно скалятся, словно услышали что-то смешное или вот-вот произойдет нечто прикольное. Но этот конкретный янки был просто слегка ошеломлен тем, что его взяли в плен непонятные аборигены. Долговязый, худой, с рыжевато-каштановыми волосами, сбритыми почти «под ноль». Пока он в ступоре, я продолжал спрашивать:

– Русские, поди, в родне имеются?

Солдат с явным сожалением отрицательно замотал головой. В его понимании, если б в роду у него действительно затесались русские, то это вроде как был бы плюс. Он не знал, что к иностранцам, пусть даже и врагам, у нас всегда относились мягче. Другое дело тот, кто понимал и нарочно пришел убивать тех, кто с ним одной крови. Взволновавшись, что бонуса не оказалось, пленный уточнил:

– Нет, я сам из Сиэтла… Вы правда меня отпустите?

Я уже знал, как поступлю с «языком», поэтому с чистой совестью его успокоил:

– Отвечай на мои вопросы честно, и тогда непременно отпущу. Когда началось вторжение, где направление главных ударов?

Откашлявшись и собравшись с мыслями, специалист Эд Мастерс стал подробно излагать все, что ему было известно. Такая сговорчивость была понятна: он всерьез не верил, что его рассказ может хоть как-то повредить.

– Чем занимаетесь в Болотном и конкретно здесь?

– Мы выдвинулись для оценки плотности минных заграждений, выставленных ру… вашими летчиками вчера с вертолетов. В городе… – Тут американец замешкался, подбирая нужные слова, но снова продолжил: – Города нет. Согласно директиве объединенного командования, все населенные пункты подвергаются принудительной санации.

– Полностью, значит, срываете. Людей вы газом травите, это я видел.

– Нет! – в голосе пленного читалось искреннее возмущение. – Это делают представители военных подрядных организаций. У них есть техника и специальные средства. Мы армия, мы воюем только с солдатами.

– Это все говорят. Я верю, успокойся. – Я через силу заставил себя улыбнуться и поощряющее похлопал янки по плечу. – Пока ты все делаешь правильно, это еще на шаг приближает тебя к свободе. Что еще делаете?

– Мы собираем и складируем трофейное военное имущество, помогаем в оборудовании чекпойнтов и пунктов снабжения. Регулярных войск не так много, в основном контрактники из частных компаний. Они несут охрану и… осуществляют санацию присоединенных областей.

А вот это уже хорошая новость, значит, где-то поблизости склад трофеев. Может быть, есть и пленные, правда, в этом случае стоит поторопиться. Вряд ли пленных берут надолго, раз целые города уничтожают под корень. Подержат суток трое, а потом рассортируют и в расход.

– Где ближайший «чекпойнт», далеко отсюда?

– Пока только временные строения, армия все еще в движении. На юго-западе есть временный аутпост. Там десять человек охраны, два отделения чистильщиков. Они зачищают… э… небольшие населенные пункты. Есть два ангара, заняты под складские помещения.

– Как вооружены эти наемники?

– Два единых пулемета на границе периметра. – Пленный совершенно успокоился. Уверенность в том, что я сдержу свое слово, ровный тон беседы, все это способствовало откровенности. – Один в насыпной ячейке справа от ворот, другой слева на вышке. Наемники вооружены кто чем, фирма их снабжает за свой счет. Видел штурмовые винтовки, похоже, швейцарские SIG. Каски, бронежилеты… Ручные гранатометы, ими они… в общем, это основное оружие для санации.

Я вспомнил деревню и вытоптанную площадку, где стояло человек пять-шесть. Значит, все-таки гранатометы. Нечто похожее прежде видеть приходилось: у нашего ОМОНа такие появились два-три года назад. Теперь механизм был понятен, нужно было заканчивать разговор, пленный больше ничего не знает. Бесполезно спрашивать такого про планы командования и как все начиналось. Максимум чего я добьюсь, это рассказа о погрузке в самолет или на корабль и о мелких стычках с остатками нашей армии… Стоп! А ведь можно залезть в боевой компьютер его танкетки! Я слышал, что есть у них такая штука: глядишь на экран и в реальном времени видно где ты сам, а где соседи. Все в реальном времени, плюс этот пиндос может все показать, где и кто находится. Взяв пленного за шкирку и подняв на ноги, я показал на покинутую БМП:

– Покажешь на карте, где этот аутпост, специалист Мастерс, и мы разойдемся. У тебя свои дела, а я займусь своими. Долгов много накопилось, а свои финансы я привык держать в порядке.

– Да-да, конечно, с деньгами шутить не следует. – Явное облегчение читалось на лице американца. – Я все покажу.

Когда мы, мило беседуя, дошли до броневика, дым уже рассеялся. Граната прогорела, оставив после себя только специфический запах. Возле бронемашины Михась о чем-то спорил с Андреем. При виде нас оба затихли, с ненавистью глядя на американца. Андрей не удержался и, подскочив к пленному, занес карабин, чтобы ударить. Пленник присел, но я успел перехватить руку с оружием на верхней точке замаха.

– Ты че творишь, молодой?!

Парень был сильный, но я взял опытом, притворно поддавшись. А затем с подсечкой и толчком корпусом назад вырвал «сайгу» у него из рук. Бросил оружие поймавшему его за ствол Михасью, уже вталкивая пиндоса в чрево «брони»:

– Миша, держи этого народного мстителя, пока он дров не наломал. Мне с «языком» кой-чего прояснить надо. А ты лезь в будку. – Я толкнул замешкавшегося штатовца. – Включай компьютер, будем обстановку изучать!..

Внутри было чуть просторней, чем в аналогичной нашей машине, было больше света и веяло прохладой, урчал кондиционер. Пробравшись в кресло, очень удобного вида, Мастерс тронул шарик трекбола в центре миниатюрной изогнутой клавиатуры, и небольшой экран перед ним осветился. До этого компьютер тоже был включен, но, видимо, находился в режиме ожидания. Присмотревшись, я узнал на карте дорогу, различил границы лесополосы и даже черную отметку, обозначавшую саму БМП. Пленный крутанул шарик, и изображение приблизилось, теперь я увидел две отметки внутри черной, красную и зеленую, и две красные отметки за пределами «коробочки». Тревожно стало на душе, и я показал на метки:

– Что это такое, специалист?

Тот испуганно втянул голову в плечи, но, превозмогая страх, ответил честно:

– Метки GPS-системы, улавливают сигналы с моего радиомаяка и посылают метку на тактический дисплей и к капралу Пирсу, командиру отделения.

Я медленно вынул свой сотовый телефон и, отщелкнув заднюю крышку, вынул аккумулятор. При взгляде на дисплей компьютера я убедился, что одна метка пропала. Так же спокойно и не оборачиваясь, я крикнул топтавшимся у входа товарищам:

– Мужики, сотовые телефоны говорят пиндосам, где мы находимся. Выньте батарейки, «трубы» тоже лучше уничтожить. А ты, специалист, показывай. – Я снова ласково глянул на американца. – Все по порядку показывай, где этот аутпост, как туда сподручнее пройти. Попутно изложи мне, если знаешь, как долго мы с вами уже воюем, а то в глуши живем, радио-телевизор не глядим…

Парень заговорил.

Многое из услышанного было похоже на бред, но живое подтверждение и трупы на дороге и в деревне – это очень весомые аргументы. По словам пленного, вторжение готовилось более трех лет. Переформировывались части, налаживалось взаимодействие с союзниками. Но русскую разведку это особо насторожить не могло: планов вторжения было запущено более двух десятков. Указывались разные сроки, направления ударов все время варьировались. Представляю себе кипящие мозги наших аналитиков, когда вот они, планы, но их не один и даже не десять, и поди пойми, какой из них реальный, а не деза. Армия, которую постоянно лихорадит от перестроек и перестановок, вооруженная давно устаревшей и неремонтируемой техникой, не смогла бы обеспечить отражения даже двух таких согласованных нападений. У жадных чинуш выторговывались права на транзитные коридоры для всяких миротворческих грузов, которые возили военные грузовые «борта» и корабли. Количество транспорта всегда было не слишком большим, поэтому тех, кто предупреждал о возможности транспортировки сил вторжения таким способом, поднимали на смех. Но в результате в один прекрасный день вдоль наших границ скопилось достаточно кораблей и самолетов. Достаточно для удара. С неба посыпался десант, с аэродромов сопредельных стран поднялись в небо бомбардировщики, а с моря ударили «случайно проплывавшие мимо» флотилии боевых кораблей. Момент был выбран не случайно: агрессия началась в тот момент, когда в России в самом разгаре шло полное переформирование военных округов, части меняли пункты дислокации, а новое единое командование еще толком не освоилось с тем, что оказывалось у него в подчинении.

Враг оказался везде: подобно реке в половодье, войска противника обтекали крупные очаги сосредоточения дезорганизованных, но все еще способных драться российских войск. Лишенные связи, не владеющие оперативной обстановкой, российские вооруженные силы почти повсеместно оказались в окружении. Отрезанные от командования и баз снабжения, многие сопротивлялись недолго. Но страна еще сражалась: крупные очаги сопротивления имелись в Центральной России, на Дальнем Востоке. Вопреки ожиданиям и явному приглашению вступить в альянс с агрессором, Китай не вмешался, ограничившись лишь передислокацией к границе частей постоянной гоовности. Японцы сунулись было на Сахалин, но получили неожиданный жесткий отпор от сил местного размещения и быстро ретировались. Осады однако не сняли. Ядерного оружия никто применять не собирался, поскольку война затевалась именно за территории и ресурсы. Где-то в душе я понимал, почему все было спланировано именно так: на загаженной радиацией земле добывать полезные ископаемые гораздо дороже. Поэтому в ход шли боевые мутагенные вирусы и новейшие отравляющие газы. Вирусы, само собой, дохли через строго определенное время. Газ убивал только людей, рассеиваясь на огромной территории, но через тридцать-сорок минут разлагался на безвредные компоненты. Землю можно использовать, лес пилить, а воду разливать в бутылки и продавать как экологически чистую. Как бы чудовищно это ни выглядело со стороны местных жителей, новых покорителей мира это не волновало. Отбросив начинающую захлестывать сознание ярость, я снова улыбнулся как можно более естественно и продолжил расспросы. Но больше пиндос ничего толком рассказать не мог, и мы вернулись к текущей обстановке, которой он владел более уверенно.

– В районе бывшего города Мошково, – продолжал сыпать фактами пленный, – будет создана база Западносибирского оперативного командования оккупационных войск Альянса. На базе предполагается расквартировать две пехотные бригады, одна типа «Страйкер» – регулярные войска, вторая имеет статус вспомогательной, состоит из сотрудников контрактной службы.

– Наемники?

– Да, так будет точнее. – Иностранец слегка сконфузился, но поспешил дополнить: – Там состав очень пестрый: много выходцев из восточных стран Европы, в основном поляков и албанцев… Кризис, работы нигде нет.

– Угу, – я понимающе покивал, чтобы скрыть гримасу отвращения. – Бедные поляки и несчастные албанцы теперь поедят досыта.

– Во вспомогательных частях свой рацион, – не понял издевки пленный. – Но кормят сносно, никто не голодает.

– Это все хорошо, но скажи, специалист, на бумаге такой карты у тебя нет?

– О, в этом нет необходимости, но я могу распечатать, тут есть принтер.

Устав удивляться, я просто поощряющее кивнул и через минуту держал в руках черно-белую распечатку с текущей обстановкой. Тут были отмечены все объекты, где разместились захватчики, обозначены маршруты движения и районы, назначенные для санации. Теперь пришла пора прощаться, поскольку американец наверняка вызвал подмогу, и скоро ремонтники, а значит, как минимум еще человек пять-шесть вооруженных солдат будут здесь. Выведя пленного из бронемашины, я повел его обратно к обочине, где сидел Варенуха и воинственно тыкал стволом трофейного автомата в уже очнувшегося второго пленника. Взмахом руки я подозвал его и остальных артельщиков. Вынув из кобуры служебный пистоль, я демонстративно передернул затвор и выстрелил в ногу второму пленнику. От резкой перемены обстановки рыжий специалист присел, в недоумении оглянувшись на такого ласкового до этого момента русского. Подстреленный танкист просто орал от боли, выгибаясь дугой, не в силах даже зажать рану рукой. Я подошел к раненому и прижал его туловище ногой, наступив ему на грудь. Буднично обернулся к опешившим товарищам по несчастью и побелевшему от осознания возникшей угрозы амеру.

– Миша, придержи рыжего, чтобы не дергался. Сейчас будем проводить воспитательно-разъяснительную работу среди оккупантов… Не бойся, специалист Эд Мастерс из Сиэтла, – повернулся я с той же теплой улыбкой, что и полчаса назад, к американцу. – Я свое слово держу и буду держать его впредь. Теперь всякий раз, как мне случится взять в плен не меньше двух врагов, одного я буду отпускать, чтобы он рассказал своим начальникам и друзьям о том, что видел.

Убрав ногу с груди подвывающего пленника, я подошел к оторопевшему специалисту и указал стволом пистолета на лежащего ничком танкиста. В глазах недавнего собеседника плескались озера животного страха, теперь он не верил ни одному моему слову. На то и был расчет.

– Твой соотечественник пришел на мою землю убивать, – сказал я. – Как и ты. Вам оказалось мало своей страны, вы решили захватить чужую. Не осуждаю вашего решения, тут все взрослые люди. Но как быть с теми детьми и стариками, которых твои люди потравили газом, точно тараканов? Как быть с сожженными заживо жителями того города, что был за этим лесом? И городами далее по дороге? Вы решили, что таким людям нет места на земле, приняли на себя ответственность. Теперь я и сотни людей, подобных мне, заставим вас заплатить за ваше решение. Не всех купили и не всем запудрили мозги, расскажи об этом своим друзьям и командирам. Отныне я не дам вам покоя и буду убивать, где бы ни встретил. Отдельно скажи наемникам, что их я в плен брать не буду: раз записались сеять смерть за деньги, облегчать им их работу я не буду. Теперь каждый цент жалования придется отработать по полной. Придется повоевать, раз пришли воевать.

Я вернулся к притихшему раненому, рывком поставил пиндоса на колени. Потом приставил ствол к затылку сжавшегося и уже ничего не соображающего танкиста.

– Этот умрет легко, я его просто пристрелю. А вот следующих, кого поймаю, буду поить бензином и заставлю жрать землю.

После этих слов я буднично нажал на спуск, хлопнул выстрел, прошедшая навылет пуля выбила на траву частички мозга и осколки кости, перемешанные с кровью. Танкист упал, по телу прошла легкая судорога, запахло дерьмом и мочой. Причем обмочился и рыжий специалист, которого Михась тут же отпустил. Пленный рухнул на траву и завыл, бормоча какие-то слова. Я же спрятал пистолет в кобуру и обернулся к своим товарищам, тоже опешившим от всего произошедшего. Я их понимаю: одно дело убить в горячке боя, и совсем другое – пристрелить такого беззащитного на вид пленника.

– Мужики, не надо стоять столбами и видеть во мне Гитлера. Они пожгли три города, уничтожили пять деревень и два больших поселка! Во всей округе нет живых людей, кроме этих импортных упырей. Пленных и сообщников не берут: рабы им без надобности, а прихвостней почитай что вся Европа. Они как на пикник, все с собой сюда тащат. Поймите, мы им ни в каком качестве не нужны, все, кто живет в России, – балласт. Наша армия еще сражается, не все продались и сбежали, кое-кто дерется на Урале и в Приморье. У нас единственный выход: сопротивляться, грохнуть как можно больше этих. – Я пнул мертвое тело танкиста. – Тогда они будут бояться. Нужно драться. Так дольше проживем. И если не победить, так хоть чутка сквитаться получится. Если кто со мной – пошли, если хотите на убой – сядьте возле трупов, скоро их дружки приедут и нагрузят вас свинцом. Так как оно будет, мужики?

Все трое стояли неподвижно, время от времени то один то другой бросал короткие взгляды на убитого мной американца. Рыжий специалист сидел на земле и тонко подвывал. Его мир перевернулся. Убивать глядя в окуляр танкового прицела или нажимая кнопки в уютной полутьме бункера, гораздо проще, если не думаешь, что однажды это может произойти и с тобой. Вся накачка военных психологов пошла прахом; американец реально понял, что не только он может отнять жизнь, но и ему вполне свободно могут вот так буднично вынести мозги.

Первым очнулся, как ни странно, водитель Варенуха. Поправив каску, он вышел вперед и встал рядом со мной. Много всего навалилось на этого кряжистого, рыхловатого мужика. Коротко стриженные остатки волос на почти лысой круглой голове топорщились, придавая этому кряжистому, рыхловатому мужику одновременно комичный и решительный вид.

– Я с тобой пойду. – Водянистые светло-карие мутноватые глазки водилы сверкнули под кустистыми бровями. – У меня жена и внуки в Нижнеудинске… Как думаешь, Антон, может, выжили?