Текст книги "Партизаны Третьей мировой"

– Про Нижнеудинск у этого, – я кивнул на специалиста, – ничего выспросить не удалось, будем надеяться, что кто-то спасся, Виталий Семеныч. Помнишь, как мимо колонны утром джип промчался? Может, тот, кто за баранкой был, что-то знал и нарезал в безопасное место. А это как раз в наши края. Надежда есть всегда, я так считаю. А вы, бойцы, что скажете?

Андрей молча сел рядом с американцем и отрицательно замотал головой. Карабин у него предварительно забрал Михась, поэтому я не беспокоился. Но в последний раз попытался урезонить парня:

– Андрюха, они же грохнут тебя прямо тут, не дури!

– Мне все равно… Пусть убивают… Устал я. Не могу так, как вы. Может, миром все закончится, может, это учения какие-то совместные и все образуется. Отстаньте!..

Взгляд у пацана был совершенно дикий, полный безумного отчаянья. Еще когда он начал кидаться на пленного, я подумал, что с парнем будет много хлопот. Такой взгляд и полубезумные речи мне были знакомы, обезумевшие от безысходности бойцы либо ложились на землю и тихо умирали, либо, встав в полный рост, шли вперед, опустив руки, пока чеченцы не пристрелят. Остановить такого шатуна нереально, только зря тратить время и силы – все одно встанет и пойдет на зов свихнувшегося подсознания. Не став тратить больше времени, я повернулся к приятелю.

– Ладно, как скажешь. Михась, ты тоже решил сдаваться?

Мишка сильно изменился с того момента, как мы вместе пошли за трактором в деревню. В коротко стриженной шевелюре более отчетливо стали проглядывать седые пряди, морщины явственно проступили на лбу, под потухшими глазами собралась в подглазных мешках нездоровая синева. Грязная, прожженная в нескольких местах черная униформа висела мешком, но руки крепко стискивали карабин. Ничего не говоря, приятель шагнул в мою сторону, встал рядом.

– Ладно. – Облегчение сквозило в моем голосе, что ни говори, а одному начинать карьеру мстителя не так сподручно. – Тогда давайте собираться, скоро приедут ремонтники. Нужно приготовить сюрприз. Виталий Семеныч, пойдем со мной к броневику, его надо как следует подготовить. Михась, ты собери все патроны, что у нас есть, обыщи еще раз трофейные шмотки на предмет чего-нибудь полезного и жди тут.

Подойдя к скорчившемуся на земле американцу, я легонько ткнул его носом «берца» в бок. Тот дернулся, как от удара током, и проворно отполз на пару шагов. Успокаивающе подняв ладонь невооруженной руки, я снова перешел на английский:

– Тебе лучше идти к своим, специалист. Видишь того старого русского, что пошел к твоей машине? – я указал украдкой на бегущего к БМП Варенуху. – Не хотел тебе говорить, но он старый коммунист и не одобряет того, что я решил тебя отпустить.

На лице пленного понимание сменилось мертвенной бледностью и еще одним приступом ужаса. Вскочив, американец выжидательно посмотрел на меня.

– Беги по шоссе на северо-запад, я отвлеку коммуниста. Минут двадцать у тебя будет, чтобы добраться до леса. Беги!

Уговаривать не пришлось, пленник, запинаясь и падая, резво припустил по обочине в указанном направлении, поминутно оглядываясь. Видимо, ожидал выстрела в спину. Смотря вслед удаляющемуся специалисту, я впервые за сегодняшний день испытал чувство, что все стало хоть немного налаживаться. Первый шажок к непомерной для теперь уже троих оторванных от дома и соотечественников лишних людей цели, сделан. Пусть пока маленький, микроскопический в масштабах развернувшейся трагедии, но из таких эпизодов и складывается победа.

Как только долговязая фигура американца скрылась за пригорком, я ускоренным шагом двинул к БМП, чтобы помочь Варенухе с устройством сюрприза. Пленника я отпустил не зря: если мы собираемся действительно регулярно доставлять амерам неприятности, то следует также давить им на психику. Этому я научился в Чечне, где нечто подобное делали местные духи. Такой прием оказывал сильный деморализующий эффект, особенно на новичков. Молодые с ужасом слушали переходящие из уст в уста рассказы об издевательствах боевиков над пленными. А лекарство, как всегда, было в подобном: как только убиваешь своего первого духа, страх прячется в самый темный угол подсознания и лишь делает тебя сильнее. Но я надеялся, что с амерами будет иначе. После войны я интересовался, как подобные вещи переносят солдаты в других странах. Вьетнамский опыт меня особо не вдохновлял, народ в семидесятые годы был крепче, чем в девяностые. Еще жива была память о прошедшей войне с фашистами, боевой дух американцев тех лет казался очень высоким. Другое дело последующие войны с арабами и афганскими духами. Часто приходилось читать и слышать, как люди сходят с ума от боевой усталости, просто на ровном месте. Без выхода на боевые, сидя на каких-нибудь хозработах или чиня технику в автобате. А условия в лагерях американских вояк гораздо лучше, чем были у нас в том же Афганистане. Вникая в проблему глубже и читая сообщения какого-нибудь ветерана из американской Алабамы или английского Саутгемптона в новом интернет-изобретении – Живом Журнале, я начинал понимать разницу. Западные люди слишком привыкли к комфорту и долгой жизни, наполненной лишь мелкими неприятностями. Так или иначе, все можно решить и снова существовать, не напрягаясь. Приходя на войну, такой человек думает, что попал в видеоигру, где в любой момент можно нажать на паузу и все прекратится. А когда приходит понимание, что игры и шутки кончились, стресс выдавливает из западного человека любую волю к победе. Я не говорю про киношных «рэйнджеров» и бравых «маринс», этих наверняка мало и им и без того хватает забот. Мы же будем иметь дело с наемниками, которые особо рисковать не желают, и с военными из строевых частей. Эти в массе своей жиже по духу и не так сообразительны. Конечно, есть у них всякая техника, они организованы и прекрасно вооружены. Но вот тут мы и будем работать над тем, чтобы эту идиллию нарушить. Внести диссонанс, заставить бояться и, как следствие, совершать ошибки, паниковать. Только так можно попробовать выжить самим.

В последний раз глянув на впавшего в ступор Андрея, черной запятой выделявшегося на фоне зелени луга, я повернулся к артельщикам, и увиденное стало еще одним позитивным импульсом. Оба были заняты делом: Михась сортировал патроны к двум разложенным на его куртке карабинам, а водитель Варенуха, вынырнув из недр подбитой БМП, показал мне измазанный черной смазкой правый кулак с отогнутым вверх большим пальцем.

– Я тут чего придумал. – Водила спрыгнул на землю и стал водить корявыми пальцами в воздухе, объясняя идею. – Трупы можно внутрь прибрать, аппарель закроем изнутри. Ты говорил, Антон, что у них в форме радио вшито?

– Маячки навигационные, и что?

– А то, – Варенуха хитро оскалился, сверкнув железной фиксой. – Аппарель я закрою, а к боекомплекту гранату привяжу. Станут они люк открывать, и всем тут же хана!

Идея показалась мне здравой, и я пошел вместе с водилой снова к дороге, откуда мы споро дотащили труп казненного танкиста и сложили его в десантный отсек танкетки, где уже лежали вповалку двое американцев, прибранных невольным изобретателем чуть раньше. Приладив к люку найденную среди прочего трофейного хлама круглую осколочную гранату, соединенную с отрезком тонкой медной проволоки, мы совместными усилиями закрыли бронемашину наглухо. Механизм аппарели водила испортил изнутри, поэтому вручную снаружи ее уже не опустить. Если ремонтники будут ломиться внутрь, так и так придется открыть один из трех люков, соединенных проволокой с гранатой. Отойдя на десяток метров от подбитой машины и придирчиво ее осмотрев, мы решили, что и так сойдет. А буде пиндосы заподозрят неладное, так значит, и у них случается в жизни светлая полоса. Сейчас более всего меня, как молчаливо избранного лидера нашей маленькой партизанской группы, волновали более насущные вопросы. По словам Михася, патронов было меньше чем два штатных магазина на ствол. Для солидного боя не хватит, и уж тем более с таким арсеналом: два полуавтоматических «укорота» да пара восьмизарядных маломощных пистоля, это не артиллерия. Ну что хоть это есть.

Уйдя от бронемашины, мы взяли направление строго на запад, ориентируясь по меткам на распечатке и встроенному в мои часы компасу. Штука удобная, покупал для охоты, чтобы не мыкаться по лесу в случае чего. Бывалые говорили, что, мол, компас в часах – вещь бесполезная, декор да и только, при этом они многозначительно потрясали «луковицами» солидных приборов, стоящих немалых денег, а кто-то даже хвастался новомодными электронными приборчиками спутниковой навигации. Я не спорил, уважая чужие причуды, но всегда делал по-своему. Когда делаешь ставку на мобильность, всегда в чем-то проигрываешь, но достигается главное преимущество: все свое ношу с собой. Поэтому сейчас у меня был не такой точный, но компас, а в кармане лежал пусть и не тесак, но хороший складной нож. Поэтому и не заблужусь, и в случае чего будет чем хлебушек порезать. Нож тоже всегда ношу с собой, даже если иду за хлебом. Знакомые, ну из тех, что говорили про компас, опять не одобряли, считая это блажью и чудачеством. И снова я не обижался, поскольку ножик был дорог мне как память. Черная роговая рукоять и широкое семнадцатисантиметровое стальное лезвие. Обычный складной нож, взятый в качестве трофея во время дежурства на концерте заезжей знаменитости. Парень, у которого я отнял «железку», затеял драку с приятелями у касс, по счастью никого не порезал. Менты из оцепления вмешиваться не хотели, боялись связываться с поножовщиной, а я вписался. В результате получил отличный ножик и премию от тогдашнего начальника смены. Трофей потом оказался чем-то очень редким, один продавец из охотничьего магазина, где я все время покупаю патроны и кой-чего по мелочи, даже предлагал за нож четыреста баксов. Но есть у меня такая черта – за деньги друзей не покупаю и тем более не продаю.

Хуже всего в нашем отряде обстояло с едой и питьевой водой. Вся провизия и вода в канистрах сгорели во время нападения, и с фур ничего спасти не удалось. Груз в этот раз был вообще штукой бесполезной – мебель и сантехника. Поэтому тут тоже поживиться особо не вышло. В броневике мы разжились упаковкой из четырех пластиковых полулитровых бутылок, на этикетках которых была надпись «Эвиан». Ниже сообщалось, что это чистая минеральная газированная вода. Были еще рационы в белых блестящих термопакетах, да четыре шоколадных батончика. Этого должно было хватить дня на два, но при всей экономии, а ведь нам предстояло скрытно идти ускоренным маршем, до базы карателей около двухсот километров. Это само по себе не так просто, а еще была вероятность, что амеры снарядят погоню. Но последнего я мало опасался: ну, поищут нас по округе, может, даже вызовут еще каких-нибудь специалистов по отлову партизан, так это когда еще будет. Потом допросив отпущенного нами пленного и сверив его показания с теми, что выжмут из бедолаги Ильинского, поймут, что мы люди случайные. Может быть, сориентируют наемников с «опорника», куда мы сейчас идем, а может, и вообще забьют на поиски. Это же не кино, тут все заняты своим делом и чужой гемор никому не нужен. Серьезных неприятностей я ожидал только с неба. В последнее время по новостям и от продвинутых молодых коллег приходилось слышать про хитрые беспилотные аппараты, на которые у амеров, судя по всему, была вся надежда. Если на базе, откуда приехал на «броне» специалист Эд, есть пара-тройка таких «птичек», дело может обернуться кисло. По слухам, эти самые беспилотники вполне смогут выследить группу людей с воздуха и пульнуть чем-нибудь нехорошим, а то и расстрелять из бортовых пушек-пулеметов. В лесу от тепловизоров не укроешься, аппаратура там стоит такая, что по спектру атмосферы найдут место, где прячется дышащая кислородом тварь размером с человека, и по примерным координатам позвонят. Артуха[5]5
  Артуха – жаргонное прозвище всех артиллеристов в советской и российской армии.


[Закрыть] у нашего противника работает очень хорошо. Неприятные мысли кружили в голове, одним словом. Но артельщикам я ничего этого говорить не стал. Мужики только-только обрели некий смысл жить дальше, пугать их новыми напастями будет совершенно неправильно. Забрав у Варенухи импортный ствол, я кое-как отсоединил магазин, выщелкнул патроны и как мог разобрал оружие на части. Напоследок просунув тонкий ствол автомата между катком и опавшей гусеницей БМП, согнул ствол специальной буквой «хрен выправишь». Себе оставил только прицел, который вполне может заменить бинокль на первых порах. Взамен утраченного трофея дал водиле карабин покинувшего нас Ильинского, благо с ним Варенуха умел обращаться. Может быть, это импортное чудо лучше и наверняка точнее и современней «сайги», спорить не стану. Но в бою лучше использовать то, что знаешь, война не любит невежества. Что-то подсказывало, что для изучения матчасти пиндостанской армии у нас еще будет уйма времени.

* * *

Россия. 26 июля 2011 года. Юго-восточная окраина бывшего поселка городского типа Тогучин. Aymnocm охранного агентства «Блэкстоун – Сауз». Бывший сотрудник иркутского ЧОП «Булат» Антон Варламов. Акция возмездия «номер раз».

Трое суток без сна и с короткими перерывами на отдых мы шли по лесам в направлении, указанном пленным американцем. Как я и предполагал, нас не преследовали, или поиски велись в совершенно ином направлении. За все эти четверо суток мы словно оказались в туристическом походе. Лес стоял пустой, пару раз я видел следы медведя, Михась подстрелил пару рябчиков, и мы запекли их в глине. Неожиданно легко удалось пополнить запас воды и даже вымыться в небольшом ручье, который неизвестно куда бежал, радостно журча. Природа напоминала нам, что война – это вообще глупости, вечно только это вот вековое великолепие, а мы, люди, только все портим. Плутать особо не пришлось, компас не давал сбиться с пути. Легкие, в титановом корпусе и с солнечной батарейкой, «котлы» корейской сборки никогда не врали больше чем на две секунды за трое суток и даже после серьезной встряски шли как ни в чем не бывало.

Указанный американцем аутпост разместился на окраине какого-то поселка. Вернее, того, что от него осталось после процедуры «санации». Ровная проплешина оплавленной до стеклянной корки земли – вот собственно и все, что напоминало о живших тут людях{3}3
  Антон описывает действие так называемого боеприпаса объемно-детонирующего взрыва. В книге мной додуман вариант применения таких боеприпасов с учетом перспективы, поскольку все открытые источники на данную тему содержат устаревшие сведения. Вот все, что известно на данный момент:
  Этот вид оружия может эффективно применяться как против личного состава вне укрытий, так и против вооружений и боевой техники, укрепленных районов и индивидуальных укрытий, а также для создания проходов в минных полях, расчистки посадочных площадок для вертолетов, уничтожения узлов связи и нейтрализации опорных пунктов при уличных боях в черте города. Объемно-детонирующие боеприпасы также способны полностью уничтожить растительность и сельскохозяйственные посевы на определенной территории. По своей поражающей способности они сравнимы с ядерными боеприпасами малой мощности.
  При одновременном использовании большого числа таких боеприпасов, как и любых других фугасных зарядов, разрушения могут быть весьма значительными. При подрыве нескольких объемно-детонирующих головных частей происходит наложение ударной волны с соответствующим усилением мощности. Эффект такого оружия также усиливается в зданиях и другом закрытом пространстве; по мощности оно в 12–16 раз превышает обычные взрывчатые вещества при применении по объектам с большой площадью поверхности, таким как каркасные здания, блиндажи и транспортные ангары.
  В силу большой площади поражения объемно-детонирующие боеприпасы изначально обладают неизбирательным характером (в особенности при использовании в населенных районах или рядом с ними). Поскольку это оружие особенно эффективно против личного состава в инженерных сооружениях, блиндажах и других зданиях, российские войска могут оказаться перед соблазном применить его в тех населенных пунктах, где у боевиков оборудованы мощные оборонительные позиции. В городских условиях российским военным не удастся ограничить область воздействия этого вида оружия только комбатантами, при этом мирное население вряд ли сможет укрыться от его поражающих факторов.
  Принцип действия объемно-детонирующих боеприпасов:
  Обычно боеприпас состоит из контейнера с реагентом и двух независимых зарядов взрывчатого вещества. После сброса или выстрела боеприпаса первый заряд раскрывает контейнер на определенной высоте, распыляя реагент в облако, которое смешивается с атмосферным кислородом (размер облака зависит от количества реагента). Эта смесь затем обволакивает объекты и проникает в сооружения. В этот момент происходит подрыв смеси вторым зарядом, в результате чего образуется мощная ударная волна. Ударная волна разрушает неукрепленные здания и оборудование и поражает личный состав. Воздействие на людей усиливается в одиночных окопах или в индивидуальных средствах защиты, а также в закрытом пространстве, как то: в горных пещерах, зданиях и блиндажах.
  Впервые объемно-детонирующие боеприпасы были разработаны и применены США во Вьетнаме. Советские ученые, со своей стороны, в короткие сроки создали свое аналогичное оружие, применявшееся во время пограничного конфликта с Китаем в 1969 г., а также в Афганистане. В настоящее время российская армия располагает широким арсеналом объемно-детонирующих боеприпасов третьего поколения.
  В дополнение к «классическим» вакуумным бомбам в СССР были разработаны и другие боеприпасы «повышенной мощности», в частности на основе порошковых и жидких реагентов. Действие обоих этих видов боеприпасов основано на распылении реагента в атмосфере до завершения процесса взрыва. Разрушения и поражение живой силы обеспечиваются ударной волной. В качестве твердого реагента используется порошок из смеси алюминия с нитроцеллюлозой. В другом случае применяется суспензия из твердого взрывчатого вещества и легковоспламеняющейся жидкости.
  Поражающие факторы:
  Поражающее воздействие фугасных боеприпасов оказывается ударной волной, летящими обломками или обрушением зданий, а также в результате отбрасывания ударной волной людей на землю, оборудование, постройки и другие стационарные объекты.
  Вот мнения военных специалистов стран, где данный вид ОМП получил наибольшее распространение.
  Выдержка из рассекреченного исследования научно-технического отдела ЦРУ США: «Воздействие единичного взрыва объемно-детонирующего боеприпаса средней мощности на замкнутые пространства чрезвычайно велико. В точке воспламенения люди сгорают дотла. Находящиеся у периметра с большой долей вероятности получают внутренние (и потому невидимые) повреждения, в том числе разрыв барабанных перепонок и разрушение органов внутреннего уха, сильнейшее сотрясение мозга, разрыв легких и других внутренних органов; возможна также потеря зрения».
  Из заключения специалистов РУМО США за 1993 г.: «…Механизм поражения живых объектов не имеет аналогов и – не слишком приятен… Поражающим фактором является ударная волна, точнее – следующий следом вакуум, он приводит к разрыву легких… Если взрывчатый компонент просто сгорает, не детонируя, жертвы получают тяжелые ожоги и могут также вдохнуть горящее вещество. Поскольку наиболее часто используемые в таких боеприпасах оксид этилена или оксид пропилена высокотоксичны, невзорвавшийся боеприпас будет представлять для личного состава, оказавшегося в его облаке, такую же опасность, как и большинство отравляющих веществ».
  Выдержка из рассекреченного отчета инженерно-технического отдела МО ГШ СССР за 1989 г.: «…Ударная волна и перепад давления вызывают минимальные повреждения ткани головного мозга… Пострадавшие после взрыва объемно-детонирующего боеприпаса могут оставаться в сознании, испытывая страдания в течение нескольких секунд или минут, пока не наступает смерть от удушья».
  Скажу сразу – «Википедия» считает иначе, не буду спорить с тамошними «знатоками», пусть читатель решает сам, кому верить.


[Закрыть]. Судя по характеру разрушений, город обстреляли из установок залпового огня, может быть, поработала и ствольная артиллерия. Нечто подобное я уже видел, но тогда это были обычные снаряды, которыми пуляли «Грады»[6]6
  Полевая 122-мм дивизионная реактивная система залпового огня (РСЗО) БМ-21 «Град». Предназначена для поражения открытой и укрытой живой силы, небронированной техники и бронетранспортеров в районе сосредоточения артиллерийских и минометных батарей, командных пунктов и других целей.


[Закрыть], чтобы выкурить духов из села. Тут мощность была просто адская, чтобы вот так оплавить землю, нужно было часов десять лупить. Слышал, что в Афганистане были такие бомбы, ими летуны выкуривали боевиков из горных пещер. Знакомый, что рассказывал о такой бомбежке, потом долго молчал, видимо, впечатления от увиденного были слишком велики. Может, и тут авиация поработала, но что-то подсказывало, что это постарались «боги войны» – слишком рано еще для авиации, не развернется она в такой короткий срок. А вот артуха вполне может быть десантирована с воздуха или привезена отдельно. А это значит, что у моего маленького отряда появился обширный фронт работ. Как только будет исполнена первая часть задуманного, надо не забыть наказать мужикам, чтобы особо не усердствовали и дали возможность захватить хотя бы парочку пленных. Эти должны будут знать, кто работает по населению и откуда. Но всему свое время.

На случай патрулирования прилегающей местности мы расположились в пяти километрах от аутпоста наемников. Лес тут был такой же, как у нас в области, поэтому найти небольшую низинку подальше от звериных троп и проезжих дорог труда не составило. Пригодился шанцевый инструмент в виде двух складных малых саперных лопаток, которые мы захватили с собой по моему настоянию. Примерно в километре от места временной стоянки я и Михась осторожно рубили молодые деревца и не торопясь таскали их в лагерь. Вскоре получился навес, вполне способный удержать дождевую влагу и в случае чего укрыть нас от наблюдателей сверху и тех, что будут прочесывать местность. Навес упирался заостренными кольями в склон оврага, а вход затворялся плетенной из прутьев кустарника заслонкой. На плоской крыше Варенуха навалил старых сосновых игл и палой листвы, которую мы с Мишкой таскали издалека. В довершение всего стыки были заложены пластами мха, так что внутри можно будет какое-то время отсидеться. Мужики совсем уж было собрались обустроиться тут надолго, но пришлось разбить их хрустальные мечты заявлением, что тут мы долго сидеть не будем. После планируемого уничтожения базы наемников тут может оказаться слишком людно. Но пока ведем наблюдение и присматриваемся, шалаш вполне сойдет за временную базу. Из глины и прутьев гибкого кустарника удалось соорудить неплохую вытяжку с замаскированной мхом крышкой. Теперь даже в дождь дым от костра будет стелиться по земле и быстро рассеиваться, а проложка из мха не даст воздушным разведчикам шанса с ходу засечь источник тепла на общем фоне. Сделав еще пару мелких приготовлений, необходимых для того, чтобы нас как можно более трудно было искать, я в первый раз вывел отряд на разведку. Сначала решили идти все вместе, и я едва уговорил Варенуху остаться на хозяйстве, чтобы не рисковать всем скопом. Да и он лучше всех из нас троих показал себя как строитель, особенно ловко у водилы получалось плести что-то из прутьев. А это сейчас было очень важно для осуществления «плана возмездия», общая схема которого уже варилась в собственном соку, приобретая все более реальные очертания.

Петляя и ступая как можно более широко, чтобы не топтать прямую стежку к жилью, мы с приятелем вышли к краю леса, примыкавшего прямо к заросшему высокой травой полю. За ним, метрах в пятистах, виднелась искомая база этих самых ассенизаторов. Наблюдать с земли получится не слишком удобно, да и что я там увижу, кроме куска сетчатого железного забора и ворот рядом с вышкой. Поэтому, насобирав по дороге мха и пучков травы, мы с Мишкой как умели обмазались землей и, вывернув робы и штаны наизнанку, серовато-зеленой подкладкой наружу, унизали куртку и штаны собранным мусором. Природа не любит прямых линий, а за окрестностями наверняка наблюдают. Да и в лесу такой прикид будет куда сподручней, чем наш стремный вертухайский колер. Короче, когда я забрался на старую, с толстым стволом и ветвями березу на пригорке, то с пяти шагов походил на лешего. А в кроне кучи зеленых листьев меня вообще было не разглядеть. Вооружившись трофейным прицелом, я принялся за наблюдения, стараясь как можно меньше двигаться. Чтобы совсем уж увериться в собственной незаметности, еще в лагере я выпросил у Мишки кусок черной изоленты, соорудил нечто вроде колпачка с узкой поперечной прорезью и надел его на окуляр таким образом, чтобы он закрывал линзу. Такие колпачки надевают на противотуманные фары – и на объективы прицелов, чтобы скрыть блики оптики от постороннего наблюдателя. Поле зрения при этом чуть смазывается, но в данном случае особой четкости не требовалось. Приятель остался внизу. Мишка отполз от дерева метров на десять, чтобы в случае чего подстраховать, если вдруг нас не накроют минометным огнем, а решат взять живьем. И даже если меня пристрелят, Мишка сможет уйти к Варенухе и они сами решат, как быть… Но это на крайний случай. Как я уже говорил, у меня не было уверенности, что армейцы предупредили наемников о нашем визите или что те восприняли предупреждение всерьез.

Прицел давал узкое поле обзора, но я давно умею правильно обращаться с монокулярами и прицелами. Секрет в том, чтобы вести наблюдение обоими глазами и наводить оптику туда, куда смотришь невооруженным взглядом. Так и устаешь меньше, и картина получается более полная и подробности не проскакивают мимо сознания.

База представляла собой огороженный участок, примерно сто пятьдесят на двести метров, почти в чистом поле. Внутри два типовых железных ангара, забранных частой масксетью, длинная, похожая на коровник казарма. Была еще пара отдельно стоящих щитовых домиков, скорее всего для офицеров и прочего начальства. У северной стены – нечто вроде временного гаража: три бронированных джипа, вроде бы их называют «хамви»[7]7
  Имеется в виду армейский внедорожник HMMWV. В настоящее время выпускается второе поколение данных автомашин с индексом М-998А2. Базовым является шасси М-1097А2 с полностью алюминиевыми двух– или четырехместной кабиной и открытой платформой, предназначенной для перевозки грузов, боевого расчета из 8 человек или оружия.


[Закрыть], и грузовик с тентованном кузовом. Грузовик, видимо, для перевозки трофеев. А вот на джипах наемники мотаются на зачистки. Пока все так, как описывал пленный. С северо-востока к забору подходила небольшая рощица из трех близко растущих берез и чахлой пихты. Ограждения стандартные: сетчатый забор в два ряда, внутри этого пространства – две вышки, ориентированные с юга на север в противоположных концах периметра. Так они перекрывают пространство вокруг базы и в случае нападения запросто способны обеспечить неслабое огневое прикрытие. На обеих были турели с пулеметом и автоматическим гранатометом, и по три часовых, щупающих местность оптикой. У единственных ворот смонтирована огневая точка, чуть дальше, метрах в ста по дороге, выстроено противоминное заграждение из бетонных блоков. Это навело меня на мысль о минных полях вокруг базы… Так и есть: осматривая окрестности возле рощицы, я заметил труп медведя. Косолапый видимо, вышел из леса к людям, как обычно делают эти наглые звери, прельщенный запахом помойки. Но преодолеть смог только метров двадцать от крайней березы, где и напоролся на мину. Скорее всего, амеры засеяли поле чем-то полимерным. Лесной хозяин капканов боится, чует их, и будь мины старые, к ограждению бы не сунулся.

Получалось довольно кисло, если судить с позиции слабо информированного мстителя. Я же был из другой породы, и кое-что об обитателях этого гадюшника было уже известно. Поэтому укрепления разглядывал в основном от скуки, чтобы выяснить то, что реально было необходимо для налета на базу. Наемники ждут именно внешнего открытого и наглого нападения или группы диверсантов. От прямого штурма они отобьются, диверсов возьмут на прохождении «полосы препятствий». Чего парни реально не могут предположить, так это того, что их ожидает та же участь, которую они уготовили жителям окрестных деревень. Мысленно усмехнувшись, снова приникаю к окуляру прицела…

После восьмичасового бдения мы с Мишкой поменялись и я ушел обратно в лагерь. Теперь получалась эдакая пересменка, когда за базой велось почти что круглосуточное наблюдение и все вроде как были заняты делом. Так мы сидели еще трое суток, пока на очередном военном совете не было решено, что пора бы уже пиндосам пустить кровь. Нападение решено провести в два этапа, поскольку штурмовать такое укрепленное место в лоб будет неумной затеей…

Раз-два! Вдох-выдох! Землица не торопится покидать свое нынешнее жилище и пересыпаться в сложенную на краю широкой траншеи мою запасную рубашку, пожертвованную в фонд обороны. Столько я не копал и не строил уже лет пять, с тех пор как помогал бывшей жене на ее фамильном дачном участке. Вы спросите, почему и что это я копаю? Да еще ночью, посреди узкой грунтовой дороги в лесу, а мои партизаны оттаскивают желтовато-черную почву в сторону и волокут в лес. Все очень просто: согласно решению последнего совета нашего племени, мы готовим пиндосам засаду. Спорить со мной по поводу того, как это будет, никто не стал. План получился хороший, вот только очень трудоемкий и грязный. Все сводилось к тому, чтобы подстеречь один из джипов, регулярно выезжающих из периметра. Как и отмечалось ранее, что армейцы, что частники не шибко беспокоились тут в тылу, считая, что ни у кого кроме них оружия уже нет и война ушла дальше на восток. Поэтому, уничтожая маленькие поселки и деревни, ассенизаторы выезжали небольшими группами по четыре-пять человек, то на одной, то на двух машинах. Ездили в одно и то же время по единственной грунтовке, потом сворачивая на проселки, куда их, видимо, наводила авиация. Выезжали они затемно, но все-таки сторожились: на каждом джипе была оборудована турель, со всех сторон прикрытая бронещитками. Сам джип тоже имел защиту, поэтому просто стрельнуть в колесо или по стеклам в надежде проколоть-разбить будет крайне глупо. А вот устроить подлянку, чтобы пиндосы сами вышли из тачки, – это оказалось трудной, но вполне решаемой проблемой, тем более что дорога грунтовая. Мишка предлагал повалить поперек дороги дерево, но я резонно заметил, что на скорости джип бревно просто протаранит и поедет дальше, к тому же у нас нет топора, а ветками внедорожник не остановишь. Но точно рассмешишь водилу, а пулеметчик чесанет очередью по обочинам, и всем партизанам – гарантированная хана. Поэтому решено было поступить хитрее: поперек дороги, мы вырыли не шибко широкую траншею, положив сверху плетенную из прутьев решетку, обмазанную глиной, а потом присыпанную грунтом. Длина траншеи была ровно из конца в конец дороги, глубина в рост человека, а ширина примерно метр двадцать, чтобы передние колеса машины ушли в нее прочно. Обустройство ловчей ямы заняло у нас часа четыре, с учетом размещения двоих стрелков на обочине слева по направлению от базы и одного справа, за двадцать шагов от первых двух. Мы все отрыли себе по индивидуальной ячейке с точно такой же крышкой из плетенки, с привязанными к ней кусками политого водой травяного дерна. Таким образом получилась классическая засадная схема с поправкой на местный колорит: двое стрелков с фланга и один в тылу машины.

Передохнуть почти не получилось, мы только-только расселись по своим местам, как от базы послышалось знакомое урчание мотора. Мысленно я уже видел, как тупоносая прямоугольная машина с торчащим из люка в крыше пулеметом быстро приближается к нам… Поднимая пыль, «хамви» на скорости проскочил поворот, от которого до нашей ловушки уже была пара минут быстрой езды. Сомнения так изъели мне душу, что от нетерпения хотелось выйти на дорогу и пинками заставить пиндосовского водилу ехать быстрее. Все случилось внезапно, от чего я даже не успел собраться с мыслями: джип промелькнул мимо и… Грохот получился знатный, что-то в машине немилосердно скрежетнуло, мотор взревел на высокой ноте, и его последний аккорд слился с воплями тех, кто находился внутри. Но нам появляться было рано: нужно, чтобы кто-то вышел из машины, разблокировав дверь. Сквозь щелку между крышкой и краем окопа, я видел, как сработала наша затея. Машина села в траншею прочно, окунув внутрь передний мост и бампер, отчего зад ее задрался на добрых полметра вверх. Послышался раздраженный говор, водительская дверь стала открываться, а за турель поднялся из салона стрелок и провернулся вокруг своей оси, прикрывая вылезшего водилу. Ждать, сейчас только ждать!..

Вот вылез невысокий мужик, неформально одетый в зеленую майку, камуфляжные фасонистые штанцы и с небрежно закинутым назад коротким автоматом. Осмотрев траншею, он недоуменно присел на корточки, а стрелок за турелью что-то неразборчиво спросил. Водила пожал плечами и помахал рукой кому-то в салоне: мол, выходите оттуда. Задние двери одновременно открылись, и оттуда вышло еще трое парней. Одеты наемники так же неформально, только оба еще в разгрузочных жилетах и легких, похожих на велосипедные, касках. Само собой, что все были вооружены и настроены явно как полагается: хотя никто из экипажа оружия на изготовку не взял, а активность проявлял только пулеметчик, я сразу смекнул, что деньги парням платят не зря. Оружие они держали стволами вниз, но каждый настороженно зыркал по сторонам, готовый в любой момент залечь и начать воевать. Будь бой открытым, нам с ними точно не совладать. Ждать, еще немного нужно обождать! Сжав пистолет в начавшей потеть руке, я мысленно уговариваю мужиков сидеть тихо и ждать моего сигнала.

Вот прошла минута, другая, и наемники чуть ослабили внимание. Никто не стрелял по ним из кустов, ни тебе криков, ни взрывов, просто откуда ни возьмись возникла дыра в земле. Постепенно все четверо столпились у края траншеи, а пулеметчик свесился за край переднего щитка своего насеста, чтобы лучше было видно.

Время! Бесшумно поднимаюсь в своем окопе, отодвинув крышку влево и вскинув пистолет. Совмещаю прицел с башкой пулеметчика и плавно выжимаю спуск. Выстрел получился не громким – наемники у ямы что-то громко обсуждали. Спустя три долгих удара сердца слева послышались два резких хлопка, потом еще и еще!.. Звуки стрельбы смешались с криками боли и недоумения, потом к общей какофонии добавился треск автоматической очереди, кто-то слева громко вскрикнул, один карабин смолк, но потом в унисон снова заговорили обе «сайги».

Не тратя больше ни секунды, выпрыгиваю из окопа, перекатом ухожу вправо и в полуприседе иду к машине. От одного из вояк, кажется, скатившегося в траншею, меня закрывает корпус джипа. Он видит только двоих из нас, может быть, даже ранен. Снова слышится злая короткая очередь чужого автомата, мои партизаны благоразумно молчат. Патронов, увы, уже осталось по два-три на ствол. Вот добираюсь до правого борта накренившегося «хамви» и в несколько гусиных шажков достигаю крыла. Так и есть: наемники кучей лежат на краю траншеи, уцелел скорее всего тот, что стоял дальше всех справа, успел скатиться в траншею и открыть огонь. Уже вижу его спину, прикрытую только «разгрузкой», да загорелую лысую голову. Наемник вскинул к плечу автомат, что-то выцеливает у обочины, меня совсем не замечает. Не раздумывая, прыгаю на него сверху, одновременно нанося удар рукоятью пистолета. Охнув от неожиданности, иностранец заваливается вперед, тело его обмякло под моей хваткой. Больше никто не стреляет, вроде управились на пока…

– Tax! Тахх!..

Две пули почти одновременно прилетели со стороны леса. Одна впилась в землю в трех метрах правее, другая сплюснулась о левое переднее крыло джипа. Совсем рядом. Весточка как раз оттуда, где сидят Михась и Варенуха. Черт, чуть не забыл, что они меня не видят и все еще думают, что я где-то в тылу.

– Хорош палить, мужики, тут кроме меня уже никого! Идите сюда, а то мне «языка» одному из траншеи не выдернуть.

Послышались приглушенные голоса, и вскоре к машине подбежали запыхавшиеся артельщики. Бегло осмотрев обоих, констатирую, что вскрик, который я слышал, принадлежал водиле. Ерунда: в щеку под левым глазом ему угодила солидная щепа, выглядит страшно, но так вообще-то просто царапина. Крикнул начинающий мститель с непривычки, что вполне простительно: кругом стрельба и все такое, а тебе адски больно, само собой, первое, про что успеешь подумать – жутко тяжелая, смертельная рана. Я рад, что вроде как никто больше не ранен и тем более не убит.

Сообща артельщики выволокли уже приходящего в себя наемника, но Мишка опомниться ему не дал, пристегнул иностранца за обе руки к решетке бампера пригодившимися служебными «браслетами». Я пожалел, что свои остались в бардачке «пятерки», да так, видно, с ней и пропали. Дернувшись пару раз, пленный начал ругаться на трескучем языке; некоторые слова были отдаленно знакомы. Когда я сам выбрался и немного стряхнул с себя землицу, то разобрался, что специалист Мастерс и тут не соврал – пленный оказался поляком. Это я просек, как только услышал знакомое и почти родное: «Курва матка!» Что это означает, до сих пор не знаю, но звучит как ругательство, да и громкий голос польского наймита резал уши. Подойдя вплотную, я от души пробил с ноги ему в солнечное сплетение, и поляк, захрипев, умолк. Потом я заглянул в салон джипа и спустя пару минут нашел объемистую аптечку. Названия были незнакомые. Поэтому ориентироваться пришлось на слова, в которых имелась приставка «анти». Так удалось найти порошок, напоминающий по действию стрептоцид, шовный материал и лейкопластырь. Используя в качестве дезинфектора водку, часть которой я перелил из бутыли в трофейную флягу и таскал на поясе, я вымыл руки и принялся целительствовать. Щепка засела в щеке водилы не глубоко, поэтому я просто промыл водкой рану, щедро присыпал «стрептоцидом» и залепил пластырем телесного цвета. Вот ведь гады, все продумали: даже пластырь не белый, как обычно, чтобы в случае чего не выделялся бельмом на общем фоне. Потом пришел черед пленного: