Текст книги "Партизаны Третьей мировой"

…С самого первого мгновения там, в отравленной газом деревне, на душе словно наступила зима. Истинное, понятое умом положение вещей отторгалось моей внутренней сутью. В какой-то степени можно считать везением, что лицо досталось мне от рождения совершенно невыразительное. Мало кто из окружающих мог похвастаться, что вывел меня из себя или развеселил – и увидел результат. Даже самому иногда бывало неудобно и приходилось специально показывать людям мимикой, что да как. Теперь же и внутри меня все замерло, как будто реальный мир отгородили стеклянной стеной. Все чувства спрятались, чтобы выжить, пришлось заставлять себя действовать правильно, прикладывая огромные усилия для того, чтобы держать себя в руках и не завыть от безнадеги и тоски. Когда я был на Кавказе, всегда оставался уголок дома в душе. Непременным было чувство уверенности в том, что когда-нибудь срок службы подойдет к концу и я вернусь туда, где войны нет. Но похоже, фигуральное выражение «Каждый солдат приносит войну с собой» обрело реальный, кошмарно-абсурдный смысл. Война, притаившаяся внутри, проросла, дала всходы, и ее споры рассеялись по квартире, району, городу, захватили всю страну. Так случилось по жизни, что выбирать профессию мне не пришлось: школа, два курса института, а потом – только армия и война. Ничего другого я не умею и, как правильно заметила бывшая супруга, – горбатого могила исправит. Сначала был вынужден учиться воевать, потом просто понравилось. Но всегда и во всем, с раннего детства выработалась привычка до тонкостей знать любое дело и всегда выходить победителем. Всегда. Так было и во время обеих кавказских войн. Предательство бизнесменов, рулящих армейским начальством, не мешало мне и сослуживцам по отдельному разведбатальону Н-ской мотострелковой бригады до конца разбираться с врагом. Шли в поиск, часто без формального приказа, и честно воевали, заслужив ненависть и даже некоторое уважение тамошних духов. И все приходило к логическому завершению, всегда явно ощущалась черта, дойдя до которой, ты понимал: мы победили.

Сейчас же все иначе: враг оказался везде и те, кто заступил на службу после нас, либо уже мертвы, либо мечутся в кольце окружения. По «ящику» народу пели про то, какие у нас мощные ракеты, как нас боятся американцы и их союзники. Охотно верю: страх заставил врага вынашивать планы нападения и готовить вторжение. Именно страх и черная зависть явились причиной того, что, может быть, двух третей российских и не только городов и деревень уже не существует.

Думая обо всем этом и оглядываясь назад, не представляю, как я буду воевать практически в одиночку с целым миром, решившим подзатариться за счет моей страны. Апатия, паника, страх и ненависть, словно в кривом зеркале, пытались оттолкнуть, уничтожить те принципы, которые мне внушали с детства. С самой первой стычки с американцами и до сегодняшнего мгновения я ощущаю себя словно в дурном сне, который никак не кончится. Водоворот кошмаров кружит и сводит с ума, выталкивая на поверхность единственную мысль: надежды нет. Как это ни банально прозвучит, но огромный мельничный жернов усталости повис на моей шее с того самого момента, как залп автоматической пушки вражеской БМП заставил вытолкнуть приятеля из машины и вновь взяться за привычное ремесло. Пленка отчуждения не давала мне почувствовать бой, ощутить его бешеный пульс, принять его радость и упоение. На губах был только горький вкус пепла усталости. Как я умудрился выжить и сохранить веру в себя этих людей? Видимо, снова повезло. На этот раз воевать мне совсем не хотелось: мирная жизнь, робкие планы на обустройство домика где-нибудь в таежной глуши и долгие часы молчания наедине с природой – вот чего желала душа. И уже через силу приходится носиться по буеракам и вновь убивать. Но на этот раз сознание отказывалось видеть ту самую черту, за которой всегда ждала победа. Пока впереди только клубящийся багровый туман неизвестности, и каждый шаг с почти стопроцентной вероятностью может стать последним. Но, как и много раз до этого, вокруг меня снова оказались те, кто не хотел умирать. Пусть эти люди не были ни родственниками, ни друзьями, пусть оба они – только полуобученный балласт. Но в каждом из них теплится крохотный огонек надежды, который питают едва тлеющие угли от костра моей души. Однако им это не известно: Михась и Варенуха пролили первую кровь, скоро, если все сложится удачно, я смогу их многому научить. А может быть, найдутся и другие, кто, так же как и мы, не желает покорно принимать уготованную им захватчиками участь, вдохнув смертельный газ или сгорев заживо.

Стряхнув с себя оцепенение, которое длилось только двадцать восемь секунд, я совершенно обычным голосом сказал, обернувшись к артельщикам:

– Мужики, у нас же был уговор про дискуссионные клубы. Или вы хотите, чтобы, пока мы тут занимаемся бесполезной болтовней и гадаем что да как, пришли те, кто перед расстрелом все это нам разъяснит? Лично я не хочу это выяснять наверняка, а вы?

Варенуха сделал вид, будто ищет что-то в кипе обмундирования. Михась встретился со мной виноватым взглядом и отрицательно мотнул головой. Я продолжил, не меняя тона:

– Тогда нам нужно разделиться, чтобы быстро собрать самое необходимое и погрузить в эту полуторку. Взять пока будет негде, поэтому постараемся охватить все наши потребности. Так, нам нужно разделиться. Семеныч, ты подгони к ангару грузовик, так чтобы он встал под загрузку сначала сюда. Сам же, пока мы вещички да остальное барахлишко сортируем, прибери покойников, чтобы мы их смогли запереть в соседнем ангаре, где оружие. Собери только тех, что на виду и иди нам помогать. И посмотри шанцевый инструмент, желательно лом, пару лопат и топор…

– А это… – Варенуха замялся. – Размер-то мой ты знаешь?

– Чудак человек, – ожил Мишка и хлопнул смутившегося водилу по плечу, – склад-то армейский, тут тебе не магазин элитной одежи. Возьмем самый большой, явно по тебе будет тара!

– Михась! – я одернул приятеля, хотя и не слишком строго, атмосферу нужно было разрядить. – Ты пока пошукай комбезы, вон стопка подходящая прямо на тебя смотрит.

– Семеныч, – повернулся я к чуть зардевшемуся Варенухе, – особые пожелания я постараюсь учесть, но в принципе Мишка прав: ты у нас самый рослый и широкий.

– Ну, – Варенуха чуть оттаял, – у меня подъем ноги высокий, мне б обувку попросторней, а так, вроде все…

– Лады, иди покойников сортировать, а мы подыщем.

Варенуха благодарно кивнул и быстро исчез из поля зрения, а я принялся помогать Мишке с отбором обмундировки. С виду все было просто: выбирать нужно демисезонные и зимние вещи, исходя из того пессимистичного расчета, что больше такого случая и богатого выбора нам в ближайшей перспективе не видать. Захватчики постарались и на склад свезли только то, что так или иначе можно было продать. На эту мысль меня навели ассортимент и наличие сопроводительных ярлыков. В самом деле, что может быть выгоднее: пусть фабрик, где все это пошито уже нет, но подшефных в разных странах надо во что-то одевать и обувать. А тут даже тратиться особо не пришлось, русские все уже приготовили и даже упаковали. Как правильно заметил Михась, тут было все, вплоть до нижнего белья. Предпочтение я отдал новой форме, видимо, поступившей совсем недавно, может быть, даже солдаты ее еще не видели. Я прихватил по четыре комплекта на каждого из нас, как зимнего, так и летнего обмундирования. Чтобы потом не терять времени, начал переодеваться.

– Михась, нужно переодеться полностью, возьми у входа пакеты с гигиеническими салфетками, оботрись и облачайся. Бери вон те куртку и штанцы, – я показал на стопку предусмотрительно затянутого в полиэтилен шмотья. – Панаму не забудь, там даже накомарник есть.

И я сбросил с себя изрядно пообтрепавшуюся и рваную униформу: та превратилась в нечто среднее между джутовым мешком и песьей подстилкой, с непередаваемым букетом запахов гари, леса и немытого человечьего тела. Взяв из стопки, принесенной приятелем, влажную салфетку, тщательно обтерся. Потом облачился в удобные, кто бы что ни говорил, черные сатиновые трусы, сразу вспомнив учебку и свой первый комплект «хэ-бэ» (только портянок уже не было, теперь солдатам выдавали обычные носки). Напялил футболку, чуть тесную и пахнущую дезинфекцией. Затем настала очередь верхней одежды. Пуговиц больше нет, вместо них тусклые полимерные кнопки да молнии. Комплект явно шили не на рядовых, полевая форма оказалась добротной и легкой. Рисунок многоцветный, долго смотреть на него было неприятно, глаза так и тянет отвести. По-научному этот рисунок называется «цифровая флора», на ткань наносят четырехцветный пятнистый рисунок, созданный на компьютере. Само волокно какое-то хитрое, синтетическое, в сочетании с рисунком оно дает на приборы оптико-электронного наблюдения искажающую картинку, затрудняя опознание силуэта бойца. Куртка с капюшоном, штаны и панама с противомоскитной сеткой. Чего не стал я делать, так это менять свои разношенные «берцы», поскольку потратил на них целый оклад полгода назад – я выбрал самые лучшие, что были в магазине. Итальянские боты, на гелиевой подошве с антибактериальными стельками и фиксацией голеностопа. Американскую и тем более нашу обувку я никогда не жаловал, первую за то, что пропускает влагу и быстро промокает, вторую просто потому, что у нас традиционно не умели шить обувь. Михасю пришлось хуже – он выехал из дома в обычных полуботинках, потом снял «берцы» с одного из американских танкистов, но те оказались ему велики. Сейчас он нашел нечто по размеру, но лицо скривил недовольное:

– Жмут, падлы! – приятель ходил взад-вперед и притопывал ногами в новых ботинках. – Неужели нормальных пошить не могли, где справедливость…

Нашлось несколько видов «броников» со сбруей и подсумками. Повезло: я наткнулся на десяток совершенно новеньких десантных «шкурок» с возможностью подцепить на них разгрузочную упряжь{5}5
  Партизанам попался новый общевойсковой бронежилет типа «Забрало». От себя скажу, что «Забрало» при всей своей простоте имеет одно важное преимущество перед штатными американскими системами – отсутствие встроенных подсумков, давящих своим грузом на шею, мышцы плечевого пояса и позвоночник.
  Изделие состоит из грудной и спинной секций, соединенных в плечевой области ворсовыми застежками, а в области пояса – ременно-пряжечным соединением, это позволяет производить регулировку бронежилета по росту. Секции состоят из внешних чехлов, внутри которых расположены тканевые защитные экраны с наружными карманами для размещения бронеэлементов (два на грудной секции и один на спинной). Грудная секция имеет откидной фартук для защиты паха. На обратной стороне грудной и спинной секций имеются демпферы, обеспечивающие снижение контузионного воздействия. Конструкция демпфера обеспечивает естественную вентиляцию поджилетного пространства. Бронежилет имеет воротник, состоящий из передней и задней части, служащий для защиты шеи от осколков. Соединение указанных частей ворсовыми застежками позволяет регулировать их расположение. Регулировочные узлы бронежилета совместимы с регулировочными узлами жилета транспортного 6Ш92-4, предназначенного для размещения и транспортировки элементов экипировки из состава носимой части боевых комплектов индивидуальной экипировки основных воинских специальностей СВ, ВДВ, морской пехоты ВМФ и т. д.
  Бронежилеты, в зависимости от модификации, оснащены быстросменяемыми тканевыми, стальными и (или) органо-керамическими бронепанелями «Гранит-4». Конструкция защитного пакета исключает вероятность рикошетирования при углах подхода пули 30–40 ° от нормали. В бронежилетах предусмотрена защита плеч и шеи военнослужащего. Верх бронежилетов имеет камуфлированную защитную окраску, водоотталкивающую пропитку и не поддерживает горение. Все материалы, из которых выпускаются БЖ, стойки к воздействию агрессивных жидкостей; нетоксичны, негорючи, взрывобезопасны; не раздражают кожу при непосредственном соприкосновении с телом человека. Бронежилеты могут быть использованы во всех климатических зонах и сохраняют свои защитные свойства при температурах от -50 С до +50 С, а также при воздействии влаги. Время непрерывного ношения, не менее: 6Б12-1 – 24 часа, 6Б13 – 5 часов.


[Закрыть]. Такие комплекты планировалось выдавать всем, включая обычных мотострелков. Но, насколько я знаю, солдатам эта роскошь так и не досталась, их таскала только десантура. Сложив все в кузов, я решил, что займусь подгонкой позже, сейчас утащить бы все скорей. Закончив с облачением, мы за полчаса закинули в кузов по шесть комплектов обмундирования и обуви на брата. Потом отыскали походную палатку с портативной железной печкой и четыре спальных мешка. Один, стало быть, лишний, но в него мы сложили всякие полезные мелочи, включая найденную тут же портативную радиостанцию и шесть обычных носимых блоков короткой ларингофонной связи, по три запасных аккумулятора к каждому и полевое зарядное устройство. Последняя вещица оказалась весьма кстати, поскольку заряжала любые аккумуляторы, для чего нужно было только присоединить к ним саму батарею через специальный шнур с разъемом. Обнаружился и кабель с обычными контактами – «крокодилами», так что «прикуривать» можно было абсолютно все и с нестандартными разъемами. Я рассудил, что по пеленгу возможно определять, работают ли в округе иностранцы, а радиостанции короткой связи будут необходимы, если мы собираемся эффективно партизанить. Кроме того, я отыскал большие прорезиненные мешки непонятного предназначения и прихватил десяток, предвидя необходимость закладки тайников. Машина – штука не вечная, рано или поздно придется оставить.

Чего не оказалось на вещевом складе, так это еды. Иностранцы не позаботились о нас настолько хорошо, а их жратва и особенно похожий на картон хлеб были употребимы только в аварийных случаях. Продукты из импортных пайков и даже обычных, захваченных в качестве трофеев консервов насыщали только временно. Единственное, что у захватчиков оказалось качественным и вкусным, так это шоколад и растворимый кофе. Но последний я пил исключительно по необходимости, поскольку не жалую этот пахучий напиток.

Закончив с вещами, мы, уже реально опасаясь вот-вот могущих нагрянуть карателей, двинули в соседний ангар. Тут копошился Варенуха, в дальнем левом углу лежали неровным штабелем трупы наемников. Наш водила уже выбрал себе оружие по вкусу – на плече его словно игрушечный болтался калашниковский «ручняк»[10]10
  Варенуха облюбовал для себя, пожалуй, лучший единый пулемет в мире – ручной модернизированный пулемет системы Калашникова, или просто ПКМ. Надежное и безотказное оружие, способное даже с расстрелянным в хлам стволом вполне уверенно работать и поражать живую силу противника. Это личное мнение автора, хотите соглашайтесь, хотите нет. ТТХ: калибр – 7,62 х 54R, вес – 7,5 кг, длина ствола – 645 мм, темп стрельбы – 650 выстр/мин, питание – наборная стальная лента/короб на 100, 200 и 250 патронов.


[Закрыть], а сам Варенуха, словно революционный матрос, был перепоясан наборными пулеметными лентами. Возле входа громоздились два зеленых ящика, судя по маркировке – с пулеметными патронами. Сверху на них лежали завернутые в промасленную бумагу шесть сменных стволов к пулемету и два подсумка, доверху набитых ручными гранатами. Рубчатые бока «эфок» и гладкие обводы наступательных РГД-5 я узнал сразу. Ничего не говоря, чтобы драгоценные минуты зря не тратить, мы с приятелем тоже приступили к поискам. Тут все обстояло много хуже, чем с обмундированием и всякими прибамбасами: как ни искал, не вышло найти свой любимый «калаш» под надежный 7,62 мм калибр. Патронов и магазинов к нему нашлось в избытке, но ни одного правильного автомата я не обнаружил. Поэтому скрепя сердце взял обычное «весло»{6}6
  Весло – жаргонное название автомата Калашникова образца 1974 г., т. н. «складного/модернизированного». Созданный под новый малоимпульсный патрон 5,45 х 39 мм, он является гигантским прыжком назад по сравнению с линейкой АК-АКМ. Его достоинства можно перечислить легко: возможность установки оптики, ПББС и меньший вес как самого оружия, так и б/к. Пуля его штатного патрона 7Н6 крайне неустойчива в полете и не пробивает большинство известных средств индивидуальной защиты даже класса ПА. Из-за своих высоких рикошетирующих свойств пуля 7Н6 представляет серьезную опасность для самих владельцев АК74М при ведении боевых действий в городах, лесистой и горно-лесистой местности. Более того, даже при отсутствии бронежилета у пораженного такой пулей противника есть все шансы нанести стреляющему урон и выжить. После ввода советских войск в Афганистан в работу взяли новые доработанные боеприпасы, так уверяют «знатоки». Эти патроны имеют индекс 7Н10, но автор по собственному опыту с уверенностью может сказать, что заметного улучшения не наблюдалось. Даный автомат как индивидуальное оружие пехотинца вполне подойдет необученному и слабо развитому физически новичку, т. к. он достаточно легкий, прост в обращении и обслуживании, а также относительно надежен в сравнении с предшественником – первой версией, – оригинальным АК74. «Весло» существенно проигрывает серии АК-АКМ под 7,62 х 39 мм по боевой эффективности. Все вышесказанное – личное мнение автора.


[Закрыть] с легким рамочным прикладом и пластиковым цевьем цвета «баклажан». Чтобы отыскать к нему правильные патроны, в просторечии просто «червонцы», пришлось потратить лишних двадцать минут, ведь иначе это будет не более чем кусок железа. Мишка удивил – отыскал в дальнем конце склада ящик с нелюбимой мной тихой винтовкой, называемой почему-то «винторез»{7}7
  «Винторез» – винтовка снайперская специальная ВСС, создавалась для проведения специальных операций, требующих малошумного оружия. Винтовка разработана ЦНИИточмаш в городе Климовске под руководством Петра Сердюкова. Вместе с винтовкой разработаны специальные боеприпасы с дозвуковой скоростью пули, способные поражать цели на дальностях до 400 м. Такими боеприпасами стали патроны 9 х 39 мм СП-5 (с обычной пулей) и СП-6 (с бронебойной пулей), созданные на базе гильзы патрона 7,62 х 39 обр. 1943 г. Начальная скорость пуль патронов СП-5 и СП-6 – около 280 м/с, масса пуль – около 16 г. На вооружении ВСС состоит с конца 1980-х годов. Сейчас винтовка ВСС широко используется различными подразделениями специального назначения МВД России. Из достоинств можно отметить высокую мобильность и универсальность (винтовка складывается и собирается за считанные секунды, плюс неплохо работает и с открытого прицела). Недостатки вытекают из достоинств – невысокая кучность боя на дистанции свыше 200 м, невозможность ведения длительного боя из-за частых утыканий пули в секции глушителя из-за загрязнения ствола.


[Закрыть]. Увидев недовольную гримасу на моем лице, он сразу завелся:

– Че ты все волокешь на мою лапушку, старшой! – Мишка любовно обнял винтовку, прижимая ее к груди, словно любимую жену. – Ну, нравится мне, как она стреляет, учился я, почитай год с омоновцами знакомыми на полигон ездил…

– Миша, родной, – я максимально быстро сортировал баклажанного же цвета пластиковые магазины к автомату и кидал их в мешок, – да бери ты что понравится, главное помни, что в бою амеры тебя с этим «кара-мультуком» в случае чего жалеть не станут. Чем будешь их тогда отгонять – матюгами, чтоли?

– А вот давай пари заключим! – глаза приятеля азартно сверкнули. – Ты со своим «веслом» и я с моей ласточкой, кто больше в следующей стычке подстрелит.

– Ну, – я намерено отвернулся, будто бы искал что-то на стеллажах, – пари так пари. Я ставлю фляжку свою именную под коньяк, а ты зажигалку. Идет?

– Э, куда хватил! – приятель прищурился, но не отступил. – Ну смотри, слово сказано, Семеныч, ты свидетель!

Варенуха понимающе гоготнул и, подойдя, разбил наши руки.

От такого соревнования проиграют только наши враги. Я намеренно спровоцировал приятеля на спор, поскольку винтовку эту невзлюбил еще с первой своей войны. Тогда мы соседились с каким-то «спецназом» внутренних войск. Их боец все хвастал перед нашим молчуном ефрейтором Лешкой Евсеевым, что, мол, его «тихарь» легче и без вспышки, а уж про точность вообще молчок. Крот, как мы звали Евсеева за то, что «винтарь» ему выдали случайно – зрение у пацана было неважное, но очков он принципиально не носил, предложил «спецназовцу» пари. Тогда в городе верховодили духовские наемники-снайпера: отстреливали радиоантенны с «брони», выслеживали командиров и, как ни странно, поваров. В войсках шло негласное соревнование, кто сможет подстрелить хотя бы одного такого наймита и принести его винтовку или еще какое-нибудь доказательство удачного выстрела. Больше всех пыжились именно «спецы» из подразделений внутренних войск или ментовских структур, ОМОНа и СОБРа. Как правило, они были вооружены и экипированы лучше чем мы, армейцы. И один такой служака не преминул похвалиться специальным «стволом». Видимо, по незнанию он слабо разбирался в том, что ему досталось, либо надеялся на свои везение и мастерство. Но вот забились они с Кротом, что нынче же ночью подстрелят бродящего в округе духа со снайперкой. Обычай у вражеского стрелка был такой: где-то после трех пятнадцати утра и до четырех тридцати он занимал позицию в развалинах напротив нашего НП и караулил цель. Примерно в это же время через нас проходили разведчики и просто транзитники, готовящиеся к утру идти в центр города. Место у нас было удобное, потому как его регулярно чистили от мин саперы, которых мы в основном и прикрывали. Дух попался грамотный, выбирал позицию в развалинах, оставшихся от старой застройки трех– и четырехэтажных домов. Валил он избирательно: то офицера, то связиста, а один раз подстрелил приехавшего на позиции журналиста с какого-то знаменитого канала. Писаке повезло, и пуля вдребезги разнесла дорогущую видеокамеру, слегка оцарапав штатскому левую щеку. Шуму было много, но, откровенно говоря, никто особо не переживал, посторонних война не любит.

Вот минуло три часа, и началось диковинное соревнование, оба стрелка вышли со своих позиций, а мы сели наблюдать, хотя ночью-то чего углядишь? Ни зги не видать, поэтому арбитром мы сообща определили пулеметчика Гену Астраханцева, как имеющего на вооружении ПКМ на станке с ночным прицелом. Толпиться у пулемета, естественно, никто не стал – оторвешься от окуляра, и по засветке тот же дух тебе пулю в лоб и пропишет. Расселись мы кто где, ждем, слушаем. Минут сорок все было тихо, стреляли где-то в районе Центрального рынка, но это было дальше и северней. С Кротом у нас был уговор, что если мы услышим второй выстрел из его «духобоя», как Лешка ласково называл свою штатную СВД, сразу идем на два строчных проблеска его фонаря и вместе ищем добычу. Второй выстрел наш снайпер делал специально для подтверждения, что он свою работу сделал. Как будет работать «спецназовец», мы, само собой, слышать не могли. Этот куцый «винторез» бьет совершенно бесшумно: «чох-чох» – вот и вся музыка. И вот, когда мы уже решили, что дух сегодня не придет, сначала подал голос дух, затем, почти сразу же, треснули с коротким интервалом два винтовочных выстрела. Генка-пулеметчик свистнул, дал из своего «станкача» короткую очередь трассерами куда-то влево, намечая нам путь. Лежку Крота мы нашли не сразу, пока он сам не вылез из-под кучи битого кирпича, ругая одного из моих бойцов, что тот кирзачом ему на ногу наступил. Шепотом Лешка объяснил, что дух подставился, сверкнув фонариком, и он его приложил почти сразу. Путь в развалины указанного стрелком дома занял еще минут сорок, потому что поднялась дикая пальба – духи спешили к своему снайперу на помощь, но Генка и минометчики «соседей» их отсекли. Все знали о негласном соревновании, и я думаю, что наблюдали кто как мог тоже делали ставки. Духа мы нашли на третьем этаже жилого дома, почти полностью разрушенного. Стрелок лежал ничком, винтовка валялась внизу, ее оперативно подобрал сам Крот минутой раньше. Есть миф, что все снайпера – это обязательно какие-то прибалтийские бабы, не знаю, я видел троих прижмурившихся стрелков с оптикой, и все они были мужиками, причем двое самыми что ни на есть русскими, а один – какой-то араб. Принесли мы труп в расположение, деньги, что при нем были, Лешка частью забрал себе, частью отстегнул в общий котел. Сигареты и прочие мелочи мы растащили кому что понравилось, мне достался отличный миниатюрный японский фонарик.

Вроде все улеглось, когда через минут этак десять к нам заявились дружки «спецназовца» и начали предъявлять за пропавшего товарища. Почему их стрелок не вернулся, мы даже и не подумали: мало ли, может, стыдно стало или ранен да свои утащили. Делать нечего – пошли искать. Хоть и было темно, как в жопе у негра. Стрелок как сквозь землю провалился. Вмешался наш взводный, приказав ждать до утра. Менты начали было быковать, требуя продолжения поисков, но тут подключилось их собственное командование, и ситуацию замяли. При свете в городе было не менее опасно, чем ночью, но хоть видно, куда ступаешь. Мы вышли, как только забрезжил серый рассвет, в полном составе шарились по развалинам и спустя час когда окончательно рассвело, нашли мертвого стрелка. Потом я прикинул, что в темноте мы раза три проходили мимо, но сховался мент грамотно, вот и проглядели. Позицию он выбрал толково, даже отработал по цели четыре выстрела. Это-то его и сгубило: рабочая дистанция у его «коротышки» – двести метров, а он стрелял с полных пятисот. Пули ложились на излете, дух его интуитивно вычислил, потом сделал выстрел вслепую. Коллеге Крота перебило позвоночник, и он умирал долго: примерно минут двадцать, может быть, с полчаса. Как знать, может, я неверно оценил тогда ситуацию, возможно, что винтовка тут совершенно ни при чем. Однако Лешка тогда продемонстрировал, как дух вычислил «спецназовца»: воткнул в пробоину, оставленную ментовской пулей, гвоздь и, сделав поправку, отработал на одном только инстинкте просто по направлению шляпки. Вот с тех пор я принципиально терпеть не могу этот «ствол». Может быть, напрасно, но так уж сложилось.

– Патронов на эту редкость найди побольше, раз уж так приглянулась…

Навязывать свой личный опыт не хотелось, тем более, что мы и так слишком долго тут провозились. В кузов было загружено еще немало всякого добра, включая и несколько десятков разнотипных мин, две связки одноразовых гранатометов, две штуки РПГ-7{8}8
  РПГ-7 – реактивный противотанковый 40-мм гранатомет. Представляет собой гладкоствольное однозарядное пусковое устройство безоткатного типа, с открытым сзади стволом. Стрельба ведется с плеча, ствол имеет в средней части специальный теплоизолирующий кожух. В задней части ствола расположено сопло для выброса пороховых газов, в передней – рукоятка управления огнем в сборе с ударно-спусковым механизмом и задняя рукоятка для удержания. УСМ с открытым курком, не самовзводный. Гранатомет оснащен открытым прицелом, штатно комплектуется оптическим прицелом ПГО-7 кратностью 2,7х. Сейчас используются немного другие прицелы с разметкой прицельной шкалы под новую номенклатуру боеприпасов.


[Закрыть] и две новых «Стрелы»{9}9
  Антон говорит о модификации ПЗРК «Стрела» – ПЗРК «Стрела-2М» (9К32М, SA-7B). Комплекс принят на вооружение в 1970 г. и предназначен для поражения на встречных (догонных) курсах низколетящих целей (самолетов, вертолетов, КР, ДПЛА), действующих со скоростью до 260 (150) м/с.
  При тех же массогабаритных характеристиках ПЗРК «Стрела-2М» от своего прототипа отличается автоматизацией процессов захвата цели ТГСН и пуска ЗУР по скоростным воздушным целям при стрельбе вдогон, что облегчило боевую работу, особенно с подвижных объектов; селекцией подвижной цели на фоне неподвижных естественных помех; безошибочным определением ближней границы зоны пуска; увеличением до 260 м/с скорости поражаемых целей при стрельбе на догонных курсах; возможностью обстрела воздушных целей с поршневыми двигателями на встречных курсах, летящих со скоростью до 150 м/с; увеличенной по дальности и высоте зоной поражения реактивных самолетов при стрельбе на догонных курсах. Кроме того, он оснащен ТГСН с улучшенной помехозащищенностью, обеспечивающей обстрел целей на фоне сплошной (слоистой), легкой (перистой) и кучевой облачности менее трех баллов.


[Закрыть]. Последние лежали почти на самом верху у дальней правой стены, заметил их глазастый Варенуха. В обращении с ними у меня никакого опыта не было, но Михась снова показал свою продвинутость, заверив, что берем не зря, мол, как два пальца. Свалить какой-нибудь вражеский беспилотник или, паче того, десантный вертолет, полный пиндосов, – это будет совсем неплохо. Как только все вещи были погружены, мы сообща закрепили груз, прихватив входной клапан ременной сбруей, чтобы не хлопал от ветра. Чуть отдышавшись, я объяснил артельщикам свой замысел:

– Рано или поздно, пиндосы пришлют сюда кого-нибудь. Одно дело пощипать саперную группу и совсем другое – уморить целый «опорник». Нас станут сильно искать, на складах будет работать дознаватель и обнаружит пропажу. Более того, скоро они определят нашу примерную численность и места предполагаемой дислокации. Поэтому со следа их нужно сбить. Миша, Семеныч, – нужно закатить в ангары по паре бочек горючего. Желательно, если это будет именно бензин.

– А чего, – Михась уже освоился с винтовкой и нехотя положил ее на тюки с добром, – соляры кругом наплещем, дорожку до ворот проведем и адью…

– Тогда гореть начнет сразу же, и разведка придет на базу еще когда мы будем уходить. Есть у меня другой фокус. Будет громко, но не сразу. За работу, мужики!

Под навесом нашлось шесть бочек с бензином и столько же с обычным дизтопливом, на котором работал наш грузовик. Закинув в кузов несколько вместительных канистр с горючим, мы принялись вкатывать бочки с бензином в ангары. Получилось по три на каждый склад. После этого я вынул две обычные «эфки» и пару эластичных резиновых колец, найденных в инструментальном шкафу. Кольца я плотно надел на корпус гранат так, чтобы они зажимали предохранительный рычаг. После этого, вынув чеку сначала у одной, потом у другой, спустил в бочки, снова плотно завернув крышки. Для гарантии пол в ангарах мы облили соляркой, чтобы горело подольше. Расчет простой – бензин размягчит резину за полчаса. Способ старый, проверенный, его применяли еще во время войны. Сработает и сейчас, в этом я не сомневался. Отдышавшись и пояснив партизанам, как этот фокус действует, скомандовал «по коням». Мы, не мешкая больше ни секунды, направились было к машине. Вдруг Мишка окликнул меня и водилу:

– Мужики! – В руках у него была какая-то жестянка. – Глядите, чего нашел!

Подойдя ближе, я увидел, что в жестянке тусклыми кровавыми каплями и золотом блестели советские и российские знаки различия и кокарды. Были тут парадные, блестящие, и тусклые, защитного колера, звезды и лычки.

– Ну, кто мы теперь будем, мужики?

Внимательно оглядев свое воинство, я протянул руку и начал рыться в банке, внимательно наблюдая за людьми. Мишка, лукаво глянув на жестянку, только пожал плечами, а Варенуха азартно наметил себе крупные звезды комсостава.

– Чтобы не превратиться в сброд и дать понять тем, кого мы встретим на пути, что видят они не кучку мародеров, предлагаю надеть знаки различия согласно действительным армейским званиям. Семеныч, ты что, полковником был?

Варенуха засмущался и, опустив крупные звезды обратно в банку, спрятал лапу в карман новеньких брюк. Смотреть на него было забавно.

– Не, я это… я ефрейтором дембельнулся, нам, шоферам, особо-то звания кто дает?

– Тогда бери два набора: полевой и повседневный. В парадных после покрасуемся, если доживем, а на форму цепляй зеленые лычки. Михась, ты кем окончил?

– Так че, не помнишь, мы с тобой оба в старших сержантах ходим, еще как познакомились, ты…

– Не помню, – я махнул рукой и потряс банку с регалиями. – Но это сейчас не важно совсем.

Как только все разобрали фурнитуру и прицепили к форме, я поднял руку. В кулаке у меня было еще кое-что, взятое из банки втихаря, незаметно от артельщиков.

– Товарищи бойцы! – Помимо воли и Мишка, и Варенуха подобрались, в глазах появилась дымка, тело припоминало эту интонацию. – Старой власти или уже нет, или скоро не станет вовсе. Но мы с вами служили и принимали присягу на верность не людям, но стране. Символ победы для нас – красное знамя, отличительный знак – алая звезда, серп и молот. Будем до последней возможности бить врага, как делали это наши отцы и деды. И пусть последнее, что увидит враг, будут эти красные звезды. Пусть видят, пусть боятся!

Разжав кулак, я показал им три красные звезды на ладони. В банке они лежали как бы отдельно от остальных знаков, но все равно терялись в общем многообразии. Не колеблясь, приятель и водила взяли звезды и стали прилаживать их на панамы. Скоро символы умершего государства и его непобежденной армии снова заняли свое законное место – на головных уборах своих новых солдат.

– А теперь давайте и в самом деле убираться отсюда.

Получалось, что на базе мы провели почти час. На душе все это время было неспокойно, тем более, я не знаком с протоколами захватчиков на случай потери связи. Михась сел в кузов, пока еще вооруженный карабином, а не облюбованной винтовкой, а я тоже не стал перевооружаться, хотя в магазине «мухобойки» осталось всего три патрона. Приятелю и Варенухе повезло больше – патронов мы нашли достаточно, и у каждого из бойцов оказалось по два снаряженных десятипатронных магазина и несколько десятков патронов россыпью по карманам. Риск нарваться на отбойную группу, высланную к неожиданно замолчавшему «опорнику», безусловно, был огромен, а нам даже нечем ответить. Оружие было все еще в смазке, поскольку, скорее всего, было взято прямо со складов хранения. Ну, очищать и пристреливать нужно в спокойной обстановке, а сейчас главное – скрыться как можно быстрее. От базы мы съехали на проселок; еще минут двадцать ушло на то, чтобы оттащить пойманный в яму джип. В раскачку нам удалось вынуть передние колеса и по уже частично засыпанной траншее осторожно вырулить на ровное место. Как только мы вновь расселись по местам, со стороны базы раздался сначала один, а сразу следом за ним второй взрыв. То ли кольца оказались бракованными, то ли бензин слишком качественным, но фейерверк случился рановато.

– Семеныч, гони вперед, как только можешь!..

Высунувшись из окна, я крикнул приятелю:

– Михась, держись за что-нибудь, сейчас будет трясти!..

Мощный мотор взревел на высокой ноте, и машина прыгнула вперед. Пыль заклубилась по обоим бортам, словно от пожара, и мир заволокло легкой дымкой. Варенуха уверенно крутил баранку, что-то цедя сквозь зубы. Минуло минут сорок, но ощущение близкой беды не оставляло: точно кто-то большой висит над головой высоко в небе и целится из чего-то стопудово убойного. Не осознавая, что делаю, перекрикивая рев мотора, я приказал:

– Сворачивай!.. В лес с дороги, быстро!..

Ничего не понимая и не снижая скорости, Варенуха крутанул баранку, и машина резко пошла вправо. Чудом не сшибив ни одного дерева, мы проехали метров двадцать и зарылись в густые придорожные заросли.

Не дожидаясь, пока грузовик окончательно остановится, выпрыгиваю из кабины и бегу назад, на ходу выкрикивая команды:

– Михась, доставай масксеть, нужно укрыть тачку. Семеныч, помогай ему, быстро, мужики!

Быстро спешившись, мы втроем натянули лохматое пыльное покрывало на грузовик и разбежались в стороны, укрывшись под кронами разлапистых елей. В глубине души я очень надеялся, что не зря сдернул людей с трассы… и чутье не подвело. С севера, со стороны дороги, послышался сначала слабый, а потом все более отчетливый гул моторов. По звуку, к нам со стороны трассы приближалась небольшая колонна. По звуку – три-четыре легковые машины, вроде того самого джипа, что мы притопили утром. Сделав знак артельщикам оставаться на месте, я осторожно двинулся к обочине, чтобы «припорошить» наши следы и заодно глянуть, кто это пожаловал. Мы заехали довольно глубоко в лес, но машина была перегружена и образовалась колея, ее четко было видно на желтой почве проселка. Аккуратно срезав ножом хвойную лапу с пушистым хвостом иголок, я быстро подбежал к нашим следами и, как мог аккуратно и споро, запорошил их веткой и присыпал горстями земли, взятой тут же. Шум моторов приблизился, я еле успел спрятаться за толстым стволом какого-то лиственного дерева, черт его знает, как оно зовется. Вовремя: в сторону базы проследовала колонна из четырех бронированных джипов, но маркированы они были не как армейские, это я понял сразу. На водительской дверце каждой из четырех машин красовался гербовый треугольный щит красного цвета, внутри которого была нарисована черная скала. На крышах, естественно, турели, но вместо пулеметов я разглядел нечто более серьезное: каждая тачка была оснащена автоматическим гранатометом. Это очень плохо, даже деревья от такой артиллерии не спасут. Но все же это не военные, а значит – минус танки-пушки-самолеты, минус войсковая операция по прочесыванию лесного массива и прочие неприятности, которые нам не пережить. Иными словами, мои предположения, хотя бы частично, оказались верны: армейцы на помощь наемникам не спешили и те выслали помощь сами. Глянув на часы, я прикинул, что на все про все им понадобилось два часа семнадцать минут. Медленно, однако. Вертушек у вас, ребята, нету, или их очень мало, беспилотников тоже не видать, иначе шакалили бы уже вокруг. Проводив быстро удалявшиеся машины взглядом, я рысью помчался к артельщикам. Созрела еще одна интересная мысль.

Мои партизаны притаились и сидели тихо, словно мышь под веником. Им снова страшно стало. Ну, это мы сейчас поправим:

– Михась, – живо в кузов, а ты, Семеныч, становись под разгрузку внизу. Будем маленько шалить.