Текст книги "Эльдорадо – не награда"

Глава 3

Здравствуйте! Проходите. Ботинки не снимайте…

Никита Хрущев

У вас соседи спокойные? Не поют песни по ночам? По утрам дюбеля в стены не заколачивают?.. Значит, вам повезло. Как и нам с Сеней. А по-другому и быть не могло. Когда служители правопорядка за стенкой, никто особо правила общежития нарушать и не стремится. Правда, у нас однажды сосед бузить начал: с шести утра и до ухода на работу ремонт решил дома делать. Дескать, возможности заниматься хозяйством в другое время у него нету. Мой Рабинович раз его попросил пересмотреть свой график, на второй раз предупредил, ну а когда сосед его по матушке послал, Сеня взбеленился и такую жизнь ремонтнику устроил, что тот до сих пор Рабиновичу с получки деньги отдает. Дань выплачивает за моральный ущерб. Но это я отвлекся. Просто для того этот случай рассказал, чтобы вы поняли, что я почувствовал, когда оказался в новом мире. Первое, что я услышал после переноса, устроенного нам Обероном, это дикий, истошный вой, помноженный на хохот и разбавленный пулеметными очередями. Я поначалу решил, что мы дома и эти звуки означают, что Сеня заснул, опять телевизор не выключив. Хотел вскочить и гавкнуть на него как следует, чтобы впредь хоть таймер включал, но затем сообразил, что мы не дома. И даже не в Эльфабаде! Мы кот знает где, благодаря разлюбезному Андрюше. Вскакивать и на кого-то кидаться я тут же раздумал. Наоборот, прикинулся кошачьим хладным трупом и решил посмотреть, что мои коллеги в сложившейся ситуации делать будут. Ну а пока они еще в себя прийти не успели, принюхался, навострил уши и слегка приоткрыл правый глаз, чтобы понять, в какие это Палестины нас теперь занесло. В первую очередь выяснил, что кого как, а меня опять занесло на широкую грудь Жомова. Вот ведь в который раз из мира в мир переношусь, а постоянно удивляюсь… Кто бы меня за поводок ни держал, кто бы рядом ни находился, а очнусь, как всегда, рядом с Ваней! Мне захотелось с омоновского мундира слезть, чтобы, если Сеня опять «рота, подъем!» орать начнет, Ваня меня куда-нибудь в кусты, как приблудного щенка, не зашвырнул. Я уж собрался это сделать, но затем понял, что, очнувшись раньше моих друзей, сам себе весь праздник испорчу, и остался лежать.

Что и говорить, во время прошлых наших скачков по вселенным насмотрелись мы, конечно, всякого, но вот в джунглях бывать еще не приходилось. Или как у них там, в Мезоамерике леса назывались?.. Сельва?.. Нет, сельва около Амазонки. А насколько я знаю, мы где-то на мексиканском побережье должны быть…

Кстати, Ваня был не так уж не прав, говоря, что Мезоамерики никакой не знает и знать не хочет. Я про нее тоже когда-то не знал, но, как на грех, телевизор смотреть люблю. Каналы я переключать не умею – конечности не приспособлены! – но носом сетевую кнопку включать натренировался. И если Сеня, уходя из дома на очередную случку… гав ты, свидание и оставляя меня одного, забывает шнур из сети выдернуть, я весь вечер сижу и телевизор смотрю. Ну а поскольку выбирать, что смотреть, не могу, вот и луплю глаза на что попало.

Про Мезоамерику я тоже из телевизора узнал. Передача там какая-то есть нерусская, вроде «Часа Дискавери», где про всякие исторические факты рассказывают. Я ее несколько раз смотрел, и в одной из программ как раз про Мезоамерику-то и говорили. Не буду пересказывать вам всё, что дикторы тогда наплели, скажу лишь, что ученые додумались назвать Мезоамерикой кусок суши, начиная с нынешнего штата Невада и кончая северной оконечностью южноамериканского материка. В общем, все места, где цивилизации всяких майя, ацтеков, ольмеков и прочих теотнуаканцев проживали. Без прописки, кстати. Потом пришел Кортес и всем им прописал по первое число!..

Но Кортес, надеюсь, нас касаться не будет, поскольку мы в отпуске. Поэтому давайте вернемся к нашим баранам… То бишь не к вашим баранам, а к моим козлам… Хотя какие же они козлы, когда все трое без рогов, копыт и бород обходятся? Так, просто обычные российские милиционеры. И не советую вам их козлами и ментами называть. Это мы, так сказать, в кругу семьи, сами себя можем обозвать как угодно, а вам, гражданским лицам, такое удовольствие строго запрещено. А то, помню, был один случай… Впрочем, что это я? Болтаю и болтаю о всякой ерунде, а вам, наверное, ничуть не меньше меня на Мезоамерику посмотреть хочется.

Сразу вас разочарую: в ботанике я не силен. Это еще в российском Нечерноземье я кое-какие названия деревьев, кустов и трав знаю, а в джунглях кокосовую пальму от фигового дерева не отличу. В общем, рассказать вам подробно о том, что росло вокруг нас, не могу. Но росло всё это так густо и в таких больших количествах, что любой огородник, увидев столько сорняков, просто удавился бы на своей лопате! Хотя не знаю. Может быть, то, что росло вокруг нас, сорняками и не являлось. Может, оно всё съедобное. Для коров…

Обычно для нашей выброски эльфы выбирали места достаточно ровные и очищенные от густой растительности. В этот раз всё было не так. То ли в Мезоамерике мест ровных в то время не было, то ли из-за технических проблем переход не очень хорошим у эльфов получился, но в этот раз выбросили нас на пятачок размером едва больше кухни коммунальной квартиры. С трех сторон от места нашей высадки щетинились всякими лианами и прочими колючками джунгли, а с четвертой наблюдалось относительно свободное пространство. Более того, это пространство было уложено тщательно подогнанными каменными плитами, и если я хоть что-то в пространствах понимаю, являлось самой настоящей мощеной дорогой.

Сколько я ни прислушивался, звуки мне информации никакой не дали. То есть информации, конечно, было много, но вся эта какофония оказалась столь чуждой моему уху, что ничего полезного из массы звуков я почерпнуть не смог. Разве что людей пока поблизости не услышал. Даже несмотря на дорогу.

С запахами дело обстояло не лучше. Из всего букета ароматов я смог узнать только запах прелой растительности, птичьего помета, тонкий, едва различимый аромат страха преследуемой дичи и куда как более заметный резкий дух хищника. Какого точно, сказать я не мог, но пахло от него, как в зоопарке. Пума. Может быть, ягуар. Или кугуар? Кот его знает, кто именно у них тут водится. Я чуть зашевелился, пытаясь понять, как далеко этот хищник находится и может ли он таить угрозу для моих бесчувственных подопечных, но до конца сосредоточиться так и не смог, потому что разбудил Ваню Жомова.

– Так, Поп, а кто это тебе сказал, что мы в эту твою Мезоамерику собрались? – тоном конкретного милицейского наезда отчетливо произнес омоновец и лишь затем открыл глаза. – И чего ты, Мурзик, ко мне целоваться лезешь?..

Я целоваться лезу? Ты совсем, Ваня, с катушек съехал? Это вы, гомо сапиенсы, такой негигиеничный способ ухаживания практикуете, а мы, псы, более цивилизованные пути к сердцу самки находим. Дерево, например, обо… В общем, это не важно! Важным было лишь то, что от жомовского наезда я так обиделся, что в голос заорал. Вот и конец спектаклю! Пришлось встать с широкой груди омоновца и сделать такой вид, будто разведка местности на предмет наличия в окрестностях незарегистрированных собачьих меток для меня сейчас самое главное. Но Ване мои уловки были по барабану. Большому полковому басовому барабану, призванному указывать солдатам, в каком именно ритме следует левой ногой топать по асфальту.

– Опа-на, блин! – изумился Ваня, разглядывая окрестности. – Мы уже, оказывается, прибыли на объект? Без санкции прокурора. Или я сейчас кого-нибудь убью, или здорово покалечу. В любом случае держите Попова от меня подальше. На Килиманджаро, например.

– А ты откуда слова такие знаешь? – поднимаясь с густой сочной травы, полюбопытствовал мой Сеня.

Вот уж теперь пришло время мне удивиться. Если честно, я с самого начала был против любых экскурсий, предлагаемых Обероном. Ну не доверяю я этому седому болтуну, хоть убей! За версту от него несет обманом и хитростью. Конечно, может быть, все цари такие. Утверждать не берусь, не так уж много я их в своей жизни видел. Но не нравился мне Оберон, и всё тут!

Сеня мой хоть повелителю эльфов тоже не слишком доверял, но провести несколько дней на «пятизвездном» курорте за чужой счет никогда не отказывался. Может быть, потому, что до сих пор этого ему не предлагали. Однако я думал, что перенос в Мезоамерику мой Рабинович воспримет куда как более агрессивно. Хотя бы потому, что терпеть не мог, когда за него кто-нибудь что-нибудь решает. Тем более Попов. Но то ли я слишком плохо знал своего хозяина, то ли возможность урвать кусок от мифических сокровищ ацтеков и майя значила для него куда больше, чем проявление Андрюшей самовольства.

– От верблюда, – в ответ на Сенин вопрос буркнул омоновец, видимо, удивленный ничуть не меньше моего. – А ты сам чего такой спокойный, будто олигарх на допросе? По-твоему, это нормально, что Попов нас сюда затащил?

– А тебе не всё равно, где отдыхать? – как истинный мент, вопросом на вопрос ответил Рабинович.

Жомов задумался. Я уже собрался пару часиков по джунглям погулять, пока у Ванюши мыслительные процессы идут. Ему, вообще-то, думать вредно. От его раздумий катаклизмы в мире случаются. И не потому, что Ваня что-то злодейски гениальное придумать может. Нет! Просто пока Жомов думает, а мир ждет его решения, коровы в колхозах с голоду сдохнут, на полях леса вырастут, а внуки Ванины успеют состариться, так и не вылезая из колыбели. Если они, эти внуки, откуда-нибудь у кого-нибудь возьмутся! Потому как заниматься их воспроизводством будет некому – все жомовского решения ждут.

Впрочем, в этот раз Ваня умудрился думать недолго. Может быть, вопрос слишком простой был, или, как я подозреваю, дураком Жомов только прикидывается, а у самого – ума палата, но не успел я и пяти шагов в сторону зарослей сделать, как омоновец очнулся от раздумий.

– В натуре, мне по фигу, где отдыхать, – с легкой долей удивления в голосе (Америку открыл!) произнес он. – А что Поп валяется тогда? Может быть, пойдем куда-нибудь в кабак, раз уж Оберон за всё платит. Кстати, Сеня, а сколько ты у него денег взял?

– Каких денег? – ошалел от такого заявления мой Рабинович. – Ты видел, что этот хмырь эльфийский мне какие-нибудь чемоданы передавал? Или чек выписывал?

– Не видел, – рассудительно ответил Жомов. – А чем мы тогда расплачиваться за всё будем?

– Может быть, у них тут счет на наше имя открыт? – подал голос Попов, садясь на траве, и принялся со стоном растирать поясницу. – Сволочи, выбросили меня прямо на корень. Пока тут валялся, все почки себе отдавил. Кстати, чувствуете, чем пахнет?

– Берцом моим начищенным у тебя под носом сейчас запахнет, – буркнул в ответ Ваня и пояснил, когда криминалист удивленно повернулся к нему: – Что ты мне тут краба из себя изображаешь? Затащил нас сюда, так выводи к какому-нибудь жилью. Такси вызывай, в конце концов!

– Кстати, странно, – произнес мой Сеня, и все, в том числе и я, повернулись к нему. – Вам не кажется подозрительным, что вокруг никого нет? Ни тебе встречающих, ни тебе экскурсоводов. Даже Лориэля нет, чтобы хоть что-нибудь объяснить.

– Ну так тебе же Оберон говорил, что у них сейчас все заняты. Проблемы с МП-переходами, Вот и не может никто нас встретить, – беспечно пожал плечами криминалист. – А то, что жилья рядом нет, вполне объяснимо. Ты же помнишь, мы никогда рядом с населенными пунктами и не высаживались. Даже в Эльфабаде в лесу оказывались. Может быть, у них такое правило выхода, чтобы аборигенов не травмировать. Кстати, очень даже разумное.

Что же, Андрюшины объяснения были вполне логичными. Если не учитывать то, что мы с друзьями оказались в неизвестном параллельном мире, ничего экстраординарного не случилось. Всё шло по заведомо сложившимся правилам.

Конечно, раньше мы Единую Вселенную спасали, а сейчас были просто на экскурсии. Но ведь, например, из-за того, что вы приехали в наш город в отпуск, остановки общественного транспорта никто в другие места переносить не станет. А эльфы, если посудить, консервативней англичан. Живут веками и веками одним и тем же занимаются. И для нас исключения делать, естественно, не будут.

Мои менты, похоже, считали точно так же. Во всяком случае, волноваться не стали, а спокойно выбрались на мощеную дорогу. Вот тут встал новый вопрос: куда идти? Добротная дорога из плотно подогнанных друг к другу каменных плит тянулась с юго-востока на северо-запад. Никаких указателей, равно как и признаков присутствия человека, на ней не было. Если не считать следом саму дорогу.

Обычно в таких случаях Сеня либо берет на себя функции регулировщика движения и доходчиво объясняет всем, куда именно следует идти, либо перепоручает эту возможность мне, полностью доверяя моим чувствам. В этот раз Рабинович отошел от установленных правил и доверил выбор пути Попову. Но тот в ответ лишь пожал плечами.

– Сеня, а откуда мне знать, в какую именно сторону нам идти? – наивно поинтересовался он.

– Как откуда? – вопросительно вскинул брови Рабинович. – Ты же у нас главный специалист по Мезоамерике.

– Ну и что? – Попов не переставал поражать всех простотой. – Я же не знаю, где именно мы находимся, а потому и не могу сказать, куда нам идти. Ты бы, первый раз оказавшись в чужой квартире, смог бы сразу сказать, где у хозяев соль лежит?

Ой, еще как смог бы! По крайней мере, если не соль, то где у хозяина заначка денежная спрятана, Сеня бы в две секунды определил. И еще много бы разных полезных вещей нашел, о которых владельцы квартиры давно позабыли. Нюх у него на то, чтобы полезные вещи находить. Как у меня – на мозговую кость.

Вслух я этого, конечно, не сказал. Во-первых, не поняли бы мои сослуживцы ничего, во-вторых, и сами об этом ничуть не хуже моего знали, а в-третьих, у людей есть вещи, о которых говорить не принято. Так окружили себя условностями, а потом и удивляются, откуда, мол, в мире столько неискренности и скрытности?!. Вот написать о всяких запретных мыслях – можно! Думать, тоже – всегда пожалуйста. А вслух говорить о них не смей. Иначе потом ни в один приличный дом с трехразовым питанием не пустят. А если много будешь о таких вещах говорить, то можешь и у нас оказаться. В смысле не на службе, а в камере! Питание там тоже трехразовое, но есть его нельзя. Им даже крысы брезгуют!..

Мои менты ни о трехразовом питании, ни об условностях не говорили. Они просто стояли посреди девственно-густого леса на идеально мощеной дороге и так удивленно смотрели, будто у меня вторая голова выросла. Причем кошачья! Я тоже на себя посмотрел, но никаких видимых изменений не заметил.

И окрас тот же, немецкий, и конечностей прежнее количество, да и не ругаюсь я сам с собой, что означает наличие на теле одной головы и полное отсутствие шизофрении. В общем, всё как обычно, и я вопросительно посмотрел на Сеню, требуя объяснений их навязчивого внимания.

– Да, Сеня. Авторитет у пса ты потерял окончательно, – заявил Жомов. – То ли ты расслабился, то ли Мурзика надо к ветеринару вести. Ты ему три раза «ищи» повторил, а он даже не почесался.

Ах, значит, вам нужно, чтобы я почесался? Нате! Я почешусь. Мне не трудно. Еще почесаться?.. Ответа на мой немой вопрос не было. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как выполнить Сенину команду, которую я не услышал, пока предавался философским размышлениям.

Выполнить, конечно, можно, но как? В череде незнакомых запахов мой нюх полностью отказался нормально функционировать. То есть работал он так же хорошо, как и раньше, а вот найти знакомые ароматы среди резкого воздуха местных джунглей никак не удавалось. Людьми здесь не пахло. По крайней мере в том привычном варианте, который мы, российские псы, ощущаем каждый день.

Я потыкался носом в дорогу, в основном только делая вид, что ищу след, а на самом деле пытался найти решение проблемы с направлением движения. Насколько мне было известно, у древних культур Мезоамерики больших городов было немного. Жили аборигены большей частью в небольших поселках сезонного типа. То есть, если я пойду не в ту сторону, то идти до населенного пункта мы будем до морковкина заговенья, за что меня не похвалят. Нужно было срочно что-нибудь придумать, а что именно, понять я пока не мог.

И тут меня вдруг словно током стукнуло. Точно так же, когда я в детские годы попробовал зубами телевизионный штекер в розетку воткнуть. От неожиданности догадки я даже чуть сам себя за хвост не укусил, поражаясь, каким же я был тупицей. Ну, посудите сами, я уже сколько раз во всяких параллельных мирах был, сколько раз всяких параллельных аборигенов нюхал? Ну как я мог забыть, что они всегда пахли иначе? Было в древних людях что-то звериное, дикое и обязательно хищное. Вот этот подзабытый за последнее время запах я и стал искать. И нашел! Ароматом древнего человека тянуло с юго-востока. Едва не гавкнув от своего открытия, я демонстративно фыркнул и спокойно потрусил в нужном направлении.

– А ты говоришь, к ветеринару, – усмехнулся мой Сеня, увидев мой демарш. – Тебя самого, Ваня, нужно к доктору вести. К патологоанатому.

– Это почему? – опешил Жомов.

– А у тебя все признаки разложения налицо, – совершенно спокойно констатировал Рабинович. – Неприятный запах, трупные пятна на костюме и, главное, полная остановка мозговой деятельности.

Попов заржал. точь-в-точь как те лошади, с которыми у него взаимная антипатия. Омоновец попытался отвесить Андрюше подзатыльник, но тот успел увернуться и, продолжая хихикать, заспешил вслед за мной. Жомов немного растерянно посмотрел по сторонам, раздумывая, найти ли подходящий ответ на Сенину реплику или догнать криминалиста, решившего в неподходящий момент потешиться над бедой товарища, но к общему знаменателю так и не пришел. А потому, по-русски махнув на всё рукой, отправился за нами следом.

Как выяснилось вскоре, след я взял верно. В том месте, где дорога начинала крутой спуск вниз, мы увидели странного вида субъекта, к тому же еще и непонятно чем занимающегося. Я на пару секунд застыл, рассматривая аборигена. Если у кого-то и были сомнения относительно того, в Мезоамерике мы находимся или нет, то теперь они окончательно рассеялись. Встреченный нами местный житель выглядел точно так же, как индейцы из фильмов про конкистадоров. Наголо бритый и испещренный татуировками, словно зэк-рецидивист, в набедренной повязке, кажется, состоящей из одних перьев, и с серьгой в носу. Вот только одно в его внешности не вязалось в моем понимании с индейцами Мезоамерики – широкая, окладистая борода!

Бородатый и татуированный абориген поначалу внимания на нас никакого не обратил. Он ковырялся в каменных плитах, закрывавших дорогу, наполовину скрывшись за непонятной конструкцией, напоминавшей собой щит, только сплетенный из тех же перьев. Плетение было довольно искусное. По крайней мере, узор из разноцветных перьев мне понравился, хотя и выглядел несколько излишне броским для того, чтобы повесить эту штуку у меня в вольере. Мои менты, довольно переглянувшись, ускорили шаг. И когда до аборигена оставалось не более трех метров, он, наконец, соизволил заметить наше приближение.

– Куда прете?! – заорал он и зачем-то ткнул пальцем в свой пернатый щит. – Не видите, проезд закрыт, ремонтные работы.

– Не понял, – как водится, Жомов повернулся за разъяснениями к Рабиновичу. – А разве он не должен бухнуться нам в ноги и всякие идиотские вопли издавать?

– Это почему? – удивился мой Сеня.

– Так вроде бы они белых людей за богов считать должны, – напомнил криминалисту Иван. – Или я во что-то не въезжаю?

– Андрей?! – переадресовал мой хозяин вопрос Попову.

– Не знаю точно, – немного растерялся эксперт-криминалист. – То, что Кортеса индейцы приняли за вернувшегося Кецалькоатля, это я знаю. А вот в том, что всех белых людей они богами считали, что-то сомневаюсь.

– Ну, я не знаю, какая у них там кефаль в кровати, но уму-разуму это чучело научить придется, – констатировал Ваня, отстегивая дубинку от пояса.

– Не кефаль в кровати, а Кецалькоатль, дуболом, – застонал Попов. – Бог тут такой. Пернатый Змей, если по-нашему.

– Да хоть зеленый змей, мне по фигу! – отрезал Жомов, и не успели мы и глазом моргнуть, как омоновец направился к аборигену.

– Ты, урод исколотый, форму не видишь? – останавливаясь перед довольно рослым бородачом, поинтересовался Ваня. – Цвет кожи тебе ни о чем не говорит?

Татуированный абориген, видимо, не привыкший встречать отпор, от такой наглости омоновца оторопел. Андрюша дернулся вперед и попытался было вмешаться в разгорающийся конфликт, но сначала я поймал его зубами за штанину, а затем и Сеня. Не зубами за штанину, естественно, а рукой за плечо. И правильно сделал. Пусть Жомов сам разбирается. Во-первых, ни одно животное во всех параллельных мирах не имеет права в таком тоне разговаривать с сотрудниками российской милиции. Пусть мы временно в отпуске, но форму с нас никто не снимал. На мне она вообще по жизни надета!

Во-вторых, опять же, поскольку мы в оплаченной турпоездке, то полностью должны получить всё, что входит в прейскурант. Для Вани – отдых на заморских курортах с непременным мордобитием. Ну и в-третьих, Жомов хоть свою силу и не всегда чувствует, но еще не было случая, чтобы он человека просто так поуродовал. Пара-тройка сломанных ребер не в счет. Или, наоборот, в счет входят! В общем, пусть Ваня отдохнет. Ну а если абориген особо задираться не будет, то просто мордой по пыли проедется, и больше с ним ничего плохого не случится. Вот только бородач этого, видимо, не знал.

– Смотри, с кем разговариваешь, мосехуаль! – рявкнул он. – Я Второй помощник третьего подмастерья шестого дорожного смотрителя великого тлатоани Чималь-попоке.

– Ну, я не знаю, какой я тебе хуаль и на какой попоке у тебя чималь, но свою хлеборезку ты зря распахивал, – заверил бородача Ваня и почти без замаха стукнул того дубинкой по бритому черепу.

Второй помощник третьего подмастерья и так далее подобного похабства со стороны неизвестных пришельцев явно не ожидал. Клацнув зубами от удивления, он кулем рухнул на те самые каменные плиты дороги, за которыми должен был присматривать. А что? Лежа смотреть за дорогой даже еще удобнее!

Жомов тоже такого поворота событий не ожидал. То есть не ожидал, что наглец, посмевший хамить омоновцу, рухнет вниз с одного удара. Ваня, собиравшийся было стукнуть бородача еще раз, так и застыл с поднятой рукой. А затем, удивленно посмотрев на аборигена, на всякий случай легонечко ткнул его концом дубинки – не притворяется ли? Бородач даже не пошевельнулся.

– Сеня, ты же сам видел, что я его тихонько стукнул, – повернулся к моему хозяину Жомов. – Он же даже покачнуться не должен был, не то чтобы падать. Может, в этом мире с дубинками опять что-нибудь случилось?

– Убил, что ли? – поинтересовался Рабинович, с олимпийским спокойствием подходя ближе. Жомов нагнулся к неподвижному Второму помощнику.

– Да нет. Дышит вроде, – разогнувшись, пожал плечами Ваня.

– А чего тогда переживаешь? – поинтересовался у друга мой хозяин.

– Да я и не переживаю, – ответил омоновец. – Только странно как-то всё.

Мне всё казалось странным еще до того, как мы в Мезоамерике оказались. И в первую очередь, что Оберон со своими дурацкими предложениями именно к нам прицепился. Конечно, наших достоинств я не преуменьшаю – всё-таки побывали мы во многих местах, поработали на славу; вселенную, опять же, спасли – но разве мало других искателей приключений? Вооружи их нашими «демократизаторами» и заставь по параллельным мирам бегать, так дров наломают ничуть не хуже, чем мы. В общем, повелитель эльфов вел себя странно. А вот поведение аборигена как раз странным и не казалось.

Ну, посудите сами, невесть откуда появляются три человека, одетые, по местным меркам, как пугала огородные, проявляют непочтительность аж к самому Второму помощнику и, что хуже всего, начинают драться. От этого у кого хочешь сердце может остановиться! Впрочем, как выяснилось чуть позже, всё было совсем не так.

Несколько секунд трое моих соратников стояли над поверженным аборигеном, задумчиво глядя на него сверху вниз. Первую помощь, конечно, оказывать все трое были обучены, но, судя по глазам, сомневались, стоит ли это делать. Мало ли что придет в голову очнувшемуся бедолаге. Вдруг придется его второй раз по башке лупить? А у него, может быть, врожденный порок сердца или еще какая-нибудь медицинская гадость? Кто отвечать за физические увечья будет?

– Слушайте, мужики, а может быть, это всё подстроено? – вынес робкое предположение Попов и, когда двое других ментов удивленно повернулись к нему, пояснил: – Ну, может быть, это услуги такие. Тебе же, Ваня, обещали, что ты подраться сможешь? Вот для того, чтобы ты ненароком местное население не перебил, им и приказали падать после первого же удара.

– Я тогда прямо с первого раза со всей дури бить и начну, – пообещал омоновец и слегка ткнул бородача ногой. – А ну-ка вставай, клоун.

Тот не пошевелился.

– В одном, Ваня, ты прав, – отодвигая Жомова в сторону, согласился с ним мой хозяин. – Чудика этого в чувства привести придется. Дорогу-то к ближайшему городу узнать надо.

Рабинович, как всегда, смотрел в корень. Ну не устаю я поражаться практичности моего Сени. Просто так, видите ли, приводить в чувство человека он не торопится. А вот когда ему от этого человека что-нибудь надо, особенно в целях экономии денег, сил, времени или труда, он и мертвого заставит петь псалмы на собственных похоронах. Полностью подтверждая эту мою формулировку, Рабинович нашел на обочине бурдюк с водой и выплеснул часть содержимого на физиономию аборигена. Тот открыл глаза, и я, как находившийся к ним ближе всего, первым заметил в этих зенках неприкрытый ужас. А абориген, с воплем вскочив на ноги, тут же бухнулся на колени и принялся стучаться лбом о каменное покрытие дороги, прямо возле берцов омоновца.

– А ну, стоп! – рявкнул на него Ваня. – Ты что это тут вытворяешь?

– Прости, о великий Мишкоатль! Не узнал тебя сдуру, родимого, – завопил в ответ бородач и с удвоенной энергией принялся стучаться лбом о камень.

– Как ты меня назвал? – оторопел Жомов, не зная, обидеться на психа или просто стукнуть ему дубинкой по башке. Последний раз. И пусть за последствия Оберон отвечает… Такие чувства, по крайней мере, я смог на физиономии омоновца разобрать.

– Мишкоатль он тебя назвал, – вместо татуированного безумца ответил Попов. – Некоторые народы Мезоамерики так бога планеты Венера называли. Считалось, что ему подчиняются змеи. Только вот не пойму, ты тут при чем?

– Как при чем, блин, е-мое, туды вас в качель? – не переставая долбиться лбом, завопил абориген. Звук его голоса получился вибрирующим, как с изжеванной безмозглым котом магнитофонной кассеты. – У бога в руках черная змея была, и она меня укусила. Теперь я на четвергом небе, небе Венеры. Только вот не знал я, что у богов кожа такого странного цвета. Почти как выбеленное льняное полотно, прости меня, господи!

– Это не змея, а дубинка, идиот! – обиделся за «демократизатор» Жомов и хотел добавить что-то еще, но мой Сеня одернул его.

– Ты бы лучше помалкивал, Мишкоатль в погонах, – рыкнул Рабинович на омоновца. – Тебе разве плохо будет от того, если нас тут богами начнут считать?

– И ничего удивительного в этом нет, – встрял в разговор Андрюша. – У них тут, между прочим, почти каждый правитель после смерти в ранг бога возводится…

– Нет, спасибо! – осадил и его мой Сеня, поглядывая за тем, как реагирует на их разговор коленопреклоненный абориген. – Я уж лучше при жизни богом побуду.

В общем, переубеждать испуганного второго помощника в том, что они не боги, мои менты не стали. Всё-таки у нас в этом мире в некотором роде был божественный статус. Если, конечно, считать за таковой карт-бланш, выданный нам Обероном. Правда, такое решение вылилось нам в то, что мы никак не могли поднять с колен перепуганного аборигена. Даже когда Ваня оторвал его от земли и приподнял в воздух, бородач продолжал оставаться в согбенном состоянии и, зависая над дорогой, всё-таки упорно отвешивал поклоны. Пришлось на него гавкнуть от души, и только тогда Второй помощник перестал дергаться и попросил поставить его на землю.

В первую очередь мои соратники узнали, что зовут аборигена Ашайкоатль, после чего я решил, что Мурзик – еще не самое плохое имя на свете. Затем троица бравых милиционеров попыталась выяснить, какой город находится поблизости и что за прием приготовили им местные жители. Информацию о городе получить оказалось довольно просто. По словам Ашайкоатля, ближе всего к нам находился Теночтитлан, столица империи ацтеков, отчего у Попова мгновенно глаза загорелись, как у кота, завидевшего бесхозную рыбину. А вот дальше возникли проблемы. Бородатый абориген заявил, что никто в Теночтитлане богов не ждет и приема им не готовит. Более того, прямо тут, совсем неподалеку, проходят боевые действия, в связи с которыми все дороги для штатских лиц закрыты.

– Учения, что ли? – Теперь глаза загорелись у Жомова.

– Нет. Обычная война, – покачал головой Ашайкоатль. – Ольмеки бунт подняли. Подавляем потихоньку. Через пару дней закончим, и снова дороги открыты будут. А за это время мы на них косметический ремонт успеем сделать.

– Интересные у вас тут порядки, – хмыкнул мой Сеня и посмотрел на нашего эксперта. – Андрюша, ты что-нибудь про такое слышал?

– Нет, – немного смутился Попов. – Правда, я не так много про ацтеков и читал. К тому же, мир тут параллельный. Может быть, существуют какие-то несоответствия…

– Да ладно тебе оправдываться, – оборвал друга Жомов и посмотрел на бородача. – И далеко отсюда военные действия идут?

– Пару часов пешим ходом, – ответил тот. – Если, конечно, вы никуда не торопитесь.

– Торопимся, блин. А то еще войну без нас закончат, – заверил Ашайкоатля омоновец и собрался идти на фронт. Однако мой Сеня с Ваниными желаниями был в корне не согласен.

– Прежде чем идти на войну, – заявил он, – нужно сначала с местом жительства определиться!

Попов, разумеется, с этим совершенно согласился и от себя добавил, что неплохо бы и поскорее пообедать, но Жомов был непреклонен. Ну просто сгорал от желания побыстрее попасть на местную войну! Честное слово, впервые на моей памяти все трое друзей оказались на грани того, чтобы серьезно поругаться. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не выяснилось, что для того, чтобы попасть и к городу, и к месту боевых действий, нужно было идти одной дорогой. Правда, до второго путь был несколько ближе, чем до первого!

Таким образом, конфликт оказался улажен. Единогласно было решено сначала навестить поле битвы, с обязательным осмотром панорамы сражения и выборочным участием в таковом, а уж затем продолжить двигаться в Теночтитлан. Придя к такому мнению и позабыв о существовании Ашайкоатля, мы дружно пошли в том направлении, которое несколько минут назад указал нам этот абориген.