Текст книги "Эльдорадо – не награда"

Глава 6

Спасибо, что открыли мне глаза. Больше этого не делайте!

Вий

На некоторое время после заявления Чимальпопоке в комнате наступила гнетущая тишина. Молчали все, и даже Горыныч, раньше всех с аппетитом накинувшийся на какое-то кушанье, перестал чавкать, повернув к тлатоани все три свои головы. Причем, если правая с левой перемигивались друг с другом, средняя смотрела на правителя ацтеков не моргая. Менты оторопели, и даже Мурзик был не в своей тарелке. Что и не удивительно! Поскольку, даже если золотую тарелку из-под стола Сеня с собой заберет, пес из нее питаться точно больше не будет.

Собственно говоря, понять, из-за чего путешественники впали в ступор, было вполне можно. Конечно, помотавшись по разным вселенным, они насмотрелись и наслушались такого, что уже практически ничему не удивлялись. Однако до сих пор, где бы ни были российские милиционеры, никто не знал, кем именно они являются, и не догадывался о их роли в происходящем. Первый раз за долгое время путешественники встретили человека, осведомленного об их контактах с Обероном. Впрочем, ступор длился недолго. Трое ментов уже обсуждали между собой все возможности того, как именно правитель эльфов собирается заняться организацией отпуска для них. Сеня даже и сам высказывал мнение, что Чимальпопоке может быть именно тем лицом, которому поручено претворять в жизнь планы Оберона. Однако менты рассчитывали на какое-то инкогнито, которого не было. И уж никак не ожидали услышать от тлатоани последнюю фразу, тем более сказанную многозначительным, если не сказать зловещим тоном.

– Что ты имел в виду, когда говорил, будто твой Уицилопочтли знает больше, чем мы думаем? – первым справившись с чувствами, осторожно поинтересовался кинолог.

– Вот это я понимаю, схватывают всё на лету! – обрадовался Чимальпопоке. – Вы мне, ребята, точно нравитесь. До зуда в наколках рад, что мы с вами в одной команде.

– А кто тебе сказал, что мы работаем на Оберона? – продолжил допрос Рабинович, и Жомов, уловив знак друга, повернулся так, чтобы видеть входную дверь, и отстегнул дубинку от пояса. Просто так, на всякий случай. Тлатоани заметил это.

– Вот это я понимаю, слаженность! – воскликнул он и хотел добавить что-то еще, но тут Жомов не выдержал.

– Слушай, ты, павлин татуированный, – рявкнул он. – Если ты сейчас не скажешь, что здесь происходит, то больше ничего понимать не сможешь. Отдам дерматологу, он из тебя отменное чучело сделает.

– Чучела делают таксидермисты, – как-то неуверенно поправил друга Попов и совершенно меланхолично направил в рот кусок мяса.

– Да мне по фигу, кто из него чучело будет делать. Пусть хоть дерматин этим занимается! – не сдался омоновец. – Мне всё это не нравится. И если я сейчас не получу удовлетворительных объяснений, то из этого попугая расписного даже на чучело материала не останется.

– Вот это я понимаю, экспрессия! – с хохотом восхитился Чимальпопоке и, увидев оборачивающегося к нему Жомова, выставил руки ладонями вперед. – Шучу. И перестаньте вы на меня, старого вояку, обижаться. Сейчас я всё разъясню, как смогу. А за подробностями обратитесь к Уицилопочтли. Он завтра вечером объявится…

– Ты уж давай, старый вояка, объясни нам всё так, чтобы потом к твоему богу у нас минимум вопросов осталось, – вкрадчиво произнес Сеня, явно утомленный тем, что какой-то дикарь знает о происходящем больше российских, милиционеров и не торопится своей информацией поделиться.

– Да без проблем! – развел руками тлатоани. – Короче, ваш отпуск – не то, чем он вам кажется…

– Так я и думал, – вздохнул Рабинович и, увидев удивленный взгляд ацтека, усмехнулся. – В российской милиции тоже не дураки работают. Дураки там сидят! В общем, не пялься на меня, как Моисей на господа. Выкладывай, что знаешь.

Рассказ Чимальпопоке был в равной мере и интересным, и поучительным. Все путешественники, включая Мурзика и Горыныча, слушали тлатоани не перебивая, стараясь реалистично оценить глубину той выгребной ямы, в которой они оказались. А ацтек, упиваясь чувством собственного превосходства и значимости, расписывал случившееся в таких красках, что удивительно, как речь этого вождя всея Мезоамерики не оказалась занесенной в летописи его народа?! Хотя и это понятно, особенно если учесть, что никого из соотечественников Чимальпопоке в качестве слушателя рядом не оказалось.

Начал свой рассказ тлатоани издалека, и всё, что он говорил, логически увязывалось с теми фактами, которые знали сами путешественники. Передряга, как сказал Чимальпопоке, началась несколько месяцев назад. Именно тогда, когда эльфы заметили, что их мир начал расширяться. Лучшие умы Эльфабада взялись за вычисления и вскоре доложили Оберону, что при той скорости расширения, которая наблюдается сейчас, максимум через полгода давление внутри вселенной эльфов станет критическим, и она прорвет тонкие стенки межмирового пространства. Несколько соседних параллельных миров ассимилируются. В худшем случае произойдет взрыв и полное коллапсирование взаимнопроникнувших пространств. В лучшем – те миры, стенки которых лопнут под давлением эльфийской вселенной, смешаются с агрессором и создадут новое пространственное образование, в котором не будет места ни эльфам, ни существам тех миров.

Перепуганному Оберону, готовому объявить всеэльфийскую эвакуацию, ученые объяснили, что спасаться в иных вселенных бесполезно. Теория взаимосвязанности вселенных, даже несмотря на крушение мира тех, кто ее разработал, будет действовать, и каждый эльф, где бы он ни находился, либо перенесет трансформацию, превратившись в неведомое существо, либо схлопнется, как и его вселенная.

Повелитель эльфов, много веков, пусть и неформально, правивший бесчисленными мирами, такой перспективы гибели своей цивилизации не обрадовался. Первое, что он потребовал от лучших умов Эльфабада, это установить причину грядущей катастрофы, а уж затем отыскать способы ее устранения.

На вопрос о причинах Оберону ответа долго ждать не пришлось.

Слишком долго и слишком активно эльфы вмешивались в дела различных миров. Как известно, любое действие порождает противодействие, и именно результаты противодействия тех вселенных, где хозяйничали эльфы, в данный момент и приходится видеть. То есть миры, приученные к эльфийскому влиянию, стали через МП-переходы притягивать к себе вселенную эльфов, стремясь ассимилироваться с ней. Ну а поскольку противодействие началось с различных направлений, то и мир Оберона пополз во все стороны. Будь это одна вселенная или несколько, эльфийский мир справился бы с натяжением самостоятельно, отторгнув инородную энергию. Но поскольку контактных пространств было слишком много, их суммарная мощь была вполне способна разорвать вселенную эльфов на части.

Естественно, первым логичным ходом, предпринятым Обероном, была срочная блокировка всех межпространственных переходов, через которые и направлялось влияние иных вселенных. На некоторое время это принесло облегчение, и ученые Эльфабада даже зафиксировали уменьшение скорости расширения их мира, но затем всё вновь пошло по нарастающей. Параллельные вселенные, где эльфы бывали множество раз, сами создавали МП-переходы. Появлялись эти ворота хаотично, держались недолго, исчезали, а затем вновь возникали в новых местах.

После нескольких трагедий, когда в МП-переходах исчезли целые городские кварталы, Обероном было решено разблокировать собственные межпространственные ворота. Хаотичное возникновение чужеродных порталов уменьшилось, но здорово усилилось давление на уже существующие, и эльфы были вынуждены утроить и учетверить свое внимание к ним, чтобы избежать новых эксцессов. Но решения по предотвращению катастрофы эта мера, естественно, не давала, и Оберон волком накинулся на своих ученых, заставляя их искать выход из кризисной ситуации. И довольно быстро решение было найдено.

Путем постоянного анализа поступающей из параллельных миров информации лучшие умы Эльфабада пришли к удивительному открытию. Оказывается, кроме вселенной эльфов, до сих пор считавшейся единственным естественным перекрестком миров, существовала еще одна вселенная, которая с успехом могла бы выполнять эти функции, – параллельный мир, соответствующий земной Мезоамерике. Именно потому там и возник такой необычный пантеон богов, которые, выполняя сходные функции в управлении разными народами, умудрялись не перегрызть друг другу глотку и даже жили на одних «небесах».

Со временем этот мир мог бы развиться в реального конкурента Эльфабаду, но всё испортил Кортес и конкистадоры. В земной ипостаси этой вселенной они вторглись в Мезоамерику и уничтожили культуру аборигенов. Боги, оставшись без почитания, захирели и либо сгинули совсем, либо превратились в мелких демонов. Естественно, паранормальная структура мира перестала развиваться, и те магические открытия, которые привели бы к развитию Мезоамериканской вселенной в мир, ничем не уступавший Эльфабаду, не свершились. Победил суровый реализм.

Оберон, естественно, поинтересовался, можно ли спасти свой мир, если помешать высадке Кортеса в Мезоамерике и вообще открытию на Земле американских континентов. Ученые ответили отрицательно, но добавили, что подобной меры не требуется. Нужно всего-то перенаправить энергию разрастания их вселенной на мир Мезоамерики, похожий по своей структуре на Эльфабад. Последствия, конечно, будут катастрофическими для нескольких вселенных и для Земли, в частности, но мир эльфов претерпит минимальные изменения, а в будущем вполне возможно разработать способы, чтобы впредь Эльфабад был огражден от подобных ситуаций.

Для того чтобы перенаправление энергии расширения было возможно, как объяснили своему правителю эльфийские ученые, в мире Мезоамерики следует в первую очередь привести пантеон к общему знаменателю. То есть утвердить там единого верховного бога, а остальных либо изгнать, либо уничтожить, либо заставить подчиниться новому владыке. Это приведет к возникновению всевозможных заговоров в пантеоне, и конфликты между богами заставят колебаться структуру второго перекрестка миров. Вот тогда, при помощи всех эльфийских знаний и мощи всей цивилизации, будет вполне возможен обрыв энергетических линий, раздирающих Эльфабад, с последующим присоединением освободившихся лучей энергии к оболочке Мезоамериканской вселенной.

– И именно тогда Оберон вспомнил о вас, – закончил свою речь Чимальпопоке. – Он решил, что вы лучшие кандидатуры для того, чтобы устроить переворот среди наших богов. Вам бы поставили условие, что вы сможете попасть домой только после того, как утвердите власть одного из божеств. Кецалькоатля, скажем. Ну а потом вас бы действительно перекинули обратно, в ваш мир, но вот там бы всё было по-другому. Например, до сих пор бы существовало татаро-монгольское иго или Гитлер бы завоевал всю планету.

– А что будет, если дать вселенной эльфов взорваться? – с надеждой в голосе поинтересовался Попов.

– Вот это я понимаю, реакция на изменение ситуации! – обрадовался тлатоани, а затем пожал плечами.

– То же самое. Эльфы слишком долго распоряжались вашим миром.

– И какой тогда смысл нам что-то менять? – Теперь в голосе Андрюши звучало отчаяние.

– А я вам объясню, – радуясь неизвестно чему, проговорил ацтек. – Независимая группа молодых эльфийских ученых в корне не согласна с выводами своих старших коллег. Молодежь считает, что старики слишком срослись с понятием, что Оберон – это Эльфабад, и наоборот. По их вычислениям, получается, что энергия расширения зациклена не на всей вселенной, а лишь на ее правителе. И, устранив Оберона от власти, коллапс удастся предотвратить. И это – единственный шанс!..

– Складно поешь, фраерок, – неожиданно для всех произнес Сеня. – А скажи-ка мне, откуда тебе, местному дикарю, такие тонкости происходящего известны?

Чимальпопоке рассмеялся. И это еще ласково сказано!

– Вот это я понимаю, осторожность, – наконец проговорил он, чувствуя, что ментов начинает злить его гогот. – С Уицилопочтли связался один из этих эльфов-радикалов. Он и объяснил моему богу ситуацию. Он же и передал, кого именно стоит ждать. Подробнее узнаете у самого Уицилопочтли, когда он появится. А пока можете отдыхать, развлекаться и делать всё, что вам вздумается. До завтрашнего вечера больше никто и ни в чем убеждать вас не станет. А там решите сами.

– И еще один вопрос, – не успокоился криминалист. – Объясни-ка, откуда эльфы могли знать, что мы именно это место выберем для отдыха?

– Да не знаю же, говорю! – снова загоготал громогласный ацтек. – Прибудет завтра Уицилопочтли, у него и спросите… Так вы будете есть-пить, или мне слуг позвать, чтобы всё это выкинули на фиг?..

В любое другое время подобный вопрос в отношении троих российских милиционеров ни у единого существа даже возникнуть бы не мог. Ну а если бы его кто-нибудь и задал, то в ответ услышал бы то же самое, что и Кролик от Винни-Пуха: «Как, а разве у тебя еще что-нибудь есть?» Вот только сейчас, в свете фактов, недавно изложенных Чимальпопоке, и аппетит, и желание выпить у путешественников как жомовским кулаком отбило. Ну а поскольку Ваня сам себе отбивать ничего не собирался, то он был единственным, кто с удвоенной энергией налег на еду и сердито сплюнул, когда наглотался из кувшина, вместо вина, какого-то фруктового сока.

– Так, блин, я не понял?! – возмущенно завопил он, глядя на тлатоани. – Нормальной выпивки тут нет, что ли? Ты еще, может быть, верблюжьего молока мне предложишь?

– Ага. Верблюжьего молока в клизме, и побольше! – язвительно предложил Сеня, Попов фыркнул, а омоновец начал наливаться кровью. Не в том смысле, что кровь стал пить, а просто покраснел.

– Верблюжье молоко в клизме? И что, от этого кайф есть? А кто такой верблюд? – слепил три вопроса в один Чимальпопоке, внимательно наблюдавший за всем, что делают его гости.

– А Ваня у нас от любого содержимого клизмы кайф получает, главное, чтобы сам приборчик побольше размером был, – заверил правителя ацтеков Рабинович.

– Так я сейчас распоряжусь самую большую клизму сюда принести, – пообещал Чимальпопоке и взмахнул руками, явно собираясь хлопнуть в ладоши, но Жомов оказался быстрее. Прежде чем тлатоани успел свести ладони вместе, их развела в разные стороны дубинка омоновца.

– Ты чего дерешься, блин?! – оторопел ацтек.

– А он у нас не любит, когда в ладоши хлопают, – и тут нашелся Сеня. – Он на концертах часто дежурит, вот уже и начал любые аплодисменты ненавидеть.

Попов уже заржал в голос, и несчастный Ваня впал в ступор. Не мог решить, ответить как-нибудь на издевательства Рабиновича, объяснить Чимальпопоке, что он думает о нем самом и о предлагаемых столь любезно клизмах, или просто дать Попову по ушам, чтобы не ржал как сивый мерин. В итоге, поскольку велеречивостью омоновец не отличался, он всё-таки выбрал последний вариант. Попов поперхнулся смехом и пнул Жомова по щиколотке.

– Охренел совсем, бык педальный? – удивился Андрей. – Я-то тебе чего сделал?

– Смеяться не надо, когда товарищу плохо, – пояснил Ваня.

– А мы сейчас тебе клизму сделаем, и сразу лучше станет. Помрешь от кайфа, – пообещал Рабинович. И тут Жомов уже не выдержал.

– Сеня, блин, еще раз про эту проклятую клизму хоть слово скажешь, я тебе точно клюв набок сверну, как Лориэль не раз обещал! – рявкнул омоновец. – Задолбал, блин, со своей простотой.

– А Мурзик лишит твою Ленку последнего шанса стать матерью, – спокойно пообещал Сеня.

– Это как? – не понял Ваня.

– Детородные органы у тебя откусит, – объяснил Рабинович, и пес под столом сердито фыркнул, видимо, категорически отказываясь выполнять подобные действия.

Впрочем, необходимости в них и не возникло бы, поскольку даже представить Жомова с Рабиновичем дерущимися было трудно, не говоря уж о том, чтобы думать, будто они могут дойти до членовредительства. И Ваня первым решил проявить благоразумие и замять обсуждение этой бессмысленной темы. Вместо того чтобы спорить с Рабиновичем, кто кому больше вреда может нанести, словно два дошколенка в песочнице, омоновец наехал на Чимальпопоке, требуя от того выпивки. Причем не в какой-нибудь идиотской клизме, а в нормальной емкости, из которой пульке можно было бы употреблять привычным для любого нормального милиционера способом. Тлатоани удивился обычаям гостей, но спорить с ними не стал. Он уже было собирался хлопнуть в ладоши, вызывая слуг, но, вспомнив о нелюбви Жомова к аплодисментам, просто крикнул, веля принести пульке в кувшинах.

Пока это распоряжение выполнялось, путешественники всё же решили последовать примеру омоновца и немного подкрепиться.

И хотя вопросы, возникшие у ментов после пространной речи Чимальпопоке, никуда не делись, организм требовал пищи, и все решили, что обсудить проблемы будет лучше на сытый желудок, чем мучаясь от голодных спазмов. Впрочем, особого аппетита не было ни у кого, включая обычно ненасытного Андрюшу. Может быть, после пульке он бы и появился, но Рабинович, заявив, что сегодня ему нужны трезвые головы друзей, разрешил выпить только по одной чашке и ни на какие уговоры, стенания и жалобы не поддался. Остальным пришлось смириться.

– Так, если ты нас ждал, то, наверное, и план мероприятий разработал? – поинтересовался у тлатоани Рабинович, когда все закончили есть. – Что у нас на сегодня намечено?

– Вот это я понимаю, умение отдыхать! – удивился Чимальпопоке. – Конкретно я ничего не готовил. Просто Уицилопочтли посоветовал мне сделать всё, что вы попросите. Но если говорить обо мне, я бы хотел услышать о ваших приключениях. Верховный бог сказал, что вы немало путешествовали…

– Сказочников нашел? – недовольный такой перспективой, поинтересовался Жомов. – А в зубы не хочешь?

– Вот это я понимаю, умение вести диалог! – фыркнул Чимальпопоке. – Ладно, не хотите со мной беседовать, говорите, что вам надо?

– Сначала покажи нам, где наши апартаменты, – потребовал Сеня. – Нам с друзьями надо отдохнуть с дороги и кое-что обсудить, а затем решим, что будем дальше делать.

– Как скажете, – пожал плечами тлатоани. – Вам отдельные комнаты или вы вместе предпочитаете спать?

– Ты чего гонишь? Мы тебе что, извращенцы, чтобы вместе спать? – оторопел Ваня. – Или у тебя кроватей не хватает?

– Он имел в виду, спать не в одной кровати, а в одной комнате, – вместо ацтека разъяснил омоновцу Рабинович, а затем повернулся к Чимальпопоке. – Комнаты разные, но чтобы все три были рядом. Ясно?

– Яснее ясного, – развел руками тлатоани и поднялся из-за стола. – Пойдемте, я вам всё покажу. Да, и до разговора с Уицилопочтли выдавайте себя по-прежнему за соратников Кецалькоатля. Так проще будет… – И возражать ему никто не стал.

Дворец Чимальпопоке оказался действительно огромным. Пока вся группа шествовала через него, люди даже немного подзабыли, в каком положении они оказались. А всё из-за того, что Попов не уставал восхищаться росписью стен, лепниной и резьбой колонн, выслушивая разъяснения от ацтекского тлатоани; Рабинович успевал подмечать, где и какие драгоценности находятся (так, для общего образования и для того, чтобы было что рассказать потомкам); а питавший слабость к армейским порядкам омоновец с удивлением отмечал довольно сносную выучку караульных, поставленных едва ли не у каждой двери дворца.

Сами комнаты оказались ничуть не менее шикарными, чем вся остальная обстановка жилища Чимальпопоке. Судя по большому количеству украшений, цветов, тонких тканей и ароматам, витавшим в воздухе, ранее их занимали особы слабого пола, кстати, неизвестно куда девшиеся, но поскольку апартаменты тянули почти на класс «люкс», никого судьба их прежних владелиц не взволновала. В общем, спальными местами все остались довольны, и Сеня, поблагодарив Чимальпопоке, отправил его подальше. Едва тлатоани ушел, как Рабинович, выставив Мурзика у дверей в качестве противоподслушивающего устройства, начал военный совет.

– Ну и что вы по поводу этого всего думаете? – поинтересовался он у друзей.

– Ну, если все эти портьеры ободрать и стены зеленой краской выкрасить, вполне нормальная казарма получится, – первым отозвался Жомов, обводя взглядом комнату, где собрались все путешественники. Кинолог застонал.

– На голове густо, а в голове пусто. Да Ивана хоть побрей, будет тот же дуралей, – констатировал он. – Жомов, я не об обстановке спрашиваю, а о том, что нам Чимальпопоке рассказал.

– А-а! Ты об этой ерунде? – удивился омоновец. – А чего тут думать? Появится завтра этот Уицил непочатый, заставим его нас в Эльфабад вернуть, а там с Обероном разберемся. Чего может быть проще? Тем более он нас не ждет и подготовиться к встрече не успеет.

– Значит, ты думаешь, этот чудик нам правду рассказал? – с нескрываемым скепсисом в голосе поинтересовался Рабинович.

– А мне уже можно говорить? – Все с удивлением обернулись к Горынычу, о котором немного подзабыли в последнее время. – Разговаривать, спрашиваю, можно или продолжать из себя трахилоплюща на свистуиариусе строить?

– Чего ты и на ком строить будешь? – оторопел Жомов.

– Никого и ничего. Это просто образное выражение. Не обращайте внимания, – отмахнулся обоими крыльями Ахтармерз. – Я вот что хотел сказать. Конечно, исходя из чистой, дискретной логики, опираясь на факты, изложенные нам представителем местного населения, следует признать, что, рассматривая сложившуюся ситуацию через призму абсолютной абстракции, мы можем сделать выводы, идущие вразрез…

– Тпру! – заорал на него омоновец. – Ты, профессор бракованный, нормальным языком говорить можешь?

– Я нормально и разговариваю. Не моя вина, что вы к своему примитивному и ограниченному диалекту привыкли, – обиженно буркнул Горыныч, начал было раздуваться, но затем передумал. – Так и быть, сделаю скидку на то, что далеко не каждый гуманоид… – увидев жомовский взгляд, трехглавый троечник запнулся, – …не каждый человек в состоянии понять культурную речь. В общем, по-моему, ситуация ясна! Оберона чистоплотным никто ни в одной вселенной никогда бы не назвал. Если вопрос стоит о спасении его мира, он пойдет на всё. И это даже если учитывать то, что исправить положение можно, просто отстранив его от власти и отправив в ссылку. Ну а если он извещен об угрозе своему личному положению, действовать будет еще более жестко. За несколько тысячелетий к власти, видите ли, сильно привыкаешь…

– Тебе-то откуда это знать? – усмехнулся Попов.

– Между прочим, средняя продолжительность жизни особи моего вида равняется примерно трем-пяти тысячам лет по вашим меркам, – надменно произнес Ахтармерз. – Я, может быть, постарше всех вас, вместе взятых, буду, – и тут же сделал поправку: – Правда, согласен, что в данный момент мой интеллект находится на одном уровне с большинством из вас.

– Ну это еще прапорщик на воде вилкой написал, – не согласился с трехглавым умником Жомов. Горыныч уже собрался вступить в дискуссию, но не успел – вмешался Сеня.

– Так, самовосхвалениями и взаимными сравнениями потом заниматься будете, – осадил спорщиков Рабинович. – Мы сейчас о другом разговариваем, если вы помните.

– Да нечего тут обсуждать, – ответил за всех Андрюша. – Нам же Чимальпопоке всё по полочкам разложил. Да и с Ахтармерзом я согласен. Оберон вполне на такие гадости способен. Тем более, заставив нас совершить изменения в пантеоне богов этого мира, он и еще одного зайца убьет, – эксперт сделал паузу, подождав, пока на лицах товарищей появится надлежащая степень удивления. – Он нас заставит к себе на работу пойти.

– Это как? – не понял Ваня.

– А вот так! – фыркнул Андрей. – Жомов, тебе же ацтек объяснил, что если мы не помешаем Оберону, в нашем мире произойдут самые невероятные изменения. Представь, что, вернувшись домой, ты узнаешь, что у тебя жена не Ленка, а твоя теща. Захотел бы навсегда в таком мире остаться?

– Да ни за что! – возмутился омоновец. – Ленка у меня, конечно, не ангел, но по сравнению с тещей она просто Красная Шапочка и Белоснежка в одном флаконе.

– Вот я и говорю, – довольно усмехнулся Попов. – Мы дома появимся и увидим такое, что тут же обратно к Оберону вернемся и будем умолять, чтобы он нас на работу взял.

На некоторое время в комнате повисла тишина. Наконец Рабинович заговорил.

Правда, перед этим он, как и остальные, тщательно обдумал то, что скажет. Если рассуждать логически, его друзья были правы. Оберон уже не раз использовал путешественников вслепую, даже не намереваясь поставить их в известность о своих планах. Могло и сейчас быть так. Вот только несколько моментов не давали Сене полностью согласиться с тем, что правитель эльфов снова бессовестно эксплуатирует российских милиционеров.

Во-первых, вопрос, как мог повелитель эльфов узнать, куда именно Андрюша захочет отправиться? Рабинович прекрасно знал, как многое могут сделать эльфы, но в чтении мыслей ранее они замечены не были. Конечно, могло получиться так, что намерения Оберона и желания Попова просто совпали, что правитель эльфов так или иначе собирался заставить ментов выбрать именно этот мир, но в такие совпадения кинолог верил с трудом.

Собственная Сенина версия происходящего выглядела не менее, если не более, бредово. Рабинович подумал, что кто-то из этого мира пытается подтолкнуть их к свержению Оберона. Для этих целей неизвестный, пусть, к примеру, тот же Уицилопочтли, устроил в своей вселенной такие жуткие беспорядки, что повелитель эльфов был вынужден принять меры и для решения новой проблемы привлек ментов. Но и тут существовали сомнения. Ведь обычно троица российских милиционеров действовала в тех местах, где возникали катаклизмы из-за совершенных ими же самими поступков. Даже если Уицилопочтли и знал о подвигах путешественников, рассчитывать на то, что к нему зашлют именно их, было с его стороны верхом глупости. Вот и получалось, что ни в одной из двух версий концы с концами не вязались.

Вторым камнем преткновения в рассуждениях кинолога было неэтичное поведение Оберона. Нет, Сеня не сомневался, что повелитель эльфов мог отправить их куда угодно, по каким угодно причинам, не объяснив истинных целей путешествия. Настораживало другое! Исходя из всех тех фактов, которые были ему известны, Рабинович считал, что Оберон всегда пытался действовать так, чтобы в любой вселенной сохранялся нормальный порядок вещей. Для него было главным, чтобы история любого мира не менялась.

Конечно, когда на кону стоит существование собственной вселенной и миропорядка в целом, можно принести в жертву кое-какие параллельные миры, чтобы сохранить общее равновесие. В свете этого неэтичность действий Оберона можно было бы вполне объяснить. Вот только Сеня был не уверен, что положение в Эльфабаде настолько катастрофичное. Всё-таки рассказал им о трагедии человек, крайне далеко стоящий от эльфов, их проблем и того, насколько сами хозяева Эльфабада были в состоянии их решить. И если у Оберона не всё так плохо, как рассказали ментам, именно их действия по смене власти у эльфов могут оказаться губительными для Земли.

В общем, как сказал бы знакомый Сенин судья, стоит выслушать обе стороны, прежде чем объявить тот приговор, который ты заранее придумал. Рабиновичу страшно хотелось побеседовать с Лориэлем или еще, кем-то из тех эльфов, с кем приходилось сталкиваться ранее. Но вот только маленький перепончатокрылый наглец почему-то носа в эту вселенную не показывал. И это тоже не толковалось однозначно! Либо отсутствие Лориэля действительно говорило о серьезных проблемах у эльфов, либо кто-то усиленно старался помешать Оберону наладить связь с путешественниками. Этим кем-то вполне мог быть и Уицилопочтли. Всё-таки в этом мире он был у себя дома и вполне мог способствовать блокировке МП-переходов.

– Ну, что скажете? – поинтересовался Сеня, нарушив общее молчание.

– А что тут говорить? Шею намылить этому Оберону нужно, – заявил омоновец, уже давно все для себя решивший. – Да только за одни мысли о том, чтобы меня на теще вместо Ленки женить, его берцами трое суток пинать надо. И то этого маловато будет…

– Ваня, давай, ты над экзекуциями для эльфов в свободное от работы время подумаешь, – обреченно вздохнул кинолог. – Я спрашиваю, верите вы тому, что Чимальпопоке говорил, или нет?

– Думаю, я выскажу общее мнение. В данной ситуации не верить местному жителю, явно знающему больше нас, нет никаких оснований, – заявила средняя голова. Две остальные согласно кивнули, а вместе с ними и сотрудники российской милиции. – По крайней мере, до тех пор, пока не появятся какие-нибудь другие версии происходящего, изложенные не менее компетентными информаторами.

– Вот именно, что компетентными! – рявкнул Рабинович. – Что-то я сомневаюсь в информированности Чимальпопоке, а вы слишком легковерными стали. Между прочим, еще до недавнего времени вы были убеждены, что вас сюда отдыхать отправили!

– А ты сомневался. Молодец, хвалю за прозорливость, – улыбнулся Попов. – Сеня, все ошибаться могут. И ты тоже. А пока мы с Уицилопочтли не поговорим, может быть, просто отдыхать будем? Что бы там ни случилось, боюсь, потом времени для расслабухи у нас не будет.

– В натуре! – поддержал друга Ваня. – Хватит голову ерундой раньше времени забивать. Пошли, Сеня, в кабак, расслабимся. Заодно посмотрим, что в городе творится. Может быть, разогнать кого-нибудь надо… Или к порядку призвать.

Поначалу Сеня просто взбесился от такого предложения. Он, видите ли, глобальные проблемы решить пытается, а эти оглоеды, которым кроме набивания своего живота и чужой физиономии ничего больше не нужно, развлекаться надумали. Первые несколько секунд после поступления предложений от Жомова с Поповым кинолог даже хотел обоим своим сослуживцам физиономии начистить (ближайшим золотым тазом, к примеру), но затем от своего намерения отказался. И таза было жалко, и понял, что прогуляться по городу действительно не помешает. Всё-таки в планы Рабиновича входило собрать максимум информации о местных делах до того, как путешественники встретятся с Уицилопочтли, а сделать это, не выходя из комнаты, было весьма проблемно. Поэтому прогулка в город состоялась.

Для начала, правда, потребовалось найти выход из дворца Чимальпопоке, чего сделать самостоятельно менты не смогли. И не потому, что страдали географическим кретинизмом и абсолютно не ориентировались на местности, а от того, что Сеня не хотел лишний раз показываться на глаза тлатоани. Известная доблестным милиционерам дорога лежала как раз через тронный зал и один из личных покоев ацтека. Поэтому, чтобы найти другой выход из дворца, путешественникам требовалась чья-нибудь помощь. Никаких звонков, хлопушек, гонгов и прочих сигнальных устройств, заставляющих обслуживающий персонал любого дворца являться вовремя в нужное место, обнаружить никто не смог, поэтому Попов ничего другого не придумал, кроме как высунуться из дверей и заорать.