Текст книги "Эльдорадо – не награда"

– Я не понял. Что это такое? – поинтересовался Ваня, ткнув пальцем в сторону подноса, который, вслед за горшком, трактирщик поставил на стол.

– Пульке, как вы и заказывали. Смею вас заверить, выпивки лучшего качества вы не найдете ни в Теночтитлане, ни в Туле, ни во всей империи ацтеков, – привычной скороговоркой залопотал трактирщик. – Может быть, в Теотиуакане и было пульке лучшего качества, но город этот давно разрушен.

– Так, это всё нам понятно, дистрибьютор хренов, – осадил его Жомов. – Что нам с этой посудой делать?

– А-а-а! Так почтенные жрецы еще ни разу не пробовали пульке? Что ж, я просто счастлив от того, что вы выбрали именно мое заведение для своего первого опыта! Смею вас заверить, именно у меня вы получите самые незабываемые ощущения, – вновь захлебнулся словами Капелькуаль. – Позвольте, я помогу вам…

Тут же схватив один из сосудов, стоявших на подносе, трактирщик пантерой метнулся к Жомову, обойдя его с тыла.

Вот уж не знаю, как Капелькуалю это удалось – может быть, Ваня просто растерялся, – но радушный хозяин заведения одним властным жестом пригнул голову омоновца к столу, другим дернул за пояс, ставя Жомова в не совсем приличную для нормального мента позу, почему-то названную людьми в честь членистоногого обитателя речных и озерных глубин, а затем попытался стянуть с омоновца штаны.

Не знаю, может быть, первые два действия Капелькуаля и остались бы безнаказанными, но рисоваться перед гражданским лицом голой задницей не согласится ни один милиционер.

Тем более такой, как Ваня Жомов. Науке неизвестно, что именно подумал о манипуляциях трактирщика омоновец, но сам Капелькуаль сообразить ничего не успел. Ваня, может, и соображал туго, но действовал зато очень уж оперативно.

Едва Жомов почувствовал, что может остаться без штанов, как мгновенно разогнулся и, не останавливая движения, крутанулся вокруг своей оси, приложив здоровенный кулачище к уху трактирщика. Тот мгновенно рухнул на пол, свалив по дороге соседний стол, что, впрочем, омоновца не удовлетворило. Решив, что за подобные оскорбления действием, которые посмел позволить себе Капелькуаль, столь легкой затрещины маловато, Ваня одним прыжком оказался рядом с поверженным трактирщиком, и еще неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы Андрюша Попов не заржал как сумасшедший.

– Ты чего заходишься, кабан зажравшийся?! – перенес на него свой гнев Ваня. – По-твоему, это весело выглядит?

– Еще как, – давясь смехом, заявил криминалист, но, увидев, как наливается кровью лицо Жомова, попытался сдержаться: – Ваня, ты меня извини, но я совсем забыл сказать, что здесь принято алкоголь употреблять через клизму. Других способов аборигены, видимо, не признают.

Вот теперь пришла очередь и Сене рассмеяться. До сих пор сидевший с ошалелым лицом, мой хозяин зашелся в таком хохоте, что остальные посетители, с немым удивлением до сих пор наблюдавшие за происходящим, поспешили убраться из трактира вон, видимо опасаясь, что примчатся санитары и заберут в веселое заведение не одних только чужаков в странных нарядах, а всех посетителей вверенного Капелькуалю заведения. Попов Рабиновича поддержал, а вот омоновцу было явно не до смеха.

– Че ржете, ментяры поганые?! – завопил он, переводя взгляд с эксперта на кинолога и обратно. – Посмотрел бы я на вас, если бы вам какой-нибудь урод клизму надумал ставить.

– Ну, Ванечка, ты же больше всех выпить хотел, тебе и пробу снимать, – выдавил из себя мой хозяин. – К тому же закоренелые алкаши говорят, что через задний проход водка быстрее в организм попадает.

– Нет, с Ваней этот номер не пройдет, – поддержал Сеню Попов. – Алкоголь в первую очередь на мозг действует. А ты представь, сколько времени пульке у этого жирафа от задницы до мозга будет добираться. Да еще и неизвестно, найдет ли оно дорогу! Всё-таки через рот путь привычный, а вот из заднего прохода выпивка может и не найти то место, которое Ваня называет головой…

Я не спорю, ситуация была забавной, но развеселившиеся Попов с Рабиновичем начали явно перегибать палку. Ведь на месте Вани мог любой из них оказаться… Хотя я сомневаюсь, что тогда мои менты шутили бы меньше!.. В общем, увидев, что Жомов готов кого-нибудь из друзей придушить собственными руками, я решил, что пришло время спасать ситуацию. Грозно зарычав, я метнулся к двери, словно увидел там минимум самого Уицилопочтли. Доблестные российские милиционеры тут же прекратили веселье и резко обернулись, а я поперхнулся – накликал, называется! – в трактир входил Ачитометль, командир разгромленного нами отряда ополченцев, и двое солдат. А позади них виднелась еще целая толпа вооруженных воинов.

– Ага, вот вы где. Так я и думал. Разве могут боги пройти мимо заведения Капелькуаля? – Выглядел Ачитометль хмуро. Что и понятно. Вряд ли кто-нибудь, кроме мазохистов, радовался бы, получив от Жомова дубинкой по голове. – Кстати, а где хозяин?

– Отдыхает, – мрачно заявил Жомов, отстегивая от пояса дубинку. – И ты сейчас к нему отправишься…

Судя по всему, драки было не избежать. Мои соратники тут же принялись занимать боевые позиции: Жомов в центре, Андрюша слева, а Сеня, соответственно, с противоположной от омоновца стороны, Я осторожно подвинулся к правой от входа стене, чтобы броситься в ноги врагам сразу же, как начнется заварушка, и лишь один Горыныч, не зная вошедших в лицо, всё еще оставался на столе, ожидая развития событий. Драка предстояла нешуточная, и в этот раз меня радовало то, что нам хоть не придется биться в окружении. Зато пугали луки, которые я увидел у аборигенов, столпившихся у входа в кабак Капелькуаля. Впрочем, на лучников у нас есть Горыныч. Если он, конечно, еще не разучился ставить энергощиты.

– Подождите, – примирительно завопил Ачитометль, выставляя перед собой руки ладонями вперед. – Мы пришли к вам с миром…

– Как же, с миром, – буркнул мой Сеня. – А толпа за порогом – хор имени Пятницкого. Гимн России исполнять будут для создания торжественной обстановки.

– Я не знаю, что за богиня такая эта самая Россия, но если хотите, мы ей исполним гимн. Вы только скажите, как это сделать, – заявил командир ополченцев. – Нас прислал за вами Чимальпопоке, дабы мы с почестями проводили вас к нему во дворец. Конечно, мои солдаты не жрецы и петь гимны не приучены, они всё больше другими делами занимаются, но если так нужно, я заставлю их петь, пока мы торжественно идем по улицам Теночтитлана.

– Ты мне тут сказки не рассказывай, – осадил его Жомов. – Ты нас за идиотов держишь? Мы сейчас выйдем, а вы нам снаружи окружение по всем правилам устроите. Задолбаешься потом вам едовища рихтовать и из котелков тарелки делать.

– Извините, почтенный, никак не думал, что вы не только прекрасный воин, но еще и отличный ремесленник, – почтительно склонился перед омоновцем Ачитометль. – Однако вам нет нужды утруждать себя работой. Вы все приглашены на пиршество к Чимальпопоке, и он хочет от вас услышать, чего желает вернувшийся Кецалькоатль.

– Тараканов жрать ваш Кецалькоатль желает, – буркнул мой Сеня, покосившись на Горыныча. Остряк-самоучка! Вот сейчас дошутишься, хозяин, раздует Горыныча так, что от этой забегаловки и мокрого места не останется, словно от кота после встречи с бультерьером… – Фу, Мурзик! – одернул меня Рабинович. Надо же! Альфа-лидерские замашки проснулись. И что, мне теперь надо на брюхо упасть и ботинки тебе вылизать?.. – Замолчи, говорю, – не унимался мой хозяин, но поскольку в этот раз обошлось без формально-командных выражений, я смирился. А Сеня повернулся к удивленному командиру ополченцев. – Забудь про тараканов, – с таким видом, который бывает у породистой болонки, когда к ней клеится бродячий кобель, заявил Ачитометлю мой хозяин. – Мы примем предложение вашего вождя и встретимся с ним, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Веди нас. И смотри, чтобы всё было торжественно.

– А гимн богине России петь? – по-деловому поинтересовался ацтек.

– Пой, что хочешь. Только так, чтобы приятно слушать было, – разрешил мой хозяин и собрался было выйти из кабака, но Попов поймал его за руку.

– Ты чего, одурел? – раздраженно зашипел эксперт. – Ты не знаешь, что за коварные существа эти ацтеки. Вон, например, они сказали правителю Кулуакана, что хотят его дочку богиней сделать, а сами с нее, с живой, шкуру содрали и костюм жрецу сделали…

– Андрюша, мне плевать на твоего правителя Кулуакана и его дочку, – отрезал мой Сеня. – Вы же сами спрашивали, кто нам тут, в Мезоамерике, развлечения организует и счета оплачивать будет. Вот вам и ответ – Чимальпопоке! Если вы правы, а мои подозрения беспочвенны, здешний вождь и есть тот человек, кому Оберон поручил нас развлекать. Еще вопросы есть?

– Нет, – вместо Андрюши ответил омоновец. – Но скажи этому, которому по попке, чтобы выпивку в нормальной посуде подавал. Еще одну клизму у кого-нибудь в руках увижу, загоню ее ему в задницу так, что трубка изо рта торчать будет.

– Кому сказать? – оторопел Рабинович, под хихиканье Андрюши.

– Вождю этому. По попке который, – пояснил Иван.

Попов заржал в голос и вынужден был бежать на улицу, чтобы увернуться от жомовского подзатыльника, а мой Сеня горестно вздохнул.

– Умный молчит, когда дурак ворчит. Вот и Ваню сколь ни правишь, всё равно потом удавишь, – закатив глаза, выдал очередной перл мой хозяин. – Запомни, Иванушка, здешнего градоправителя зовут Чимальпопоке, а не кто-то там по попке.

– Да мне по фигу, блин, как его зовут, – отмахнулся омоновец. – Сказал же, увижу еще одну клизму, страдать будут все! – и, подхватив со стола Горыныча, Жомов вышел на улицу вслед за Поповым.

Мы с Сеней вышли из трактира последними. Точнее, последним вышел я. Ну а получилось так, что я оказался в арьергарде, вместо того чтобы разведывать обстановку на пути своих сослуживцев, как мне по штату и полагается, потому, что о контуженном омоновцем Капелькуале все, кроме меня, забыли. Я, в отличие от остальных, существо ответственное и покинуть место происшествия, не проверив степень травмированности пострадавшего, не мог. Вот и подошел к трактирщику, чтобы узнать, не помер ли он ненароком. Капелькуаль был жив. Более того, подавал все признаки скорейшего возвращения к нормальному состоянию, если, конечно, оно трактирщику будет казаться нормальным после стыковки жомовского кулака с его ухом. И лишь после проверки я решил, что можно догнать друзей. Тем более мой хозяин уже начал завывать, требуя моего присутствия возле его божественного естества… «К ноге», блин, «рядом»! Так и покусал бы!

Судя по всему, на улице ждали только меня, и процессия перед трактиром Капелькуаля выстроилась достаточно внушительная. Впереди, дабы разгонять с дороги зевак, выстроившись клином, заняли позицию десятка два солдат Ачитометля с копьями наперевес. Следом за ними, метрах в пяти позади, стоял сам предводитель ополченцев и два довольно крупных для аборигенов существа с какими-то невероятными конструкциями из перьев в руках, здорово смахивающих на китайских бумажных драконов – сам по телевизору видел! Ну а замыкали процессию около сотни ацтеков, выстроившихся в довольно ровную колонну по два.

Сеня с Андрюшей нетерпеливо поглядывали на дверь трактира, ожидая моего появления, а вот Жомов пялился на строй местных вояк, явно выискивая, к чему бы можно было придраться. Ничуть не сомневаюсь в том, что поводов для придирок Ваня нашел бы немало, но у него просто не было времени это сделать. Едва я присоединился к процессии, как Ачитометль коротко рявкнул, и два знаменосца рядом с ним одновременно взмахнули своими веерами. Воинство ацтеков слаженно шагнуло вперед, и сотня вояк позади нас хором завыли: «Куда идет король – большой секрет!..» Ваня поморщился, услышав столь неподобающую для строевой подготовки песню, но поскольку двигались ополченцы в ногу, останавливать их не стал.

Пока мы шли по пригороду Теночтитлана, зевак на нашей дороге было не слишком много. То есть, я подозреваю, что любопытствующего населения было более чем достаточно, но из-за узости улочек все зрители успешно оттеснялись нашим авангардом в боковые проходы. Из окон домов и с крыш на нас, конечно, пялились аборигены, но неудобства это никому не доставляло. Более того, войдя в роль самозваного бога, Сеня начал приветливо махать зевакам. Не всем, конечно, а исключительно девушкам в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Девушки стыдливо опускали глазки, но то одна, то другая норовили кинуть в нас мусором в виде каких-нибудь местных растений.

Нет, ну не пойму я этих людей! Вечно во время ухаживания дарят друг другу совершенно бесполезные предметы, вроде цветов или духов всяких. Ну я еще понимаю, что при помощи духов и дезодорантов люди пытаются неприятный запах отбить, но ведь для этого не обязательно чем-то мазаться. В конце концов, просто помыться можно! А скажите мне, на фига нам цветы? Мы что, травоядные? Вот я, например, своей последней пассии мозговую кость подарил, которую закопанной в заначке две недели для такого случая держал. Вот это полезный подарок! А с цветами нам что делать? Гербарий на память о Мезоамерике составлять? Уж лучше бы телячью вырезку из окна выкинули или кота, например. Сожрать не сожрешь, но хоть развлечешься. Впрочем, мои стенания по поводу бесполезности подарков местных сучек… гав ты! самок, конечно… Так вот, на мои вопли никто внимания не обратил. Сеня то ли решил, что я развлекаюсь, то ли так сильно увлекся поиском жертвы нового романа, что про меня совсем позабыл, точно сказать не берусь. Но так или иначе, несмотря на мое ворчание и брезгливое обращение с упавшими образчиками местной флоры, внимания на меня альфа-лидер в отставке не обратил. Как, впрочем, и все остальные.

Попов до того увлекся красотами теночтитланской архитектуры, что раз за разом доставал из кармана блокнот и пытался делать какие-то зарисовки. Не знаю, что именно там Андрей рисовал – мне снизу, сами понимаете, не видно было, – но делать эскизы на ходу у нашего эксперта не получалось, и он то и дело застывал на месте, заставляя Ваню, не ожидавшего резких торможений от идущего впереди тяжеловоза, натыкаться на него. После чего Попов получал легкий толчок, вмиг заставлявший криминалиста догнать нас с Рабиновичем, а Жомов вновь всё внимание уделял марширующей позади нас роте.

Поначалу омоновец просто то и дело придирчиво оглядывался на ацтекских солдат, но когда они по второму кругу завели затертую песенку «Куда идет король…» – и это вместо гимна России, между прочим! – Ваня не выдержал и попытался командовать. Первая попытка провалилась. То ли солдаты слишком песней увлеклись, то ли старшину ОМОНа за командира не считали, но на окрик Ивана внимания не обратили никакого. Зная, что за этим может последовать, я чуть отстал от Сени, дабы насладиться дальнейшим зрелищем, и Жомов меня не разочаровал.

Сначала Ваня повторил свой приказ о прекращении хорового пения, но когда и это не подействовало, просто остановился перед марширующим строем. Тем, кто не знает, поясню: если Жомов упрется, его и милицейским «уазиком» с места не сдвинуть. Сам однажды видел, как Ваня, упершись руками в капот, минут пять не давал вышеозначенному автомобилю тронуться с места.

Со строем ополченцев произошло нечто подобное. Первые два бойца, врезавшись во внезапно остановившегося старшину, застыли как вкопанные, без толку перебирая ногами. Ну а остальные, не получив команды «стой!», продолжали идти вперед, в результате чего из почти безупречного строя из сотни солдат через минуту получилась куча мала из такого же количества тел. Причем стоять на ногах остались только Жомов и первые два ацтека, буквально расплющенные между мощной грудью омоновца и напиравшей сзади массой сослуживцев. Хоровое пение невольно смолкло, сменившись грохотом падений, и вся процессия остановилась, чтобы понять причину крушения арьергарда.

– Жом, ты чего творишь? – повернулся к другу мой хозяин, явно недовольный тем, что кто-то нагло вмешался в ход пьесы, где самовлюбленный Рабинович разыгрывал роль бога.

С верхних ярусов, занимаемых неблагодарной аборигенской публикой, послышались сначала отдельные смешки, перешедшие затем в дикий гогот. К Сениному вопросу этот смех, понятно, отношения не имел, и всё-таки мой хозяин, недовольный превращением торжественной процессии в шествие клоунов, скривился. А чего расстраиваться? Теперь, может быть, яйцами или помидорами кидаться начнут. Хоть какая-то польза будет…

– Мурзик, фу! – завопил мой Сеня. Ну, естественно! Оне-с на девок больше не пялятся, можно теперь и родному псу внимание уделить. – Фу, тебе говорю! – снова рявкнул мой альфа-лидер и, когда я милостиво решил замолчать, повернулся к Жомову. – Чего творишь, спрашиваю?

– Слушай, Сеня, блин, я тебе кривляться не мешаю? Вот и ты моим развлечениям не мешай! – отрезал Ваня. – Эти уроды не только своими завываниями всю округу достали, они еще и команды не слушают…

Вот так-то, аборигены, привыкайте. Теперь у вас свой альфа-лидер есть. Старшина Ваня Жомов называется. Он вас научит свободу любить и жизнь собачью устроит.

– Фу, Мурзик! – теперь заорал на меня Жомов.

От такой наглости я даже поперхнулся. Нет, я, конечно, понимаю, что они с моим Сеней друзья, но дружба дружбой, а один ошейник на двух псов не наденешь. И я не новобранец какой-нибудь, чтобы со мной ни один старшина человеческим языком разговаривать не мог! Собравшись высказать Жомову всё, что о нем думаю, я встал в надлежащую позу – передние лапы широко расставлены, хвост по задним бьет, уши торчком и пасть оскалена ровно настолько, насколько это положено песьим этикетом, – но в дело вмешался Сеня.

– Так, ты моим псом не командуй! – подбоченясь (поза одесской скандалистки. Ее мой хозяин у тети Сони перенял), наехал он на омоновца. – Вон, у тебя сотня дуболомов есть, ими и распоряжайся.

– Да я Мурзиком и не командую, – тут же стушевался Жомов, прекрасно знавший, что с Рабиновичем лучше не спорить.

– Вот и займись своими солдатиками, – отрезал Сеня. – Только побыстрей. Ты всех задерживаешь.

Вот уж не знаю, какие указания получил от своего начальства Ачитометль, но судя по тому, что в действия омоновца он не вмешался и вообще никоим образом своего неудовольствия происходящим не выразил, какое-то местное подобие карт-бланша мы действительно имели.

Сеня, не зная, чем заняться, пока Жомов наводит порядки во вверенном ему на время парада подразделении, принялся нетерпеливо похлопывать дубинкой по бедру. Попов смог, наконец, спокойно делать зарисовки, а Горыныч принялся мух ловить. В буквальном смысле этого слова. Причем этим проявлением активности вызвал такой фурор среди зрителей, что те, позабыв про недавний конфуз с ротой сопровождения, принялись восторженно ахать и охать. За Кецалькоатля нашу миниатюрную в данный момент трехглавую керосинку, видимо, никто не принимал. И чтобы так оставалось дальше, пришлось моему Сене цыкнуть на начавшего раздуваться от всеобщего внимания Ахтармерза. Тот захотел было обидеться, но вовремя передумал и, вскарабкавшись по мундиру на плечо Жомову при помощи когтей и зубов, устроился там на манер пиратского попугая.

Минут пять у Вани ушло на то, чтобы привести строй в божеский вид. Еще пару минут он выбирал репертуар строевой песни и объяснял аборигенам, на какие именно команды как надо реагировать, а затем мы смогли продолжить движение. Вот только теперь Жомов шел не впереди роты ополченцев, а сбоку от нее, старательно отсчитывая ритм движения.

Ближе к центру города зрителей стало больше. Улицы стали шире, и идущие перед процессией бойцы были уже не в состоянии оттеснить всех зевак в переулки. Да они и не старались! Достаточно было того, что толпы народа прижимались к стенам домов и даже не делали попыток хоть как-то помещать нашему движению.

Сами дома тоже изменились. Если на окраине в основном находились двухэтажные строения, больше похожие на заводские общежития, чем на что-либо другое, то теперь стали попадаться и более шикарные здания, напоминавшие мне особняки российских бизнесменов средней руки. Ну а когда после очередного поворота мы вышли к центру Теночтитлана, даже у меня, далеко не склонного к бессмысленному созерцанию красот архитектуры пса, дух захватило. Впереди нас высились настоящие пирамиды, замки, дворцы и всякие прочие храмы. Большинство из них были настолько огромными, что я просто поразился тому, как отсталые аборигены оказались способными построить такое. И наш путь, судя по всему, лежал к одному из самых больших зданий элитного района Теночтитлана. Описывать интерьер дворца Чимальпопоке смысла не имеет. Достаточно лишь сказать о том, что Сеня, глядя на это великолепие, начал нервно облизывать губы, в уме подсчитывая, сколько можно будет поиметь у нас, на черном рынке, если содрать со стен все драгоценности и там их продать. Я, конечно, не еврей и стоимость товара на глаз определить не могу, но смею вас заверить, сумма бы получилась немалая. И это еще не считая кладовых и сокровищниц, которые Сеня горел желанием осмотреть в первую очередь. Правда, сначала нам всё-таки пришлось идти на аудиенцию к хозяину дворца.

Чимальпопоке оказался сухощавым индейцем с хищным выражением на лице. Подобно своим солдатам, он был гладко выбрит, облачен лишь в набедренную повязку из перьев и весь покрыт замысловатыми татуировками. В руках правитель ацтеков – тлатоани по-ихнему – вместо копья держал украшенный огромными рубинами золотой жезл, а на голове Чимальпопоке просто чудом держался замысловатый головной убор из тех же разноцветных перьев, усыпанный драгоценными камнями. Какими именно, сказать не берусь. Спросите об этом Рабиновича при встрече. Он-то шляпу тлатоани о-очень внимательно рассмотрел.

Рядом с троном, на котором восседал Чимальпопоке, стояли четверо здоровенных воинов с внушительного вида копьями в руках. Кроме плащей из шкуры какого-то зверя, ягуара, насколько я мог судить, и оперения на талии, одежды на них никакой не было, но у телохранителей набедренные повязки были не разноцветными, а однотонными: черная, белая, желтая и красная. В таких же по цвету одеяниях до пят были и четыре старика, видимо, жреца, оккупировавшие нижнюю ступеньку тронного возвышения. Причем белый и желтый деды располагались справа от трона, а красный и черный – слева. Кроме них в зале был только крысоподобный ацтек, одетый, словно хоккейный арбитр, в полосатую черно-белую хламиду. Этот крысеныш и заговорил первым.

– Великий Чимальпопоке, слуга и наместник грозного Уицилопочтли, сердечно приветствует в своем дворце посланников великого Кецалькоатля, – выступив вперед, нараспев произнес полосатик. – Что привело вас сюда, посланцы бога, который столько лет вместе с Уицилопочтли вел народ ацтеков к процветанию и владычеству над этим миром? Великий Чимальпопоке надеется, что причиной вашего визита послужили не те мелкие разногласия, что некогда возникли между нашими богами.

– Так, Сеня, я, блин, ни фига ничего не понял, – повернувшись к Рабиновичу заявил омоновец. – Скажи, короче, если это наезд, то я сейчас тут всех мигом построю. А если они тут так праздники начинают, то почему я выпивку не наблюдаю?

Слова Вани, который и не собирался перед какими-то гражданскими рожами скрывать свои чувства, разнеслись по всему тронному залу. Полосатый ацтек вздрогнул от такого нарушения этикета, а Сеня, который, видимо, вошел во вкус и желал дальше строить из себя сверхзначимую фигуру, повернулся к Жомову, явно намереваясь высказать всё, что думает о склонности к пьянству нашего коллеги, но сделать этого не успел. Чимальпопоке, до сих пор сидевший на троне в позе окаменевшей древности, громко расхохотался. Секунду спустя на разные лады смеяться начали жрецы, а последним захихикал крысеныш. И лишь охрана тлатоани сохранила вид статуй. Выучка, кот меня покорябай!..

– Вот это я понимаю, мужской разговор! – раскатистым басом проговорил Чимальпопоке, поднимаясь со своего места. – К Микуильшочитлю все эти дворцовые церемонии! Они и у меня у самого поперек глотки стоят. Другое дело мечом помахать или войском покомандовать. Так ведь, незнакомцы?

– Ну-у, Ваня, вы споетесь, – констатировал мой Сеня и, прежде чем омоновец успел разинуть рот, повернулся к правителю ацтеков. – Способы развлечения мы чуть позже обсудим, если ты не возражаешь, уважаемый. А пока смею заметить, что твои посланцы нас выдернули из-за стола, не дав вкусить трапезы. – Во заливает (это я); фу, Мурзик (это Сеня, если кто не догадался!). – Мы думаем, ты нам возместишь утраченный ужин, а заодно, за едой, мы могли бы поговорить и о делах.

– Да без проблем! – рявкнул Чимальпопоке. – Вы как хотите жрать – в торжественной обстановке или интим предпочитаете?

– Чего это ты нам предложил? – оторопел Ваня. – Я сейчас тебе такой интим покажу, что потом даже евнухи мужиками будут казаться.

– Да заткнись ты, дурья башка, – зашипел на него мой Сеня и вновь повернулся к тлатоани. – Мой друг хочет сказать, что предпочитает умеренную роскошь излишней скромности.

– Вот это я понимаю, настоящий солдат! – вновь восхитился Чимальпопоке. – Ваш бог знает, кого ко мне посылать. Ну что же, будет вам умеренная роскошь. Шипинуаль, – обратился он к полосатому. – Прикажи накрыть стол в Изумрудном доме. А вас, уважаемые гости, прошу следовать за мной.

Ацтек с крысиной физиономией мгновенно исчез, словно растворился в воздухе, а мэр Теночтитлана, широким жестом пригласив нас следовать за собой, направился в один из проходов, расположенных позади трона. Честно говоря, я ожидал, что четыре телохранителя последуют за своим вождем, но они остались стоять на месте, даже не шелохнувшись за всё время нашей аудиенции. Я даже понюхать их подошел, чтобы понять, живые они или просто статуи. Оказалось – живые. И дышат, и аборигенами пахнут. У меня даже крамольная мысль появилась: а пошевелятся ли стражи трона, если я им на ногу свою метку поставлю? Но поскольку я пес воспитанный, проводить подобные эксперименты посчитал ниже своего достоинства и поспешил следом за своими коллегами.

Если телохранители так и остались возле трона, то вот четверо жрецов отправились вслед за нами. Белый и красный старцы возглавили эту процессию, а желтый с черным замыкали. Вот уж не знаю, почему именно в такой последовательности они шли, а спросить об этом у Попова по вполне понятным причинам не мог. Зато Сеня вдруг решил проявить любознательность.

– Андрюха, а о каком это конфликте говорил Чимальпопоке? – поинтересовался он так, чтобы тлатоани ацтеков не слышал.

– А помнишь, я тебе рассказывал, как ацтеки решили считать себя ответственными за существование солнца? – так же тихо напомнил наш эксперт, и мой хозяин кивнул. – Вот до этого момента почти все они поклонялись Кецалькоатлю, а затем переметнулись к Уицилопочтли. Обидевшийся Пернатый Змей покинул ацтеков, но сказал, что однажды вернется. И это возвращение станет концом их расы.

– Ни фига себе, – присвистнул Жомов, проявивший просто чудеса сообразительности. – Это получается, что мы для них непосредственную угрозу составляем? Вероятные противники, так сказать?

– Именно, – кивнул головой Попов. – И я боюсь, нам тут всяких гадостей наделать могут.

– Или нет, – усмехнулся мой умный Сеня. – Судя по тому, как нас встретили, этот Уицилопочтли Кецалькоатля побаивается. Если будем вести себя правильно, нас тут в ближайшее время на руках носить будут.

– Ну а если нет, разгоним всех ацтеков к какой-нибудь ихней матери, – вставил веское слово омоновец. – Тем более с нами Горыныч, а с этим факиром мы и горы свернем, и городишко их дурацкий.

Вот уж не знаю, как бы прокомментировал милитаристские устремления Жомова мой хозяин, но в этот момент мы вошли в Изумрудный дом, и Сене стало не до разговоров. Впрочем, не ему одному! Стены довольно просторной комнаты оказались выложены мозаикой из драгоценных камней. Было их тут такое огромное количество (в основном изумрудов), что даже у далекого от стяжательства и любования культурными достижениями аборигенов омоновца рот от удивления раскрылся. А Чимальпопоке, довольный произведенным на нас эффектом, усмехнулся.

– Что, нет у вашего Кецалькоатля теперь такой роскоши? – поинтересовался он, а затем повернулся к жрецам. – Вас сюда кто звал? Давайте-ка, теософские вопросы с нашими гостями обсудите позже, а пока мне нужно поговорить с ними наедине.

Жрецы покорно поклонились и попятились обратно из Изумрудного дома, а тлатоани махнул рукой, приглашая нас к накрытому столу, на который никто поначалу внимания не обратил. Чимальпопоке уселся во главе стола в резное кресло, любезно отодвинутое слугой, а моим ментам предоставил право рассаживаться там, где они сочтут нужным. Сеня сел справа от хозяина, а Ваня с Поповым – слева. Горыныч тут же принялся расхаживать среди яств, выбирая, что именно будет жрать, ну а я устроился у ног Рабиновича, и тут же перед моим носом слуга поставил золотую миску с отборным мясом. Я даже тявкнул от такой роскоши! Давно обо мне так не заботились.

Ну а когда все уселись, Чимальпопоке, жестом отослав всех слуг, с усмешкой посмотрел на моих коллег.

– Ну что, гости дорогие? Как там Оберон поживает? – поинтересовался он и, увидев, как вытянулись лица моих коллег (я этого не видел, но почувствовал), рассмеялся своим громовым хохотом. – Вот это я понимаю, удивил! Не ожидали, что я в курсе всех ваших дел? А зря! Вам же Ачитометль говорил, что я в отличных отношениях с Уицилопочтли? Так вот, а Уицилопочтли много чего знает. Больше, чем вы думаете…