Текст книги "Морские истории"

Закончив инспекцию, Василич, всё ещё не веря, что Лёнька сделал всю работу, с подозрением смотрел на него:

– И когда это ты всё успел?

– Работал, – развёл Лёнька руками. – Вы же для этого меня здесь оставили…

На что Василич только хмыкнул и укатился к себе в каюту.

А так как Василич особо ни с кем не дружил, а жил затворником, то о том, что произошло в насосной, ему никто не рассказал. Даже тётя Оля промолчала. Так он и оставался в неведении по поводу волшебного преображения насосного отделения.

А Лёньке на следующий день Василич разрешил увольнение в город.

09.12.2021

Встреча вторая. Старые друзья

«Леди Белла» стояла на дальнем рейде Гонконга, когда инспектор портконтроля покинул её борт, оставив длинный список замечаний.

Капитан с суперинтендантом, оставшись одни в капитанской каюте, уныло изучали его.

Замечания в основном инспектор предъявил по палубной части, но среди них он написал пару и по машинной.

Одним из них значилось то, что аварийный пожарный насос находился в нерабочем состоянии.

Капитан тут же позвонил в машину и приказал вахтенному механику найти стармеха, чтобы тот зашёл к нему.

Через пять минут Борзов поднялся в капитанскую каюту. Постучав в косяк открытой двери, он спросил разрешения войти.

Двухметровый суперинтендант-немец Пол Хьюсбомер подскочил, как пушинка, с дивана и кинулся к Борзову с листами замечаний.

– Чиф, что это такое? – чуть ли не кричал он возмущённо. – Почему аварийный пожарный насос не даёт воду? Что с ним случилось?

Борзов в недоумении пожал плечами.

Ну, во-первых, он только два дня как принял дела. Да и принимать их было не у кого. Предыдущего стармеха-индуса увезли с судна ещё за три дня до его приезда. Тот несколько дней сидел, запершись в каюте, потому что так «насолил» филиппинскому экипажу, что его хотели вообще прибить или выкинуть за борт.

Второй механик из Мариуполя ему уже кое-что рассказал о техническом состоянии судна, но в нюансы Борзов ещё вникнуть не успел.

Аварийный пожарный насос находился в помещении подшкиперской на баке. Вернее, там стоял дизель, который приводил его в работу, а сам насос располагался где-то далеко внизу, в специальной выгородке. Для того чтобы до него добраться, требовалось вскрыть специальную горловину и лезть больше чем на десять метров вниз.

При демонстрации работы насоса дизель после десятиминутных издевательств завёлся, но вода в пожарную магистраль так и не пошла. Борзов предполагал, что привод от дизеля к насосу где-то в выгородке повреждён. Что с ним случилось и почему насос не вращается, это и предстояло выяснить.

– Не знаю. – Борзов спокойно смотрел на возбуждённого суперинтенданта. – Надо залезть в выгородку и посмотреть. Я его не смог запустить, и никто мне о его состоянии ничего не говорил.

Это оказался камень в огород Пола, но тот ничего не успел на это ответить, потому как капитан чуть ли не взвизгнул:

– Так иди и смотри! Почему тебя надо всегда искать? Чего ты ждёшь?

Когда это «всегда», Борзов не понял, хотел переспросить, но с разговорным английским у него дела обстояли неважно, поэтому, пока он подыскивал подходящие слова для ответа капитану, Пол уже принял решение.

– Так, чиф, это дело очень важное, – намного спокойнее продолжил он. – Мне обязательно надо знать, что случилось с насосом и почему он не качает воду, – и в ожидании ответа уставился на Борзова.

– Хорошо, я посмотрю и сделаю всё возможное, чтобы ты об этом как можно быстрее узнал, – с трудом подбирая слова, ответил на приказ суперинтенданта Борзов.

– Я рад, что ты меня понял, чиф, – удовлетворённо кивнул головой Пол. – Сейчас я уеду в офис, а ты определи, какие работы надо произвести с насосом, и обязательно позвони мне. Я должен обязательно обо всём доложить хозяину, – и, посмотрев на капитана, предупредил его: – Сколько бы времени ни было, но ты мне должен позвонить.

– Есть, сэр, – послушно закивал капитан.

Он кардинально отличался от суперинтенданта. Щуплый филиппинец ростом под метр шестьдесят, но с задатками гиганта типа Пола.

Не обращая внимания на сидящего за столом капитана, Борзов, не меняя спокойного тона, ответил Полу:

– Я понял тебя, сэр. Можно идти?

– Да-да, иди, – махнул ему рукой Пол, и Борзов пошёл по трапам вниз, в машинное отделение.

В токарке его ждал второй механик Ильич с фиттерами.

Ильич и рассказал Борзову эпопею про стармеха-индуса. Сам Ильич уже сделал один трёхмесячный рейс на Перу. Пока индус прятался, Ильич замещал его и в мечтах видел себя стармехом, но тут прислали Борзова, и эти его мечты не сбылись.

С фиттером Серёгой Борзов приехал на судно. Так что Серёга являлся точно таким же новичком, как и сам Борзов, и ещё мало что знал на судне.

Второй фиттер – филиппинец. Он внимательно наблюдал за новым стармехом, показывая свою значимость и независимость. И что творилось у него в башке, оставалось для Борзова тайной.

Зайдя в токарку, Борзов сразу объявил присутствующим:

– Идём на бак, вскрываем горловину и лезем смотреть насос. Надо узнать, что там сломалось, и определить объём работ. Пол будет ждать результатов.

Что тут ещё говорить? Хватай ключи, зубила, молоток и действуй, но филиппинский фиттер медленно, цедя каждое слово, принялся объяснять Борзову:

– Мы там ничего не сможем сами сделать. Там надо всё менять. Я там был и всё видел.

По его виду Борзов понял, что выполнять его приказание он не намерен и у него на всё есть свои соображения.

Уняв вспышку бешенства от наглого вида и заявления какого-то филипка, Борзов подошёл к демагогу и, медленно произнося каждое слово, довёл до его сведения:

– Если ты всё знаешь, то пойдёшь туда первым и будешь мне всё рассказывать, а о каждом твоём шаге я потом расскажу суперинтенданту. Поверь мне, я это сделаю.

После таких обещаний в глазах филиппинца проскочил испуг, он отвёл взгляд и начал суетливо собирать сумку с инструментами.

После вскрытия горловины Борзов подождал с полчаса, пока переносной вентилятор нагонит туда свежий воздух, и первым начал спуск по скобтрапу в узкую шахту выгородки к насосу, находившемуся где-то далеко внизу.

Привод к насосу конструкторы спрятали под стальные кожухи, которые между собой крепились болтами. По свежести болтов Борзов определил, что некоторые кожухи открывались совсем недавно, а некоторые долгое время вообще не трогались.

В выгородке освещения отсутствовало и поэтому приходилось спускаться очень осторожно, держа в одной руке фонарь. Через каждые три-четыре метра скобтрап заканчивался на площадке и из-за косого расположения скулы борта следующая секция скобтрапа находился на пару метров ближе к диаметрали судна.

В одном месте кожуха́ оказались раскуроченными, и из них выглядывали обломки привода. Теперь Борзову становилось понятно, почему насос не давал воду. А когда он добрался до самого насоса, то вообще всё стало ясно. Насос оказался заклиненным и от руки не вращался.

Да, работка предстояла немалая.

Предстояло снять насос с фундамента и вытащить его на палубу, разобрать кожуха́ и вынуть все приводы, которые между собой соединялись карданами.

Определившись с объёмом работ, Борзов вылез из выгородки и пошёл к капитану.

Пол ещё не уехал, и Борзов, насколько позволил ему его английский, обрисовал положение дел. Вердикт суперинтенданта прозвучал однозначно:

– Всё должно быть разобрано как можно быстрее, вынуто из выгородки и приготовлено к доставке в береговую мастерскую. Работать до тех пор, пока не будет вынут последний болт.

– Всё понял, – невесело подтвердил Борзов, что приказ понятен, и вернулся на бак.

Разбирали приводы, кожуха и вынимали насос с приводами почти сутки. В работе участвовали оба фиттера, вайпер и ойлер, да и сам Борзов находился при них неотлучно. Капитан не смог выделить никого из палубной команды, потому что все матросы во главе с боцманом занимались устранением других требований, выдвинутых инспектором.

Когда работу по разборке и выемке деталей насоса закончили, то о её результатах Борзов сразу доложил суперинтенданту. Тот удовлетворился этими результатами.

С утра Пол Хьюсбомер позвонил на судно и предупредил, что через пару часов приедет береговая ремонтная бригада и начнёт ремонт согласно списку инспектора портконтроля, а снятые детали заберёт в мастерскую.

Работ за эти сутки проделали много. Одно радовало Борзова, это то, что снятые детали не придётся ремонтировать самому и к этому привлечён берег. Конечно, компании обойдётся это всё в копеечку, но разве это являлось для него главным?

Главное Борзова ждало впереди. Пол предупредил, что, пока ведутся работы по палубе, машинная команда обязана сделать моточистку трёх цилиндров на главном двигателе. И это произойдёт без дополнительной оплаты, как понял его Борзов.

После обеда он спустился на главную палубу и прошёл на бак. Там фиттеры упаковывали в ящик, вынутый из выгородки, насос с приводами. Ойлер с вайпером очищали от ржавчины кожуха́ и готовили их под покраску.

Увлёкшись осмотром приводов, Борзов присел возле них на корточки и не заметил, как к ним подошла группа китайцев. Услышав китайскую речь, перемешанную с английской, Борзов поднялся, распрямился и посмотрел на визитёров.

В середине группки стоял невысокий китаец в чистом голубом комбинезоне и белой каске. Он внимательно выслушивал всё то, что говорил ему старпом. По его виду Борзов понял, что это самый главный из ремонтников, о которых его предупредил Пол.

Подойдя к главному китайцу, Борзов представился:

– Старший механик.

Китаец с интересом посмотрел на Борзова и, протянув руку для рукопожатия, ответил:

– Рад встрече с тобой, chief engineer. Покажи, что ты приготовил для ремонта.

– Пожалуйста, смотри, – показал ему Борзов на ящики с насосом и приводами.

Китаец подошёл к ящику с насосом, нагнулся над ним и, внимательно осмотрев насос, повернулся к Борзову.

– А тебе раньше никогда не приходилось бывать в Гонконге? – как-то странно посмотрев на Борзова, поинтересовался он.

– Конечно, много раз я здесь был, – пожал плечами Борзов, не ожидая никакого подвоха от заданного вопроса.

– А когда был первый раз? – Китаец всё пристальнее вглядывался в Борзова.

Не ожидавший такого интереса к себе, Борзов задумчиво протянул:

– О-о-о, давно это было…

– Когда? – не отставал от Борзова странный китаец.

– Ну… – Борзов пожал плечами и задумался, но через пару секунд, вспомнив год, когда он был здесь, ответил: – Лет тридцать назад.

– Ты был на большом белом пассажирском судне? – задал следующий вопрос китаец.

– Да, – закивал ничего не понимающий Борзов, – на «Орджоникидзе»…

– И ты делал там ремонт клапанов? – перебил его китаец.

– Да, делал, – согласился с китайцем Борзов, и тут ему что-то в этом китайце начало смутно напоминать.

Хотя для Борзова все азиаты казались на одно лицо, но тут он начал что-то вспоминать.

Китаец был упитанный, с круглым лицом и раскосыми глазами, но что-то в их разрезе и форме носа показалось Борзову знакомым, особенно нос и овал лица, и он, встряхнув головой, попытался вспомнить, где же он видел такие черты лица и кому они принадлежали. Но в памяти ничего не всплывало. Тогда он, отстранившись от собеседника, сам задал вопрос:

– А в чём дело?

– Всё нормально, – успокоил его китаец, – но я хочу только узнать: ты – Лёнька?

От такого вопроса Борзов поразился и даже хотел спросить, откуда китаец знает его имя, но тут его как молнией шандарахнуло. В этом помог ему голос китайца с его незабываемой интонацией. Перед внутренним взором сразу возник суетливый худосочный парнишка, который гонял своих работяг и помогал ему с клапанами для рефустановки.

– А ты Ю? – неожиданно для себя переспросил китайца Борзов, сам не понимая, откуда у него всплыло в памяти это имя.

– Да, я Ю! – радостно подтвердил улыбающийся старый знакомый.

– Вот это да! – уже по-русски удивился Борзов и, вновь перейдя на английский, начал расспросы: – А как ты тут оказался?

– Пол нанял мою компанию для ремонта, поэтому я и приехал. – Ю радостно смотрел на Борзова.

А тот действительно не знал, что ему делать – радоваться или удивляться тому, что прошло столько лет, а жизненные тропки двух пацанов вновь пересеклись.

Они отошли в сторону, и здесь начался обычный разговор. Ты где? Как живёшь? И многое, многое другое, когда встречаются старые друзья.

Ю много сделал для «Леди Беллы». Пол даже радовался, что Борзов и Ю оказались так давно знакомы. Борзов предполагал, что из-за этой дружбы Ю сделал большую скидку при ремонте судна. Потому что, когда Борзов пожаловался, что не может есть белый хлеб, которым снабдили экипаж на рейс, Пол отвёз его в пекарню, где тот выбрал для себя именно тот хлеб, к которому привык.

А Ю ещё несколько раз приезжал на судно, и они с Борзовым со смехом вспоминали и клапана́, и покраску, а особенно Ю запомнил вкус русского хлеба, которым в своё время накормил его Борзов.

Перед отходом Ю сам не смог приехать и проводить Борзова в рейс, о чём с извинениями сказал по телефону, но в знак дружбы прислал своего агента с пивом, виски и большим тортом.

15.12.2021

ПАУЛЬ

Знакомство

 
«Художник Ромас». Регистровый номер: 457
Спущен на воду: 17.11.1978
Списан из состава флота: 30.09.2002
Контейнеровоз типа «Художник Сарьян»
 

После ноябрьских праздников инспектор срочно вызвал Астахова в отдел кадров.

Как же Астахов удивился, когда услышал, что его собираются направить на приёмку нового судна в ГДР. Это было даже не удивление, а шок. Ведь на такие пароходы направляли только своих или блатных, а тут его, обычного, ничем не примечательного третьего механика, направляют на приёмку нового судна.

Правда, он достойно отработал полярку на ледоколе, где, как молодой коммунист, зарекомендовал себя с лучшей стороны, и помполит, когда Астахов списывался в отпуск, пообещал ему каких-то неведомых благ.

Ну, значит, не бросал слов на ветер старый вояка, которому Астахов своей активной позицией среди молодёжи очень понравился.

События закрутились с такой скоростью, что Астахов перестал даже замечать дни, которые молнией летели до самого отъезда из Владивостока.

Стармеха он видел всего раз, потому что тот на следующий день после сбора экипажа улетел в ГДР.

В тот день Астахов примчался в отдел кадров к девяти часам и сразу же заглянул к инспектору.

Увидев его, инспектор махнул ему рукой:

– Иди в актовый зал, там сейчас соберётся экипаж для вводного инструктажа.

Астахов послушно прошёл в актовый зал и устроился на одном из свободных стульев.

Он с интересом оглядывался по сторонам, отмечая незнакомых ему людей и стараясь определить, кто есть кто и какую должность этот незнакомец занимает.

Матросов определить он смог как-то сразу. Они, наверное, и раньше вместе где-то работали, поэтому сидели обособленной группкой и о чём-то переговаривались. Штурманов тоже сразу заметно. Те выглядели независимо, но с какой-то осторожностью осматривались, ожидая прихода начальства.

К Астахову подошёл невысокого роста, крепкий мужчина в хорошем драповом пальто.

– Ты, что ли, наш новый третий будешь? – как-то бесцеремонно обратился он к Астахову.

Астахов поднял на него глаза и, увидев доброжелательный взгляд, кивнул головой:

– Ага, – продолжая рассматривать незнакомца и не зная, как к нему в дальнейшем относиться.

– А я второй механик, – рассеял его сомнения кучерявый блондин, лет на пять старше Астахова, и тут же задал вопрос: – Давно тебя сюда определили?

Астахов понял, что второй имеет в виду новый экипаж.

– Не-а, – отрицательно покачал он головой, – два дня только.

– Вот и меня из Одессы сорвали тоже. Вчера только с электромехом прилетели, – кивнул он куда-то в сторону.

А когда Астахов проследил за его взглядом, то увидел, что второй механик показывает на широкоплечего брюнета с выпуклыми глазами, сидящего рядом с штурманами. И как-то само собой промелькнуло сравнение: «Ну и рыбий глаз».

Но второму он ничего не сказал, потому что тот протянул руку и представился:

– Владимир, – на что Астахов ответил, пожимая его крепкую шершавую ладонь:

– Олег.

– Ну что, Олежка, – сразу перейдя на дружеский тон, продолжил второй, – будем начальство ждать? Говорят, что первая группа должна улететь послезавтра.

– Не знаю, – недоумённо пожал плечами Олег, – мне об этом не говорили, – но больше сказать ничего не успел, потому что в зал вошёл импозантный мужчина, одетый с иголочки. Дорогущее пальто из серого драпа облегало его фигуру. Владелец пальто был точно влит в него. Ни на рукавах, ни на обшлагах не заметно ни единой складочки. Брюки из чёрного бостона у вошедшего идеально отглажены, а туфли-лодочки отражали лучи яркого утреннего солнца, которое как бы невзначай заглянуло в актовый зал, чтобы показать непередаваемую красоту вошедшего денди.

Из подчёркнуто небрежно распахнутого ворота пальто выглядывала кипенно-белая рубашка с тоненьким чёрным галстуком, поблёскивающим яркими искорками.

В руках денди держал мечту всех моряков и клерков достойных заведений – аккуратный чёрный портфель типа «дипломат», которые моряки привозили только из Сингапура.

В дополнение к этому непередаваемому образу идеального мужчины, от которого, наверное, сходила с ума половина женщин Владивостока, всеобщее внимание привлекло не менее изящное лицо с правильными чертами, чем-то отдалённо напоминающее артиста Коренева из фильма «Человек-амфибия». Аккуратная причёска, в которой чёрные как смоль волосы уложены волосок к волоску, дополняла портрет вошедшего.

Осмотрев надменным взглядом собравшихся и моментально замолкших при его эффектном появлении моряков, вошедший денди пожал руку каждому из присутствующих, представляясь:

– Пётр Силантьевич… Пётр Силантьевич… – на что обалдевшие моряки только лепетали кто «Коля», кто «Миша», и только боцман, которого Астахов сразу вычислил по манерам, представился:

– Василий Николаевич.

Закончив обходить и пожимать руки, Пётр Силантьевич устроился на одном из свободных стульев, аккуратно, двумя пальчиками подтянув за стрелочки брюки и распространяя вокруг себя удушающий аромат «Красной Москвы».

Астахов в недоумении от произошедшей сцены шёпотом спросил у второго механика:

– А это кто? – на что тот только пожал плечами, но ответить не успел, так как тишина, повисшая в зале, прервалась вошедшими представителями администрации.

Начальник отдела кадров прочёл стандартную лекцию о поведении советского моряка за границей любимой родины и объяснил главную задачу нового экипажа по приёмке судна.

Когда с формальностями начальство покончило, капитан распорядился:

– Времени у нас на лишние разговоры мало, поэтому палубной команде подойти к старпому, а машинной – к стармеху, – и уже строго добавил: – Всем ознакомиться под роспись с приказами. – И потряс пачкой каких-то бумаг.

Моряки, разделившись на две группы, разошлись по углам.

И только тут Астахов увидел, что Пётр Силантьевич присоединился к группе машинной команды.

Стармеху, видно, не хотелось растягивать удовольствие подписания приказов, поэтому он подсовывал их подходящим механикам и мотористам и только тыкал пальцем, где требовалось поставить подпись.

Вот только тут Астахову и стало ясно, что Пётр Силантьевич Ракушечкин, как он прочёл в судовой роли – это их новый четвёртый механик.

Когда покончили с подписанием приказов, экипаж распустили, а Астахов со вторым механиком, выйдя во двор отдела кадров, ещё долго потешались над тем фурором, который произвёл своим появлением Пётр Силантьевич.

Со вторым механиком и электромехаником Астахову больше не пришлось встретиться, потому что на следующий день они улетели в ГДР, а через неделю туда полетели и оставшиеся механики со штурманами.

Из Москвы до Берлина летели на Ту-154, а до Ростока доехали на поезде.

Приехали в Росток поздно вечером. Устали. Из-за перемены часовых поясов спать хотелось неимоверно, но пришлось грузиться в автобус, довёзший их до города Варнемюнде.

Там их, полусонных, поселили в общаге, похожей на наши пятиэтажки, только построенной из силикатного белого кирпича. Астахову даже показалось, что он вновь оказался в своём курсантском общежитии. Те же длинные гулкие коридоры, выкрашенные зелёной краской, с комнатами по обе стороны.

Но рассуждать сил не оставалось, и он завалился на точно такую же курсантскую койку с такой же провисшей панцирной сеткой.

Утром его растолкал второй механик, и, погрузившись в автобус, они поехали на завод.

По приказу деда пришлось сразу же включаться в работу и знакомиться со всеми механизмами машинного отделения, чтобы убедиться в их готовности к выходу в море.

Так продолжалось несколько дней: общага – завод – общага, перемежаемые походами на завтраки, обеды и ужины в заводскую столовую или общаговский буфет.

Вечером в свободное время имелась возможность погулять вокруг общаги, но сил после трудовых будней хватало только лишь на то, чтобы поспать и назавтра вновь «кидаться» в машинное отделение.

В один из таких дней Астахову пришлось вместе с Петром Силантьевичем крутиться у котла.

Этот интеллигент, кроме того, что сдувать с себя пылинки и укладывать пробор, ни черта не соображал в технике. Кто только его направил на приёмку? Наверное, где-то сработал блат, поэтому Астахову приходилось всё ему разжёвывать и показывать. Хотя и самому Астахову новое судно приходилось изучать самостоятельно без всяких подсказок, поэтому у него у самого своих дел оказалось невпроворот, но он по мере возможности помогал четвёртому механику разобраться в его заведовании, понимая, что в море этим заниматься будет некогда.

Второй механик и электромеханики крутились сами по себе, но тоже никогда не отказывали в помощи, за что Астахов всегда благодарил их. Но с Петром Силантьевичем оказалась полная засада. Тот чётко усвоил, что Астахов – его путеводная звезда, и по любым мелочам постоянно досаждал ему.

В тот день пришлось объяснять ему питательную систему котла и как ею пользоваться.

За котлом находился «тёплый ящик», в который возвращался конденсат после обогрева всех систем. «Тёплый ящик» стоял на особой платформе на высоте около двух метров, и, чтобы подняться к нему, приходилось взбираться по небольшому вертикальному трапику.

Сегодня дед дал Петру Силантьевичу задание, чтобы тот добавил химикатов в систему и сделал все анализы котловой воды, но тот, долго себя не утруждая, насел на Астахова, чтобы тот ему всё рассказал, потому что, как оказалось, ни в химии, ни в лаборатории СКЛАВ он абсолютно не разбирался.

Астахову так не хотелось отвлекаться от своих дел, но, скрипя зубами, он согласился.

Всё бы было хорошо, если бы не пришлось поднимать полный мешок с антинакипном, весом килограммов в двадцать, по вертикальному трапику на платформу.

Пётр Силантьевич припёр мешок с антинакипином к трапику и стоял возле него в нерешительности.

– Чего застыл? – недовольно прикрикнул на него Астахов.

Ему сегодня было не до сантиментов. Он злился на беспомощность четвёртого механика, который вместо того, чтобы взвалить мешок на плечо и, уцепившись руками за поперечные ступеньки трапика, поднять его на платформу, стоял и осматривал себя в ручное зеркальце, поправляя сбившийся пробор.

– Ты чё застыл? – уже громче прикрикнул на него Астахов. – Хватай мешок и при его туда. – Он ткнул рукой в сторону «тёплого ящика».

Но Пётр Силантьевич к такому подвигу ни в мыслях, ни в душе изначально не подготовился, поэтому оставался стоять в прежней позе великого мыслителя.

Но эту напряжённую ситуацию неожиданно нарушил один из немецких рабочих. Он подошёл к Астахову и с небольшим акцентом спросил:

– А зачем тебе надо так сильно кричать? Ты что, не видишь, что мешок тяжёлый? Ему, – он показал на Петра Силантьевича, – очень трудно его поднимать.

– А что делать? – Астахов переключил своё недовольство на немца. – Нам надо химию добавить в систему. Это его дело, а не моё, – зло продолжил объяснять Астахов, но увидев добрые глаза немца, сбавил обороты. – Старший механик ему приказал, а он не хочет! Под дурачка косит… – И ради сброса эмоций вспомнил особенности нескольких очень порочных женщин.

– Подожди, успокойся, – похлопал его по плечу немец и так же спокойно продолжил: – Сейчас мы немножко будем думать, а потом выполним приказ старшего механика.

От вида и спокойствия немца злость у Астахова прошла, и он с любопытством посмотрел на защитника Петра Силантьевича.

Немец оказался пожилым, лет под шестьдесят, невысоким, но жилистым мужчиной, одетым в чистую, но поношенную спецовку.

Немец достал рулетку, что-то измерил, вынул блокнот и, нарисовав эскиз лесенки, показал его Астахову.

– Я пойду сейчас к нашему мастеру, покажу ему эскиз, и мы завтра тут всё исправим. Потом не надо будет таскать мешки наверх. Это очень опасно, если будет сильная качка.

Астахов в недоумении смотрел на немца и его эскиз. У него в голове не укладывалось, кто такой этот немец, что может решить такую сложную проблему с лесенкой, ведь это надо внести корректировку в судовую документацию и проделать ещё чёрт знает сколько дополнительной бумажной работы, чтобы внедрить такое предложение по замене трапика на лесенку.

– Пусть мешок лежит здесь, – спокойно увещевал Астахова немец. – Подожди немного, – и поманил рукой какого-то парнишку, стоявшего невдалеке: – Пауль, подойди сюда.

Астахов немецкий язык учил в школе, поэтому без труда понял такое простое выражение, но дальше, когда парнишка подошёл, его знаний уже не хватило, чтобы понять, что пожилой немец говорил Паулю.

Выслушав своего начальника, парнишка сорвался и во весь опор умчался, а немец вновь переключился на Астахова.

– Обед приближается, пойдём вместе со мной. Наша столовая очень карошая. Тебе там будет вкусно.

А зачем Астахову отказываться от приглашения? То, чем их кормили у них в столовой, хоть и имело приемлемый вкус, но хотелось разнообразия, поэтому он сразу согласился, однако из вежливости спросил:

– А это можно?

– Можно, всё можно. Не переживай. Всё будет очшэн вкусно, – и, приобняв Астахова за плечи, повёл с собой. – Меня зовут Вальтер, – и со смешинкой в глазах хохотнул. – Нет, я не пистолет, я обычный человек. Хотя был на войне.

Пока шли к столовой, Вальтер рассказал, что в сорок третьем попал в плен, а в середине пятидесятых вернулся в ГДР, потому и знает русский язык.

В столовой он усадил Астахова за один из столов и вскоре принёс две огромные железные тарелки.

Половину тарелки занимала внушительная горка пюре, а рядом возвышалась точно такая же горка тушёной капусты, и весь этот Монблан украшала невероятных размеров обжаренная сарделька. В дополнение ко всему он принёс две кружки пива и, усевшись за столом и подняв кружку, провозгласил:

– Приятного аппетита, Олег, и пусть твой корабль долго-долго не трогают никакие поломки, чтоб ты всегда возвращался домой к своей жене и детям.

Когда Астахов на следующий день вновь вернулся в машинное отделение, то увидел, что несколько рабочих демонтировали трапик, ведущий к платформе «тёплого ящика», и установили новую лесенку с леерами, по которой можно легко и безопасно подняться к «тёплому ящику».

Среди всех этих работяг постоянно крутился Пауль, который, как оказалось, числился учеником в бригаде корпусников.

Астахов до самого отхода судна с верфи Warnow-Werft в Варнемюнде постоянно с ним встречался. Иногда они вместе с ним шутили и как могли разговаривали. Ведь Астахов учил в школе немецкий язык, а Пауль в своей школе – русский. Вот на этой невероятной смеси двух языков они и общались.

Перед отходом от стенки завода в рейс Астахов подарил Паулю значок с изображением города Владивостока. Полученному подарку Пауль очень обрадовался и сразу куда-то убежал. Но вскоре вернулся и прикрепил на груди Астахова ответный подарок – несколько значков с изображением городов Ростока, Варнемюнде и завода, где строился «Художник Ромас».

А «Ромас» снялся на Вентспилс, куда приехала оставшаяся часть экипажа, и забункеровался. Поговаривали, что он через Атлантику пойдёт в США и будет там работать неизвестно сколько. Никудышное настроение охватило всех, потому что рейс мог затянуться месяцев на восемь, а может быть, и больше.

И вот как-то утром обнаружилось отсутствие на судне Петра Силантьевича. Как выяснилось, ночью он собрался и уехал во Владивосток, бросив судно. Не захотел он год торчать на судне.

Но тут пришла другая новость. «Ромасу» приказали идти во Владивосток. Пришлось брать четвёртого механика из Латвийского пароходства и выходить в рейс.

Судно с заходом в Гонконг пришло во Владивосток тридцатого декабря. На новогодние праздники для отдыха, морякам выделили подменный экипаж, так что Астахов встретил Новый год дома.

А Петра Силантьевича из пароходства уволили, но, как позднее узнал Астахов, он неплохо устроился в крайисполкоме.

29.12.2021