Текст книги "Морские истории"

МОНУМЕНТ

Борзов после завтрака вышел на палубу.

Чтобы не вдыхать въедливый запах груза, он перешёл на левый борт, опёрся локтями о планширь фальшборта, закурил и огляделся.

«Леди Белла» уже три дня стояла в порту под погрузкой – грузили рыбную муку.

Погода в конце апреля в этом районе Перу стояла отличная. Лёгкий ветерок дул со стороны океана, сдувая «прелести» запаха груза и принося утреннюю прохладу. Солнце недавно выглянуло из-за цепи гор, возвышающихся на востоке, и плавно начинало свой дневной путь по ярко-синему безоблачному небу. Оно ещё не успело прогреть землю, поэтому дышалось легко и свободно.

Подставив лицо под его ласковые лучи, Борзов наслаждался новым утром. От такой обстановки желание спускаться в машинное отделение окончательно пропало, и он принялся рассматривать окружающий судно ландшафт.

Судно стояло носом к берегу. Города из-за надстройки он не видел. Просматривался только причал, под прямым углом идущий к берегу и упирающийся в огромную гору. На её безжизненных склонах почти ничего не росло и она серо-коричневыми скалами и каменистыми осыпями уходила высоко вверх.

Вершину её украшал огромный монумент, вознесённый туда каким-то местным бизнесменом. Об этом вчера в городе рассказал ему один из клерков фотоателье, куда он отнёс плёнки, чтобы ему напечатали фотографии.

Влево от причала дугой уходил каменистый пляж, заканчивающийся у подножия другой пологой горы. К своему удивлению, Борзов прочёл на её склоне надпись «Lady Bella», написанную белой краской огромными буквами.

– Понятно, куда делась краска, – усмехнулся Борзов, вспомнив, как вчера третий механик Фернандо с мотористами Фортичем и Бангсалом куда-то тащили пару бидонов белил.

Вчера в субботу машинной команде после обеда по правилам компании полагалось выделять свободное время для наведения порядка в судовых и личных помещениях. Но третий механик отпросился у него сходить с мотористами на берег, сообщив, что порядок у них уже наведён. Теперь эта надпись наглядно свидетельствовала о том, как машинная команда провела свободное время на берегу.

Любят же филиппинцы малевать название пароходов, на которых они работают, где ни попадя. Теперь эта надпись на многие годы будет извещать всю округу, что именно сюда приходила и стояла у причала «Леди Белла».

За разглядыванием окрестностей Борзов не заметил, как к нему подошёл второй механик не по годам располневший крепыш с окладистой русой бородой на круглом лице. И звали этого бородача не иначе как Владимир Ильич. Для филиппинского экипажа это ничего не значило, но Борзов прекрасно понимал этот отголосок советской эпохи, хотя сейчас и проживающий в незалежной Украине, в городе Мариуполе.

Ильич остановился рядом с Борзовым, опёрся на планширь и также бесцельно уставился в берег. Но за всей этой безразличностью и спокойствием крылся какой-то смысл, который через пару минут и проявился.

Когда Ильич говорил, то из-за густоты бороды слова из него выходили глухо, как из бочки, поэтому к ним приходилось внимательно прислушиваться.

– Владимирыч, – начал он, – а не сходить ли и нам после обеда на берег? Вон филины, – он указал на размалёванную гору, – вчера отдыхали, да допоздна караоке орали. А что бы и нам не расслабиться?

– А что, – пожал плечами Борзов, – можно и расслабиться.

– Вот-вот, – засуетился, даже как-то неуважительно к своей комплекции, Ильич, – сходить на бережок надо обязательно. Я тут вчера такую забегаловку надыбал… – Ильич от пережитых вчера впечатлений даже закатил глаза. – Там таких курочек на гриле готовят… А салатики там какие… – Он раскрыл глаза и косо посмотрел на Борзова.

От его слов и смачного причмокивания Борзов непроизвольно представил себе зажаренную на вертеле, пышущую жаром, с капельками стекающего жира курочку с золотистой кожицей. От такой картины, промелькнувшей в голове, у него даже, несмотря на только что съеденный завтрак, рот наполнился слюной.

Что Ильич был любителем покушать, Борзов за последние четыре месяца уже усвоил. Он постоянно, по несколько раз в день гундел, что филиппинский капитан ворует и продуктами в полной мере экипаж не обеспечивает, что повар с ним заодно, что они его, Ильича, вообще уже задрали и хозяину компании Макринку он об этом обязательно капнет.

Что Ильич уже прошерстил все ближайшие от порта забегаловки, Борзов не сомневался, потому что он уже через пару часов после швартовки сбежал на берег и вернулся довольный, вальяжный и с засаленной бородой.

Сегодня воскресенье. Законный день отдыха и его можно потратить по собственному усмотрению, поэтому Борзов решил:

– Давай кое-что сделаем до обеда, а там и тронемся в город да протестируем твоих курочек.

По лицу Ильича трудно определялось, как он воспринял слова Борзова, но глаза его заблестели от предвкушения встречи с очередной курочкой, и он засуетился.

– Тогда чего тянуть? – пробубнил он, потирая ладони. – Сделаем обход и пойдём.

– Пошли, – без особого энтузиазма согласился Борзов и, зайдя в надстройку, поднялся к себе в каюту, чтобы переодеться.

Во время кофе-тайма, когда они сидели на корме под тентом со вторым механиком и пили чай, из надстройки вынырнул вездесущий мессбой. Найдя глазами Борзова, он приложил четыре пальца к плечу и головой кивнул куда-то вверх.

– Чиф, – торопливо начал он, – мастер тебя зовёт.

Борзову понял, что спокойно допить чай не получится, потому что капитан изволили проснуться и вызывают его на ежедневный доклад.

***

Филиппинский капитан вёл себя как местный царёк. Он просыпался к кофе-тайму, и тут начиналась суета. Мессбой бегал к нему с завтраком, начальник рации с прогибами представлял полученную почту, старпом отчитывался о проделанной работе, а стармех – о состоянии машинного отделения. Всё это происходило в каюте капитана, где за столом сидел он сам и вальяжно принимал доклады у подчинённых.

Если судно находилось у причала, то доклады происходили у него в каюте и все филиппинские докладчики рассаживались за столом в ожидании следующих распоряжений, а в море капитан поднимался на мостик, и тогда уже оттуда мелкими волнами вниз шла вся суета.

Поначалу, когда Борзов только пришёл на судно, капитан с ним почти не разговаривал, а лишь при любом подходящем случае орал.

Борзов даже не предполагал, что в этом тщедушном создании ростом под сто шестьдесят содержится столько апломба и наглости. Любые распоряжения он отдавал Борзову с видом пренебрежения, как будто кидал ему кость, а если, не дай бог, что случится в машине, то тут воплей извергалось выше клотика. Капитан тогда бесновался и орал в лицо Борзову. Но так как грамотно разговаривать по-английски Борзова не мог, то он терпел эти крики. Читать, писать и переводить Борзов мог легко и свободно, а вот разговаривать не мог. Внутри него стоял какой-то стопор, преграда, которые он никак не мог преодолеть.

Но в один из таких раздолбонов, когда капитан исходил слюной и бесновался, Борзов не выдержал.

Он молча стоял перед потерявшим страх и распоясавшимся капитаном и, опираясь на спинку плетённого стула в бессилии от того, что не может подобрать необходимых слов для ответа, хотя они роем крутились у него в голове, сжимал её.

Но когда капитан истошно завопил:

– А почему ты тогда с третьим механиком об этом не посоветовался? – у Борзова что-то внутри щёлкнуло.

Третий механик – высокий, с правильными чертами лица (наверное, с примесью испанской крови) филиппинец ярко выделялся на фоне всех своих собратьев слегка желтоватой кожей. Капитан хотел, чтобы он стал вторым механиком, но круинг распорядился по-своему и прислал Ильича. Поэтому Фернандо всячески выражал недовольство таким несправедливым решением круинга. Поэтому полностью игнорировал и второго механика, а когда приехал и Борзов, то и его тоже. Но, когда Борзов объяснил ему, а главное – показал, как отрегулировать угол опережения подачи топлива на дизель-генераторах «Паксман», то авторитет Борзова в глазах третьего механика подпрыгнул до небес и тот при любом удобном случае докладывал Борзову о любых прегрешениях второго механика. А так как Фернандо частенько зависал вечерами в каюте капитана и пил с ним пиво, то капитан обо всех машинных делах знал из его уст во всех подробностях.

Поэтому третий механик в глазах капитана пользовался непререкаемым авторитетом, а стармех находился на борту просто так, потому что его прислал круинг.

Однако в этот раз, услышав напоминание о третьем механике, нагло брошенное ему в лицо, Борзов не выдержал. Его руки, в бешенстве сжимающие спинку стула, переломили её пополам, и он с обломками спинки в руках двинулся в сторону орущего капитана. Тот моментально замолчал, забежал за стол и со страхом смотрел на приближающего Борзова.

Настичь капитана Борзов не мог. Их разделял стол. А то бы Борзов в бешенстве набросился на него и тогда ещё неизвестно что бы произошло.

Увидев испуганного капитана, спрятавшегося за стол, Борзов медленно, со злостью, держа разломанную спинку в руках и потрясая ею, чеканя каждое слово, прохрипел:

– Больше никогда не ори на меня, а то с тобой случится то же самое, – и бросил обломки в сторону капитана, от которых тот ловко увернулся.

Несмотря на свою тёмно-жёлтую кожу, лицо капитана выглядело белее простыни. От страха он попятился и плюхнулся на диван, стоящий за столом, а Борзов развернулся и вышел из каюты.

Неделю капитан не вызывал его к себе на доклад, но потом традицию восстановил. После произошедшего инцидента капитан общался с Борзовым уже вежливо и обходительно, а тот, сорвав с себя невидимый стопор, начал свободно говорить по-английски.

***

Наскоро проглотив остывший чай, Борзов поднялся в каюту капитана.

Сейчас ему требовалось обсудить все работы, которые они произвели. На рейде Кальяо они сделали моточистку двух цилиндров, а суперинтендант требовал прислать все замеры ЦПГ (цилиндропоршневой группы), произведённые во время моточистки, а капитан хотел заказать подводную сварку. В одном из балластных танков обнаружилась протечка из-за борта.

В последнее время отношения Борзова и капитана стабилизировались, и поэтому сегодняшняя встреча на «высоком» уровне прошла спокойно. Мессбой во время их беседы даже принёс каждому присутствующему по чашке чая.

Допив чай, Борзов обратился к капитану:

– Мастер, я бы хотел сходить в город со вторым механиком. Ты не будешь против?

– А кто тогда из механиков остаётся на вахте? – тут же поинтересовался капитан.

– Третий механик, – уверенно доложил Борзов.

– А-а, третий механик, – протянул капитан, согласно кивая головой, – тогда, конечно, можно. Он механик опытный и со всем справится сам.

Другого ответа Борзов и не ожидал. И, поднявшись из-за стола, уточнил:

– Мы пойдём сейчас, чтобы вернуться, пока не стемнело.

– А ты что, темноты боишься? – скривился в усмешке капитан.

– Нет, мастер, не боюсь, но я хочу вернуться до заката, потому что на горе уже будет темно и возвращаться будет опасно, – развеял его сомнения Борзов.

– А что ты собрался делать на горе? – живо поинтересовался капитан.

– На крест хочу посмотреть, который стоит на её вершине, – пояснил Борзов своё желание. – Вчера третий механик ходил на малую гору, а я сегодня хочу посетить большую.

– Да ты что? – по-настоящему удивился капитан. – Но смотри, чиф, будь там осторожнее, а то как же мы в рейс пойдём без старшего механика, – и, посмотрев на присутствующих старпома и начальника рации, рассмеялся. Те вторили ему подхалимскими смешками.

Борзов уже привык к такой реакции филиппинцев, которые охотно смеялись каждой плоской шутке капитана, поэтому, не обратив внимания на сопровождающий его смех, вышел из каюты.

Вскоре они со вторым механиком сошли на причал и двинулись через проходную, обнесённую колючей проволокой, к заветному открытию Ильича.

Забегаловка и в самом деле находилась метрах в двухстах от проходной.

Зал в харчевне оказался небольшой, на десяток столов, за каждым из которых могло уместиться по четыре человека. У входа слева располагался очаг, который тёмно-красным жерлом смотрел в зал, а в нём над раскалёнными углями на специальной подставке хозяин разложил вертела с нанизанными на них курами. В дальнем углу виднелась стойка бара с высокими стульями и витриной со спиртными напитками, которых, судя по полупустым полкам, здесь имелось не так и много.

Ильич, как завсегдатай местного заведения, прошёл к столам и устроился за одним из них. Борзов, сев напротив него, взял меню, стоящее на особой подставке, и принялся его изучать.

Ильич глянул на него и компетентно заявил:

– Да не парься ты, Владимирыч, с этим меню. Я и так знаю, что нам нужно, а другого у них тут тем более нет, – и довольно рассмеялся своей шутке.

Подошедший к ним хозяин внимательно смотрел на Ильича, готовясь принять заказ. Ильич ещё больше напыжился и, используя все свои знания в испанском языке, важно принялся изъясняться. Борзов понял, что он хочет заказать целую курицу, блюдо жареной картошки, блюдо салата и пиво.

Услышав про целую курицу, Борзов чуть ли не подскочил на своём месте:

– Ты чё, Ильич, офонарел, что ли? Мы же не сожрём целую курицу! Куда ты её заказываешь? Закажи хотя бы половину.

– Не знаю, как ты, дед, а мне половина курицы будет как раз. Я и вчера её умял слегонца. Она же сама во рту тает. – От таких воспоминаний он даже причмокнул. – Ты посмотри на этих красавиц. – Ильич кивнул на жерло печи, помигивающее бордово-красными огоньками. – Они сами только и делают, что просятся на стол.

Вняв убедительным доводам Ильича, Борзов махнул рукой:

– А, делай что хочешь, – тем более что цены в этой забегаловке оказались настолько низкими, что с сотней долларов здесь они ощущали себя миллионерами.

Хозяин сразу принёс им пиво, а минут через десять и курицу со всеми остальными заказами.

От увиденного у Борзова чуть ли не округлились глаза. А от этого можно было и в самом деле удивиться.

На большом продолговатом блюде посередине стола красовалась курица, поблёскивая золотистой корочкой и испуская невероятный аромат жареного мяса. Но это была не курица в понимании Борзова, это был монстр, по размерам напоминающий скорее гуся. Рядом красовалось блюдо сантиметров тридцать в диаметре, на котором огромной горой возвышалась картошка фри, и не меньшее блюдо с точно такой же горой нарезанных овощей, под которыми подразумевался салат.

В нерешительности Борзов пробормотал:

– Ну, всё! Прощай разум, да здравствует маразм, – и принялся накладывать себе в тарелку картофель, а Ильич, засучив рукава, взялся за разделку курицы.

Забыв обо всём на свете, Борзов начал уплетать курицу со всем тем, что находилось на столе.

Но надолго его не хватило. Он не преодолел даже и четверти намеченной Ильичом дистанции, как начал медленно и уверенно с неё сходить, а Ильич, не обращая внимания на сбавившего обороты Борзова, как ни в чём не бывало уплетал свою половину курицы, постоянно пополняя тарелку то салатом, то картошкой и заливая всё это пивом.

Он даже позвал хозяина и заказал ещё по одной кружке пива.

Отвалившись от стола, Борзов вытер замасленные губы салфеткой и отхлебнул свежего пива, чтобы как-то облегчить свои страдания от переедания.

– Всё, Ильич, мне капут. Что хочешь со мной делай, но в меня больше ничего не лезет, – едва произнёс он.

На что, не отрываясь от поглощения курицы, Ильич только прорычал:

– Слабак, – и, не сбавляя ритма челюстей, продолжил эту вакханалию.

Борзов откинулся на спинку удобного стула и огляделся. В забегаловке было тепло и уютно. Она чем-то напоминала ему старинные испанские полуподвальные рестораны, которые он видел в кинофильмах. Грубо оштукатуренные стены, где сквозь штукатурку то тут, то там проглядывали тёмно-коричневые кирпичи. Потолок свисал полукружьем к полу, а в стенах продолблено несколько небольших окошек, которые особого света не давали, а служили больше для интерьера.

В забегаловке половина столов пустовало. Присутствующие нещадно курили, и от этого свет из развешанными вдоль стен светильников, казался тусклым. В зале стоял гомон голосов, характерный для таких маленьких заведений, но он не мешал есть и общаться.

Неожиданно Борзов поймал на себе какой-то странный взгляд. Он повернулся в его сторону и несказанно удивился. На него смотрели голодные глаза двух пацанов. Что они тут делали, Борзов не представлял. Ведь здесь было место для взрослых мужиков, моряков, а не для сопливых мальчишек.

Увидев эти страждущие глаза, Борзов поманил одного из них пальцем, на что тот поднялся из своего угла и несмело приблизился к столу Борзова.

– Ты что, кушать хочешь? – спросил его Борзов по-английски, а потом по-немецки, но мальчишка ничего ему не ответил, видимо не понял, а только сверлил взглядом недоеденные куски курицы, которые оставил на своём блюде Борзов.

– Да им сколько ни давай, они всё жрать хотят, – пробурчал Ильич, обгладывая крылышко. – Я вчера им, – он кивнул в сторону пацанов, – целую ножку отдал, так они её моментом сточили.

– Спроси у него: кушать он будет? – попросил Ильича Борзов.

– Ладно, спрошу, – взял перерыв Ильич и отхлебнул из кружки.

Он что-то спросил по-испански у мальчишки, на что получил только утвердительное «си», частые кивки головой и какой-то лепет.

– Говорит, что жрать хочет, – перевёл Ильич слова пацана. – Говорит, что со вчерашнего дня ещё ничего не ел.

– Понятно, – протянул Борзов и пододвинул к мальчишке своё блюдо, на котором оставались грудка, кости, картошка и салат. – На, бери, – подбодрил он мальчишку.

А тот, сверкнув голодными глазами, осторожно взял со стола блюдо и сел за соседний столик. К нему тут же присоединился и другой мальчишка.

Хозяин, увидев, что мальчишки собрались есть, накинулся на них с бранью, а Борзов, хоть и не знавший испанского, понял, что тот их хочет выгнать. Тогда он встал из-за стола и, протянув хозяину пять солей, грозно сказал по-английски:

– Не трогай их. Пусть едят.

И хозяин, спрятав купюру в карман передника, отстал от мальчишек.

А те, почувствовав, что им теперь ничто не угрожает, принялись трапезничать. По-другому это и назвать нельзя. Старший поделил курицу и картошку с младшим, обильно полив содержимое тарелки кетчупом и горчицей, и мальчишки накинулись на еду.

Борзову невольно вспомнились его дети, которые оставляли в тарелках полу обглоданные кости, обжаренную кожуру и всё то, что они считали невкусным.

Здесь же он наблюдал совсем другую картину.

С тарелки пацаны смели всё до последней крошки, а кости обглоданы до такого состояния, что от них осталось только то, что и собака бы не разгрызла.

Такой едой местных пацанов Борзов поразился и, забрав у Ильича его тарелку с грудой костей, недоеденной картошкой и салатом, поставил её перед пацанами.

Хоть по виду Ильича он заметил, что тот недоволен действиями Борзова, но еда, которая у него, наверное, стояла уже в горле, помешала ему возмутиться. Он только отхлёбывал пиво и изрыгал из себя лишний воздух.

На такие мелочи Борзов вообще не обращал внимания. Он только следил за пацанами. А те, вылизав тарелки дочиста и сказав ему «грация», вышмыгнули из забегаловки на улицу.

Допив пиво и рассчитавшись с хозяином, Борзов поделился с Ильичом:

– А теперь в самый раз на гору смотаться.

– Куда-куда? – не понял его Ильич.

– На гору, говорю, – уже раздражённо повторил Борзов. – Посмотрим, что за монумент там установлен. Чем-то он мне бразильского Христа напоминает. Вот я и хочу в этом убедиться да сравнить.

– Не-не-не, – замахал руками Ильич. – На такие променады без меня. Мне и тут хорошо, – похлопал он по столешнице.

– Да я не предлагаю тебе лезть туда. Такси закажем. Оно нас и отвезёт.

– А-а, на такси ещё можно, – вроде бы согласился Борзов, – а так я не полезу, ты что, Владимирыч. После такого закусона да лезть куда-то!

– Ну вот и ладненько, – подытожил довольный Борзов, – теперь надо где-то такси найти.

– А что его искать? – удивился Ильич. – Они тебя за сотню солей хоть на Луну закинут.

– Ну, тогда зови хозяина – и поехали, – решил Борзов, а Ильич подозвал хозяина и принялся вести с ним переговоры.

Вскоре этот вопрос разрешился положительно, и Борзов с Ильичом ехали в раздолбанном тёмно-синем «Хёндае» в сторону начала дороги на гору.

Дорога начиналась около какой-то деревушки и плавно шла вверх. Асфальт закончился, и колёса древнего «Хёндая» выбивали пыль из грунтовой дороги, которая серпантинами уходила всё выше и выше.

Дорога была шириной только для одного автомобиля, и если бы им встретилась какая-нибудь машина, то ей невозможно было бы никуда отвернуть. И как бы они разъехались, Борзов даже себе не представлял. Разве что съехать с колеи и заехать правыми колёсами на крутую обочину. Тогда и встречной придётся делать то же самое. Но тогда имелась вероятность, что встречная машина, заезжая на свою обочину, соскользнула бы с неё и полетела вниз с горной вершины.

Единственное место для разъездов было на развороте у серпантинов. Там хоть как-то дорога расширялась.

От таких серпантинов и лихой езды водителя у Борзова даже пропал дар речи. Он уже сто раз пожалел, что такая шальная мысль, как съездить на гору, посетила его дурную голову. Одно успокаивало – что про аварии болтливый водитель не рассказывал. Он без умолку что-то тараторил на испано-английском языке, и из его «ехать, ходить, смеяться, кушать, любить и жить» немного отфильтровывалось то, что он пытался донести до двух притаившихся на заднем сиденье моряков.

Наконец-то дорога закончилась. Автомобиль выехал на маленькую площадку перед небольшим католическим храмом и остановился.

– Всё, – известил их водитель, – моя больше ехать не моги. Дорога – финиш.

Пришлось выйти из машины и осмотреться.

Борзов с удовольствием покинул столь резвый драндулет и, выйдя, размял затёкшие руки и ноги. Ведь при такой езде пришлось что есть силы упираться ногами в пол, а обеими руками держаться за спинку кресла.

Водитель же прошёл к костёлу и попытался открыть дверь. Но она оказалась закрытой.

– Сегодня пастор выходной. Уехал он в дом. – И он показал пальцем вниз, где как на ладони просматривался весь город и порт.

Борзов задрал голову и посмотрел на громадную статую, которая возвышалась на самой вершине. Громадина возносилась чуть ли не к самому небу и всем своим видом возвещала о своём величии и возможности взять каждого находящегося у её ног под своё покровительство.

К статуе вела неширокая тропинка. Судя по тому, что она смотрелась утоптанной и прибранной, Борзов предположил, что по ней постоянно ходили или туристы, или верующие.

– Ну чё, Ильич, – со смешком обратился Борзов ко второму механику, – полезем к статуе? Заодно и сфотаемся…

– Ты чё, Владимирыч? – чуть ли не завопил Ильич, прервав его на полуслове. – Смерти моей хочешь, что ли? Тут же по этим каменюкам надо ещё карабкаться метров сто.

– Ну, про сто ты загнул, – попытался успокоить его Борзов, – но пятьдесят или чуть больше до него будет.

– Не-не-не, – вновь замахал руками Ильич, – ни за какие коврижки ты меня туда не затянешь. Мало того, что я чуть не обделался, пока ехал сюда, так ты ещё и чёрт-те куда меня тащишь.

– Ладно, – рассмеялся Борзов от такой реакции Ильича на своё предложение, – не потащу я тебя никуда. Давай хоть тут походим да пофотаемся. Всё память будет.

– Вот это другое дело, – с готовностью согласился Ильич. – Это мы могём.

– Не могём, а мо́гем, – пошутил Борзов и расчехлил фотоаппарат.

Ниже площадки находилось кладбище. Они обошли его, прочитали, кто же тут покоится. В основном это оказались моряки, погибшие в море. На некоторых могилах стояли простые вазоны, а некоторые украшались даже памятниками.

Солнце зашло за склон горы, а площадка с храмом и кладбище оказались в тени. Свежий ветер с океана начал обдувать площадку, принося прохладу, от которой Борзов даже поёжился и застегнул поплотнее куртку.

Да, вид с горы был изумительный. Только ради него можно было подняться сюда.

Слева вдали маячили пики Кордильер, освещённые заходящим солнцем, а под горой раскинулась широкая долина, на которой, как на карте, расположился город с окрестными деревнями и извилистый берег океана, уходящий далеко на юг.

Борзов подошёл к краю кладбища и посмотрел направо. Там находилась другая гора, с надписью «Lady Bella» на склоне, на которой вчера отдыхали филиппинцы во главе с Фернандо, а под горой расположился порт, в котором и стояла «Леди Белла».

Отсюда, с горной высоты, она выглядела не больше спичечного коробка. Такой она казалась маленькой и изящной.

А вдаль до самого горизонта уходил синий океан, который где-то там вдалеке сливался с такой же синей линией горизонта. А что там, за ним, за этим горизонтом? Сейчас Борзов этого не мог рассмотреть. Он только пристально вглядывался в эту безбрежную даль, забыв обо всём на свете.

Здесь, на вершине горы, он находился один на один с небом и морем, в которое через несколько дней уйдёт его судно.

16.11.2021