Текст книги "Живые факелы"

– Цвет кожи был обычным? – спросил Дэн.

– Поначалу да. Это еще до того, как мы парня на улицу вывели. Подождите немного, скоро и до этого дойду, – пообещал Соболев и продолжил рассказ: – Я когда понял, что уговоры ни к чему не приведут, приятелю его велел мотор заводить и подгонять машину поближе к приемному отделению. Там, говорю, санитаров вызовем, насильно на каталку друга твоего уложим, и в реанимацию. Он согласился. Видать, порядком намучился с дружком своим. Подогнал «ЗИЛ» к крыльцу, я санитаров крикнул, а сам к больному. Смотрю, он сознание потерял. Ну, думаю, надо спешить. Пока он в себя не пришел, мы его быстренько вдвоем с водителем в палату и перетащим. Не стал санитаров дожидаться. Ухватили мы его за руки, за ноги, хотели приподнять, да не тут-то было!

– Парнишка весом с тонну оказался, верно? – улыбнулся Дэн, вспоминая, как тащил отца Арины.

– Уже в курсе? – ответил с улыбкой Соболев. – Только наш пациент не одну, а целых три тонны весил. Вчетвером еле волоком на каталку стащили! Только и это еще не все. Самое интересное началось, когда мы его к дверям повезли. Внезапно дружок наш очнулся, с каталки соскочил, и бежать. Да, видно, силы на исходе были, недалеко убежал.

– Дальше можете не рассказывать, общая картина мне известна, – остановил Соболева Дэн. – Чем дело закончилось? Я имею в виду, через какой промежуток времени, после того как начались судороги и кожа стала менять цвет, пациент скончался? И успели ли вы выполнить хоть какие-то реанимационные действия?

– В том-то и дело, что нет. Все произошло в считаные секунды. Мы даже добежать до него не успели, хоть он не так уж далеко от крыльца удалился. Остановка дыхания, прекращение сердцебиения. С первого взгляда было понятно, что любые попытки реанимировать больного будут бесплодными. Я санитарам велел в изолятор его везти, а сам к главврачу на ковер. Он наверх доложил, там велели разбираться. Даже приказ отдали, чтоб в двадцать четыре часа диагноз установить и причину смерти в отчете указать. Мы и отчитаться не успели, а больничный морг еще тремя «летальными» пополнился.

– В ближайшие дни кто-то из них обращался в лечебные учреждения с жалобами на плохое самочувствие? Быть может, родственники сообщали об общем недомогании, потере аппетита, бессоннице или о чем-то подобном?

– Ни один из тех, кого постигла столь внезапная смерть, на здоровье не жаловался. Об этом твердили все без исключения родственники. Тем страшнее оказался результат. Сами понимаете, когда человек долго и тяжело болеет, примириться с его смертью родственникам бывает легче, – с тяжелым вздохом произнес Соболев.

– Ну хорошо, с картиной течения болезни все более или менее понятно. Что вы думаете о происхождении данного заболевания? Меня интересует лично ваше мнение, – пояснил Дэн.

– Вам действительно это интересно? – с сомнением повторил Соболев. – Хорошо, я выскажусь, хотя мои предположения скорее всего покажутся вам полнейшим бредом.

Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил. Медленно, неуверенно, словно ему самому было сложно поверить в то, что он произносит.

– Здесь налицо действие какого-то токсина. Нервно-паралитический яд. Причем нового, до сего дня неизвестного вида. Такое ощущение, что в организм человека он вводился постепенно, малыми дозами. В начале течения болезни симптомы слабые, так сказать, предвестники настоящей угрозы. В определенный момент происходит критическое отравление, и человек погибает в считаные минуты. Загвоздка в том, что, для того чтобы возник эффект, подобный тому, что наблюдали мы, яд этот должен был быть введен не позднее, чем за пятнадцать минут до смерти больного. Если только этот новый вид отравляющего вещества не имеет отсроченного действия.

Соболев замолчал, глубоко задумавшись. Дэн не мешал ему, терпеливо ожидая продолжения. Очнувшись от своих дум, Соболев принялся извиняться:

– Простите, отвлекся. Так о чем я говорил?

– Вы сделали предположение, что яд, от которого в Дыбнинске умирают люди, имеет эффект отсроченного действия, – подсказал Дэн.

– Других вариантов я не вижу, – подтвердил свои слова Соболев. – И как помочь этим несчастным, тоже не знаю. Если бы они решились обратиться в клинику хоть немного раньше! Но в России это не принято. К сожалению, конечно.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Дэн.

– То, что девять из десяти заболевших граждан, прежде чем прибегнуть к помощи врача, довольно длительный период либо занимаются самолечением, либо ждут, пока само рассосется. И только тогда, когда ни один из этих способов не срабатывает, они нехотя идут в больницу. Да и то не всегда, – покачал головой Соболев.

– Не расстраивайтесь так. Когда-нибудь ситуация обязательно изменится, и пациенты будут прибегать к помощи врачей при появлении первых признаков недомогания, – ободряюще произнес Дэн.

– Звучит оптимистично, но не правдоподобно, – улыбнулся врач. – Только погибшим это уже вряд ли поможет.

– Им нет, а тем, у кого болезнь не зашла еще так далеко, помочь в наших силах, – решительно проговорил Дэн, вставая.

Соболев тоже поднялся.

– Водитель «ЗИЛа», случайно, адрес не оставлял? – спросил Дэн.

– Обратитесь в регистратуру. Все данные по «летальным» главный велел фиксировать в отдельном журнале. Там должны быть контактные данные родственников или тех людей, кто доставлял больных в клинику. Надеюсь, я хоть чем-то был вам полезен, – прощаясь, сказал Соболев.

– А вот в этом можете не сомневаться.

Дэн пожал протянутую руку и поспешил к главному корпусу, на ходу доставая телефон. Услышав в трубке протяжное «да», он без всяких предисловий скомандовал:

– Нужна информация. Фосфорорганические отравляющие вещества. Когда, где, кем разрабатывались. Способы воздействия. Особенности симптомов отравления по каждому виду. Упор на новейшие разработки. Меня интересует все, в том числе слухи и домыслы. Переслать по форме KSX.

Не дав собеседнику времени на ответ, Дэн отключился и тут же набрал новый номер. Из трубки полилась приятная музыка. Пела французская певица Мари Лафоре, больше известная в России как «Девушка с золотыми волосами». Дэн успел дослушать второй куплет, прежде чем на том конце взяли трубку.

– Санитара вызывали? – услышал он дежурное приветствие коллеги по Отделу.

Шутник и балагур в быту, все, что касалось рабочих обязанностей, Санитар выполнял со скрупулезностью ученого-исследователя. А обязанности эти были обширны и своеобразны. Он занимался анализом информации, поступающей в Отдел из других ведомств от людей, мягко сказать, неадекватных, выуживая из кучи бреда здравое зерно. То же самое проделывал и с заметками о всевозможных аномальных происшествиях, систематически появляющимися в отечественной и зарубежной желтой прессе, отметая в сторону «журналистский мусор» и оставляя лишь то, что могло вызвать интерес федеральных служб.

– Куда ж мы без тебя! – Фразой, вошедшей в привычку, ответил Дэн. – Что ты слышал о «радужных» пациентах?

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – произнес Санитар. – Передо мной лежит экземпляр одной из провинциальных газет. Цитирую: «…Небывалая трагедия постигла город. Количество покойников, перед смертью меняющих цвет кожи, как хамелеоны, достигло ужасающих цифр…» Это то, что тебя интересует?

– Думаю, да. Существуют ли упоминания о подобных случаях в других изданиях и временны́х границах?

– Я только начал работу в этом направлении, так что придется тебе подождать. Но если аналогичная информация когда-либо проскальзывала в прессе, будь уверен, я ее непременно отыщу, – заверил Дэна Санитар.

– Не затягивай, Санитар. Похоже, дело серьезное, – поторопил Дэн, отключаясь.

Войдя в холл главного здания больницы, он нос к носу столкнулся с Машей. Она была одна, без сопровождающих.

– На ловца и зверь бежит, – весело произнес Дэн. – А я как раз тебя разыскивать шел.

– Я в морге была, – дрожащим голосом сообщила Маша. – Картина жуткая, доложу я тебе. Пятнадцать трупов, переливающихся всеми цветами радуги. Это прямо кощунство какое-то! Не представляю, что чувствуют родные погибших.

– Ого! Да ты, никак, реветь собралась, – озабоченно произнес Дэн.

В подобной ситуации ему оказываться еще не приходилось. Прошлый его напарник, Сегмент, был начисто лишен сентиментальности. Иногда Дэну казалось, что чувство сострадания тому вовсе не знакомо. Теперь же, столкнувшись с проявлением подобных чувств новым напарником, он слегка растерялся.

– С чего ты взял? Я в полном порядке, – отворачиваясь в сторону, проговорила Маша. – Просто никогда еще не приходилось видеть подобное.

– Привыкнешь, – неуверенно произнес Дэн и спросил: – Ты закончила?

– Почти. Осталось забрать кое-какие бумаги. Калабин обещал подготовить их для меня.

– Хорошо. Тогда бегом к нему, забираешь документы – и в машину. Мы уезжаем.

– Ты разве в морг не пойдешь? Насколько я помню, это ты хотел в первую очередь осмотреть трупы, – удивилась Маша.

– Планы изменились, покойники подождут. Сейчас важнее позаботиться о живых. Именно этим я и собираюсь заняться, – огорошил Дэн напарницу. – Жду тебя в машине.

Он оставил Машу у лифта, а сам поспешил к стойке регистратора добывать адрес дальнобойщика. Она же, недоумевая, что задумал напарник, поднялась на третий этаж. В знакомом пустом кабинете стол по-прежнему был завален бумагами, и Маша с любопытством принялась их изучать. Результаты лабораторных исследований, выписки из амбулаторных карт «летальных» пациентов, предварительные заключения врачей. Одно из подобных заключений особенно заинтересовало ее. Она поднесла его ближе к свету и стала перечитывать заново. В этот момент в коридоре послышались шаги. Маша поспешно сунула листок в сумочку и отошла от стола. Дверь открылась, на пороге появился главврач Калабин.

– Кто вас сюда впустил? – удивленно спросил он. – Разве мы не договаривались, что вы будете ждать меня в холле?

– Обстоятельства изменились. Мне необходимо срочно уезжать, поэтому я решила сэкономить время и забрать папку с бумагами лично. Кабинет был открыт, я постучалась и вошла, – невозмутимо пояснила Маша. – Документы готовы, Анатолий Борисович?

– Да, да, я все подготовил. Можете не возвращать, там только копии. О конфиденциальности информации напоминать, я думаю, не стоит?

– Это действительно лишнее, – улыбнулась Маша и, попрощавшись кивком головы, ушла.

Дэн уже завел двигатель и был готов ехать. Она заняла переднее сиденье и спросила:

– Куда едем, просветишь?

– По дороге расскажу, – пообещал Дэн, трогаясь.

Миновав пост дежурного, он выудил из кармана листок и ткнул пальцем в нижнюю строчку:

– Адрес видишь? Там живет женщина, которая привезла в инфекционную больницу первого «радужного» пациента. Мы едем к ней.

– Тебе не удалось пообщаться с врачом, который его принимал? – поинтересовалась Маша.

– Удалось, – коротко ответил Дэн.

– Тогда зачем тебе эта женщина?

– Хочу кое-что уточнить, – также немногословно пояснил Дэн.

– И это ты называешь объяснениями? – возмутилась Маша. – Если не считаешь нужным вводить меня в курс дела, зачем ждал? Отправлялся бы один, а я бы еще поработала в больнице.

– Не стоит заводиться. Я не знаю, зачем мне нужна эта женщина. Пока это только ощущения. Что-то, что витает в воздухе, вертится на языке, мелькает в голове, но не вырисовывается в четкую картинку, понимаешь? Нужен толчок! – Дэн резко махнул рукой, так, что Маша от неожиданности отшатнулась.

– Теперь понятно, – произнесла она, хотя на самом деле после объяснений Дэна цель визита яснее не стала.

– Что удалось узнать тебе? – сменил тему Дэн.

– Да практически ничего, – уныло сообщила Маша. – Диагноз неясен. Причины возникновения заболевания неизвестны. Мнения специалистов разделились, и вообще, что со всем этим делать, ума не приложу. Знаешь, что по этому поводу думает судмедэксперт?

– Ну и что же он думает?

– Что это новый вид наследственного заболевания, связанного с дефектами в функционировании митохондрий. Оно вызывается мутациями в определенных генах и приводит к нарушениям основных жизненных функций.

– Интересно, а каковы доводы?

– Да никаких доводов! Бред! У пятидесяти человек, не связанных между собой родством, в одночасье проявилось наследственное заболевание с идентичными симптомами. Даже если бы это и произошло, то что-то должно было спровоцировать болезнь, ведь так? – горячилась Маша.

– Ну, если мы пока не обнаружили провокатора, то это не значит, что его не существует, – задумчиво произнес Дэн. – Хотя мне эта версия тоже кажется притянутой за уши.

– Вот и я о том же, – успокаиваясь, пробурчала Маша.

– А хочешь знать, что думает Соболев? – спросил Дэн и тут же ответил: – Он считает, что в организм «радужных» был введен некий препарат, что-то типа новейших разработок из области нервно-паралитических отравляющих веществ. Только действие его начинается не сразу, а по прошествии определенного времени. Такая вот индивидуальная бомба замедленного действия.

– Что, так прямо и сказал? – переспросила Маша. – Кто-то в городе вводит людям смертельный препарат? Он думает, что над этими людьми тайно производились опыты?

– Ну, открытым текстом этого сказано не было, но на то мы и специальные агенты, чтобы читать между строк, – ответил Дэн.

– Мнение доктора Соболева еще более бредовое, чем мнение судмедэксперта. Теперь понятно, почему полковник Матюшин так нелестно отзывался о нем.

– Полковнику Матюшину по должности положено пресекать подобные выкладки, – спокойно возразил Дэн, – а вот нам с тобой, Мария, подобным заявлениям, напротив, следует уделять повышенное внимание. Лично мне кажется, определенная доля истины в его словах все же есть. Но не стоит забегать вперед. На данном этапе наша цель – это родственники пострадавших. А вот и улица Железнодорожная. Посмотри, какой номер дома нам нужен?

Машина въехала в частный сектор. «БМВ» Дэна неспешно продвигался между рядами одноэтажных строений. Маша заглянула в листок, на котором были отмечены адреса проживания «летальных»:

– Двадцать два. Это по твоей стороне, на моей нечетные.

– Ага, значит, нужно проехать вперед. Тот дом, что за зеленым забором, – шестьдесят восьмой.

– Надеюсь, мы застанем женщину дома, – вслух высказала Маша мысль, которая вертелась в голове Дэна.

– Должны застать! – с нажимом произнес он.

Дом номер двадцать два представлял собой деревянное строение, огороженное новым забором из листового железа. На улицу свешивались ветки яблони, густо усеянные плодами. Перед забором заботливая рука хозяйки высадила цветник. Классические бархотки, петунии, ноготки. Над цветами в изобилии порхали бабочки, жужжали шмели. Атмосфера располагала к безмятежному времяпрепровождению.

Дэн припарковался на обочине, заглушил двигатель и, выйдя из автомобиля, осмотрел окрестности. Улица была пустынна. Насколько хватает глаз, не было видно ни одного человека. В приусадебных участках не возились старательные бабушки. Дворовые участки не оглашали крики непоседливой ребятни. Не гремели ведра, не стучали молотки. По дворам не носились бестолковые куры. Не было слышно ни мычания коров, ни петушиного крика. Лишь надоедливые мухи жужжали возле уха.

– Позволь полюбопытствовать, чего мы ждем? – нарушила тишину Маша.

Дэн внимательно вгляделся в лицо напарницы. Не найдя на нем признаков беспокойства, он спросил тихо, почти шепотом:

– Тебя ничто не настораживает?

– Нет. А что не так? – тоже переходя на шепот, спросила Маша.

– Тишина. Она какая-то неестественная, – пояснил Дэн. – Ты раньше бывала в подобных местах? Я имею в виду сельскую местность.

– Конечно, бывала. Только позволь тебе напомнить, что мы находимся в городе, – недоумевая, заметила она.

– Окраины маленьких городков не особо отличаются от деревни. По сути, это то же село, только территориально относится к черте города. Тот же быт, те же привычки. И те же звуки.

– Не понимаю, что тебе не нравится в местных звуках?

– То, что их нет! И это очень странно. Улица словно вымерла. Куда подевались местные жители? Неужели на всей улице не нашлось ни одного любителя свежего воздуха?

– В такую жару это неудивительно, – уверенно произнесла Маша. – Люди не хотят жариться на солнце и вдыхать раскаленный воздух. Они предпочитают прохладу тихих комнат и отдых вблизи водоемов, только и всего.

– Ну-ну, посмотрим! – протянул Дэн и вошел в калитку.

Глава 3

Пройдя по дорожке, выложенной тротуарной плиткой, агенты остановились на крыльце. Постучав в дверь и не получив ответа, Дэн взялся за ручку и потянул на себя. Дверь оказалась не заперта. Они переглянулись, вошли внутрь и оказались в небольшой, чисто вымытой кухне. Из нее в глубь дома вели три двери.

– Эй, есть кто-нибудь? – позвал Дэн.

На его призыв никто не ответил. Он сделал следующую попытку:

– Хозяйка, войти можно?

Та же звенящая тишина была им ответом.

– Быть может, ее и нет в доме? – произнесла Маша, опасливо посматривая на напарника.

– Нет, она должна быть на месте, дверь ведь открыта. Если только в сарай или в коровник вышла, – предположил Дэн. – Но тогда она должна скоро вернуться. Не нравится мне эта тишина, надо в комнатах посмотреть.

– Давай лучше подождем, – попыталась остановить его Маша. – Неудобно получится, если хозяйка вернется, а мы по комнатам шастаем.

Не обращая внимания на ее слова, Дэн открыл первую дверь и заглянул внутрь. Это была гостиная или что-то в этом роде. Старенький диван, накрытый узорчатым пледом, обеденный стол в центре комнаты, в углу тумбочка, на ней телевизор с плоским экраном. Дэн подошел к следующей двери. Маша схватила его за руку, притянула к себе и зашептала в самое ухо:

– Послушай, а вдруг она тоже умерла? Вдруг это заболевание передается бытовым путем?

– Вряд ли. Если бы это было так, количество «летальных» возросло бы в несколько десятков раз. До сих пор не было зафиксировано ни одного случая проявления болезни сразу у нескольких членов одной семьи, ведь так? – попытался успокоить ее Дэн.

– Так-то оно так, но вот что я тебе скажу: этиология заболевания не установлена, а мне неизвестно, удосужились ли местные эскулапы провести обследование родственников на предмет патологических изменений в организме.

– То есть как это «не обследовали»? – опешил Дэн. – Выходит, люди, контактировавшие с больным смертельным недугом человеком, не прошли никакого обследования? Чего же ты молчала?

– Я не сказала, что обследование не было проведено. Из-за твоей спешки я просто не успела досконально изучить документы, которые предоставил мне главврач. Это ведь тебе приспичило ехать к жене «летального» немедленно!

– Ладно, разберемся. Сейчас на это нет времени, – заявил Дэн, открывая дверь. – Думаю, в штабе об этом наверняка…

Он не договорил. Взгляд его остановился на чем-то, что находилось в комнате. Маша приподнялась на носки, пытаясь разглядеть поверх плеча напарника то, что привлекло его внимание. Взору ее предстал обычный сельский интерьер. Старинный трехстворчатый шкаф, ковровая дорожка на полу, кресло с деревянными подлокотниками, обтянутое зеленым сукном. В дальнем углу комнаты стояла панцирная кровать с металлическими шариками на боковых спинках. На кровати лежала женщина в строгом синем костюме и белой блузке. Глаза ее были закрыты. На таком расстоянии невозможно было понять, дышит ли она.

– Дэн, она жива? – шепотом спросила Маша.

Он утвердительно кивнул головой и постучал в открытую дверь. Женщина никак не отреагировала.

– Простите, мы ищем Татьяну Алексеевну Вострикову, это вы? – кашлянув, громко спросил Дэн.

Женщина едва заметно пошевелилась, но глаза не открыла. Он переступил через порог, направился к кровати и, остановившись в центре комнаты, снова спросил:

– Татьяна Алексеевна, мы можем поговорить? – Ответа не последовало, и Дэн продолжил: – Послушайте, я сотрудник Федеральной службы безопасности, нам необходима ваша помощь. Мы пытаемся выяснить причину смерти вашего мужа. Пожалуйста, ответьте мне всего на несколько вопросов, и я уйду.

Женщина открыла глаза и безучастно посмотрела на него. От ее взгляда у Маши мурашки побежали по спине. Это был взгляд затравленного, смертельно раненного животного, которое не понимает, что с ним произошло.

– Как вы себя чувствуете? Быть может, вам нужна медицинская помощь? – вступила она в разговор, выйдя из-за спины напарника.

– Как я себя чувствую? – подала голос женщина. – Вы спрашиваете, как я себя чувствую? Как может чувствовать себя человек, у которого вырезали сердце? Я потеряла единственного близкого человека только потому, что врачи не смогли вовремя оказать ему помощь. И после этого вы предлагаете, чтобы они помогли мне? Чем теперь они могут мне помочь?

Женщина говорила медленно, без эмоций, лишь в последней фразе сделав некое подобие ударения на слове «теперь».

– Я принесу вам воды, – произнесла Маша и скрылась за дверью.

Дэн поискал глазами, куда можно присесть. Не найдя ничего, кроме кресла, стоящего у противоположной стены, он уверенным шагом прошел туда, придвинул его к кровати и, усевшись, спросил:

– Татьяна Алексеевна, вы помните, как все началось у вашего мужа? Я имею в виду, когда произошло ухудшение самочувствия.

– Я не стану обсуждать это с вами. Убирайтесь, откуда пришли, – безжизненным голосом произнесла женщина.

– Я не могу уйти, – просто ответил Дэн. – Рад бы, да не могу. От нашего разговора, быть может, зависят жизни других людей, которые также являются чьими-то родственниками. Сестрами, братьями, мужьями, детьми. Сегодня на моих глазах умер мужчина. От того же недуга, что и ваш муж. У него осталась дочь, Арина. Так же, как и в вашем случае, он был единственным ее родственником. Девочка осталась сиротой, понимаете? И если в ближайшее время мы не выясним, что провоцирует болезнь, ситуация может повториться. Как видите, я не имею права позволить себе убраться.

Пока Дэн произносил свою речь, вернулась Маша, неся в руках граненый стакан, наполовину наполненный водой. Обойдя кресло, она приблизилась к женщине и, наклонившись, приложила край к ее губам:

– Попробуйте попить, вам сразу станет легче.

– Вы врач? – перевела на нее взгляд женщина.

– Меня зовут Маша. Я – федеральный агент, – представилась Маша и неожиданно для самой себя спросила: – Когда вы в последний раз ели?

– Не помню, наверное, давно, – ответила женщина. – Я не хочу есть. Я ничего не хочу.

– Я приготовлю вам что-нибудь перекусить, – не терпящим возражений тоном произнесла Маша. – Выпейте это.

Ловким движением, выдающим имеющийся опыт в области ухода за лежачими больными, она приподняла подушку, на которой покоилась голова женщины, и наклонила стакан так, чтобы та смогла пить лежа. Женщина сделала два неуверенных глотка и откинулась на подушку. Даже такое нехитрое действие далось ей с трудом.

– Дэн, она крайне истощена. Ей нужна квалифицированная медицинская помощь, – повернувшись к Дэну, сказала Маша. – Скорее всего со времени смерти мужа она ничего не ела и не пила. Срок, конечно, небольшой, но посмотри на нее. Она же весит не больше пятидесяти килограммов!

– Врачи не понадобятся, просто дайте мне еще воды, – попросила женщина, услышав слова Маши. – Наверное, со стороны я выгляжу глупо? Так и есть. Мне надо было подумать о том, что, если со мной что-то случится, Ванечку некому будет даже похоронить. А я об этом и не вспомнила. Лежала тут, жалела себя, мечтала о смерти.

– Не думайте сейчас об этом, – попросила Маша. – Вам надо беречь силы. И, если вы не возражаете, я все-таки приготовлю вам поесть.

– Спасибо, милая. Вы очень добры, – благодарно улыбнулась женщина и, обращаясь к Дэну, добавила: – Повезло вам с девушкой, молодой человек. Берегите ее, таких людей немного осталось в нашем жестоком мире. Сейчас по большей части встречаются люди с черствым сердцем.

– Вы правы, Татьяна Алексеевна, с девушкой мне несказанно повезло.

– Пойду посмотрю, что есть в холодильнике, – смущенно пробормотала Маша и поспешно покинула комнату.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила женщина.

– Вы помните, когда ваш муж почувствовал первые признаки недомогания? – повторил вопрос Дэн.

– Да, конечно. Разве такое забудешь! – Она приподнялась повыше, чтобы было удобнее говорить. – Ванечка пришел с работы, как обычно. Было что-то около шести часов вечера.

– Кем работал ваш муж?

– Он – путевой обходчик. Рабочий день заканчивается в пять. Но бывает, что муж задерживается. Когда пришел, сразу попросил попить чего-нибудь холодненького. Я принесла ему компот из холодильника. Муж любит вишневый компот. Чтобы льдинки в нем плавали. Так я заранее, за час до его прихода, бутылку в морозильную камеру ставлю. Полностью замерзнуть не успевает, а льдинки образовываются, как раз так, как он любит.

«Интересно, осознает ли она, что говорит о муже в настоящем времени. Видно, еще не свыклась с мыслью, что его больше нет», – сочувственно подумал Дэн. А женщина продолжала:

– Ванечка был какой-то подавленный, уставший. Я еще удивилась, первый рабочий день после выходных, а он уже измочаленный. Спросила его. Он ответил, что неважно себя чувствует весь день. Сели ужинать, Ванечка ел без аппетита. Обычно он мою стряпню нахваливает, добавки просит, а в этот раз даже от заливного отказался. Не лезет, говорит. Я забеспокоилась, не заболел ли? Лоб потрогала, а он огненный. Заставила его температуру померить. Термометр показал тридцать восемь и три. Я в аптечке жаропонижающее нашла, дала ему выпить и спать уложила. Нечего, говорю, в телевизор пялиться. Отлежишься, к утру легче станет. Он лег без возражений и сразу уснул. А ночью, часа в три, разбудил меня, попросил еще таблетку дать. Температура, говорит, не снижается. Градусник мне показывает, а там уже тридцать девять. Я предложила «Скорую» вызвать, он отказался. До утра, говорит, подождем, видно будет. Заснуть я уже не смогла. Пролежала с открытыми глазами до шести. Потом решила время зря не тратить, включила компьютер, стала про болезни разные читать. Хотела определить, насколько все серьезно. Ванечка дремал, ворочался с боку на бок, даже стонал негромко. В семь позвонила его начальнику, сказала, что Ваня заболел, на работу не выйдет. Тот еще поворчал: «Кем заменять его прикажешь?» Но я объяснила ситуацию, и он вроде как успокоился. Потом я пошла в курятник. Скотины мы не держим, а курочки водятся. Там я минут двадцать пробыла. Вернулась, а Вани в комнате нет. Позвала его, он не отзывается. Я всполошилась: куда, думаю, пропал? Неужто на работу ушел? Потом смотрю, одежда на месте, обувь тоже. Еще больше забеспокоилась. Стала искать везде. Нашла в чулане. Он на полу сидел, дрожал весь от озноба. Я принялась его уговаривать, чтобы он в постель вернулся, а он не соглашается, мне, говорит, здесь полегче, в комнате слишком светло. Ну, я пошла, отыскала старую ткань портьерную. Она толстая такая, добротная, еще от бабки осталась. Окна в комнате занавесила, тогда Ванечка согласился прилечь. Время уже к восьми подходило. Я снова стала уговаривать его вызвать врача, а он говорит: «Еще немного подождем, не люблю я по больницам мотаться. Залечат до смерти». Даже успокаивал меня, мол, это обычная ангина, на жаре холодного хлебнул, вот и прихватило. Когда в постель вернулся, я, честно признаться, немного успокоилась. Полежит, думаю, оклемается. Но участкового врача все же вызвала. Лист-то больничный надо оформлять. В регистратуре сказали, что врач придет после трех. Ванечка уснул, а я домашними делами занялась. В огороде покопалась, пока не так жарко было. Потом в доме прибралась. Ближе к десяти часам решила еще раз температуру мужу померить. Как на градусник взглянула, чуть в обморок не упала от страха. Ртутный столбик полез за сорок! Тут уж я не выдержала. Давай на мужа кричать, велела собираться. Он отнекивался, но одеть себя позволил. Сам не мог, слабость большая была. До порога еле-еле дошел. Я дверь открыла, а он вдруг вырвался и обратно в дом побежал. Прямо побежал, представляете? Только что шагу ступить не мог, а тут побежал. Еще час ушел на уговоры. Он даже плакал, говорил, боль такая, что терпеть невозможно. Я тогда машину к самому порогу подогнала, заднюю дверь открыла и насильно его туда запихнула. Знали бы вы, чего мне это стоило! На мужа больно было смотреть! А деваться некуда. Повезла его сразу в инфекционную. Я ведь как рассуждала: там и врачи получше, и аппаратура поновее. Только все напрасно оказалось. Не спасли моего Ванечку врачи.

Женщина замолчала, крупные слезы катились по ее щекам. Дэн протянул стакан с остатками воды и спросил:

– Может быть, у вас в аптечке что-то из успокоительных средств имеется? Я могу посмотреть, если вы не против.

– Не надо. Я сейчас успокоюсь. Рассказывать недолго осталось, – отказалась она.

– Остальное я знаю. Кое-что охранник сообщил, кое-что врач. Теперь будет лучше, если вы на мои вопросы ответите. Как думаете, хватит сил?

– Задавайте свои вопросы, – устало произнесла женщина.

– Вы заметили, что у мужа изменился цвет глаз?

– Это уже пока в машине ехали, произошло. Дома с глазами было все в порядке.

– Вы в этом уверены? – переспросил Дэн.

– Абсолютно уверена. Мы полдороги проехали, я в зеркало заднего вида взглянула, Ванечка на меня смотрел. Вот тогда белки глаз цвет и стали менять. Сначала покраснели, а потом фиолетовым цветом залились. Но к тому времени я уже ничему не удивлялась.

– Почему?

– Да потому что поняла, что не простуда это никакая, не ангина, а что-то гораздо серьезнее. И еще поняла, что опоздали мы с обращением к врачу. Серьезно опоздали.

– Какие еще новые симптомы появились в пути?

– Трясло его, как в лихорадке, но, думаю, это от температуры. А больше ничего.

– Он что-то говорил по дороге? Может быть, состояние свое описывал? Например, что головная боль сильная или кости ломит.

– На глаза жаловался. Щипало сильно. Он почти всю дорогу ехал, прикрыв веки. А, вот еще что вспомнила! – воскликнула женщина. – Когда я его в машину сажала, он что-то про ноги говорил. Точно не помню, у меня тогда голова была занята только тем, чтобы усадить его успеть, пока он снова в дом не рванул. Кажется, он говорил: или «ног не чувствую», или «ноги горят», что-то в этом роде. Как думаете, это важно?

– Не знаю. Но мы обязательно проверим, что с его ногами произошло, – пообещал Дэн. – Татьяна Алексеевна, охранник говорил, что муж ваш сам передвигаться не мог, а когда санитаров увидел, то побежал от них, это так?

– Не думаю, что он мог хоть что-то видеть, – возразила она. – Пока мы его по двору вели, он в полубессознательном состоянии был. Мне кажется, он и не понимал вовсе, где находится, а когда ближе к приемному покою подошли, вот тогда и попытался убежать, но из-за санитаров ли, или другая причина была, сказать не могу. Мне показалось, что ему привиделось что-то.