Текст книги "Дыхание Шамбалы"

Первые догадки о потерянном царстве

Строго говоря, Лоулань «открыли» не китайцы – это сделали европейские экспедиции, которые устремились в Центральную Азию в конце XIX – начале XX вв. На рубеже XX века все большее и большее внимание западных исследователей начинают привлекать области в районе озера Лобнор и пустыни Такламакан.

Свен Хедин во время исследования Лоуланя

Следует заметить, что во многом этот интерес определялся не только исключительно научными целями, но во многом геополитическими интересами западных стран, в частности, Британии, в этом регионе.

Честь открытия в ту пору еще загадочного царства Лоулань принадлежит небольшой экспедиции, возглавляемой шведским исследователем Свеном Хедином (1865–1952). Он сумел насквозь пересечь Азию от Пекина до хребтов Памира и озера Лобнор, отправлялся по течению реки Тарим, исследовал пустыню Гоби, начиная исследования трансгималайского хребта, пролегавшего на территории Тибета, и даже составлял одну из самых подробных карт этого района.

Хедина издавна интересовали рассказы о неких затерянных цивилизациях в этих местах. Нет, этот строгий ученый не искал Шамбалу, не стремился обнаружить тайную «страну мудрецов». Он был просто уверен, что когда-то на этой территории процветали великие цивилизации, которые не выдержали испытание безжалостным временем. Слышал он и многочисленные предания, распространенные в этих местах, о великих чертогах мудрецов, которые куда-то исчезли. Это не могло не взбудоражить сознание даже самого педантичного ученого, а Свен Хедин был ученым увлеченным.

В 1899 г. Хедин обнаруживает в пустыне Такламакан в районе озера Лобнор развалины небольшого буддийского храма, наполовину занесенного песками, и предполагает, что где-то рядом должно находиться поселение, которое и обслуживало храм. Однако муссонные ветра не позволили развернуть масштабные раскопки, и работы были продолжены лишь в следующем году. Как оказалось, Хедину удалось обнаружить мощную и до тех пор практически неизвестную буддийскую цивилизацию, процветавшую в этом районе в первой половине I тыс. Но позже выяснилось, что поселение здесь существовало еще до прихода буддизма, – первые же находки Хедина позволили предположить, что поселения существовали в этом районе уже в период раннего каменного века, а в период позднего мегалита здесь процветали рыбная ловля и охота.

Первоначально Хедин предполагал, что обнаружил небольшое буддийское поселение, однако уже первые месяцы раскопок показали, что он ошибался. Остатки буддийского храма оказались лишь частью большого города на территории китайского уезда Жоцян, центр которого располагался в 14 километрах от буддийского храма. Экспедиция Хедина открыла около сотни деревянных табличек, а также рукописей, которые были написаны китайскими иероглифами и на непонятном языке, похожем по написанию на санскрит. Для участия в работах по переводу документов были приглашены несколько немецких ученых, которые и установили, что неизвестный язык является тохарским. Анализ показал, что практически все документы датируются III–IV вв.

Однако первоначально не было известно ни то, какое конкретно поселение было обнаружено Хедином, ни само его название. Первым, кому посчастливилось установить это, стал Дж. Макартней (позже он был генеральным консулом Великобритании в Кашгаре), который обнаружил в текстах документов упоминания о Лоулане. Дальнейшие исследования показали, что экспедиция действительно обнаружила царство Лоулань. Однако оставался нерешенным вопрос об этнической принадлежности жителей поселения, поскольку письменные источники давали возможность предположить, что лоуланьцы могли быть как китайцами, так и представителями некитайских общностей, например, тюрками или юэчжи.

Для научного мира это было настоящее потрясение – открытие грандиозной цивилизации с загадочным населением прямо в самом центре Азии, в Такламакане! И сюда устремились новые ученые и искатели.

В первой четверти XX в. сюда отправлялись экспедиции во главе с такими крупными исследователями, как немец Альберт фон Лекок, американец Лангдом Варнер и знаменитый исследователь такламаканских древностей британский археолог и геолог венгерского происхождения Аурель Стейн (1862–1943). Именно исследования Стейна и дали наибольший материал по лоуланьской культуре.

По сути, именно А. Стейн проводит полномасштабные раскопки Лоуланя, начатые Хедином. В 1900 г. Стейн предпринимает свою первую экспедицию через западные районы китайского Хотана, оказавшуюся весьма удачной в плане археологических находок начала прошлого тысячелетия. Находки, сделанные во время этого путешествия, увлекают Стейна, и он выражает уверенность, что в районе Туркестана лежат останки одной из крупнейших азиатских цивилизаций. Теперь экспедиции буквально следуют одна за другой (1906–1908, 1913–1916, 1930). Ему удается проследить и практически полностью реконструировать древние караванные пути, пролегавшие между Китаем и западными районами (т. е. Туркестаном), что, по сути, свидетельствовало против распространенного тогда мнения полной исторической «закрытости» Китая от своих западных соседей, не говоря уже о Средиземноморье, с которым царства бассейна реки Тарим имели тесные торговые и, как следствие, культурные связи.

Стейн не делает окончательного вывода, была ли это единая непрерывная цивилизация, некогда господствовавшая в китайском Туркестане, или она представляла собой цепь сменявших друг друга культур, угасавших и развивающихся вновь. Так или иначе, находки его экспедиций подтверждают многие предположения Свена Хедина, в частности, о существовании в неолите развитой культуры изготовления инструментов. Часть находок была позже передана в Музей Азиатской античности в Нью-Дели – в частности, туда попали уникальные художественные свитки буддийского содержания.

Марк Аурель Стейн – исследователь Такламакана

Практически все документы и ряд материальных останков, обнаруженных на том этапе раскопок, были вывезены из Китая в основном в Великобританию, и сегодня большая часть материалов хранится в Британской библиотеке и Стокгольмском музее антропологии.

Материалы экспедиций Стейна долгое время оставались практически единственными доступными материалами по истории этой культуры, до сих пор существует немало трудностей для работы иностранных экспедиций, поскольку с 1964 г. в районе пустыни Такламакан и озера Лобнор разбит полигон для ядерных испытаний.

Откуда они пришли?

Прежде всего постараемся ответить на вопрос, кем были жители Лоуланя по этническому составу? Когда и откуда они пришли сюда? Казалось бы, никаких сложностей в ответе на эти вопросы быть не должно – ведь царство найдено и можно изучить останки костей и черепов, погребенных под толстыми слоями песка. Но и здесь все оказалось далеко не так просто, как это представлялось вначале. Помните, мы упоминали, что находка Лоуланя поставила больше вопросов, чем дала ответов? И в этом случае вопросы приобрели вид настоящих загадок.

Стараясь дать ответы на эти вопросы, мы внезапно сталкиваемся с тем, что все утверждения о возникновении Лоуланя, которые могут показаться логичными, оказываются неверными. Они просто разбиваются о целый ряд находок, которые буквально по одной извлекались из земли на протяжении столетия.

Вот первый сюрприз: Лоулань возник значительно раньше, чем здесь прошел Великий шелковый путь. На первый взгляд это весьма странно. В Центральной Азии, в Такламакане местные поселения возникли именно в результате торговли: на любом караванном пути создаются небольшие заставы, постоялые дворы, места отдыха, которые потом разрастаются в города. Чаще всего они создаются в оазисах, и именно в таком оазисе и был расположен Лоулань. Все это могло означать, что Лоулань мог возникнуть не раньше самого Шелкового пути. Однако находки опровергают эту теорию: Лоулань значительно древнее, чем караванная торговля в этих местах.

Кем они были по своему происхождению и этническому составу? Здесь следует учитывать, что этнический состав мог меняться со временем – это вообще характерно для поселений на караванных путях. И в связи с этим исходная этническая принадлежность лоуланьцев может не совпадать с картиной, сложившейся ко II–III вв.

Здесь нас ожидает другой сюрприз. Кажется, логичным было бы предположить, что ранние лоуланьцы были китайцами или, по крайней мере, азиатами. И вот первый сюрприз – большинство китайских исследователей сегодня считают, что останки ранних жителей Лоуланя несут явные признаки протоевропейцев. Для китайских ученых это очень сложное, но честное признание: ведь было бы значительно выгоднее утверждать, что самыми ранними жителями Синьцзяна были китайцы. Но все же ответ другой: в Лоулане жили ранние европеоиды.

Первые находки были сделаны еще в 1913–1915 гг. экспедицией Аурела Стейна: пять черепов, относящихся к разным эпохам, самый ранний из них датируется III в., самый поздний – VII–VIII вв. В общем, кажется, в этом нет ничего удивительного: черепа довольно позднего происхождения и в целом совпадают с караванной торговлей по великому Шелковому пути в этих местах.

Но явно не эти люди были первыми поселенцами Лоуланя. Дело в том, что многие материальные объекты, извлеченные из-под песка в этих местах, оказываются старше найденных черепов почти на тысячелетие!

Это значит, что здесь кто-то жил до владельцев этих черепов. И пока не понятно кто. Но даже и с найденными черепами далеко не все ясно.

Поразительным образом изучение останков не смогло дать окончательного ответа на вопрос, было ли большинство жителей II–III в. китайцами. Их исследователь Артур Кейс пришел к неожиданным выводам, которые при внимательном рассмотрении могут изменить вообще взгляд на центр древних цивилизаций в Азии. Прежде всего, А. Кейс считал, что лоуланьские черепа занимают промежуточное положение между китайскими и европеоидными (в его терминологии – английскими) черепами, хотя по ряду признаков стоят все же ближе к китайцам. Неужели в древности здесь происходило смешение между европейцами и китайцами?

Древний Лоулань располагался на границах пустыни Такламакан

Во-вторых, Артур Кейс утверждал, что черепа могли принадлежать людям, говорившим на иранском языке, возможно, полукочевым скотоводам и охотникам. Он же предположил, что на местное население оказали большое влияние как китайская культура, так и сами китайцы. И здесь возникали люди промежуточного типа. А. Кейс относил это не за счет смешения разных рас, но за счет естественной эволюции. Лоуланьский тип людей, таким образом, мог служить как бы мостом, связывающим монголоидов и европеоидов, конкретно – монголоидов киргизского типа и европеоидов Памира и Персии иранского типа.

Здесь надо дать несколько пояснений, действительно важных для всего дальнейшего понимания, – пускай они не покажутся скучными. В антропологии китайцев относят к восточным монголоидам (существуют еще и тихоокеанские монголоиды). Но и те, кого мы называем китайцами, далеко не одинаковы. По сути, китайцы (самоназвание – ханьцы) оказались нацией, «склеенной» из множества древних народностей, говоривших на разных языках. Большинство из них «растворились» внутри огромной китайской нации, но и сегодня даже неспециалист без труда заметит различия между северными и южными китайцами, между жителями Пекина, Шанхая и провинции Сычуань. Когда-то все они произошли из разных центров, принадлежали разным культурам и, как считают ученые, если бы не общая иероглифическая письменность, никогда не смогли бы общаться друг с другом.

Как предполагают, не позднее I тыс. до н. э. в западных областях современного Китая, в том числе и в районе озера Лобнор, начинается постепенно смешение восточных монголоидов, представленных в основном древнетибетскими популяциями, и европеоидов (древние иранцы). Так и произошло древнее население этих районов: древние тибетцы смешались с древними иранцами. Потомки двух великих мудрых народов поселились в районе Лоуланя.

И находки, сделанные в 50-х гг., доказали это. Оказалось, что практически на всем протяжении неолита и эпохи бронзы основную роль в Восточном Туркестане, в том числе и на территории современного Синьцзяна, играло европеоидное население. Именно тогда в районе озера Лобнор были обнаружены черепа, датируемые I тыс. до н. э. – они носят европеоидные черты. Да-да, здесь, в районе Синьцзяна, жили европейцы! Более того, сегодня нет никаких фактов, которые бы говорили о том, что «классические» китайцы распространились на северо-запад, дойдя до территории современного Синьцзяна. Равно как и не было никакого «противоположного движения»: китайцы сформировались в районе Туркестана, а затем мигрировали в Центральный Китай. Население Средней Азии эпохи неолита и ранней бронзы принадлежало в основном к разным ветвям европеоидной расы и практически оставалось таким до VII–VI вв. до н. э.

Итак, здесь – в районе Лоуланя – возникла культура, во многом не зависящая от китайской, хотя в поздний период и тесно связанная с ней. Если до I тыс. до н. э. здесь преобладали европеоиды, то затем начинается активный процесс смешения: сюда из других мест приходят монголоиды и начинают играть доминирующую роль. Этот процесс замещения европеоидов монголоидами в основном заканчивается к первым векам нашей эры.

Как утверждают предания, именно здесь, в Лоулане, поселился последний лидер разгромленных иньцев – Ци. Его потомки и сформировали культуру и быт Лоуланя. Иньцы, пришедшие сюда, представляли собой уже монголоидов – таким образом, здесь появляется китайское население.

Безусловно, связь между древнейшим населением Китая и Лоуланем существовала, была. В Лоулане обнаружены удивительные наскальные изображения: они абсолютно идентичны изображениям в Лянюаньгане, что в провинции Цзянсу в восточной части Китая.

Скорее всего, существовало несколько волн переселенцев из Центрального Китая, и наиболее ранняя была представлена аристократией царства Инь XI в. до н. э., спасавшейся от преследования со стороны чжоусцев. Традиция гласит о многочисленных восстаниях бывшего населения Инь в районе Хуанхэ, что якобы также могло создавать новые волны миграции в западные районы. Затем с X в. до н. э. начались походы самих чжоусцев в район восточного Синьцзяна. Однако следует заметить, что надежных подтверждений наличия в районе Синьцзяна до VI в. до н. э. пришлого населения именно из Центрального Китая у нас нет, а ряд китайских исследователей резко возражают против «иньской» версии происхождения жителей и, как следствие, всей культуры Лоуланя.

Лица древних мудрецов

Как могли выглядеть древние лоуланьцы? Вопрос далеко не праздный: если они не являлись «классическими китайцами» или «классическими европейцами», то к какой этнической группе они принадлежали? Очевидно, что они каким-то образом были связаны с теми, кого китайцы уже в более позднее время стали называть «северными варварами», как бы позабыв, что именно эти «варвары» могли в глубокой древности дать начало всей китайской нации.

Безусловно, именно иньцы, которые пришли сюда, привнесли решающий монголоидный фактор в антропологический состав Лоуланя. Однако процесс этногенеза в ту пору лишь начинался, сам расовый состав иньцев был не однородным, а, скорее, гетерогенным, что свидетельствует о многофакторном процессе этногенеза в этом районе и о расовом полиморфизме. Здесь жило много народностей. Они поселились здесь еще во II тыс. до н. э., и поразительным образом оказалось, что здесь действительно было «вавилонское столпотворение».

Ряд черепов, найденных в погребениях, включает как классических монголоидов (массивный брахицефальный тип), северных китайцев (долихоцефальный тип), так и людей, близких к европеоидному типу. При этом не вызывает сомнений, что именно от иньцев следует тянуть нить к современным китайцам.

В 1979–80 гг. китайская экспедиция обнаружила ряд захоронений недалеко от самого раннего поселения в Лоулане. Это место, где обнаружили захоронение, получило название Гумугоу – «Ров древних могил». В течение нескольких лет было открыто 42 захоронения, большая часть которых датировалась II тыс. до н. э. и которые позволили несколько по-иному взглянуть на раннюю историю Лоуланя. Поскольку Гумугоу находится рядом с самыми ранними поселениями Лоуланя, первоначально предполагалось, что здесь захоронены жители именно этого поселения. Сами же поселения и могилы относятся к одному и тому же культурному типу. Но утварь, что обнаружили в захоронениях, показала совсем другую картину. Оказывается, что в ту эпоху уже в равной степени использовались как каменные, так и бронзовые орудия, а вот шелковых изделий, которые часто встречаются в более высоких, а следовательно, и более поздних слоях, обнаружить не удалось. (По одной из местных легенд, распространенных в Синьцзяне, именно лоуланьская принцесса привезла шелк в Хотан.)

Таким образом, поселение Лоуланя сформировалось первоначально абсолютно независимо от торговых путей и носило автохтонный характер.

Данные радиоуглеродного анализа, проведенного на основе находок в Гумугоу, показали поразительный по древности результат: семь различных предметов были датированы XXIV–XVI вв. до н. э.! Оказывается, поселения возникли здесь очень рано, еще до того, как в районе Хуанхэ возникла династия Инь. Таким образом, Лоулань возник вне зависимости не только от караванных дорог Великого шелкового пути, но и от иньского переселения. Это же позволяет предположить, что именно лоуланьская культура могла повлиять на формирование культуры Шан-Инь, а не наоборот, и частично подтверждает предания о том, что предки правителей Шан-Инь пришли откуда-то с Запада. По сути, возникновение Лоуланя, вероятно, никак не связано с собственно китайской культурой, хотя позже Лоулань практически полностью «китаизировался».

Итак, они были каким-то самостоятельным, независимым от Китая населением. Но все же – кем? Как они выглядели?

Мумия древнего жителя Лоуланя

А. Кейс как-то предположил наличие связи между жителями бассейна реки Тарим, в том числе лоуланьцами, с тибетцами. Действительно, у них есть общие языковые корни и, вероятно, общие антропологические черты. Не случайно традиционно жителей Шамбалы связывают именно с тибетцами, хотя прямых подтверждений этому нет.

В китайских источниках о них говорят как о «странных мудрецах», «говорящих на чужом языке», «непохожих на обычных людей (т. е. на китайцев)». Они и не были китайцами и действительно были не похожи на них. Скорее всего, первыми жителями Лоуланя были тохары. Тохарский (тохарийский) язык принадлежит к индоевропейским языкам и был основным языком в бассейне реки Тарим в Туркестане во второй половине I тыс. до н. э. По своему строю он близко не связан ни с одним другим языком этой семьи – ни с индоарийской, ни с иранской группой. Тохарский язык записывался через слоговую азбуку, характерную для языков северной Индии. В его основе лежала одна из древнейших разновидностей индийского слогового письма брахми, возникшая не позже VIII в. до н. э. Именно к брахми восходит большинство языков Индии и Индостана. Примечательно, что такой же силлабический строй, подобный тохарскому, используется и в санскрите. Вся тохарская литература, найденная до сегодняшнего дня, представляет собой в основном буддийские тексты, перевод и комментарии джатак (историй из жизни Будды) и авадан (поучительные истории Будды о добрых делах).

Вспомним, что первые упоминания о Шамбале встречаются в «Калачакре-тантре», написанной на санскрите. Именно через общие языковые корни в Индию, а потом и на Тибет могла прийти легенда о «стране мудрецов», под которой и подразумевался Лоулань.

Кто был основным носителем тохарского языка? Однако точного ответа на этот вопрос нет до сих пор, а в научной литературе он даже получил специфическое название «тохарской проблемы». Первыми исследователями этого языка были немецкие ученые Эмиль Съег и Вильгельм Съеглинг, в 1908 г. опубликовавшие первую статью, в которой тохарский язык и подразделялся на два диалекта – А и Б, причем его носители идентифицировались авторами как классические иранцы. На тохарском Б языке говорили жители Кучи – другого процветающего государства, расположенного в северной части бассейна реки Тарим, которые относились к арийскому типу европеоидов. На тохарском же языке также составлена часть разрешений на прохождение по караванным путям, которые датируются VII в.

Тохарский язык во многом похож на итальянский и кельтский, имеет с ними общий словарь, некоторые глагольные формы. Вместе с этим тохарский язык связывается с юго-западной ветвью индоевропейских языков, т. е. с фракийским, фригийским, греческим и армянским языками. Позже эти черты проявились в балтийских и славянских языках.

Греки и римляне были знакомы с тохарским языком. Греки называли его носителей «тохарои», римляне – «тохари», однако самоназвание носителей этих языков (или диалектов) до сих пор не известно. Точно известно, что «тохарои» жили в верхнем бассейне реки Оксус (современная Амударья) во II в. до н. э. Неоднократно предпринимались попытки связать тохарский язык с конкретным племенем или народом, упоминавшихся в китайских исторических хрониках и населявших бассейн реки Тарим во второй половине I тыс. до н. э., в том числе и племенами усуней, однако до сих пор эта проблема не решена. Нельзя исключить возможность того, что основными носителями тохарского языка и были жители Лоуланя.

Может быть, они были усунями? Когда-то усуни занимали обширную территорию на юге от озера Лобнор до Алтайских хребтов на севере. Они были прекрасными воинами: столкнувшись во II в. до н. э. с племенами юэчжи (массагетов), которые двигались на запад после проигрыша в битвах сюннам, усуни разбивают их, и те уходят из этих мест дальше на запад, в районы Бактрии. Высказывались предположения, что усуней можно идентифицировать с народом, который в греческих источниках именуется «asiani». Асиани, вероятнее всего, представляли собой одно из сарматских племен, которое одно время подчинило себе тохар. Таким образом, следуя этой версии, усуни и тохары не могли представлять собой одного народа. Тем не менее это не исключает присутствия усуней на территории Лоуланя. Но все же большинство лоуланьцев не были усунями.

Более вероятно предположить, что основными жителями Лоуланя были именно юэчжи или массагеты. Юэчжи обитали к западу от Дунхуана в степных районах до II в. до н. э. и даже подчинили себе необузданных сюнну. Но в 176–174 г. они сами потерпели сокрушительное поражение от сюнну и вынуждены были покинуть старые места. Большая часть юэчжи (т. н. «большие юэчжи» – даюэчжи) переместилась на запад, в районы Бактрии и Парфии, возможно, что именно они и стали обозначаться греческим словом «массагеты». Другая часть («малые юэчжи» – сяо юэчжи) поселилась в районе Нанпаня и Кучи (кит. гуйцзы). Переводя сутры, известный буддийский проповедник и один из первых переводчиков священных индийских текстов на китайский язык уроженец Кучи Кумараджива использовал при переводе этнонима tukhara (тохары?) понятие «сяо юэчжи», вероятно, напрямую отождествляя эти два термина.

Вполне возможно, что именно «Лоулань» был самоназванием жителей этого царства, поскольку именно таким этнонимом они именуются в ряде древних хроник. Рассказывая о военных походах сюннов против жителей западных земель, «Исторические записки» («Ши цзи», I в.) говорят, что «на западе они заняли царства лоуланей, усуней и еще 26 других соседних царств». Очевидно, что жители Лоуланя не могли являться усунями и представляли собой, скорее всего, отдельную этническую общность либо относились к одному из направлений юэчжи.

Как видим, жителей Лоуланя нельзя было в полной мере отнести ни к монголоидам, ни к европеоидам, по сути, они жили в зоне, где происходила смешение этих двух рас. Несмотря на это, уже в поздний период своего существования, т. е. к II–IV вв., лоуланьцы стояли ближе к монголоидам, и постепенно смешанное население заменилось здесь «вполне китайским». Но воспоминания о древних поселенцах и «предках, что пришли с запада» навсегда остались в китайских преданиях.