Текст книги "Мир аутизма: 16 супергероев"

Аутизм без кавычек

Швейцарский психиатр Эйген Блейлер ввел понятие аутизма в начале XX века. Изначально это слово имело мало общего с последующим его использованием в рамках культа «аутизма». Сейчас можно говорить о том, что значение слова стерлось от слишком частого употребления. Этот культовый, затертый «аутизм», под которым понимается диагноз или группа диагнозов, восходящих к статье Лео Каннера 1943 года, я называю «аутизмом» в кавычках. Блейлеровский же аутизм – это собственно аутизм, то есть аутизм без кавычек. Аутизм, по Блейлеру, – это отрыв от реальности, погружение в особый мир, где осуществимы желания, которые трудно или невозможно реализовать в обычном мире. В мире с многочисленными физическими и социальными законами и ограничениями. Согласно Блейлеру, поведение человека можно попытаться понять через анализ взаимодействия реалистического и аутистического мышления: «Реалистические механизмы регулируют наше отношение к внешнему миру; они служат для сохранения жизни, добывания пищи, нападения и защиты». Заболевания нарушают реалистическое мышление, аутистическое же может быть затронуто болезнью в меньшей степени. Дезорганизация реалистического мышления освобождает аутистическое мышление от контроля, сопротивления реальности. Ситуация относительно самодостаточного функционирования аутистического мышления и есть аутизм.

Три стороны аутизма

Мир аутизма, по Блейлеру, несводим к реалистическому мышлению, практическим понятиям и формальной логике. Аутистическое мышление по отношению к реалистическому выглядит примерно так, как объемная фигура – по отношению к плоскости. Изучая разнородные, часто противоречивые проекции объемной фигуры на плоскость, можно постепенно приближаться к пониманию того, что собой представляет объемный мир аутизма. Блейлер не берется прямо сформулировать, что же такое аутистическое мышление, он указывает направления, где можно искать проекции мира аутизма на реальность. Одним из примеров выхода за пределы реалистической логики является удовлетворение противоположных желаний, которое становится доступно в мире аутизма. Как писал Блейлер, «самые различные желания могут существовать наряду друг с другом, независимо от того, противоречат ли они друг другу». По Блейлеру, состояние аутизма может возникать при различных болезнях, но существует и аутизм здорового социализированного человека. Аутизм может сопровождать творчество, детские игры, с ним связаны мифы, живущие в общественном сознании.

Однако при психической болезни проявления аутизма обычно наиболее выраженные. Аутизм удобно изучать именно у больных, поскольку можно исследовать большое количество аналогичных, сопоставимых случаев. В контексте аутизма поступки, слова, движения, сложные формы переживания обнаруживают черты сходства и согласованности – будь то мир психической болезни, мир творчества здорового человека или социум. Принципы устройства мира психической болезни и социальной мифологии имеют много общего, и разделяющая их граница подчас весьма условна.

Каждый выпускник советской школы помнит необычное, страшное и вдохновенное стихотворение «Смерть пионерки». Это знаковое произведение той эпохи, по сути, связывало пионерский мир с миром болезни и безумия. Пионерка Валя на грани жизни и смерти. Ее организм напрягает все силы в борьбе с болезнью, скарлатиной. Валя открывает свои «смутные», теряющие контакт с реальностью глаза и попадает из больничной палаты в кровавый и прекрасный мир. Мир, наполненный желанием борьбы, желанием смерти. Боевые лошади уносят бойцов навстречу гибели. Окровавленные трупы поднимаются на широкой площади и открывают незрячие глаза. Бойцы обретают бессмертие через содружество с тотемным животным, вороном. Суровая земля истечет кровью, из нее взойдет новая жизнь. В аутистическом мире Валя слышит приказ: «Будь готова!» В обычном мире, в больничной палате она поднимает руку в пионерском салюте: «Я всегда готова!» Отблеск аутистического мира, мира бреда и галлюцинаций, падает на пионерский галстук и делает его чем-то настоящим. Стихотворение Эдуарда Багрицкого построено на включении явно болезненных, патологических переживаний в социальный контекст. Причина состояния Вали не скрывается, это изменение сознания, связанное с болезнью. Но подобные болезненные переживания в советской социальной мифологии становятся источником поведенческой модели, своего рода жизненным эталоном. Это соответствует блейлеровской концепции, где патологические симптомы и культура имеют один и тот же источник – аутистическое мышление.

Аутистическое мышление содействует созданию культурных ценностей, порождает суеверия, бредовые идеи и психоневротические симптомы. Как писал Блейлер, «аутистическое мышление уже у многих детей в возрасте после двух лет управляет большей частью их психических функций (игры, грезы наяву)». Аутистическое мышление «легко выступает на первый план у взрослых людей и способно заставить целые народы и классы схватиться в жестокой уничтожающей борьбе».

Из теоретической модели Блейлера следует очень важная мысль о несводимости аутистической логики к формальной логике реалистического мышления. Можно сколько угодно перетасовывать симптомы, систематизируя расстройства, но в результате будут последовательно генерироваться абсурд и бессмыслица. Трудности психиатрической классификации можно расценить как косвенное подтверждение концепции аутизма. Предмет не соответствует методу познания. Безумие нельзя понять лишь в рамках формальной логики.

Термин «аутизм», предложенный Блейлером, достаточно редко использовался «по назначению», а слово в отрыве от содержания стало достоянием своеобразного жаргона. Аутизмом начали называть необщительность, нарушение коммуникации. Это не имело отношения к концепции Блейлера, но создавало иллюзию некой научности. Именно такое маргинальное словоупотребление теперь преобладает. Сейчас слово «аутизм» связано прежде всего с концепцией негативного отбора, диаметрально противоположной трактовке аутизма Блейлером.

Предлагаемый в этой книге подход не предназначен для выявления нарушений. Так же как и теория Блейлера, он направлен на выявление связей между миром условной нормы и миром условной патологии.

Эта книга во многом построена на сопоставлении образов патологического мира психической болезни и аутистических структур, лежащих в основе социальной мифологии. Исходя из концепции Блейлера, состояние людей с тяжелыми нарушениями можно воспринимать как проявление некой обособленной культуры, в своей основе сопоставимой с культурой всего человечества. Повторяющееся ритуализированное поведение и своеобразие движений людей с глубоким нарушением социализации могут помочь лучше понять культы, мифы и ритуалы, неотъемлемые от нашей социальной жизни. Но и происходящие в обществе процессы, может быть, полезно рассматривать как проявления неких значимых патологических закономерностей. Безумие – это точка опоры, внесоциальная территория, позволяющая взглянуть на систему социальных ролей и принятых в обществе ценностей со стороны.

Где-то совсем рядом с нами находятся сложные и подлинные миры. Аутистические миры психических болезней, скорее всего, существовали на протяжении всей истории развития человеческой культуры, и при всей кажущейся инаковости и загадочности патологические состояния по-своему более стабильны, чем постоянно меняющаяся социальная реальность. Человеческая культура тысячелетиями развивалась, взаимодействуя с миром безумия, и не всегда можно понять, где пролегает граница между принятыми социальными практиками и проявлениями психической патологии.

Противоречивые нейроны

Аутистическое мышление отрывается от реальности, уходит от нее или стремится преобразовать по своим специфическим законам. Но если аутистический мир психической болезни и социальная мифология имеют общую природу, то безумие нельзя свести к одной лишь неврологической патологии. Эта какое-то самостоятельное явление, явление природы, в конечном счете доступное для изучения естественно-научными методами.

С точки зрения физиологии аутизм интересно соотнести с идеей отечественного физиолога Вячеслава Швыркова об особой роли нейронов запаса. Нейронов, не получивших поведенческой специализации. Эти нейроны могут нести обобщенный эволюционный опыт, выходящий за рамки функционирования отдельного организма, за рамки приобретенного прижизненного опыта.

Швырков, скорее всего, не был знаком с работами Блейлера, но он возложил на нейроны запаса задачи, решаемые аутистическим мышлением: удовлетворение противоположных желаний, снятие неразрешимых противоречий. «Противоречия между нейронами – это противоречия и между элементами субъективного опыта, для устранения которых приобретается новый опыт, порождающий новые противоречия. Сложность межнейронных и межсистемных отношений должна приводить к тому, что среди “нейронов запаса” время от времени складываются функциональные системы, не имеющие никакого отношения к реальности, но согласующие противоречивые элементы жизненного опыта. Это могло бы объяснить появление человеческих фантазий и творчества, т. е. не только усвоение готовых социальных функциональных систем, но и образование новых “индивидуальных”, которые при соответствующих условиях могут становиться общесоциальными». Швырков занимался изучением активности отдельных нейронов и связи этой активности с поведенческими проявлениями. Нейроны, включенные в функциональные системы, обеспечивающие решения адаптационных задач, нейроны, получившие поведенческую специализацию, можно соотнести с реалистическим мышлением по Блейлеру. Но в реальности нельзя удовлетворить несколько противоречивых желаний одновременно. Такие противоречивые ситуации могут привести к активации нейронов запаса, функции которых очень близки к аутистическому мышлению: «Грандиозность количества и разнообразия нейронов “запаса”, который … используется для согласования потребностей нейронов, специализированных относительно противоречивых элементов сознания, обусловила создание религий и философий, так или иначе устраняющих это противоречие, в том числе с помощью специального поведения, такого, как принесение жертв и совершение молитв и обрядов, построение капищ, египетских пирамид, церквей, мечетей и т. д.».

Проверка гипотезы Швыркова – дело будущего. Все это лишь предположения, пока не связанные с практикой. Но вполне логично, что при различных повреждениях нарушается работа функциональных систем, состоящих из специализированных, обученных нейронов. В этом случае активируются нейроны запаса. Это может быть одним из способов увеличения пластичности нервной системы, дополнительным инструментом восстановления повреждений. Наличие аутизма у человека с различными нарушениями может быть необходимо для преодоления нарушений и дефицитов.

Я занимаюсь с людьми с психическими расстройствами, исходя из убеждения, что разрушения, нарушения можно преодолеть. То, что часто этого не удается добиться, я считаю результатом плохой работы – моей и моих коллег. Это недостаток педагогических технологий, в том числе диагностических. В этом моем убеждении, скорее всего, проявляется аутистическое мышление. Рассказы о нейронах для меня – те же легенды и сказки. Я не занимаюсь клетками головного мозга и не могу подходить к этой теме научно, для этого у меня недостаточно знаний. Но при столкновении с препятствием мне важно для начала преодолеть его хотя бы в выдуманном, аутистическом, воображаемом мире.

Эволюция движений

Я веду урок в маленьком классе, мои ученики – дошкольники с выраженными нарушениями развития. Один из них – изысканный и утонченный Т. У него гибкое, пластичное и неустойчивое тело. Ему трудно сидеть прямо, держать спину без опоры. Он наваливается на стол грудью, постоянно меняет позу, чуть не растекается по стулу, оказываясь на грани падения или сползания на пол. Т. выражает себя через изменчивость позы, делая это изящно и тонко. Д. – совсем другой: напряженный и собранный, он сидит с прямой спиной, сосредоточившись на своих внутренних ощущениях. Ему бывает тяжело быстро переключиться на событие в окружающем мире. При ходьбе Д. склонен замедляться и застывать. Маленький мальчик стоит, словно вкопанный в пол очень серьезный маленький столбик.

Оле 35 лет, она педагог и занимается детьми с нарушениями развития. Оля худая и высокая. Вот мы вместе идем к станции метро, два довольно неловких и немного неуклюжих человека. Увлекшись разговором, запутались в пространстве и нелепо столкнулись. Я вешу больше ста килограммов, но Оля даже не шелохнулась, будто я наткнулся на каменную стену.

Удержание позы, равновесие, ответ мышц тела на толчок. Все это – движения. На внешние движения, мимику, жестикуляцию мы привыкли обращать внимание. Движения, связанные с удержанием позы, поддержанием тонуса, не так заметны. Здесь мы видим, скорее, результаты, а не сами движения. Скрытые, глубинные, фоновые движения становятся заметны при некоторых нарушениях, прежде всего при кататонии. Название этого состояния происходит от греческого слова, означающего натяжение, напряжение.

Мы с моим учеником К. на московском осеннем бульваре. К. периодически застывает, принимает странные позы, в которых, кажется, почти невозможно удерживать равновесие. Можно взять застывшего К. за руку. Рука ощущается как совершенно расслабленная, почти жидкая. Я поднимаю ее вверх и отпускаю. Рука тут же фиксируется в новом положении. Обычно движения обеспечиваются мышцами, которые работают толчками, почти как поршни. Но рука К. ведет себя совсем по-другому. Пока я двигаю ею, она как бы наполнена некой жидкостью, совершенно расслаблена, не оказывает сопротивления. Но стоит мне отпустить его руку – и «жидкость застывает». Этот особый режим движений встречается при кататонии и называется восковой гибкостью, как будто внутри движений, внутри тела плавится и застывает воск. Благодаря этому особому режиму работы нервной системы можно лучше понять, как мы удерживаем позу, как работают наши мышцы, автоматически обеспечивая стабильность изменчивого положения тела.

Почти все, что мы узнаем о человеке, так или иначе связано с его движениями. Речь, труд, эмоции, игра, творчество – все это проявляется через работу мышц. Пушкин писал чернилами и пером, но он мог бы диктовать или даже набирать текст на клавиатуре, превращая таким образом сокращения своих мышц в электрический сигнал. Во времена Пушкина уже был электрический телеграф, экспериментальная электротелеграфная линия работала недалеко от его квартиры на Мойке.

Мы умеем расшифровывать пятна на бумаге или экране, видеть за этими пятнами буквы, слова. Подключаться к внутреннему, то есть аутистическому, миру поэтов и писателей нас учат специально. Сначала учат буквам, чтению слов, предложений, текстов. Потом – делать пересказы, писать изложения, сочинения, анализировать текст.

Когда я стою в классе перед учениками, мне тоже нужно подключиться к их аутистическому миру. И он для меня сейчас гораздо важнее, чем аутистический мир Пушкина. Но слова или анализ текста здесь помогают мало. Один из учеников немного говорит, двое лишь используют карточки для просьб. Словарный запас и структуры языка в этом случае настолько бедны, что не стоит на них полагаться. Но это не значит, что у моих учеников нет своего сложного, значимого и интересного мира.

Там, где нельзя полагаться на речь или текст, можно попытаться воспользоваться информацией, которую дают другие, мало осознаваемые, не всегда заметные движения человека. Нужно только увидеть, почувствовать, проанализировать их, то есть разложить по полочкам, классифицировать.

Я учился в институте физкультуры, изучал различные стороны мышечной деятельности: анатомию, биохимию, физиологию движений. Когда-то в этом институте физиолог Николай Александрович Бернштейн создал учение о построении движений.

Бернштейн искал общие закономерности двигательной активности: исследовал движения музыкантов, спортсменов, высококвалифицированных рабочих, пытался выяснить, чем движения мастера высокой квалификации отличаются от движений начинающего рабочего. Бернштейн участвовал в восстановлении раненых во время и после Великой отечественной войны, и этот опыт также лег в основу его учения. Так сложилась уникальная ситуация: Бернштейн имел возможность сравнивать движения людей с повреждениями нервной системы и движения выдающихся музыкантов, спортсменов и мастеров высокой квалификации. В результате предметом его анализа стало не просто сравнение нормы и патологии, а выявление базовых закономерностей построения движений человека в самом широком диапазоне условий.

Важное достоинство работ Бернштейна – связь его учения с эволюционной теорией. Он соотносил уровни построения движений с предполагаемой последовательностью их возникновения в ходе эволюции. Исходя из этого, Бернштейн выделил несколько уровней построения движений – А, В, С₁, C₂, D, E. Над уровнем D он поместил еще как минимум два уровня, хотя для обозначения этого уровня или группы уровней использовал лишь одну букву E. Это позволило когнитивному психологу Борису Величковскому включить еще и уровень F в свою модель уровней сознания и обработки информации, основанную на учении Бернштейна.

Эта концепция изложена в капитальном и очень интересном труде «Когнитивная наука».

Величковского интересуют прежде всего познавательные процессы, мне же важна наблюдаемая сторона движения, то, с чего Бернштейн и начинал свои исследования. Это влияет на мой приоритетный интерес к нижним, преимущественно фоновым уровням. То, что я пишу про уровень Е, во многом основано и на идеях Величковского об уровне F, но сам я специально этот уровень не выделяю. Делаю это в том числе и потому, что хочу меньше расходиться с работами Бернштейна, который по каким-то причинам не стал вводить букву F.

Уровни движений у Бернштейна образуют эволюционно-иерархическую систему. Более древние уровни подчиняются молодым и более сложным. Уровень А отвечает за устойчивость позы, за подготовку к напряжению и за расслабление мышц. Этот уровень можно символически изобразить в виде червяка или змеи. Уровень В – это дифференцированные движения мышц, координация работы разных групп мышц друг с другом. Движения строятся относительно пространственных координат тела. Это почесывания, хлопанье в ладоши, ритмичные подпрыгивания на одном месте. Этот уровень можно условно изобразить в виде лягушки. Уровень C с его подуровнями C и C₂ – это движения относительно целей во внешнем пространстве. Например, ситуация, когда хищник хватает жертву. Этот уровень движений можно представить как пикирующего орла. Уровень D строит движения, соотнося их с социальным, предметным пространством. На этом уровне можно реализовать цепочку движений, например, заваривание чая или переход улицы на светофоре. Уровень D связан прежде всего с относительно недавней историей, культурным развитием человека. Эмблемой этого уровня можно считать букву или молоток. И, наконец, самый верхний и новый уровень Е связан с абстрактной логикой и виртуальным пространством. Его символом можно сделать компьютер.

Гениальные тексты Бернштейна построены на противоречиях. Так, даже в рамках одной книги «О построении движений» в четвертой и седьмой главах есть противоположные утверждения, касающиеся участия зрительных ощущений в построении движений на уровне В. Поскольку уровни объединены в общую систему, противоречивость информации об одном уровне касается и соседнего уровня, влияет на логическую стройность всей системы. Получается своего рода бухгалтерия: читая, нужно думать о сведении баланса. Такие противоречия можно заметить при внимательном сопоставлении отдельных работ, глав, абзацев друг с другом. Все это создает эффект текста-размышления.

Бернштейна бессмысленно читать выборочно, фрагментарно, ориентируясь на тематику глав. Достаточно открыть книгу «О построении движений» и прочитать о содержании уровня Е, как сразу же возникнет немало вопросов. Но это только начало, в гораздо менее противоречивой и более поздней работе «О ловкости и ее развитии» уровень Е вообще не упоминается. Куда же он делся, в этой книге не поясняется. Но в вышедшей в год смерти Бернштейна, в 1966 году, книге «Очерки по физиологии движений и физиологии активности» уровень Е опять появляется, только развернутого изложения состава движений этого уровня там нет.

Что со всем этим делать? Думать!

Основное содержание книг Бернштейна – это прежде всего движение мысли, переданная через текст культура мышления. Современные работы, где учение Бернштейна излагается как что-то четкое, ясное, разложенное по полочкам уровней, производят впечатление поверхностного и фрагментарного знакомства с его текстами, создают искаженное представление о том, что он писал.

Содержание уровней построения движений можно определить, лишь сопоставляя работы и их отдельные главы в попытках построить неизбежно противоречивое единство. Результат сопоставления не может быть однозначным. Если два утверждения Бернштейна противоречат друг другу, то лучше всего выдвинуть третье, которое будет в минимальном противоречии с системой в целом. Дело к тому же осложнятся тем, что у Бернштейна могут быть три различных утверждения, касающиеся одного вопроса, как в случае с обработкой зрительной информации на уровне В. Получается, что каждый, кто пытается использовать учение Бернштейна, вынужден толковать его по-своему. Тексты – наследие Бернштейна – это скорее задача, а не ответ. Точнее сказать, что это не только задача, но и технология поиска ответа, приложенная к задаче. Мой поиск в итоге и привел меня к более внимательному наблюдению за движениями окружающих людей. Но сама работа по реконструкции учения Бернштейна требует уже другого жанра книги, многочисленных ссылок на работы Бернштейна и современных физиологов.

Уровень А

Уровень А – наиболее древний. Бернштейн называл его уровнем палеокинетической регуляции. Движения этого уровня формировались в течение миллионов лет и объединяют нас с самыми далекими предками. Этот уровень построения движений является глубинной основой всех вышестоящих уровней, фоном фонов.

Уровень А обеспечивает плавное и недифференцированное напряжение больших групп мышц, регулирует мышечный тонус и отвечает за удержание позы. И это единственный уровень, ответственный не только за напряжение, но и за расслабление мышц. Расслабление – тоже особая форма движения. Т., растекающийся на стуле в моем классе, владеет функцией расслабления в совершенстве. Гиперфункция уровня А проявляется в виде противоположных полюсов этого уровня регуляции – полюса напряжения или расслабления. Этот уровень как раз и отвечает за ту самую «восковую гибкость».

Глубинное палеонапряжение у человека создает у окружающих впечатление внутреннего спокойствия, делает его движения хотя бы немного неуклюжими, а тело – неповоротливым. Часто мимика становится замедленной, стертой, невыразительной. Интонации речи как бы обесцвечены. Движения преодолевают внутреннее напряжение, базируются на прочном и устойчивом фундаменте.

Другой полюс А-мира – это особый талант к расслаблению. В движениях палеонапряженного человека всегда есть момент неподвижности. А человек, склонный к А-расслаблению, в своем равновесии часто находится как бы на грани падения.

Глубинная, тонко дозированная расслабленность открывает человеку большие возможности для двойных посланий, изысканной и утонченной эмоциональной коммуникации. Актриса Чулпан Хаматова часто выступает на различных мероприятиях. Она представляет свой благотворительный фонд «Подари жизнь», созданный для помощи детям с онкологическими заболеваниями. На уровне направленной мимики, уровне С, она может улыбаться, быть вполне позитивной. Но глубинное расслабление делает ее лицо, фигуру, жесты как бы проваливающимися в какую-то печальную глубину. Рука безвольно падает почти после каждого жеста, микрофон держится в руке, кажется, чудом, почти без усилия. Ее немного покачивающаяся фигура выражает способность держаться, сохранять устойчивость при максимальной экономии напряжения. И это важная часть благотворительного послания, направленного прежде всего на сбор посильных для каждого, небольших пожертвований. Горе и радость, устойчивость и слабость сливаются вместе. Они образуют противоречивое единство, обеспечивающее достоверность и эффективность коммуникации.

Текст выступления, слова, из которых состоит просьба о помощи, можно легко заучить. Правильный, эффективный текст сейчас может произнести, в общем-то, кто угодно. И мы про это знаем, знаем, что текст может нас обмануть. Поэтому осознанно или неосознанно мы опираемся на фоновые, более древние уровни построения движений. Эти движения возникли тогда, когда еще не было слов, речи, текста. Уровень А – самый древний и наименее контролируемый культурными программами. Мало кто может произвольно совершать движения уровня А. Возможно, поэтому такие движения воспринимаются наименее критично – это не текст и даже не направленная мимика.

В канун нового 1994 года на экранах телевизоров появился человек в малиновом пиджаке. Он поздравил жителей России с Новым годом. После распада СССР многие в стране не знали, как жить, не знали, что будет завтра и тем более в следующем году. Персонаж в малиновом пиджаке, ссылаясь на Джона Кеннеди, произнес слова, казалось бы, неожиданные для бизнесмена начала 1990-х: «Спроси не о том, что Родина может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для Родины». Это был Сергей Мавроди, создатель, наверное, самого эффективного коммерческого бренда в истории России – МММ. Скоро миллионы россиян понесут ему свои деньги. И то неожиданное новогоднее обращение было важным этапом создания этого удивительного бренда. Если мы посмотрим в интернете более поздние обращения Мавроди 2014 и 2015 годов, то заметим явные признаки гиперфункции уровня А. Сергей принимает странную, казалось бы, неудобную и нелепую позу, сцепив руки на голове. Но видно, что эта поза совершенно комфортна для него. Он напряжен и в то же время спокоен и непринужден, таким образом он регулирует глубинное напряжение уровня палеокинетической регуляции. От такого человека мы не ждем двойного послания. Если бы Мавроди был расслаблен, легок и пластичен, зритель мог бы заподозрить за этим двигательным, моторным кодом очередного Остапа Бендера с его мечтой о Рио-де-Жанейро и белых штанах. Но таких желаний трудно ждать от человека с гиперфункцией напряжения уровня А.

В течение XX века актеры с гиперфункцией напряжения уровня A призывали людей жертвовать своими интересами ради коммунистических или американских идеалов, прогресса, жертвовать частными интересами ради большой системы. Текстовое, речевое сообщение становится эффективным, когда под него подбирается фон, обеспечивающий его достоверность, соответствие текущего социального кода древним эволюционным программам.

Я не могу побеседовать с не говорящими Д. и Т., обсудить значимые для нас вопросы, поговорить о смысле жизни. Но узнать, какие они люди, можно хотя бы частично, наблюдая за особенностями их движений, в том числе за движениями уровня A. Они очень важны для этих ребят, значительная часть жизни которых проходит на палеокинетическом уровне. И это очень насыщенная жизнь, важные и невероятно глубокие переживания.

Уровень В

На уровне В начинается то, что мы и называем собственно движениями. На этом уровне можно почесаться, похлопать в ладоши, потопать ногами или улыбнуться своему чувству. Значительная часть активности людей с низким уровнем социального функционирования проходит на этом уровне. Можно вертеть головой, наблюдая за пятнышками света, трясти руками перед глазами, издавать странные звуки. Все эти движения могут показаться бесцельными. Движения уровня В строятся относительно внутренней системы координат своего тела, относительно схемы тела.

В системе Бернштейна движения каждого уровня строятся относительно специфических когнитивных структур. Схема тела содержит в себе информацию о расположении мышц, суставов, об их двигательных возможностях. Благодаря этому можно соотносить сенсорные стимулы и движения, сделать свое тело предсказуемым, управляемым и координированным. Если предсказуемость и управляемость собственного тела нарушена, то страдают все вышестоящие уровни построения движений.

Вот ученик с серьезным дефицитом координации уровня В пытается засунуть шарик в узкое горлышко бутылки. Его глаза устремлены к цели, рука с самого начала выбрала верное направление. Но где-то на полпути рука дергается, и шарик падает на пол. Произошла ошибка в системе координат собственного тела, движения мышц-антагонистов оказались несогласованными. Дефицит координации уровня В ведет к трудностям с подбором адекватного мышечного усилия. Движения в таком случае могут быть резкими. Как будто в механизм не добавили смазку. Прикладывается слишком большое усилие, и альбом с карточками для коммуникации летит на пол.

Уровень В может обслуживать вышестоящие уровни, координировать мышцы ради достижения целей во внешнем пространстве. Но есть и самостоятельные движения уровня В. Целью этих движений являются синтез и гармония ощущений. К гармонии могут стремиться и музыкант, делающий повторяющиеся движения смычком, и человек с психическим расстройством, размахивающий руками перед собственными глазами. Для решения таких задач необходимо соотнести всю информацию, собранную всеми рецепторами, и осуществить ее сенсорный синтез, сопоставление с внутренней системой координат.

Вот перед нами зажглась очень яркая лампа. В системе координат тела возникает ощущение дискомфорта. Его источник находится не во внешнем пространстве, а в нашем собственном теле. Мы закрываем глаза ладонями и таким образом восстанавливаем гармонию ощущений. Но эту задачу можно решить и через внешнее пространство, по сути, переформулировать. Строя движения относительно внешнего пространства, можно взять камень, бросить в лампу и разбить ее. Для такого действия нам понадобятся те же самые рецепторы, но для решения по-новому сформулированной задачи нужно уже по-другому синтезировать, обобщить информацию. Здесь вроде бы тот же источник раздражения и дискомфорта окажется уже за пределами тела, во внешнем пространстве.

Уровень С

Мой ученик Л. хочет посмотреть свой любимый мультик. Для этого ему нужно найти рюкзак с коммуникационной книгой, достать из книги карточку с обозначением мультфильма и дать карточку мне. Я сижу с ноутбуком, жду, когда Л. принесет карточку. В это время Л. упорно и последовательно бродит по классу, он очень старается, но найти рюкзак не может, хотя тот стоит на видном месте. Л. может пройти мимо того, что ищет, и не заметить. Дело в том, что Л. почти не умеет ориентироваться в пространстве. Он не умеет создавать когнитивную карту внешнего пространства и синтезировать с ее помощью данные многочисленных рецепторов, собирать вещи из разрозненных ощущений. Слепой человек ориентируется во внешнем пространстве, а зрячий может этого не уметь. У Л. проблемы не только с поиском видимых предметов, часто он не может понять, где источник раздражающего, неприятного звука. Между тем ориентации во внешнем пространстве можно научиться, разделяя задачу на части и используя подсказки. Научился этому со временем и Л.