Текст книги "Психология конструирования будущего"

2.10. 1967: Изучение экстраполяции и рассудочной деятельности у животных Л. В. Крушинским

Способность к экстраполяции является, вероятно, базовым нейрофизиологическим механизмом антиципации (предвосхищения), и, в целом – всей психологии конструирования будущего.

Серьезные исследования экстраполяции у животных были начаты Л. В. Крушинским (1911—1984) на факультете биологии МГУ им. Ломоносова и продолжены многими последователями ученого, в частности, исследователями Института эволюционной экологии и морфологии животных Академии Наук СССР (РАН). Первоначально исследования Крушинского касались установления связи между типом нервной системы и поведения собак (во время войны Л. В. Крушинский выезжал на фронт и организовывал отбор и дрессировку служебных собак). В период Великой Отечественной войны и позже работы Крушинского касались изучения целостных актов поведения животных, т. н. унитарных реакций. Унитарные реакции являются адаптивными единицами поведения – сплавом безусловнорефлекторных и условнорефлекторных компонентов, а связь их формирует целостные биологические формы поведения (пищевую, оборонительную, половую и т.п.).

Главное достижение Крушинского – создание комплексной теории элементарной рассудочной деятельности животных, которое, как мы увидим далее, на определенных уровнях соответствует механизмам психики человека [195]. По Крушинскому, главным принципом высшей нервной деятельности является наличие качественно разнообразных нейронов. Данное разнообразие обусловлено различным набором генов, которые активизируются в ходе индивидуального развития. Морфофизиологическая дифференциация нейронов, структурно-функциональная организация мозга обусловлена генетически. Мозг способен улавливать и накапливать причинно-следственные связи предметов, явления (направление движения, временные параметры, и т.д.), а также оперировать ими, выстраивая программу поведения.

Эксперименты Крушинского в области экстраполяции как первичной рассудочной деятельности животных (преимущественно, это период 1970-х годов), строились в логике угадывания животным движения скрытого объекта, исчезавшего за ширмой и затем вновь появлявшегося – см. например, сходные по построению эксперименты Галаниной Т. М., Сербенюк М. А. о влиянии способности к экстраполяции на социальное поведение рыжих полевок в экспериментальных группах [92] и др.

Животное «предсказывает» скрытое направление передвижения кормушки, используя ранее собранную информацию об изменении положения кормушки для построения программы своего поведения. Практически все позвоночные, начиная с рептилий, имеющие разный уровень развития нервной системы, проходят эксперимент успешно. Размерность фигур, составляющая задание «второй серии тестов» Крушинского успешно экстраполируется животными с высоко развитым мозгом (врановые, собачьи, медведи, дельфины, люди). «Третья серия тестов» Крушинского, которая включает экстраполирование перемещений предмета в пространстве с заданной заранее последовательностью предъявлений, решается только людьми от 3 до 60 лет и врановыми птицами. При этом, дикие животные как правило экстраполируют лучше домашних (нарушение адаптивных форм поведения в процессе доместификации). Роль рассудочной деятельности в организациях сообществ животных и в поведении признана одним из главных факторов антропогенеза, эволюции. По определению Крушинского, рассудочная деятельность – это «способность улавливать простейшие эмпирические законы, связывающие предметы и явления окружающей среды, и возможность оперировать этими законами при построении программ поведения в новых ситуациях». Ее можно изучать через изучение экстраполяции.

Наличие и проявление способности к экстраполяции (экстраполяционный рефлекс) является, по Крушинскому, единицей элементарной рассудочной деятельности [195]. Интересно, что развитая способность к экстраполяции «награждает» живое существо не только более успешной деятельностью, но и определенными проблемами: если доля правильных решений задач (успешность прогнозирования) высока, то чаще наблюдаются неадекватное поведение данной особи, а именно – фобии, симптомы резкого возбуждения или «застывание» на месте, а также – сопротивление и избегание успешно спрогнозированного способа поведения (парадоксальное явление, зачастую наблюдаемое у людей в напряженных ситуациях – неожиданный выбор маловероятного варианта или бегство от известной заранее модели поведения). Можно отнести к явлением этого класса так называемый «феномен выученной беспомощности» М. Селигмана (который при разработке своей концепции вряд ли учитывал наработки Крушинского).

Очевидно, что антиципационная деятельность не только необходима, не только заложена в живое существо per se, но и является сама по себе напряженной и трудной. «Способность к экстраполяции представляет собой относительно универсальную когнитивную функцию, в той или иной степени доступную широкому диапазону видов позвоночных, начиная с рептилий. Таким образом, самые первые и примитивные биологические предпосылки мышления человека возникли на ранних этапах филогенеза позвоночных» [150].

2.11. 1970: Е. Н. Соколов: изучение механизмов экстраполяции

Е. Н. Соколов предложил гипотезу о нервном механизме («нервная модель стимула») экстраполяционных эффектов. Нервная система отображает внешний раздражитель в многомерном плане. Характерной особенностью моделирования среды нервной системой, по Соколову, является изоморфизм изменений нервной системы соответственно внешним воздействиям: определенные отношения в системе внешнего воздействия обуславливают установление определенных отношений в системе нейродинамических состояний клеток головного мозга. Структура нейродинамических состояний – это, фактически, нервная модель структуры внешних воздействий.

Обратим внимание на процесс сравнения внешнего раздражителя с внутренней «нервной моделью» – если их параметры совпадают, происходит опознание, если не совпадают – происходит возбуждение ретикулярной формации, как следствие – возрастающая активность рецепторов, задействование памяти – сбор информации во внешней и внутренней среде, активизация ориентировочного поведения.

Процессы в нервной системе могут происходить быстрее, чем в реальном окружающем мире, и получив «вводные» по признакам-системокомплексам ожидаемой реакции, вся цепочка предвосхищающего поведения проходит быстрее, таким образом, организм быстрее готов к ориентации и собственно, поведению, в окружающей реальности. Пока события внешнего мира еще только разворачиваются, цепочка в нервной системе, заданная «стартовой последовательностью информации», уже успевает адекватно отреагировать. Здесь, конечно, играет большую роль и ранее полученный опыт (см. исследования К. Прибрама).

Е. Н. Соколов пишет: «нервная модель является системой, предвосхищающей будущее значение раздражителя (экстраполяционный эффект)», – и далее «важнейшее значение в непрерывном усовершенствовании процесса отражения имеет механизм сличения экстраполируемого нервной системой раздражителя с реальными афферентными сигналами». В ходе проведения исследований, Е. Н. Соколовым был обнаружен конкретный механизм опережающего отражения в виде разрядов экстраполирующих нейронов, что получило отражение в публикациях, в частности в сборнике под ред. Е. Н. Соколова «Нейронные механизмы ориентировочного рефлекса» (1978).

2.12. 1971: Экстраполяционная активность мозга и образ как регулятор (К. Прибрам)

Оригинальный взгляд, объясняющий (помимо множества других аспектов) также и некоторые вопросы экстраполяционной активности, предлагает К. Прибрам (р. 1919) в замечательной книге «Языки мозга» в 1971 г. [326]. Память человека весьма пластична, говорит Прибрам, «В силу своей сложности макромолекулы имеют уникальные конфигурации – структуры, которые могут меняться на короткое время и вызывать другое состояние. С помощью структурных изменений можно хорошо объяснить временную память, связанную с такими образами, которые характерны для лиц с „фотографической“ (или „эйдетической“) памятью». Постоянно, в любой момент времени, наша психика осуществляет отбор информации о прошлом опыте, наиболее необходимой для адаптации и выживания организма, необходимой для решения насущных задач. Текущее состояние сравнивается с хранящимися в мозге записями, образами, обеспечивая необходимое внимание и сохранение мотивации. Перед началом любого действия, уже существует заготовленная программа действий, детальное представление о способе осуществления этих действий. К. Прибрам пишет: «Чтобы ответить на вопрос о том, как движение превращается в действие, надо понять, какого рода процессы, связанные с формированием образов, должны происходить в моторной коре и как образ становится мгновенным Образом ожидаемого результата, который содержит в себе всю входящую и выходящую информацию, необходимую для того, чтобы осуществилось следующее звено поведения. Чтобы проверить эту гипотезу, необходимо показать, что, подобно тому как в зрительной коре кодируется незрительная информация (например, образ правой или левой стороны панели, успеха и ошибки), так и моторная кора должна кодировать иную информацию, чем движения. Вероятность того, что такое кодирование должно происходить, велика, так как значительная часть информации, поступающей в моторную кору, исходит из коры мозжечка – структуры, имеющей обширные связи со всеми сенсорными рецепторами. Но каким образом кора мозга становится местом моментального возникновения Образа ожидаемого результата? Каким образом входная информация, поступающая от периферических структур, участвующих в выполнении движения, организуется так, чтобы предвосхитить результат движения, а не просто служить регистратором компонентов движения? Классические эксперименты, выполненные в 30-х годах Н. А. Бернштейном (1966) в Советском Союзе, помогают ответить на этот вопрос», – утверждает К. Прибрам.

Наша психика содержит образы, регулирующие поведение, и именно образы являются, предположительно, регулятором деятельности, организаторами поведения и адаптации. Специфичность приспособления возрастает по мере роста количества информации о предполагаемой ситуации.

Необходимо дополнить классическую структуру деятельности понятием образа-регулятора. Так, Прибрам доказывает: «Образ конечного результата формируется и непрерывно-мгновенно видоизменяется благодаря нейронным голографическим процессам, так же как и перцептивный Образ. Однако Образ ожидаемого результата создается на основе уже известных из прошлого опыта антиципации тех внешних сил и их изменений, которые требуются для выполнения задания. Эти поля сил, оказывающие влияние на мышечные рецепторы, становятся параметрами сервомеханизма и непосредственно (через таламус) или опосредствованно (через базальные ганглии и мозжечок) связываются с моторной корой, где они сопоставляются с быстродействующими расчетами мозжечка по предвосхищению результата и последующего звена действия. Когда ход действия становится предсказуем на основании тенденций предшествующих успешных предсказаний, может быть сформирован Образ конечного результата для управления окончательной фазой двигательной активности». Механизм обратной связи, контроля и коррекции поведения также неразрывно связан с удержанием и динамическим изменением образа результата: «нервный механизм… допускает изменение Образа результата в ходе последовательных актов поведения. Всякий раз, когда поступающая информация такова, что не происходит полного совпадения этой информации с Образом результата, последний модифицируется для того, чтобы включить эту информацию, и поведение продолжается. Таким образом, организм может в относительно неизменных или мало изменяющихся внешних условиях осуществлять поиск во внешней среде той дополнительной информации, которая ему необходима для уменьшения неопределенности» [326].

2.13. 1980: Б. Ф. Ломов и Е. Н. Сурков об антиципации в структуре деятельности

Б. Ф. Ломов и Е. Н. Сурков в своей книге «Антиципация в структуре деятельности» (1980 г.) определяют антиципацию как «способность (в самом широком смысле) действовать и принимать те или иные решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий (имеет универсальное значение для всех сторон деятельности человека)» [220]. Антиципация, считают исследователи, включая в себя сочетание когнитивной и регулятивной функций психики, является процессом, основанным на нейрофизиологическом уровне и включающим в себя не только рассудочные сознательные, но и бессознательные механизмы.

Авторы подчеркивают, что проявление антиципации происходит на различных уровнях: на уровне сенсомоторных процессов, на перцептивном уровне, на уровне представления, на уровне речемыслительных процессов, а также на уровне субсенсорном (познотонические реакции, идеомоторные акты). По мнению авторов, проявление эффектов антиципации наблюдается в моторных действиях, в задачах выбора и построения маршрутов движения, в зрительно-моторной координации (в связи с этим уместно вспомнить работы Н. Д. Заваловой, В. А. Пономаренко [135; 136]). На уровне представлений, антиципация сопровождает решение дешифровочных задач, формирование пространственно-временного образа действий; на уровне речемыслительном – участвует в решении задач и формировании гипотез и т. д.

Одной из ключевых гипотез книги «Антиципация в структуре деятельности» является гипотеза об уровнях антиципации. Ниже мы надеемся обсудить подробнее этот вопрос, однако вряд ли представляется целесообразным «дробить» высший психический процесс (когнитивную функцию), каковым безусловно является антиципация, на уровни. Скорее, с нашей точки зрения, правильным будет считать антиципацию имманентным свойством психики, развитым в той или иной мере, обладающим определенной силой и особенностями проявления на любом уровне функционирования как отдельного организма, так и социума. Антиципацию можно рассматривать в различных аспектах: и как свойство, и как процесс, и как состояние, обусловленное особенностями строения высшей нервной системы животных и человека.

Усложнение деятельности, решение сложных задач, социализация – все это требует и развития антиципационных способностей, умения антиципировать (и, конечно, строить образы достижения) все более сложные, включающие не только чисто сенсо-моторные механизмы, но и смысловые структуры, вплоть до антиципации на основе идей и мифов. Функция антиципации у живых организмов с развитой ЦНС всегда опосредована деятельностью, а также – социально.

В конце ХХ – начале XXI века изучение конструирования будущего занимает, не побоимся преувеличить, одно из центральных мест в науке. Как мы видим, изучение психологии конструирования будущего начиналось и продолжается в совершенно разных аспектах. Основываясь, в основном, на методологических традициях, заложенных в основном, в 60-х и 70-х годах ХХ века, постепенно выделяются несколько основных школ исследователей, помимо этого – происходит сближение психологии и нейропсихологии в направлении изучения прогнозирования, перспективного конструирования будущего, принятия решений, вариативных выборов, изучения психологического времени и личностной временной, смысловой перспективы. Предпримем попытку условно обрисовать текущее положение исследований в этой области, отталкиваясь, скорее, от персоналий, чем от формальных критериев классификации.

2.14. 1980: Ж. Нюттен о будущем как пространстве поведения и мотивации

Жозеф Нюттен рассматривает пространство будущего в психологии личности как место осмысления потребностей, постановки целей и формирования поведенческих проектов [289]. При этом, особенности ориентации на будущее связаны с теми или иными особенностями мотивации. Временная перспектива – когнитивная функция, репрезентация, не существующая в реальном пространстве восприятия, и ее наполнение – «виртуально присутствующие» объекты и события, которые человек представляет. Они являются целями деятельности, и составляют наполнение временной перспективы, ее глубины и содержательности. Подход Нюттена часто называют когнитивно-динамическим или мотивационно-динамическим.

Метод мотивационной индукции (опросник Ж. Нюттена – ММИ, Metode d’induction motivationelle – MIM) призван на основе завершения незаконченных предложений выявить совокупность мотивационных объектов, которая может быть проанализирована как с точки зрения содержания, так и с точки зрения расположенности во времени. Это дает некоторое понимание предрасположенности личности к преодолению жизненных препятствий, хотя собственно волевые качества – это отдельная личностная характеристика, как нам представляется по материалам проведенных нами пилотажных исследований, в небольшой степени (или вовсе) не коррелирующая с выраженностью временной перспективы, или ее наполненностью. Отсутствие таковой взаимосвязи подтверждается и другими исследователями [63].

2.15. 1984: Кроник А., Головаха Е.: психологическое время личности и метод каузометрии

С конца 1970-х годов Александр Кроник (совместно с Евгением Головахой) разрабатывает направление психологии времени, психологического возраста, жизненного пути личности, а также метод каузометрии (по аналогии с социометрией Я. Морено). Каузометрический метод призван измерять «субъективные и причинные связи между событиями жизни и изображения этих связей в виде графов-каузограмм» [193], таким образом, операционализируется причинно-целевая концепция времени. В 1984 году опубликована книга Е. Головахи и А. Кроника «Психологическое время личности» [101]. В 1988 году А. Кроник и А. Пажитнов разработали программу «Биограф», прототип программы LifeLine [194], которая облегчает и автоматизирует процесс биографического интервью и построение каузограммы, однако авторы признают, что процесс «ручного» каузометрического интервью является более гибким методом, обеспечивающим хороший контакт терапевта и клиента. Анализируются периоды жизни, события и значимые даты, строятся связи между ними, обозначаются жизненные сферы, цели жизненного пути личности.

Каузометрическое интервью состоит из нескольких основных процедур: биографическая разминка, формирование списка значимых событий и их датировка, оценка эмоциональной привлекательности, значимости субъективной и объективной проведение причинного и целевого анализа межсобытийных отношений, и др.

Направление каузометрии все шире используется в исследовании жизненного пути и психологического времени личности, вдумчивому читателю мы рекомендуем обратиться к «Архиву каузометрии», который авторы метода ведут на страницах сайта «Лаборатории Гуманитрных технологий» (http://www.ht-line.ru).

2.16. 1999: Ф. Зимбардо: факторная модель отношения к времени

Филип Зимбардо – психолог, наиболее известный своими исследованиями застенчивости, экспериментами в области социальной психологии (Стэнфордский тюремный эксперимент), борец за самостоятельность и способность личности («обычного человека») противостоять губительной системе подчинения и насилия (проект и книга «Эффект Люцифера: Почему хорошие люди превращаются в злодеев»). В 1999 году Зимбардо представил свой опросник ZTPI – Zimbardo Time Perspective Inventory, в котором предлагается определенная структура ориентаций личности на ту или иную временную перспективу [715]. Зимбардо предлагает следующие факторы: «Негативное прошлое», «Позитивное прошлое», «Гедонистическое настоящее»,» Фаталистическое настоящее» и «Будущее», в определенном варианте – возможен еще один фактор «Трансцендентное будущее». Фактически, эти факторы – временные зоны, в которых «живут люди». В книге «Парадокс времени» авторы пишут о важности сбалансированного отношения к прошлому, настоящему и будущему времени, которое дает наиболее оптимальное самочувствие и психическое здоровье личности [143; 715]. Подчеркивается взаимосвязь нарушенных временных ориентаций и таких феноменов, как склонность к риску, зависимость от наркотиков. Исследования по методологии, предложенной Зимбардо, продолжаются и сегодня, некоторые из них мы рассматриваем ниже.

2.17. 2013: М. Селигман: проспекция и ментальная симуляция

Не остался в стороне от концепции «футуро-ориентированного» поведения и Мартин Селигман, известный американский психолог, знаменитый своими исследованиями феномена «выученной беспомощности» (фактически – приобретенный условный рефлекс страха, комплекс пассивного поведения), а также «позитивной психологии» (направление психологии, занимающееся изучением сильных сторон личности, фокусировкой на позитивном и оптимистичном отношении к самому себе, окружению, событиям и жизни в целом). В статье «Открывать будущее или жить прошлым» («Navigating Into the Future or Driven by the Past») Селигман и соавторы бодро, в традициях направления позитивной психологии, подчеркивают: «Мы предлагаем альтернативный подход: по нашему мнению, люди и разумные животные опираются на свой опыт для того, чтобы создать варианты поведения в будущем… И уже тогда, на основе их потребностей и целей реализуется определенное действие» [668]. Очевидно, Селигман говорит о том, что поведение строится через призму видения будущего (такие понятия, как временная перпектива, образ будущего, антиципация он не использует, не ссылаясь ни на исследования Ж. Нюттена, ни на Ф. Зимбардо, ни на каких либо других известных ученых в этой области). Весьма «новая» идея, особенно в свете столетней истории философии и психологии конструирования будущего, не правда ли? Также Селигман в данной «программной статье» ссылается на такого исследователя как Д. Гилберт [559], который использует термин «проспекция» (prospection) для обозначения процесса «ментальной симуляции будущих возможностей». Обсуждаются виды воображения, которые задействуются при создании перспективных планов (пространственный, социальный, интеллектуальный, ретроспективный), обсуждаются вопросы потребностей и осознанных желаний (как пассивное / активное поведение), тема свободы желаний и воли как наиболее отличительного качества перспективного поведения. К сожалению, уровень анализа проблемы в данной статье не заслуживает более детального внимания в нашей работе, однако мы вынуждены были познакомить читателей с одной из работ М. Селигмана, касающихся темы психологии конструирования будущего.