Текст книги "Иларiя. Роман-предведение"

Характерно, что Святейший Синод, разослав Указ по монастырям, попросил Царя не публиковать в печать данный Манифест. Боюсь, что читатели начнут сомневаться, жили ли подвижники и праведники в монастырях. Да, они там жили. Напомню только об игуменьях Марии (Тучковой), Арсении (Серебряковой), Таисии (Солоповой), Феофании (Готовцевой), преподобных Елене, Марфе и Марии Дивеевских и многих, многих других, нам ведомых и неведомых. Приведу только выдержки из письма-завещания игуменьи Устюжского монастыря Флорентии, чтобы читатель понял, каких духовных высот достиг этот человек.

«Любезные мои сестры! Простите меня грешную, многие мои немощи и разные слабости, простите великодушно! Прошу всех вас помолиться за грешную мою душу: страшно перейти в далекую страну, на вечную жизнь, где обнажатся все мои дела и мысли сердечные; за свое ленивое житие трепещу… Я вас всех прощаю и всем желаю мира и согласия. Главное, никого не осуждайте – надо себя осуждать и почаще помнить, что за свои дела надо дать ответ на страшном суде Христовом… Верьте, любезные сестры, ваши труды для святой обители вознаградятся. Верен Господь, Который за ваше послушание вознаградит… Правда, горько переносить неприятности, когда за терпение будет и воздаяние. Когда все будете терпеть с благодарением – так верьте – получите от Господа утешение. К тому же, когда нет терпения, плохо жить в обители. Или мы идем в обитель, чтобы найти спокойную жизнь? Но нет на земле такого уголка, где было бы спокойно. Хочешь быть спокойной и довольной всем, все ищи в себе… особенно кто более вас огорчает, молитесь за него поусерднее. Тогда наверно, и его умилостивите, и себе обрящете покой…»

Прочитав в первый раз это письмо, автор подумал, что перед ним рецепт от всех горестей и напастей, так сотрясающих его современников. «… нет на земле такого уголка, где было бы спокойно» – да ведь это написано о нашем с вами времени, времени жестокой борьбы, когда брат пошел на брата, а сосед на соседа. А как же спастись нам? «…Все ищи в себе…» – такой, удивительно верный, совет дает сегодняшним живущим игумения Флорентия. Она отличалась великой любовью к Богу, а, через Него, и ко всем людям.

После того, как помещица Корзинкина внесла большой вклад в казну обители, 14-летняя Прасковья была принята послушницей в Московский женский монастырь. Девочка с удовольствием служила в обители и с достоинством выполняла любые работы. Привыкшая к тяжелой крестьянской работе, она все делала четко, быстро и без понуканий. Сестры не могли нарадоваться на нее. Необходимо сказать, что послушания распределялись игуменией в зависимости от статуса проживающей. Послушницы направлялись на наиболее тяжелые работы, такие, как чистка выгребных ям, уборка и мытье полов, занятия в просфорной, мытье посуды и помощь на кухне. Через некоторое время игумения монастыря записала в монастырской книге о Прасковье: «Высоких духовных качеств, способна выдержать любое послушание». И это о 18-летней девчонке! При этом она умудрилась за 4 года закончить монастырскую школу. В 1899 году она была пострижена в монахини под именем ИЛАРIЯ. Слова ангела продолжали сбываться и находили конкретное подтверждение: девушка стала монахиней и зовут ее Илария. Это уже был совершенно другой статус, позволяющий ей более помогать людям, ведь монахини уже не использовались на тяжелых работах, а, в основном, следили за состоянием церквей и церковного богослужения. Своей помощью людям она быстро приобрела известность в Москве, да и Синоидальное начальство обратило внимание на исполнительную монахиню. Вскоре ее назначили на должность экономки, и сестры сразу стали получать еду получше и одежду поновее. Илария была смотрительницей в монастырском приюте, благочинной, и наконец приняла должность казначеи. Это был основной пост в монастыре после настоятельницы. Росла ее известность как целительницы. Ангел всегда был рядом с ней. Он подсказывал Иларии, чем страдает человек, какую молитву необходимо прочесть и советовал, что рекомендовать ему для дальнейшей жизни и полного выздоровления.

– Оставь его, он завершил свои земные дела, ты можешь только немного облегчить его страдания, – иногда говорил ангел и это было самое тяжелое для Иларии.

Совершенно очевидно, что исцеление, которое давала Илария больным, не имело ничего общего с заговорами, ворожбой и магией, но имело христианскую природу. Как бы ни было тяжело, она никому не отказывала в помощи, молилась за людей, просила у Господа излечить их, но она требовала от них веры в Бога и немедленного исправления греховной жизни.

Приведу такой пример. Как-то в монастырь ворвался раненый преступник, за которым гналась полиция. Наставив на Иларию наган, угрожая убийством, он потребовал, чтобы она спрятала его от жандармов. Монахини попадали в обморок. Жизнь Иларии висела на волоске. Вдруг в воздухе, перед ее взором, появился ангел и в его руке сверкнул золотой меч, занесенный над головой разбойника. Тогда, подойдя к злодею, Илария буквально впилась в него взглядом и сказала: « Или ты умрешь на месте или исправишься, прекратишь греховную жизнь и сам сдашься властям. Ведь ты еще никого не убивал, и тебе будет послабление в суде.» В это время у громилы неожиданно отнялись ноги, и он рухнул на пол. « Решайся немедленно, – закричала Илария, – жить тебе осталась минута». Преступник сообразил, что эта суровая монахиня с ним шутить не будет, немедленно одумался и стал целовать ботиночки Иларии. Через минуту он уже просил прощения, а через две – на локтях выполз на крыльцо монастыря, где его ждала подоспевшая полиция. Все это произвело на разбойника такое оглушительное впечатление, что в дальнейшем он покаялся в своих преступлениях и был освобожден досрочно. Так Илария, даже в экстремальных ситуациях, открывала людям путь к спасению.

Должность казначеи отнимала бездну времени. Также, очень много хозяйственных дел взяла на себя Илария, так как игумения (настоятельница) Неофита была стара и тяжело болела. Именно тогда по всей Москве прогремело «дело о колоколе».

На соседней улице, неподалеку от Московкого женского монастыря, проживал купец Дмитрий Гаврилович Савинов. Купец тяжело болел неизлечимой болезнью. У него был сын Петя. Этот Петя был известен по всей Москве своими кутежами и пристрастием к карточной игре. Отец был очень недоволен своим сыном и пригрозил лишением наследства. Но тот не унимался. Так сказать, жег свечу своей жизни с обоих концов. Ему абсолютно не хотелось ухаживать за больным отцом. Однажды Петя совершенно охамел и, будучи пьяным, процитировал отцу стихи Пушкина из I главы «Евгения Онегина»:

«…Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полуживого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же черт возьмет тебя!»

Причем, последние слова он буквально выкрикнул отцу в лицо. С Дмитрием Гавриловичем случился удар. Взяв все деньги, какие были в доме, Петя продолжил кутить. Заботу о купце взяли на себя монахини Московского женского монастыря, расположенного поблизости, так как Савинов был прихожанином их церкви. Немного придя в себя, купец распорядился не пускать больше сына в дом и не давать ему никаких денег. Петя был вынужден поступить корнетом в Московский кавалерийский запасный полк. Служба шла ни шатко ни валко, жалованье было небольшое, но сын наблюдал за своим отцом, надеясь на скорую смерть того и на получение наследства. Он не верил, что Дмитрий Гаврилович пойдет на такой суровый шаг, как лишение наследства. Так продолжалось три года. Все это время за Савиновым ухаживали монахини Московского женского монастыря, причем совершенно бесплатно. После смерти выяснилось, что Дмитрий Гаврилович лишил-таки сына наследства, а завещал его Московскому женскому монастырю на отливку колокола на 1000 пудов (!), с написанием на нем двух имен: Екатерина (мать Савинова) и Дмитрий. Взбешенный Петя нанял известнейшего московского адвоката Плевако за 20% от наследства. Тот вчинил иск монастырю о признании завещания недействительным. Тут необходимо сказать, что Плевако не проиграл ни одного процесса, к тому же он был атеистом и взялся за дело, надеясь «вставить перо» (его собственное выражение) монахиням. Зал Московского Сиротского суда, где рассматривалось это дело, был забит публикой. Весь высший свет Москвы пожаловал в суд. Все ждали дуэли Плевако с Иларией, так как именно она представляла Московский женский монастырь (игумения монастыря Неофита, как уже известно уважаемым читателям, была тяжело больна).

Плевако, раздобыв какие-то документы (позже выяснилось, что они были поддельные), утверждал, что Дмитрий Гаврилович был наследственно психически невменяем, и его подпись не действительна. Илария парировала, что, в таком случае, и сын купца также невменяем и не может получить наследство лично. Необходимо назначить опекунов. Посовещавшись с Петей, Плевако отказался от этого хода. Тогда он стал обвинять монахинь, что те «охмурили» купца, и он подписал завещание под давлением. Илария рассказала суду, как монахини, совершенно бесплатно, ухаживали за больным и как спасли его от тяжелых мучений перед смертью. Адвокату же она посоветовала никогда не брать с невменяемых 20% от наследства (откуда она это узнала?), принять и полюбить Бога, а также прекратить пьянствовать, ибо у него сильно увеличена печень и возможен удар. Зал стонал от хохота. По решению Московского Сиротского суда, дело было выиграно Московским женским монастырем. Известный адвокат Плевако потерпел единственное поражение в своей карьере. Однако не все было для него так плохо. Он бросил пить и вылечил свою, начавшую болеть, печень.

Однако «дело о колоколе» было еще не завершено.

Илария была тогда на должности казначеи и, как никто другой, понимала, что колокол для обители был не нужен, так как и старый отличался по Москве своим малиновым звоном. Между тем, у монастыря были свои неотложные нужды. Храм на территории обители постепенно приходил в полную ветхость, рамы сгнили, иконостасы потемнели. Требовался капитальный ремонт, а денег на него не было. Хорошо было бы перенаправить наследственные деньги на ремонт. Однако это означало изменение цели завещания, что было запрещено законом. В Российской Империи изменить волю покойного мог только Царь. Дотянуться до него казалось невозможным. Тем не менее, Илария стала исподволь готовить доказательства того, что невозможно исполнить волю покойного. Она наняла известного московского архитектора Стеженского, который установил, что здание колокольни в монастыре – памятник древнего русского зодчества и не может выдержать веса колокола в 1000 пудов, т.к. пришло в ветхость, «того гляди может обвалиться от такой тяжести». Архитектор выдал официальную бумагу с расчетами. Илария составила официальное прошение на Высочайшее имя, приложив к нему заключение архитектора и смету предполагаемого ремонта. Илария молилась в полной надежде, что Господь ей поможет. Так и случилось. Примерно через полгода после описываемых событий приехавший в карете курьер передал ей письмо, в котором говорилось, что Её Высочеству, Императрице Марии Фёдоровне, ненадолго заглянувшей в Москву, захотелось послушать духовные песнопения и посоветоваться о своих женских делах. «Она просит Вас к себе в Императорскую ложу в консерватории. Для входа в ложу билета не требуется, а следует подъехать к Императорскому подъезду консерватории на Средне-Кисловском переулке, где Вас будут ожидать».

Илария, которая обладала еще и прекрасным голосом, поняла, что Господь услышал ее молитвы и предоставил ей случай передать прошение Царю. Она с успехом выполнила задуманное. Еще через полгода Илария получила Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, Царя Николая II, в котором говорилось, что «во изменение надлежаще утвержденного к исполнению духовного завещания потомственного купца и почетного гражданина Дмитрия Гавриловича Савинова, разрешить Московскому женскому монастырю вместо сооружения и постановки нового колокола весом 1000 пудов произвести неотложные ремонтные работы в главном монастырском храме, на сумму, по составленной смете, в 29632 рубля с тем, чтобы:

остатки от завещанных сумм были обращены в неприкосновенный капитал (1508 рублей), проценты с которого употреблялись бы в дальнейшем исключительно на ремонт монастырского храма и

имена жертвователя и его родителей вечно поминались за богослужениями в монастыре и были бы написаны золотыми буквами на особой мраморной доске, помещенной на стене внутри храма, с пояснениями того, что полный ремонт храма и возобновление всех украшений оного произведено на средства жертвователя».

Так завершилось «дело о колоколе», прогремевшее на всю Москву.

Словно предчувствуя наступление войны (а может, так оно и было), Илария уговорила настоятельницу Неофиту дать послушание монахиням пройти обучение на курсах медицинских сестер милосердия, открытых при Боткинской больнице. Курсы были платные, но Илария договорилась с главврачом о большой скидке, обещав, что монахини во время обучения будут помогать ухаживать за больными. В течение нескольких лет все монахини получили дипломы квалифицированных сестер милосердия, а монастырю их обучение встало совсем недорого. Сама Илария также обучалась и работала на курсах и также получила аналогичный диплом.

Монастырь славился по Москве прекрасным хором и замечательными рукоделиями монахинь, в частности, вышивками золотыми нитями. Обитель владела 194 десятинами земли и имела хутор с мельницей, где проживали и исполняли сельскохозяйственные послушания 28 монахинь.

В монастыре выплачивалось жалованье. Игумения получала 14 рублей в месяц, казначея – 7 рублей, регентша хора, экономка и благочинная получали по 3 рубля, монахини получали по 2 рубля.

Илария заботилась и о крестьянах, не забывая своего происхождения. Так, по ее ходатайству, были освобождены от арендной платы на 1 год крестьяне, работавшие на монастырской мельнице на реке Протве.

Московский женский монастырь был осаждаем просьбами о помощи. Казалось, что нет такого дела на земле русской, которое бы не нуждалось в поддержке монастыря.

Князь Дмитрий Петрович Муравлин просил пожертвовать на «построение Нового Великого собора во имя Святой Троицы в Санкт-Петербурге».

Из Благовещенского женского монастыря на Амуре настоятельница писала: «… невозможно испечь просфоры, не на что купить муки и продуктов, нет свечек. Часто вынуждена отказывать читать надгробный псалтырь. Нет ни казначеи, ни экономки, ни благочинной. Эти обязанности несу одна. Послушницы малограмотны. Местные жительницы ничего не жертвуют. Нет денег на хозяйство. Возлюбленные мои сестры во Христе, я в скорбном положении, пришлите хоть денег, хоть сухарей, а то скоро есть будет нечего».

Православная семинария обращается в связи со смертью своего священника: «Правление семинарии обращается в Московский женский монастырь с покорнейшею просьбой, не найдете ли возможным во имя любви к почившему доброму пастырю, отозваться присылкою Вашей лепты, по усердию Вашему».

Председатель Славянского благотворительного общества генерал Паренков пишет: «Общество не имеет возможности удовлетворить своими средствами даже малой части направленных к нему ходатайств от осиротевших православных славян, и поэтому обращается в Московский женский монастырь с покорнейшею просьбою оказать Обществу возможное содействие. Подписной лист при сем прилагается».

Мужские монастыри Болгарии и Сербии, объединившись в свою епархию, сообщают в Московский женский монастырь: «Нам нужна безотлагательная помощь. Не на что содержать вновь открытые православные храмы. Многие из них находятся на грани нищеты. Вовсю свирепствуют римско-католическая пропаганда. Просим незамедлительно оказать помощь деньгами и товарами, пожертвовав их по Вашей потребности».

Открыт сбор денег для «переселенцев Сибири». Просят Московский женский монастырь прислать хоть сколько-нибудь.

Просят монастырь провести сбор денег в пользу Православного общества в Палестине.

Просят монастырь провести сбор денег в пользу Братства Преподобного Сергия.

Просят монастырь провести сбор денег в пользу православных глухонемых.

И так далее, без конца. Да еще свои, московские нищие и убогие, которым монастырь жертвовал одежду, оказывал медицинскую помощь и кормил бесплатными обедами каждый день за ради Христа.

Московский женский монастырь имел неплохой доход, который весь уходил на содержание и нужды обители. Настоятельница Неофита и казначея Илария отдавали все свое жалованье на благотворительность, но это была капля в море. Были хорошие дары монастырю. Так, купчиха Кудрявцева пожертвовала 3000 рублей, генеральша Никитина – 2000 рублей, а богатая московская вдова Плотникова, та и вовсе отдала 12500 рублей за мобелен по усопшему мужу. Этих средств также не хватало. Илария молилась Господу, чтобы нашелся какой-то выход из этой, казалось, безнадежной ситуации.

И выход нашелся. Как-то Илария вылечила страдающего энурезом сына директора Московского заемного банка Чебышева. За обедом она рассказала ему о финансовых проблемах монастыря. Тот предложил построить монастырю на паях с банком доходный дом в Москве и сдавать квартиры и комнаты в аренду. Необходимо отметить, что в Российской империи церкви и монастыри были освобождены от всех видов налогов, так что банк, под прикрытием монастыря, получал большой неучтенный доход. Однако Илария согласилась на это предложение, взяв грех на себя. Был выпущен Государственный заем под 4% ренты, на номинальную стоимость 100 000 рублей. Все свидетельства были проданы, деньги получены наличными, и строительство началось. Через два года на Бронной улице был возведен каменный 4-этажный доходный дом Московского женского монастыря, который стоит до сих пор. Упрочилось финансовое положение обители. Монастырь стал в один ряд с самыми богатыми соборами и монастырями России.

В одночасье умерла настоятельница Неофита. Приехавший на похороны Благочинный Архимандрит Феодосий предложил этот пост Иларии. Она не стремилась к настоятельству, прекрасно понимая, что это, прежде всего – крест, и крест тяжелый. Только постороннему человеку кажется, что жизненный путь игуменьи устлан коврами, хотя, на самом деле, это очень тернистый путь. Работа казначеи показала, что при столкновении с миром всегда возникает грех. Иногда грех тяжелый. И будут ли силы замолить его? Она не ведала. Подумав в молитвах обо все этом, Илария отказалась принять пост. Однако по Москве уже пошли слухи, что настоятельницей Московского женского монастыря станет Илария. Отовсюду посылались поздравительные письма и телеграммы. Случались и вовсе анекдотичные пожелания. Московский генерал-губернатор Владимир Федорович Джунковский, будущий командир Отдельного корпуса жандармов, через своего чиновника для особых поручений прислал Иларии в подарок-донос на нее от регентши церковного хора монахини Феофании. Он гласил, что Илария присвоила 7500 рублей от доходного дома. Джунковский писал, что таким людям не место в святой обители и смехом советовал Иларии направить регентшу на работу в жандармский корпус, который испытывает нужду в осведомителях. Особого внимания заслуживает подпись:

Испрашивая святых молитв Ваших,

Имею честь быть Вашего Высокопреподобия

покорный слуга

Московский генерал-губернатор

В. Ф. Джунковский».

Из того, что ее несколько повысили в звании, Илария поняла, что регентша действительно была осведомительницей, да видно кому-то не угодила, вот ее и раскрыли.

Вызвав Феофанию в свою келью, она пристально посмотрела монахине в глаза и увидела там страх.

– Мир – это община грешников, – сказала она, – монастырь– это также община грешников, но монахини, через покаяние и постоянную молитву, пытаются исправиться. Но не ты. Своими кляузами ты опозорила не меня, а обитель. Я тебя простила и буду замаливать твои грехи. Проси прощения у Бога и уйди с моих глаз долой. Ты уволена из монастыря.

Так Илария выполнила просьбу хитрейшего генерал-губернатора, который был якобы не властен в церковных делах.

Между тем Иларии сообщили, что ее ждет новое послушание – настоятельство. Через послушание Илария согласилась. Через несколько дней курьер привез указ:

«Вследствие смерти настоятельницы Неофиты

Московская духовная консистория

Вручает Московский женский монастырь

Игумении ИЛАРIИ

Благочинный Архимандрит Феодосий».

В Москве к началу I Мировой войны было 25 монастырей. Жили в них монашествующие, послушники и послушницы, иноки и инокини. Жили в них праведники и грешники. Жили в них люди, которые полюбили Бога и, через него, любили всех. Другие любили больше всего себя, а других ненавидели. Как всегда в России, было трудно отличить одних от других.

Что творилось в России в середине лета 1914 года! После убийства 11 июля 1914 года в Сараево австрийского наследника престола Франца Фердинанда и его жены сербским националистом Гаврилой Принципом вся Европа с трепетом наблюдала, как, через некоторое время, австрийские войска двинулись на Сербию. В связи с этим Русский Царь Николай II 18 июля 1914 года подписал манифест о мобилизации. 1 августа 1914 года Германия объявила войну России. Поводом стал отказ России выполнить условия германского ультиматума об отмене всеобщей воинской мобилизации. Так началась I Мировая война. Что бы ни говорили историки (особенно коммунистические), сейчас совершенно ясно: Австро-Венгрия захотела погубить славянское, православное государство Сербия на Балканах, а также уничтожить русских людей (русинов) в Галиции, где численность русских составляла 62% населения. «Жажда славянской крови» ударила в головы политикам Кайзеровской Германии и Габсбургской монархии. Естественно, Россия не могла оставаться в стороне. Напомню уважаемым читателям, что, по Версальскому договору, основной виновницей I Мировой войны была названа Германия.

Посол Германии в России граф Фридрих Пурталес, передав ноту об объявлении войны российскому министру иностранных дел Сазонову, заплакал.

Императрица Александра Федоровна, узнав об объявлении войны, забилась в рыданиях.

– Моя совесть чиста. Я сделал всё, чтобы избежать войны, – сказал царь Николай II Сазонову.

Народ российский так же сделал выбор в пользу войны. Девятый вал патриотизма затопил все остальные ощущения в русском человеке, даже такие сильные, как страх смерти и чувство самосохранения. Призыв «За Веру, Царя и Отечество» был не основным, но единственным лозунгом летом 1914 года. Приведу пример – 96% подлежащих призыву явились к воинским начальникам самостоятельно, без повестки! Поразительный и неоспоримый факт! Никогда прежде, да и потом, даже во время Великой Отечественной войны 1941—1945 годов, не было такого единения народа. Интеллигенция, привыкшая в ХХ веке всегда показывать властям «кукиш в кармане», на этот раз была на стороне государства. Поэт Сергей Копыткин пишет о единении Царя и народа:

Нет больше маленькой семьи,

А есть одна семья святая.

Ей все сокровища мои

Я отдаю благославляя.

В единый храм семьи несметной

На золотой Его алтарь

Пришли склонить свой дар заветный:

И мать, и труженик, и Царь.

Поэт приветствует новое имя, данное Императором Николаем II столице России (Петроград вместо Санкт-Петербурга):

С каким восторгом это слово

Русь приняла из Царских рук!

Им сброшен с детища Петрова

Немецкий выцветший сюртук.

Необходимо вспомнить имена писателей и поэтов, ушедших на фронты I Мировой войны. Вот далеко не полный список: К. Большаков, Н. Бруни, С. Городецкий, Н, Гумилев, Л. Григоров, В. Катаев, С. Кречетов, И. Лукаш, А. Серафимович, М. Слонимский, А. Яковлев, Н. Асеев, Д. Бедный, Б. Верхоустинский, А. Войтоловский, С. Клычков, А. Неверов, Ф. Степун, Б. Тимофеев, Н. Тихонов, В. Брюсов, В. Горянский, И. Жилкин, Н. Каржанский, С. Кундурушкин, Ф. Крюков, В. Муйжель, А. Толстой, И. Толстой, Е. Чириков, С. Есенин, И. Эренбург и многие, многие другие.

Россиянам хотелось поддержать сербов, когда на них двинулись полчища австрийцев. На улицах Петрограда, без всякого указания «сверху», проходили многотысячные демонстрации в пользу сербского народа. Поэт Сергей Городецкий очень точно выразил понимание войны народом как борьбы за освобождение славянства:

Мы воюем за спасенье

Братьев, страждущих славян.

Мы свершим освобожденье

Подъяремных русских стран.

Дворцовую площадь в Петрограде переполняли коленопреклоненные демонстранты, в том числе студенты. На улицах кричат «ура». Это был патриотический подъем, охвативший всю Империю. Царь приезжает в древнюю столицу России – Москву – и говорит в Георгиевском зале Кремля: «Прекрасный порыв охватил всю Россию, без различий племен и народностей. Отсюда, из сердца Русской земли, я посылаю моим храбрым воинам горячее приветствие. С нами Бог!» Толпа кричит «Ура!«так, что не слышно звона колоколов Успенского собора. Народ и царь снова вместе. Великий князь Николай Николаевич, назваченный Верховным Главнокомандующим, публикует «Воззвание»: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части русский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского народа!»

Вспоминают об Отечественной войне 1812 года. Никаких разногласий. Все забастовки прекратились. Споры в Думе закончились. 1905 года, очевидно, не было. Толпа отмутузила десяток агитаторов, и революционеры исчезли. Германское посольство разгромлено, разбиты здания немецких фирм. Грабят и жгут немецкие торговые представительства. В полицейских участках давка: меняют немецкие фамилии на русские. Жандармы насмехаются: «Был Штюмер, да вдруг умер».

Петербурга нет. Есть Петроград. Ахматова кричит свои стихи в распахнутое окно вслед маршевым ротам:

Только нашей земли не разделит

На потеху себе супостат:

Богородица белый расстелет

Над скорбями великими плат.

Большинство студентов записываются в армию вольноопределяющимися (добровольцами).

– Шапками закидаем! – вопят черносотенцы и без разбора качают всех, кто появляется на улице в военной форме.

Оркестры во всех театрах, ресторанах и парках играют только два произведения: «Боже, царя храни!» и «Прощание славянки». Посетители стоя выслушивают их. У многих на глазах слезы. Генерал Головин писал о том времени: «Эта борьба началась из необходимости защищать право на существование единокровного и единоверного сербского народа… Это было сочувствие к обиженному младшему брату. Веками воспитывалось это чувство в русском народе, который за освобождение славян вел длинный ряд войн с турками… Теперь вместо турок немцы грозили уничтожением сербам – и те же немца напали на нас. Связь обоих этих актов была совершенно ясна здравому смыслу нашего народа». Точнее и не скажешь.

И вот этот же народ, всего через 2 года после описываемых событий, уже требовал «долой династию», «долой Романовых» и индифферентно, если не радостно, встретил отречение Царя Николая II, произошедшее 2 (15) марта 1917 года, и уже совсем равнодушно – убийство Николая II вместе со всей семьей и слугами в Екатеринбурге большевиками 17 июля 1918 года.

Неужели история ничему не учит правителей России?

Ответ за вами, уважаемые читатели. Хочу только напомнить, что отречение Императора и Самодержца всероссийского – важнейшее событие не только истории России, но и ХХ века в целом.

Всю ночь после получения известия об отречении Царя, Илария молилась на коленях перед ликом Христа:

– Господи, да будет воля Твоя во мне грешной на всех путях жизни, помоги мне остаться верной тебе до конца. Пресвятая Богородица, спаси мя грешную.

Наутро монахини окружили свою настоятельницу.

– Матушка, что будет с Россией, со всеми нами?

– Сестры, ничего не страшитесь, не надо бояться того, что будет. Господь сильнее всех и всего. Он подаст помощь в испытаниях, даст силу терпеть и смирит, когда нужно. Будьте послушны святой Его воле. И Матерь Божия не оставит Россию, Она ее любит и защитит. Россия – страна Божией Матери, и она не даст ей погибнуть.

– А Царь? Как же без Царя? – продолжали спрашивать монахини.

– Самодержец Российский – помазанник Божий, Святой мученик и страстотерпец, – заплакала Илария, – но через 100 лет, неожиданно для всего народа, придет Царь на землю Русскую и будет править. Молитесь за него. Такова воля Господа. И она процитировала часть стихотворения Лермонтова:

«Настанет год, России черный год,

Когда царей корона упадет;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь.

И пищей многих будет смерть и кровь…»

Теперь необходимо рассказать о величайшей трагедии Христианского мира в ХХ веке – резне армян турками. Без упоминания этой катастрофы история Иларии была бы неполной.

Еще в 1913 году Каталикос всех армян Геворк V обратился к русскому императору Николаю II с просьбой взять под защиту России армян, обеспечив тем самым безопасность их жизни, имущества и чести, и приступить к осуществлению долгожданных преобразований в Армении. Произошло это за год до начала I Мировой войны.

Россия выступила перед европейскими державами с проектом введения автономии, при осуществлении которой Армения переходила под протекторат России. Однако на дипломатических переговорах по этой проблеме Россия натолкнулась на жесткое сопротивление Османской империи. Русский посол Гире в донесении от 16 октября 1913 года министру иностранных дел России Сазонову писал:

«турки приложили все усилия, чтобы похоронить Армянский вопрос». Вскоре вспыхнула I Мировая война, программа армянских реформ так и осталась на бумаге, и произошла мировая катастрофа – геноцид армян – в которой турками было уничтожено более 1,5 миллионов армян.

Армяне поселились на Кавказе более 3000 лет назад. Царство Армения было самостоятельным субъектом еще в начале IV века нашей эры. Армения стала первой страной в мире, сделавшей христианство официальной религией. Но контроль над этой областью переходил от одной империи к другой. Во времена XV века Армения была включена в могучую тогда Османскую империю.

На следующий день после начала I Мировой войны, а именно, 2 августа 1914 года, был подписан германо-турецкий союзный договор, по которому турецкая армия фактически отдавалась под руководство германской военной миссии, а в стране была объявлена мобилизация. Военный министр Энвер-паша, обуреваемый реваншисткими планами в отношении России, вместе с немецким командованием начал войну, поставив страну перед свершившимся фактом. 29 и 30 октября 1914 года турецкий флот обстрелял Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск (в России это событие назвали «Севастопольская побудка»). Только после этого, 2 ноября 1914 года, Россия объявила Турции войну. Так возник Кавказский фронт между Россией и Турцией. Армяне связывали с этой войной большие надежды, рассчитывая на освобождение с помощью русского оружия Западной Армении. Начали создаваться добровольческие отряды (армянские дружины). Общее число армянских добровольцев составило 25 тысяч человек. Они успешно влились в ряды действующей русской армии на Кавказском фронте уже в ноябре 1914 года. Стрелковые батальоны, сформированные из армян, храбро сражались и отличились в боях за Ван, Дильман, Битлис, Муш, Эрзерум. Здесь необходимо добавить, что одновременно с началом войны против России, Османская религиозная верхушка объявила джихад – священную войну против всех христиан. 24 апреля 1915 года считается днем начала Геноцида армян, или, как его еще называют, Великого Злодеяния. Турецкое правительство приказало разоружить и казнить несколько сотен армянских военных, которые служили в турецкой армии. В Стамбуле именно в этот день турецкая служба безопасности захватила всю армянскую интеллигенцию, жившую в столице империи. Это были поэты, юристы, доктора и банкиры, т.е. наиболее выдающиеся представители армянской общины. Они были уничтожены. Мирных граждан армянской национальности прикладами выгоняли из своих домов и отправляли «маршами смерти» через пустыни Месопотамии без пищи и воды. Людей раздевали догола и вели по пустыне под палящим солнцем, пока они не падали замертво. Тех, кто останавливался, просто пристреливали. Были организованы карательные отряды по всей Турции для «ликвидации христианских элементов». Они топили людей армянской национальности в реках, сбрасывали их со скал, предавали распятию и сжигали заживо. В течение короткого времени сельская местность Турции вся была усеяна армянскими трупами.