Текст книги "Фольклор в системе филологической и методической подготовки педагогов начальной школы"

Мощные социальные преобразования потрясали Россию в XVII в. Это были годы Смуты и стрелецких бунтов, народных мятежей, государственных реформ, церковной реформы патриарха Никона, приведшей к церковному расколу: «культура распалась на несколько течений, автономных или прямо враждебных»[100]100
  История русской литературы X–XVII веков: учеб. пособие для студентов пед. институтов по спец. № 2101 «Русский язык и литература» / под ред. Д. С. Лихачева. М.: Просвещение, 1980. С. 56.


[Закрыть]. Особенно заметными становятся тенденции секуляризации («обмирщения») культуры, нашедшие свое отражение в литературном творчестве. В XVII в. литература особенно сближается с народным творчеством, что объясняется и общими социально-историческими факторами развития государства, и формированием «обмирщенного» читателя, требующего развлекательности. В литературе развивается светское начало, а писатель обладает большей свободой художественного творчества, правом на художественный вымысел; появляются новые темы и новые герои. Так, например, основу «Повести о Сухане» составила былина о богатыре Сухане, хорошо известная по записям фольклористов XIX в. Стихотворная «Повесть о Горе-Злочастии» сложена тоническим безрифменным стихом, напоминающим былинный, в ней присутствуют характерные для устно-поэтического творчества приемы: постоянные эпитеты, сравнения, параллелизмы. Образы повести черпаются из русских народных песен, апокрифов. Популярная в то время новелла «Повесть о Шемякином суде» широко отразилась в народных лубочных картинках и бытовых сказках, а ее заглавие стало народной поговоркой. Особенно сильное влияние фольклора испытали сатирические новеллы и повести – «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Фоме и Ереме», «Сказание о попе Савве», «Калязинская челобитная», «Сказание о роскошном житии и веселии» и др. Написанные ритмизированной прозой или раешным стихом, они ярко демонстрируют традиции народной смеховой культуры в литературе. Таким образом, оригинальные повести и новеллы «обмирщенного» века нередко представляют собой стихийную интерпретацию фольклорных сюжетов, близки устно-поэтическим приемам изображения событий и действующих лиц. В XVII в. появляются первые целенаправленные записи фольклора, сделанные иностранцами. В 1620 г. для английского путешественника Р. Джемса были сделаны записи исторических песен о Смутном времени, в 1660-х годах С. Коллинз записывает две сказки. Известен сборник заговоров, дошедший до нас в рукописи конца XVII в.[101]101
  Срезневский В. И. Описание рукописей и книг, собранных для императорской Академии наук в Олонецком крае. Спб., 1913. С. 196–202, 481–513.


[Закрыть] Е. Н. Елеонская отмечает, что запись заговоров была в это время делом обычным и «письменная традиция хранила заговор не менее старательно, нежели устная», однако речь идет именно о рукописных сборниках, записях на клочках бумаги, приложенных к судебным делам, а не о печатной продукции.

Древнерусская литература находилась в очень сложных отношениях с фольклором. Но, преследуя главную цель, которая заключалась в трансляции религиозно-символической картины мира, она не решала задачи целенаправленного отображения народных устно-поэтических традиций. Напротив, устное народное творчество достаточно активно ассимилирует как каноническую, так и апокрифическую христианскую литературу. В фольклоре даже возникают под воздействием христианства новые жанры, например легенды, духовные стихи, обмирание. При этом «восприятие фольклором литературного влияния сопровождалось глубоким изменением идейно-образной и стилистической основы литературных произведений»[102]102
  Русское народное поэтическое творчество: учеб. пособие для филологических факультетов пед. институтов / под ред. Н. И. Кравцова. М.: Просвещение, 1971. С. 372.


[Закрыть]. Даже такой пограничный жанр, как духовный стих, берущий свои истоки в древнерусской литературе, подчас не только не доносил до слушателя ключевые духовно-нравственные ценности литературного источника, но еще и перерабатывал их с точки зрения мифологической логики.

Тем не менее русское устное народное поэтическое творчество включает фольклорные жанры, имеющие в своем арсенале тексты, в которых православная культура представлена достаточно отчетливо и многогранно. Хорошим примером могут послужить малые фольклорные жанры (пословицы, поговорки и загадки). Их тематические группы, представленные в известных сборниках В. И. Даля, Д. Н. Садовникова, описывают различные сферы духовной и материальной жизни православного человека: вера, молитва, праздники, устройство и внутреннее убранство дома и храма, семья, жизнь, смерть и др.[103]103
  Работа над тематическими комплексами малых фольклорных жанров позволяет современному младшему школьнику совершенствовать, в частности, умение тематически группировать произведения. Отбор подобных текстов может стать идеальным методическим условием соприкосновения изучения устно-поэтического творчества и основ православной культуры.


[Закрыть]

В главе 8, посвященной вопросам духовно-нравственного воспитания и развития младших школьников на материале фольклорных произведений, мы более подробно поговорим о произведениях устно-поэтического творчества, отражающих элементы христианской культуры, и методических аспектах их литературного чтения, которым следует овладеть педагогу начальной школы. Здесь же, в связи с рассмотрением вопросов влияния христианской культуры на фольклор, отметим лишь самые общие рекомендации:

• произведения устного народного творчества далеко не самый лучший материал для разговора о православной культуре, потому что последняя трансформируется в них через комплекс мифопоэтических представлений о мире и в соответствии с художественными задачами фольклора как поэтического творчества народа; лишь немногочисленные фольклорные произведения способны донести до читателя действительно христианские традиции, что требует от педагога тщательного и осмысленного отбора подобных текстов, но в этом случае они могут выступить лишь как дополнительный материал к урокам по «Основам православной культуры»;

• в системе уроков литературного чтения фольклор не должен выступать иллюстрацией тех или иных вопросов исторического или мировоззренческого характера; в центре внимания младшего школьника как читателя должны оказаться художественные свойства устно-поэтических произведений, а некоторые доступные младшим школьникам историко-культурные пояснения могут быть даны учителем как ответ на вопросы самих учащихся, которые появляются в процессе анализа и интерпретации произведения фольклора;

• в процессе внеклассной работы, направленной на изучение и сохранение региональных и общероссийских фольклорных традиций, нецелесообразно заниматься их пропагандой, поскольку это может задеть религиозные чувства верующих.

Выше были выделены самые общие черты, определяющие специфику бытования устного народного творчества. Можно вести речь и о специфике жанров русского фольклора.

Относится ли фольклор всецело к области эстетической деятельности человека и можно ли рассматривать произведения устного народного творчества как исключительно художественное явление? В. И. Тюпа отмечает, что эстетическое мировосприятие выделяется из мифологического синкретизма наряду с этическим (религиозным) и познавательно-логическим (научным) миропониманием. Эстетическое мировосприятие становится основой художественного творчества, «духовным истоком созидания произведений искусства (художественного)»[104]104
  Тюпа В. И. Эстетическое и художественное // Введение в литературоведение: учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. М.: Высшая школа, 2004. С. 16.


[Закрыть]. В этой же статье автор рассматривает основные законы художественного творчества (законы условности, целостности, оригинальности, обобщенности, адресованности и др.[105]105
  Тюпа В. И. Эстетическое и художественное // Введение в литературоведение: учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. М.: Высшая школа, 2004. С. 18–21.


[Закрыть]), которые не полностью срабатывают применительно к произведениям устно-поэтического творчества. Все это свидетельствует о специфической природе фольклора, его положении у истоков словесного искусства, о значительном тяготении к мифологическому синкретизму, которое особенно проявляется в произведениях обрядового фольклора.

Так, в связи с обрядовыми жанрами трудно говорить о законе условности, поскольку их функциональная направленность носит практический, прикладной характер; для словесного обрядового текста не срабатывает закон целостности, так как вербальный компонент обряда может вообще не иметь первостепенного значения в его структуре, а его форма может варьироваться даже в идентичных ситуациях (при сохранении глубинной структуры ритуала); закон оригинальности стирается коллективностью и ретроспективностью фольклора; применение современным читателем закона адресованности (благодаря которому восприятие художественного произведения становится «не разгадкой замысла» автора, а «индивидуальным путем» читателя к «общему смыслу») может привести к разрушению первоначально предпринятого читателем диалога, ситуации непонимания и полного отторжения от текста. «Эстетическое вполне осуществляет себя только в искусстве, – отмечает М. М. Бахтин, – поэтому на искусство должно ориентировать эстетику; было бы методически нелепо начинать эстетическое построение с эстетики природы или мифа; но объяснить эти гибридные и не чистые формы эстетического – эстетика должна: задача эта – философски и жизненно – чрезвычайно важная»[106]106
  Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. С. 22.


[Закрыть]. Тем более что необрядовый фольклор тяготеет к проявлению собственно художественных свойств.

Поэтому традиционный фольклор, в частности русский, принято рассматривать как уникальную и вместе с тем специфическую художественную систему с собственным жанровым составом, образностью, стилистикой, способами и формами бытования. Ему присущи мифопоэтические черты, тесное взаимодействие с традиционной культурой, местом и временем исполнения. Говоря о специ фике фольклора, В. П. Аникин подчеркивает, что в плане соотношения фольклора и литературы в фольклористике имели место две тенденции: «отождествление и абсолютизация различия».

Обе установки, по мнению исследователя, являются заблуждением: «Одно время особенно опасен был первый взгляд из-за широкого его распространения. В наше время вырисовывается опасность противоположного рода: она грозит отрывом фольклора от могучей ветви искусства слова и делает реальной опасность растворения народного искусства в бытовизме и этнографии»[107]107
  Аникин В. П. Фольклор как коллективное творчество народа // Русское устное народное творчество: хрестоматия по фольклористике: учеб. пособие / под ред. Ю. Г. Круглова. М.: Высшая школа, 2003. С. 19.


[Закрыть]. Не впадая в эти крайности, можно заметить, что и в одном и другом случае мы имеем дело с разными типами словесного творчества. Очень важно, чтобы в рамках развития читательской деятельности ученик начальных классов мог обоснованно сопоставлять черты, свойственные художественной литературе и фольклору, находить в них общие аспекты и принципиально отличные свойства.

Подчеркнем основные свойства фольклора и их значение для современной методики литературного чтения в начальной школе:

• ученики младших классов открывают для себя специфические свойства устно-поэтических произведений, состоящие, в частности, в том, что, в отличие от произведений художественной литературы, здесь невозможно взаимодействие с автором, так как фольклор и литература противопоставляются именно как коллективное и авторское словесное творчество;

• для литературных произведений характерна письменная форма, а фольклорным свойственно устное бытование, поэтому следует заострить внимание учащихся на способах фиксации устно-поэтических текстов, называя имена наиболее известных фольклористов;

• полезно организовывать вместе с детьми собирание современного школьного фольклора, что позволит младшим школьникам почувствовать сложность и вместе с тем привлекательность собирательской работы;

• отсутствие авторства и устность бытования фольклора обусловливают еще одну его специфическую черту – вариативность, т. е. наличие нескольких вариантов одного произведения; варианты читаются, сопоставляются, выявляются сходства и различия, учащиеся приходят к выводу о вариативности фольклорного искусства, об уникальности и ценности каждой записи произведения;

• фольклор – не просто словесное искусство, это искусство синкретическое, поскольку выступает в неизменном сопровождении нетекстовых элементов: места и времени воспроизведения, состава и характера слушателей (участников), обрядового действия, интонации, напева, жеста, мимики, танца и других компонентов; сама идея записи фольклорного произведения (т. е. перекодировки его в письменную форму) противоречит природе устно-поэтического творчества; современный читатель не может восстановить изначальный синкретический характер текста, поэтому к изучению произведений устного народного творчества полезно привлекать этнографические материалы;

• уместно не только сопоставление фольклора и литературы как особых типов словесности (синхронический подход), но и сравнение их в историческом плане (диахронический подход), ведь авторы учебно-методических комплектов по литературному чтению иногда идут именно по этому пути: от своеобразия фольклорного мира – к художественным произведениям, а не наоборот.

Выше были выделены самые общие черты, определяющие специфику бытования устного народного творчества разных народов, различных возрастных групп. Можно вести речь и о специфике фольклорных жанров, но это уже применительно к фольклору конкретной традиции. В науке произведения русской народной словесности характеризуются частично средствами литературоведения, когда за основу берется их родовая, видовая и жанровая специфика, а также учитываются особенности их бытования (аграрные праздники, события, сопровождающие жизнь человека и т. д.), и в этой связи принято выделять произведения обрядовой и необрядовой поэзии.

Произведения обрядового фольклора наиболее архаичны. Обряды сохраняют теснейшую связь с мифологией, в архаических культурах миф и обряд «составляют известное единство – мировоззренческое, функциональное, структурное, являют как бы два аспекта первобытной культуры – словесный и действенный, “теоретический” и “практический”»[108]108
  Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. Т. 1 / гл. ред. С. А. Токарев. М.: БРЭ, 1994. С. 14.


[Закрыть].

Обряды, в зависимости от своего предназначения, подразделяются на так называемые хозяйственные (аграрные, календарные) и семейно-бытовые. Аграрные праздники теснейшим образом были связаны с народным календарем, который включает два цикла: цикл подготовки урожая, основная функция которого заключалась в воздействии на плодородие земли и обеспечение будущего урожая (главными среди них были святочные, масленичные, троицко-семицкие и купальские обряды) и цикл уборки урожая (жнивный цикл). Жанры традиционной обрядовой поэзии очень разнообразны, многие из них четко закреплены за конкретным праздничным циклом, конкретным исполнителем. Например, песни обряда посевания изначально пелись преимущественно во второй половине святочного цикла пастухами, которые сами и исполняли этот обряд, обеспечивающий, по поверьям крестьян, плодовитость всего сущего. Непосредственными участниками обряда были здесь члены всей семьи, в которую приходил пастух. Песни подблюдных гаданий исполнялись также только в святочный цикл, их исполнительницами были молодые, преимущественно незамужние девушки, которые, объединившись в группу, нередко стремились совершить свой обряд без посторонних наблюдателей. С учетом разнообразия праздничных календарных циклов, региональной дифференциации календарного фольклора перечисление жанров календарного фольклора может быть достаточно долгим: песни масленичных гуляний, волочебные, егорьевские, жнивные, на завивание венков, проводов Русалки, похорон Костромы и многие другие. Так же разнообразны и произведения семейно-бытовой обрядовой поэзии, которые сопровождали круг человеческой жизни и его основные циклы: родинно-крестинный, свадебный и похоронный. К аграрным и семейным обрядам примыкает заговорное творчество. Заклинания могли быть необходимой составной частью как календарного, так и семейного цикла, могли иметь и окказиональное употребление, т. е. употребляться по случаю, не приуроченному к типовым семейно-бытовым или календарным праздникам (например, лечебные заговоры). Выделяются лечебные, аграрные, скотоводческие, промысловые, любовные присушки, отвороты и многие другие.

В фольклористике предпринимались попытки обобщения наследия обрядового фольклора для создания наиболее стройной классификации. Например, Ю. Г. Круглов различным классификациям по тематике, по наличию музыкального сопровождения, по закрепленности за определенным обрядом, по назначению противопоставляет их систематизацию по функциональной направленности и выделяет ритуальные, заклинательные, величальные, корильные, игровые и лирические[109]109
  Круглов Ю. Г. Русские обрядовые песни: учеб. пособие. М.: Высшая школа, 1982. С. 18.


[Закрыть]. Это нередко приводит к тому, что в одном тексте становится возможным увидеть признаки различных жанров, предложенной Ю. Г. Кругловым классификации. Так, в колядке можно увидеть и ритуальную «Как ходила каледа окануне рождества…», и величальную «Светел месяц – то хозяин в дому…», и заклинательную «Тебе триста коров, полтораста быков!..»[110]110
  Обрядовая поэзия / сост., предисл., примеч., подг. текстов В. И. Жекулиной, А. Н. Розова. М.: Современник, 1989. С. 54.


[Закрыть] части. Знакомство с различными классификациями позволит учителю более внимательно относиться к жанровым особенностям устно-поэтических произведений.

Е. С. Новик отмечает, что «обряд и фольклор оказались в нашей стране объектами разных дисциплин: первый – этнографии, второй – фольклористики и ее разветвлений»[111]111
  Новик Е. С. Глубинная структура обрядового текста и ее интерпретация // Фольклор: проблемы изучения, сохранения и пропаганды: тезисы: в 2 ч. М., 1988. Ч. 1. С. 168.


[Закрыть]. Однако обрядовую поэзию трудно изучать в отрыве от других (невербальных) компонентов обрядового действа, поскольку они дополняют, поясняют, усиливают друг друга. Помимо магической направленности, обряд отличается особым восприятием мира, зыбкостью границы, разделяющей это и иное пространство. Если повседневная жизнь человека ориентируется на связь со «своими», то обряд призван объединить миры и нацелен прежде всего на общение между людьми и нелюдьми, что провоцирует обрядовое антиповедение[112]112
  «В своих конкретных проявлениях антиповедение может обнаруживать сколь угодно большое разнообразие, но всякий раз оно сводится к одной общей модели: …замена тех или иных регламентированных норм на их противоположность» (Успенский Б. А. Антиповедение в культуре Древней Руси: избр. тр.: в 2 т. Т. 1: Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 320).


[Закрыть]. Многие традиционные обряды характеризуются всеохватностью – нередко в ритуальное действо вовлечен не только весь коллектив, но и окружающий человека мир, близкий и далекий. Некоторые черты традиционной обрядности характерны и для детского фольклора, но здесь обряды чаще носят окказиональный характер: «Мы часто встречали женщину, одетую в черное. Ходили за ней по пятам, следили. И обязательно надо было держать фиги в карманах. Один раз мы за ней шли, но она что-то уронила. Мы подошли и увидели, что это варежка. Нагнулись, хотели поднять, а потом думаем: “Нет! Это она специально бросила: колдует”. Обошли… А теперь думаю: “Нет бы помочь старому человеку, поднять”…» «Ничего нельзя было поднимать с дороги, а то несчастье будет. Если же поднимешь, то нужно плюнуть на эту вещь три раза и сказать какие-то слова. Думали, что это ведьмы специально ходят и бросают… Наступать на их следы тоже нельзя…»[113]113
  Воспоминания Оли К. и Лены Н. (15 и 16 лет) о своих детских играх (1 класс), запись автора.


[Закрыть].

Календарные и семейно-бытовые жанры детского фольклора разнообразны и включают тексты, заимствованные из взрослой среды (детские славы, посевания, заклички, щедровки, вьюничные окликания молодых и др.), а также произведения исключительно детского происхождения типа чураний, прощаний, попрошаек. Если в приведенном выше тексте магическая направленность обрядовых действий сохраняется, то исполняемые детьми тексты нередко теряют изначальную магическую функцию и приобретают игровой или прагматический характер. Например, в детских славах, эквивалентных взрослым колядкам, нет ни развернутой ритуальной части, ни заклинательной формулы. Текст помогает ребенку быстро включиться во всеобщее рождественское веселье и нацелен на получение подаяния:

 
Славите, славите,
Сами, люди, знаете.
Я славить не умею,
Просить много не смею.
 
 
Отпирайте сундучок,
Вынимайте пятачок,
Мне, Ивану, на чаек! [114]114
  Обрядовая поэзия / сост., предисл., примеч., подг. текстов В. И. Жекулиной, А. Н. Розова. М.: Современник, 1989. С. 90.


[Закрыть]
 

Еще Г. С. Виноградов отмечал, что уже в первой половине XX в. традиционный календарный фольклор постепенно утрачивается не только взрослыми, но «забывается и детской средой»[115]115
  Виноградов Г. С. Детский фольклор // Русское устное народное творчество: хрестоматия по фольклористике / под ред. Ю. Г. Круглова. М.: Высшая школа, 2003. С. 530.


[Закрыть]. Но «магические» жанры не покидают даже современный детский фольклор. Один из ярких тому примеров – «вызывание». Вызывать можно кого угодно: гномиков, домового, русалочку, духов, Пушкина и других, но самым популярным персонажем детских вызываний является Пиковая дама. Как в традиционной народной культуре святочные вызывания суженого отражались в быличках о гаданиях, так и в школьном фольклоре многочисленные способы вызывания Пиковой дамы и опасные последствия контакта с ней запечатлены в страшилках о Пиковой даме: «Однажды, когда девочки вызывали Пиковую даму, одна из них забыла убрать волосы под косынку. Когда наступила полночь, все девочки увидели разное: кто квадратики, кто человечков, а девочка, забывшая убрать волосы, увидела черные костлявые руки, которые тянулись к ней из глубины зеркала. Когда руки подошли к поверхности зеркала, на стене сверкнула молния. На следующий день девочку нашли мертвой. Эта история абсолютно правдива»[116]116
  Русский школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / Сост. А. Ф. Белоусов. М., 1998. С. 43.


[Закрыть]. Вызывают Пиковую даму, как правило, в темном помещении, собравшись компанией или в одиночку, чтобы задать какие-нибудь вопросы, выпросить хорошую отметку, подарок от родителей или просто пережить чувство страха. Для ее вызывания используются различные предметы и действия: зеркала, нити, деньги, иголки, стаканы с водой, расчески, капание воды и духов, покрывание стола белым материалом, накрывание себя пальто, обвязывание руки ниткой и другие, свидетельствующие о вариативности вызываний. В описании вызываний можно заметить их сходство с традиционными народными обрядами, наличие заклинательных слов (которые интересны сами по себе использованием зауми, смежной рифмовки) и обрядовых действий, дополняющих друг друга: «Надо ночью воткнуть иголку в стену. Пиковая дама придет, может, задушит, а может, желание исполнит. Все будет в полночь. Включить свет нельзя – исчезнет. Если она захочет задушить, надо крикнуть: “Тари, тари, тари, нее, / Исполни мое желание”»[117]117
  Там же. С. 40.


[Закрыть]. Налицо особое время, в которое может быть совершен обряд, изменение функций обычных вещей (игла, стена) и то, что сама Пиковая дама здесь выступает в двух ипостасях – дарителя и вредителя, как это нередко бывает свойственно мифологическим персонажам.

Круг традиционного необрядового фольклора составляют эпические, лирические и драматические жанры народного устно-поэтического творчества:

• эпически-прозаические (сказки, легенды, этиологические рассказы, исторические и героические предания, былички) и эпически-стихотворные (былины, народные баллады, исторические песни, духовные стихи);

• лирические частые и протяжные песни;

• обрядовые сценки и вертепные представления, инсценировки игровых и хороводных песен (можно считать их обрядовой поэзией[118]118
  В. Я. Пропп считал, что игрища и календарные народные обряды нельзя относить к народному драматическому искусству: «Они вообще не входят в область словесно-художественного фольклора, хотя имеют с ним тесную связь». Пропп В. Я. Принципы определения жанров фольклора // Сказка. Эпос. Песня. М.: Лабиринт, 2007. С. 319.


[Закрыть]); драматизированное рассказывание сказок, сатирические пьесы; пьесы, интермедии и монологи театра Петрушки, балагана, райка, выкрики уличных торговцев, приговоры балаганных и карусельных зазывал, медвежьи потехи и др.;

• малые жанры (пословицы, поговорки, приметы, загадки, потешки, частушки).

Произведениям детского необрядового фольклора были свойственны особые признаки, отграничивающие его от фольклора взрослых: «простота конструкций, несложный, но динамично развивающийся сюжет, запоминающиеся образы, несложные синтаксические конструкции, четкий внутренний ритм, кумулятивность, звукоподражания, аллитерации, ассонансы. Тексты были рассчитаны на образное, зрительное восприятие, быстрое запоминание»[119]119
  Капица Ф. С. Русский детский фольклор: учеб. пособие для студентов вузов / Ф. С. Капица, Т. М. Колядич. М.: Флинта; Наука, 2002. С. 8.


[Закрыть], так же как и во «взрослом» фольклоре, в них мог отражаться мифопоэтический сценарий человеческой жизни, постепенное овладение которым позволяло детям приобщаться к взрослой жизни, но многие тексты уже имели не сакральную, а игровую направленность.

Есть универсальные жанры, которые характерны и для фольклора взрослых, и для детского фольклора. Наблюдались они в традиционном устно-поэтическом творчестве, бытуют и среди современных детей и взрослых. Как самый значительный пласт семейного фольклора следует упомянуть семейные рассказы. В любом случае речь идет о таком компоненте словесной культуры, который выполняет функции, связанные с самосознанием семьи. И в этом отношении семейным рассказам принадлежит далеко не второстепенная роль.

В целом же взаимосвязь традиционного взрослого, традиционного и современного детского фольклора обеспечивается такими устно-поэтическими процессами, как генетическая связь и историческое изменение жанров, включение одних жанров в другие и переходы из жанра в жанр[120]120
  Русское народное поэтическое творчество: учеб. пособие для филологических факультетов пед. институтов / под ред. Н. И. Кравцова. М.: Просвещение, 1971. С. 28–32.


[Закрыть]. Проследим один из случаев реализации подобных взаимосвязей. Глубокие мифологические корни имеет такой жанр традиционного взрослого фольклора, как быличка (мифологический рассказ). В традиционной народной культуре иногда одни и те же тексты быличек существовали в репертуаре детей и взрослых. На основе былички развивается один из самых ярких жанров современного детского фольклора – страшилка (детская страшная история), который появляется как раз тогда, когда взрослый фольклор перестает снабжать детей текстами, мифологизирующими время, пространство, труднообъяснимые явления, события и запреты. Описывая мир, быличка констатирует лишь отдельные его эпизоды, но выбор их неслучаен – он определен структурой мифопоэтической модели мира. В мир обжитой, освоенный человеком, внезапно врывается мир мифологический, происходят «резкая смена, переход в иное состояние, преображение реальности в нечто иное, то есть нашего мира в иной, микрокосма в макрокосм»[121]121
  Цивьян Т. В. Оппозиция мифологическое/реальное в поздних мифопоэтических текстах // Малые формы фольклора: сб. статей. М., 1995. С. 135.


[Закрыть]. Дому в быличках четко противопоставлен образ недома, воплощающийся в символах: «лес», «река», «баня», «кладбище»… Представители недома – Леший, Лешачиха, Русалка, Банник, Покойник, Ведьма, Черт и другие – враждебны по отношению к человеку. Эквивалентными персонажами страшилки выступают Рука, Простыня, Занавески, Пятно (как правило, предупредительно окрашенные), Кукла, Гном, Ведьма, Черт. Как и в быличке, в детской страшилке дому противопоставлен недом, воплощенный в образах чердака, подвала, кладбища, а иногда и вообще любого внешнего по отношению к дому пространства. Главным жанровым признаком былички является установка на правду: слушателем и рассказчиком события былички должны были восприниматься как правда. Рассказчик обычно всячески подчеркивает истинность, достоверность своего сообщения: «Это было, было…»; «Это уж я своими ушами слышала…»; «Бывали такие случаи. Бывали. У нас у коровы было». Потеря достоверности приводила к разрушению былички или ее переходу в сказку. И хотя в отличие от былички, где героем является сам рассказчик или его близкие, знакомые, герой страшилок условен, установка на правду, хотя бы временная, важна: именно в этом случае страшилка позволяет современным детям коллективно пережить страшное. Неотделимы судьбы народных быличек и сказок[122]122
  Некоторые «сказки» в сборнике А. Н. Афанасьева имеют признаки быличек. См.: Афанасьев А. Н. Народные русские сказки: в 3-х т. Т. 3. М.: Наука, 1985. С. 351–362, 365–369, 374.


[Закрыть], быличек и русских народных обрядов (родильных, свадебных, похоронных, окказиональных), быличек и детских страшных историй, известных каждому младшему школьнику. Черты сказок, быличек, детских обрядов и фактов детской повседневности находят свое отражение в страшилках.

Поэтика традиционного взрослого и особенно детского устно-поэтического творчества, современного школьного фольклора оказали существенное влияние на литературу для детей. Еще О. И. Капица отмечала, что фольклор является «арсеналом и почвой»[123]123
  Цит. по: Капица Ф. С. Русский детский фольклор: учеб. пособие для студентов вузов / Ф. С. Капица, Т. М. Колядич. М.: Флинта; Наука, 2002. С. 38.


[Закрыть] детской литературы. Вместе с тем и творчество детских писателей оказало и продолжает оказывать заметное воздействие на фольклор современных дошкольников и школьников, в котором наблюдаются подражания и переделки, всевозможные реминисценции, особенно ощутимые в постфольклорных формах. Многим читателям знакомы литературные трансформации русских народных мифологических рассказов в произведениях Н. Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород»), И. Тургенева («Бежин луг», «Рассказ отца Алексея»), Н. Гарина-Михайловского («Детство Темы»), А. Чехова («Страхи») и других авторов. С момента первой публикации «Страшной повести для бесстрашных детей»[124]124
  Успенский Э. Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы: страшная повесть для бесстрашных детей // Пионер. 1990. № 2. С. 48–56; 1990. № 3. С. 51–59; 1990. № 4. С. 52–63.


[Закрыть] Э. Успенского начинается процесс популяризации детских страшных историй: страшилки публикуются в общедоступных изданиях, появляются их многочисленные литературные версии[125]125
  Вот ужас-то! // Классики: Лучшие рассказы современных детских писателей. М.: Детская литература, 2002. С. 77–92; Есеновский М. Ю. Ур-Юр-выр: рассказы / М. Ю. Есеновский. М.: Дрофа, 2000; Роньшин В. Всё о страшилках, ужастиках и кошмариках. СПб.: Азбука-классика, 2007; Русские детские страшилки / рассказал и нарисовал Г. Науменко. М., 1997; Седов С. Чегошины страшилки. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001; Успенский Э. Красная рука. Черная простыня. Зеленые пальцы: страшная повесть для бесстрашных детей. М.: Экономика, 1992.


[Закрыть]. Легализация страшилок сыграла двоякую роль. С одной стороны, расширились возможности детской литературы и круга детского чтения, с другой – «классическая» детская страшная история, став общественным достоянием и потеряв тем самым сакральное значение для конкретной субкультуры, демифологизировалась. На смену классическим сюжетам и образам приходят новые, почерпнутые из «ужастиков», компьютерных игр, газетных статей. Экспериментальные данные показывают, что современные учащиеся начальных классов нередко знают больше детских страшных историй (помнят их названия и охотно берутся рассказывать), нежели, например, сказок, которые изучаются в школе целенаправленно. Наличие интереса детей к страшилкам приводит к мысли о целесообразности включения авторских версий страшилок как учебного материала в систему литературного образования младших школьников.

Системные представления о фольклоре позволят педагогу последовательно организовать процесс ознакомления младших школьников с устно-поэтическими произведениями, грамотно выстраивать ход их анализа на уроках литературного чтения, учитывая, что каждое произведение представляет собой художественное целое.

Выводы

В процессе профессионально-ориентированной подготовки педагогов начальной школы уточняется содержание понятия «фольклор». В XIX в. использовались признанные впоследствии неточными такие термины, как «устная словесность», «изустная литература», «народная словесность», «народная поэзия», «устная народная поэзия». В XX в. в фольклористике устоялись термины «устное народное поэтическое творчество», «народное поэтическое творчество», «устное народное творчество» и «фольклор». Термин «фольклор», введенный в научный обиход в 1846 г. Уильямом Томсом и широко используемый в современной науке, методике преподавания, имеет несколько значений. В настоящей работе термин в большинстве случаев употребляется в своем «узком» смысле – как близкий по значению терминам «устное народное творчество», «устное народное поэтическое творчество». При этом учитывается синкретическая природа фольклора, его принципиальная связь с другими видами народного творчества; фольклор осмысливается не только как традиционное устное поэтическое творчество народных масс (в основном крестьянства), но и как факт современной городской культуры, как неотъемлемая часть субкультуры младшего школьника. К терминам «народная поэзия», «народная словесность», «народная литература» и другим, использовавшимся в дореволюционной науке и практике преподавания, мы прибегаем в связи с описанием конкретных исторических источников и образовательных контекстов.

В учебной работе со студентами важно подчеркивать особенности бытования фольклора, такие как синкретичность, вариативность, коллективность, анонимность (отсутствие авторского начала), устная форма передачи, причем специфику функционирования фольклора следует одновременно рассматривать и как методическую проблему. В таком же методическом ракурсе необходимо освещать вопросы традиционного и современного фольклора, взрослого и детского, а также проблемы его жанровой классификации.

Взаимосвязь фольклора с мифологией, художественной литературой и религиозной культурой народа – еще одна насущная проблема специфики устно-поэтического творчества. В. Я. Пропп отмечает: «Любое искусство всегда восходит к действительности, но оно не всегда эту действительность отражает непосредственно. Дело исследователя – установить, какая эпоха, какая среда это искусство создала»[126]126
  Пропп В. Я. Поэтика фольклора / cост., предисл. и коммент. А. Н. Мартыновой. М.: Лабиринт, 1998. С. 140.


[Закрыть]. Каждой эпохе свойственен свой комплекс представлений. В произведениях взрослого и детского фольклора нашли отражение различные представления их создателей и исполнителей о человеке и окружающем его мире, близком ему и далеком, освоенном и непостижимом, могли фиксироваться и значительные исторические события, и факты повседневности. Все это создает значительные трудности при интерпретации устно-поэтических текстов современными читателями, в том числе педагогами начальной школы и их учениками.