Текст книги "Заказные преступления: убийства, кражи, грабежи"

Обвиняемая родила в следственном изоляторе

Что сказать на все это? В жизни может быть все. Любит человек или разлюбил, верен или изменяет – это в конце концов степени личной свободы человека. Но есть освященные мировой нравственностью запреты и заклятья, идти против которых – значит, идти против рода человеческого. «НЕ УБИЙ» – один из них.

Ира Титова при ссорах не раз говорила сестре и ее любовнику, что пойдет в милицию и расскажет все, что не может она держать в себе. Ей в ответ угрожали. А в другой раз Юлия по-хорошему заклинала ее: «Ты же не хочешь разрушить наше будущее семейное счастье!» Уму непостижимо.

В поле зрения следствия попали записки, которые Юлия пересылала сестре через людей из следственного изолятора.

Юлия Титова в этих записках писала, как Ира должна изменить показания, взять все на себя, т. к., мол, малолетка и т. п. Ира должна была сказать, что в

Москву Юля покупать билет на Новикову не ездила, что Сергей ее к трупу ночью не возил и никакой лопатой ногу не рубил, что про деньги Милованову Ира ничего не знает и что, если ее спросят про отношения Юли с Сергеем, надо говорить, что, мол, большая любовь, до гроба…

Поворот сюжета, больше похожий не на жизнь, а на вымогательский трюк из мыльной телеоперы: в мае 1995 года, в разгар следствия, в следственном изоляторе «Матросская тишина» у Юлии Титовой от Сергея Новикова рождается сын. Я видел его на судебных заседаниях в клетке на руках то матери, то отца. Ребенок по закону побудет при матери еще четыре года.

Что Юлия за человек, я не знаю, видел ее лишь несколько часов во время заседаний. Красивая молодая женщина. На последнее заседание, где оглашался приговор, подкрасилась. Во время чтения приговора иногда усмехалась, но эти насмешки и ужимки, скорее всего, как говорится, нервное. Последнее слово начала обращением к судье «Ваша честь!», насмотревшись, видимо, американских криминальных телесериалов, А так, что сказать плохого о женщине, державшей все время ребенка на руках? Детская невинность растапливает самую жестокую порочность, делая ее непохожей на себя. Ведь это и падшая Марина Магдалина, если у нее младенец у груди, смотрится Мадонной…

Только минут на десять, во время чтения приговора, ребенка у нее отобрали, мало ли что… И печальная была в зале заседаний военного суда Московского военного округа картина: раскрыли эту клетку для подсудимых, девушка в милицейской форме приняла из рук Юлии ребенка, судья майор юстиции Святослав Никифоров читает приговор, малыш на руках девушки-сержанта что-то поет, играет пальчиком с золотой лычкой на ее погонах… и все это под монотонной текст чтения, где под конец выделились интонацией две или три строчки приговора: ему – 14 лет лишения свободы, ей – 9 в колонии общего режима.

Чудовищная деталь. После того, как осужденных увезли и мы с Антониной Игнатьевной вышли на улицу, я спросил эту тихую тучную женщину, куда она сейчас.

– За черепом поеду, – сказала она как-то деловито, устало. Оказалось, что после эксгумации потребовалась для судебно-биологической экспертизы часть Светиных останков, остальное родители взяли с собой и кремировали. Теперь к ее праху присоединится горсточка пепла после новой кремации.

Что еще? На месте первого пепелища в посадках и у обочины Новокаширского шоссе родители Светы собираются поставить памятные доски, они уже готовы. Антонина Игнатьевна будет требовать, чтобы у внучки Юленьки была девичья фамилия ее мамы – Моисеева. В день суда исполнилось два года со дня убийства Светы. Антонина Игнатьевна и Сергей Александрович решили идти в церковь и поставить две свечи. Одну – за упокой души Светы. Другую – за врагов, виновников их горя. Таков высокий христианский обычай.

И, пожалуй, последнее: убийца Милованов сбежал из Ступино в день ареста Новикова и сейчас находится в федеральном розыске.

У Сатаны среднего звена

Сюжет судебного дела завершился, сюжеты физической жизни действующих лиц и духовной жизни Светы продолжаются, они нескончаемы. Больше всего, конечно, жалко Свету и ее дочку, ставшую враз при живом отце круглой сиротой. А Сергея с Юлией разве совсем не жалко? Что они со своей-то жизнью сделали? И что скажешь про их несчастное дитя, еще не судимое, но уже сидевшее…

Всем плохо. Только тот, которого принято называть сатаной, ощутил, наверное, холодное брезгливое удовлетворение. Это верховный Мефистофель занимается интеллектуальными фаустами, кровавыми вождями и сильными мира сего, которых он ловит на тщеславии и чудовищной гордыне, а наш сатана примерно майорского чина, заведующий совращениями на почве тривиальной жадности и бытовухи. У него те, про кого Пушкин в «Путешествии Онегина» писал: «Всяк суетится, лжет за двух и всюду меркантильный дух».

Совратил этот середнячок троих злоумышленников и забыл про них, как про развеянный пепел. Ему быстро наскучивают такие бесцветные победы. Но проходит миг-другой, и он начинает томиться, обводит дежурным взглядом толпы мельтешащих и лгущих за двоих сатанистов и с ленцой, без вдохновения выбирает очередную жертву.

(А. Васинский. //Известия. – 1996. – 10–11 апреля)

В пропасти…

Оказалась путана, организовав убийство своего клиента…

Лиля отчетливо осознавала то, что совершила, и сразу же смирилась с приговором суда. Угнетало одно – девятилетняя разлука с Кристинкой, ее милой дочуркой. И, слава Богу, одна она будет недолго – под сердцем давно зарождалась новая жизнь. Одну загубила – вторую возродит. Может быть, это принесет душевное спокойствие. Эта мысль не дает Лильке покоя с тех пор, как оказалась здесь, в Гомельской женской колонии. Об этом она думает и теперь, лежа на белоснежной простыне в «больничке», куда ее определили «на сохранение». Она уж постарается, сбережет ребенка. Но что она ему объяснит, когда тот вырастет? Что ответит на вопрос: кто мой папа?

При этой мысли Лиля почувствовала, как что-то колючее и острое впилось в нее, засосало и поволокло в кромешную, бездонную пропасть.

…Она сидит за журнальным столиком старой, обшарпанной квартиры. Ей здесь неуютно, хочется бежать. Куда? Дома больная мать, брат-школьник и годовалая доченька. Они хотят кушать, а Лилька обещала им принести чего-нибудь вкусненького. Она обязательно принесет, хотя пока не знает, что и где возьмет.

– Чего пригорюнилась, крошка? – это Олежка Лив-нев бесцеремонно лезет ей под юбку.

Слышится спасительная трель телефона, и Лиля хватает трубку.

– Фирма «Досуг-сервис», – звучит ее сексуальный голосок. – Каких предпочитаете: блондинок-брюнеток, высоких-маленьких, молоденьких или постарше?.. Расценки знаете?.. Называйте адрес – через пятнадцать минут девушки будут у вас.

Явно недовольный Олег нехотя берет листок с адресом и направляется к двери. Она уже не помнит, когда он появился у них. Шеф представил нового охранника двумя словами, остальное знакомство взял на себя сам Олег – за месяц перепробовал всех «сотрудниц» и Лильку в том числе. Когда она оказалась у него на хате где-то на Партизанском, первое, что бросилось в глаза, большая арабская кровать. «Настоящий сексодром», – подумала. И оказалась права. Здесь Олег с ней вытворял черт знает что.

– Где ты всему этому научился? – – с поддевкой поинтересовалась Лилька.

Вместо ответа любовник протянул ей паспорт.

– Гордись, ты переспала с настоящим гражданином Израиля. Думаю, я не посрамил земляков, – расцвел в улыбке секс-гигант.

Потом Олежка долго и подробно рассказывал, как после смерти матери ему в Минске ловить стало нечего и он вместе с сестрой и тетей махнул в Израиль. Помыкался там, помыкался, не понравились ему тамошние порядки. Открыл гостевую визу, собрал чемодан и – снова в Минск.

– Здесь, Лилька, надо деньги зарабатывать, а там тратить. Когда-нибудь ты ко мне в Тель-Авив приедешь – вот там и загудим. А пока, подружка, у меня к тебе дельце имеется…

Олег сразу же взял быка за рога: ему надоело пахать на дядю, и он решил открыть аналогичную собственную фирму. Лилька на первых порах должна поставлять девочек и клиентов. Прибыль – пополам.

Ливнев не внушал ей особого доверия, и Лилька решила перестраховаться.

– Нужен аванс. Триста долларов.

Олег отсчитал названную сумму. С той их первой интимной встречи прошло два месяца. За это время она еще несколько раз «скакала» на «сексодроме», однако «наездник» темы собственного бизнеса больше не касался. Это Лильке очень не нравилось: деньги давно истратила и, не дай Бог, кредитор потребует их обратно.

…Олег в ярости влетел в квартиру и швырнул ей в лицо исписанный листок.

– Ты куда посылаешь, тварь? Такого дома и в помине нет. За холостой выезд заплатишь своими. Кстати, аванс тоже вернешь – я передумал.

Это был удар ниже пояса: теперь не то что о вкусненьком, о хлебе с маслом позабыть придется. Пока Лиля думала, где взять деньги, Олега и след простыл. Объявился он спустя две недели.

– Надоело с ковыряками возиться, – поморщился он. – Дельце почище нашел. А «баксы» верни.

Таких денег у девушки даже в скором будущем не предвиделось. И она поделилась с Ливневым своим планом.

Среди постоянных Лилькиных клиентов Валентин Каток (по этическом нормам фамилия изменена. – Авт.) выделялся особо. Не стар, обходителен, при деньгах. Как правило, заказывал двух-трех девушек одновременно плюс выпивка, закуска. Для возбуждения просил девчонок ласкать друг дружку и только затем приступал сам. Секс-партнер из него был никакой, зато одаривал купечески. Зная это, Лилька и сама не раз к нему наведывалась. Правда, что-то давненько от него не поступало заказов. Ждать долго, однако, не пришлось.

Они встретились на площади Казинца и приехали в его гнездышко. Интим, накрытый на двоих столик, легкая музыка. Валентин открыл бутылку «Смир-новки», наполнил рюмки. Выпили.

– «Пиля, есть у меня заветная мечта… – хозяин немного замялся. – Понимаешь, девушки в последнее время меня не возбуждают. Не могла бы ты подыскать мальчика или молодого человека? Я хорошо заплачу.

– В штате таких нет, – начала набивать цену Лилька, – но поискать можно. Надеюсь, что-нибудь придумаю…

Она посмотрела на этот «денежный мешок с дерьмом», и ее едва не стошнило. Как только таких земля носит! Теперь Лилька не сомневалась в правильности задуманного. Она подливала Валентину, пока тот не стал клевать носом, затем помогла раздеться и уложила спать. Едва услышала пьяный храп, набрала знакомый номер:

– Приезжай, клиент готов, – и назвала адрес.

Звонок в дверь прозвучал, словно вой сирены. Хозяин проснулся. – Плохо, тошнит, – забормотал любитель острых ощущений.

– Иди в ванную, прими холодный душ, и все как рукой снимет, – посоветовала гостья.

Едва послышался шум воды, Лилька бросилась к двери.

– Т-с-с! – прижала палец к губам. – Он проснулся. Принимает душ.

– С кем ты разговариваешь? – почуял неладное хозяин и выглянул из ванной.

Это его и погубило. Олег в два прыжка достиг двери, нырнул вовнутрь, закрыл щелку.

Казалось, прошла целая вечность. Шум струившейся воды заглушал возню, но любопытство взяло верх, и Лиля заглянула туда, откуда только что, как ошпаренный, выскочил Ливнев. Струйки из дождика омывали изрезанное вдоль и поперек кровоточащее тело, из глаза торчала рукоятка ножа. У Лили задрожали руки, ее бил озноб.

– Держи сумку, – приказал ей убийца и стал запихивать туда все самое ценное. Упаковав радио– и видеоаппаратуру, другие забавные вещички, они затерли следы и растворились в городе.

Лильку вычислили методом «тыка» по записной книжке Катка. Однако она успела предупредить Ливнева об опасности и нисколечко не жалела об этом: уже тогда носила его ребенка и мечтала о Тель-Авиве.

…Кромешная темень бездонной пропасти неожиданно растворилась, и Лиля почувствовала под ногами землю. Она стоит перед огромными стальными тюремными воротами и за руку держит черноглазого мальчишку лет девяти. Мгновение – и ворота распахнулись. Море тепла и солнца расстилается перед ними. Да ведь это же Израиль – земля обетованная! Почему нас не встречает папа? Наконец появляется счастливое лицо Олега. «Твой сын! Твой мальчик!» – что есть мочи кричит Лиля. Олег молча машет головой и исчезает.

Лиля открыла глаза. Резкий свет операционной на мгновение ослепил ее. «Сын… мальчик…» – шептали ее губы.

– Нет больше у тебя сына, – женщина с сердитыми глазами сдирала с рук резиновые перчатки. – Едва саму с того света вытянули. Лиля снова закрыла глаза. Но там была одна пустота.

(А. Рух. // Частный детектив. – 1996. – №11/109/)

«Недотрога»

Изнасилование всегда и везде квалифицировалось как одно из самых гнусных и тягчайших преступлений. Наша страна не является исключением. И не случайно за это кощунственное деяние предусмотрены жесточайшие меры наказания – вплоть до расстрела. Только вот всегда ли это преступление на самом деле имеет место? Вопрос отнюдь не праздный. Подтверждение тому – три случая из практики правоохранительных органов.

«Помню только рыжего…»

– Случилось ужасное, – обратившая в прокуратуру Центрального района Минска миловидная женщина в порванной одежде, с разбитым лицом захлебывалась слезами. – Я возвращалась из отпуска домой. Ехала на вокзал на такси. Вдруг водитель остановился, сказал, что машина сломалась. В это время к нам подъехало другое такси. В нем находились двое молодых мужчин. Один – за рулем, второй, рыжий, сидел рядом. Они схватили меня, затолкали в машину, повезли за город. Там в лесу избили и изнасиловали. Все трое, поочередно…

На поимку преступников были брошены значительные силы милиции, но дело продвигалось с трудом. К сожалению, пострадавшая – рижанка Людмила Каргина – не запомнила ни номеров машин, ни толком – самих насильников. Более-менее подробно она описала лишь одного – рыжего. Не смогла так-же даже приблизительно указать место в пригородном лесу, где над ней надругались.

По подозрению а причастности к преступлению «отрабатывалось» несколько таксистов. Однако у каждого было алиби. Оскорбленная и разгневанная Кар-гина, не дождавшись конца расследования, укатила в Ригу. Тем временем поиски негодяев активно продолжались. Особенно присматривались к рыжим. Отметались одни версии, появлялись новые. Заинтересовались окружением Каргиной в Минске. Публика разношерстная, но в основном – люди серьезные, образованные.

Особенно ценными были показания подруги Каргиной, у которой рижанка останавливалась во время пребывания в Минске. Вспоминая обстоятельства, предшествовавшие трагедии, она сказала:

– Людмилочка на несколько дней исчезла. Я уже начала беспокоиться. Но оказалось, что она познакомилась с молодым человеком и все это время гостила у него. Когда они пришли ко мне, это парень мне сразу не понравился. Я и Людмилочке говорила: скользкий он какой-то, подозрительный. Но она это как-то мимо ушей пропустила, и опять к нему поехала. А когда обратно возвращалась, на нее напали таксисты.

Следователи насторожились. Значит, нападение на Каргину произошло не на пути на вокзал, а когда она возвращалась от знакомого?

Отрядили работника прокуратуры в Ригу. Там его ошарашили: к визитам следователей в коллективе, где работала Каргина, уже давно… привыкли. – Девушка она, конечно, симпатичная, – развел руками директор. – Понятное дело – кавалеры липнут, как мухи. Но, что странно, страстной любовью к ней и желанием мужики воспламеняются или в последний день отпуска, или по его окончании.

Оказывается, Каргина систематически опаздывает из отпуска. На две-три недели. И каждый раз предъявляет повестки, справки из правоохранительных органов, свидетельствующие об очередном ЧП, с ней происшедшем.

Завершение следствия об изнасиловании г-ки Карги-ной было, как говорится, делом техники. Как выяснили сыщики, изнасилования как такового не было и в помине. Каргина подвержена пьяным загулам. Особенно во время отпусков. Вот и на этот раз, забыв про работу, ударилась с новым знакомым в банальную пьянку. Подралась с ним. И «по привычке» пошла в милицию. Но сколько сил пришлось потратить, чтобы установить этот факт?!

«Замуж? Деньги гони!»

Вечер в Могилевской школе милиции подходил к концу, объявили «белый танец». Девушки, а это были в основном приглашенные студентки местных вузов, бросились разбирать кавалеров. Светлана К. решительно направилась к смуглолицему красавцу курсанту. Он протанцевал с ней почти весь вечер, и было очевидно, что Светлана ему очень понравилась. – У нас в технологическом, на следующей неделе дискотека, – прижалась девушка к партнеру. – Ты сможешь прийти?

– Конечно, – обрадовался парень, – с удовольствием. – Только так приходи, чтобы смог остаться, – смущенно добавила Светлана.

Пылкий кавалер не дождался дискотеки. Дважды приглашал Светлану в кино. После сеансов гуляли по городу. Рустам М. рассказывал о своей далекой родине – Казахстане. А за мороженым и шампанским и вовсе разошелся. От живописания бескрайних степей перешел к перечислению многочисленных стад овец, лошадей, верблюдов, которые принадлежат его отцу. Светлана слушала, широко раскрыв глаза…

Наконец наступил долгожданный день дискотеки. Подогретый вином, откровенными ласками Рустам млел от желания. И пришла ночь любви. Сумасшедшая ночь, ни на что не похожая. С бурными объяснениями, восторгами, клятвами…

Наутро Рустам дважды звонил Светлане по телефону. Но курсанту отвечали, что ее нет.

Он окончательно решил было сорваться с занятий, однако после звонка на очередной перерыв двери аудитории распахнулись, и вошли трое милиционеров. Они спросили, кто здесь Рустам М., подошли к нему, и старший по званию объявил:

– Вы задержаны!

– За что? – помертвел Рустам.

– За изнасилование студентки Светланы К., – отчеканил милиционер, защелкивая на запястьях юноши наручники.

Экспертиза установила, что девственность Светланы К. была нарушена прошлой ночью. Да и Рустам не отрицал, что он был первым мужчиной у Светланы. Но ведь он не насиловал. Они любят друг друга.

– Какая любовь?! – визжала на очной ставке Светлана. – Ты споил меня, животное, и силой взял. Все белье изорвал, мразь…

– Светочка, я же действительно люблю тебя, – бухнулся на колени насмерть перепуганный парень, – выходи за меня замуж.

– Замуж?! – истерично расхохоталась пострадавшая. – Деньги гони. Пусть папочка одно стадо продаст, расплатишься.

В прокуратуре все ахнули от заявления изнасилованной, и от суммы, которую она заломила. Несчастный парнишка горько заплакал и признался что никаких овец, лошадей у его отца не было и нет. Семья их бедная. Десять детей. Он – старший. Родители надеются, что после окончания школы милиции, он станет работать и поможет поднять младших. А теперь все пойдет прахом. Рустам не сомневался, что здесь, на чужбине, в другой стране его, конечно, осудят. Пусть даже не виновен. Ведь все улики – против него… Но… Предприимчивость пострадавшей озадачила следователей.

А тут еще сокурсницы принесли в прокуратуру дневник Светланы К. Любопытный документ. Особенно запись, сделанная за год до «изнасилования».

Этим летом обязательно поеду на юг, к морю. Там и отдамся первый раз мужчине. Интересно, кто он? Где-то же ходит сейчас, смеется, целуется, кого-то любит. Но он будет мой. Главное, чтобы он был богатый. Я не собираюсь продать свою девственность за красивые глазки, бутылку шампанского. За все надо платить. За это особенно. И я возьму свои миллионы. Любым путем… И самое потрясающее: в дневнике фигурировала сумма – точно такая, какую затребовала Светлана К. с Рустама М. копеечка в копеечку.

– Отдайте мое заявление, – увидев свой дневник в руках следователя, попросила Светлана К. – Отпустите «дехканина». Он не виноват…

«Мадам»

Несомненно он был в тот вечер душой компании. Остроумно шутил, удачно провозглашал тосты, сыпал комплиментами, лихо плясал и пел.

Ирина Коваленко не сводила с парня глаз. Высокий; стройный, с приятной белозубой улыбкой.

– Николай, – представился он девушке, когда гости, громко топая, вихляясь и гримасничая, пустились в очередной коллективный пляс. – Вы верите в любовь с первого взгляда?

– Как глупо! – передернула плечиками Ирина.

– Мэм! Страсть превращает в умных самых глупых и делает глупыми самых умных.

Они заспорили. Нет, не зря говорят, что женщина любит ушами. Очень скоро, на удивление всей публике, Ирочка пила с очаровательным молодым человеком на брудершафт.

Изумление знакомых девушки было не случайным. К своим 25 годам Ирина Коваленко отвергла три предложения о замужестве. Два – во время учебы в институте и третье – на первом году работы. Мужчины ее всегда прямо-таки раздражали. Были предметом ее насмешек и презрения. Иронизировала она и по поводу увлечения подруг представителями противоположного пола. В отместку подружки не пропускали случая позлословить по ее адресу. И между собой называли Ирину не иначе как «Мадам».

…Захмелевшей Ирине казалось, что все пьяны, и никому нет дела до них с Николаем. Поэтому вскоре она уединилась с молодым человеком с спальне хозяев. И без лишних слов от поцелуев перешла к главному в интиме.

Наутро Ирина не знала, куда деваться от недвусмысленных шуточек, поздравлений, намеков. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что столь «щепетильная» особа переспала в сущности с совсем незнакомым мужчиной. С первым встречным. Как оказалось, никто, включая саму «Мадам», ничего о нет толком не знал. Все веселившиеся в тот вечер на пирушке, дружно отрицали свое знакомство с молодым человеком по имени Николай.

– Он меня изнасиловал, – расплакалась перед друзьями в конце концов Ирина, – но мне было стыдно кричать.

И чтобы не сомневались в ее искренности, накатала заявление в прокуратуру. Да еще какое! Горечь и трагизм, сомнения в том, что осталось еще на этой грешной земле что-то чистое, светлое, буквально кричали из каждой строчки.

На поиски коварного искусителя был брошен почти весь РОВД…

Ирина Коваленко потеряла дар речи, когда ей сообщили, что личность насильника установлена и он задержан. Такой «прыти» от милиции девушка никак не ожидала.

– Я погорячилась, – принесла второе заявление в прокуратуру Коваленко. – Не было изнасилования. Я обратилась к вам из-за чувства неловкости перед подругами. Не знаю, что на меня нашло тогда. Отдалась, потому что была… зла на всех мужчин.

Ирина считала: в этой кошмарной истории поставлена точка.

Даже не поверила, что повестка с вызовом в прокуратуру предназначена ей. Оскорбленный Николай С. подал на нее в суд. И из потерпевшей очень скоро Коваленко превратилась в обвиняемую, а затем и в подсудимую.

– Два года лишения свободы, – объявил приговор председательствующий на суде Центрального района г. Минска и поспешил ободрить готовую упасть в обморок подсудимую: – Условно. С испытательным сроком два года…

(В. Шихмарев. // Детективная газета. – 1996. – №3/15/)