Текст книги "Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник)"

В самом начале войны в русском министерстве иностранных дел получена была телеграмма М. Н. Гирса,[127]127
  Гирс Михаил Николаевич (1856–1932). Государственный деятель, дипломат. Участник Русско-турецкой войны (1877–1878). С 1894 г. – младший советник Министерства иностранных дел; с 1897 г. – посланник в Бразилии; в 1898–1901 гг. – посланник в Китае; с 1902 г. – в Баварии, в 1903–1911 гг. – в Румынии. В 1911–1914 г. – чрезвычайный и полномочный посол при султане в Константинополе. После вступления Османской империи в войну в 1915 г. занял пост посла России в Италии. После Октябрьского переворота остался за рубежом; в эмиграции возглавил совет бывших послов, входил в состав Русского политического совещания; представитель генерала П. Н. Врангеля при командовании союзников.


[Закрыть] нашего посла в Константинополе, из которой было видно, что при свидании Энвер-паши,[128]128
  Исмаил Энвер (Энвер-паша или Энвер-бей) (1881–1922). Турецкий военный и политический деятель. Активный деятель Младотурецкой революции 1908 г., один из лидеров младотурецкой партии «Единение и прогресс». В январе 1913 г. провел государственный переворот, вошел в неофициальный триумвират, сосредоточивший в своих руках всю власть в стране. Инициатор заключения Турцией военного союза с Германией и последующего вступления в Первую мировую войну; один из главных идеологов пантюркизма и панисламизма. В годы Первой мировой войны занимал пост заместителя главнокомандующего (формально главнокомандующим числился султан) турецкой армии. Вместе с Талаат-пашой и Джемаль-пашой был одним из главных организаторов геноцида армян. В сентябре 1918 г. в нарушение Брест-Литовского договора 1918 г. начал интервенцию в Закавказье. В конце 1918 г. после подписания Турцией Мудросского перемирия бежал в Германию; позднее некоторое время находился на территории Советской России; неудачно пытался проникнуть в Анатолию с целью возглавить борьбу против Ататюрка. В конце 1921 г. принял участие в антисоветском басмаческом мятеже в Средней Азии; убит в бою с частями Красной армии.


[Закрыть] назначенного только что главнокомандующим мобилизовавшейся турецкой армии, с генералом [М. Н.] Леонтьевым,[129]129
  Леонтьев Максим Николаевич (1871–1948). Генерал-майор (1913). В 1901 г. – помощник военного агента (атташе) в Константинополе; в 1901–1905 гг. – военный агент в Румынии; в 1905–1911 гг. – военный агент в Болгарии; с 1911 г. – военный агент в Константинополе. Участник Первой мировой войны; с ноября 1914 г. исполняющий должность генерал-квартирмейстера Генерального штаба; с июля 1916 г. – командующий 4-й Особой пехотной бригадой, отправленной во Францию, а затем на Салоникский фронт; с июля 1917 г. – в распоряжении начальника Генерального штаба; в 1917 г. назначен военным агентом в Греции. В начале 1918 г. выехал во Францию как представитель Временного правительства; в 1920 г. – военный агент и представитель Русской армии генерала П. Н. Врангеля в Праге.


[Закрыть] русским военным агентом в Турции, Энвер сделал ряд предложений, касающихся поведения Турции в начавшейся войне.

За известные компенсации и оборонительный союз с Россией на 5–10 лет Энвер-паша предлагал:

1. Отозвать турецкие войска с Кавказской границы.

2. Предоставить в распоряжение России турецкую армию во Фракии, могущую действовать против любого балканского государства, в том числе и против Болгарии, если она пойдет против России.

3. Удалить из пределов Турции всех германских инструкторов.

С. Д. Сазонов, сомневавшийся в искренности предложений Энвер-паши, тем более, что последний медлил передать свой разговор с генералом Леонтьевым великому визирю, запросил по данному вопросу мнение Делькассе, который в это время был накануне вступления в управление французским министерством иностранных дел, и со времени пребывания его послом в Петербурге пользовался большим авторитетом в русских дипломатических сферах.

Наш посол в Париже, А. П. Извольский, служивший в этом вопросе посредником, телеграфно ответил в Петербург, что Делькассе не думает, чтобы переговоры с Турцией могли бы к чему-нибудь привести. Поэтому он считал более целесообразным обеспечить, не теряя времени, восстановление Балканского блока, направив его против Турции. Такая политика, по мнению Делькассе, соответствовала бы в более значительной степени французской[130]130
  Делькассе был назначен французским министром иностранных дел 27 августа 1914 г. – Прим. автора.


[Закрыть] и английской точке зрения на данный вопрос.

Параллельно с этим, нашему послу на Quai d’Orsay[131]131
  Набережная Орсе (фр.). Имеется в виду позиция, озвучиваемая русским послом во французском МИДе.


[Закрыть] дано было понять, что для дела Держав согласия, быть может, было бы даже выгоднее допустить Турцию в состав противной стороны, дабы, в случае победы, покончить с нею, как с европейской державой, раз навсегда.

Так как в случае враждебного выступления против Держав согласия Турции, главную опасность представляла ее армия, сосредоточенная на европейском театре, а не на азиатском, то, зная вероломство турецкой политики, представлялось бы чрезвычайно рискованным дать Турции возможность беспрепятственно собрать ее 200-тысячную армию во Фракии, при каковом положены она могла оказаться хозяином положения на всем Балканском полуострове. Это соображение должно было иметь тем большее значение, что русский посол в Константинополе, Гирс, высказывавшийся вообще за скорейшее принятие предложения Энвера, в целях отрыва Турции от сближения с Германией, вместе затем сообщал, что в его руках имеются определенные свидетельства наличия секретных переговоров между Турцией и Болгарией, касательно общности действий в наступившем кризисе, опираясь на Австрию и Германию. Хотя и существовало мнение, что Турция еще не окончательно связана с союзом Центральных держав, но позиция Германии, занятая ею в Константинополе со времени вступления императора Вильгельма II на престол, и наличие в Турции германской военной миссии ясно доказывали, что оттоманское правительство давно уже перестало быть свободным в выборе союзников.

Еще в 1910 г., в бытность нашего министра иностранных дел в Германии, С. Д. Сазонов имел случай беседовать с императором Вильгельмом в Потсдаме по вопросу об отношениях Германии и Турции. В этой беседе русский министр коснулся роли Германии в развитии панисламистского движения.

– Пока пропаганда эта оставалась исключительно на религиозной почве, – сказал С. Д. Сазонов, – т. е. служила проявлением лишь духовной идеи халифата, Россия могла еще относиться к ней без особой тревоги. Но с тех пор, как пропаганда панисламизма приняла характер политический, наше отношение к ней, – сказал русский министр, – должно измениться. Выступление германского императора в роли покровителя мусульман не может не внушать нам немало беспокойства. Появление нового халифата – «берлинского» – естественно должно беспокоить Россию, насчитывающую свыше 20 миллионов мусульманских подданных, и вызывать ее недоверие.

В силу всех этих соображений, предложение Энвера, естественно, не могло не вызвать к себе подозрений и поэтому Великий князь Верховный главнокомандующий не считал желательным давать турецкому правительству право делать заключение о важности для России отвода от нашей кавказской границы войск 9-го и 11-го пограничных корпусов. В самом деле, в политическом отношении такая позиция могла бы быть истолкована как признак слабости России; в действительности же, Турция, с военной точки зрения, по тогдашней оценке, не представляла русской кавказской границе особой угрозы. Гораздо более важной задачей представлялось препятствование Турции сосредоточить ее силы во Фракии.

Телеграмма русского консула в Дарданеллах о том, что германские военные суда «Гебен»[132]132
  «Гебен» – германский линейный крейсер типа «Мольтке» (введен в строй в 1912). В 1914–1917 гг. в составе турецкого флота под именем «Султан Селим Грозный» вел боевые действия против русского Черноморского флота. Был флагманом ВФМ Турции до 1950 г.; в 1973 разрезан на металл.


[Закрыть] и «Бреслау»[133]133
  «Бреслау» – германский легкий крейсер типа «Магдебург». В 1914 г. передан Турции; в годы Первой мировой войны вместе с крейсером «Гебен» вел операции на Черном море; в январе 1918 г. подорвался на минах и затонул.


[Закрыть] входят в пролив, прервала обсуждение предложений Энвера, хотя и встречавших, по-видимому, сочувствие у великого визиря, но далеко не вызывавших среди членов правительства полного единства. По мнению Верховного главнокомандующего, факт пропуска немецких боевых судов через проливы являлся решающим в отношении дальнейшей позиции Турции. Никакие уверения о покупке этих судов у Германии не могли, конечно, изменить впечатления грубейшего нарушения нейтралитета Турции в пользу Германии. Русский министр иностранных дел в своей телеграмме на имя посла в Константинополе свидетельствовал, что статьей 56-й Лондонской морской декларации 1909 г., хотя и не ратифицированной, но уже применявшейся державами и потому приобретшей характер обычного международного морского права, признается переход под нейтральный флаг неприятельского торгового судна после открытия военных действий ничтожным. Тем с большим основанием, – добавлял С. Д. Сазонов, – положение это должно быть применимо к военным судам.

Тем не менее, несмотря на этот протест, окончательного разрыва с Турцией не произошло. Прибывшие в Константинополь германские военные суда, между тем, продолжают свое вызывающее поведение; они бросают якорь у входа, против Буюк-Дерэ, в виду летней резиденции, занимавшейся русским послом. Последнему ясно слышны звуки немецкого гимна «Deutschland ber Alles»,[134]134
  Германия превыше всего (нем.).


[Закрыть] ежедневно исполняемого на борту названных крейсеров. В дальнейшем, чтобы симулировать продажу Турции крейсеров, немецкий флаг на них заменяется турецким, названия судов переделываются на турецкий лад, а команды, оставшиеся на судах, довершают маскарад заменою своих немецких головных уборов на фески.

Прибытие в Константинополь немецких военных судов вызвало в населении турецкой столицы взрыв энтузиазма. M. H. Гирс сообщает в Петроград 14 августа: «Здесь упорно держится слух о возможности прихода двух австрийских военных судов, крейсирующих в Эгейском море. Их появление окончательно вскружит голову туркам…»

И в самом деле. Усиление турецкого военного флота двумя крупными боевыми судами из состава германских морских сил делало уже возможным выход наших противников в Черное море. К тому же во главе этого соединенного флота становится энергичный немецкий адмирал [В.] Сушон,[135]135
  Сушон Вильгельм Антон (1864–1946). Германский адмирал. В 1896–1900 гг. служил в Главном командовании ВМФ; в 1902–1904 гг. – в Адмирал-штабе; во время Русско-японской войны (1904–1905) – начальник штаба крейсерской эскадры в Восточной Азии; в 1906–1907 гг. – в Имперском морском управлении; в 1909–1912 гг. – начальник штаба ВМС на Балтике. В октябре 1913 г. возглавил германскую Средиземноморскую эскадру (линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау»). В августе 1914 г. привел эскадру в Черное море, что ускорило вступление Турции в войну на стороне Четверного союза; номинально эскадра была включена в состав турецкого флота, фактически сохраняла самостоятельность. Командовал турецким флотом в бою у мыса Сарыч и других операциях на Черном море. В 1917 г. вернулся в Германию, возглавил 4-ю эскадру линейных кораблей Флота Открытого моря; в октябре 1918 г. назначен начальником морской базы Балтийского моря; с 1919 г. в отставке.


[Закрыть] который, как до нас дошли слухи, по указанию германского посла барона [Г.] фон Вангенгейма,[136]136
  Вангенгейм Ганс фон (1859–1915). Германский дипломат. В 1912–1915 гг. – посол Германии в Турции, сыгравший значительную роль в ее подчинении германскому влиянию и вовлечению в Первую мировую войну.


[Закрыть] и выполняет в конце октября 1914 г. набег на русские черноморские берега, явившийся началом открыто-враждебного выступления Турции против России.

По сообщению русского посла в Константинополе, хорошо знавшего нравы Порты, не будь эта развязка дана самими немцами, неопределенное поведение Турции в отношении России – не мир и не война – могло бы продлиться еще довольно долго. Но Германия была как раз в это время весьма заинтересована созданием возможных затруднений России в виду развития армиями последней широкого наступления на левом берегу реки Вислы, в направлении Силезии.

Впоследствии выяснилось намерение со стороны наших военных противников объяснить нападение на русские прибрежные пункты репрессией за минную атаку русских миноносцев турецкой эскадры, якобы мирно упражнявшейся в Черном море, вблизи Босфора, в учебной стрельбе. Однако С. Д. Сазонов немедленно и вполне категорически отверг факт враждебной против Турции инициативы со стороны нашего Черноморского флота. Через некоторое время была обнаружена высадка с шаланды небольшой турецкой партии на пустынном Бессарабском берегу. Эти смельчаки, под руководством турецкого офицера, совершили довольно глубокий рейд, по-видимому, надеясь поднять восстание или произвести панику в южных уездах Бессарабии. Затея их, конечно, не удалась: они были переловлены и объявлены военнопленными.

Для Верховного главнокомандующего совершившийся разрыв с Турцией, конечно, не был неожиданностью. Великий князь, будучи назначен на пост Верховного главнокомандующего, в один из первых же докладов ему, утвердил предположение Главного управления Генерального штаба, разработанное еще в мирное время, о переброске в период начального развертывания Русской армии на западе, значительной части кавказских войск против Центральных держав. Для прикрытия же границ на Кавказе, на случай угрозы со стороны Турции, были оставлены самые небольшие силы, которые должны были быть впоследствии усилены подкреплениями из состава войск Туркестанского и Омского военных округов.

Несмотря на крайнюю недостаточность этого количества войск, состоявшееся выступление Турции не вызвало поэтому сколько-нибудь существенной обратной переброски войск на Кавказ. Туда была возвращена с запада только Кавказская кавалерийская дивизия, полки которой сроднились с Кавказом и приобрели там в прежние войны с Турцией неувядаемую боевую славу.

Нужно было все же обладать ясным сознанием недопустимости ослабления войск, собранных на главном польском театре, где разыгрывалась Лодзинская операция, в пользу усиления театра второстепенного, каким по существу являлось Закавказье. Нужно было также проявить со стороны Великого князя много твердой решительности и веры в доблесть оставленных на Кавказе войск, чтобы не поддаться всем многочисленным ходатайствам о помощи войсками нашей окраине, подвергшейся неприятельскому вторжению, которое к тому же сопровождалось призывами турецких эмиссаров местного магометанского населения к священной войне.

Выдержка эта дала свои конечные плоды. В жестоких боях под Ардаганом и Сарыкамышем, закончившихся в начале января 1915 г., турки, предводимые Энвером-пашей и руководимые его начальником штаба германским полковником Бронсар фон Шеллендорфом,[137]137
  Шеллендорф Вальтер Бронзарт фон (1833–1914). Германский военачальник и государственный деятель. Сын германского военного министра Пауля Бронзарта фон Шеллендорфа (1832–1891). В 1914 г. – начальник турецкого Генерального штаба; погиб в бою во время отражения атаки русских войск.


[Закрыть] были разбиты на голову и отброшены назад в горы, где бездорожье и лютые морозы довершили полный развал всей наступавшей турецкой армии.

Впечатление от этого разгрома было столь сильным, что Кавказ оказался надолго обеспеченным от новой угрозы нашествия. Русские войска, напротив того, сумели сами в дальнейшем перенести войну на турецкую и персидскую территории. В Малой Азии они упрочили свое положение взятием в 1916 г. Эрзерума и Трапезунда, когда Великий князь Николай Николаевич стоял уже во главе кавказских войск; со стороны же Персии, где в том же 1916 г. разыгралась жестокая военно-политическая борьба, нашим войскам удалось установить даже связь с английскими войсками, наступавшими в Месопотамии, вверх по реке Тигру, на Багдад.

Вполне очевидно, что актом вероломного нападения на русские берега должен был почитаться для Держав согласия нарушенным в корне догмат неприкосновенности Оттоманской империи. Уже 3 ноября на рассвете англо-французская эскадра произвела бомбардировку Дарданелльских укреплений. Последние отвечали слабо, и если бы эта морская демонстрация сочеталась с десантом, то возможно, что Дарданелльский пролив без особых затруднений мог бы оказаться в руках союзников.

Но этого не случилось. Из телеграммы русского посла в Париже от 7 ноября было видно, что во французском министерстве иностранных дел не имелось никаких сведений, указывавших на намерение английского флота продолжать начатую атаку и что вообще, по мнению французского министра иностранных дел, следовало бы, в виду громадной сложности интересов держав в Турции, установить, прежде всего, «общий план действий…». Однако «общего плана», о котором говорили французы, так и не было выработано до конца. Действия союзников против Турции отличались в течение всей войны не только наибольшей «безпланностью», но они были насквозь пропитаны чувством взаимного друг к другу недоверия. Удивляться этому нечего, ибо такова природа всякой коалиционной войны, в которой стратегия почти всегда оказывается в плену у дипломатии.

Россию, конечно, больше всего и прежде всего, интересовало в Турецком вопросе то решение, которое, в случае победоносной войны, будет принято в отношении проливов. Обходя все исторические притязания, которые лежат от нас в далеком прошлом, достаточно здесь привести в доказательство важности этого вопроса для нашего отечества, что за десятилетие 1903–1912 гг. 37 % вывоза из России происходило через Дарданеллы. Притом, морская перевозка грузов, вывозившихся через пролив, не могла быть заменена сухопутным транзитом, так как последний обходился в среднем в 25 раз дороже перевозки морем. Вывоз же русских грузов из Черного моря состоял из зерна и вообще сырья, т. е. грузов, не выдерживавших высоких фрахтов. Подтверждение этого последнего обстоятельства можно найти в том факте, что временное закрытие Турцией проливов в 1912 и 1913 гг., по случаю Итало-турецкой и Балканской войн 1911–1913 гг., нанесло экономической России тяжелый ущерб, исчислявшийся не менее чем в 30 миллионов рублей. Тем не менее, мнение военного министерства, к которому всецело примкнул Великий князь Верховный главнокомандующий, было таково, что к благоприятному решению вопроса о проливах, путем непосредственного занятия их вооруженной рукой, Россия, ко времени мировой войны, готова не была. Поэтому эта задача никогда серьезно и не входила в предположения Верховного главнокомандования в период пребывания во главе его Великого князя.

На возражение же, высказанное однажды С. Д. Сазоновым мне через своего представителя в Ставке, князя Кудашева, что он считает крепко приобретенным только то, «что добыто нами самими, нашей кровью», и на вопрос, определенно поставленный министром иностранных дел в конце декабря 1914 г.: «можем ли мы рассчитывать самостоятельно осуществить операцию завладения проливами», Верховный главнокомандующий столь же определенно ответил: «Одни мы захватить проливы не можем ни под каким видом». В военной среде ясно понималось, что кроме слабости русского военного флота в Черном море и отсутствия достаточного количества транспортных средств, на пути осуществления этой задачи стояли препятствием Германия и Австрия, вооруженные силы которых должны были быть предварительно разбиты.

В одном из секретных совещаний, происходивших еще до войны, мне пришлось по этому вопросу настойчиво повторить известную фразу князя Паскевича о том, что «кратчайшее и безопаснейшее операционное направление на Константинополь лежит через Вену» и «Берлин», – добавил я от себя.

Совершенно неосновательна попытка некоторых немецких исследователей доказать стремление России захватить в минувшую войну вооруженной рукой проливы, ссылкой на составленную в конце ноября 1914 г. записку, принадлежащую перу Н. А. Базили. Записка эта была составлена при моем содействии, как генерал-квартирмейстера армии, и при участии некоторых других лиц, принадлежавших к составу Ставки. Она действительно имела целью доказать, что только фактическое утверждение в проливах России может гарантировать ее интересы и что всякое другое решение будет не более как полумерой. Но вместе с тем ею доказывалось, что это владение может быть достигнуто, по условиям местности, утверждением не только на обоих берегах Босфорского и Дарданелльского проливов, но и овладением лежащей впереди Дарданелльского пролива группой Эгейских островов – Тенедос, Имброс, Лемнос и Самофракия. Разрешение же задачи в таких обширных рамках, вследствие уязвимости сухопутных позиций, представлялось связанным со столь крупными затратами сил и средств, что надлежало даже предварительно поставить вопрос, оправдываются ли эти жертвы ценностью приобретения и соразмеримы ли эти жертвы вообще с силами и средствами России? Вопрос представлялся далеко не праздным еще и потому, что задача обороны проливов остается для России все же частною в общей системе обороны государства и что владение проливами не позволит уменьшить количества войск, обычно содержавшихся Россией в Одесском военном округе и на Кавказе, в виду соседства Румынии и близости к кавказской границе Турции и Персии. Наличие же новых уязвимых мест на Босфоре и в Дарданеллах потребовало бы также содержания довольно многочисленного военного и транспортного флота в Черном море.

Во всяком случае, как бы ни разрешался этот вопрос с общегосударственной точки зрения, Великий князь и Ставка твердо стояли на том, что операция по овладению проливами мыслима лишь в виде отдельной экспедиции, после достижения решительного успеха над Германией и что она потребует для своей безопасности до 8–10 свободных корпусов. Ранее же достижения решительного успеха над Германией, выделение такого большого количества корпусов, даже в случае заключения сепаратного мира с Австрией, русской Ставке представлялось совершенно невозможным.

По силе всех этих соображений, Великий князь считал, что министру иностранных дел следовало бы в своих политических шагах считаться с этими обстоятельствами и довольствоваться заявлениями союзников относительно соблюдения наших интересов при разрешении вопроса о проливах и Константинополе. Говоря о приступе к Дарданелльской экспедиции, необходимо разрушить еще другую легенду, рожденную в Великобритании и заключающуюся в утверждении, будто начатая англо-французами 19 февраля 1915 г. операция против Дарданелл, завершенная высадкой на Галлиполийском полуострове, в конце апреля того же года, сухопутного десанта, была выполнена под влиянием тяжелого положения русских войск на Кавказе. Правда состоит в том, что в конце декабря 1914 г., когда перед вторгнувшимися в Закавказье турецкими войсками открывались пути к столице края – Тифлису, в котором начиналось паническое настроение, Верховный главнокомандующий Великий князь, в личной беседе с представителем великобританской армии при русской Ставке генералом Вильямсом, упомянул, что данная опасность могла бы быть смягчена воздействием союзников на Турцию в одном из наиболее уязвимых мест, которых у Турции много.

– Я особенно подчеркиваю, – добавил Великий князь, – что ничего и ни о чем не прошу у союзников, и лишь считаю необходимым, ориентировать их в складывающейся обстановке.

Заявление это, переданное в Лондон, было там встречено по-разному. Британский военный министр лорд [Г.] Китченер[138]138
  Китченер Горацио Герберт (1850–1916). Граф (1914), английский военный деятель. С 1866 г. – в британской армии; на стороне Франции добровольцем участвовал во Франко-прусской войне (1870–1871). В 1886–1889 гг. – губернатор Восточного Судана; с 1888 г. – генерал-адъютант египетской армии, затем в составе британских колониальных войск в Судане; в 1895–1898 гг. командующий англо-египетскими войсками, руководил подавлением восстания махдистов; в 1899 г. – генерал-губернатор Судана; с декабря 1899 г. – начальник штаба, а в 1900–1902 гг. – главнокомандующий британскими войсками в Англо-бурской войне; в 1902–1909 гг. – главнокомандующий британскими войсками в Индии; с 1911 г. – британский агент и генеральный консул Великобритании в Египте (фактический правитель страны). В годы Первой мировой войны с августа 1914 г. назначен британским военным министром. Летом 1916 г. отправился с визитом в Россию; погиб на корабле, подорвавшемся на мине.


[Закрыть] прямо указал на отсутствие у него свободных сухопутных войск для расширения зоны английских действий. Напротив того, первый лорд британского адмиралтейства Черчилль, схватился за этот предлог и сообщил, что адмиралтейство решило «попытаться, путем морской демонстрации форсировать проход через Дарданеллы».

После предупредительной бомбардировки Дарданелльских укреплений англо-французским флотом 3 ноября 1914 г. и лихорадочной свыше трехмесячной работы германских офицеров над усилением обороны входа в проливы, могли ли считаться Дарданеллы «одним из наиболее уязвимых мест» Турции, если бы в основе этого решения не было бы каких-либо особых соображений? Крайне важно сверх того отметить, что заявление об этой «попытке» было сделано нашему правительству только 20 января, к самому же осуществлению «форсирования» было приступлено лишь 19 февраля, когда положение русских на Кавказе, победами начала января, было уже вполне упрочено самостоятельною доблестью русских войск.

Будет поэтому гораздо вернее приписать то решение, которое приняли англичане в Дарданелльском вопросе, нежеланию их придти на помощь России, а чувству необходимости взять в руки «первую скрипку» во враждебном Турции оркестре Держав согласия и стремлению англичан во что бы то ни стало отвлечь внимание турок от Египта и Суэцкого канала, которым одновременно стали угрожать турецкие войска, руководимые германцами. То внимание, которое англичане уделяли в то время египетскому вопросу, может быть, например, легко усмотрено из сообщения сэра [Д.] Бьюкенена,[139]139
  Бьюкенен Джордж Уильям (1854–1924). Британский дипломат. На дипломатической службе с 1876 г. В 1903–1908 гг. – генеральный консул, затем посланник в Болгарии; в 1908–1910 гг. – посланник в Нидерландах. В 1910–1918 гг. посол в Российской империи; одной из главных своих задач ставил нейтрализацию прогермански настроенных сил в России; находился в хороших отношениях с придерживавшимся проанглийской ориентации министром иностранных дел России С. Д. Сазоновым. В годы Первой мировой войны был тесно связан с думской оппозицией, стремившейся предотвратить революцию введением конституционной монархии. После февраля 1917 г. поддерживал Временное правительство. После Октябрьского переворота в декабре 1917 г. покинул Россию, первоначально высказывался за сохранение дипломатических отношений с Советской Россией, позднее стал активным сторонников иностранной военной интервенции в Россию с целью поддержки Белого движения. В 1919–1921 гг. – посол в Риме. Автор мемуаров «Моя миссия в России и другие дипломатические мемуары» (1923).


[Закрыть] английского посла в Петрограде, с которым он 18 февраля обратился к С. Д. Сазонову. В этом сообщении русское правительство ставилось в известность, что Англия имеет намерение присоединить Египет к себе, так как, при создавшемся положении, только такое присоединение может обеспечить английские интересы. Как бы то ни было, английское начинание разрослось в весьма большую десантную операцию, закончившуюся, как известно, довольно бесславно для Держав согласия полной эвакуацией Галлиполийского полуострова в первых числах января 1916 г.

Русский Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич, как уже выяснено, считал для России вообще невозможным непосредственные военные действия в отношении проливов. Этому, как уже выяснено, препятствовали: отсутствие свободных войск, недостаточность в Черном море транспортных средств и общая слабость черноморской боевой эскадры. Поэтому к первоначальным действиям англо-французского флота Великий князь отнесся с полным скептицизмом, не допуская к тому же успеха действий флота против берега. Известна фраза,[140]140
  «Всякий моряк, атакующий с моря береговые укрепления, должен почитаться сумасшедшим». – Прим. автора.


[Закрыть] однажды сказанная по поводу таких действий адмиралом [Г.] Нельсоном.[141]141
  Нельсон Горацио (1758–1805). Английский флотоводец, вице-адмирал (1801). Служил на флоте с 12 лет, отличался большой личной храбростью. С 1798 г. в чине контр-адмирала командовал английской эскадрой в Средиземном море, призванной помешать французской Египетской экспедиции; разгромил французский флот при Абукире, отрезав армию Наполеона Бонапарта в Египте. В 1798–1800 гг. находился в Неаполе; в 1799 г. изгнал французов и восстановил на троне Королевства обеих Сицилии короля Фердинанда IV. В 1801 г. – 2-й флагман в эскадре адмирала Х. Паркера при действиях в Балтийском море и бомбардировке Копенгагена; позднее командовал эскадрой в Ла-Манше. В 1803–1805 гг. – командующий эскадрой Средиземного моря, действовавшей против Франции и Испании; в сентябре 1805 г. разгромил франко-испанский флот в Трафальгарском сражении; смертельно ранен в ходе битвы.


[Закрыть]

Скептицизм Великого князя оправдался в полной мере. Уже через несколько дней после начала операции в Ставке стали получаться тревожные сведения. «Операции английского флота в Дарданеллах встречают серьезные затруднения… Операция затягивается… Броненосец «Голуа» после повреждения, выбросился на берег» и т. д. Наконец, 12 апреля началась высадка англо-французского десанта. Задуманная таким образом операция союзников становилась на более серьезную базу, и поэтому с ее возможными результатами приходилось теперь считаться.

Дипломатическим путем министру иностранных дел удалось к этому времени обеспечить России достаточно благоприятное положение при разрешении вопроса о проливах. После некоторых переговоров 12 марта 1915 г. сэр Бьюкенен сообщил особым меморандумом русскому министру иностранных дел о том, что Великобритания, в лице своего министра иностранных дел, изъявляет свое полное и окончательное согласие на разрешение вопроса о проливах и Константинополе, согласно желаниям России. В свою очередь, и во Франции состоялось по данному вопросу столь же благоприятное решение. По крайней мере, А. П. Извольский телеграфировал 24 марта в Петроград, что французский министр иностранных дел Делькассе предписал французскому послу в Петрограде M. Палеологу сделать С. Д. Сазонову в письменной форме заявление о Константинополе и проливах идентичное с тем, которое было получено русским министром иностранных дел от Бьюкенена.

Так как Россия не имела возможности занять в операциях, непосредственно направленных для овладения проливами, соответствовавшую ее достоинству позицию, то Верховный главнокомандующий оказался вынужденным через министра иностранных дел напомнить о той бесспорной точке зрения, в силу которой во всякой коалиционной войне, какую по существу вела Россия, единственным мерилом для распределения приобретений, в результате победоносной войны, должна служить совокупность усилий, проявленных каждым из союзников в течение всей войны и на всех театрах таковой. Самое же распределение приобретений должно быть, конечно, соображено с теми интересами, которые являются для каждого государства жизненными. Операция в проливах, заявляла Ставка, относится, несомненно, к числу частных операций и потому относительная численность войск союзников, принимающих в ней участие, не может служить основанием для изменения этих решений, которые уже состоялись по данному вопросу.

Однако Верховному главнокомандующему, во избежание обвинений в излишнем безразличии, приходилось, скрепя сердце, все же подумать о тех мерах, которые гарантировали бы прямое участие русских вооруженных сил в операции против проливов. В этом случае Ставке пришлось даже несколько разойтись с министерством иностранных дел, которое находило желательным участие вооруженной России лишь в мере, соответствовавшей ее положению, как великой державы, предпочитая, в случае невозможности такого участия, полное уклонение от всяких действий. Мы уже видели, что выполнить пожелание министерства иностранных дел мы, военные, фактически не имели возможности. Полное же неучастие наше в организуемой попытке было бы, по мнению Ставки, «психологической» ошибкой, ибо давало бы повод, в виду того оптимизма и вообще огромного интереса, который проявлялся печатью и обществом к этой операции, к выражению упрека по адресу России в ее безучастности и даже в нарушении общего согласия.

По изложенным соображениям, русский Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич с присущим ему прямодушием, изложив всю обстановку в особом ответе великобританскому военному министру, лорду Китченеру, предписал в то же время командовавшему Черноморским флотом адмиралу [А. А.] Эбергарду[142]142
  Эбергард Андрей Августович (1856–1919). Военно-морской и государственный деятель, адмирал (1913). Участник Русско-японской войны (1904–1905). В 1908–1911 гг. – начальник Морского генерального штаба; с 1911 г. – командующий Морскими силами Черного моря. Участник Первой мировой войны; в 1916 году снят с должности Верховным главнокомандующим Николаем II (сменен на посту командующего Черноморским флотом вице-адмиралом А. В. Колчаком). Член Государственного совета (с 1916). С декабря 1917 г. в отставке; в 1918 г. арестовывался ЧК; умер в Петрограде.


[Закрыть] вступить в непосредственные сношения с английским адмиралом [Д.] де Робеком,[143]143
  Робек Джон де (1862–1928). Британский адмирал. Накануне Первой мировой войны командовал 9-й крейсерской эскадрой. В 1915 г. направлен в Галлиполи для участия в Дарданелльской операции; в марте возглавил союзные военно-морские силы; под его командованием союзный флот неудачно атаковал турецкие укрепления. После Галлиполийского сражения назначен командующим Средиземноморским флотом; в 1917 г. – командующий 2-й эскадрой королевских ВМС. По окончании войны служил в Константинополе; в годы Гражданской войны в России оказывал посильную поддержку белым армиям на Юге России (английский флот участвовал в мартовской Новороссийской эвакуации ВСЮР). С 1922 г. командовал Атлантическим флотом.


[Закрыть] командовавшим англо-французским флотом в Средиземном море, по вопросу о возможном согласовании своих действий с действиями союзной эскадры. К составу сей последней к тому же успел присоединиться русский крейсер «Аскольд»,[144]144
  «Аскольд» – русский бронепалубный крейсер 1-го ранга. Спущен на воду в 1900 г. Во время Русско-японской войны (1904–1905) входил в состав 1-й Тихоокеанской эскадры (Порт-Артур). В начале Первой мировой войны «Аскольд» находился на Дальнем Востоке; включен в состав союзной англо-французской эскадры, действовавшей против германской крейсерской эскадры адмирала М. фон Шпее; в 1915 г. направлен на Средиземное море для ведения боевых действий против Турции и Австро-Венгрии; участвовал в Дарданелльской операции. После ремонта во Франции в июне 1917 г. прибыл в Мурманск, вошел в состав флотилии Северного Ледовитого океана. Во время Гражданской войны в России вошел в состав британского флота («Glory IV»). В 1922 г. выкуплен Советской Россией; из-за плохого состояния продан на слом.


[Закрыть] прибывший с Дальнего Востока, которому и поручено было поддерживать по беспроволочному телеграфу связь с ручкой Черноморской эскадрой.

Затем командовавшему Кавказской армией [генералу И. И. Воронцову-Дашкову] было приказано, пользуясь бездействием турок, выделить для перевозки в северные порты Черного моря одного корпуса (5-го Кавказского). Конечно, не с одним корпусом надлежало бы приступить ко взятию проливов, почему истинной целью передвижения корпуса с Кавказа было в сущности стремление иметь под рукою новые войска для усиления галичского фронта, куда этот корпус и был в конечном счете направлен. Но попутно, находясь на северном побережье Черного моря, и усиленно симулируя подготовку к десанту, войска этого корпуса могли создать иллюзию направления их на Босфор и тем служить для целей демонстрации.

Приходится сказать откровенно, что под предлогом направления этого корпуса к Босфору было гораздо легче взять эти войска с обездоленного Кавказа и избегнуть нескончаемых упреков и бесплодных разговоров с теми, кто не желал понять или не понимал в действительности непререкаемых законов стратегии о необходимости крайнего сосредоточения войск на главном направлении (каковым в то время и являлся австро-венгерский фронт) и умения жертвовать второстепенным. В целях более полной демонстрации, для обучения десантным операциям, в район временного расположения этого корпуса был командирован даже особый генерал, барон [А. В.] Каульбарс,[145]145
  Каульбарс Александр Васильевич (1844–1929). Барон, генерал от кавалерии (1901). Участник подавления Польского восстания (1863), Русско-турецкой (1877–1878) и Русско-японской (1904–1905) войн. Командующий войсками Одесского ВО (27.08.1905–23.12.1909). Член Военного совета (с 1909). В годы Первой мировой войны в октябре 1914 – октябре 1915 г. – заведующий организацией авиационного дела в армиях Северо-Западного фронта (фактически руководил всей авиацией действующей армии).


[Закрыть] который, по бывшей должности командующего войсками Одесского военного округа, им ранее занимавшейся, специализировался именно на этого рода операциях.

Кроме изложенной меры, во Владивостоке было приступлено к формированию особого отряда, в составе до 6000 человек, который должен был войти в состав союзного десанта, предназначенного для действий со стороны Дарданелл. Перевозка этого отряда, однако, не состоялась, вследствие заявления союзников об отсутствии у них свободного тоннажа. Не состоялась также намеченная одно время покупка двух бразильских броненосцев. И таким образом, в действительности, единственным представителем России и носителем русского военно-морского Андреевского флага в союзной эскадре у Дарданелл явился крейсер 1-го ранга «Аскольд».

Хотя Дарданелльская эпопея закончилась для Держав согласия, как это и должно было предполагать, полной тактической неудачей, все же необходимо заметить, что атака союзниками подступов к Константинополю со стороны Эгейского моря заставила турок начать стягивание в район столицы значительных сил, в общем, по-видимому, до 200 тысяч. Это сосредоточение естественно способствовало ослаблению турок в других районах и, таким образом, англичане и мы, русские, успели освободиться от возможности нового нападения на Египет и Кавказ. Впоследствии англичане сами стали подготавливаться ко вступлению в Палестину; в Месопотамии же они успели к ноябрю 1915 г. продвинуться почти до Багдада. В то же время отвлечение внимания турок от персидской границы содействовало в некоторой мере торжеству Держав согласия в Персии, примыкавшей своими восточными границами к Афганистану и Индии.

В декабре 1915 г. уволен с мундиром и пенсией. После Октябрьского переворота уехал на Юг России. Участник Белого движения; с октября 1918 г. в Одесском центре Добровольческой армии; с февраля 1919 г. – в резерве армии; с июля 1919 г. – в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР. В эмиграции с 1920 г.