Текст книги "Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник)"

Положение Турции стало значительно ухудшаться уже с весны 1915 г., и Германия тогда же стала чувствовать необходимость перенесения военных действий на Балканский театр, с целью оживления Турции и обеспечения удобного сообщения с Константинополем. Однако этому походу должна была предшествовать политическая подготовка и необходимость временного обезсилевания России, каковым целям и было посвящено все лето 1915 г.

Политическая подготовка Германии к походу на Балканы имела своей задачей привлечение к союзу Центральных держав Болгарии. Эта комбинация, которая справедливо в России полагалась противоестественной, стала, однако, возможной, вследствие австро-германских симпатий короля Фердинанда,[146]146
  Фердинанд I (1861–1948). Из немецкой Саксен-Кобург-Готской династии. Великий князь Болгарии с августа 1887 по октябрь 1908 г.; царь Болгарии с октября 1908 по октябрь 1918 г.; германский генерал-фельдмаршал (1916), австрийский фельдмаршал, турецкий мушир (1896). Претендовал на гегемонию Болгарии на Балканах, опирался на поддержку Германской империи. В 1908 г. провозгласил полную независимость от Турции (вместо великокняжеского титула принял царский); Болгария из Великого княжества была переименована в Царство Болгарское. По итогам Первой Балканской войны в 1912–1913 гг. получил от Турции значительную часть Фракии и большую часть Македонии; потерпел поражение во Второй Балканской войне против бывших союзников (Сербии и Греции), вынужден был вернуть часть занятых ранее территорий вступившей в войну Турции. В годы Первой мировой войны выступил на стороне стран Четверного союза. После поражения Болгарии в войне в 1918 г. отрекся от престола в пользу сына Бориса III и покинул страну.


[Закрыть] носившего звание царя болгар, и слепой вражды между Болгарией и Сербией, главным образом на почве влияния и владения Македонией. Все попытки дипломатов Держав согласия к образованию на Балканах блока из «христианских» государств с целью направления части сил этого блока против Австро-Венгрии (Румыния, Сербия и Черногория), части же против Турции (Болгария и Греция) не дали практических результатов. К концу 1914 г. французский министр иностранных дел пришел к твердому выводу, что Державы согласия должны изменить направление своей политики и попытаться использовать свой авторитет, приняв на свою ответственность решение вопросов, тормозивших соглашение.

Но как было разрешить македонскую проблему, являвшуюся для двух спорящих сторон – Сербии и Болгарии – неразрешимой?

В начале февраля 1915 г. в Париже происходили важные финансовые совещания министров трех главнейших Держав согласия. Участвовавший в этих совещаниях английский министр [Д.] Ллойд-Джордж[147]147
  Ллойд Джордж Дэвид (1863–1945). Граф (1945), британский государственный деятель, лидер Либеральной партии. В 1890 г. впервые избран в парламент. В 1905–1908 г. – министр торговли; в 1908–1915 гг. – министр финансов. Во время Первой мировой войны выступал за ведение борьбы с Германией до ее полного поражения. С конца 1916 по октябрь 1922 г. – глава коалиционного правительства Великобритании. Один из главных участников Парижской мирной конференции 1919–1920 г. и авторов Версальского мирного договора 1919 г.; выступал за умеренные размеры репараций от Германии, полагая требования Франции чрезмерными. С 1922 г. в отставке.


[Закрыть] на одном из заседаний сделал совершенно неожиданное для других членов совещания предложение об отправке на Сербский фронт объединенного корпуса из войск Англии, России и Франции. Мере этой инициатором предложения, который был поддержан британским военным министром лордом Китченером, придавалось большое значение в смысле побуждения Греции, Румынии и Болгарии немедленно примкнуть к Державам согласия. В связи с предстоявшими атаками англо-французского флота Дарданелльских укреплений, англичане усматривали возможность достигнуть этим путем полного крушения Турции; в наступлении же союзного корпуса на Балканах с юга, совместно с сербской армией, они готовы были видеть возможность не только облегчить действия русских армий в Карпатах против Австро-Венгрии, но и оттянуть часть германских войск с Западного и Англо-французского фронта.

Французское министерство иностранных дел, руководимое Делькассе, в этой мере усмотрело благоприятный фактор, могущий способствовать осуществлению той политики, которую данный министр рекомендовал, взамен бесплодного искания добровольного соглашения между собой Балканских государств.

Предложение Ллойд-Джорджа вследствие этого было немедленно передано русским министром финансов П. Л. Барком[148]148
  Барк Петр Львович (1869–1937). Государственный деятель. В 1897–1906 гг. – директор, затем управляющий петербургской конторой Государственного банка; в 1899–1905 гг. – член правления Русско-китайского банка; в 1907–1911 гг. – директор-распорядитель и член правления Волжско-Камского коммерческого банка. С мая 1914 до февраля 1917 г. – министр финансов Российской империи. Член Государственного совета (с 1915). После Февральской революции арестовывался Временным правительством; после освобождения эмигрировал в Англию. В годы Гражданской войны в России содействовал финансированию Белого движения.


[Закрыть] в Петроград, в адрес председателя Совета министров И. Л. Горемыкина. Однако оно не встретило сочувствия Великого князя Николая Николаевича. Последний находил, что состоявшееся в Париже совещание являлось некомпетентным для решения стратегических вопросов. При дальности расстояний и трудности сообщений войска союзников, отправленные на Балканский полуостров, могли бы там, в случае всегда возможной военной неудачи, оказаться в весьма тяжелом положении и только уронить авторитет Держав согласия, что было бы для них особенно опасно именно на Балканском полуострове. Лишь в целях некоторого нравственного содействия сербам и из-за нежелания нарушить согласие среди союзников, русский Верховный главнокомандующий изъявил согласие на отправку в состав сербской армии одного казачьего полка, который, вследствие дальнейших настояний союзников, Великий князь согласился еще усилить бригадой пехоты.

«По поводу ответа нашего Верховного главнокомандующего, – сообщал А. П. Извольский телеграммой от 11 февраля С. Д. Сазонову, – что он может уделить для операции лишь один казачий полк, в Лондоне было высказано предположение, что посылке более крупного отряда препятствует, видимо, недостаток в предметах вооружения, что может быть восполнено Англией и Францией». «Китченер убежден, – заключал русский посол в Париже, – что появление русских войск на Балканах тотчас увлечет болгар и окажет влияние на Румынию».

«Делькассе, – телеграфировал из Парижа дополнительно А. П. Извольский 15 февраля, – очень доволен полученным из Петрограда известием, что Верховный главнокомандующий сможет послать на Балканы пехотную бригаду и один казачий полк. В Лондоне ему удалось убедить Китченера послать дивизию, сверх четырех, обещанных Франции. Отсюда также пошлют дивизию с горной артиллерией. Таким образом, Делькассе считает, что вопрос о посылке войск на Балканы решен окончательно».

Однако затянувшаяся операция у Дарданелл и отсутствие достаточного количества войск не только для посылки на Сербский фронт, но и для сухопутного десанта на Галлиполийском полуострове, отодвинули эту новую отправку войск на Балканы на задний план, и на сей раз она не состоялась вовсе.

Явные стремления англичан захватывать новые районы действий, по-видимому, проистекали из существовавшего у них убеждения, что главный Англо-французский фронт (во Франции) уже насыщен вооруженными силами в достаточной степени и что поэтому дальнейшая подача английских войск на материк бесцельна. С этим мнением я встретился в личной беседе с английскими офицерами, прибывшими в Ставку в начале 1915 г. в свите генерала [А.] Пэджета.[149]149
  Пэджет Артур. Британский генерал-адъютант. В феврале 1915 и 1916 гг. приезжал в русскую Ставку Верховного главнокомандующего.


[Закрыть] Офицеры эти интересовались моей оценкой различных операционных направлений в пределах Балканского полуострова, и я указывал им, что, в случае активного привлечения на сторону Держав согласия Италии, приобретало бы особое значение действия англичан со стороны Далматинского побережья, в промежутке между итальянской и сербской армиями, в целях, во-первых, согласования наступления обеих названных армий и, во-вторых, направления общих усилий против Австро-Венгерской монархии, уже сильно поколебленной русскими победами над нею.

В конце мая неожиданно вновь оживила балканские переговоры новая позиция болгарского посланника в Париже Станчева.

– В то время, – говорил Станчев в беседе с А. П. Извольским, – когда до сих пор мне никогда не разрешалось говорить с французами о возможности выступления на их стороне Болгарии, ныне я получил предписание ознакомить Делькассе, неофициальным, правда, образом, с условиями, на которых Болгария готова тотчас присоединиться к союзниками. Условия эти: Македония, включая спорную полосу; Кавалла, Драма и Серес; возвращение Добруджи и линия Энос – Мидия.

Что могло послужить такой резкой перемены в политике болгарского правительства [В.] Радославова?[150]150
  Радославов Васил Христов (1854–1929). Болгарский государственный и политический деятель. В 1887–1918 гг. возглавлял Либеральную партию. Премьер-министр Болгарии в 1886–1887 и в 1913–1918 гг. В своей политике ориентировался на Австро-Венгрию и Германию. После заключения Солунского перемирия в сентябре 1918 г. уехал в Германию.


[Закрыть] Дошел ли до последнего слух о предполагавшейся посылке на Балканы союзных войск? Произвело ли соответственное впечатление сведение о предстоящем присоединении Италии к Державам согласия, или действовало соображение о вероятной уступчивости этих держав, в виду неблагоприятно складывавшейся обстановки русских на Галичском фронте и англо-французов в Галлиполи. О тех или иных причинах можно было строить только догадки. Возможно, впрочем, еще одно предположение о недостаточной искренности заявления болгарского посланника в Париже, имевшего только целью пустить пробный шар для выяснения максимума возможных обещаний со стороны Держав согласия. По мнению бывшего русского посланника в Софии [А. А.] Савинского,[151]151
  Савинский Александр Александрович (1879–1931). Дипломат. С 1891 г. на службе в МИДе; с 1892 г. – чиновник департамента личных и хозяйственных дел; с 1895 г. – сверхштатный чиновник; с 1900 г. – 1-й секретарь, затем вице-директор канцелярии МИД; с 1904 г. – чиновник особых поручений при министре; с 1905 г. – директор канцелярии МИД; с 1911 г. – посланник в Швеции, в 1913–1915 гг. – посланник Болгарии. Умер в эмиграции.


[Закрыть] упоминание о спорной зоне было, во всяком случае, лишь средством запроса.

Получив известие о неожиданных шагах Станчева, С. Д. Сазонов немедленно телеграфировал в Ниш о том, что, по условиям общей обстановки, является необходимым, привлечь на сторону Держав согласия Болгарию, которой вследствие сего надлежит обещать особенные выгоды при заключении мира. В виду жертв, принесенных на пользу Сербии, Державы согласия ожидают от Сербии предоставления им определения условий привлечения Болгарии к совместным действиям. Вместе с тем русский посланник был уполномочен сообщить [Н.] Пашичу,[152]152
  Пашич Никола (1845–1926). Сербский (позднее югославский) политический и государственный деятель, дипломат, идеолог «Великой Сербии». В 1878 г. впервые был избран депутатом сербской Народной скупщины. В 1890–1891 и в 1897 гг. – мэр Белграда. В феврале 1891 – августе 1892 – премьер-министр и министр иностранных дел. В 1893–1894 гг. – посланник в России. В 1904–1905, 1906–1908, 1909–1911, 1912–1918 гг. – премьер-министр и министр иностранных дел. Возглавлял делегацию Королевства сербов, хорватов и словенцев (КСХС) на Парижской мирной конференции (1919–1920). В 1918, 1921 – июне 1924, августе 1924–1926 гг. – премьер-министр КСХС.


[Закрыть] с целью облегчения положения последнего, о твердом решении Держав согласия взять в свои руки вопрос о болгаро-сербских отношениях. Жертва, падающая на долю Сербии, должна была заключаться в уступке в пользу Болгарии, после войны территории в пределах македонских земель до линии Эгри – Паланка – Охрида, признававшейся в 1912 г. принципиально допустимой с точки зрения сербских прав и интересов. Эту уступку имелось в виду обусловить: немедленным вступлением Болгарии в войну и приобретением Сербией, при заключении мира, новых обширных территорий, равно как выхода в Адриатическое море.

Параллельно с этим, Державами согласия задумано было общее выступление в Софии, в котором должна была принять участие и недавно присоединившаяся к Согласию Италия. Четыре державы приглашали Болгарию выступить против Турции, обещая ей за это македонскую границу в пределах договора 1912 г. и Фракию до линии Энос – Мидия. Кроме того Державы согласия готовы были дать обязательства – приложить все старания к получению Болгарией Каваллы от Греции и содействовать софийскому правительству в переговорах, которые Болгария и Румыния пожелали бы вести по вопросу о Добрудже. Таким образом, Болгарии предлагались, за исключением «спорной» полосы Македонии, почти все те компенсации, о которых упоминал Станчев в своих парижских беседах.

30 мая намеченное выступление четырех посланников состоялось. По словам русского посланника в Софии Савинского, первое впечатление Радославова было таково, будто он удивлен сделанным ему заявлением. Затем глава болгарского правительства выразил, что обращение четырех великих держав представляется для Болгарии большою честью. Обратив, наконец, особое внимание на уступку Болгарии Монастыря (Битоли), Радославов отметил, что владение Каваллой без Драмы и Сереса невозможно.

– Если бы решение зависело от меня лично, – заключил свою беседу первый министр Болгарии, – то я сейчас дал бы утвердительный ответ.

Однако официальный ответ Болгарии последовал только 15 июня. Указав на ряд неясностей в заявлении держав, болгарское правительство заявляло, что до выяснения последних оно не может дать окончательный ответ. Это было явным стремлением уклончивым ответом выиграть время.

В конце июля 15-го года лондонское правительство, в целях нейтрализации очага недоразумений, предложило занять бесспорную часть Македонии небольшим союзным отрядом из состава, например, дарданелльских войск. Считалось, что этим будет облегчена для Сербии возможность передачи занятой союзниками территории Болгарии и что последняя усмотрит в данном обстоятельстве известную для себя гарантию в возможности фактического получения в будущем этой части Македонии. Таким образом, мысль о посылке на Балканы союзных войск окончательно не затухала и только видоизменяла свои формы в зависимости от обстановки.

Французский министр иностранных дел Делькассе, обсудив сделанное предложение, нашел его соответствующим сложившейся обстановке, но высказал на сей раз мнение о необходимости заручиться по содержанию его предварительным согласием Сербии. 4 августа утром председатель сербского совета министров Пашич поочередно принял четырех посланников Держав согласия, вручивших ему торжественный текст заявления по названному вопросу. Пашич, крайне взволнованный сообщением, ответил, что едва ли окажется возможным удовлетворить требование держав, связанное с союзной оккупацией Македонии. Требуемая державами жертва, по словам Пашича, превышала возможности Сербии. Вместе с тем Пашич отметил, что намечаемая отдача Болгарии Македонии создала бы для Сербии невозможную границу с враждебной Болгарией, якобы, проявляющей стремление к Адриатике. Стремление это, по мнению названного сербского министра, не может быть парировано узкой полосой земли, которая соединила бы в этом случае Сербию с Грецией.

К возраставшему давлению на Сербию Державы согласия пришли под впечатлением поведения короля Фердинанда и его первого министра Радославова. Между тем лица эти про себя, по-видимому, твердо решили вопрос о присоединении Болгарии к Центральным державам, и если, тем не менее, затягивали окончательные переговоры, то по всей вероятности в намерении выгадать на этом возможно больше. Болгарское правительство все время не переставало прислушиваться к обещаниям Держав согласия, по-видимому, пользуясь этими обещаниями и своим выгодным стратегическим положением в целях усиления своей требовательности перед Германией и Австрией. Такая двухсторонняя политика должна была вызывать среди Держав согласил крайне недоверчивое отношение к деятелям, которые ее вели. Их подозревали даже в личной заинтересованности. Ходили, например, слухи о намерении австрийских банков скупить, для воздействия на влиятельных лиц в Болгарии, весь урожай страны и соответственно возникало предположение, не выступить ли с подобным конкурирующим предложением более сильным банкам Держав согласия. Говорили, что сам король Фердинанд весьма заинтересован в поддержке Австро-Венгрии, будучи связан с нею наличием больших поместий, оцениваемых в 25 миллионов франков…

Таким образом, в общем, дипломаты Согласия все еще не теряли надежды на то, что теми или иными путями политику Болгарии удастся согласовать с политикой Держав согласия и что находившееся во главе Болгарии правительств Радославова прислушается к голосу своего народа, причем станет на сторону общих интересов христианских государств на Балканах, в уверенности, что великие державы сумеют найти справедливые основания при будущем, после победоносной войны, разграничение. Зараженные не оправдавшимся, к сожалению, оптимизмом, дипломаты Согласия, не переставали поэтому вести на Балканах примиряющую политику и работать над окончательным выяснением условий для общей кооперации всех государств этого полуострова против Турции и Центральных держав. Но, даже потеряв веру в возможность такой кооперации, Державам согласия все же приходилось дорожить поддержанием переговоров с Болгарией, усматривая в этом, может быть, единственное средство, хотя бы временного удержания болгар от нападения на Сербию. В этих целях, русский министр иностранных дел С. Д. Сазонов и поддерживал в известной мере план занятия союзниками юго-восточной части Македонии с правом передачи ее Болгарии в виде компенсации.

«Оккупационные силы, – телеграфировал 27 августа С. Д. Сазонов в Париж А. П. Извольскому, – могут быть незначительны, ибо значение, которое будет иметь их присутствие, не находится в связи с их числом…»

Читатель видел уже выше определенно отрицательное отношение русского Верховного главнокомандующего к посылке союзных войск на Балканы. В период войны вооруженные силы не могут распыляться в зависимости от разного рода временных дипломатических комбинаций; они должны преследовать преимущественно военные цели, при успешном разрешении которых все остальное будет достигнуто само собой. В данном случае союзные войска, посланные на Балканы в ограниченном количестве, не имели бы никакой фактической возможности развить серьезные стратегические операции со стороны Эгейского моря. Как было уже замечено, всегда возможная военная неудача их, при необеспеченном тыле и враждебном настроении греческого правительства короля Константина,[153]153
  Константин I (1868–1923). Из династии Глюксбургов. Король Греции с марта 1913 по июнь 1917 г. и с декабря 1920 по сентябрь 1922 г.; стратег (маршал) греческой армии (1913), германский генерал-фельдмаршал (1913). Выступал против участия Греции в Первой мировой войне на стороне Антанты.


[Закрыть] находившегося под влиянием германского императора, могло бы привести эти войска к полной катастрофе и, главнее всего, к падению авторитета Согласия на Балканах.

Вероятность встречи с серьезными силами противной стороны подтверждалась доходившими до русского министерства иностранных дел и Ставки сведениями о том, что в ближайшее же время (август 1915 г.) предстоять сосредоточение значительных германо-австрийских войск против Сербии, с целью их прорыва на помощь угасавшей Турции. Вероятность эта, несмотря на недоверие союзников к поступавшим сведениям, была столь велика, что по просьбе С. Д. Сазонова, Великий князь Николай Николаевич в особой телеграмме на имя престолонаследника Сербии обратил внимание королевича Александра[154]154
  Александр I Карагеоргиевич (1888–1934). Король сербов, хорватов и словенцев (1921–1929), король Югославии (1929–1934). Воевода. В июле 1914 г. в связи с болезнью короля Петра I Карагеоргиевича (старший брат Георгий Карагеоргиевич отрекся от престола в 1909 г.) назначен принцем-регентом Сербского королевства. Во годы Первой мировой войны был Верховным главнокомандующим сербской армии. С декабря 1918 г. – принц-регент Королевства сербов, хорватов и словенцев, с августа 1921 г. – король Королевства сербов, хорватов и словенцев, с октября 1929 г. – король Югославии. Оказывал поддержку русским белым эмигрантам, осевшим в Югославии. 9 октября 1934 г. убит в Марселе болгарским террористом.


[Закрыть] на вероятность такого плана и на необходимость принятия Сербией соответствующих мер предосторожности.

Сомнение в верности русских сведений подала беседа [Г.] фон Ягова,[155]155
  Ягов Готлиб фон (1863–1935). Германский дипломат. Родом из бранденбургской дворянской семьи. С 1895 г. на дипломатической службе; в 1907–1909 гг. – посланник в Люксембурге; в 1909–1913 гг. – посол в Италии; в январе 1913 – ноябре 1916 г. – статс-секретарь иностранных дел (министр иностранных дел) Германии. Сыграл важную роль в переговорах, предшествовавших Первой мировой войне, вступлении Германии в войну на стороне Австро-Венгрии и заключении военного союза с Турцией.


[Закрыть] происходившая в середине августа в Берлине с греческим посланником. Во время ее, Ягов дал попять собеседнику, что Германия считает свое наступление против России законченным и что она, заняв оборонительное положение, даст возможность Австрии бросить все ее силы на Италию. Хотя русская разведка доносила вполне определенно об исчезновении с русского фронта не австрийских, а именно германских дивизий, но сосредоточение последних на Сербском фронте, оставалось незамеченным для французских авиаторов, работавших на этом фронте.

Телеграмма Великого князя Николая Николаевича, посланная им в середине августа королевичу Александру о вероятном наступлении в ближайшем же будущем неприятельских сил против Сербии, впоследствии оправдавшаяся, была одним из последних актов первой русской Ставки, которая должна была через несколько дней перейти в новые руки. Как будет изложено дальше, уже 5 сентября 1915 г. Император Николай II принял на себя лично обязанности Верховного главнокомандующего русскими войсками, a несколькими днями ранее в должность начальника штаба действующей армии вступил генерал Алексеев.

Что касается Болгарии, то правительство Радославова, твердо ведомое Фердинандом к союзу с Германией, 4 сентября, вопреки народным чувствам, всегда тяготевшим к России,[156]156
  Взаимоотношения Болгарии и Российской империи далеко не всегда складывались просто. По мере становления и развития болгарского государства, само возрождение которого произошло благодаря России, его интересы неоднократно вступали в противоречие с российской внешней политикой. Так, во время Сербско-болгарской войны (1885–1886) Россия не поддержала Болгарию, начавшую играть самостоятельную роль в регионе. Большая часть служивших в болгарской армии русских офицеров были отозваны в Россию (в ней не осталось офицеров в чинах выше капитана). Болгарский кризис 1885–1886 гг., вызванный объединением Восточной Румелии (бывшей провинцией Турции) с Болгарским княжеством, вылился в цепь государственных переворотов, в результате которых власть от ставленника России князя Александра Беттенбергского (занявшего к тому времени уже прогерманскую позицию) перешла к правительству С. Стамболова, ориентировавшегося на Австро-Венгрию. В ноябре 1886 г. русско-болгарские дипломатические отношения были прерваны, а в 1887 г. новым болгарским монархом был избран ставленник Австро-Венгрии Фердинанд Кобург. Впоследствии под эгидой России был создан военно-политический Балканский союз (1912–1913), призванный отстаивать интересы молодых славянских государств на Балканах и противостоять Турции. Но уже во время Второй Балканской войны (1913) Болгария и Сербия воевали между собой. Произошедшие в конце XIX в. перемены привели к усилению влияния на Балканском полуострове Австро-Венгрии и Германии и падению влияния Российской империи.
  Но самой черной страницей во взаимоотношениях двух стран стало участие Болгарии в Первой мировой войне на стороне Четверного союза против Антанты и входившей в нее России. Во время Первой мировой войны Болгария вела боевые действия не только против сербской армии. Части болгарской армии сошлись на поле боя с частями Русской армии на Салоникском фронте (где русские пехотные бригады вошли в состав экспедиционного корпуса союзников) и в Румынии, после того как боевые действия стали вестись на территории этой страны, вступившей в войну на стороне Антанты в августе 1916 г. (туда был переведен 47-й армейский корпус Русской армии). По окончании Первой мировой войны Болгария, наряду с Сербией, оказалась одной из славянских стран, предоставивших приют чинам Русской армии генерала П. Н. Врангеля, эвакуировавшейся в ноябре 1920 г. из Крыма в Галлиполи (Турция). Летом – осенью 1921 г. началась переброска частей Русской армии на Балканы. Несколько тысяч русских солдат и офицеров 1-го армейского корпуса под командованием генерала А. П. Кутепова были перевезены из Галлиполи в Болгарию. Туда же из Лемноса были перевезены казаки Донского корпуса под командованием генерала Ф. Ф. Абрамова. Несмотря на недавнее столкновение в ходе мировой войны, русские эмигранты встретили в Болгарии в целом дружественный прием. Чины Русской армии, перейдя из-за недостатка средств на самообеспечение, сорганизовывались с разрешения начальства в артели и подряжались работать на прокладках дорог и линий связи, осушении болот, лесозаготовках, работах в шахтах и проч. (в основном тяжелый физический труд). В начале 1920-х гг., по инициативе болгарского царя Бориса III, был принят закон, по которому оказавшиеся в Болгарии русские ветераны – участники Освободительной войны 1877–1878 гг. получили статус болгарских ополченцев; в результате они смоли получать положенные ветеранам войны пенсии. Так как условием их получения было проживание в Болгарии, некоторые из ветеранов переехали жить в Болгарию. Среди тех, кто получал пенсии в Болгарии, были генералы В. К. Манштейн, П. Д. Черноглазов, М. И. Котляревский и другие офицеры. Отношения с русской эмиграцией были омрачены в 1922 г., когда болгарское правительство во главе с социалистом А. Стамболийским под давлением СССР выслало из страны около 30 русских высших офицеров, в числе которых был и командир 1-го корпуса генерал Кутепов. Летом 1923 г. в результате переворота к власти в Болгарии пришло консервативное правительство во главе с К. Цанковым, которое было приветствовано русской эмиграцией как «символ законности и порядка». Когда в сентябре того же года в Болгарии вспыхнуло антиправительственное восстание коммунистов, организованное при поддержке Коминтерна, чины Русской армии, расквартированные в стране, пришли на помощь болгарским полицейским и жандармам. Во многом благодаря этой помощи (Болгария по условиям Версальского мира была лишена права иметь полноценную армию) восстание было подавлено. Отношение властей к русским эмигрантам после подавления восстания стало более дружественным (в частности, был закрыт созданный советскими спецслужбами «Союз за возвращение на Родину»). После преобразования осенью 1924 г. генералом Врангелем Русской армии в Русский общевоинский союз (РОВС) в Болгарии действовал его 3-й отдел, во главе с генералом Ф. Ф. Абрамовым.
  Отношения Болгарии с СССР также были омрачены участием в противостоящих военно-политических блоках. В годы Второй мировой войны Болгария в марте 1941 г. вошла в состав стран «Оси», присоединившись к пакту «Рим – Берлин – Токио». Но участия в боевых действиях на Восточном фронте против Советского Союза части болгарской армии не принимали. Уже после выхода Болгарии из нацистского блока и объявления ею войны Германии Красная армия в ходе Болгарской операции (сентябрь 1944 г.) заняла территорию страны, не встретив при этом сопротивления и получив поддержку со стороны населения. На протяжении последующего социалистического периода своей истории образованная в сентябре 1946 г. Народная Республика Болгария стала одним из наиболее близких союзников СССР, так же, как и другие страны социалистического блока, входила в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и Организацию Варшавского договора (ОВД).


[Закрыть] подписало в Софии договор о ее вступлении в союз с Центральными державами. Вступлением в этот союз Болгария приобретала для себя права на компенсации не только за счет Македонии, но и восточной Сербии.

23 сентября появился в Болгарии декрет об общей мобилизации. Внутренние настроения болгарского народа всего ярче выразились в возгласах резервистов: «Да здравствует русский царь!», которые, по словам болгарских историков, раздавались среди призванных при прохождении ими в Софии мимо памятника Царю Освободителю Александру III. Болгарский народ находился в убеждении, что его призывают на помощь России и что он будет воевать рука об руку со своими освободителями. Ему пришлось вскоре очень горько разочароваться, когда в Добрудже подошло время атаковать русские батальоны… В унисон с болгарскими настроениями звучали и настроения в России, в которой на болгарский народ никогда не возлагали ответственности за действия правительства Радославова.

6 октября 15-го года германо-австрийские войска переправились еще один раз через Дунай и вторглись с севера и северо-запада (со стороны Боснии) в пределы Сербии. Уже на следующий день был занят в третий раз Белград, и неприятель стал развивать свое наступление долиною Моравы. Наконец, 14 октября С. Д. Сазонов лаконической телеграммой известил Извольского: «Болгары по всему фронту (восточному) напали на Сербию, которая считает себя в положении войны с ними».

Огромное, почти тройное численное превосходство вторгшихся в Сербию неприятельских войск, объединенных в руках германского фельдмаршала Макензена, и к тому же сразу охвативших сербов с трех сторон, делало результаты борьбы предрешенными. Героическая сербская армия вынуждена была сначала к отходу вглубь страны; занятие же болгарами в тылу Ускюба и Велеса, заставило ее, в конечном счете, уклониться к юго-западу, стремясь выйти к Адриатическому побережью.

Так начался трагический «исход» из родной земли сербской армии, частично сопровождаемой населением и всем правительством, во главе с Пашичем, королевичем Александром и престарелым королем Петром.[157]157
  Петр I Карагеоргиевич (1844–1921). Первый сербский король из династии Карагеоргиевичей (с 1903); в декабре 1918 г. стал первым королем сербов, хорватов и словенцев. Под его руководством Сербия провела удачные Первую и Вторую Балканские войны. В годы Первой мировой войны непосредственно командовал сербскими войсками; заболел, не вынеся тяжести военных бедствий (регентом был назначен королевич Александр).


[Закрыть] Само собою разумеется, что русские официальные представители при сербском правительстве разделили предстоявшую сербскому народу страду. Стремление помочь сербам принудило, как известно, союзников начать высадку их войск в Салониках. Однако к середине октября там успели появиться только их головные дивизии. Своим выдвижением на север они все же успели оказать частичную помощь сербам, но затем, по слабости сил и другим обстоятельствам, были вынуждены отойти в район Салоник.

Что касается Русской армии, то она к этому времени только закончила свой тяжелый и длительный отход от реки Дунайца до Двины и Стрыпы. Ослабленная и лишенная необходимейших предметов боевого снабжения, Россия не могла в это время принять участие в посылке своих войск в Салоники. Лишь позднее, уже в конце декабря, она, в целях облегчения положения истекавшей кровью Сербии, пыталась пробиться через неприятельские укрепленные позиции на фронте Трембовля – Чертков. Цель этого наступления с военной точки зрения являлась вполне безнадежной, но Русская армия была неспособна хладнокровно наблюдать тяжкие страдания братского народа.

Страдания сербов трудно поддаются краткому описанию. Приведу поэтому лишь выдержки из некоторых донесений наших официальных агентов в Сербии, относящихся к данному времени.

«Близится решительный кризис. Вся Сербия представляет кочующую массу беженцев, не находящих крова и пищи, при ненастье и бездорожье…»

«В начале декабря Пашич передал дипломатическим представителям держав согласия сообщение, сущность которого заключалась в том, что сербское правительство принуждено осведомить союзников о критическом положении армии и обращается к ним, может быть, в последний раз с просьбой о помощи. Армия дошла до предела своих сил…»

В таком же духе выразился и престолонаследник Александр, сказав русскому посланнику при свидании с ним в Скутари: «Я показал свою готовность бороться до конца, и эта готовность меня не покидает и ныне. Но я умоляю дать хлеба моей армии. Я привел ее сюда и отвечаю перед людьми, которые умирают с голоду. Первый транспорт муки изменит все настроение…»

По данным русского военного представителя, в сербской армии к 13 декабря 1915 г. состояло: 3800 офицеров и 101 000 солдат. Армию эту решено было вывезти в безопасное место, с целью после реорганизации использовать ее на Салоникском фронте.

За выполнение этой задачи взялось французское правительство, которому удалось походным порядком переправить остатки сербской армии в Дураццо и Валону, а оттуда перевезти морским путем на о. Корфу. Здесь сербская армия реорганизовалась, пополнилась пленными из австрийских славянских земель и была снабжена распоряжением французского правительства необходимою материальною частью.

В середине апреля 1916 г., вновь сформированные дивизии стали перевозиться в район Салоник, и к концу мая главнокомандующий союзными армиями генерал [М.] Саррай[158]158
  Саррай Морис (1856–1929). Французский военный деятель, дивизионный генерал (1911). С началом Первой мировой войны назначен командующим 3-й армии, во главе которой участвовал в Марнской битве (сентябрь 1914); с октября 1915 г. – командующий союзными войсками на Салоникском фронте, в 1915–1916 гг. руководил операциями Антанты на Балканах против германо-болгарских войск; в конце 1917 г. отозван во Францию. С 1924 г. – главный комиссар в Сирии.


[Закрыть] был усилен сербской армией в составе 6 пехотных и 1 кавалерийской дивизии. Во главе этой армии находился сербский престолонаследник королевич Александр. Уже в июле 1916 г. возрожденная сербская армия появилась на боевом фронте, рядом с армиями Держав согласия и двумя русскими бригадами, специально сформированными и перевезенными из России через Архангельск.[159]159
  Речь идет о бригадах, вошедших в состав Экспедиционного корпуса Русской армии, которые были направлены русским командованием на помощь союзникам по Антанте. В течение 1916 г. они прибыли во Францию: 1-я и 3-я особые пехотные бригады были отправлены на фронт в Шампани, а 2-я и 4-я – на Салоникский фронт (в Македонию). Общая численность личного состава бригады составляла 750 офицеров и 45 000 нижних чинов. Кроме того, весной 1917 г. во Францию также прибыли артиллерийская бригада и инженерно-саперный батальон.


[Закрыть] 19 ноября сербские войска, при содействии франко-русских войск, взяли Монастырь, а через два дня состоялся торжественный въезд королевича Александра в этот город, входивший в состав территория сербского королевства.

Затем в сентябре 1918 г. сербские войска прорвали окончательно фронт болгарской армии, преграждавшей им дальнейший путь, и, сделав в течение 45 дней около 600 километров наступательного марша, победоносно вошли в ликовавший Белград. Преодолены были, таким образом, все испытания, которые были посланы Сербии судьбою на протяжении четырехлетней, исключительно тяжелой мировой войны. Окончательная победа достойно увенчала успехом героический сербский народ.

Что касается соседней с нею Черногории, то, по поводу отношений к ее интересам, враги Великого князя Николая Николаевича много злословили, указывая на родственные отношения его к царствовавшему в Черногории дому Негошей,[160]160
  Негоши (Петровичи-Негоши) – владетельный в Черногории род, происходивший из местечка Негуши; к династии принадлежали князь (с 1852) Черногории Данило I Петрович (1826–1860), князь (с 1860) и король (1910–1921) Черногории Никола I Петрович, король (в 1921) Черногории Данило II Петрович.


[Закрыть] заставлявшие, якобы, покровительствовать ему в ущерб Сербии. Мне представляются эти обвинения несправедливыми. Политико-географическое положение Черногории давало скорее Италии почву видеть в этом государстве удобную страну для противопоставления ее усилению в будущем Сербского королевства. Внимание Верховного Главнокомандующего к сербским интересам оставалось постоянным и исключительным. Несколько далее читатель найдет указание, из которого увидит, что русский Верховный главнокомандующий близко оберегал интересы Сербии при переговорах России с Италией и с Румынией. Но еще ранее, когда сербы в конце 1914 г. оказались в таком положении, что их верховное командование не надеялось на возможность продлить долее известного срока сопротивление, то, по приказанию Великого князя Главнокомандующего, через сербского военного представителя полковника [Б.] Лонткевича, сербской армии было отпущено до 10 000 австрийских винтовок с патронами, и ему же, полковнику Лонткевичу, было разрешено заняться сосредоточением для Сербии военного снаряжения, переходившего к нам от австрийцев, при отступлении последних. Если принять во внимание, что к этому времени уже выяснилась острая нужда в ружьях и патронах к ним у нас самих, то становится ясным, что только чувство горячего желания помочь Сербии в ее безвыходном положении могло в данном случае руководить русским Верховным главнокомандующим. Под влиянием Великого князя и Франция, насколько могла, пришла Сербии на помощь артиллерийскими снарядами.

Затем в феврале 1915 г. полковник Лонткевич обратился в Ставку с усиленной просьбой о присылке русских войск на сербский театр военных действий, причем он особенно настаивал на моральном значении этой меры. Несмотря на отсутствие свободных войск и на опасение поставить русский отряд на Балканах в трудное положение, Великий князь все же выразил согласие на усиление казачьего полка, предназначавшегося к отправке в Сербию, бригадой пехоты и доведение численного состава этого отряда до 6000 человек. Наконец, когда в июле 1915 г., по поводу вынужденного бездействия сербов, вновь поползли заграницей зловещие слухи о стремлении, якобы, Сербии, выйти из войны и даже о возможности существования уже негласных австро-сербских переговоров, Великий князь первый отнесся к Сербии не только с полным доверием, но и вполне по-рыцарски.

«Я считаю долгом заверить Вас, – писал в особом письме к Великому князю Николаю Николаевичу от 4 июля 1915 г. королевич Александр из Крагуеваца, – что Сербия и я полны решимости до конца остаться верными на стороне России, так как убеждены, что наша судьба неразрывно связана с судьбою великого и братского русского народа». И далее: «Сердечно обнимаю Вас, дорогой дядя, Ваш искренно любящий племянник. Сандро…»

Привезший в Ставку это письмо сербский полковник Генерального штаба Д. Милоевич дополнил это письмо подробным докладом о состоянии сербской армии.

– Сербская армия, – говорил он, – слишком слаба, чтобы она могла одна выступить против Австрии и тем облегчить положение атакованных русских войск. Между тем молчит Западный фронт, стоит также на месте, точно вкопанная, и итальянская армия на реке Изонцо. Мы готовы выступить по первому слову русского Верховного главнокомандующего, но знайте, что наш удар может быть только коротким и что в дальнейшем Сербия будет обречена на умирание. Это наступление будет для нас последним…

– Последние усилия сербской армии принадлежат только сербскому народу, – ответил на эту исповедь русский Верховный главнокомандующий. И он дал знать королевичу Александру, что Россия в настоящее время не требует наступления Сербии, но рассчитывает на ее готовность к движению вперед, как только это потребуется по условиям общей обстановки.

Сердечные отношения между Великим князем Главнокомандующим и главами сербского и черногорского домов не служили, однако, помехой к внимательному наблюдению за тем, чтобы усилия их войск были направлены в сторону главной задачи, т. е. к борьбе с вооруженными силами Австрии. В этом отношении не раз делались указания, как сербскому, так и черногорскому правительствам, дабы войска этих государств не уклонялись от общего плана действий. Им внушалось, что сепаратные попытки захватить в свое владение тот или другой населенный пункт или географический рубеж, будь то в Албании, или в Боснии, отнюдь не предрешают присуждения данного предмета захватчику при будущем заключении мира.

Поводом к разного рода подозрениям в несоответственном влиянии на военные операции черногорского князя служило, между прочим, присутствие в Ставке черногорского военного представителя генерала [М.] Мартиновича,[161]161
  Мартинович Митра (1870–1954). Черногорский дивизьянар (1913). С 1902 г. – бригадный генерал, затем на командных должностях; с 1907 г. – военный министр Черногории; с 1910 г. – министр без портфеля; с 1911 г. – генерал-адъютант и шеф военного кабинета короля Николая I; в 1912–1913 гг. – военный министр, министр иностранных дел и председатель Совета министров Черногории. Участник Первой мировой войны. В апреле – декабре 1915 г. находился с особой миссией при русском Верховном главнокомандовании. В 1919 г. вступил в югославскую армию, назначен помощником командующего армейской областью, генерал.


[Закрыть] несоответствовавшего ни по чину, ни по возрасту тем незначительным силам, которые Черногория могла выставить для общей борьбы. Генерал Мартинович прибыл в Ставку позднее представителей других военных Держав согласия; он держал себя чрезвычайно скромно, и лично я никогда не замечал, чтобы он пользовался в каком-либо отношении особым покровительством Верховного главнокомандующего.