Текст книги "Блуждающие огни"

Глава 13

Я был безумно рад увидеть Колчина в редакции.

– Сашка! У меня тут полный звездец намечается!

Он опасливо отстранился:

– Ты что, опять куда-то влез?

Я рассказал ему о своих предположениях. О ночном звонке Трофимова.

– Твоя встреча через час, – сказал он, и дорогущий репетитор заиграл у него под пальцами одиннадцать утра. – Могу тебе помочь.

Я просиял.

– Кстати, я расшифровал все-таки надписи на медальоне.

– Наконец-то!

– Это про какого-то Мухаммада.

Честно говоря, я ожидал большего от Сашкиных изысканий.

– И что все? Мне это ничего не говорит.

– Может, просто украшение какое? – предположил Колчин. – Мало ли таджики таких штучек носят? Цивилизация-то древняя. Нашел, нацепил.

– Ну, да… Впрочем, медальон меня сейчас не сильно волнует.

Колчин помолчал, что-то обмозговывая. Потом медленно произнес:

– Я еще вот что хотел предложить. Надо рассказать обо всем Павлову.

– А это зачем?

– Ну, во-первых, он наш начальник. Во-вторых, лучше, если кроме меня и тебя о твоей встрече будет знать хотя бы еще один человек. Мало ли что может случиться? Вдруг они нас переиграют?

Это его «переиграют» рикошетом вызвало у меня в голове слово «перестреляют».

– Да, ты прав, – согласился я.

– Павлов хоть будет знать, где мы и куда пошли.

– Только, Саш, давай ты ему сам обо всем расскажешь? Мне что-то не хочется снова выслушивать лекции о достойном поведении. А тебя он воспримет спокойно.

– Хорошо…

* * *

Ровно через пятнадцать минут мы уже были на Лубянской площади. Примерно полчаса отнял у нас осмотр позиций. Наш план сверкал простотой. Сашка присматривает за подъездом где-нибудь в сторонке. Он предложил позицию возле Лубянского камня, то есть у памятника жертвам политических репрессий. Здесь небольшой сквер, и можно, не привлекая внимания, посидеть на скамеечке, разглядывая подъезд 1А, который выходит на площадь. Условились, что я пойду на встречу от метро «Кузнецкий мост». Поднимусь к площади и встану возле подъезда. Люди Трофимова запросто могли взять меня под наблюдение уже на выходе из метро. Поэтому надо быть начеку. Чтобы не случилось по пути какой-нибудь неприятности.

Я медленно шел от Кузнецкого, соизмеряя время так, чтобы минута в минуту оказаться у подъезда на Лубянке. По пути внимательно вглядывался в прохожих. Ничего подозрительного.

Выйдя на угол Детского мира, я пересек дорогу и уже хотел двинуться к зданию ФСБ, как двери подъезда хлопнули и оттуда выскочил Трофимов. Я замер.

От площади к подъезду подлетели две черные «Волги». Крякнули дверцы, резво выскочили четверо в гражданском. Они выхватили пистолеты и кинулись на Трофимова.

Сергей Николаевич на ходу распахнул старомодный плащ. В руках у него оказался маленький автомат какой-то заграничной марки. Я видел такие только в кино.

Четверо из «Волги», припав на колено, стали целиться.

В руках Трофимова глухо зарокотало.

Двое в штатском упали замертво. Еще двое попытались укрыться от огня и поменять позиции, но Трофимов ловко и метко выдал две короткие очереди вдогонку. Пули вспороли пиджаки в клочья, и несчастных швырнуло на асфальт.

Вся перестрелка не заняла и трех секунд. Обе «Волги» попытались задним ходом уйти с поля боя. Но в руках Трофимова снова глухо рыкнула автоматная очередь, лобовые стекла тотчас покрылись лучистой паутиной, и машины замерли.

На огромной скорости через Лубянскую площадь пронеслась «вольво», подхватила Трофимова у тротуара и исчезла в потоке автомобилей.

Разинув рот, я смотрел на убитых оперативников ФСБ и, скрипя мозгами, соображал, чем теперь все закончится. Я даже не заметил, как сзади подскочил Колчин.

– Ты видел?! Видел?! – кричал он возбужденно, крутя головой по сторонам.

– Смываемся, – сказал я хрипло и потащил его в сторону Антикварной лавки.

Из подъезда 1А уже выскакивали вооруженные люди. Выросшая из-под земли милиция расставляла вокруг убитых оцепление. Движение по площади медленно угасало.

– Бойня! Это была бойня! – всю дорогу твердил Колчин.

– Хрен с ней, с бойней, – меня колотил озноб. – Ты что-нибудь видел?

– Да. Этот твой Трофимов буквально за минуту до твоего появления появился с другой стороны здания, где находятся пограничники, и вошел в подъезд ФСБ. Дальше ты, наверное, сам видел.

Я кивнул:

– Сергей Николаевич решил сыграть со мной известную шутку.

– Ты о чем?

– Понимаешь, я читал в мемуарах одного разведчика, как они разыграли своего агента-предателя. Разведка узнала, что он собирается передать в посольство вражеской страны секретные материалы. Один из оперативников переоделся в цивильный костюм и пошел в посольство, как обычный посетитель. Когда предатель появился возле посольства, оперативник получил сигнал, вышел из посольства и остановился возле дипломатической машины, словно хотел туда сесть. К нему подошел второй оперативник и стал громко о чем-то говорить. Называя его при этом послом. Предатель, который наблюдал со стороны, решил, что перед ним дипломатический работник, и, ничего не подозревая, передал ему пакет.

– И что?

– А то!.. Трофимов хотел выйти из подъезда под видом детектива ФСБ. Чтобы у меня не осталось никаких сомнений. Помнишь, показывал тебе его визитку? Так вот, указанный там телефон не принадлежит ФСБ. Но я тогда подумал, мало ли у контрразведки офисов по всей Москве? Теперь я понимаю, что кто-то все время меня здорово разыгрывал.

– Вопрос теперь в том, откуда этот Трофимов на самом деле? – проговорил Сашка.

– А ты не видел, он вышел от пограничников или просто вышел с их стороны?

– Не видел. Не успел заметить.

– Твою мать! – заорал я в бешенстве, и две барышни шарахнулись от меня в стороны. – Саша, ты не заметил самого важного!

– Ладно тебе. Успокойся, – затараторил Колчин. – Сдается мне, он не пограничник. Будь он таковым, не стал бы стрелять эфэсбэшников чуть ли не на пороге своей конторы.

В редакции нас уже ждали.

В кабинете Ивана Тимофеевича помимо самого Павлова – трое мрачных типов. Одного я опознал как начальника. Он был одет в классический костюм «тройка». Его двое спутников больше походили на головорезов, что были рядом с Трофимовым во время нашей первой встречи у меня дома. Бритые затылки. Кожаные куртки. И голубая сталь в мелководных глазах. Такие никогда не размышляют, а только чинят расправу.

– Степанов Сергей Вадимович, – представился «костюм».

Его спутники назваться не пожелали.

Мы с Колчиным присели на свободные стулья.

– Кто такой этот ваш Трофимов? – спросил Степанов.

– Я не знаю…

– Он убил шестерых наших оперативников. Вы, ребята, попали в скверную историю.

Головорезы позади Степанова помрачнели еще больше.

– Ну, так как все началось? – В руках у него появился блокнот.

Я без утайки все рассказал.

Степанов ни разу меня не прервал. У меня даже возникли подозрения, что перед этим он допросил и моего редактора.

– Ну, что ж, понятно, – все так же грустно сказал Степанов, и блокнот исчез у него в кармане.

– А откуда вы, собственно, узнали о нашей встрече? – спросил я.

– Иван Тимофеевич нам позвонил, – Степанов указал рукой на Павлова, и тот неожиданно побледнел.

– Но зачем? – спросил я редактора.

За моего начальника ответил Степанов:

– Потому что, повторяю, вы попали в скверную историю, Алексей. А Иван Тимофеевич за вас волновался. Тут такое дело. Павлову кто-то звонил, представляясь сотрудником ФСБ, и рассказывал про вас всякие нехорошие вещи. Иван Тимофеевич верил, что звонят из нашей конторы.

Сергей Вадимович посмотрел на Павлова, и тот закивал.

– Сегодня же Иван Тимофеевич связался с нами и поинтересовался, зачем наш сотрудник встречается с корреспондентом. Иван Тимофеевич боялся новых неприятностей, которые могут на вас обрушиться. Он рассказал нам о визите этого самозванца к вам домой. Но дело в том, что мы и понятия не имели ни о вас, ни о «Блуждающих огнях». И никто, Леша, до недавнего времени не знал о вашем существовании. Кто-то разыгрывал редакцию. Разыгрывал Павлова. Вот мы и решили задержать этого «сотрудника ФСБ» и узнать, что ему надо. Теперь неизвестно, чем все вообще закончится.

– Голову ему оторвать – и все, – встрял оперативник в кожаной куртке и окатил меня холодным взглядом.

– Это за что же? – спросил я.

– Не хрен лазить там, где не следует. И вообще, журналист, запомни! Этот твой кореш убил моего друга. Понял? – Кожаный закипел гневом. – Я еще с тобой после поговорю. Если узнаю, что ты что-то скрываешь, – хана тебе. Обещаю. Ты у меня сдохнешь очень неприятно.

– Спокойнее, пожалуйста, – сказал кожаному Степанов, не поворачивая головы.

Но того уже было не остановить:

– Сидит тут, мразь, ногой помахивает! А из-за него лучшие люди гибнут!

– Вам самим не фиг было к нему соваться, раз не знаете, что к чему! – не выдержал я. – Сначала думать надо, а потом уж арестовывать. Привыкли пьяных у метро крутить. А здесь нарвались на серьезных людей и теперь скулите.

Тут я понял, что сделан не из железа, а всего лишь из мяса. Из банального мяса и костей. До чего же мне стало обидно, трудно себе даже представить. В долю секунды кожаный оказался рядом со мной и боковым ударом двинул мне в челюсть. Без всякого пафоса, как самолет при неудачном взлете, я завалился на бок со звуками «хрясь», «дзынь» или что-то в этом роде.

Раскинув руками в полете, чтобы остановить свое стремительное продвижение к стеклянному шкафу, я машинально ухватился за хрустальную вазу с карандашами. И уже с пола швырнул ее в кожаного. И хоть до этого я ни разу не пробовал попасть в кого-нибудь хрустальной вазой из положения лежа, бросок оказался удачным. Сразу же выяснилось, что и контрразведчик не тренировался уворачиваться от хрустальных ваз. Она попала ему аккуратно в лоб и рассекла кожу.

– Господа! – вскочил мой редактор. – Что вы делаете?!

– Один-один, – спокойно констатировал Степанов, словно сидел в жюри на боях без правил.

Я вскочил на ноги.

Кожаный двинулся на меня с кулаками.

– Стоять! – ледяным тоном сказал Сергей Вадимович.

Мы замерли.

– Сидеть!

Мы сели.

– Я с тобой еще посчитаюсь, – процедил мне кожаный.

– Подведем итог, – все так же спокойно сказал Степанов. – Мы завели уголовное дело по факту убийства шестерых наших сотрудников. Вы, Алексей, проходите по делу в качестве свидетеля. Хочу подчеркнуть – главного свидетеля. Вы, кстати, тоже, – он ткнул пальцем в Сашку. – Завтра в двенадцать ноль-ноль наш следователь будет ждать вас на Лубянке. В том же самом подъезде Один-А. Там вас встретят и препроводят в кабинет. А сейчас разговор полагаю законченным.

Степанов «и другие официальные лица» в молчаливой угрюмости покинули кабинет.

– Что ты творишь?! Что творишь?! – зашептал Иван Трофимович, хватаясь за голову.

– Почему опять я?

– Это кошмар! Кошмар!

– Иван Трофимович, хватит друг друга кошмарить! Очнитесь!

Я пощелкал у него перед глазами пальцами. Раньше такого себе никогда не позволял. Проняло, однако!

– Посмотрите на очевидные вещи беспристрастным взглядом, – продолжил я. – Если бы вы не позвонили сегодня в ФСБ, шестеро их сотрудников были бы сейчас живы. Понимаю, что вы за меня волновались, но факт есть факт.

Павлов вытаращился на меня:

– А ты хоть сам понимаешь, чем могла закончиться для тебя встреча с Трофимовым?! Почему он тебя потянул на эту встречу?!

– Я вот только что догадался. У меня в комнате – «жучки». Звонок от Трофимова раздался аккурат после того, как я встречался на квартире с Викой. И рассказал ей о деле «огней». Тут они встревожились и вызвали меня на разговор.

– Так на хрена ты туда полез опять?! Я же тебя предупреждал!

– А я и не лез. Просто разговаривал с Викой и сказал ей хохмы ради, что собираюсь это дело расследовать. Вот и все. Откуда мне было знать, что меня прослушивают?

– Сам себе портишь жизнь, – заключил Павлов. – Да еще ни в чем не повинных людей втравливаешь. Идите оба, глаза б мои вас не видели. Мне надо еще подумать о твоем завтрашнем допросе. Этот свихнутый эфэсбэшник, кажется, хочет тебя убить.

* * *

Мы с Колчиным зашли в корреспондентскую. Здесь уже сидели наши коллеги и вовсю обсуждали мою стычку с оперативником.

Любая редакция – хуже самой захудалой деревни. Даже тихий чих разносится тут с катастрофической скоростью, с грохотом тайфуна. И обрастает по пути чудовищными подробностями. Стоило нам войти, все тут же примолкли и с любопытством уставились на нас.

Следом заглянула Юля из секретарской, фамильярно ухмыльнулась:

– Леша! Ты зачем оперативников ФСБ избил? А ты, Колчин, их за руки держал?

– Никого я не бил. Мне самому вишь как треснули, – показал я на потемневшую скулу.

– Да ладно! Все об этом только и говорят. Лоб ему расшиб до крови. Тебя даже на допрос вызвали уже.

– Это правда? – спросила меня Вика.

– Почти.

– А откуда синяк на скуле? – все так же фамильярно поинтересовалась Юля.

– Я же говорю, оперативник ударил.

– Тебе было больно? – спросила сочувствующе Вика.

Остальные разглядывали меня, как биолог пьяную букашку. Ни капли сочувствия, только любопытство.

– Ему тоже досталось. Так что мы квиты.

Поскольку мы с Колчиным явно не собирались рассказывать о наших подвигах, то вскоре все оставили нас в покое и разошлись по делам. Осталась только Вика.

– Ты опять влез в это дело? – спросила она.

– Я не собирался, но так получилось.

Не стану же я говорить, что, пытаясь снискать ее расположение той ночью, наплел лишнего, и это лишнее попало в чужие уши? В отличие от Вики, обладатели тех ушей восприняли мои слова в высшей степени остро.

Один из редакционных телефонов вдруг зарыдал плаксивой трелью. Вика сняла трубку.

– Это тебя, – сказала она.

– Да.

– Алексей, вы меня не знаете, – пропел динамик женским голосом. – Я по поводу вашей статьи о Таджикистане.

Тут я не на шутку перепугался. Если Трофимов решил меня достать, то женщина – просто идеальная подстава, чтобы выманить меня из редакции.

– Я мать одного военнослужащего. Он служил там. Я очень хотела бы с вами сейчас поговорить.

Что это? Ловушка? Или и впрямь обыкновенная читательница? Вот и Колчин насторожился.

– Я внизу. Мне срочно надо с вами переговорить, – уже умоляла женщина.

– Ладно, сейчас спущусь.

– Не ходи, – в глазах у Вики стоял страх. – Это засада.

– Я бы на твоем месте тоже поостерегся, – поддержал ее Колчин. – Давай я тебя подстрахую, что ли?

– Ну, давай. Встанешь в сторонке. Словно меня не знаешь. По крайней мере, если кому-то и суждено пострадать, то это будет всего один человек.

Мне очень не хотелось спускаться. Ноги сами несколько раз делали попытку вдарить вверх по лестнице до чердака. Но я пресек бунт.

Женщина нервно прохаживалась поодаль от наружных дверей редакции.

– Здравствуйте. Я – Алексей.

– Наконец-то! – вскинулась незнакомка. От нее волнами исходила тревога. – Просто счастье, что я вас застала. Я живу не в Москве. Уже несколько раз вам звонила. Вашу статью мне передали знакомые, и я решила поехать.

Я стрелял глазами по сторонам на случай всяких неожиданностей.

Из редакции вышел Колчин, прошел по стоянке несколько метров, остановился и закурил.

Женщина протянула мне толстый желтый конверт:

– В своей статье вы были не совсем точны. Здесь я написала, как все происходило с той заставой. Мой сын служил в тех местах. Он погиб. Вся застава тогда погибла. Я читала, что вы сами едва уцелели… Почитайте. Дай вам Бог здоровья и удачи. Они такое творят с нашими детьми. Вы поймете, что происходит на самом деле. Вас обманывают! – И она кинулась прочь, в сторону метро.

Оглушенный потоком слов и эмоций, я все-таки успел крикнуть вдогонку:

– Вы знаете о «Блуждающих огнях»?! Что-нибудь?!

– Нет!

Как только незнакомка скрылась из виду, подошел Колчин:

– Чего хотела?

– Пакет вот передала… С документами. Говорит, важная информация о Таджикистане и той заставе.

Колчин покосился на пакет:

– И что ты собираешься с ним делать?

– Посмотрю, что там.

– Вдруг там бомба?

Я согнул и разогнул пакет.

– Идиот! – вскинулся Колчин. – Если бомба, то она срабатывает на деформацию!

– Ты-то откуда знаешь?

– Детективы надо читать.

Из редакции вышла Вика. Она несла мою куртку.

– Ты домой собираешься?

– Да, иду. Спасибо за куртку.

– А где эта… женщина?

– Ушла, – ответил за меня Сашка. – Отдала Лешке пакет, разревелась и побежала к метро. – Колчин бросил окурок на тротуар и задавил его ботинком до смерти.

– Становишься популярным! – пошутила Вика, но в глазах прыгала тревога.

– Не нравится мне такая слава…

Я нутром чувствовал, что в пакете – важная информация. Так почти всегда происходит. Публикуешь «горячий» материал – и через несколько дней обязательно появляется человек, знающий намного больше твоего по этой тематике и горящий желанием просветить с твоей помощью все человечество. Так и раскручиваются всякие журналистские расследования.

– Что дальше? – спросил Колчин.

– Дальше домой. Устал.

– А тебе не кажется, что в ближайшие дни вообще не стоит появляться дома? Вдруг этот… якобы Трофимов попытается с тобой еще раз поговорить? Друзья-товарищи убитых тоже могут… пойти на контакт.

Толпа холодных мурашек, играя в регби, побежала у меня по спине.

– Может, ко мне поедем? – предложила Вика.

– А это удобно?

– У Колчина все равно негде. У него и так дом полон детей.

– Да, тебе лучше у Вики пока побыть, – быстро согласился Колчин.

– Что ж… Да, Саш, а где тот медальон?

– Вот, – Колчин достал медальон из кармана и протянул мне. – Носи на здоровье.

– Просто мне так спокойнее будет, – я нацепил медальон на шею и спрятал под рубаху.

– Сразу на шею?

– Если меня обыскивать будут и найдут его в кармане, то вопросы посыплются: что это, откуда? А на шее – никто и внимания не обратит. Мало ли люди в ларьках всякой фигни покупают и цепляют?

– А ты не так прост, как кажешься! – Колчин хитро подмигнул.

– Ага! Ты завтра как? Будешь?

– Нет. Еду в Подмосковье к военным. Они в части открывают часовню.

– Помолись там за меня.

Глава 14

Вика снимала квартиру в районе метро «Павелецкая». Мол, взрослая девушка должна жить отдельно от родителей – тогда не возникает никаких трений, и все друг друга любят.

Мы разделились по вкусам. Она – чай. Я – кофе. Чай задолбал меня еще в Таджикистане. Национальный напиток! И если там просишь кофе, местные смотрят на тебя, как бенгальцы на английских колонизаторов.

Разорвав край пакета, я вытащил пачку бумаг.

Сначала я принялся за исписанные мелким почерком тетрадные листы. Кипу медицинских справок, ксерокопии военного билета и официальные письма отложил на потом.

«Я пишу в надежде, что помогу вам в расследовании. Сама я уже не чувствую в себе силы найти наконец истину и вывести подонков на чистую воду.

Мой сын, Дорофеев Виктор Семенович, 1972 года рождения, заключил контракт с Федеральной погранслужбой России и был призван Качинским райвоенкоматом в Таджикистан.

Он попал в спецчасть и с гордостью писал мне об этом. Через восемь месяцев службы мой сын появился дома. Он сбежал. Мы прятали его по родственникам. Виктор был в очень плохом состоянии. После медицинского осмотра врачи поставили ему диагноз (смотрите справку). Я не знаю, что это такое. Но, по рассказам моего сына, в спецчасти из них готовили каких-то суперсолдат. В части был развернут комплекс лабораторий, где служили военные биологи из Министерства обороны и каких-то оборонных НИИ. Они готовили какие-то особые таблетки. С их помощью обыкновенные солдаты могли восемь суток без сна, отдыха, пищи и воды выполнять боевые задачи в горах. Военные медики постоянно пытались побить свой рекорд и довести его до месяца, экспериментировали над солдатами. Некоторые из солдат умирали. Врачи выписывали справку: погиб в бою. Домой присылали запаянные гробы и не разрешали вскрывать. Специально присланный офицер дежурил возле гроба вплоть до похорон.

По словам моего сына, их кормили какими-то препаратами, в состав которых входит норадреналин. Это вещество вызывает в человеке агрессивность и бурную деятельность. Больше мне, к сожалению, узнать ничего не удалось. Прилагаю медицинские справки, которые удалось получить при обследовании моего сына. Я хотела подать в суд на пограничников и военкомат, но адвокаты сказали, что мой сын по закону – дезертир. И его самого будут судить. Прокуратура (чей ответ я прикладываю) отказала мне в возбуждении уголовного дела. Территория спецчасти считается сверхсекретной. Так мне сказали в погранслужбе.

Через полгода после возвращения домой Виктор погиб. Врачи так и не смогли дать четкого ответа о его болезни. Но я искренне уверена, что дело в тех препаратах, которыми их кормили».

Сразу вопросы, вопросы… Как погиб Виктор? Где похоронили? Что за спецчасть? И где именно в Таджикистане она находится?

Я начал искать в бумагах адрес этой женщины, но не нашел. И что теперь? Разыскать ее по местонахождению военкомата?

Я отложил тетрадные листки. Перелистал медицинские справки. Прочитал ответы из Прокуратуры и ФПС. Вырисовывалась картинка: в Таджикистане наши военные пытаются создать суперсолдат. На первый взгляд, идея хорошая. Боец может обходиться без сна, провианта и воды в течение месяца и при этом абсолютно не потеряет свои боевые качества. Он может вместо еды и воды взять больше боеприпасов. Может двигаться по горам без остановки – а значит, повышается его мобильность. Создание суперсолдат меняет всю тактику боевых действий, как в свое время это сделал пулемет.

Но чтобы ставить опыты на людях?! Калечить их?! По сути, убивать!

– Что там? – спросила Вика.

Я в двух словах объяснил, «что там».

– Ой! Думала, такое только в кино возможно.

– Кино! Так называемый великий полководец Жуков шестьдесят тысяч здоровых солдат и офицеров прогнал через ядерный взрыв. Только чтобы проверить, как скажется радиация на боеспособности подразделений в будущей ядерной войне. Чего добился? А ничего. Оказалось, что бойцы, попавшие в зону ядерного взрыва, как с той, так и с другой стороны, – теряют волю к борьбе. Вот и вся ценность опыта. А десятки тысяч здоровых парней умерли от лучевой болезни. Чего не сделаешь с чужими детьми для могущества своего государства!

– Они же настоящие изверги!

– А ты пойди, докажи им это! – озлился я. – На их стороне и прокуратура, и суды, и спецслужбы. Если бы этот парень не умер, его посадили бы за дезертирство. Ловко, да? Простой человек виноват везде. Даже если над ним глумятся.

– Тебе обязательно надо написать об этом!

– Что я и собираюсь сделать. Теперь все ясно с этими «Блуждающими огнями». Кодовое название. Суперсолдаты наших пограничников. Генералы, видимо, создали экспериментальную группу бойцов. Но она вышла из-под контроля. Подопечные начали крушить и моджахедов, и своих. Погранцы постарались замять это дело, уничтожив своих же суперсолдат. Да не тут-то было! «Огни» уже разгромили две заставы. А поймать их никому не удается. Не зря назвали их «Блуждающими огнями». По старому русскому поверью, «блуждающие огни» можно встретить ночью в лесу. Они указывают путь к сокровищам. Но если не знаешь заклинаний, то приблизиться к ним невозможно. Эти «огни» даже могут завести человека в болото и погубить. Понимаешь, почему дело так засекретили? Если на самом верху узнают про «ошибочку», генералам головы поотрывают… Нет, я напишу! Я напишу! Чтобы потом этих генералов судили, как нацистов.

Вика взяла меня за руку:

– Ты молодец. Я горжусь тобой.

– Знаешь, а ведь если бы не эта женщина, я бы до сих пор топтался на месте.

– Если бы ты не написал о Таджикистане, угадав верный тон, эта женщина никогда бы о тебе не узнала и не поверила бы тебе. Она же искала именно такого журналиста, который поймет ее горе. Она верит тебе авансом. Она уверена, что ты не работаешь на пограничников и не побежишь с этими документами к ним.

– Не побегу, да… Напишу! Нет, вот напишу! Просто разгромную статью! А потом… будь что будет.

Но написать мне так и не удалось. По многим причинам.

Никогда еще не видел столько машин с мигалками перед редакцией и такое количество нервных людей в униформе и штатском. Мы с Викой поодаль наблюдали за всем этим, как говорят дипломаты, «с чувством глубокого недоумения и озабоченности».

– По-моему, Леша, это приехали по твою душу.

– Во-первых, я не Рэмбо и не киборг-убийца, чтобы бросать на мое задержание усиленный батальон. Во-вторых, ты помнишь, надеюсь, что эту ночь я провел у тебя и ни с кем не воевал? – Голос мой предательски треснул. Я передал Вике пакет с документами: – Подержи у себя.

– Поняла. Конечно!

– И еще! – Я снял с себя медальон и надел ей на шею. – Вот так. На тебе он выглядит вполне естественно.

Естественно, да. Но сама Вика выглядит здорово напуганной.

– Может, тебе лучше поехать домой, Вик?

– Нет, я – на работу. Мне-то что?! Я за тебя боюсь.

– Слушай, давай тогда разделимся. Если эти ребята приехали по мою душу, то меня наверняка обыщут. Прошмонают и тех, с кем я пришел. А на тебя одну они вряд ли обратят внимание.

В одиночестве я двинулся к редакции, делая вид, что никого не замечаю. Меня тоже никто не заметил и никто не остановил. Я миновал пост охраны и, зайдя в лифт, начал уже сомневаться, что это приехали за мной.

В редакции мои робкие надежды рухнули. По коридорам сновали бойцы в камуфляже и люди в штатском. Они вытаскивали из кабинетов коробки с бумагами. Уносили куда-то жесткие диски компьютеров.

Встречным курсом по коридору шел Павлов и говорил сопровождающим его людям в штатском:

– Нету у меня больше компьютеров. Я за одним и работаю. Стол вы осмотрели, его стол тоже. Чего еще надо?

Тут они поравнялись со мной.

– А! Привет! Вот и ты! У нас из-за тебя обыск! – выпалил Павлов.

– Только не говорите мне, что директор ФСБ пал из-за меня в бою, а вся Лубянка ушла под землю!

Гм. Шутка не к месту. Штатские посмурнели.

– Это он? – спросил один из них, самый долговязый.

– Только без рук, пожалуйста, – предупредил Иван Тимофеевич. – А то, знаете ли, вчера один попытался.

– Вот про этого «одного» и поговорим! – мягко сказал долговязый, и его напарники сомкнулись у меня по бокам.

Все же пентюхи. Их действия рассчитаны больше на пугливых беззлобных идиотов. Будь у меня «узи» или такой автомат, как вчера у Трофимова, я бы их уложил без всяких проблем.

– Сюда, пожалуйста, – долговязый указал рукой в сторону приемной главного редактора. Очевидно, там расположился их временный штаб.

Долговязый следователь ФСБ Валерий Борисович Колосов был обходительным и очень мягким человеком. Причем именно «был». Я специально употребляю прошедшее время. Наверное, таких следователей у ФСБ больше не будет. Впрочем, все по порядку.

Главный редактор в кабинете отсутствовал. Из приемной временами долетал испуганный голос секретарши, отвечающей на звонки: «В Администрации президента! Только что уехал!»

За столом начальника пристроился какой-то полковник в форме контрразведки и очень активно названивал по всем стоящим на столе телефонам. В иные он кричал благим матом, из других его самого крыли теми же словами. Потом он снова начинал кого-то строить и тут же получал новый втык из других телефонов.

– Присаживайтесь, – Колосов показал мне на низенький столик для переговоров в углу кабинета.

Сам он сел не напротив, как обычно делают все следователи и оперативники, чтобы создать в собеседнике напряжение и некоторую конфронтацию, а рядом. Словно мы пришли с ним на вечеринку.

Валерий Борисович был очень умен. С улыбкой вынужденного гостя он попросил напуганную секретаршу Юлю соорудить нам по-быстрому кофе.

Бледная Юля с трясущимися руками и прыгающими губами спросила, не станем ли мы возражать против растворимого.

Колосов вопрошающе посмотрел на меня. Взгляд у Юли мгновенно изменился. Она стала смотреть на меня как на высокое, но чужое начальство.

– Пусть будет растворимый.

Юля ушла, от волнения чуть не налетев на стол редколлегии.

– Как дела? – по-простецки поинтересовался следователь, точно мы знакомы с детского сада.

– Не хвораю, слава богу, – я вежливо кашлянул в кулачок.

Валерий Борисович внимательно изучил мою реакцию, изучил мои глаза, нос, губы. Потом повернулся к вернувшейся Юле и снял с дрожащего мелкой дрожью подноса две чашки горячего кофе.

В полном молчании (под рыки полковника у дальней стены) мы размешали сахар, глотнули кофе и снова уставились друг на друга. Колосов внимательно меня изучал: как я двигаюсь, не дрожат ли у меня руки, не бегают ли по сторонам глазки.

Я старался быть как можно холоднее и безразличнее. Хотя и таким поведением мог навлечь на себя подозрения.

– Как ночью спалось? – приступил к допросу Валерий Борисович.

– Чудесно.

– Ничто не мешало?

– Тот, кто мне мешает, долго не живет, – сострил я.

Валерий Борисович шутку не оценил. Глаза его превратились в подозрительные щелки.

– Уже знаете, что произошло вчера? Откуда?

– Вчера произошла среда. По календарю… В мире всегда что-нибудь происходит. Особенно в Москве.

– Это верно, это верно. Но вчера ночью произошло нечто неординарное.

– Вот как?

– Вчера поздно вечером наша группа из семи человек поехала к вам на квартиру – проверить ее на наличие подслушивающей аппаратуры.

Я кивнул. Дескать, отлично усваиваю информацию.

– Так вот. Наша группа была атакована в вашей квартире неизвестными. Все наши сотрудники погибли. – Его голос по-прежнему звучал ровно, без тени эмоций. – Но поняли мы о том, что произошло что-то… неординарное, ближе к утру. Группа несколько часов не выходила на связь. За это время неизвестные преступники ушли уже далеко. Никакой план-перехват не сработал бы. Никто из ваших соседей не слышал ничего подозрительного и никого не видел. Никто из посланной группы не успел не то что выстрелить, но даже достать пистолет. Из этого мы заключили, что «работали» профессионалы. Профессионалы высочайшего класса. А вы как думаете?

– Как я думаю? – переспросил я. – Полностью с вами согласен. И добавил бы еще, что вы чрезмерно расслабились.

– И это верно, – признал Валерий Борисович, кивком предлагая мне продолжить мысль.

– Эти… профессионалы показали вам, что шутить не намерены. Пускают в ход оружие не задумываясь. Валерий Борисович, даже закоренелые преступники сто раз подумают, прежде чем стрелять в милиционера. А уж стрелять в ФСБ!.. Эти же… вас совершенно не боятся. Отсюда вывод: либо они психи, либо не местные. И настолько не местные, что их даже не волнует ваше ведомство со всеми его прошлыми заслугами. Они уверены, что никогда с вами не встретятся.

– Есть какие-нибудь предположения, кто это может быть?

– У меня?

– У вас.

– Отряд «Блуждающие огни».

– Откуда такая уверенность?

– Я видел, как они расправились с целой заставой. Где была орава бронетехники, солдат и спецназа. Оторвать башку каким-то эфэсбэшникам – для них вообще раз плюнуть.

– Как-то вы уж очень презрительно про нас… Вы случайно не один из них?