Текст книги "Стратегическая ошибка. Фантастическая документальная повесть"

Если бы не обстоятельства и пачка бумаг в руках, то всех собравшихся можно было бы считать туристической группой, прибывшей на отдых. Самые обычные лица, самые обычные люди, ни наколок, ни мордоворотов, ни дебильных, ни бандитских рож.

Только бумаги информировали о другом. Бегло пролистав перечень преступлений Николай слегка оторопел. Перечисленного хватило бы на хорошую такую зону с паханами и петухами. Он ещё раз пробежал по списку преступлений. Сравниться с заслугами каждого из присутствующих в списке могла разве что зондеркоманда печально известной здесь дивизии СС Галичина.

Так, посмотрим, что тут у нас. Убила собственного ребёнка, разрубив напополам кухонным тесаком. Убил собственную сестру, забив до смерти. Забил молотком родную тётку и разрубил на куски топором. Отравила школьников в столовой. Бросил гранату в класс. Сварил ребёнка живьём. Самодельным огнемётом сжег несколько десятков человек. Взорвал школу вместе с учениками. Убивал беременных девушек ударами ног в живот. Разрубил беременную девушку пополам. Отрубил лопатой голову ребёнку. Убил током грудного ребёнка. Расстрелял четырнадцать сослуживцев сбежав из караула. Ничего себе! Убил тридцать шесть девушек разными способами. Растворил грудного ребёнка в средстве для прочистки труб. Убил девушку инъекцией уксуса. Проткнул девушку колом. Убивал семейные пары. Выбросил ребёнка в мусоропровод. Убивал семьи с маленькими детьми. Взорвал жилой дом бытовым газом. Задушил восемь влюблённых пар полиэтиленовым пакетом. Обливал детей бензином и поджигал.

Всё, тут даже эсэсовцы в сравнение не идут. Он ещё раз посмотрел на построенных. Вокруг стояли солдаты с автоматами, прицелившись в построенных и готовые в любой момент открыть огонь. Интересно, что это за программа такая?

Он вспомнил разговор с наёмником и двумя инструкторами. Они в три голоса объяснили ему, что если собрать вместе десяток хороших людей, то один из них превратится в подонка рано или поздно в результате каких-то там трудно объяснимых социальных процессов. По их новейшей американской методике если собрать вместе десяток подонков, то начнётся обратный процесс.

Николаю стало немного не по себе. Он представил, что будет, если в руки хоть одного из них попадёт автомат охранника или хотя бы нож, даже кухонный. Кстати, об охране, там было сказано про многоуровневую систему охраны.

Он ещё раз перелистал бумаги с инструкциями. Всё, завяжу, я на такое не подписывался, час от часу не легче. Вот теперь мне понятно почему внутренний контур ограды стоит без охраны. Охранять это сборище должны были несколько человек из их же числа! Да мать вашу! Они же по инструкции должны были охранять с боевым оружием! Где телефон? Они там что курят?

– Майор Пинкоски слушает.

– Командир базы Стечнюк. Я получил инструкции, но в них есть опечатка или ошибка.

– Доложите какая?

– Охрану внутреннего контура должны нести несколько человек из прибывших, причём с боевым оружием!

– Это не опечатка. Вы можете выполнять инструкцию.

– Я не могу дать оружие сумасшедшим психопатам с убийственными и террористическими наклонностями. Они же начнут немедленно стрелять, причём, возможно, в меня.

– Они не начнут стрелять. Перечитайте ещё раз инструкцию и свяжитесь со мной, если останутся вопросы.

– Разрешите ещё один вопрос. Они действительно совершили всё, что перечислено в их документах?

– Этот вопрос не Вашей компетенции.

Николай ушел в свой кабинет перечитывать инструкцию. В инструкции никаких других разъяснений не было. Была только расстановка личного состава по должностям в исправительном лагере. Повар, уборщик, техники, охрана периметра, служба безопасности, информаторы… Ну каждой твари по паре! Остановимся на охране, кого они там решили поставить?

Так, что там написано? Послужной список, интересно, убийство… Тьфу на вас! Это список преступлений они назвали послужным списком. Реакция на объекты. Так, позитивная, нейтральная, негативная. Это что ещё за бред?

– Николаенко! Зайди ко мне, тут муру какую-то в бумагах написали. Ты у нас грамотный.

– Вызывали? Что там в бумагах? – в кабинет вошел один из охранников внешнего контура.

– Написано реакция позитивная, нейтральная, негативная. Нейтральная мне понятна, а остальные это что?

– Позитивная значит хорошая, положительная. Негативная значит плохая, отрицательная.

– Вот уроды, не могли так и написать!

– А что там такое?

– Не твоего ума дело! Свободен!

Так, значит позитивная у нас на мужской пол своего возраста, нейтральная на всех, негативная на девушек и детей. Детей, откуда тут дети? А! Точно, есть пара штук. Начинаю понимать, охрана внешнего периметра может по девушке или ребёнку не пальнуть, а вот этот точно пальнёт и не промажет. А вот по нему уже охрана не промажет. Хорошо придумали! Внешняя охрана охраняет внутреннюю, внутренняя охраняет этих, а эти охраняют остальных. Надо сверить с майором.

– Майор Пинкоски слушает.

– Командир базы Стечнюк. Я перечитал инструкцию и личные дела. Я правильно понял, что охрана лагеря не позволяет сбежать заключённым, внутреннего периметра не позволяет сбежать охране лагеря и заключённым, а внешняя охрана базы не позволяет сбежать охране внутреннего периметра?

– Так точно, у вас ещё есть вопросы?

– Никак нет, я приступаю к выполнению.

Первой мыслью лейтенанта Стечнюка было смотаться и плюнуть на ответственность. Много бы не дали и сильно бы не понизили. Несколько месяцев назад ему предложили должность командира базы по обмену опытом с американцами в порядке развития международного сотрудничества и укрепления мира между государствами. О командирах части, полка или соединения он, безусловно, знал и решил, что должность хорошая и ему повезло, а значит надо хвататься пока не нашли подходящего майора.

Майор из числа наёмников оказался его непосредственным начальником, но был далеко и на базе Стечнюк был главным, точнее никого главнее его на базе не присутствовало. Сначала всё шло просто замечательно. Всё быстренько установили, опутали проволокой два контура заграждений и расставили охрану по обеим сторонам внешнего контура. Всё было как в самой обыкновенной части, где служба идёт, что называется, по плану.

Сам он предполагал, что привезут или курсантов или добровольцев или просто заключённых, за которыми ему надо будет следить, чтобы не убегали. Но для этого есть солдаты охраны, чтобы не пускать ни сюда, ни отсюда. Значит можно будет бездельничать и получать деньги, временами сочиняя рапорты.

Сегодняшняя реальность перечеркнула светлое будущее, как суровая действительность мечту о маршальских погонах. Ему предстояло охранять группу особо опасных террористов, убийц и психопатов у некоторых из которых к тому же будет заряженное боевое оружие, а остальные будут жить обычной жизнью в которой присутствуют вещи, которые могут неплохо оружие заменить.

Единственное, что было непонятно, так это зачем их здесь всех собрали в таком количестве? Объяснениям майора он не верил как в сказки про аистов, капусту и деда-мороза. Если их и собрали здесь, то не для взаимного исправления, а для обмена опытом.

* * *

1989 год, СССР, Западная Украина, штаб базы анклава НАТО №048.

– Пэйнковс, Ваш объект приступил к работе?

– Так точно, сэр! В полном объёме.

– Осложнения есть?

– Командир базы задаёт слишком много вопросов, сэр!

– Это усложнит нашу задачу?

– Не думаю, сэр!

– Примите меры на случай его внезапного исчезновения.

– Будет сделано, сэр!

* * *

1989 год, СССР, Западная Украина, база анклава НАТО №048.

Первую неделю Стечнюк маялся от безделья и развлекал себя чтением инструкций. Инструкции в основном сводились к запретам и контрою над запретами. Солдатам внешней стороны внешнего периметра запрещалось говорить с солдатами внутренней стороны. Солдатам внутренней стороны внешнего периметра запрещалось в свою очередь говорить с охраной внутреннего периметра. Охране внутреннего периметра говорить с остальными охраняемыми разрешалось, но зато с командиром базы, то есть с ним, не разрешалось говорить никому за исключением рапортов и приказов внешней охране.

О каждом нарушении режима охраны полагалось в письменной форме докладывать в штаб майору со смешной фамилией Пинкоски. Ответственность предусматривала только одно наказание за нарушение режима – отстранение от проекта любого нарушителя, включая его самого, за исключением спецконтингента. Так, значит поболтать и выпить будет не с кем, за исключением зама самого Николаенко. Присутствие посторонних в пределах полосы отчуждения не допускалось ни под каким видом и гости исключались. Самому ему запрещалось покидать базу под любым предлогом без разрешения майора. Проход к спецконтингенту был возможен только для приёма и выпуска того, без разрешения заходить в помещения за внешним периметром.

У Стечнюка создалось впечатление, что он находится не на экспериментальном исправительном объекте, а где-то в бункере генштаба или ракетной части. Ну ещё, может быть, охраняет сверхсекретную ядерную или биологическую лабораторию. Тогда всё хорошо укладывалось в положение дел. Всем всё запрещено, а спецконтингент это просто учёные с семьями. Эта версия устраивала его больше всего.

Через неделю приехал майор с проверкой. С майором были ещё несколько человек непонятной национальности, у всех были автоматы и бронежилеты. Проверка прошла по всем помещениям внутри, допросила каждого из всех присутствовавших на базе, включая самого Стечнюка, и молча удалилась.

Через месяц Николая заело любопытство. Ему хотелось посмотреть что происходит за вторым забором, ну хотя бы за первым. По инструкции он не имел права без особых обстоятельств даже открывать первые ворота, которые охранялись часовыми снаружи и внутри. С другой стороны та же инструкция требовала от него соблюдения режима в пределах всей базы и без проникновения внутрь он явно не мог проследить за этим. По этому поводу он уже звонил майору, но никакой дополнительной ясности не добился.

– Товарищ майор, у меня инструкция с ошибкой.

– Доложите, какая ошибка?

– Инструкция предписывает мне следить за соблюдением режима на всей территории базы и она же запрещает мне даже проходить внутрь даже внешнего периметра.

– Выполняйте инструкцию.

– А что я должен делать с запретом прохода внутрь?

– Выполняйте инструкцию. У Вас ещё есть вопросы?

– Никак нет!

Единственным выходом был обход по галерее внешнего ограждения, которая проходила над самым забором, а по углам были лестницы на смотровые вышки. В бинокль можно было днём увидеть с каждой вышки что происходит на всей территории базы. Но что происходит на базе в часы, когда никто не смотрит и внутри помещений, оставалось только догадываться.

Ещё через месяц Стечнюк понял, что сходит с ума. У него было такое ощущение, что он на этой базе исполняет обязанности тумбочки дневального. Он мог командовать только внешней охраной и то по инструкции, которая расписывала все смены караула на год вперёд. Солдаты сами выполняли все смены без напоминания. Как то раз Николай попытался прикинуться больным чем-то неизвестным, но с температурой и снять караул с внешних ворот.

– Приказываю оставить пост!

– Не имею права в соответствии с инструкцией.

– Что! Ты совсем придурок? Я командир базы и приказываю тебе оставить свой пост!

– Виноват, но я не могу по инструкции этого сделать. Вы можете меня только сменить и только в случае чрезвычайных обстоятельств.

– Каких ещё обстоятельств?!

– В случае выведения меня из строя.

– А если я тебе по башке съезжу? Это выведет тебя из строя?

Солдат молча посмотрел вниз, Николай сделал то же самое и увидел снятый с предохранителя автомат и палец солдата на спусковом крючке. Надо было исправлять положение пока этот коматозник не пристрелил его или не составил рапорт майору.

– Вольно! Проверка пройдена.

– Служу Советскому Союзу!

Инцидент оставил неприятное впечатление. Такие выражения лиц он видел только у эсэсовцев в фильмах про войну. У него не осталось сомнений, что попытайся он открыть эти ворота, то часовые тут же сделали бы из него решето. Ясно становилось и ещё кое-что: базой он не командует, а просто присутствует здесь для подписывания бумаг или ещё неизвестно для чего.

Можно было подождать, когда этот солдат сменится и попытаться с ним поговорить, но почему-то делать этого не хотелось. Он вспомнил свою службу солдатом. Напивались, разбегались, зачёсывали, заглаживали, вываривали, выгибали, ушивали, да как только не извращались! А в карауле что вытворяли? Непонятно, как от дисбата уворачивались. А эти… Стоит на посту и вращает башней, делает несколько шагов и вращает башней, и так одно и то же два часа.

Нет, ну если бы они были совсем чокнутые, то это было бы видно, но из казармы раздавались и смех, и анекдоты, и мат, и всё, что должно раздаваться. Но когда они заступали на пост, то превращались в живых мертвецов. Николай иногда с ними разговаривал, но добиться нормального и ясного ответа не смог ни на один вопрос. Обычные солдаты срочной службы такого не умели.

Можно было бы плюнуть на авторитет и попытаться набиться в приятели к солдатам, но неизвестно чем бы это закончилось. Авторитет накроется точно, а результаты могут и не появиться. Опять таки рапорт майору пойдёт железно. Лучше ничего не менять – будем считать, что мы все на подводной лодке.

* * *

1989 год, СССР, Западная Украина, штаб базы анклава НАТО №048.

– Пэйнковс, доложите ситуацию на базе.

– Есть несколько рапортов, сэр.

– Оставьте их, Вы свободны.

– Итак, что у нас тут имеется? Командир базы начинает сходить с ума – это хорошо. Охрана внешнего контура не реагирует на провокации командира базы – это хорошо. Несколько подопытных на грани психоза, посмотрим что будет дальше.

– А они там не перебьют друг друга?

– Не перебьют. Все одновременно они не рехнутся, а по одному они как раз и отсортируются.

* * *

1989 год, СССР, Западная Украина, база анклава НАТО №048.

– Нет, я ожидал, что будет тоска, но не до такой степени.

– Да я тоже, если честно. Мне предложили вместо срока или психушки самому охранять невменяемых психов.

– Ага, ещё прельстили внутренним периметром.

– Меня тоже, я думал, что они тут будут каждый день бросаться на ворота, а я их отстреливать.

– Угу, и за два месяца ни один не пошевелился.

– В принципе можно было бы перестрелять охрану и сбежать отсюда – остановить нас они не смогут.

– Не надо, среди них есть хорошие – у меня рука не поднимется.

– Знаю, иначе я бы уже всех перебил, или тех, за забором.

– Майора можно было бы захватить, если перебить его охрану. На машине можно проломить ворота.

– А может не стоит? Здесь неплохо, но скучно. А машиной ворота ты не проломишь, я водить не умею и джипом их не прошибёшь.

– А жалко. Сколько ещё мы здесь проторчим?

– Говорили, что год. Потом перебросят куда-то ещё.

– Интересно, куда с нашими делами могут перебросить?

– В психушку или в зону. Значит времени меньше года.

– Тогда сидим до последнего. Если не начнётся война и нас отсюда не дёрнут на истребление населения, то начнём в конце.

* * *

Ещё через месяц от полного безделья Стечнюк решил найти себе занятие. Чтение уже не привлекало, играть в карты с подчинёнными ему не хотелось, заняться было нечем. Его заместитель Николаенко в карты и домино играть уже не мог, а шахматы быстро надоели.

Если совсем честно, то заела не столько скука, сколько любопытство от полной непонятности происходящего. Все предположения полетели к чертям. В первые дни Николай прислушивался к каждому шороху, опасаясь услышать треск очередей из-за забора. Потом привык и уже стал удивляться, что всё так тихо.

Он продолжал ежедневно перечитывать документы на каждого из присланных на исправление и удивлялся, что там всё тихо. Вспоминалась армия, первые годы. Если не каждый день, то каждую неделю хоть мелкий мордобой но был. Придурки были потому что. Скучно всё было: наряды, караулы, занятия… Да не так уж и скучно! У этих там вообще четыре стены и сортир!

В тюрьме побывать не пришлось, но там скорее всего ближе к тому, что здесь, но есть ещё бабы и куча мужиков – жеребцов и кобелей. Неужели никто ни с кем ни разу не подрался? Да мы в школе каждый день друг другу морды били! Было бы ещё за что и хоть какой-то результат у этого мордобития, а то весь результат в трусах оказывался.

Короче говоря, всё происходящее на этой базе противоречит любому здравому смыслу. Армия сама по себе противоречит здравому смыслу, но здесь перебор даже для армии! Никакая это не лаборатория! Никакая это не военная база! Это разведывательная база, а все, кто на ней находится, на самом деле разведчики или шпионы! А все эти дела на самом деле придуманы как легенда. Вот теперь всё сходится! Надо немедленно доложить в штаб округа!

Стечнюк вышел из своего кабинета и вошел в гараж, стараясь не бежать, завёл УАЗик и насколько эта развалина только могла быстро поехал по единственной дороге. Мысли о собственной важности и повышении в звании подгоняли воображение. Сейчас, сейчас, ещё немного, я вам покажу на что способны лейтенанты армии СССР!

Две очереди пробили сразу четыре колеса – УАЗик остановился. Николай такого не ожидал в принципе. База же охраняется в три контура, кто оттуда может сбежать? Кто ещё может охранять дорогу к месту, которое секретно и охраняется? И к тому же он ехал со стороны базы, значит свой – они же должны знать кто командует базой.

Спереди к нему бежали люди в маскировочной форме с автоматами наперевес и совсем не для того, чтобы спросить пропуск. Так, разоблачённые агенты ЦРУ или чего ещё там. Сейчас вы узнаете, как проводить на мне эксперименты.

Николай схватил автомат и прицельно дал очередь по бегущим. Точнее он думал, что дал очередь. Раздались слабенькие хлопки, как из пневматического ружья. Даже отдача оказалась как от пневматики. Двое уже подбегали. Он уже приготовился драться в рукопашную и выпрыгнул из машины, но сбоку прилетела сетка.

Всё, вот это конец, никто никогда не узнает, чем они здесь занимались. Рядом говорили на… нет, не на английском. На русском кто-то отдавал приказы относительно того, что с ним делать. Получается, что внешний контур охраны внешнего периметра был не единственным? Что же они там, вообще, задумали?

– Куда его, сэр?

– На базу ноль восемьдесят девять.

– Группа классификации?

– В стандартную группу внутреннего состава.

* * *

1989 год, собрание высшего руководства анклава НАТО.

– Несмотря на мелкие инциденты и временные трудности базы подготовки сверхлюдей начинают функционировать.

– Не ожидал, что коммунисты настолько страдают паранойей на почве подозрительности ко всем.

– У них многолетний опыт развития руководством страны паранойи в каждом человеке, эта революционная бдительность.

– Ничего, выбьем и революционную бдительность.

– В Центральной Америке у нас хорошо получалось.

– В Центральной Америке у нас всё хорошо получалось и хорошо бы, чтобы также хорошо получилось и в СССР.

– В СССР такого же сценария, как в Центральной Америке, не получится – не та страна и не то население. Для того, чтобы развязать затяжную гражданскую войну, в некоторых странах иногда достаточно раздать всем оружие и через пять минут начнётся война на пятьдесят лет, но СССР – не тот случай.

– Один из классиков утверждал, что практика – критерий истины. Давайте не будем гадать, а лучше проверим. Тем более, что очень скоро нам предстоят серьёзные шаги в СССР.

– Господа, позвольте вам напомнить, что СССР это не Центральная Америка и у него есть ядерное оружие.

– К тому времени, как в СССР будет бушевать гражданская война, у них уже не останется никакого оружия. Пока мы уничтожаем своё старое оружие, они уничтожают единственное, что у них есть.

– Да, я помню. Это называется разрядка и разоружение.

* * *

1990 год, СССР, урок в средней школе.

– В нашем обществе существуют не только материальные, но и гуманитарные ценности. Мы привыкли не обращать на них внимания, но нет ничего важнее гуманитарных ценностей потому, что без них материальные ценности теряют смысл.

Вы должны понять, что в нашем обществе произошли чудовищные искажения восприятия окружающего мира и отношения к нему. Было время, когда знание таких вещей, как математика, физика или химия было признаком учёности и ставилось выше понимания литературы, искусства, нравственности. Тогда люди с гуманитарным мышлением были отодвинуты на второй план в угоду бездушным материалистам, которые не видели ничего, кроме сухих формул и расчётов.

Но никакие расчёты не смогли задушить в людях их истинную природу, рвущуюся к духовному, Мы смогли преодолеть материалистический барьер восприятия и перейти к новому – духовному пониманию окружающего мира. Мы перешли от лишенной участия человека плановой экономики перейти к учитывающей желания и потребности людей рыночной экономике и будем её развивать.

Помните, что именно человеческое участие с его полной непредсказуемостью и непознаваемостью, а не математические законы определяет процессы, протекающие в человеческом обществе, поэтому мышление должно быть гуманитарным, а экономика – рыночной!

* * *

1990 год, собрание высшего руководства анклава НАТО.

– Сеть баз успешно создана и система подготовки успешно функционирует строго по нашему плану.

– Насколько велики первые успехи?

– Можно сравнить только с дрессировкой собак.

– Мы добились собачьей верности?

– Нет, мы достигли таких же успехов.

– Интересное сравнение, а что это значит?

– Вы знаете, что собака не должна кусать своего хозяина?

– Во всяком случае должна.

– Так вот, представьте себе две армии двух воюющих сторон совершенно без знаков различия, вообще.

– Допустим, только как они отличат своих от чужих?

– Этот вопрос решался ещё в Третьем Рейхе – по внешним признакам. Тогда считалось, что это признаки арийской расы.

– А сейчас мы ввели признаки прогрессивного типа человека.

– Когда-то у нас ставился вопрос о деградации.

– Этот вопрос уже решен. В новых солдатах мы заложим не политические и прочие бредни, а программу уничтожения неполноценных людей, независимо от пола, возраста и национальности.

– А на чём основываются Ваши критерии оценки?

– Очень просто: на здравом смысле. Мы снова запустили в человеке программу заложенного эволюцией естественного отбора..

– Насколько это надёжно?

– За миллионы лет это ни разу не подводило.

– Вы уверены, что это не помешает выполнению основной задачи по нанесению упреждающего удара?

– Более чем, кроме того мы можем направлять процесс.

– Я пока не вижу связи между сверхлюдьми, неполноценными людьми, естественным отбором и управлением смертниками.

– Очень просто: мы запускаем программу естественного отбора в мозгу человека с убранными ограничителями агрессии, вносим в неё по ходу необходимые коррективы и получаем именно то, что нам нужно для выполнения каждой задачи.

– Вы можете гарантировать, что полученные таким способом солдаты не выйдут из-под контроля и не начнут атаковать всё, что им вздумается. Тогда мы их не остановим.

– Мы не станем объектом их атаки потому, что они запрограммированы на уничтожение неправильности любой ценой.

– Вы хотите сказать, что у нас всё правильно?

– У нас наименее неправильно, чем у других.

– Вы уверены, что обсуждение ведётся в нужном направлении?

– Даже если любой из наших противников попробует применить наших же солдат против нас, то эти солдаты всё равно атакуют их самих, но это только в том случае, если начнётся война.

– То есть до начала войны эти солдаты безопасны?

– Совершенно безопасны и будут безопасны для нас и после начала войны. Использовать их против нас так же бесполезно, как использовать собаку против своего хозяина.

– Я так понимаю, что нам удалось создать универсальных исполнителей, которые будут работать на нас независимо от пола, возраста, национальности и гражданства.

– Именно так и процесс скоро станет необратимым.

– А мы можем уже использовать тех, которых нам удалось подготовить? Или как лучше сказать?

– Я бы сказал сформировать. Да, мы можем уже использовать их в качестве инструкторов на наших базах.

– У меня есть вопрос. Очень немногие из них имеют боевой опыт. Это не помешает их работе инструкторами?

– Я понимаю Ваши сомнения, но не обязательно иметь боевой опыт для планирования операций.

– Но кто же тогда будет контролировать правильность принятых решений, если сами они не могут это сделать?

– Мы поступим просто. У нас есть штатные инструкторы, которые всё знают и понимают, но, к сожалению, не всегда могут придумать, а мы введём ещё должность внештатных инструкторов, которые ничего не умеют, зато могут хорошо придумывать, а оценивать то, что они придумают, будут уже штатные инструкторы.

– А не получится слишком сложно? Это может замедлить и затруднить работу штатных инструкторов.

– Даже стоящие часы дважды в сутки показывают правильное время. Хотите парадокс, связанный с часами по этому случаю?

– Почему бы и нет.

– Какие часы чаще других показывают самое точное время?

– Ну, наверное, кварцевые или атомные.

– Вы не угадали, те часы, которые стоят.

– Но как это может быть!

– Если Вы немного подумаете, то легко догадаетесь сами.

– Я понимаю Ваш намёк. Нам не надо бояться принимать нестандартные решения. Кто не может или не умеет сам изобретать – пусть оценивает работу других изобретателей.

– Да, Вы правы, я только что был свидетелем того, как стандартное мышление два раза подряд не позволило ответить на один и тот же вопрос. Надо работать над мышлением!

– У нас есть ещё один нерешенный вопрос.

– Это опять связано с СССР?

– Да, я думаю, как бы не получилась ситуация с накоплением.

– Накоплением чего?

– Наших новых солдат в пределах СССР. Раньше у них был Афганистан, а теперь что? У США есть Ирак, у Израиля и арабов – Палестина, а у СССР не осталось ни одного локального конфликта.

– Ваши опасения вполне понятны и имеют под собой веское основание. Мы не можем допустить неоправданного риска.

– У меня есть предложение. Мы могли бы организовать локальный конфликт, скажем, на расовой, национальной или религиозной почве на территории СССР. Это послужит хорошим полигоном для дальнейших испытаний.

– Да, Вы правы, к тому же нам удастся держать нужное количество обученных по нашей программе наёмников в зоне этого конфликта. Если у них повторится та же самая ситуация, что и в семнадцатом году, то нам не надо будет даже устраивать интервенцию – наши наёмники на их территории всё сделают сами.

– Этот вариант вдвойне удобен. Участник локального конфликта получает наёмников для поддержки своих целей, а мы получим на территории СССР стабилизационный контингент на случай внезапного выхода ситуации из-под нашего контроля.

– Кстати о контингенте, может быть просто устроить его силами небольшой такой переворот? И больше никакого СССР.

– В принципе мы можем устроить переворот в СССР в любое удобное для нас время и посадить там своё марионеточное правительство, собственно, мы уже это сделали. Но прийти к власти в стране это значит унаследовать и все её проблемы. Если вы помните, то на этом сломали зубы Гитлер и Наполеон.

– А не получится так, что станет слишком поздно?

– Нет, не получится. Зато мы все знаем, что получится если поторопиться в этом вопросе хотя бы немного.

* * *

1991 год, СССР, Западная Украина.

– Боже, ужас какой, хорошо, что Ельцин всех нас спас.

– Ельцин всё это устроил чтобы к власти прийти.

– Да что ты понимаешь! Они хотели Горбачёва отстранить и вернуть всё, как было при коммунистах!

– Угу, поэтому Ельцин живой остался. Государственные перевороты так не делают, что все в живых остаются.

– Да Ельцин всех спас! Они бы всё стали бы подавлять!

– Ельцина туда поставили как спасителя!

– О чём с придурками можно говорить! Не понимают, а лезут!

* * *

1991 год, СССР, Москва.

– Я не понял, чего мы остановились?

– Люди дорогу перекрыли, там женщина с ребёнком на дорогу вышла. Пока не уйдёт – ехать не можем.

– А гусеницы на что у танка?

– Чтобы ездить, ты о чём вообще?

– Я не понимаю, как можно остановить танк без оружия.

– Тебе же сказано: женщина с ребёнком на дорогу вышла.

– А переехать эту дуру он не может?

– У тебя с головой как вообще?! Совсем придурок что ли?!

– Мда… Непобедимая и легендарная…

– Ты чё сказал? Урод! Тебя что в армию взяли своих людей танками давить? Это же женщина с ребёнком!

– Раз у этой дуры хватило ума на под танк с ребёнком бросаться, значит можно давить. Это уже не люди.

– Ну подожди, вот мы вернёмся…

* * *

1991 год, собрание высшего руководства анклава НАТО.

– Я не знаю, как остальных, но меня события в СССР не впечатлили. Во время переворота солдаты не смогли даже подавить сопротивление безоружных защитников власти.

– И это ещё раз показывает небоеспособность армии СССР в настоящее время. Что-то раньше у них получалось подавлять восстания гораздо лучше. И не забывайте, что мы специально позаботились о том, чтобы в перевороте не участвовали наши будущие солдаты нового образца. Я думаю, что вы прекрасно помните, что они творили во время обучения и как себя зарекомендовали во время испытаний.

– Если бы в путче участвовали никарагуанские контрас, то никакие защитники не спасли бы действующую власть.

– Поэтому никакие контрас в путче и не участвовали. Действующая власть очень скоро сделает своё дело и СССР придёт конец. А вот для подготовки сверхлюдей и прочих путч этого года будет иметь огромнейшее значение! Люди упустили одну из немногих возможностей спасти свою жизнь, а это один из лучших мутагенов для психики человека, если верить нашим учёным, а им я склонен верить.

* * *

1992 год, СССР, Северный Кавказ, база анклава НАТО №089.

Николай Стечнюк уже не помнил, сколько лет он находился на этой базе: два года или три – здесь счёт времени терялся не через годы, а через месяцы и не столько от того, что один день был похож на другой, а от полного отсутствия общения с внешним миром. Когда он служил в армии, то два года пролетели, как один день. Были наряды, караулы, учения, смотры и прочая гадость, которая отравляла жизнь, но не позволяла сойти с ума.

Здесь, на базе не было ничего. Здесь не надо было работать, что-то делать, не было никаких обязанностей, ни к чему не предъявлялось никаких требований и так было во всём. Как-то раз он попытался устроить нарушение и вышел во двор совершенно голым, но на это никто никак не отреагировал. Некоторые посмотрели на него с любопытством, некоторые передёрнулись и отвернулись, но больше не было ничего. Даже охрана не пошевелилась, как будто никакого нарушения порядка не было вообще.

Оставался только вопрос, что за порядок был установлен на базе потому, что никаких распоряжений по этому поводу не было. В армии был устав, в тюрьме Стечнюк не сидел, но был наслышан, на улице была административная ответственность, даже в глухой деревне и то было что-то подобное порядку, а здесь не было ничего. Нигде и никогда ему не попалось никаких разъяснений о правилах внутреннего распорядка на базе даже в двух словах.