Текст книги "Целеполагание в современном отечественном уголовном судопроизводстве"

Другое дело, если речь идет о предварительном расследовании в континентальном правовом семействе, к которому относилась и пока еще, слава богу, и православной церкви126126
  В Англии и США – верующие в большинстве протестанты.


[Закрыть], относится Россия, наше Отечество. У нас уголовный процесс – смешанный. В нем смешали полноценное предварительное расследование и состязательное судебное разбирательство. Как же в таком случае обойтись без УПФ предварительного расследования? По нашему мнению, никак, да и ни к чему обходиться без него.

Между тем, разработчики УПК РФ 2001 г. заняли вполне определенную позицию в поддержку одной из сторон. В классификации участников уголовного процесса, в частности, из отнесения следователя к стороне обвинения становится очевидной позиция ликвидации четвертой, а по порядку развертывания уголовного судопроизводства – первой из основных, УПФ – функции предварительного расследования.

Факультативные УПФ мы определим как такие направления уголовно-процессуальной деятельности, которые предназначены для достижения факультативных элементов цели уголовного процесса. Их, естественно, пять. Поскольку раньше мы назвали пять факультативных элементов ЦУП, то и факультативных УПФ должно быть, видимо, пять.

Во-первых, действия УУП – должностных лиц и органов, ведущих процесс, направленные на возмещение вреда, причиненного преступлением. С действиями этих субъектов коррелируют старания гражданских истца и ответчика по защите своих законных интересов.

Во-вторых, действия УУП – должностных лиц и органов, ведущих процесс, направленные на выявление обстоятельств, способствовавших совершению преступления (ст. 73 ч. 2).

В-третьих, внесение изменений в качественные и количественные характеристики принудительных мер воздействия (на судебном уровне) с тем, чтобы достичь целей наказания, установленных уголовным законодательством. Проф. В. Т. Томин полагает, что эта последняя составляющая входит в ядро цели уголовного процесса и, следовательно, направленные на ее достижение действия детерминируются не факультативной УПФ. У нас другая позиция. Мы ее уже высказали раньше. О том, насколько правильно (Что означает «правильно?» Для достижения какой цели назначается наказание? – см. ниже) действует назначенное судом наказание на осужденного, наиболее информированно могут судить работники учреждения, организующего отбывание наказания. Именно поэтому их одним крылом и занимает УПФ совершения действий, направленных на коррекцию наказания (иначе – на внесение изменений в качественные и количественные характеристики принудительных мер воздействия с тем, чтобы достичь целей наказания, установленных уголовным законодательством).

О соотношении с факультативными УПФ направления УПД, связанного с возмещением вреда, причиненного физическим и юридическим лицам уже не преступлением, а осуществлявшимися государственными органами мерами по реализации уголовного преследования, см. выше.

Таковы, по нашему мнению, факультативные УПФ. Что же касается третьей группы уголовно-процессуальных функций, то это – подсобные (они же вспомогательные).

Подсобные УПФ, в свою очередь, разделяются на две подгруппы. К первой из них относятся те направления УПД, которые подсобляют в процессе доказывания основным и факультативным функциям (такие функции выполняют свидетель, эксперт, специалист и др.), ко второй – направления деятельности, обеспечивающие исполнения основных и факультативных функций, кроме доказывания, направлениям (переводчик, секретарь судебного заседания).

Глава 3. Соотношение понятий «цель уголовного процесса» и «цели наказания»

Цель наказания, как мы ее понимаем в самом общем виде, это ожидаемые следствия от реакции государства на преступления в тех социальных системах, где государство уже или еще есть и значимо.

Обществом характер государственной реакции когда одобряется, а когда – нет. Иногда общественным мнением не одобряются результаты конкретных судебных процессов, иногда – принятые государством цели наказания и характер (содержание) применяемых наказаний. К примеру, в большинстве стран население, менее защищенное от преступных посягательств, чем его представители в законодательных органах, лучше, чем они, относится к такому уголовному наказанию, как смертная казнь.

Думается, что в нормальном обществе правильное законодательство должно порождать поддержку общественным мнением, в том числе и групповым, реакции государства. Базой для реакции государства является установленный его законодательной ветвью власти материальный уголовный закон, который определяет, чего в соответствующем государстве делать нельзя и что за нарушение этого запрета нарушителю бывает. Действия по формированию такой реакции осуществляются, естественно, не государством в целом, а его специализированными учреждениями, принадлежащими большей частью к исполнительной ветви власти, и судами.

Процедура действий названных учреждений в большей части регламентируется уголовным процессуальным правом. Содержание реакции государства (характер наложенного наказания) и общества (общественные мнение и настроение) должно быть таково, чтобы его восприятие наказанного (во взаимодействии его с нравственными и психическими личностными свойствами) преступника служило препятствием для совершения им нового преступления. Восприятие наложенного наказания другими индивидами в соединении с их нравственными и психическими свойствами должно отторгать у них намерение совершить преступление как подобное тому, которое вызвало назначение наказания, так и намерение совершить преступления иного рода. В тех случаях, когда расчеты на нравственные и психические свойства преступника выглядят ненадежными, суд должен иметь возможность назначить наказание, лишающее подсудимого физической возможности совершить новое преступление.

Суждение, изложенное в предпоследней фразе предыдущего абзаца, широко распространено в уголовно-правовой литературе. Речь в нем идет об общей превенции. Однако мы хотим расширить его. Мысль о логичности и целесообразности такого расширения рождается из сопоставления уголовно-правовой материи с уголовно-процессуальной, причем мы считаем нелишним еще раз напомнить о том, что в отношении уголовно-процессуальной материи речь идет не только об уголовно-процессуальном праве, но и об уголовно-процессуальной деятельности. Восприятие идеального уголовного наказания другими индивидами в сочетании с их нравственными и психическими качествами должно рождать в душах этих индивидов побуждения способствовать государственным органам в назначении такого наказания.

Свои рассуждения относительно соотношения понятий «цель уголовного процесса» и «цели уголовного наказания» мы начнем с утверждения, к которому нас привели десятки лет практической работы в различных правоохранительных ипостасях: дифференциация наук и учебных дисциплин, в частности, жесткое отграничение материального уголовного права от процессуального, хороши для преподавателя. Перед практическим работником редко встают проблемы, разрешаемые инструментарием только одной учебной дисциплины, одной отрасли права. Именно поэтому на практике приходится несколько (а иногда и значительно) переучиваться и, в этом отношении, отвыкать от высоких заборов, возводимых между отраслями права. Поэтому я был рад, что нашел подтверждение этим своим мыслям и у других практических работников. Григорий Зубец, председатель Киевского городского суда, высказываясь по поводу одного из проектов украинского УК, писал: «Начну с того, что проект включает и реализует требования принципа неразрывности материального и уголовно-процессуального права»127127
  Зубец Г. В старые мехи молодое вино не льют // Киев: Новости, – 1994. – 1 сент. – С. 7.


[Закрыть].

Отечественный законодатель, как уже отмечалось, термином цель уголовного процесса и термином цель уголовного судопроизводства не пользуется. В материальном же современном отечественном уголовном законодательстве термин цели наказания и даже беглое раскрытие его содержания имеется (ст. 43 ч. 2 действующего УК РФ). Более того, глава 9 раздела III УК РФ 1996 г. содержит уже в своем наименовании слова «понятие и цели наказания».

Может быть, тому причиной книга Ч. Беккариа, в большей степени повлиявшая не только на богатейшую публицистику уголовного права, но и на европейское материальное уголовное законодательство. Параграф ХII его книги так и именуется «Цель наказаний». Подчеркнем: термин «цель» этот автор употребляет в заголовке параграфа в единственном числе.

Цель (цели) уголовного наказания: позиции предшественников

В доктрине уголовного права (а отчасти и в ее проявлениях в уголовном законодательстве) в разные периоды обосновывалась необходимость применения уголовных наказаний для достижения различных целей. Возникали теории целей уголовного наказания и группы таких теорий128128
  См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право. – Т. 2. – Тула: Автограф, 2001. – С. 60–97. См. также: Устинов В. С. Цели наказания и их соотношение с целями уголовного законодательства // Защита личности в уголовном праве: Межвуз. сб. науч. трудов. – Екатеринбург: СЮИ, 1992. – С. 49–58.


[Закрыть].

Исторически первыми сформировались теории возмездия, иначе именуемые этическими, иначе – эмоциональными. Эти теории исходят из направленности наказания в прошлое. Цели наказания – в расплате за совершенное преступление – возмездие, кара (для нас кара – содержание наказания), воздаяние злом за зло, искупление вины, восстановление справедливости, восстановление нарушенного права, нарушенных общественных отношений. В их числе теории: талиона физического (жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб129129
  Совсем не только сатирическая его модификация в фольклоре, но и достаточно распространенная в обыденном правосознании реакция на преступления особого рода: «за око – два ока, а за зуб целую челюсть». Уж в чем-чем, а в эмоциональности этой модификации никак не откажешь.


[Закрыть] и т.д.); божественного возмездия (кара преступника необходима для умилостивления божества и смягчения его гнева); нравственного возмездия – по И. Канту, нравственный /категорический/ императив требует отплаты равным за равное – злом за зло: страдания потерпевшего от преступления должны быть уравнены, искуплены страданием от наказания виновного в совершении преступлении). Сопоставив категорический императив с талионом, приходишь к выводу, что диалектическое суждение о том, что при серьезном анализе в нередких ситуациях целеполагания в уголовном праве противоположности действительно сходятся, вполне соответствует истории.

Большой интерес, во всяком случае для нас, представляет теория диалектического возмездия – Г. В. Ф. Гегеля (преступление как отрицание правомерного поведения должно быть снято наказанием как отрицанием этого преступления; снятие (отрицание) преступления есть возмездие, а возмездие есть по своему понятию нарушение нарушения).

В ответ теориям возмездия возникли теории полезности, иначе называемые утилитарными, прагматическими. Эти теории, по убеждению их приверженцев, исходят из направленности наказания в будущее. Цели относительной полезности состоят в предупреждении преступлений и исправлении правонарушителей, их социальной реабилитации. В основе большинства этих теорий лежит, видимо, позиция Ч. Беккариа, книга которого по выходе пользовалась большой популярностью не только среди ученых правоведов и философов, но и среди власть придержащих.

Он писал: «Цель наказания… заключается ни в чем ином, как в предупреждении новых деяний преступника, наносящих вред его согражданам, и в удержании других от подобных действий. Поэтому следует применять такие наказания и такие способы их использования, которые, будучи адекватны совершенному преступлению, производили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на души людей и не причиняли бы преступнику значительных физических страданий».130130
  Беккариа Ч. Указ. соч. – С. 108.


[Закрыть]

В частности, к этому блоку теорий относятся: теории устрашения (применительно к лицам, готовящимся совершить преступления); предупреждения общего или частного (в развитие теории устрашения)131131
  Очень показательны обращенные к осужденному за конокрадство следующие слова (приписываемые одному из английских судей): тебя повесят не потому , что ты украл лошадь, а для того, чтобы лошадей не крали другие.


[Закрыть]; исправления (применительно к преступнику с тем, чтобы он перестал быть опасным для общества, чтобы изменил свое понимание о добре как личной выгоде за счет несчастья других людей); общественной охраны (в физическом удержании, лишении преступника физической возможности вредить, его исправлении, устрашении, в воздействии наказанием на других лиц, в удовлетворении потерпевшего и т.д.). В отечественном уголовном праве утилитарные взгляды на цели наказания высказывали М. Д. Шаргородский, М. И. Ковалев, Н. А. Стручков, Е. А. Фролов, А. Е. Ефимов и некоторые другие авторы.

Наконец, более современные – смешанные теории, иначе именуемые этико-утилитарными, эмоционально-прагматическими. Эти теории интегрируют (правда, иногда эклектично) предыдущие концепции. Среди них можно выделить теории, выражающие цели наказания: а) в уничтожении чувственных потребностей, влекущих к правонарушениям, в устрашении всех, могущих сделаться правонарушителями, в их остережении и предостережении (А. Фейербах и А. Бауэр132132
  Автор первого самостоятельного учебника немецкого уголовного права. Вначале шел с А. Фейербахом, затем выступил с самостоятельным учением о наказании, которое именовал «теорией теорией предупреждения». (Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон: Биографии. Т. 1 – М.: Сов. энциклопедия, 1991. – С. 756).


[Закрыть]); б) в отмщении, в достижении общественного блага, в справедливости (Ю. – Ф. – Г. Абегг); в) в восстановлении права, искуплении вины (Х. – Р. Кестлин); г) в удовлетворяющем, исправляющем и устрашающем возмездии (А. Ф. Бернер133133
  Популярен в Российской империи, переводы, по крайней мере, двух фундаментальных трудов, переводчик одного из них, выдержавшего в Германии 18 изд., – Н. Неклюдов. Брокгауз и Ефрон: Биографии / Репринт. Т. 2. – С. 158–159.


[Закрыть]) и т.д. Этико-утилитарные взгляды на цели наказания выражали и отечественные ученые: Н. С. Таганцев, И. Я. Фойницкий, Н. Д. Сергеевский, А. А. Пионтковский, Н. А. Беляев и многие другие.

В мусульманском праве в ряде случаев предусмотрено практически забытое российским законодательством и неведомое сегодня западно-европейской континентальной, англо-саксонской (островной и американской) системам уголовного законодательства назначение наказания в зависимости от позиции потерпевшего, а если он мертв, – его правонаследников. Или, может быть, правильнее в данном случае будет отказаться от юридического термина и сказать: зависит от семейства и рода пострадавшего.

Это относится к преступлениям категории кисас в религиозной системе мусульманского права. Есть большой соблазн отнести кисас к развитию идеи талиона, что и делают некоторые российские авторы, к примеру, авторы энциклопедического словаря «Ислам». Они пишут, что кисас восходит к древним нормам талиона, несколько измененным и смягченным исламом.134134
  Ислам: Энциклопедический словарь.– М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – С. 138.


[Закрыть]

К ним относятся преступления (прежде всего, причинение смерти или ранения, других телесных повреждений), за которые шариатом предусмотрены, выражаясь современным языком, соразмерные причиненному преступлением вреду, абсолютно-определенные наказания (возмездие, воздаяние равным, кровная месть).

Мы не утверждаем, но осмелимся заметить, что выведение мусульманского кисас из римского талиона порождено привычкой «танцевать от печки» – от Западной Европы и от ее «крайней западной окраины» (США). Между тем, читаем у известного чешского романиста (на всякий случай оговоримся: не автора романов, а специалиста по древнему Риму) Милана Бартошека: Talio – возмездие, частное мщение [признанное правом и регламентированное в Законах ХII таблиц]: причинение обидчику того же зла, какое он причинил потерпевшему. Talio представляет собой раннюю промежуточную ступень между правом убить преступника и принять от него денежный штраф. Однако идея возмездия продолжает существовать в уголовном праве вплоть до послеклассической эпохи.135135
  См.: Бартошек Милан. Римское право (Понятия, термины, определения). – М.: Юрид. литер. 1989 – 448 с.


[Закрыть] Эта идея получила выражение в представленных нами этических (эмоциональных) теориях целей наказания, что, тем не менее, не доказывает происхождения кисас от талиона. Из сказанного очевидно лишь то, что в основе того и другого лежат одни и те же корни. Однако из одних корней могут вырасти различные побеги. Ведь выросли из одного Ветхого завета и христианство, и иудаизм, а из Библии в целом (и из Ветхого и Нового заветов в совокупности) и православие, и католицизм, и протестантизм, родившийся в пику католицизму, и даже мормонство.

Вернемся, впрочем, к возмещению вреда потерпевшему, заглаживанию причиненного ему вреда как необходимому условию восстановления социальной справедливости.

В исламском производстве по делам категории кисас, согласно преданию, в случае убийства Пророк предлагал пострадавшей стороне выбрать одно из трех – смертную казнь, прощение преступника или принятие от него выкупа за кровь.136136
  См.: Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1986. – С. 193.


[Закрыть] Наказание за убийство – смертная казнь. Однако родственникам убитого давалось право принять от убийцы или его родственников плату за кровь – (дийа) очень высокий денежный штраф, поступающий в распоряжение наследников убитого. Наверное, правильнее именовать эту денежную сумму не штрафом, а компенсацией. Ведь таково назначение дийа137137
  Непредумышленное лишение жизни человека наказывается уплатой дийа. См.: Ислам: Энциклопедический словарь. – М.: Наука. Гл. редакция восточной лит., 1991. – С.138.


[Закрыть]. Родственники могли и простить в суде причинившего смерть. В зависимости от позиции родственников потерпевшего суд провозглашал приговор.

Схожая с дийа компенсация имела место в Древнерусском государстве. Краткая редакция «Русской Правды» предусматривала наряду с вирой (штрафом в пользу князя в связи с совершенным преступлением) месть обидчику (виновному) стороной обиженного (потерпевшим, его родственниками), а также платеж потерпевшему, его родственникам (первоначально: так называемое «головничьство»138138
  Возможно, это плата за голову убитого.


[Закрыть]) в случае их отказа от мести или невозможности осуществить месть.

По делам категории кисас за увечье полагается нанесение виновному равного причиненному им увечья. Если это, конечно, выполнимо. Например, можно отсечь виновному ухо или палец, однако вряд ли возможно разбить ему голову так, чтобы вызвать у него сотрясение мозга, равное тому, которое он причинил пострадавшему. Подобным образом дело обстоит и в отношении колотой или резаной раны, за нее полагалась все та же дийа, по нашему мнению, не штраф, а – компенсация.

Кисас остается действующим правовым институтом во многих мусульманских странах. Однако суд обращается к нему только в чрезвычайных случаях, стремясь в остальных ситуациях ограничиться дийа.139139
  Ислам: Энциклопедический словарь. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – С. 138.


[Закрыть] Слова «во многих мусульманских странах» нами выделены по той же причине, по которой во всех своих рассуждениях относительно преступлений категории кисас не было ссылок на законодательство какой-либо конкретной страны. Мы вполне солидарны с Рене Давидом в том, что мусульманское право не является правом какого-либо мусульманского государства, как бы ни были преданы исламу его руководители и население. Оно, как и каноническое право христиан или еврейское право иудаистов, рассматривается в качестве права общины верующих, исповедующих ислам. Это не столько право (хотя оно и стремится заменить собой право), сколько совокупность норм, объект которых – основанные на мусульманской религии многогранные, включающие в себя в основном мораль и право отношения между мусульманами, и в меньшей степени – направленность отношений мусульман к людям иной веры.140140
  См.: Давид Р. Основные правовые системы современности (Сравнительное право). – М.: Прогресс, 1667. – 496 с.


[Закрыть]

Впрочем, сравнение мусульманского права с еврейским, как и всякое сравнение, наверное, хромает. И.Ю. Козлихин полагает, что принципиальное различие между мусульманским и еврейским правом состоит в том, что ислам интернационален, а «еврейское право – это право национальное, право еврейского народа»141141
  См.: Козлихин И. Введение // Элон М. Еврейское право / Пер. с иврита. – СПб: Изд. «Юрид. центр Пресс», 2003. – С. 19.


[Закрыть]. Нам представляется, что к такой формулировке различия необходимо добавить следующую информацию, учитывающую условия развития исследуемых объектов. Исламское право действовало, и развивалось, и продолжает действовать в мусульманских государствах, большей частью внутри них. Еврейское же право, посредством еврейских судебных автономий, действовало и развивалось в течение тысячелетий вплоть до образования абсолютных монархий и централизованных государств в державах отнюдь не еврейских, имевших в качестве господствующих религий отнюдь не иудаизм.142142
  Элон М. Указ. Соч. – С. 83–87.


[Закрыть] Добавим, что в нынешнем государстве Израиль правовая система – отнюдь не еврейское право.143143
  Элон М. Указ. соч. – С. 25–34.


[Закрыть] В нем смешались многие начала. Наверное, не случайно А. Х. Саидов относит нынешнюю правовую систему государства Израиль к смешанным правовым системам.144144
  Саидов А. Х. Сравнительное правоведение: Учебное пособие / Отв. ред. В. И. Туманов. – Ташкент: «Адолат», 1999. – С. 405–409.


[Закрыть]

Не знаем, можно ли констатировать сходство между исламом и иудаизмом по признаку их изоморфной агрессивности. Дело в том, что в исламе агрессивны большей частью представители церкви, в иудаизме – государственной власти. Это верно, но тогда исчезает различение, поскольку агрессивные представители церкви в исламе – это тоже политики.

Цель наказания в совокупности кавказских адатов и маслагатов

Мы не выполнили бы своей задачи исследовать прошлое для того, чтобы делать выводы о настоящем и будущем современного отечественного уголовного процесса, если бы в отношении ислама остановились на сказанном. Дело в том, что в истоках ислама, в обычаях принимающих его народов лежит совершенно своеобразное и порой поражающее своей ясностью и целесообразностью понимание цели наказания. Анализ этой цели позволяет по иному взглянуть на роль кровной мести в социальных механизмах. В частности, избавиться хотя бы частично от индивидуалистических («механистских») искажений евразийского (в тех частях, в которых он относится к России) правового порядка.

Кавказ сегодня для России ситуация проблемная. Автор десятилетия служит на Северном Кавказе, и его представления об этих проблемах отнюдь не только литературные и совсем не беллетристические. Мы не беремся здесь высказываться обо всех факторах, породивших современные проблемы Кавказа. Скажем лишь о том, что специально анализируем. По нашему мнению, одной из причин, порождающих сложности на Кавказе, является то обстоятельство, что современное, называемое российским, уголовно-процессуальное и уголовное законодательство нередко игнорирует обычаи российских народов и условия их проживания за пределами московского Садового кольца. Подчас складывается впечатление, что нынешние реформаторы уголовного процесса знают проблемы борьбы с преступностью в этом регионе значительно хуже пленившего имама Шамиля145145
  Шамиль – с 1834 по 1859 – вождь кавказских горцев в Кавказской войне (1817–1864) против России, 3-й имам Дагестана и Чечни. Создал военно-теократическое государство – имамат. В 1859, брошенный доверенными мюридами (почти что 50-летняя война все-таки надоела), взят в плен (сдался) войсками под командованием князя Барятинского при штурме аула Гуниб.


[Закрыть] князя А. И. Барятинского146146
  Князь А. И. Барятинский находился на многих должностях на Кавказской войне. Последняя из них – главнокомандующий Кавказской армией и Кавказский наместник. В делах успешен. Источники (Брокгауз и Ефрон. Биографии) отмечают единство действий, направленных к одной общей цели, неуклонную последовательность в ведении их, удачный выбор сподвижников.


[Закрыть].

Обычное право кавказских народов, как и всякое другое реальное жизненное явление, право в частности, естественно, меняется с течением времени. Мы здесь попытаемся разобраться с влиянием целеполагания на уголовный процесс исламских составляющих обычного права Кавказа в период перехода его в Российские границы, т.е. со второй половины 19-го века. В отличие от статутов, в частности российских УПК, обычное право не суетливо, меняется куда медленнее.

Видный судебный деятель современного Дагестана Х. У. Рустамов пишет об обычном мусульманском праве того времени: «…Наказание, будучи реакцией на преступление со стороны общества, имеет здесь целью не воздаяние преступнику за ика, не подавление порочных инстинктов населения, ни даже освобождение общества от опасных элементов, его деяния, не исправление или устрашение преступна только восстановление внутри общества мира, нарушенного преступлением147147
  Рустамов Х. У. Уголовный процесс. Формы: Учебн. пособие для вузов. – М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1998. – С. 111.


[Закрыть]. (Выделено нами. – А. П. ).

Обычное исламское право и адаты, как один из способов его выражения, на Кавказе весьма последовательно проводили эту цель в жизнь. Обычай – через его влияние на население – вынуждал убийцу и его родных делать все, чтобы способствовать восстановлению мира. «Он, его семья, а первые сорок дней и все его ближайшие родственники не могут не только жить, но и показываться в своем селении: это могло бы затруднить отношения между двумя общинами, имеющими кровные счеты».148148
  Там же.


[Закрыть] Подчеркнем, что субъектами кровных счетов, иными словами, субъектами нравственно-правовых отношений в институте кровной мести являются общины, личности же – в соответствии с их положением в роду – являются субъектами ситуативно, в зависимости от отношений родства и свойства с пострадавшим и нарушителем мира.

«Напрасно убийца стал бы искать выхода… спасаясь бегством к чужеземцам или иноплеменникам. Не только побег, но и сама смерть его не прекращает междуродовой вражды».149149
  Рустамов Х. У. Уголовный процесс… – С. 111.


[Закрыть] Имеется в виду, естественно, смерть не от руки мстящего, а смерть естественная, от руки иностранца или даже от несчастного случая. Не имеется в виду смерть от своей руки, т.е. суицид, самоубийство. Дело в том, что Коран, Пророк и их толкователи весьма отрицательно относятся к добровольному уходу из жизни. «Самоубийство – это то же, что и совершение убийства в отношении других. Лишение себя жизни независимо от примененного для этого способа является убийством, которое запретил Аллах».150150
  Кардави Ю. Дозволенное и запретное в исламе / Пер. М. Саляхетдинов. – М.: Андалус, 2004. – С. 305.


[Закрыть]

В случае бегства или гибели нарушителя мира в общине на его место в положение убийцы ставится самый близкий его родственник. Только окончательное примирение родов (семейств) могло возвратить убийце спокойствие и безопасность.

Обратим внимание еще на один весьма специфический момент: наказание по адатам в анализируемый период рассматривалось как реакция на преступления не государства, а общества. В процедуре назначения наказания отношения между государством и обществом носили весьма своеобразный характер. Подобно тому, как общество вмешивалось в отношения между своими сочленами, причинившими вред друг другу, только в случае, если без этого нельзя было сохранить мир и стабильность, то же – до поры до времени – делало и государство.

Несмотря на то, что «в кавказских ханствах и в государствах Грузии существовали постоянные суды правительственного характера, а прочие племена, за небольшими исключениями, не имели иного суда, кроме посредников»151151
  Там же. – С. 113


[Закрыть], процедуры производства по делам о преступлениях, делает вывод Х. У. Рустамов, повсеместно на Кавказе имели один и тот же характер.152152
  Кардави Ю. Указ. соч. С.113.


[Закрыть] Приходится, видимо, констатировать, что одинаковые условия проживания оказывали на обычаи не меньшее влияние, чем религиозные детерминанты.

Право возбуждения уголовного преследования принадлежало исключительно потерпевшему и в некоторых случаях его ближайшим родственникам. В российском уголовном судопроизводстве подобное правило после очень длительного перерыва появилось в УПК РФ 2001 г. в связи с производством у мировых судей. В соответствии с ч. 1 ст. 318 уголовные дела по преступлениям, преследуемым в порядке частного обвинения, возбуждаются путем подачи заявления потерпевшим или его законным представителем. Правда, ч. 3 той же статьи предусматривает в случаях, когда потерпевший в силу беспомощного состояния или по другим причинам не может защищать свои права и законные интересы, обязанность и право прокурора возбудить уголовное дело в отношении преступления, которое обычно преследуется в порядке частного обвинения. Адаты такого исключения не знали и не только потому, что в то время на Кавказе не было прокуроров. Главная причина отсутствия такого исключения в народных обычаях – последовательное следование цели, пронизавшей народное правосознание. Предоставление возможности усугублять конфликтные отношения между двумя родами третьим лицам не способствует, конечно, сохранению мира в народе.

Следование поставленной цели приводило подчас к неожиданным для нашей системы координат (для нашего мировоззрения и правосознания) последствиям. Адаты не только не предписывали правоверным доносить властям или старейшинам о ставших им известными преступлениях, не только не устанавливали религиозной или светской ответственности за недонесение о преступлении, но и объявляли такой поступок греховным. Казалось бы, участие доносителя, возможно являющегося очевидцем – это дополнительный козырь для правосудия. Однако целью деятельности, которую предписывали адаты, закрепляющие обычное право, является, по нашему мнению, не отправления правосудия, а сохранение мира в общине. Отсюда – запрет возбуждать производство по заявлению третьих лиц. Скажем больше, запрет возбуждать дело по заявлениям третьих лиц в ряде ситуаций противоречил и интересам рода пострадавшего от преступления, особенно, если этот род был менее силен, чем род того, кто совершил посягательство. Народный разум учитывал это, адаты пытались компенсировать возможное неравенство родов различными процедурными правилами. Об этом свидетельствует, в частности, правило о том, что количество посредников со стороны потерпевшего рода всегда должно было быть на одного больше, чем число посредников со стороны рода преступника. А вот допускать инициатора возбуждения производства о преступлении со стороны не следует, ибо это умножало бы количество вражды в обществе и, следовательно, отрицательно сказалось бы на жизни составляющих это общество людей.

Подобные умозаключения характерны не только для мусульман. Армяне, также проживающие на Кавказе, исповедуют не ислам. Они христиане еще с 301 г. Однако и для них характерно негативное отношение к доносителям. Х. У. Рустамов приводит по этому поводу извлечения из «Законов армянских»: «Никто не должен доносить о смертоубийстве или ином преступлении на ближнего своего, если убит не отец или другой родственник доносителя»153153
  Рустамов Х. У. Уголовный процесс… – С. 113.


[Закрыть]. Правда, при восприятии этого текста (к сожалению, переводного) сохраняется некоторая неопределенность: является ли приведенный текст запретом доносить или же только освобождает от ответственности за недонесение.

Рискнем заметить: чувствуется, что это текст не мусульманский. По свидетельству узбекского исследователя, «мусульманские юристы осуждают все то, что в какой-то мере случайно или неопределенно».154154
  Саидов А. Х. Сравнительное правоведение: Учебное пособие / Отв. ред. В. И. Туманов. – Ташкент: «Адолат», 1999. – С. 349.


[Закрыть] Впрочем может быть, вина за неопределенность лежит не на творцах закона, а на переводчиках текста. Такое и в наше время встречается нередко.

При столь жестком ограничении допустимых поводов к возбуждению УД отношение к его основанию было весьма либеральным. Одно голое подозрение, без всяких иных данных о совершении преступления заподозренным лицом признавалось достаточным для подачи уголовного иска в суд. Такое положение опять же исходило непосредственно из цели наказания по обычному праву народов Дагестана. «С общественной точки зрения подозрение являлось фактом, с которым суду надлежало считаться, чтобы потерпевший не искал иных способов удовлетворения своей претензии; с точки зрения заподозренного в приглашении разобраться судом не было ничего унизительного, это представлялось лучшим способом предотвращения более опасных последствий мщения (выделено нами. – А. П.). «Дело мое никуда не должно направляться от тебя, – говорил осетин, – сердце мое неспокойно в отношении тебя, подозревать мне больше некого». Произнесение этих слов означало вызов в суд».155155
  Рустамов Х. У. Уголовный процесс… – С. 112–113.


[Закрыть]

По обычному исламскому праву, по адатам на Кавказе одинаково наказывались умышленные, неосторожные и даже случайные убийства. Ведь для достижения цели восстановления внутри общества мира, нарушенного преступлением, различение форм вины было ненужным. Зачем эти различия, если цель наказания вовсе не кара за грех, а средство предупредить кровавую междоусобицу внутри племени. Снижение уровня наказания в случае признания убийства неосторожным, а тем более случайным с последующим освобождением от наказания подчас могло стать и провоцирующим фактором. Смерти родича от чужой руки достаточно, чтобы пробудить воспитанное в поколениях чувство мести у его ближних. А тут вдруг – невиновен. И христианин-то не всегда спокойно переживет признание невиновным человека, лишившего жизни его ближнего.

А. Х. Саидов отмечает наличие коррелирующей с указанной общей для всего мусульманского права, хотя и странной для современного российского или, скажем, украинского правоведа закономерности: «Мотивы и намерения индивида никогда не принимаются во внимание»156156
  Саидов А. Х. Сравнительное правоведение… – С. 350.


[Закрыть].