Текст книги "Волки Дикого поля"

Его – победителя венгров и ляхов, героя Липицкой битвы, грозу чуди – признают и западные правители, ещё и на поклон станут волочиться.

Но пока оба княжества находятся во враждебном окружении.

Волынь граничит с венграми, ляхами и литовцами, от которых всегда можно и должно ожидать подлых ударов в спину.

Не лучше и свои – полоцкие, турово-пинские, киевские, у которых такоже есть виды на эти земли и угодья. Все желают прибрать к рукам западнорусские торговые пути.

Мстислав Мстиславич твёрдо знал, что именно обладание таковыми чаще всего и является причиной оружных поползновений.

Хорошо, что с юга ныне спокойно благодаря союзу с ханом Котяном, на дочери которого он так дальновидно женился в своё время.

Но и степные рубежи, однако, всё ещё бывают опасны: отряды диких половцев не признают никаких границ и часто промышляют разбоем на русской стороне.

Необходимо заручиться поддержкой Котяна, дабы пресечь это.

Галич должен стать самым безопасным местом на Руси.

Бег Барса. Полет Стрелы

Дикое поле – историческое название территории между Доном, Верхней Окой, левыми притоками Десны и Днепра. Народ, живущий там, на Руси был известен под именем «половцы» (полевцы). Византийцы и европейцы называли их «куманы», монголы – «кипчаки».

Приняв к себе меркитов в 1216 году, возглавляемых сыновьями правителя Тохтоа-беки – Худу и Чилауном, кипчаки оказались втянутыми в войну с монголами. Более того, подписали себе смертный приговор.

Конечно, не только из-за меркитов, давних врагов рода Боржигинов (род Чингиз-хана), должны были поплатиться кипчаки. Степи, которыми они владели, представляли собой идеальное место для выпаса монгольских лошадей, а ещё они являлись прекрасным форпостом для нападения на страны Запада.

Важным являлось и то, что объединённые орды кипчаков были действительно грозной силой. Их воинские формирования состояли из конных лучников и по маневренности превосходили большинство армий того времени. Их надо было разгромить в первую очередь.

Монголы это знали. Собираясь на кого-то напасть, они долго и тщательно изучали сведения, поставляемые своими шпионами, которые проникали повсюду. Монгольская разведка – это хорошо финансируемая, широко разветвлённая сеть, состоящая из купцов, посланников, служителей культа, аккуратно доставляющих данные о возможном противнике.

Монголы знали и о том, что кипчаки, как и русичи, объединяются только в минуты опасности. В мирное время половецкие ханы между собой грызутся, барамта (угон скота) у них не прекращается, воруют друг у друга рабов, переносят границы владений. И всё-таки остаются опасным противником, до тонкости знающим степную войну.

«Но и они были не в состоянии постичь ту силу, которая заключалась в приказе повелителя для любого монгола», в этом были уверены темники армии Чингиз-хана. Чтобы выполнить его в точности, они становились намного изобретательней и хитрее.

А их воины, получившие колоссальный боевой опыт в войне с чжурчженями и найманами, покорившие Северный Китай и Хорезм, умели не только стрелять из лука и метко бросать аркан, они умели думать, они были коварны и жестоки с врагом. Но самое главное – они были едины в стремлении одержать победу.

Западный поход монголов был стремительным и победоносным. Его возглавили лучшие полководцы лучшей армии мира того времени – Субедей-багатур и Джебе-нойон.

Субедей был невысоким, коренастым человеком сорока пяти лет, обладал исключительной физической силой и пронзительным взглядом, заставлявшим дрожать даже бывалых воинов. Хитёр, умён, внешне всегда спокоен и хладнокровен. Показал себя думающим военачальником в боях за Цзинь – Северный Китай, Хорезм, отличился в войне с меркитами. По-настоящему предан Чингиз-хану, считает его земным воплощением бога войны Сульдэ.

Сын кузнеца Чжарчиудая из рода урянхаев.

Родной брат Джэлмэ – третьего выдающегося полководца Монгольской империи.

В походе участвовал младший сын Субедея Урянхатай.

Старший – Кукуджу – уже имеет под началом тысячу воинов, удостоен чести служить у золотой юрты кагана.

Субедей – несомненный лидер западного похода.

Джебе – настоящее имя Джиргоадай, из рода тайчиутов, – был полной противоположностью своему боевому товарищу: высок, строен, горяч, часто несдержан. Младше Субедея на пять лет. Сначала воевал против Чингиз-хана, ранил его любимого коня и даже признался в этом. Лучник меткий.

Признав достоинства Джебе, каган назначил его десятником. Через пять лет, проявив себя в боях с кераитами и найманами, стал тысячником.

Настоящую известность и славу получил после того, как присоединил Каракитайское государство к Монгольской империи.

Участвовал в разгроме Хорезма.

Полностью оправдывает свое прозвище – Джебе (стрела), быстр и точен.

Теперь вернёмся к победоносности и стремительности боевого похода монголов…

Вы когда-нибудь видели, как охотится барс за беспомощной ланью? Наблюдали полёт стрелы, направленной точно в цель? Монгольские воины, спаянные невиданной по тем временам дисциплиной, являлись ярким воплощением этих двух убийственных ипостасей. Уверенные в своём превосходстве, они считали все встречающиеся народы и племена слабыми и жалкими, а своих темников – непогрешимыми исполнителями воли божественного кагана.

Персидский историк Рашид-ад-Дин так писал о монгольских воинах: «Они имели мужество львиное, терпенье собачье, предусмотрительность журавля, хитрость лисицы, дальнозоркость ворона, хищность волчью, боевой жар петуха, попечительность курицы о своих ближних, чуткость кошки и буйность вепря при нападении».

Не хочется прославлять агрессора, но оценить его по достоинству считаю необходимым, чтобы читатель реально себе представлял, с каким грозным противником придётся встретиться многочисленному, но разрозненному и разобщённому русско-половецкому войску близ реки Калки.

Кстати, о численности. Это были не только тридцать тысяч первоклассных монгольских бойцов. К ним необходимо прибавить полный тумен представителей уже покорённых племён и народов: найманов, кераитов, хангинцев, всевозможных авантюристов и просто любителей приключений, у которых всё время чешутся руки и которые не без оснований, надеются поживиться за счёт сильного союзника. Их, как правило, выставляли застрельщиками атак, дабы сэкономить монгольскую кровь.

Первоначальной задачей корпуса Субедея было преследование и пленение Мухаммеда – постоянно бегающего от Чингиз-хана повелителя Хорезма. Выполняя её, монголы окончательно разгромили армию хорезмшаха, заодно разбили и персов, которые пришли ей на помощь.

Чуть позже Субедей и Джебе получили достоверную информацию о смерти последнего из шахов Хорезма и расположили свои тумены на отдых у берегов Аракса в Муганской степи.

В один из весенних дней 1222 года, когда ближние горы и бесконечные степные равнины уже прочно оделись в зелень, лагерь монголов встревожило известие, что от южного побережья Каспия приближается большой конный отряд.

Навстречу ему срочно отправили тысячу Ганибека.

Сотня таргаудов Субедея плотным кольцом окружила походные юрты полководца, в одной из которых, как ни в чём не бывало, продолжалось совещание двух темников.

– Наши воины ожирели, – говорил Джебе нервно. – И стали похожи на ленивых курдючных овец. Пора заканчивать греть животы на солнце и охотиться на джейранов.

– Охота, нойон, обозначена величайшим из людей в его Ясе. Ну-ка, вспомни. «Когда монголы не заняты войной, они должны отдаваться охоте. И они должны учить своих сыновей, как охотиться на диких животных, чтобы они набирались опыта в борьбе с ними и обретали силу, энергию выносить усталость и быть способными встречать врагов, как они встречают в борьбе диких и неприрученных зверей, не щадя себя».

Джебе восторженно посмотрел на старшего товарища.

– Как это можно запомнить всё? Ну и голова у тебя, Субедей!

Субедей был доволен восхищением Джебе.

– Охота – это правильно… Да и к тому же, а что мы можем без приказа повелителя?

Полог юрты распахнулся. Бросился на кошму у входа караульный сотник.

– Говори!

– Непобедимый, приближается тумен Тохучар-нойона. Сам темник уже у порога твоей юрты.

– Зови, – приказал Субедей.

Тохучар-нойон – невысокий, кривоногий монгол – обратил на себя внимание повелителя в боях за Хорезм своей жестокостью и презрением к смерти, за что и получил под начало десять тысяч воинов, вошёл в полном военном облачении, местами заляпанном дорожной грязью и пылью.

– Зачем ты здесь, багатур? – спросил Субедей. – Я тебя не звал в помощь, сам привык справляться.

– Об этом знают все монголы, Субедей, – ответил Тохучар. – Но я привёз тебе приказ великого кагана.

Темники вскочили на ноги (куда девалась ленивая неспешность) и застыли в поклоне.

– И ещё, – продолжил Тохучар, – я привез внука великого кагана – Бату-хана. Отныне он будет участвовать в походе как простой нукер.

Субедей и Джебе немедленно выбежали из юрты, у которой стоял вороной жеребец. Его держал под уздцы сухопарый юноша среднего роста. Жёлтое плоское лицо, широкие скулы и узкие глаза выдавали в нём настоящего монгола. Одет по-походному.

Полководцы повалились на колени и поцеловали землю у ног юноши.

Все монгольские воины встали на колени и склонились до земли.

Музыканты заиграли в рожки, застучали в барабаны.

– Слушаем и повинуемся! – потрясло степные просторы.

– Встаньте, великие багатуры! – ломким голосом ответил сын Джучи и поднял руку. – Я – простой воин среди вас. Приехал сражаться под знамёнами двух монгольских тигров.

– Мы – прах у твоих ног, – сказал Субедей.

– Учитель, я – твой нукер, – ответил Бату.

На этом почести представителю семьи Чингиз-хана были закончены.

Согласно приказу величайшего, корпусу надлежало совершить бросок на север через Кавказские горы и нанести удар в тыл кипчакам.

– Наконец-то эти грязные пастухи поплатятся за меркитов! – воскликнул Джебе.

Затем маршем вдоль Днепра следовало подойти вплотную к границам урусутов. В драку без надобности не вступать, но запоминать всё, что встретится на пути. Назад вернуться через Итиль и Яик на соединение с основными силами.

– Ещё несколько народов, которые будут сопротивляться, – заметил Тохучар и нехорошо улыбнулся.

– Нет такой страны, которая была бы мощнее приказа нашего повелителя, – огрызнулся Субедей.

– Это всё? – спросил Джебе Тохучара.

– Со мной пришёл почти целый тумен курдов, туркменов и всяких степных бродяг. Они останутся здесь. Командуют ими Тешихан и Чегирхан – тысячники. Но это, Субедей, зависит от твоей воли, оставить их во главе или назначить других. Есть там и тысяча монголов, под началом Баатачулуна, твоего старого боевого товарища… Я иду дальше, у меня свой приказ от повелителя.

– Мы тебя не держим.

Поздней весной 1222 года монгольские тумены вступили в Закавказье.

Первым на их пути встал большой и очень богатый город Тебриз. Горожане воевать не захотели, предпочли откупиться, выслали ценные дары, и монголы никого не тронули.

Они спешили на Кавказ, где подступили к городу Ганже. Штурмовать не стали, просто потребовали богатый выкуп. Получили серебро, одежды, продовольствие и продолжили свой путь.

Дальше приятная прогулка ради собирания дани для монголов окончилась. Впереди лежала прекрасная Грузия, которая была в то время мощной державой.

Царь Георгий Лаша IV не захотел просто так пропустить незваных гостей и пошёл им навстречу с поспешно собранным войском.

Монголы, как всегда, применили тактику ложного отступления, неопытные грузинские воины попались в эту ловушку и были наголову разбиты. Последовала кровавая расправа… Сам царь получил смертельные ранения, от которых вскоре скончался.

Взяв добычу, монголы свернули в сторону степей. По пути разграбили город Шемаху и вышли к Ширванскому Дербенту – крепости, которая стоит на неприступной горе, закрывая проход на север.

Шах Рашид, не желая наживать себе врагов, дал проводников…

Ловушка для кипчаков

…Долго кипчакские и горские дозоры наблюдали, как из Дербентского перевала выходят тысячи всадников в длинных разноцветных одеждах, поверх которых панцири и кольчуги; безбородых, одинаково похожих на старых женщин, с лицами, чёрными от грязи и загара. За ними нехотя плетутся вьючные лошади и верблюды.

Колонны продвигались с большим трудом и опаской… Но на выходе оказались в критическом положении.

С одной стороны – крутые холмы, поросшие лесом, с другой – ослепительно-снежные горы, отливающие небесной синью и посечённые шрамами ущелий…

И там и там – воинственные горцы.

А выход на равнину преграждает многочисленная конница кипчаков.

– В этих проклятых горах мы не можем даже развернуться для боя, – бурчал Джебе. – Мы не можем совершить обход. И местность незнакома.

– Надо найти проводника, – ответил Субедей.

Воины сотни разведчиков Монх-Оргила из каких-то дебрей (горный склон, ущелье) притащили старого чабана в выцветшей бурке из волчьей шерсти и лохматой овечьей шапке. Рядом с ним шёл, дрожа и спотыкаясь, совсем юный подпасок.

– Покажи нам отсюда другой выход, и я награжу тебя щедро, – ласково скалясь, сказал Субедей и показал золотую монетку.

– Отсюда других выходов нет! – отвечал старик. – Кроме того, по которому вы пришли сюда. Вот и убирайтесь тем же путём!

– Нет выхода – нет жизни, ни тебе, ни твоему внуку, – пригрозил Джебе, вынимая меч из ножен.

– Бабушку свою пугать будешь! – крикнул чабан. – А мы в горах привыкли без страха всем в глаза смотреть. Будьте вы прокляты!

И плюнул Джебе в лицо.

Взревев, нойон срубил старику голову.

Тонко закричал мальчик. Оттолкнув нукеров, которые не ожидали от него такой прыти, скрылся в расщелине.

– Догнать!

Через несколько минут воины вернулись, виновато оглядываясь.

– Так быстро догнали?

– Мы не успели, нойон…

– Что это значит?!

– Он прыгнул в глубокую пропасть, мы не смогли его остановить.

– Какие дикари! – изумился Субедей. – Монгольской милости они предпочитают смерть.

– Вон пошли! – крикнул Джебе воинам. – Вы – ленивые бараны, неспособные догнать даже блохастую собаку.

Субедей сидел на корточках, протянув руки к огню.

– Что будем делать? – с надеждой и отчаянием спросил Джебе.

– Как всегда, – ответил Субедей с улыбкой. – Драться. Пришло время…

Первые монгольские сотни попытались пробить брешь в обороне противника и вырваться на простор, получив возможность для выхода в тыл половецким ордам.

Горцы атаковали пришельцев с устрашающим презрением к смерти, крюками срывали с коней, разили копьями и мечами. С гор то и дело катились огромные валуны, сбивая коней и всадников.

Живым заслоном стояла конница. Кипчаки вначале осыпали монголов стрелами, которые, однако, не наносили никакого урона, а потом пытались переходить в атаку. Но делали это как-то вяло, словно нехотя.

Но даже при таком положении дел, при всей неспешности, монголам противостоял сплав горской храбрости и степняцкой хитрости, помноженный на выгодные природные условия. Несомненно, это должно было принести безоговорочную победу.

– Много кипчаков, – сказал Джебе, сняв шлем и вытирая со лба и щёк пот и кровь. – И конница у них не хуже нашей.

– Проклятые конюхи! – ответил Субедей.

Он немного подумал и поднял вверх указательный палец.

– Потрясатель вселенной говорит: если нельзя врага одолеть силой, его можно одолеть хитростью. Прикажи трубить отход, хватит губить монголов. Займёмся кипчакской верностью к союзническим обязательствам.

…Огни костров освещали скалы и уступы. В горах и предгорье было тесно от конных разъездов. Монгольский корпус обложили плотно – не вырваться.

Конный патруль из трёх всадников двигался по горной тропе.

Внезапно на их пути встал человек, с головы до ног закутанный в шерстяной плащ.

Кипчаки взялись за мечи.

– Я – с миром! – сказал человек властно. – Проводите меня к вашему хану.

– Ты кто такой?

– Тот, кто принёс вам мир, – со смехом отвечал неизвестный. – Выгодный для вас мир…

У ханского шатра один из всадников спешился, подошёл к воинам охраны и что-то негромко сказал.

– Пусть войдёт! – раздался тонкий голос хана через некоторое время.

Джебе вошел и огляделся. Шатёр внутри поражал роскошным убранством: персидские ковры, шёлковые занавески, пушистые подушки, множество светильников. Низенький, но широкий стол уставлен различными яствами и кумганами с хмельным. А посреди шатра кружились в танце несколько полуголых невольниц.

«Хан воевать поехал», – весело подумал Джебе.

Верховный каган Половецкой степи Юрий Кончакович и его двоюродный брат Данила Кобякович пировали.

Джебе они не понравились с первого взгляда: невелики ростом, с жиденькими усами и лисьими мордами; оба в длинных бухарских халатах, шитых парчой, которые мешали двигаться…

Встали с подушек, приказали танцовщицам убираться.

Подошли, вгляделись.

– Ты не поверишь, дорогой Татаур, – сказал один, – но это монгол.

– Никогда так близко не видел живого монгола, – хохотнул Татур. – Позвать охрану? Или мы сами с ним справимся?

Он понюхал воздух.

– Нет, брат, с этой вонью нам самим ни за что не справиться. Правду говорят, что они никогда не моются. Тьфу!

– Подождите презирать, ханы! – сказал Джебе, подняв руку. – Я – монгольский темник Джебе-нойон. Пришёл к вам с предложением мира.

– Какого мира? – воскликнул Данила Кобякович, которого ближние друзья продолжали звать на кипчакский манер «Татаур». – Вы у нас в ловушке!

– Ладно, давай-ка выслушаем его, если пришёл, – просипел Юрий Кончакович. – Присаживайся, гость, выпей с нами, покушай.

– Нет времени, – ответил Джебе, но присел. – Мы, конечно, в ловушке. Только не понимаю, зачем надо вам, кипчаки, отдавать свои жизни за всех этих диких аланов и касогов?

– Не понимаешь?.. Ваша добыча, – тонко засмеялся Татаур. – Вы прошли по Персии, Грузии, просочились через Дербент… Ваши тюки лопаются от золота, тканей, одежды и оружия. И мы решили, что вся эта добыча должна стать нашей. Вот и вся причина того, что вы оказались в такой хитрой ловушке. И поверь моему боевому опыту, монгол, из неё выхода нет.

Джебе обладал пронзительным умом и способностью находить выход из любых ситуаций и сразу определил, как надо себя вести с этими заносчивыми кипчаками.

«Головы лишились от осознания нашей беспомощности, страх потеряли, дети крысиного помёта… Ничего, скоро мы вас научим бояться диких тарпанов», – подумал Джебе.

– Мы – разведывательный отряд непобедимого и грозного повелителя всех монголов Чингиз-хана, – твёрдо сказал он. – Наша цель – разведка, а не завоевание. Конечный пункт – дойти до русского Киваменя…

– Это вы так Киев называете? – усмехнулся Татаур. – Там живут наши друзья урусы.

– Мы не трогаем тех, кто проходит мимо, не причинив нам урона, – продолжил Джебе. – И с вами, кипчаки, мы не хотим драться. В составе наших туменов целая тысяча кипчаков, и мне трудно заставлять их обнажать оружие против своих братьев. Да и зачем? Мы – кочевники, вы – кочевники. Степь широка. Уходите. А свои мирные намерения мы готовы подтвердить делом. Вся наша добыча станет вашей…

И равнодушно усмехнулся.

– Если бы мы знали, что вас интересует только добыча, так и никаких столкновений бы не случилось вообще. Зачем нам враждовать? Вы – страшная сила степей, мы уважаем ваше право на владение ими…

После этих слов ханы почувствовали, что можно сказочно обогатиться, вовсе не проливая крови.

– Ну и дальше-то что? – поинтересовался Данила Кобякович.

– Как и когда мы сможем взять… вашу… нашу добычу? – заикаясь от нежданно навалившегося везения, спросил хан Юрий.

– Да прямо сейчас пошлите со мной погонщиков и заберите весь этот караван навьюченных лошадей, волов и верблюдов.

– Если мы вас убьём, это всё и так станет нашим, – возразил хан Татаур.

– Монголы никогда не отступают и не сдаются, – зло ответил Джебе. – Сколько кипчаков поляжет, пока они доберутся до наших глоток. И можете ли вы, кипчакские ханы, быть уверены, что сами останетесь живы?

– Пусть гость подождёт в соседнем шатре, пока мы совещаемся, – повелел хан Юрий.

«Прав оказался Субедей, ханы алчны и глупы, такие не должны управлять кем-то или чем-то… Они довезут нашу добычу до своих кочевий, полностью избавив нас от необходимости заботиться о ней. Насколько мы станем подвижней! Даже если какую-то часть разворуют, потом мы сможем возместить. Отлично, Субедей! Задумано как надо!»

Утром горцы обнаружили только конский кизяк на месте лагеря союзников да ещё попыхивающую дымком золу.

Кипчаки ушли. Соотношение сил резко изменилось.

Старейшины родов посовещались.

Можно было скрыться в горах и остаться живыми.

Но прятаться никто не захотел.

Они приняли бой. Последний бой в своей жизни.

Гордость и храбрость горцев вошли в легенды и предания.

Сумев внести разлад в союз кипчаков и горцев, монголы совершили одно из главных дел на пути уничтожения врага – оставили без поддержки извне.

Горцы умирали, проклиная предателей-половцев…

Теперь монголам оставалось не менее важное дело – посеять страх в Диком поле.