Текст книги "Почему Мангышлак"

День 4

Явление соли

Уже в десять утра мы были на КПП Богдинско-Баскунчакского заповедника.

Мы добирались до него по тем самым степным проселкам, что исколесили ночью. И вид нас не радовал. Близость большого человеческого жилья сказывалась. Стихийные свалки строительного мусора, разработки, карьеры. Все это набросано было наобум по степи тут и там, словно бы чьей-то небрежной рукой. Вскоре, впрочем, пошла одна лишь степь и синели на горизонте, вытаивая из утреннего тумана, крутобокие отроги горы Богдо. Туда мы и стремились.

К тому моменту мы уже вызнали от местных жителей, что в любом случае наша попытка встать с палаткой на диком берегу Баскунчака потерпела бы крах. Дикие берега Баскунчака есть лишь в заповеднике, где ночевки дикарями не предусмотрены. Это меня успокоило. Значит, все было сделано правильно, дорога вела нас своим усмотрением, а дорога всегда лучше знает, что необходимо путнику.

КПП заповедника немного пугал обилием гренадерского роста мужиков в донельзя милитаризованном одеянии. Впрочем, мы списали это на прилегающую прямо к заповеднику государственную границу.

Довольно споро оформив все разрешительные документы, мы, прямо на машине, проскочили на территорию заповедника. Дорога сперва вела по ровной местности, затем пошла на возвышение, и вот уже замелькали слева от нас пока еще невысокие, но причудливые гряды увалов. Они отливали синим, а дорога уже пошла красным, тем самым цветом, что и прославил гору Большое Богдо на всевозможных видовых фото.

Вскоре мы достигли парковочной площадки, и наш дальнейший путь по заповеднику предполагался пешим. То, что это заповедник, мы поняли сразу. Большой заяц сидел от нас метрах в пятнадцати и, нимало не смущаясь, обгрызал большое стеблевидное растение. Он здесь был полноправным хозяином, и мы, испытывая неловкость от того, что могли его потревожить, предпочли удалиться.

Нам предстояло пройти так называемый «Малый круг», он же «Легенды святой горы». Гора Большое Богдо является святой для калмыцких буддистов. Они почитают ее как место силы. Существует легенда, что раньше гора стояла на берегу реки Урал, в краю язычников, не видевших ее красоты и не понимавших ее силы. Калмыцкие святые задумали выкупить ее у степных дикарей, но дикари запросили немалую цену – столько золота, верблюдов, лошадей и овец, сколько весит сама гора. Долгие годы калмыки собирали выкуп и наконец его выплатили. Для того чтобы перенести гору на руках, подбирали самых сильных калмыцких святых. И вот когда они несли гору на себе, одного из них посетила грешная мысль – ему стало жаль всего того злата, всех тех благ, что принесли за эту гору ради выкупа. И всего лишь от одной грешной мысли гора обрушилась и погребла под собой всех, кто ее нес. И с тех пор ее красный цвет – это цвет их крови.

Дощатая тропа с перилами змеилась по горному склону вверх, и мы видели красоту горы Богдо, которая неизменно восхищает фотографов и телеоператоров тревел-каналов. Восхитила она и нас.

Все эти красные склоны, овраги и балки, здесь бурые, а там синие, желтеющие ложбинки и зеленеющие взгорки, скальные образования и причудливые формы рельефа, напоминающие то древесную стружку, а то полые трубчатые кости, мелькали перед взором цветным хороводом. Белесые фигуры выветривания и мозаичные, будто мраморные, натеки громоздились там и тут, и невозможно было отвести от них глаз. За каждым поворотом тропы гора осаживалась к нам то одним, то другим боком, как записная модница на примерке. Но первое, яркое впечатление проходило, и уже накатывало второе, где на первый план выступала не столько красота, сколько сама гора, вся первородная ее мощь.

Гора Большое Богдо – это соляной купол, такой же, как и гора Улаган на Эльтоне, но куда более грандиозный, куда более исполинский и впечатляющий. И эта гора тоже непреклонно растет в размерах, являя собой живой, дышащий организм, вырастающий из земли, прорывающий своими могучими плечами миллиардолетний ее гнет и богатырски поглядывающий окрест.

Здесь не зря устроен заповедник: гора и ее окрестности – настоящее животное царство. Окрестные степи наполнены цветущими побегами, повсюду гомон и щебет птиц, которых здесь обитает более двух сотен видов, в траве и кустарниках роится всякая жизнь.

Здесь проходят сайгачьи тропы, здесь, в единственном месте в России, обитает причудливая ящерка – писклявый геккончик. В окружающих гору ложбинах охотится юркий и незаметный, но свирепый и кровожадный хищник перевязка, а с высоты птичьего полета озирает свое царство величавый орлан-белохвост.

Ближе к озеру Баскунчак, что угадывается в золотистой дымке восходящего дня, важно переступают журавли-красавки, а на окаймляющих Баскунчак труднодоступных пресных озерах гнездятся кудрявые пеликаны.

Здесь, среди степей, в защищенных от низовой степной пыли кулуарах горы Богдо удивительный воздух – чистый, свежий, безо всякой прелости, но это не выстуженный воздух высотных горных массивов, а более мягкий, более, я бы сказал – питкий.

Нам повезло, мы приехали первыми и потому гуляли по склонам горы Богдо в полном одиночестве. Между нами и этим удивительным уголком природы не было никого – ни посредников-экскурсоводов, ни случайных экскурсантов – свидетелей нашего мимолетного счастья. Потому и встреча наша с горой Богдо вышла особо доверительной, почти интимной. И разглядели, и увидели мы немало.

Сын наш прочел внимательно все тексты на стендах-указателях и, вооружившись информацией о произрастающих здесь козлобороднике окаймленнолистном, двоякочленнике прямом и даже крупноплоднике крупноплодном, что бы сие ни означало, предпринял розыск. Особо его увлек козлобородник окаймленнолистный, коий и был вскоре обнаружен в неимоверных количествах растущим тут и там, а ведь это эндемик, реликт, он растет только здесь!

Остаток пути по заповеднику мы проделали по стелющейся ковром у подножия горы степи. Мы полюбовались на поющие стены, поразглядывали в зум объектива гнездовье степного орла и поехали на выход. Покидали мы территорию заповедника с чувством большого счастья быть причастными, наблюдать это удивительное природное явление и хранить теперь память о нем.

Немного огорчал нас тот факт, что мы не задержались в заповеднике подольше, не посетили его отдаленные уголки, но что ж, таков наш путь. В конце концов, даже самый сладкий коктейль, если это правильный коктейль, должна оттенять нотка горечи.

Через час мы парковались на стоянке у солевого озера Баскунчак.

Здесь царил раскидистый, эталонный лохотрон. В том месте, где через преграждающие почти везде подъезды к озеру железнодорожные пути был переезд, имелся шлагбаум. Точнее он был уже за переездом. Возле шлагбаума вилось полтора десятка юрких мужичков, каждый из которых, завидев автомобиль, начинал скакать, кривляться и делать призывные жесты руками. Если кто реагировал на эту пантомиму, его направляли в сторону, на утоптанную песчаную полянку. Это была, типа, парковка. За нее полагалось заплатить тому самому мужичку, на жесты которого клюнул водитель. Сумма была небольшая, около ста рублей.

Я был готов к такому повороту событий, ибо, как у нас в отечестве водится, все живут не с зарплаты, а с ресурса. У нас же ресурсная экономика.

Ну а чем еще жить этим мужичкам? Ресурс горы Богдо у них отобрал заповедник, ресурс соледобычи уже давно принадлежит олигархам. Ресурс степи требует многих и многих трудов и забот – будь то охота, рыбалка или скотоводство. А озеро ничего не требует и вроде как ничье. Делов-то – перегородить подъезды шлагбаумом.

Конечно, все это незаконно, но мы лишь гости на этой земле, за соблюдением закона и заведением порядков должны следить другие люди. Проблема в том, что для этих людей закон тоже ресурс, а две ресурсообладающие силы как-нибудь да договорятся.

Наличествует на этом предозерном пятачке и какой-никакой сервис. Имеются пионерлагерного вида душевые кабины системы «кран-сосок». Это если вдруг приспичит искупаться в рассоле. Ведется торговля аляповатыми сувенирами и солью мелкой, подарочной фасовки.

Однако самое интересное тут – транспортные услуги. Любому желающему предлагают за триста рублей занять место в диковинном транспорте и совершить поездку до места, откуда удобнее всего попасть на озерную гладь. Тут надо отметить, что берега Баскунчака, в отличие от берегов Эльтона, имеют замысловатый рельеф, и чтобы добраться к соляному зеркалу, придется приложить некоторые усилия. Это многих останавливает от пешей прогулки, на этом и зиждется местная сфера услуг.

Как способ доставки до пологого места туристам здесь предлагают мотоциклы с коляской. Однако эти ушатанные, видавшие виды и клянущие свою долгую ишачью жизнь «ижаки» и «уралы» здесь модернизированы. Из прицепа-коляски изъята сама капсула коляски, вместо нее установлен деревянный патронный ящик, а в него, в один ряд, друг за другом установлены автобусные сидения – с драным дерматином, торчащими клочьями поролона и пружинами. Их число в коляске достигает трех.

Таким образом один мотоциклет может, помимо водителя, доставить к озеру четырех пассажиров: трех в коляске и одного за спиной у ездока. Местные называют этот транспорт сколь цинично, столь и иронично – бомбовозами. Стоит одно такое место в бомбовозе двести рублей в одну сторону, и триста, если с обратом. При этом неважно, сколько народу набралось. Мы пытались было, просто ради интереса, договориться, пускай даже не за девятьсот рублей (а нас было трое), пускай за всю тысячу, но заехать на своей машине.

Парковочный «помогайка» о чем-то пошептался с приставленным к шлагбауму служителем, и тот отказал. Видимо, шлагбаум был собственностью одного ресурсовладельца, помогайка шустрил на другого, и что-то в этой экономике не совпало. В результате мы втроем погрузились в бомбовоз за шестьсот рублей, и это, в отличие от тысячи, устроило всех.

Вскоре наш бомбовоз произвел бомбометание на ровной площадке на берегу озера. Здесь тоже велась жидкая торговля сувенирами и даже стояли мусорные, пустые, впрочем, контейнеры. Не составило бы никакого труда добраться сюда и пешком, однако не «полетать» на бомбовозе значило упустить многое из здешнего колорита.

И вот мы уже на самом озере. Под ногами у нас все та же соль, что и на Эльтоне. Лежит она на такой же почти что безбрежной плоскости.

Кстати, такие поверхности – идеальное место для испытания различных скоростных агрегатов. Здесь, на Баскунчаке, в советское время было установлено несколько союзных и мировых рекордов скорости. Для этих целей была устроена кольцевая трасса протяженностью 25 километров. Однако сейчас ее уже нет, она ликвидирована в угоду промышленным разработкам соли. В этом еще одно отличие Баскунчака от Эльтона. На Эльтоне промышленная добыча соли прекращена еще в начале прошлого века и уже ничто не напоминает о ее былых масштабах. А ведь на торговле эльтонской солью в свое время поднялся такой немалый город, как Покровск, нынешний Энгельс.

На Баскунчаке же соль добывают промышленно, с размахом. И в этом, как мне показалось, и есть «вся соль» этого озера.

Как происходит добыча? Само озеро Баскунчак – это навершие огромного соляного купола высотой шесть тысяч метров. Из них промышленную ценность составляет верхний слой глубиной до шести метров. Он и идет в добычу.

Поступающая из окрестных источников в озеро вода напитывает этот слой и делает его более податливым для специальных механизмов. Этим и пользуется специальный поезд. Да-да, соль с поверхности Баскунчака добывают при помощи поезда. От берега к центру озера, прямо по соли, прокладывают рельсы, по которым идет специальный поезд и при помощи особого устройства как бы взрезает пласт соли. Размягченная водой соль затем с помощью своеобразных гигантских пылесосов (хотя точнее было бы называть их солесосами), приданных этому же поезду, подается в прицепленные к поезду вагоны. Совершив по озеру рейс до заполнения вагонов, поезд возвращается на берег, где сгружает соль для дальнейшей обработки и отправки.

Когда поезд полностью истощает пласт соли по ту и другую сторону от рельсов, их снимают и передвигают на несколько метров в сторону, и все начинается сначала. Самое удивительное во всей этой истории то, что выработанный пласт спустя некоторое время вновь зарастает подымающейся из недр солью. То есть озеро самовосстанавливается.

Процесс соледобычи чрезвычайно увлекателен и живописен. Можно долго бродить по озеру, любуясь как природными, так и техногенными видами. Благо, близость горы Богдо защищает озеро Баскунчак от столь лютых, бушующих степных ветров, что свирепствуют на Эльтоне. Однако прогулки неизменно омрачит то, что поверхность Баскунчака, особенно вблизи берегов, полна всякого мусора. Скорее даже не мусора, а хлама. Здесь попадаются доски, строительные обломки и даже мебель. Грешить на соледобытчиков не приходится, весь хлам явно бытового происхождения. Я не знаю, является ли это следствием шлагбаума и деятельности шлагбаумообладателей, но считаю, что и для жителей поселка Нижний Баскунчак, и особенно для его властей это большой позор!

Некоторые предметы, уже долгое время находящиеся в озере, успели обрасти кристаллами соли и выглядят, спору нет, живописно, но старые диваны с поролоновой подкладкой и куски пенопласта отчего-то не желают обрастать солью, и выглядят чужеродно и неряшливо. А может, это соль не желает нарастать на них, и сама природа немым укором смотрит на нас: дескать, что ты делаешь, человечище?

Как бы то ни было, едва ли не самыми живописными выглядят торчащие из соли тут и там ряды деревянных пеньков. Таковые есть и на Эльтоне. Это артефакты тех времен, когда соль добывали вручную. Пеньки тогда служили опорой многих и многих дощатых настилов с бортиками. На них лопатами вручную лили поверхностный рассол – рапу, вода испарялась под солнцем, а с настилов метлами сметали в мешки кристаллы соли.

Пообедав в столовой санатория, мы выехали в сторону Астрахани. Где-то там, за ней дразнилось уже, звало к себе, манило удивительное Каспийское море.

Явление орды

Отъехав на двести километров, мы свернули на проселок и, преодолев гряду невысоких холмиков, оказались в интересном месте.

Однако сначала о холмиках. По-научному они называются бугры Бэра и представляют собой интереснейшее явление.

Если взглянуть на космические снимки северного Каспия, то нельзя не обратить внимание, что практически повсюду, справа и слева от дельты Волги, практически до устья Кумы на западе и до устья Эмбы на востоке, отходя к северу от береговой линии Каспия на добрую сотню, а то и более, километров, земля будто изрыта. Она напоминает терку для овощей с ее волнообразными зазубринами. Будто бы идет, переходя с глади Каспия на сушу, крупная морская рябь. Это и есть бугры Бэра. Они названы так по имени впервые описавшего их ученого Карла Бэра.

Все эти бугры вытянуты в одном направлении, с запада на восток, и имеют длину от нескольких сотен метров до нескольких километров, ширину до сотен метров и высоту до 50 метров. Часть из них обветрилась и осыпалась, и склоны сделались пологими, часть из них имеет рифовые следы, крутые, слоистые лбы и обрывается вниз отвесными стенами.

Это следы былых подъемов Каспия, свидетельство того, что в древние времена его уровень был много выше. Издревле люди селились на Буграх Бэра, ибо они были самой надежной защитой от непредсказуемого нрава Каспия, который мог внезапно разливаться и так же споро отступать.

Следы этих разливов – межбугровые озера, по-местному ильмени – всегда были прибежищем обильной местной дичи и обеспечивали солидный, ко всякому столу, прикормок. Да и сейчас кладбища в сельском Северном Прикаспии предпочитают устраивать на плоских вершинах Бэровых бугров. Здесь самое спокойное место, здесь любая стихия вряд ли потревожит души упокоенных с древности предков.

А мы ехали к другому древнему месту. Точнее тому, чем стало это место сейчас. Называется это место Сарай-Бату и находится оно в Харабалинском районе Астраханской области, близ села Селитренное. Так же, Сарай-Бату, называлась и одна из столиц Золотой Орды, основанная ханом Батыем в XIII веке где-то в этих же местах.

Сперва здесь была всего лишь ставка, но близость к основным маршрутам Шелкового пути, место, где сходятся и закавказские караванные тропы, и морской ход как из Персии, так и из диких мангышлакских пустынь, позволили Сарай-Бату стать полноценной столицей.

Сегодняшний свой вид Сарай-Бату обрел благодаря декорациям фильма Александра Прошкина «Орда» о драматичном путешествии в Орду святителя Алексия, чью роль блистательно исполнил Максим Суханов. Фильм сняли, а декорации, чего же добру пропадать, под патронажем губернатора Астраханщины были отреставрированы, укреплены, дополнены и превращены в музей степной культуры и быта. Удачный, нечего сказать, пример государственной инициативы. Браво, губернатор!

Всякого посетителя здесь встречают внушительных размеров автостоянка и несколько кафе. За ними площадка, где представлен быт кочевых народов – юрты, повозки, нехитрый скарб. Есть выставка нарядов, украшений, утвари. В принципе, все как везде, но расположение экспозиции на воздухе, среди привольных трав, детали антуража в виде костей и черепов животных делают посещение экспозиции значительно менее скучным, нежели обыкновенно ожидаешь от подобных мест. Главное, впрочем, впереди.

На невысоком холме, возле зеленеющей Ахтубы, высится сам Сарай-Бату. Здесь выстроены минареты, крепостные стены, фасады дворцов, присутственных зданий и площадь с колодцем. Всего три узкие улочки.

Декорации сделаны весьма искусно и, что самое главное, из аутентичных материалов, то есть дерьма и палок. Ну натурально, а из чего еще было строить в этих местах в средние века? Камыш в дельте Волги растет в изобилии – вот тебе палки. Скотоводческий уклад жизни в таком же изобилии способен обеспечить навозом – вот тебе дерьмо. Камыш связывали в снопы, снопы обмазывали смесью навоза и глины, которой здесь тоже навалом, – получались своеобразные блоки, из которых и воздвигались стены. Фасад затем штукатурился, и выглядело все это по тем временам вполне достойно. Входы и окна, а порой и целые фасады декорировались глазурью по керамической плитке, и дерьмопалочная столица озарялась ослепительным светом.

Сейчас, спустя столетия, много где подход совсем не изменился. Но тогда это было оправданно. И дешево, и быстро, и не жалко в случае, если место требуется покинуть. Знать, понятное дело, предпочитала кирпич, но много ли ее было, знати?

А средневековый Сарай-Бату, по мнению некоторых исследователей, простирался вдоль реки на полтора десятка километров – здесь были загоны для скота и рабов, кварталы воинов, ремесленников, торжища и склады, караван-сараи и дома терпимости, купеческие подворья и солдатские казармы, улицы и площади, где факиры облизывали своими огненными языками низкую брюшину неба, а пифии и чревовещатели пророчили беду.

Здесь были и всевозможные торжища, и эшафоты, жертвенники и святилища, буддийские, исламские, хазарские, несторианские и православные храмы. Да-да, православные. Русская церковь при посредничестве Александра Невского открыла здесь Сарайскую епархию с собственным епископом, и епархия эта окормляла огромную территорию и, как могла, облегчала участь многих русских людей, оказавшихся здесь вольно или невольно, на положении пленников или рабов. А вокруг города, сколько хватало глаз, вращалось вечное живое колесо из юрт, кибиток, стойбищ, стад, табунов.

Декорации лишь в малой части отражают тот сложный и огромный мир, ту цивилизацию, то неутомимое человеческое копошение, что производилось на этих берегах без малого восемьсот лет назад, но и они, при совершенно правильном подходе, будучи превращены в музей, сообщают многое. Это не только познавательно и интересно, но еще и очень красиво. Вымазанный красной глиной средневековый город на фоне безумно фиолетового, как с картин психа, неба – это, при всей иронии, эффектный фон для селфи.

Пространство вокруг Сарай-Бату тоже постепенно осваивается – проводятся выставки песчаных скульптур, реконструкторские мероприятия, этнические фестивали. Ну и в добрый час.

Явление аромата

В Астрахань мы заехали уже под вечер, успев по пути забронировать на airbnb жилье. Заранее этого делать мы предусмотрительно не стали, ибо сервисы, подобные airbnb, требуют предоплаты, а в пути может случиться всякое. Здесь дорога шла, пересекая протоки-ерики и проскакивая по навершиям Бэровых бугров.

Это была уже дельта Волги, но пока еще та ее часть, что не разрастается развесистой, перевернутой с севера на юг кроной гигантского дерева на целую страну. Вскоре показалась и Астрахань. Оксана нас вела по зеленым улочкам древнего города, и мы в очередной раз расслабились, описав по прихоти вздорной нашей навигаторши вокруг жилья две солидные петли.

Остаток дня мы посвятили недалеким прогулкам в местный общепит и пополнению дорожных наших припасов в местном магазине.

Возвращаясь уже потемну из магазина домой, нагруженные покупками, мы в первый раз уловили этот ни с чем не сличимый воздух – воздух южного приморского города. Он был теплый, теплый до зефирной, кремовой нежности, что даже порывами ветра оглаживало тебя, как теплая банная пена. И в этой теплоте была еще характерная морская нотка, будто море, находясь пока еще в отдалении, но уже в досягаемости, накатывало на тебя не мягкой волной, а одним лишь своим предощущением.

И становилось так беззаботно и хорошо, как бывает только северному человеку на юге.

Всего за день 350 км. Итого 2650 км.