Текст книги "Нина (сборник)"

Глава седьмая

ИГРА

ИГРА – аббревиатура, которая расшифровывается так: Ирина Гагарина и Ратушный Алексей

LOVE STORIES

Когда женщина говорит: «Я люблю тебя!» – она или лжёт, или прощается навсегда.

Я расскажу тебе о настоящей, красивой любви.

Мне не осталось больше ничего в этой жизни.

Всё что я могу успеть, это рассказать.

Я готовился к этому всю жизнь.

Я с детства мечтал стать писателем.

Но я рано понял, что нельзя писать, если сам не прожил, не промыслил и не прочувствовал.

Я знал любовь.

Сегодня Она с другим строит свою истинную, новую жизнь.

А мне осталось только одно:

подарить историю своей самой высокой и чистой любви миру.

Я люблю её и поэтому не сделаю ничего, чтобы помешать её счастью.

Я люблю её так сильно, что не могу без неё жить.

Я люблю её так сильно, что не могу с нею жить!

Антиномия истинной любви!

Любовь, это когда я не могу жить без неё и не могу жить с нею!

Я люблю!

Единственный текст, который не поддаётся речевой деконструкции – то есть разрушению другим текстом – это сообщение о своём чувстве: «Я люблю тебя». Здесь нечего разрушать. Это просто выражение отношения. Но самая высокая фаза этого отношения – это невыносимость бытия и со-бытия.

Мне невыносима даже сама мысль о жизни без Неё. Но и даже мысль о жизни с нею мне также невыносима. Мы не можем быть вместе, потому что Всё против нас. Условности мира, мнение окружающих, время, обстановка и обстоятельства, реальность невозможности для меня воспитать нашего вероятного при другом раскладе ребёнка. «Представь – он зовёт тебя папой, а папу все вокруг называют дедушкой!» – говорит она. И я соглашаюсь, потому что реально понимаю: выйди она за меня замуж – и она скоро будет обречена на полное одиночество, да ещё и с ребёнком. Если я люблю её, я должен дать ей возможность построить «нормальную» семью. Двадцать пять лет – большая, очень большая разница в возрасте. Но я никак не могу представить себе жизнь без неё. Это такая пустота во мне, которая равна космосу. Без неё я жить не могу. Без неё мне трудно дышать, думать, писать, ходить. Мне без неё в этом мире, как оказалось, ничего не нужно. Ни денег, ни славы, ни дома, ни еды. Мне не надо никого и ничего. В новогоднюю ночь я звонил и Любе, и Наташе, и Марине, и Светлане. И даже их голоса, голоса родных и любимых женщин, с которыми я проживал самые невероятные истории и выходил из самых безнадёжных ситуаций, не смогли заглушить во мне острого чувства конца света. Она одна оказалась выше всех! За каждую я готов умереть немедля. Для каждой из них я отдам всё, что имею. Но за одно Её слово готов умереть трижды и принять любые муки. И я принимаю эту муку и эту боль. Я принимаю её решение. И горю, горю, горю на этом адском огне прощания. И желаю только одного: счастья ей на тихом семейном берегу и Любви.

ПРОЛОГ

ТАЙНОЕ ВЕНЧАНИЕ

Я – человек бедный. Это у новых русских найдётся пять-шесть тысяч баксов на организацию более или менее достойного обряда. А у меня не было ни копейки. Первым долгом я занял (хорошо иметь друзей, чёрт побери!) двадцать пять тысяч рублей. На эти деньги мы купили билеты до Питера и обратно, обошли все рынки в Ёбурге, Москве и Питере и купили ей белые сапоги, белую шубку, белую кофточку, белую юбочку, белый шарф. Фату и недорогое подвенечное платье. Вопроса, где тайно венчаться, у меня не было. На три дня мы сняли квартиру в Питере.

Обряд венчания делится на три этапа: первый – обещание, второй – обручение, третий – венчание. Даже младенец в православной традиции знает, что женщина при вступлении в брак – это церковь, а мужчина – это Христос. Соединение Христа с церковью и образует брак. Для меня приобрели чёрный недорогой костюм, белую рубашку и чёрный галстук. А также два самых недорогих обручальных кольца.

В первый день мы посетили Спас-на-Крови и под его сводами дали друг другу обещание сойтись в браке. На второй день мы осмотрели Казанский собор и договорились со священником об обряде обручения. К четырём часам вечера третьего дня мы были готовы.

Я купил семь белых и семь красных роз и сплёл из них венки. Договорился с коневодами, и ровно в четыре она – на белом, а я – на чёрном коне, проследовали от Спаса-на-Крови к Казанскому собору. Здесь мы вошли в храм и в строгом соответствии с каноном обручились. Затем – на тех же конях – мы переместились в Исаакиевский собор. Сколько раз я смотрел на этот храм, когда ещё учился в Ленинградском университете! Часами я рассматривал его роскошные портики, задетые артиллерийскими обстрелами Второй мировой. Тогда, четверть века назад, я только неясно предчувствовал, что этот храм ещё войдёт в мою жизнь. Последний раз здесь венчались цари. Следуя принципу, что труднее всего заметить объект на самом видном месте, я справедливо полагал, что для тайного венчания лучшего места не найти.

В шесть вечера мы вошли с двумя билетами простых туристов под своды зала, украшенного знаменитыми малахитовыми колоннами. Обойдя храм по кругу, мы нашли довольно безлюдный придел. Мы извлекли из пакета венки роз, произнесли молитву и клятву, и возложили на головы друг другу венки. Она мне – красные розы, я ей – белые.

В фате лицо её было необыкновенно прекрасно, глаза блестели неземным огнём. Я приподнял уголок фаты, и мы скрепили наш союз самым сладким поцелуем в моей жизни.

Заметив происшедшие в нас изменения, многочисленные хранительницы собора кинулись поздравлять нас. Мы скромно и торжественно покинули храм и на тройке (постоянно дежурившей у храма для туристов) отправились в кафе «Немо», где уже был заказан для нас двоих столь же скромный и столь же торжественный ужин. В кафе было многолюдно и наше появление в свадебных нарядах произвело необходимый для невесты фурор. Любовь и шампанское! В полумраке зала горели свечи и её платье и фата в лучах ультрафиолетовой рампы буквально светились белым светом. Не стану описывать подробно этот таинственный ужин после обряда тайного венчания. После непродолжительного приятного вечера мы отправились ловить такси, чтобы вернуться домой. Буквально в квартале от кафе располагался мостик через канал Грибоедова, с которого мы не преминули бросить серебряные монеты в ещё не замёрзшее лоно реки.

В тот вечер на Невском случилась жуткая пробка – из-за пожара известного административного здания, улица, по которой мы шли (я вытягивал руку, пытаясь поймать машину) была забита автомобилями, которые ползли черепашьим шагом и, завидев нас, водители приветствовали новобрачных пронзительными гудками.

Я бедный человек. Но я хочу увидеть того нового русского, у которого хватит денег повторить этот обряд. Полагаю, что столько купюр ещё просто не напечатано на нашей маленькой уютной планете.

ОСНОВАНИЕ ИГРЫ

 
Из мифов и сказок,
Рождённых в миру,
Из ваших отказов
Мы лепим игру!
 

Я погружаюсь в неё. Я хочу проникнуть в неё полностью. Я хочу войти и остаться там жить. Я хочу чувствовать всё, что чувствует она. Я хочу вернуться в то своё эмбриональное состояние, когда я был только маленьким комочком плоти в теле мамы. Изо всех сил я вжимаюсь в неё, захватываю её своими руками и прижимаю к себе. Но те годы, те пять тайных лет мне с ней и в ней не прожить. Но я хочу знать ВСЁ. Изнутри. Я хочу постичь её тайну. И тогда Бог посылает мне другую девушку. С нею я и проживу всё, я познаю её полностью. Я растворюсь в её глазах, утону в её улыбке, стану кожей её рук.

Так возникает ИГРА. Так я обретаю ЕЁ. Так появляется ОНА. И я проживаю, проживаю, проживаю… Все семь лет проживаю в другой те таинственные пять лет, которые могли быть подарены мне одним-единственным честным рассказом.

СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Мы работаем в редакционно-издательском комплексе, созданном Сергеем Косенком специально для нас. Готовим издание справочника по стабилизации школьных расписаний. Декабрь 1993 года. Параллельно делаем новое стабильное расписание для лицея, которым руководит Валентин Ямов. Только что у меня отказались заниматься риторикой девчонки из гуманитарного класса (спустя два года я буду читать у них эристику на гуманитарном факультете Тюменского госуниверситета). И вот к нам заходит девочка с подружкой. «Хочу узнать, что здесь такое» – примерно такой мотив. «Заходи ещё!» – говорю я ей, когда показал расписание занятий.

Это была наша самая первая встреча. Тогда у меня в сердце что-то ёкнуло и защемило.

Впереди были самые страшные дни моей жизни. Впереди был приход человека, назвавшегося киллером, вывоз семьи, скитания и одиночество изгнания, предательство многочисленных «друзей», предательство самых близких людей, подвиг Наташи, встреча со сказочной бабушкой в сказочном белорусском лесу. Впереди были велогонки по Белоруссии, аист на крыше в Бресте, переход партизанскими тропами, битва за паспорта и суперигра в Херсоне и Киеве, впереди было так много всего. И ещё впереди были кровь и смерть. И только потом мы встретились вновь. Боже! Неисповедимы пути твои. Мы впервые встретились в такое роковое время! И я засыпал Урай новогодним:

 
Я смотрю на тебя…
Ты узнаёшь мой взгляд
Сквозь игру Новогодних шаров!
 

Этот первый заход на десять минут и первый диалог. И вся жизнь!

Почему так грустно в декабре? Почему так грустно на закате?

Лицо

Это поразительное сочетание монголоидных глаз с европеоидным типом лица. Абсолютно иррационально. Она утверждает, что глаза от отца. Не знаю. Не заметил. Всегда улыбчивая в тон своему великому однофамильцу, всегда спокойная и уверенная в себе, всегда внимательная и вдумчивая. Все эмоции отражаются на её удивительно чистом и красивом лице. Красоты и обаяния необыкновенного, оно иногда очень детское. Кожа на лице нежная и очень чувствительная. Когда она, внезапно смутившись, краснеет, возникает ощущение, что она только что вбежала с мороза. Красивая линия бровей. Это лицо очень трудно рисовать. Художник в Екатеринбурге так и не сумел изобразить её лицо точно. Оно непрерывно меняется. Я видел наверно миллион смен выражений её лица. Я был совершенно раздавлен этой тонкой игрой выражений глаз, щёк, бровей, губ, подбородка. Её подбородок просто сводил меня с ума. Если бы мог – только и делал бы, что смотрел на её лицо. Это всё равно, что смотреть на игру огня или на море. В глазах её всегда танцует озорной огонёк. Иногда, когда я проверял некоторые свои сентенции, выражение её лица стремительно менялось и становилось вдруг строгим и очень напряжённым. И тогда она смотрела на меня выжидательно и жёстко. В такие мгновения глаза её светились зеленоватым оттенком, и я видел в них глаза тигрицы, готовой броситься и растерзать меня. Я обожаю её лицо.

Волосы

Я обкладываю её всю её же волосами – длинными, густыми и сильными, со всех сторон. Лица не видно. Не видно ни плеч, ни груди, ни спины. Грандиозный водопад из тонких длинных нежных струй. Их приятно ворошить, перебирать, заплетать. Фотографирую. На снимке только волосы. Я хочу, чтобы эти волосы были известны всему миру. Такая редкость. Такая красота. Такое обилие возможностей. Я лично крашу их. Иногда она заплетает несколько косичек. Иногда одну, игриво вьющуюся. Иногда они заслоняют всё лицо. Иногда только часть. Иногда локон лишь слегка наползает на глаза. Она иногда поправляет этот локон неуловимо изящным жестом. Иногда спокойно смотрит сквозь него на мир.

Однажды она попросила меня подрезать волосы. Я оттяпал чуть ли не пять сантиметров, лихо орудуя ножницами. Увидев совершённое, она ударилась в слёзы. Волосы – её несомненное богатство.

Очень долго я не мог выучить слово «мелирование», это когда светлые прядки волос чередуются с тёмными. Когда мы прощались навсегда, и она призналась мне в любви, волосы у неё были мелированными.

Жесты

У неё самые красивые руки на свете. И она вытворяет ими порой совершенно невообразимые жесты. Их не описать. Их можно просто видеть и ими можно наслаждаться. За что мне столько счастья? Некоторые её жесты я вспоминаю вновь и вновь, и просто с ума схожу от желания видеть её и эту её спонтанную тонкую жестикуляцию. Но самый потрясающий случай был на Мельникайте, 93. Она внезапно села на своей кровати и расставила руки так, словно она балерина и хочет совершить пируэт. Я чуть не свихнулся от этого жеста.

Несколько минут мы сидели совершенно неподвижно.

Позы

 
Из огненных книг наши души и наши слова!
Из огненных душ наши реплики, жесты и позы!
 

Венецианское стекло мне впервые продемонстрировала журналистка, член Коммунистической партии Советского Союза княгиня Дубровская в Инженерном замке в Санкт-Петербурге. Тогда, в 1987-ом году в построенном по проекту самого Павла Первого замке, сочетающего в себе стили и направления самых разных эпох, размещались различные конторы и учреждения. И странно это было: кто-то всю жизнь сидел в маленьком деревянном бараке в каком-нибудь производственно-техническом отделе, а кто-нибудь в такой же должности ежедневно ходил по императорским покоям. Сама княгиня отвоёвывала себе родовой особняк на Краснофлотской набережной под мистическим для меня номером 60. Она-то и поделилась со мной откровением: «Когда я вошла в свой родовой дом, я сразу ощутила и поняла: это моё, и я только здесь могу спокойно жить». Вот эта милая обаятельная симпатичная и, несомненно, красивая женщина подвела меня к зеркалу в той самой комнате, где Павла Первого по преданию вытаскивали из камина за ноги и зажгла спичку. В старинном громадном, плотно вписанном в стену, зеркале отразился целый ряд язычков пламени. Изображение размножилось. Там было несколько слоёв стекла! Так вот о каком стекле идёт речь, когда говорят о мастерах Венеции! Такое же зеркало, только поменьше размером обнаружилось и в доме у княгини. И тогда она смеясь сказала: «Если суметь принять нужную позу перед таким зеркалом, то, согласно преданию, время может ненадолго остановиться. Поэтому дворяне любили друг друга именно перед зеркалами!» Эта идея тогда прочно овладела моим сознанием. Она остро нуждалась в несомненной практической проверке. Но где? С кем? Когда? И какая это поза? Княгиня не дала мне ответа. Она только загадочно улыбалась.

Я не спешил. Постепенно я пришёл к некоторым выводам самостоятельно. Зеркала можно располагать сбоку, сверху, снизу. Всё можно видеть в многократных отражениях с помощью системы зеркал, если венецианские отсутствуют, как таковые. Но для опытов нужны двое полностью доверяющих друг другу людей. Мужчина и Женщина! В миллениум мы зашли в одно кафе, где две зеркальные стены, отражая друг друга, создавали длинный видеоряд всё уменьшающихся изображений. Мы даже сфотографировали это чудо. И мы стали перебирать самые разные позы перед зеркалами.

Игра отражений и игра тел! Игра как таковая! Игра! Игра! Игра!

Древний огонь игры бушевал в наших телах. Кровь играла в наших жилах! Отсветы пламени костров древних пещер освещал наши движения. Мы жгли не спички. Перед серебром зеркал мы жгли себя и свои собственные души! И мы молились: «Остановись мгновенье!» О! Как кипели капли пота на раскалённых печах любви! Мы вновь и вновь пускались в бесконечный поиск тайны остановки Времени!

 
Ни Апулей, ни Цезарь, ни Серторий!
Ни Птолемей, ни пламенный Спартак
Не покорили Времени преторий
Не отразили Времени атак!
 

Мы экспериментировали во всех городах, в которых бывали! В самых неожиданных местах мы находили зеркала. О! Какая могла бы родиться книга, будь у меня на это хотя бы капля Времени. «Кама-Сутра» и «Ветки Персика» поблёкли бы и увяли, как дикие полевые цветы перед торжественной роскошью георгинов или величавым торжеством астр.

Самой интересною оказалась поза в дорогом купе со вторым зеркалом на столике, когда оба находятся между верхними полками. Мы перепробовали, похоже, всё, но время не остановилось ни на миг.

И в этом однократность бытия.

Час капризуль

Это я чувствую сразу. У неё такое выражение лица, что я сам говорю: настал час капризуль. Нижняя губа выдвигается вперёд, глаза делаются хитрыми и она говорит: «Хочу…». Далее следует что-нибудь простое или сложное.

Но это прекрасный миг.

Лестница

Она с группой однокурсников спешит на лекцию по широкой парадной лестнице факультета, я поднимаюсь вслед за ней. Её ноги укутаны шерстяными колготками, и оттого икры кажутся особенно выразительными. Мы поднимаемся так друг за другом секунд пятнадцать, но во мне её ноги всё поднимаются и поднимаются по этой лестнице. И эта лестница в небо, и ей нет конца.

Один поэт сказал:

 
«Я хочу умереть на закате,
На лучах догоревшего дня».
 

Я хотел бы умереть на этой лестнице.

Нижневартовск

Всё просто. Берём у Сергея Кабанова взаймы пятьсот рублей и едем в Нижневартовск. Проводник уступает нам своё двухместное купе. Приезжаем. Любовь Артуровна дарит мне принтер. Она повезёт его в Тюмень. Прекрасно. Осматриваем город. Утром на чёрной «Волге» отвозим её на вокзал и она в вагоне СВ едет обратно. А вечером первого дня мы полтора часа стояли в очереди и отправляли перевод Сергею. Телеграфный. Он его потом два месяца получал. А ещё вечером нам дали бассейн. На двоих.

И мы долго резвились в нём, огромном, как дети.

Хочу в бассейн

Мы купались в колледже, в Нижневартовске, в Иртыше, напротив стрелки Васильевского острова, в Двине. Но пятьдесят дней мы купались в Чёрном море. Ходили и на общие пляжи, и на нудистские. И вот у неё пунктик: хочу в бассейн. В Екатеринбурге она ходит в один бассейн. Довольно регулярно.

Иногда одна, иногда с Сергеем.

Кабачки

Если у Вас – десять рублей на день, вы можете купить ровно один кабачок. Кабачок можно поджарить без масла и, поджаренный, съесть без хлеба. Хорошо включить порнушку и заниматься любовью сразу после того, как вы съели этот кабачок.

Москва – столица мира. Хорошо прожить в Москве десять дней на сто рублей.

Кабачки!

Запрещённая торговля

Хочется кушать, а денег нет. Мы идём на книжный рынок с целью продать одну-единственную книжку. С одной стороны на обложке этой книжки написано «Мастер и Маргарита», с другой «Мерцающие шахматы», и изображена шахматная диаграмма.

Торговать при входе на книжный рынок нельзя. Но это – единственное место, мимо которого идут все потенциальные покупатели книг. Милиция каждые полчаса разгоняет рискующих выбрасывать свой товар на этом месте. Я выкладываю на тротуар дипломат сразу после отъезда милиционеров и спешно кладу книгу шахматной диаграммой вверх, а она отходит к бровке тротуара и делает вид, что не знакома со мной. Спустя тридцать секунд ко мне подлетает невысокая женщина лет тридцати и совершенно ошалело кричит:

– Это шахматная? Сыну нужны шахматные книги!

Если она пройдёт за угол, поднимется по лестнице и дойдёт до седьмого лотка, на неё обрушатся тонны прекрасно изданных учебников шахматной игры. Но я хотел есть. А ещё больше я хотел накормить её.

Поэтому я скромно признался:

– Да, мэм. Это про очень хорошие шахматы.

– Сколько? – выкрикнула дама, выхватывая кошелёк.

– Сто рублей, мэм, – грустно сообщил я ей.

Женщина выхватывает сторублёвку и одной рукой подаёт её мне, а другой выхватывает книгу и засовывает её в полиэтиленовый пакет. Я крепко сжимаю эту сторублёвую бумажку в руках, а дама стремительно убегает. И тут же раздаётся:

– Атас, менты возвращаются!

– Ну что, – говорит она, – пойдём за кабачками?

Самая быстрая продажа моей книги в моей жизни.

Миллениум

Как же встретить новый век?

– Ты – будущая императрица России, – сказал я ей, – поэтому, неплохо бы встретить новый век рядом с памятником Екатерины Второй в Санкт-Петербурге.

Нет, как Вам это нравится? У человека ни копейки за душой! Он нигде фактически не работает…

Тридцатого декабря мы садимся в поезд, ведущий нас к Санкт-Петербургу. Мы сидим в боковом купе, столик украшен букетом алых роз.

Тридцать первого декабря, в шесть вечера мы выходим на Московском вокзале. Пешком идём по Невскому, до Екатерининского сквера. Затем гуляем по окрестностям и берём билеты в театр на последний спектакль уходящего века (в театре на Невском) и на «Лебединое озеро» в Мариинском театре на первый спектакль века приходящего.

После спектакля (чудесная народная комедия) мы гуляем по кафешкам Невского и ждём наступления нового века.

В 23.50 мы у подножия памятника Екатерине. Фотографируемся. Она – вся в белом. Ровно в 24.00 на Невском, напротив памятника Екатерине, начинает работать группа около пока ещё пустой сцены, и мы оказываемся первыми (на мне, между прочим, шапочка деда Мороза), кого эта группа поздравляет с новым веком и вручает памятные календари.

Через некоторое время толпа с дворцовой площади накатывается валом на этот участок Невского и на сцене начинается театрализованное представление, в котором Пётр Первый поздравляет Россию и устраивается грандиозный фейерверк. До пяти утра она с удовольствием танцует в импровизированной народной дискотеке. Иногда мы греемся чаем в кафе, расположенном напротив (именно отсюда потом, 9 июля 2002 года я пытался дозвониться к ней в Тюмень, но телефон не отвечал).

Вечером 1 января мы смотрим «Лебединое озеро» и на следующий день возвращаемся. В поезде мы едем не в боковом купе, столик украшает букет белых роз, и всю дорогу на настоящей флейте нам играет молодой красивый парень Егор – профессиональный музыкант.

Никакого секса.

Белая шерстяная юбка

Обилие товаров на наших рынках поражает. Казалось бы: чего ни попроси, всё есть. Например, вы захотите купить что-нибудь белое. Нет проблем!

Или вы захотите купить что-нибудь шерстяное. Никаких вопросов!

Если вы решили купить юбку, то вас завалят предложениями!

Мы обошли с ней все рынки Екатеринбурга, Москвы, Санкт-Петербурга, Тюмени и Архангельска.

МЫ НЕ СМОГЛИ НАЙТИ БЕЛУЮ ШЕРСТЯНУЮ ЮБКУ!

Я понимаю – белая юбка крайне непрактична, а белая шерстяная юбка – непрактична вдвойне. Шерсть не выдерживает частой стирки, а белая шерсть пачкается моментально.

Нам этот объект был нужен ровно на два часа – на одно-единственное событие в жизни. Это почти как три слова: «я тебя люблю», которое говорят либо при встрече, либо при прощании. Это как алая ткань, которой обтягивают крышку гроба. Есть что-то невыразимо прекрасное в безумно дорогом вечернем платье, сшитом на один-единственный вечер, и какая-то вселенская трагедия заключалась в нереализуемом соединении трёх слов «белая шерстяная юбка».

Коан

Коан – в дзен-буддизме методологическая загадка, разрешение которой медитирующим учеником приводит к его просветлению. Основными героями коанов являются: учитель и ученик, и, как правило, присутствует ситуация сан-дзена, то есть официального визита ученика к учителю с целью задать вопрос.

Тигр и Черепаха

Ученик Про-Он получил сан-дзен у учителя Дзен-Она.

– Летящая стрела неподвижна? – спросил Про-Он.

– Тигр никогда не догонит черепаху, – ответил Дзен-Он.

Тогда Про-Он стал ходить вокруг Дзен-Она.

Тогда Дзен-Он схватил палку и избил ею ученика.

И тогда Про-Он просветлился.

Буддистский храм

Мы с Сергеем работали над его диссертацией по дзен-буддизму. Материала он собрал много, но ощущалось отсутствие классической философской школы. Остановились мы в Питере (я, Сергей и она) у поклонника дзен-буддизма, сотрудника организации, занимавшейся восстановлением Янтарной комнаты Александра. К нему нас устроили две девицы-автостопщицы, с которыми мы познакомились в одной из характерных ленинградских «вписок». В этой квартире проживало четыре девицы и какой-то невероятно гадливый щенок. Переезд в трёхкомнатные апартаменты Александра начисто снимал проблему организации рабочего места. У меня была отдельная комната с ноутбуком и разрешением курить в ней неограниченно.

Сергей и Александр отправлялись в магазины за соей и другими элементами вегетарианской восточной кухни, а затем колдовали над рисом и вечером, один раз в сутки, всё это с большим пиететом поедалось.

Иногда мы уединялись с Сергеем, обсуждая те или иные аспекты его разработки, а Александр и она уходили в город. И Александр даже свозил её в Петродворец и познакомил с искусством обработки янтаря. Он подарил ей какой-то совсем уж необычный фрагмент этого загадочного творения моря и сосен, и явно желал узнать её как можно ближе и глубже. Затем они втроём отправились на прогулку в буддийский храм и парк при нём.

Видя естественное желание Александра узнать её, я с радостью погрузился в работу над коаном. Александр – красивый, молодой, атлетичный, высокоинтеллектуальный и всецело увлечённый искусством человек (он был архитектором по образованию, у него на кухне висел какой-то невероятный макет восточной постройки). Человек явно был любопытен ей. В буддийском храме они прослушали выступления мастеров горлового пения. Затем долго бродили по парку и катались на лодке в роскошном пруду. Всё обещало завязку серьёзной любовной интриги. Тогда я мечтал побыстрее выдать её замуж за кого-нибудь равного ей по интеллекту, но молодого, красивого и обеспеченного. Александра моё сердце приняло с радостью, поскольку он отвечал моим представлениям о её будущем избраннике.

Утром, в день отъезда, они наконец уединились в дальней комнате.

Прочитайте ещё раз коан «Тигр и Черепаха» и засеките время.

Вот столько времени и длился их «союз».

Санкт-Петербург она покидала со мной без сожаления.

Роза влюблённым

 
Я эту розу отыскал во сне!
А сон мне снился необыкновенный
Казалось мне: одна во всей Вселенной…
 

Она и Сергей целуются у стены, напротив входа в кассы Свердловского железнодорожного вокзала. К кассам ведёт витая лестница. Эту стену я решил назвать Стеной Влюблённых.

Меня она не стесняется. Со мною всё вроде бы уже ясно. Она влюблена в Сергея. Сейчас Сергей провожает её в Тюмень.

И тогда я метнулся вдоль длинного ряда ларьков почти до входа в метро. Здесь я нахожу у цветочников самую роскошную алую голландскую розу и с этой розой несусь обратно. Во мне кипит весёлая ярость. Я как болельщик, как преданный фанат, хочу выразить всю свою собачью радость и преданность хозяйке моего сердца. Но я неловок, неуклюж и совершенно глуп. Подбежав к ним, я буквально рассекаю их лица ароматным цветком. Оба на мгновение отрываются друг от друга. Так вот чего я желал! Так вот зачем этот прекрасный запах и цвет! Чтобы хотя бы на Миг прервать торжество их слияния, разорвать аорту их Любви. Это моя Кровь разделяет их страстные целующиеся губы, и цветок этот наполнен древними и таинственными ядами, которыми отныне и навсегда отравлена их Близость. Они растеряны и смущены! Они удивлены и не понимают, как себя вести в этой ситуации. И они принимают эту розу. Теперь одной рукой каждый из них держится за ветку с острыми колючими шипами. И так они вновь целуются. Но я, подлый предатель, уже украл у них одно, быть может самое волнующее мгновение в их жизни. Я, как лепестки этой розы, уже возник между ними и положил невидимый ароматный запрет на абсолютную близость.

Если хотя бы в одной точке Вселенной вам удастся достичь абсолютного нуля, замёрзнет вся Вселенная! Если хотя бы в одной точке чьей-то близости вам удастся достичь абсолютного рассечения только на миг – вся близость неминуемо распадётся!

О, коварный! Я знал, я чувствовал это. Роза – это моё самое страшное орудие убийства чувств.

Преступник! Я желал абсолютного обладания ею и изобрёл самый верный способ добиваться этого обладания.

Негодяй! Под личиной преданности и дружбы я беззастенчиво нагло пользовался её полным ко мне доверием и убивал её самую большую яркую и чистую любовь в самом зародыше!

Эгоист! Я заботился исключительно о себе и своих собственных чувствах. Всё остальное для меня было просто материалом для моей Игры!

Но как сладка была мне та мгновенная власть над их Судьбой! Но как томительно жгла мне грудь эта нечаянная возможность нанести Укол и смертельно ранить её Чувство, отравить его малой дозой наркотического Запаха Измены!

И, уже спокойно наблюдая их прощальные объятия, я печалился и грустил. Я утопил котёнка в ведре, я отвертел птенцу голову и теперь грустил над бездыханным тельцем, которое так сильно желало жить!

О! Это самая печальная роза в моей жизни!

Севастополь

 
Стала ты самою нежною песнею,
Здесь я расстался с тобой!
 

Учкуевка

На Северной стороне мы живём в районе пляжа Учкуевка. И адрес у нас простой: Учкуевка, 1. Мы отправляемся на пляж пешком и уже через три часа понимаем: это надолго. Здесь мы проведём пятьдесят дней. За эти пятьдесят дней она успеет две недели просто проболеть, познакомиться с несколькими интересными людьми, даже немного влюбиться в очень красивого пловца. Всё это очень романтично и по-детски наивно. Город потрясает меня. Мы часто ездим с Учкуевки в Артбухту. Совершаем экскурсии в Ялту и по местам императорской семьи. Посещаем место переговоров Сталина. Однажды на наших глазах сгорает экскурсионный автобус. Участвуем в Балаклавских каникулах. Посещаем дельфинарий в Казачьей бухте и развалины Херсонеса. И фотографируем её всюду. На память у нас остаётся море удивительных фотографий. Ласточкино гнездо и катание на банане в море. Я хочу, чтобы она запомнила эти дни навсегда. Проводим чудесные вечера во многих кафешках Учкуевки и Стометровки в Артбухте, посещаем уютный частный кинотеатр на двоих. Удобно: можно курить и пить кофе. Гуляем по городу. Знакомимся с московским музыкантом, мурманским инженером, нижневартовскими друзьями, и замечательным компьютерщиком Иваном. День посвящается пляжам. Купаемся даже при сильном шторме. Бродим и по диким пляжам и по благоустроенным. Как она прекрасна на камнях, в воде, в прибое! А потом спускаемся по 8000 ступеням в Фиолент. И здесь она снимается на скале и в небольшой пещере. Боже! Как она красива! Все эти пейзажи только фон для её грандиозного тела. Такое изящество в её движениях, так ослепительна её красота. Природа словно для того и создала эти творения, чтобы радовать глаз синтезом. А эти вечерние смешения огня костров на берегу моря и таинственный шелест её платья в тени крымского прибрежного парка. И поля лаванды! И корабли, и свет маяков, и светящиеся волны сентябрьской Южной бухты. В городском саду мы слушали игру военного духового оркестра с американского военного корабля. Как безупречно красивы и молоды были музыканты в белых кителях и брюках! А ещё мы видели салют в День ВМФ и показательные полёты военной авиации и показательное морское сражение. Но кроме всего прочего нам посчастливилось посетить российскую военную базу и принять небольшое участие в спектакле молодёжного театра. Это были самые потрясающие, самые волнующие и самые трагические дни моей жизни. Она дышала морем, а я жил этим дыханием. Именно в этом городе, именно в этом, самом красивом месте мира я решил расстаться с нею навсегда.

Решение

 
Ты превращаешься в слова
И выше нет, нет чище слов!
Над нами неба синева!
В нас синева волшебных снов!
 

Я понимал, что обречён на разлуку. Что мог дать ей я – нищий бродяга? Ей, уже видевшей Париж!